Текст книги "Подъем, спящая красавица! (СИ)"

Автор книги: Анастасия Разумовская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

– Шиповничек? – повторила девица за мной. – Арман? Что это зна… Стража, взять их обоих! Это – не моя сестра. Это самозванка!

Кто бы мог подумать, что грузный стражник окажется мало того, что прытким, но ещё и сообразительным? Он ринулся на моего защитника. Я бросилась в коридор. Сестра Илианы вцепилась в мою верхнюю, бархатную юбку, и едва не скинула меня вниз. Я развернулась, вцепилась в её волосы, и мы покатились по ступенькам.

Бой возобновился.

Я с наслаждением вцепилась когтями в прелестное личико. Девка взвыла. В бездну манеры! Удар. Я застыла, заледенев. Она… она шарахнула по мне магией? Сестра ведьмы – тоже ведьма? Так бывает?

– Эллен, что ты творишь! – завопил Арман, съезжая по перилам вниз. – Отпусти мою невесту!

– Невесту⁈ – прошипела стерва. Глаза её полыхнули, а в руках зажглась огненная сфера.

Она сейчас меня спалит…

Я закрыла глаза. Свисающий алый язык. Белые, чуть с желтизной клыки. «После свадьбы я заточу тебя в высокой-высокой башне и буду лично пользовать в своё удовольствие»…

Тихий писк.

Я распахнула глаза.

Принцесса Эллен прыгала, пытаясь погасить загоревшуюся на ней одежду. Арман и стража замерли с раскрытыми ртами. Я встряхнула с себя остатки леденящей магии, вскочила и ринулась наверх. Влетела в бальный зал:

– Вас всех убьют! – закричала, магически усиливая голос. – За воротами этой залы караулят стражники. А в еду и вино насыпан яд. Вы все умрёте до утра, слышите⁈ Илиана для того и позвала всех на праздник.

Разряженные дамы и кавалеры вытаращились на меня. Оглянулись на королеву. Снова на меня. Понимаю, думать это тяжко. Осознать, что Илиан стало две – сложно для мозга, непривычного к нагрузкам сверх положенных по этикету.

– Это ложь, – ухмыльнулся герцог Ариндвальский, тот, что губастенький. – Ваше здоровье, моя королева.

Он схватил с подноса вошедшего лакея кубок и залпом выпил.

– Какая оригинальная шутка! – слащавенько рассмеялся тот, кто невольно пригласил на танец наследника.

И тут вдруг герцог побледнел, согнулся. Кашлянул. Лицо его стремительно налилось багрянцем, губа посинела, глаза полезли из орбит, а пена – изо рта. Герцог схватился за горло…

Миг, и зал утонул в криках и визгах. Ещё миг – и в топоте. Кавалеры, словно скаковые лошади, неслись к дверям, не видя препятствий в виде падающих дам, скованных фижмами.

– Как интересно, – прошептала Илиана, в упор глядя на меня.

Щёлкнула пальцами, пытаясь снять с меня свой облик. Кожу на моём лице защекотало. Вот только это был мой настоящий образ. Я хмыкнула. А потом развернулась, подбежала к окну, сбросила с себя юбки и выпрыгнула наружу, на балкон. Перелезла на карниз, побежала по нему.

Дворец гудел, словно охваченный пожаром котёл. Звенели шпаги: ошалевшие стражники кое-где сообразили оказывать сопротивление бегущим.

Что-то впилось в мою ногу, дёрнуло назад. Я влетела в опустевший зал, разбив оконное стекло и раму, больно проехалась по полу коленями и локтями. Перевернулась: магическая чёрная петля крепко удерживала мою щиколотку.

– Кто ты? – холодно уточнила Илиана.

Она стояла неподвижно, чёрное платье красиво ниспадало на пол. Я отодрала от груди обезумевшего от ужаса котёнка (наверняка от его когтей останутся шрамы) и опустила на пол. Не хочу, чтобы он пострадал.

– Догадайся.

– Румпель, ты нужен мне, – негромко заметила Илиана.

Из ближайшего зеркала шагнул тёмный маг и встал рядом с ней.

– Моя королева?

– Где Анри?

Не тратя даром слов, я выстрелила огненным зарядом магии прямо в ненавистное черноглазое лицо.

Сдохни, тварь!

Румпель щёлкнул пальцами. Выстрел рассыпался огненными искрами. И тотчас чёрные змеи верёвок оплели моё тело. Ах ты ж… Предатель!

– Где Анри⁈ – прошипела Илиана, губы задёргались на её бледном лице.

