Текст книги "Подъем, спящая красавица! (СИ)"

Автор книги: Анастасия Разумовская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

– Что это? – в ужасе прошептала я.

Она обернулась. Бледная, почти как те полутрупы.

– Чума.

– Что⁈ Ты с ума сошла? – мой голос лопнул, словно перетянутая струна. – Зачем ты меня сюда привела⁈

Я попятилась, споткнулась, упала, вскочила. Мороз прошёл по коже, меня заколотило.

Чума!

– Не бойтесь, Ваше величество, – грустно усмехнулась Осень. – Пока вы нужны Дезирэ, никакая чума не посмеет вас заразить. Так же, как и меня. Мы с вами в безопасности. А они – нет. Если вы ничего не сделаете, то станете королевой мёртвого королевства.

– Почему ты меня сюда привела? Тебе надо было позвать Дезирэ. Это он колдун…

– Он здесь был. Сказал, что исцелять людей не может. Кроме тех, кто конкретно ему нужен.

Осень горько усмехнулась. Я сглотнула, беря себя в руки. Закрыла глаза, чувствуя, как дрожу с ног до головы. Открыла, посмотрела на мёртвую женщину.

Рыжая. Волосы были ужасно грязны, и всё же – рыжая.

– Эти дети тоже умрут, если им не помочь, – прошептала Осень.

– И как же им помочь?

– Надо организовать госпиталь. А ещё сжигать все дома и вещи, где побывала чума. Откройте подвалы королевских хранилищ, накормите людей. Дайте им зерна, чтобы они его посеяли. У вас же есть какие-то… куры. Отдайте людям. Не голодным – те сразу съедят, а когда насытятся. Не давайте просто, давайте за работу: за очистку улиц, за работу в госпитале, за… Чума – болезнь нищеты. Потому что тело ослаблено голодом, потому что грязь. Потому что крысы и блохи разносят чуму.

– Откуда ты это…

– Я из будущего, – серьёзно ответила Осень. – У нас это проходят в школах.

Взяв себя в руки, я подошла и села на корточки рядом с женщиной.

– Пить, – прошептала старшая из девочек, не открывая глаз, – ради всего… пить…

Глаза обожгло. Мир затуманился. Я встала, подошла к деревянной бадье на лавки у погасшего очага, зачерпнула, поднесла к её губам. Я не должна плакать! Ведь я – королева. Королевы не плачут. Но слёзы всё чертили и чертили свои ледяные дорожки на моих щеках.

Моя мама умерла от чумы. Я совершенно точно знала это, несмотря на то, что память свидетельствовала: королева Блестэль жила долго и счастливо с мужем.

* * *

Госпиталь мы организовали прямо во дворце. Всех, кто, побоявшись заразы, ушёл, я отпустила. Слуг не хватало. Под руководством Осени мы соорудили странные костюмы: длинные плащи, перчатки выше локтей, что-то вроде сутан, а, главное – маски в виде длинного клюва, заполненного перемолотым углём, раскатанным тонкими слоями между марлей. После рейда по домам, заражённым чумой, всё это беспощадно сжигалось. Члены семьи заражённых арестовывались и помещались в карантин – тюрьму. Во дворце пылали костры, и в огромных чанах бесконечно стиралось с золой и мылом бельё. Меж стенами натянули верёвки, и всё это сушилось разноцветными – белыми, бурыми, серыми – флагами. Умерших хоронили в общей, очень глубокой, яме.

Дезирэ не помогал нам, но и не мешал. И за то спасибо.

Вечером, усталые почти до изнеможения, мы с Осенью возвращались через внутреннюю площадь замка. К сожалению, мне пришлось тоже обмывать, кормить и поить больных: просто не хватало рук. Тех, кто рискнул бросить вызов смерти, оказалось намного меньше, чем равнодушных и трусливых. Да, я, конечно, королева, и не должна, но… Может ли что-то сильнее мотивировать подданных, чем пример их королевы? Ну и опять же… Осень сказала правду: я зачем-то нужна Дезирэ. Поэтому он не допустит…

Левая рука зачесалась. От усталости как-то особенно болели глаза.

Я опустилась рядом с черешней. А что если попробовать оживить её магией? Коснулась углей, попробовала почувствовать хоть какую-то жизнь. Я знала: мёртвых воскрешать невозможно. Смертельно раненных исцелить – да, но не мёртвых.

Увы.

