Текст книги "Порошок в зеркалах (СИ)"
Автор книги: Анастасия Эльберг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)
– Меня не интересует ваша жизнь, доктор Мори.
– Очень жаль. Я бы мог рассказать вам много интересного.
– Я предпочитаю жить своей жизнью и не заглядывать в жизни других.
– Распространенное заблуждение. Кстати. Ваш коллега – скучнейший сноб.
– Вы про детектива Кэллагана?
– Именно. А его приятель-психолог произвел на меня хорошее впечатление. Он, в отличие от вас, детектив, не скрывает, что ему интересны чужие жизни.
Кейт вернула вилку на тарелку.
– Это его профессия – интересоваться чужими жизнями.
– Не люблю психологов, но всегда придерживался мнения, что из всех людей, имеющих дело с душевными проблемами, они наименее эгоистичны. Не то, что мы, психиатры и психоаналитики. Квинтэссенция эгоизма. Подумать только – мы живем для того, чтобы лезть в жизнь других и решать их проблемы…
Афродита, занимавшаяся приготовлением ужина, слушала музыку, была сосредоточена на своих мыслях и поэтому испуганно вздрогнула, краем глаза заметив движение в дверях кухни.
– Добрый вечер, – поздоровался Вивиан. – Я учуял запах жареной курицы еще в подъезде.
– Все будет готово через полчаса. Я вернулась позже, чем ожидала – пришлось задержаться в университете. Одно из двух – либо я сдам эту сессию, либо она меня доканает.
Вивиан подошел к ней сзади, обнял за талию и поцеловал в шею.
– У меня хорошие новости, – сказал он.
– Тебе дали отпуск на неделю?
– Я был у доктора Лоуренса. Это решение далось мне нелегко, но я согласился на операцию.
Афродита повернулась к нему и пару секунд сосредоточенно молчала.
– Надеюсь, ты не шутишь? – спросила она с нотками подозрительности в голосе. – У этого доктора получилось за несколько дней уговорить тебя на то, что ты не соглашался сделать четыре года?
– Дело не только в докторе.
Афродита убавила огонь под сковородой, на которой жарилась курица.
– А в чем?
– Мне впервые в жизни захотелось сделать что-то для кого-то. – Вивиан обнял ее за плечи. – Я люблю тебя, Дита, ты знаешь?
– Если ты хочешь еще кое-что сделать для меня, то вот небольшая просьба.
Он кивнул, демонстрируя, что слушает.
– Мне надоели твои бабы. – Афродита посмотрела на него. – Мне надоело тебя с кем-то делить.
– Ты про Анжелику?
– В том числе. Меня раздражают мысли о том, что ты ночуешь не дома, а у кого-то еще.
– А что мы будем делать с господином Фельдманом?
– С господином Фельдманом я разберусь сама.
– Черт с ним, с господином Фельдманом. – Он взял ее за руки. – И к черту эту курицу. Пойдем.
Афродита оглянулась на плиту.
– И чем мы будем ужинать?
– Друг другом.
Глава двадцать первая
– Не думаю, что это хорошая идея, Жан. Ты сам говорил, что хочешь отдохнуть, так что тебе будет лучше провести эти выходные дома. А я имею право на то, чтобы хотя бы частью своего времени распоряжаться самостоятельно. – Доктор Алиса Кэмерон помолчала, выслушивая ответную реплику мужа в трубке сотового телефона, с печальным видом размешала сахар в чашке с кофе и бросила взгляд на часы, висевшие на стене больничного кафетерия. – Я уже сказала тебе, что не иду гулять по клубам. Один из моих коллег пригласил меня на день рождения. Да. Вивиан. Доктор Мори. Ты видел его пару раз, он подвозит меня до дома после ночных дежурств. С нами будет Роберт, доктор Диксон, мой коллега. И доктор Ванесса Портман, коллега Вивиана по психоаналитической практике. Мы будем пить шампанское и рассказывать друг другу циничные медицинские шутки. Тебе вряд ли это будет интересно. – Она пару раз кивнула и заметила Анжелику, которая направлялась к ее столику. – Понимаю. Хорошо, Жан, мы обсудим это вечером. Мне пора бежать.
– Привет. Извини, я припозднилась. Ты уже пообедала?
На Анжелике было платье из темно-синего шелка с довольно короткой юбкой и откровенным декольте – белый халат, который обыкновенно придавал облику женщины-врача некоторую целомудренность, сейчас подчеркивал ее нерабочий вид. Волосы доктор Гентингтон не собрала в строгую прическу, как она это делала обычно. Алиса могла бы подумать, что сегодня коллега решила примерить новое платье (хотя видеть подобные платья на докторе Гентингтон было более чем непривычно), если бы не завершающая деталь: макияж. Не обычный бесцветный блеск для губ и слегка подведенные глаза, а тщательно и умело наложенный макияж, который, скорее, был бы уместен во время вечернего визита в ресторан.
Заметив непонимающий взгляд, Анжелика легко нахмурилась, но через секунду уже улыбалась.
– Все в порядке? – задала она очередной вопрос, присаживаясь. – Ты смотришь на меня так, будто я свалилась с луны.
– Ты изменилась. Или я тебя давно не видела.
Доктор Гентингтон открыла прозрачную пластиковую емкость с салатом, которую она принесла с собой, и взяла соль.
– Надеюсь, в лучшую сторону? – спросила она.
– Разумеется. Ты отлично выглядишь! Бедные интерны скоро свернут себе головы.