Снова грохнули двери, и, словно отвечая на вопрос королевы, в зал ворвался гвардеец, рухнул на колени и, трясясь от ужаса, завопил:

– Помилуйте, Ваше величе…

– Где король? – голос Илианы зазвенел предыстерикой.

Королева махнула рукой, и чёрная змея метнулась к стражнику, вцепилась зубами в его глотку. Тот захрипел, белея от ужаса:

– Башня пуста. Стражи нет. Мы не виноваты, мы только заступили на дежурство… Пощады!

Змея рассыпалась прахом. Королева гневно обернулась к Румпелю:

– Что ты творишь⁈

– Бегство короля – не его вина, – холодно заметил Румпель.

Чёрные глаза сумасшедшей женщины разгорелись пожаром.

– Это мне решать! Не тебе…

Румпель вскинул руку, и стражника вынесло ветром. В один миг. Бледное лицо Илианы покраснело.

– Ты зарываешься!

– Моя королева, – лейтенант поклонился, – не хочу, чтобы вы пожалели о сделанном…

– Я никогда не жалею! Ни о чём. И, если тебе отрубят голову, тоже не пожалею! Ты спас одного мерзавца? Отлично. На закате, если мне не приведут Анри, закованного в цепи, я казню сотню таких. А сейчас возьми эту девчонку и посади в магическую клетку: она фея. Я сама буду её пытать.

– Она не может быть тринадцатой феей, – заметил Румпель.

– Значит, кто-то сдох. Не всё ли равно⁈ Выполнять.

Лейтенант снова поклонился и обернулся ко мне. И холод безразличия на его лице больно ранил мне сердце.

– Я умру, Илиана, – крикнула я. – Но запомни: ты сдохнешь следующей!

Двери снова распахнулись и в зал втащили брыкающегося разоружённого маркиза. За стражниками шла Эллен.

– Сестра, тут…

И замерла, с ненавистью глядя на меня.

– Ты знаешь, кто это? – догадалась Илиана.

– Шиповничек, – едва ли не брызжа слюной от злости выпалила Эллен. – Невеста маркиза де Карабаса. Румпель, сними с этой гадины морок!

Я поднялась, одёрнула шерстяные штаны:

– Да, это я. И я – величайшая из фей. Я освободила короля, освобожу Эрталию и… и выйду замуж за милого Армана. А вы все умрёте.

– За нас отомстят! – завопил маркиз, изрядно потрёпанный, но не побеждённый.

Его правый глаз опух и не открывался из-за кровоподтёка, на губах блестела кровь, рубаха была порвана. Последнее лишь добавляло мужчине привлекательности, если честно. Мне стало стыдно, ведь фразу про лягуха я добавила исключительно ради Румпеля. Потому что маг застыл, словно верный пёс, и на лице его не читалось ни сострадания, ни испуга, ни гнева.

– Чудненько, – выдохнула Илиана. – Румпель, брось их обоих в темницу. В комнату, где был заключён Арман. Кстати, как эти подонки смогли сломать твою магию, не подскажешь? Или ты снял её сам?

– Проверь ключ, – посоветовал лейтенант.

Илиана едва ли не позеленела.

– Мерзавцы!

Развернулась и кинулась прочь. Змеи ослабли, но сейчас, в присутствии тёмного мага, в них и не было какого-либо смысла. Я подбежала к Арману, обняла моего рыцаря и жадно поцеловала в губы.

Потому что… потому что… Вот.

Эллен вскрикнула. Топнула ножкой:

– Румпель!

– Если вы уже наобнимались, – холодно заметил тот, – то пройдёмте в башню. У вас будет час или два продолжить начатое.

Я обернулась. Тёмный маг стоял по-прежнему невозмутимый. Даже не разозлился. Он почёсывал лежавшего на руке рыжего котёнка за ухом и выглядел таким безжалостно равнодушным, что мне показалось: я умерла. А если не умерла, то вот прямо сейчас и умру.

Вскинув голову, я гордо и молча вышла из зала.

– Илиана, – Эллен бросилась за сестрой, – а можно я тоже буду присутствовать на пытках? Илиана!

На тёмной лестнице вниз, к камерам, я споткнулась. Меня поддержали. Румпель. Ненавижу!

– Смешно беречь от синяков перед дыбой, не находите?

– Кто я такой, чтобы препятствовать вашему выбору, мадмуазель?

Я вгляделась в его лицо. Укусила свою губу и отвернулась. Глаза наполнились слезами. Это было так жестоко с его стороны! Ни малейшего сочувствия!