Ну что ж… Чем эта смерть хуже тех смертей, которые мы видели сегодня? В конце-концов, это всего лишь бессмысленное дерево…

– Смотрите, что я нашла.

Я обернулась. Осень подошла и разжала кулак. На ладони её лежала крохотная косточка. Черешня? Кто-то из стражников когда-то прожевал и выплюнул прямо здесь?

– Давайте посадим?

– Вряд ли она взойдёт…

– Давайте попробуем.

Я забрала косточку. Зажала в руке, устало выдохнула, прикрыв глаза. Да, это было бы чудесно. Ведь это плоть от плоти той самой черешни! Никаких других деревьев здесь ведь давно нет. На миг я даже поверила, что однажды скорлупа треснет, из трещины поползут тонкие белые корешки, проклюнется согнутый молочно-зелёный стебелёк, разогнётся, раскроет первые листики. А потом начнёт тянуться к свету, вытягиваться, выпуская веточки…

– Шиповничек, – шёпотом позвала меня Осень.

И потрясение в её голосе заставило меня открыть глаза. Я не сразу им поверила: в руках у меня зеленел тонкий саженец. На нём уже было четыре веточки, и по-детски крупные листочки доверчиво разворачивались к небу.

Глава 8

Великий змей

Три дня мы только и делали, что боролись с чумой. Или меньше? Я сбилась со счёта. Мне казалось, что прошло ещё лет сто. Королевские повара безостановочно варили еду для больных и бедных. Добровольцев становилось всё больше и больше: с пяти человек их количество выросло до шестидесяти. Одни ежедневно обходили дома, другие чистили улицы, третьи сжигали имущество, четвёртые помогали в госпитале и на кухне… Третьими, в основном, были молодые парнишки.

И можно было бы бросить уже пачкать руки и сажать мозоли на нежную кожу, ведь главное я сделала – подала пример. Но… парадоксальным образом в тяжёлой и грязной бурной деятельности мне становилось легче. Не знаю почему. Может, я просто так уставала, что сил не хватало принять решение остановиться?

Когда рыжеволосая девочка, та, что я напоила водой в тот, самый первый день, схватила меня за руку всё ещё слабенькими, но уже не горящими от жара, ручонками и прошептала:

– Вы – добрая фея… я вас люблю… я умру ради вас… – я почувствовала себя совершенно счастливой.

Отчего-то мне показалось, что именно эта – первая спасённая мной девочка – мой талисман. Если с ней всё будет хорошо, то и…

Я вышла в сад, вернее, на пустынную площадь, когда-то бывшую садом. Теперь из-за сохнущего белья не было видно быстро растущего черешневого деревца, но я помнила, что вчера оно было уже мне по колено. Видимо, магия. Я прислонилась к стенке, чувствуя, как кружится мир. Подмышки безумно чесались. Когда я мылась в последний раз? Да вроде бы вчера. Но, видимо, для грязи, гноя, пота госпиталя это было слишком редко. Надо будет велеть служанкам набирать ванную утром и вечером. Как бы упростить процесс мытья, занимающий несколько часов?

Но как же болит голова! Давит, словно чугуном.

– И как тебе нравится выносить их ночные горшки?

– Я их не выношу.

Не надо было оглядываться, чтобы узнать этот голос, наполненный ледяным презрением.

– Да? Люди отвратительно пахнут, тебе не кажется?

Я промолчала. Смотреть на него совершенно не хотелось.

– Ты думаешь, они тебя полюбят? – спросил он на ухо, я даже невольно вздрогнула. – Ты можешь отдать им всю свою жизнь, до последней капли, но им всё равно будет мало, и они затопчут тебя ногами, чтобы выжать ещё хоть чуть-чуть.

– Зачем ты мне это говоришь?

– От тебя пахнет потом. И грязью. И больными. И чем-то ещё. Отвратительным.

Чесаться хотелось так мучительно, что терпеть было просто невозможно.

– Извини, я устала. Завтра мы с Люсьеном хотим открыть ещё один госпиталь, и мне нужно выспаться. Мне жаль, что мой запах тебе неприятен…

Ложь. Мне плевать. Даже хорошо, что неприятен. Так и хочется крикнуть: «вот и держись от меня подальше!», но я же хорошая девочка. Не став договаривать, я шагнула вперёд и всё-таки не выдержала: украдкой почесала шею. Надеюсь, он не заметил.

– Стой.