– Вы ещё скажите: «а я предупреждал», – процедила я.

– А я предупреждал, – послушно повторил он.

И вдруг остановился. И я тоже. Где-то впереди жизнерадостно насвистывал развесёлый Арман. Румпель молчал, и я тоже.

– Я передумал, – вдруг сказал тёмный маг. – Допрос начнётся сейчас. Вы не против?

– Есть какая-то разница: против я или нет?

– Никакой, – согласился он.

Отвернулся и пошёл наверх. Мне ничего не оставалось делать, как последовать за ним. И было что-то в этом до крайности дикое. Особенно в мурчании котёнка на руках моего палача, как-то особенно странно звучавшем в мёртвой тишине.

Эллен, родная сестра королевы Илианы

Дополнение 3

Обнаружив, что ключа в корсаже больше нет, Илиана глухо зарычала.

Она стояла перед зеркалом в полутёмной комнате с витражными стрельчатыми окнами обнажённая, и магический свет играл на жемчужно-белом теле, казалось, принадлежавшем античной богине. Длинные изящные руки, маленькие кисти с тонкими пальцами, изящные щиколотки, округлые коленки и высокие лодыжки. А ещё высокая грудь, узкая талия, и животик… почти идеально плоский, лишь небольшим холмиком выступающий у пупочка. Илиана знала, что её тело совершенно, и всё равно каждый раз, придирчиво рассматривая себя в зеркало, снова и снова слышала презрительное:

– Не хочу. Она дылда. И чёрные волосы на лобке похожи на грязь.

Именно так Анри ответил на осторожные попытки матери намекнуть на важность продолжения рода. При всех. Публично. Мерзкий мальчишка!

Не сказать, чтобы Илиана, которая была старше супруга почти на пять лет, очень уж пылала желанием близости, но…

– Ты прекрасна, – повторял Румпель, но слова любовника таяли перед теми, обидными, которые выкрикнул однажды Анри: «из-за ваших тёмных волос, мадам, мне кажется, что рядом сидит старуха», «вы напугали меня, появившись внезапно. Никогда так не делайте. Вы – тощая, словно смерть».

– Я и стану твоей смертью, – прошипела Илиана, и губы её дёрнулись от злости.

– Это вряд ли, – ухмыльнулось ей ожившее отражение, подмигнуло и вышло из зеркальной глади.

Королева попятилась. Щёлкнула пальцами, и платье поднялось с пола.

– Зачем скрывать такую красоту? – рассмеялся светловолосый невысокий парень в дублете цвета бычьей крови. – Не стоит.

– Действительно, – согласилась Илиана и ударила его тёмной магией.

К её удивлению, парнишка не осыпался пеплом. Лишь тряхнул светловолосой головой и снова насмешливо фыркнул, чуть задрав верхнюю губу.

– Спасибо. Люблю щекотку.

Королева попятилась. Щёлкнула снова, и тёмно-лиловое платье живо обтянуло её фигуру.

– Кто вы?

– Ваш преданный фанат. От слова «танатос».

– Рум…

– Тш-ш! Не надо звать свою постельную игрушку, моя прелесть. У нас будет сугубо конфиденциальный разговор. Тем более, он сейчас занят.

– С чего вы взяли…

– Что вы захотите разговаривать со мной? Имеете право не хотеть. И, если не желаете узнать, что тот, кому вы столь безгранично доверяете, предал вас и поменял на другую, то я скромно удалюсь.

– Не хочу.

Илиана презрительно поджала губы. Белобрысый изобразил на лице расстройство, прижал пятерню к груди, поклонился и молча направился обратно в зеркало.

– Я всё равно не поверю вам, – добавила Илиана.

Зеркальный парень обернулся и снова заухмылялся:

– Так а зачем мне верить, заюшка? Доверяйте только себе. И своим глазам. Или себе вы тоже не верите?

Илиана похолодела. Ей вдруг стало страшно.

– Вы же умеете смотреть в зеркала? – тихо шепнул ей на ухо парень, оказавшийся позади.

Откуда он там взялся? Только что стоял перед ней.

– Предположим.

– Ну так посмотрите в библиотеку, прелесть моя. И да… вам ведь уже исполнилось восемнадцать, зайка? Потому что если нет, то нельзя.

– Почему? – похолодевшими губами уточнила королева и приблизилась к зеркалу.

– Я беспокоюсь за твою нравственность, зайчонок.

И надо было бы послать в бездну этого странного незнакомца, но Илиана вдруг ощутила страх. «Румпель не мог меня предать, – подумала в панике. – Нет, нет, только не он. Все, кто угодно, только не он…».

И, сдаваясь перед нахлынувшим ужасом, тихонько подула на зеркальную гладь…

Дезирэ

Глава 21

Его зовут Дезирэ

Румпель молчал. Он стоял у окна, мрачный и холодный, но уютно дремлющий на его руках котёнок разрушал зловещесть образа. Уставший от пережитых потрясений рыжий обнимал чёрный рукав тоненькими лапками и мирно посапывал, чуть дёргая белыми усиками. Признаться, я позавидовала маленькому.

Я сидела за столом и тоже молчала. А о чём тут говорить?

Когда я уже совсем расслабилась и просто любовалась его гордым профилем (Румпеля, не котёнка), мужчина наконец обернулся.

– Вы очень молоды, – заметил он.

– На семь лет младше королевы, – похвасталась я.

– Однако восемнадцать – достаточный возраст, чтобы отвечать за совершённые глупости. И всё же мне вас жаль. Попробуем обойтись без помощи палача.

Я вздрогнула. Как можно смотреть на меня вот так равнодушно⁈

– Итак, ваше имя – Шиповничек. Принцесса Шиповничек, не так ли? Зачарованный сон, злая фея…

– Откуда вы…

– Вопросы здесь задаю я. И пока что я делаю это лояльно, но могу проводить вас в пыточную, если желаете. Вас подвесят на крючьях, наденут на ноги гири. И, знаете, когда суставы выходят из естественных пазов, это очень больно.

– Как ты можешь⁈ – я вскочила, стиснула кулаки. – Почему ты так со мной?

Румпель аккуратно переложил уснувшего котёнка на подоконник, подошёл ко мне, остановился в трёх шагах:

– Как?

– Безжалостно. Гнусно. Отвратительно. Ведь я же… ведь ты же…

– Вы про то, что мы переспали? Прямо здесь? – холодно уточнил мужчина и презрительно хмыкнул. – И вы решили, что если я воспользовался вашей добротой, скажем так, то вы что-то для меня значите?

Я заморгала. Горло стиснуло железной рукой. Румпель безжалостно продолжал:

– Мужчина трахает потаскуху в борделе, платит ей медяк и забывает тотчас не только как её зовут, но и как она выглядела. Грудь, впрочем, помнит.

Моя рука как-то невольно размахнулась и врезала ему пощёчину. Я зарычала:

– Я не потаскуха!

– Неужели? – мужчина даже не дёрнулся от удара. – А как называется женщина, которая раздвигает ноги…

– Не смейте!

– … перед первым встречным мужиком? – безжалостно закончил он.

Я зажмурилась, но слёзы всё равно заструились по моим щекам. Пришлось их закрыть ладонями.

– Вы обещали, – прошептала я. Голос дрожал и рвался.

– Что обещал?

– Без пыток.

Румпель промолчал, потом вдруг пробормотал что-то невнятное, шагнул ко мне, привлёк к себе, обнял и погладил по голове, словно ребёнка.

– Я просил тебя уехать, – прошептал на ухо. – Зачем ты осталась?

Уткнувшись в его плечо, я разревелась. Сердце разрывалось на части.

– Отвечай, – мягко шепнул он мне.

– Зачем ты ей служишь⁈

– Потому что люблю.

– Это неправда!

Румпель выпустил меня и снова отошёл.

– Шиповничек, сядь. В твоих интересах, чтобы мой допрос завершился как можно быстрее. До того, как здесь появится королева. Зачем ты не уехала? С какой целью осталась?

– Чтобы перетрахаться со всеми первыми встречными мужиками столицы, – зло выдохнула я. – Я же потаскуха. Кстати, вы забыли заплатить медяк. Ая-яй-яй, господин лейтенант. Как не стыдно обижать бедную сиротку! Или королева скупа на жалование?

Мужчина коротко и зло выдохнул. Его глаза сверкнули, но я не отвела взгляд. Тогда он сам закрыл веки, прижал пальцы к вискам. Помассировал. Глубоко вдохнул, медленно выдохнул.

– Кто тебя разбудил?

– Сегодня, например, моя служанка…

Румпель открыл глаза шагнул ко мне, схватил за плечи и встряхнул.

– Ты хочешь пошутить со мной, девочка⁈ – рявкнул с такой злобой, что я на миг струхнула.

– Нет, – прошептала испуганно.

– Тогда отвечай на вопросы!