О-ох. Я послушно замерла. Дезирэ приблизился, отвёл белую косынку (по распоряжению Осени мы такими заматывали волосы). Что он там хочет увидеть в темноте-то? В пальцах мага вспыхнул свет.

– Чума, – прошептал он.

– Что?

– Тот запах, который я не сразу распознал, это запах чумы.

Я вскрикнула, вырвалась, схватилась за шею.

– Нет! Ты… ты нарочно.

И вдруг вспомнила, что исцелять, по его словам, он не умеет. Дрожащие пальцы натолкнулись на нервность. Может это просто… ну я просто… что-то задела и поранилась?

– Идём, – он схватил меня за руку, потащил за собой.

Мы ворвались в здание, взбежали вверх по лестнице, прошли в какую-то комнату. Вспыхнули свечи. Я плохо понимала, где нахожусь. Это чердак? Зеркало, высотой едва ли не с меня, отразило белую как мел, перепуганную девицу, показавшуюся мне вурдалаком. Воспалённые красные глаза, чёрные волосы… алое пятно чуть ниже корней волос, рядом с ухом…

Я подошла, ахнула, коснулась рукой.

Пятнышко совсем маленькое, больше похоже на расчёсанный прыщик.

– Раздевайся, – прошипел Дезирэ, захлопнув дверь.

Но я всё смотрела в зеркало, не в силах оторвать взгляда от ужаса в собственных глазах. Неужели я вот так умру? Покрытая волдырями, стонущая от жажды, бредящая в собственной блевотине… Судорожно всхлипнула.

Принц глухо зарычал, а затем ножом разрезал шнуровку корсета и принялся срывать с меня детали костюма. Юбки он тоже срезал, и вскоре я оказалась в одной длинной батистовой камизе. Ткань была такой тонкой, что сквозь неё были видны торчащие соски и отчётливо угадывались все изгибы фигуры. Но сейчас мне было плевать.

– Нет, – прошептала я, – нет, нет!

Дезирэ разрезал камизу одним коротким скользящим ударом вдоль стены, и она упала к моим ногам, точно саван.

О, Пречистая…

Я зажмурилась. Вовсе не от стыда. Язвы в области подмышек, волдыри под грудью, в паху, в локтях… Не видеть оказалось страшнее, и я снова заглянула в тёмное зеркало.

– Когда? – процедил Дезирэ, неподвижно стоящий за мной и пристально рассматривающий и то, что было видно только ему, и моё отражение.

– Что?

– Когда ты почувствовала, что больна? Головная боль, жар, чесотка.

Я попыталась вспомнить.

– Три дня назад… Но я думала, это… от волнения и…

– Дура. Ну и как вам, понравилось играть в благотворительность, Ваше Величество?

Ждать сочувствия от зверя было бессмысленно. Я выдохнула, наклонилась, подняла камизу, закуталась в неё, как в простыню. Разгибаясь, заметила мелькнувший в зеркале взгляд: хищник поднимал глаза. И было что-то отвратительное в том, что мужчина испытывает похоть к смертельно больному телу.

Меня передёрнуло. Зубы застучали.

– Благодарю, что обратили внимание на мой недуг, – холодно процедила я. – Будьте так добры, позовите кого-то из служанок, пусть принесут мне одежду.

И, пока он ходит, я выброшусь из окна вниз головой. Это чердачное помещение, значит, достаточно высоко, чтобы умереть мгновенно, не мучаясь и… красивой. Всё ещё красивой. Без мучений.

– Ещё большая дура, чем я предполагал, – фыркнул Дезирэ. – Закрой глаза. Расслабься.

– Это невозможно, пока вы рядом…

– Я рад, что завожу тебя, зайка, но давай не сегодня.

Он обнял меня за бёдра, притянул к себе. Ягодицы упёрлись в жёсткий край дублета. Камиза на мне вспыхнула фиолетовым огнём и тотчас осыпалась пеплом. Я невольно вскрикнула.

– Ты мне пока нужна, женщина, – прошептал принц мне на ухо. – А, значит, ты будешь жить.

– Ты же не можешь исцелять…

– Я – нет. Ты – да.

– Я не умею. Ты мне не показывал…

– Как вырастить черешню, я тебе тоже не показывал. Расслабься. Стань рекой.

– Убери руки.

– Не хочу.

– Ты любишь Осень…

– Нет. И тебя не люблю. Никого не люблю. Совсем. Я физически не способен любить. Зато способен желать. Но ты можешь не бояться. Пока что. Впереди – первая брачная ночь с её ритуалами, с выносом окровавленной простыни и вот всё это. Я не испорчу самому себе удовольствие.