У него были такие злые глаза, такие чёрные и блестящие, что я замерла, а потом потянулась и поцеловала в эти изогнутые от ярости губы. Он отшатнулся.

– Ты меня боишься, – прошептала я завороженно.

Румпель отпустил мои плечи и сделал шаг назад.

– Да-да, до мурашек. Я жду ответ. И учти, моё терпение на исходе…

Я шагнула к нему, коснулась металлических пуговиц на его дублете.

– Не меня, себя. Того, что в тебе происходит. Ты злишься и бесишься, но, помнишь, ты как-то сказал: злость – это страх? Ты боишься, Румпель.

– Что за упрямство в глупости! – с досадой процедил он. – Ты даже на дыбе станешь утверждать, что я в тебя влюблён без памяти?

– Когда я попросила тебя поцеловать, помнишь? Вот здесь, сегодня… или вчера?

– И обещала, что уедешь?

– Да. Но не сказала, когда. Так вот, мне нужен был этот поцелуй, чтобы убедиться: тебя ко мне тянет. Если бы ты был равнодушен ко мне, поцелуй вышел бы сухим и холодным. Если бы я для тебя была лишь одной из потаскух, то в твоём поцелуе не было бы столько нежности. А тогда зачем ты лжёшь? И кому? Мне? Себе? И потом… ты же не спишь с потаскухами, верно? Ты вообще ни с кем не спал, кроме Илианы. И меня.

Мрак за окном наливался синевой, светлел. В библиотеке стало тихо-тихо, лишь трещали свечи. И я слышала его дыхание. Глубокое, ровное. Так дышат, когда пытаются взять контроль над эмоциями. И прежде, чем он смог это сделать, я обхватила его шею, потянулась и снова поцеловала, жадно и не целомудренно.

На этот раз мне ответили.

Горячие губы бережно раскрыли мои, мягко и настойчиво обхватили нижнюю, чуть потянули. Мужская рука легла на мой затылок, взъерошив волосы. А вторая властно притянула к себе за талию. Дыхание Румпеля пресеклось. И моё тоже. Я почувствовала, как его язык осторожно коснулся моей губы. Это было ново. Его щетина чуть колола, и это тоже будоражило.

Румпель оторвался от моих губ не сразу и с видимым трудом. Вдохнул. Открыл глаза.

– Ты меня хочешь, – прошептала я.

– Хочу, – не стал отрицать очевидное он.

– И не считаешь меня потаскухой.

– Нет.

– Тогда почему…

Он снова закрыл глаза, прислонился лбом к моему лбу, наши носы тоже соприкоснулись, и было в этом что-то бесконечно милое. Я положила ладони на его грудь, чувствуя, как она вздымается, и закрыла глаза. Вот так бы и провести вечность, слушая его дыхание, стук его сердца. Румпель прошептал, тихо-тихо и как-то измученно:

– Я не знаю. Помоги мне, пожалуйста. Помоги мне разобраться.

Мои губы снова коснулась его губ, и Румпель снова ответил. У меня закружилась голова, и, если бы мужчина не обнимал меня крепко и бережно, я бы, наверное, упала.

– Люби меня, только меня, – прохрипела я, когда мы оторвались друг от друга. – Ты же не любишь её, ты не можешь её любить! Ты не можешь любить сразу обеих!

– Не могу, – согласился он. – Но люблю.

– Илиану?

– Да.

– А меня?

– И Илиану, и тебя.

Я отшатнулась от него. Нахмурилась.

– Это невозможно.

– Невозможно, – снова согласился он, осторожно усадил меня в кресло, сел рядом на край стола. – Но это факт.

– Но так нельзя!

– Нельзя.

Я всмотрелась в суровое лицо. Оно было полно усталости и печали, даже, пожалуй, обречённости.

– А кого ты любишь больше? Меня или Илиану?

– Одинаково, – признался мужчина, снова закрыв глаза, словно прислушивался к чему-то в себе.

– Значит, меня. Ты давно с Илианой, и, если ты не любишь её больше, чем меня, которую знаешь лишь несколько дней, значит, по-настоящему ты любишь меня. А её лишь по привычке…

Румпель покачал головой и посмотрел на меня:

– Нет. Одинаково.

Ну, значит, когда я убью Илиану, то останусь единственной.

– Так кто же разбудил принцессу Шиповничек? – снова спросил Румпель.

– Бежим с нами? Хочешь, я сохраню Илиане жизнь? Я не буду убивать её, ведь я добра и… И твой сын станет моим… нашим. Мы будем жить так счастливо! Все вместе, втроём и…

– Нет. Не будем.