Так себе утешение, конечно. Меня передёрнуло, и я разозлилась.

– Так удовольствие можно получить и не лишая девственности…

Он хрипло рассмеялся:

– Спасибо за подсказку, невеста.

Ой! Когда я злюсь, то порой несу совершенно не то, что надо…

– Расслабься. Сказал же: до первой брачной ночи я тебя не трону.

– Я не могу расслабиться! Отпусти…

Дезирэ вдруг коснулся губами изгиба моей шеи, и по коже побежали мурашки.

– Женщина – река, мужчина – русло, – прошептал он. – Теки по мне, неси воду жизни по мёртвому камню.

Он говорил это, продолжая целовать мою шею, поднимаясь по ней к ушку, и я неожиданно для себя вдруг растаяла. Забыла, что ненавижу, забыла, что он тварь, что… Во всём мире остались только его губы, и руки, поднимающиеся по бёдрам, и дыхание, ставшее хриплым и прерывистым. Что это со мной? Почему…

– Не открывай глаз, – напомнил принц мне. – У тебя такие чёрные ресницы! Густые, словно покрывала. И кожа, белая, как снег. Твои груди – спелые грозди винограда. Твои бёдра…

Дальше я не слышала. Его слова растворялись во мне, изнутри поднималось и растекалось пламя. Я откинула голову, утопая в его ласках.

– Ты – прекрасна, – вновь ворвались в моё сознания слова. – Красива, как сама жизнь. Хрупка, как сама жизнь. Ты – дерево жизни. Ты ужасна, как жизнь. Но изнутри тебя точит змей. Ты видишь его скользкую тень?

Я вздрогнула.

– Перестань…

– Тш-ш. Он чёрный, горячий, с острыми, как бритва, зубами. Змей ползёт внутри и вгрызается в твою нежную плоть. Найди его в себе. Ощути. Ты чувствуешь его острые зубы? Смрад его ледяного дыхания?

И я вдруг действительно увидела…

Я стояла посреди тёмной пещеры. Сверху свисали сталактиты. Зелёные, голубые, они искрились, точно звёзды. Мои босые ноги холодило подземное озеро. Откуда-то сверху падали тонкие, как лезвия, лучи. И в них поблёскивали мёртвые белые глаза-наросты. Змей свивался кольцами, неприятно шурша чешуйками. Я попятилась, разом поняв: это и есть чума.

– Убей его, – прошептал Дезирэ.

– Как?

– Не знаю. Только ты можешь знать как.

Змей зашипел, выпустил длинный язык, застрекотал и начал разворачиваться. Его белесые глаза слабо засветились.

– Я не знаю! – крикнула я в отчаянии.

Но из горла вырвался лишь жалобный стон. Я пятилась и пятилась, а Чума полз за мной, вернее ползла его передняя часть с головой, поднятой на уровень моего лица. Большая часть тела так и лежала свёрнутой на камнях. Споткнувшись, я упала на задницу, вскрикнула и услышала злое:

– Атакуй!

– Я голая! У меня нет оружия!

– Если ты его не убьёшь, он убьёт тебя. Давай!

Я отползала, не в силах встать. Камни больно царапали кожу. Меня колотило от лихорадки. Плоская голова нависла надо мной. Я близко-близко увидела серую чешую на квадратном подбородке. И вдруг поняла: Чума состоял из множества перевитых друг с другом змей, как бы составляющих единое целое.

– С-с-с…

Мелькнул раздвоенный язык. Моя спина упёрлась в острый отросток отросток скалы. Я дёрнулась, вжалась в него, чувствуя резкую боль. Змей перекатывал длинное туловище поближе ко мне, чуть раскачиваясь. Ещё миг и – кинется. Я погибла! Зажмурившись, я сжалась в комок.

Свист.

Шуршание.

Я жива? Открыла глаза и увидела громадного волка, скалящего пасть. Он стоял впереди и чуть сбоку от меня. Змей танцевал перед ним, пытаясь поймать в петлю своего тела. Волк припадал грудью к камням, скалил зубы и рычал, вздёрнув верхнюю губу и обнажив розовую десну над клыками. Змей бросился. Волк ушёл прыжком. Враг ринулся за ним.