Я бессильно опустила руки. Захлопала глазами, спросила отчего-то шёпотом:

– Почему?

– Я останусь с Илианой. А ты выйдешь замуж за Армана и уедешь. В Монфорию, например. Вы же с ним приехали оттуда, верно? Если в Монфорию нельзя, поезжайте в Родопсию. Родопсийский король воинственен, но вроде бы неплох.

– Не хочу за Армана…

– Кстати, там, на Ариндвальском перевале вас преследовал Волк из бездны, верно? Почему?

Да сколько ж можно вопросов⁈ Таких идиотских, таких несущественных!

– Почему ты хочешь остаться с Илианой? – закричала я, вскочив. – Почему, Румпель⁈

– Потому что люблю.

– Маленькую девочку, которой больше нет? Её? А ты не думал, что, потакая её жестокости, ты… ты… Это ты виноват в том, что она стала такой! Ты должен был сразу остановить её и…

Я бросилась к выходу. Румпель перехватил меня почти за дверью. Обнял, прижав к себе. Зарылся в волосы. Я дёрнулась, хлюпнула носом. Ох уж эти слёзы!

– Не хочу тебя видеть. Хочу к Арману. На плаху. На эшафот. В бездну, если придётся. Я больше не хочу тебя видеть!

– Назови имя того, кто тебя разбудил. Пожалуйста.

Снова он об этом! Как будто это сейчас важно! Как будто сейчас важно именно это! Я стиснула зубы:

– Хорошо. Но ты немедленно отпустишь меня и… и… И ещё устроишь нам с Арманом побег.

– Я согласен.

Меня затрясло. Я обернулась и с презрительным негодованием смерила его яростным взглядом.

– Ты – ничтожество, Румпель! Я не люблю тебя больше! Ты – игрушка Илианы, ты…

– Имя. Ты обещала.

– Дезирэ. Его зовут Дезирэ.

Вырвалась из его объятий и побежала вниз. Ненавижу! Ненавижу!

Я промчалась мимо двух вооружённых гвардейцев, ворвалась в незапертую камеру, бросилась на шею Арману. Обняла его, прижалась, чувствуя, как бьётся пульс в ушах.

– Шиповничек? – удивился тот. – Ты цела? Что с тобой?

Он отстранил меня, оглядывая с ног до головы. За дверью щёлкнул замок, запирая её. Я истерично рассмеялась. Обманул! Румпель меня обманул! Как же низко и подло.

– Почему эта стерва была похожей на тебя? – спросил Арман.

– Королева-то? Не знаю. Да, мы с ней похожи. Вот прям одно лицо на двоих, только…

– Вовсе не одно, – рассердился маркиз. – Ты намного красивее. Она – бездарная пародия на твою красоту.

Я понимала, что он лжёт. Или ошибается. Но его слова пролились на сердце бальзамом. Арман, догадавшись о том, какой эффект произвёл, снова притянул меня к себе, наклонился и осторожно коснулся губ, словно деликатно спрашивая моего согласия. И… я отвернулась, сделав вид, что не поняла.

– Нам надо бежать. Давай сделаем вид, например, что я умерла? Или умираю? Ты начнёшь звать на помощь, а я шарахну магией по вошедшим? Не хочу на дыбу.

– Так я тоже не хочу, – рассмеялся Арман.

В его смехе я расслышала досаду.

Мы так и сделали. Я упала на деревянную кровать и захрипела, точно в припадке. Арман неистово заколотил в двери, громко вопя:

– На помощь! На помощь! Она умирает! Кто-нибудь, о Боже!

А затем повернулся к двери спиной и замолотил в неё каблуками сапог. Я попыталась сосредоточиться и с радостью почувствовала, как закололо кончики пальцев. Вся моя обида, вся ненависть рвалась наружу магией. Ещё никогда я не чувствовала её настолько мощной. И тогда я испугалась. Ведь эти ребята за дверью ни в чём не виноваты, они просто выполняют свой долг и…

Дверь распахнулась. Арман отскочил в сторону.

Магия сорвалась с пальцев и огненным смерчем ударила по вошедшему. Жертва полыхнула жутким лиловым пламенем. Я закричала от ужаса и зажмурилась.

Нет… Боже, нет…

– Я не хотела, – прошептала сквозь слёзы. – Не надо… пожалуйста, я не хотела…

– В следующий раз это могу быть не я, – заметил Румпель.

Но меня всё ещё трясло от пережитого ужаса. Маг прошёл вперёд, сел рядом и взял меня за руки.