Какой же он громадный! Монстр на фоне чешуйчатых колец казался почти щенком. Я замерла, не в силах оторвать взгляда от смертельного танца, развернувшегося передо мной. Волк прыгал, кусал, рвал когтями, снова отпрыгивал. Змей кружил кольца, и вскоре от них у меня зарябило в глазах. Внезапно волк взвизгнул – змей цапнул его и, видимо, цапнул глубоко. И тотчас зверь оказался в плену колец. Хрустнули кости.

Я завизжала, прыгнула, вцепилась зубами и ногтями в кончик змеиного хвоста. И тут же почувствовала, не видя: змей на миг расслабил хватку, и волк рванул из капкана. Мощные челюсти сомкнулись под змеиным черепом. Змей забился, отшвырнув хвостом меня в стену. Он мотал волка, словно серую тряпочку, из стороны в сторону, но с каждой минутой движения Чумы становились всё более резкими и слабыми.

Когда Змей ещё дёргался в конвульсиях, волк спрыгнул с него, обернул ко мне перепачканную кровью морду. Облизнулся. И стал Дезирэ. На миг – голым. Клянусь я это видела! Но тут же обнажённое тело покрылось одеждой.

– Бездна вас подери! – зло выдохнул он.

– Вы… вы спасли мне…

– Заткнись. Когда ты успела стать такой трусихой? Ты должна была разрубить его мечом, шарахнуть молнией, задушить древесной плетью. Чёрт! Сжечь на месте. Жалкая, ничтожная бабёнка.

– Что⁈

– Курица мокрая и та бы сражалась отчаяннее! «Нет, нет, пожалуйста», – передразнил Дезирэ мерзким голосом и сплюнул.

И тут я увидела, что по его шее течёт кровь. Подошла, медленно осознавая, что по-прежнему обнажена, и коснулась пальцем. Он отдёрнулся, оскалил зубы, будто забыв, что уже человек.

– Без тебя разберусь. Нахрен ты вообще потащила не свою чуму?

– Не свою…?

– Как же бесит твоя тупость!

Волк резко развернулся и стремительно пошёл к выходу.

– Дезирэ, – робко позвала я.

Принц обернулся, держа дверную ручку.

– Ну? – спросил неприветливо.

Я не понимала, на что он так разозлился. До бешенства, до отсутствия самоконтроля. Но в любом случае, сейчас было не время для старых обид. И я попросила, как могла мягче:

– Скажите кому-нибудь принести мне платье. Я не одета.

– Ты голая, – хмыкнул он, искривив губы в усмешке. – Говори, как есть.

Принц цинично оглядел меня, и глаза его чуть блеснули злорадством.

– Убила бы Змея, я бы сам тебя одел. Клянусь. А так – выбирайся из этого дерьма сама.

Вышел и хлопнул дверью.

Захотелось плакать. Бессильно-беспомощно. От пережитого потрясения знобило. Но я приказала себе взять себя в руки. Не время для эмоций. Я потом обо всём этом подумаю.

Подошла к зеркалу и придирчиво осмотрела себя в зеркало – ни следа язв. Только маленький розовый рубец на шее, ровно там, где губы жениха коснулись меня в первом поцелуе. И глаза перестали быть красными. Кожа белая и аж светится… Я огладила тело руками. Повернулась в профиль. А всё же я такая… красивая! Аж дыхание захватывает. Мне невольно вспомнились ласки Дезирэ, и щёки зарумянились. Почему я так странно на него реагирую? Почему каждый раз моё тело меня предаёт? Может, это… любовь?

Да нет, бред какой-то.

Если бы не эта его влюблённость в Осень…Странная, парадоксальная, непонятная. Что принц в ней нашёл? Девчонка как девчонка. Ну, миловидна, да… Я снова оглядела себя. Дезирэ умеет убивать, а я… Он говорил, что я способна исцелить. Наверное, не только себя? Какими же мы могли бы стать могущественными монархами. Может, я ему из-за этого и нужна? Может, во мне скрыт какой-то уникальный дар? И, может быть, я бы могла исцелить всех этих несчастных, кто сейчас заживо гниёт в комнатах моего замка?

А ещё пророчество.

Я попыталась его вспомнить, но тут тело свела судорога. Да я же совсем замёрзла! Ещё полчаса я пыталась силой чар восстановить собственную одежду, но наконец пришлось самой себе признаться, что если я и великая фея, то не сегодня. Надо выбираться к себе. Там я, закутавшись во все одеяла, приду в себя и попытаюсь всё это понять. И найти объяснение дикой злости Дезирэ, и всему тому, что произошло. В том числе непонятным реакциям тела на него. Я не стану себя обманывать, нет, не буду утверждать, что их нет. Мне непременно нужно понять, почему я плавлюсь в его руках, несмотря на то, что ненавижу жениха до глубины души.

И ведь, кстати, не только в его руках… Это пугало.

Вниз вела лестница, выходящая в «черешневый» двор. До моих покоев можно было бы дойти и по коридорам замка, вот только в коридорах сейчас находилось множество людей – ведь теперь здесь расположился госпиталь. А выбираться как-то надо.

За окном уже царила ночь, и я решила, что безопаснее пробежать через двор. Оделась, как смогла.

Комнатка, куда притащил меня Дезирэ, оказалась очень маленькой. Ни кровати, ни стола. Каморка да и только. Зато окно выходило на крышу и, кстати, было не застеклено. Для чего она? Ладно, не сейчас. Плохо, что нет постели. Я бы не отказалась от простыни или одеяла. Прокравшись на лестницу, прислушалась.

В здании не спали, до меня доносился шум из-за выходящих на лестницу коридорных дверей. Ну что ж… Пусть мне повезёт. Я тихой мышкой прокралась вниз и бросилась между натянутых верёвок с простынями. И споткнулась о кого-то. Мы вдвоём упали в лужу.

– Ваше величество? – на меня испуганно таращилась рыжуля. Та девочка из госпиталя.

– Что ты здесь делаешь? – удивилась я. – Тебе надо лечиться.

– Так а ведь… чума ушла.

– Что?

И тут же вспомнила «нахрен ты вообще потащила не свою чуму?»

– Взяла и просто исчезла. Сир Люсьен запретил покидать госпиталь даже тем, кто совсем здоров, чтобы завтра перепроверить ещё раз, но…

– А есть те, кто не совсем здоров?

– Да, те, которые очень ослабли. Но чумы больше нет.

Я всхлипнула, закусила губу, чтобы не расплакаться от радости. Вспомнила их ужасные лица, покрытые язвами. Душу залило тепло. «Народ – стало баранов…». Возможно, пап, но это мои́ бараны. Их язвы – мои язвы, их страдания – мои страдания. Кажется, папа этого так и не понял. Может, потому что не обрабатывал их язвы, не кормил с ложки супом? Наверное, каждому королю стоило бы перед коронацией немного потрудиться в чумном госпитале.

– И что, больше ни у кого нет волдырей и…?

– Нет. Все бубонные наросты отвались сами по себе. У всех разом.

Ладно, радоваться – тоже не сейчас. Раз все здоровы, то непременно выйдут на улицу, чтобы не лежать в душных помещениях. И могут увидеть свою королеву в крайне непрезентабельном виде. Конечно, сейчас глубокая ночь, и всё же…

– Как тебя зовут, милая? – как можно величественнее спросила я.

Очень трудно говорить величественно, когда ты придерживаешь на боку разрезанные юбки, чтобы они не расходились, а холодный ветер задувает тебе в спину.

– Карина.

– Очень милое имя. Карина, помоги мне. Я повредила платье, и мне нужно незаметно пройти к себе в покои. Иди впереди и смотри, чтобы по дороге никого…

– Поняла, Ваше величество.

И я бы закуталась в свисающее бельё, если бы оно не было только что постиранным, и с него не лилась в три ручья холодная вода. Ослабленным прачкам не хватало сил выжать простыни как следует. Девочка пошла вперёд, почти на цыпочках, чутко прислушиваясь к шуму. Когда мы оказались на лестнице, она живо обернулась:

– Ваше величество, скажите, где ваши покои. Я принесу вам что-нибудь из одежды.

Я объяснила и, прислонившись к дверям, стала ждать. Кара вернулась очень быстро и принесла мне плед. Какая сообразительная девочка! Но я выдохнула только, когда мы оказались в моих комнатах.

Будь ты проклят, Дезирэ! Ведь помочь мне было так несложно!

– Вам пособить переодеться, Ваше величество?

Да, это было бы неплохо. Звать служанок – не самая лучшая идея. Чем меньше людей будут знать о том, что их госпожа ночью вернулась в разрезанном на части платье…

– Хотите, я натаскаю воды? Вы вымоетесь, и тогда вам точно станет легче.