– Я же обещал, – напомнил мягко. – Не только ты держишь слово. Ну же. Открой глаза, посмотри на меня.

Щёлкнул пальцами. Раздался глухой удар чего-то о стену. Но я только ткнулась носом в его плечо, продолжая судорожно всхлипывать. Румпель встал, легко подхватил меня на руки.

– Идём, – бросил, вероятно, Арману.

И направился на выход.

– Отдай её мне, – прорычал маркиз. – Я сам её понесу!

– Потом. Рассветает.

Откуда ему известно, что с рассветом… Но я не стала спрашивать, лишь обессиленно уткнулась носом в тёплую шею.

Румпель нёс меня до самой лошади, которая ждала за воротами. Действительно, лучи восходящего солнца озарили вспыхнувшие золотом кроны деревьев. Маг усадил меня в седло и положил лягуха в мой карман.

– Помнишь, ты спрашивала насчёт Пса бездны? – спросил, подтягивая упряжь.

– Да. А ты сказал…

– Я солгал. Так вот, послушай меня. У нас мало времени, и я не смогу повторить. Псов бездны одолеть не под силу никому. Мне – тоже.

– Но…

– Не перебивай. Их силы невероятны и не знают предела. Волки из преисподней – порождения самой тьмы. И есть лишь один способ с ними справиться: не творить зла. Пёс не имеет власти над тем, кто злыми поступками не заслужил того, чтобы на него обрушилась кара небес. Запомни это, Шиповничек. Ты очень молода. Ты ещё сможешь победить тьму в себе.

– А как же Илиана⁈ Почему не покарали её⁈

Но вместо ответа Румпель ударил по крупу коня, пуская его вперёд. Я натянула было узду, чтобы остановиться, но мужчина крикнул:

– У тебя нет времени. Вперёд.

И я пришпорила скакуна.

Он стоял и смотрел на голубые воды Луары, и ветер развевал его растрёпанные волосы, словно рыжий пожар. Я подлетела к другу:

– Этьен! Там… там… ты…

Там трое голенастых избивают маленького Жака. За дело, конечно, и всё равно жалко. Этьен обернулся, и я споткнулась на месте. Давно я не видела на его лице таких страданий. Подошла, осторожно коснулась худого плеча:

– Что с тобой?

– Я не исполнил Его веления, Кэт. Король издал эдикт и приказал всем расходиться по домам. Мне не на кого опереться. Наше войско начало таять: воины Христовы боятся короля больше, чем Христа… И я… не знаю, что мне делать.

«Домой, домой!» – я чуть не запрыгала от радости. Какое счастье! После того, как я сбежала из дома, мельник вряд ли разрешит сыну на мне жениться, ведь теперь я – бесчестная женщина: спала в лагере, полном мальчишек, юношей и мужчин. А, значит, отец точно разрешит мне выйти замуж за Этьена. Вот только как утешить друга? Как сказать ему, что всё к лучшему?

Я заглянула в похудевшее, опрокинутое лицо. Сердце свела судорога сострадания.

– Ох… Этьен, но… Ты же говорил, что достойные только дойдут и… ангелы…

– Король приказал расходиться. Он отказался встретиться со мной. Что королю какие-либо пастухи!

Обняв его, я нежно погладила рыжие волосы. Этьен был таким несчастным, неизмеримо несчастным.

– Но ведь Христос главнее, чем король, – прошептала ему на ухо, не зная, что сказать. – Христос повелит, и море расступится. А король разве может так? А ты же – слуга Христа, а не короля…

А, между прочим, первое чудо Он сотворил на свадьбе…

– Ты права.

Этьен выпрямился, вскинул непокорную голову.

– Что? Я хотела…

– Вели трубить сбор. Мы выступаем сегодня же.

– К-куда?

– В Иерусалим, конечно. Кто может остановить ветер? Только Бог.

Я не совсем то имела ввиду…

– Мы расслабились, братья! – стоя посреди отрядных командиров, Этьен говорил властно и уверено, словно час назад не он отчаивался на реке. – Мы слишком долго находимся в покое и неге. Меч, который давно не вынимали из ножен, ржавеет. Так и мы тут, в этом огромном городе, исполненном разврата, заржавели. Вы думаете, я не вижу ваши грехи? Не вижу блуда, воровства и насилия, охвативших служителей Христовых? Так вот – нет. Я вижу. Из светлого ангельского воинства мы превратились в сброд богомерзкого отребья, достойный того, чтобы утонуть в жгучем пламени ада. Я ждал. Ждал вашего покаяния, вашего преображения. Ждал, что наш пример подхватят сильные мира сего. И Христос тоже ждал.

Командиры, одетые в серые рубахи с нашитыми крестами, каждый – в цвет отряда, угрюмо смотрели на своего пророка. Некоторые были выше его на голову, а то и две. Я украдкой оглядывала их.

– Я слишком долго ждал. В этом моя вина. И вот наказание от бога: король издал эдикт, повелевающий всем детям вернуться домой.

Этьен замолчал. Луг потонул в рёве разочарованных голосов. Лица – бледные, румяные, рябые, веснушчатые, грязные, чистые – исказили обида, страх и отчаяние. Никто не хотел возвращаться домой. Никто, кроме меня…

– И я преклоняю голову перед приказом того, кто есть власть Бога на земле, перед Помазанным Его. Расходитесь. Возвращайтесь домой, под юбку ваших мамочек. К своим стадам, гончарням, кузням, красильням. Домой. Так велел король.

Новый стон разочарования. Этьен помолчал, а когда свист и вопли стихли, поднял руку и жёстко, неожиданно властно бросил:

– Если вы – дети. Ибо детям сказано возвращаться. Но если вы – воины Христовы, то вы подчиняетесь только Богу. Я – выступаю. Даже если пойду один. Христос явился и сказал, и кто я, чтобы спорить с ним? И кто – король, владыка земной, чтобы спорить с владыкой небесным? Я иду. И те, кто со мной, те со мной. Я не держу никого.

Обернулся и кивнул сияющему гордому братишке:

– Давай.

И маленький Жак запел пронзительным и ломающимся от напряжения голосом:

– Прекрасны поля…

Жак Кривой, старший брат Эллен, развернул наш флаг – белый с алым четырёхконечным, как у крестоносцев, крестом. Наш отряд из Клуа, первозванные, дружно расправили плечи и зашагали вслед за Этьеном. Очнувшиеся командиры завопили:

– Стройсь! Кто ребёнок – шагом марш. Вон из отряда! Воины Христовы, стройсь!

– Такой маленький, всего двенадцать, – шепнула мне Кармен на ухо, – а такой прям… Ух! Огонь! Ещё б и в постели так, цены бы не было…

Я поморщилась и сделала вид, что не расслышала её.

Вандом провожал нас с цветами и музыкой. И женщины, заплаканные, долго бежали вслед. И священники выходили навстречу из церквей с крестами, благословляя Великий Крестовый поход невинных душ, а воздух звенел и от криков, и от пасхального перезвона колоколов.

– Смотри, вон там – мой дед, – Кармен дёрнула меня за руку.

Я оглянулась и увидела высокого седого старика в грязной, рваной одежде того покроя, который обычно носят обедневшие рыцари. Он стоял в толпе, обеими руками опершись о суковатую трость, и вытягивал шею, словно пытался что-то увидеть среди поющих отрядов. Но это было глупо, ведь дон Хосе был слеп, как крот…

Глава 22

Ласки королевы

Когда Илиана вошла в библиотеку, Румпель листал какую-то толстую книгу и хмурился. Она знала, что её мужчина любит читать, стоя за специальным столиком, высоким, с наклонной небольшой столешницей, как раз под книгу. Но сейчас лейтенант сидел, облокотившись о стол и опираясь лбом о ладонь. А другая рука – немыслимое дело! – барабанила по подлокотнику кресла. Никогда, никогда Румпель не терял настолько контроль над эмоциями. Разве что в сексе. Но хуже всего было то, что лейтенант не заметил, как она вошла.

– И когда ты мне собирался это рассказать? – спросила Илиана, пытаясь выровнять голос.

Она честно старалась спрашивать дружелюбно, но это было дружелюбие собаки, у которой отобрали кость. Румпель вздрогнул и обернулся. Посмотрел на неё странным, рассеянным взглядом.

– Рассказать что?

– Что ты самовольно отпустил моих пленников.

Она величественно прошла и встала напротив. Румпель досадливо поморщился:

– Какие пустяки. Тебя волнуют девчонка, недавно забросившая игру в куклы, и парень в одних штанах. Серьёзно?

– Меня волнует, что ты нарушил мой приказ.

– Извини. Так было нужно. Ты слышала когда-нибудь имя «Дезирэ»?

– Извини? Вот так запросто? Королевский приказ для тебя ничего не значит?

Румпель прикрыл глаза. Устало потёр ладонью лоб. Он был раздражён до крайности, но чем?