Карина не задавала никаких глупых вопросов, не выражала удивления или испуга, и мою душу затопила волна благодарности. А когда я уже погрузилась в тёплую, чистую воду, расслабившись и позволив девочке распутывать мои волосы, мне вдруг пришла вполне удачная идея:

– Я очень довольна тобой, Карина. Не хочешь ли стать моей камеристкой?

– Это… это так чудесно! – всхлипнула та. – Я не смела даже мечтать о таком!

Вот и прекрасно. Мне не помешает верный человек, питающий ко мне личную благодарность. К тому же, Карина была по своему хорошенькой, умной девочкой. И речь её была поразительно правильной. Мой взгляд задержался на столе.

– Кара, – хрипло прошептала я, судорожно вцепившись в бортики медной ванны и наполовину поднявшись из воды, – посмотри… Там миска с водой должна быть…

– Тут осколки только. И лужи на полу и столе.

– А лягушка? У меня была лягушка! Поищи её.

Кара честно залезла под стол, заглянула под кровать, посмотрела за камином…

– Лягушки нигде нет.

Карина

Глава 9

Бедный маркиз

Бедный, бедный маркиз! У его несчастной судьбы было лишь два варианта: он выпрыгнул в окно и погиб, или его убил Дезирэ. Я всхлипнула. Зачем только мы целовались? Почему, ну почему я делаю порою такие глупости?

Закрыла пылающие щёки.

Голубоглазый и такой симпатичный юноша, искренний, открытый, жизнерадостный… тёплый. И в его бесславном конце – моя вина.

Оставив Карину разбираться с ванной, я встала, замотала волосы в полотенце, чтобы их просушить, и прямо так, обнажённой, направилась в спальную. Было приятно чувствовать, как сохнут капли на чистой коже. Завтра, завтра я подумаю, что делать дальше. Осения права: голод народа – это забота короля… королевы. Но нельзя просто взять и всех накормить. Если раздать ту провизию, которая хранится в королевских закромах (а её и вовсе немного, увы), то через неделю или две голодными станут все. Это не панацея.

Я прошла в гардероб. Пожалуй, сейчас не время для сна. Нужно собрать королевский совет. Возможно, кто-то из моих советников сможет найти выход из сложной ситуации, в которой оказалось королевство, пока я спала? Варвары продали всё, что можно было продать, поэтому даже купить провизию для бедных мне просто не на что. Посеять зерно и овощи – это разумно. Но до их созревания нужно ждать… Кстати, а сколько они зреют? Месяца три или четыре? Или больше? Словом, это хорошо и правильно, но есть люди хотят уже сейчас.

Так какое же мне платье надеть? Ярко-оранжевое? Очень красиво, но будет отвлекать внимание советников. С другой стороны, нужен же хоть какой-то позитив… Может, зелёное? Цвет надежды и жизни… Или синее? Более спокой… Нет, лучше вон то – розовое с серым. Я потянула за атласный подол.

За платьем что-то зашуршало. Мышь? Ахнув, я попятилась.

– На помощь!

– Пожалуйста, не кричите, – простонало что-то смущённым голосом.

В горле тотчас пересохло. Убийца? Вор? А я тут в неглиже… Схватив первую попавшуюся тунику, я быстро натянула её на себя и, постаравшись придать голосу твёрдость, велела:

– Немедленно выходите, или я позову стражу.

– Я не могу, я…

– Я приказываю! Считаю до трёх. Раз…

– Но я…

– Два.

Вот, вот так! Главное – не уступать, не сгибаться. Королевская властность в голосе ещё никому не вредила. Платья раздвинули пышные юбки и…

– Вы с ума сошли⁈ – прошипела я.

– Простите, но ведь я пытался предупредить.

Меня раздирали совершенно противоположные чувства: бешенная радость от того, что он больше не покрыт лягушачьей кожей, и гнев от смущения: ведь от не был покрыт ничем, и его… Ух ты!

Я отвернулась, чувствуя, как кровь прилила к щекам. И ко лбу. И к ушам. И к шее, что б её!

– Где ваша одежда, маркиз?

– Её нет.

– Всё равно, наденьте хоть что-то. Это неприлично!

Шуршание, тихое-тихое чертыхание.

– Я надел, – в голосе покорная мрачность.

Оглянувшись, я всё же не выдержала и громко расхохоталась. Моё платье на его торсе трещало по всем швам и, очевидно, не сходилось на спине. Даже без корсета.

Голубые глаза маркиза потемнели от обиды.

– Ваше величество!

А в голосе прозвучала подлинная боль. Я закусила губу, почти прокусив её, чтобы удержать неприличный, совершенно неистовый смех. Пробормотала, заикаясь:

– Мой друг, простите меня. И простите, что не предупредила о том, что принц Дезирэ – могущественный маг…

– Это ничего бы не изменило, – воинственно нахмурился Арман. – К тому же, вы пытались и…

Я снова закусила губу: вызывающе вздёрнутый мужественный подбородок, воинственный блеск глаз в сочетании с волосатой грудью, точащей из декольте и атласом, серым с розовым, кого угодно довели бы до гомерического хохота. Но я королева или кто? Кем может править королева, неспособная управлять самой собой?

– Как вы смогли вернуть себе человеческое обличье? – поинтересовалась я, чтобы сменить тему.

Он пожал плечами, платье угрожающе затрещало. Я набросила поверх своей туники пелиссон без рукавов. Он был почти до колен и хоть как-то скрыл все эти неприличные очертания, на которые маркиз, понемногу приходящий в себя, уже начал обращать внимание.

– Не знаю. Как только солнце зашло, я оказался сидящим на столе, задницей в тазу… простите.

И меня снова прорвало. Я хохотала так, что в двери постучали перепуганные слуги.

– Всё в порядке, – крикнула им, и шёпотом, задыхаясь от слёз, ему: – простите.

– Ничего. Я бы тоже смеялся, если бы сам не…

Он вдруг усмехнулся, и глаза блеснули весело.

– Я думал, что первая брачная ночь – глупейшая из ситуаций моей жизни, но, кажется, ошибся.

– Вы, должно быть, голодны? Чем вы вообще питались все эти дни? К каше и молоку, которые я вам ставила, вы даже не притронулись.

Арман покосился на меня и порозовел:

– Мошками. Ещё была одна жирная стрекоза… Уж не знаю, что она искала осенью в ваших покоях, но оказалась очень вкусной.

И мы снова рассмеялись. Вдвоём. Отсмеявшись и вытерев слёзы с глаз, я спросила:

– И что мы будем делать дальше?

– Я просто пойду и убью его. Теперь, когда я знаю, что он маг, я…

– В таком виде? Точно убьёте. Дезирэ умрёт от смеха. Сам. Без вашей помощи. И нет, нет, я не хочу. Понимаете, он не совсем человек. Я видела, как он превращается в волка.

– В волка? – Арман озадачился. – Принц-оборотень?

– Не думаю. Во-первых, я не заметила, чтобы на него влияла луна. Во-вторых, становясь зверем, он совершенно не теряет человеческий разум. И потом… оборотень-маг, вы когда-нибудь о таких слышали?

Маркиз задумался, шагнул ко мне, запутался в подоле, чуть не грохнулся и от души выругался. Смутился.

– Простите.

– Ничего. И надо юбки спереди придерживать пальчиками, когда идёте. Вот так.

Он послушно повторил за мной. И вдруг замер:

– А Дезирэ часом не пёс ли бездны? Ну то есть, это конечно, смешно… и детские сказки, но…

– Кто? Я никогда не слышала о таких…

– Когда мы бухали с королём Анри, в ту самую ночь, то делали это в библиотеке. Знаете, у него есть чудесная башня в замке: внизу темница, а наверху – библиотека. Она очень-очень старая. Прелесть её в том, что никто не путается под ногами и не подслушивает. Ну и Его величеству вздумалось погадать.

– На картах? Или зеркалах?

Я представила короля перед зеркалом. По обе стороны – свечи, и мужчина шепчет: «суженная-ряженая…». Невольно снова захихикала.

– На книгах.

– Это как?

– Один берёт первую попавшуюся книгу, другой задаёт вопрос. Тот, у кого книга, открывает её в любом месте и читает, что выпало.

– Как интересно! И что же выпало вам?

– «Жизнь продли мне бог, я б держал руки лишь под ее плащом».

– Как красиво!

– Да, это стихи какого-то трубадура древности. Очень запутанные, если честно. Я ничего не понял. Может, конечно, потому, что был сильно пьян.

– А Его величеству?

– А вот ему интереснее.

Арман напрягся, вспоминая. Мы прошли в спальню и сели на кровать. Я на миг подумала было, что было бы неплохо отомстить Дезирэ, испортив жениху первую брачную ночь, но тотчас вздрогнула. Какие глупости! Миг торжества не стоит того, что колдун со мной сделает.