Анжелика бросила взгляд в сторону соседнего стола, за которым сидели молодые врачи. Они будто по команде сделали вид, что увлечены едой.
– Ох уж эти интерны, – сказала она и принялась за еду. – Хочешь немного?
Алиса покачала головой.
– Нет, спасибо. – Она в очередной раз оглядела коллегу. – Ты выглядишь такой довольной, будто пару дней назад снова вышла замуж за Джеральда. Или есть что-то, о чем я не знаю?
– В каком смысле? – подняла на нее глаза Анжелика.
– Мой прошлый рецепт на противозачаточные таблетки был последним, и больше они тебе не понадобятся?
– Ах, ты об этом. Нет, пока нет. Хотя… над этим стоит поразмышлять.
– На момент нашего последнего разговора на эту тему тебя бросало в дрожь при мысли о детях. Судя по всему, у вас все хорошо?
Анжелика аккуратно выложила на салфетку остатки сваренного вкрутую яйца – единственную составляющую салата, к которой она никогда не притрагивалась.
– У нас все замечательно, – ответила она. – Когда я была маленькой девочкой, то мечтала о принце. Не о принце на белом коне и с деньгами, а о принце, который бы относился ко мне как к принцессе. И только теперь я понимаю, что я замужем за ним уже три года… почему я раньше этого не замечала?
Доктор Кэмерон сделала глоток кофе и улыбнулась.
– Порой счастье – это умение взглянуть на старое под новым углом.
– У тебя есть планы на вечер? Я хочу прогуляться по магазинам, Афродита пойдет со мной. Хочешь присоединиться?
– Я не знала, что ты общаешься с Афродитой.
Доктор Гентингтон сделала неопределенное движение рукой.
– Я бы не сказала, что мы общаемся. Просто она предложила мне пойти с ней, и я согласилась. Сказала, что ей нужно слегка обновить гардероб.
Алиса рассмеялась.
– Если принимать во внимание ее вкусы, «слегка обновить гардероб» – это тысяча долларов, которых лишится счет Вивиана. Подумать только, как дорого могут обходиться женщины.
– Думаю, он делает это отчасти потому, что не может уделять ей достаточно внимания.
– Может быть, раньше было так, но теперь положение дел изменится. И она будет тратить не меньше денег на одежду для будущего малыша.
Анжелика перестала жевать и подняла глаза на коллегу.
– Она беременна?
– Одного взгляда на Вивиана достаточно для того, чтобы все понять.
Анжелика медленно отложила вилку.
– Ну и дела, – только и получилось сказать у нее. Она улыбнулась и покачала головой. – А я-то думала – что с ним в последнее время происходит?
– В любом случае, я пойду с вами. Мне нужно будет купить платье для дня рождения Вивиана, да и купальник приобрести не помешало бы. Не буду же я сидеть возле бассейна и разглядывать воду. Кстати, тебя не пригласили?
Доктор Гентингтон снова принялась за еду.
– Нет, – ответила она. – Я… не вхожу в круг особо приближенных.
– Ты говоришь это таким тоном, будто речь идет о каком-то тайном масонском обществе, – улыбнулась Алиса. – Кроме того, ты знаешь, чем обычно заканчиваются дни рождения Вивиана. Не думаю, что тебе это понравится.
– Я не думала, что это нравится тебе.
– Прошу прощения, дамы. К вам можно присоединиться?
Роберт Диксон поставил на стол стакан с кофе и занял свободный стул.
– Конечно, – ответила Алиса. – Мы как раз обсуждали предстоящий день рождения. Расскажи Анжелике, чем мы там занимаемся.
Доктор Диксон трагически округлил глаза.
– О, мы делаем ужасные вещи, – сказал он таинственно. – Про прошлый раз ничего сказать не могу, потому что плохо помню происходившее во второй половине ночи. Вы пойдете с нами?
– Думаю, без меня вам будет веселее. – Анжелика достала из кармана халата пискнувший пейджер. – Простите, я должна вас покинуть. Мне нужно в приемный покой.
Роберт проводил взглядом уходящую Анжелику и снова посмотрел на Алису.
– В общем, с нас – выпивка, а с тебя и Ванессы – ужин. Хорошо?
Она опустила глаза и вздохнула.
– Да, конечно. Жан закатил мне скандал. Он не понимает, почему я должна куда-то уезжать, да еще на выходные. И без него.
– Хочешь, я ему позвоню и объясню?
– Я справлюсь.
– Тогда я могу попросить Вивиана, чтобы он позвонил и все ему объяснил.
– Эта идея мне нравится еще меньше. – Алиса помолчала. – Оставь это, Роберт, хорошо? Я разберусь сама. В конце концов, это мой муж.
Доктор Диксон сделал глоток кофе и поморщился – тот еще не успел достаточно остыть.
– Надеюсь, ты все-таки придешь, – сказал он.
– А ты хочешь, чтобы я пришла?
– Хочу, – ответил он коротко. – Но не спрашивай у меня, почему.
Алиса улыбнулась.
– Потому, что иначе Ванесса не справится с ужином?
– Для нас обоих будет лучше, если мы сойдемся на этом.
Адаму всегда казалось, что на Рождество – сегодня на календаре было двадцать пятое декабря, стрелки часов подбирались к одиннадцати, а за окном царила непроглядная ночь – должен идти снег. Снег, который пушистыми хлопьями опускается на землю и не тает, создавая ощущение волшебства. Но то ли в этом городе не могло возникнуть ощущения волшебства (со снегом или без него), то ли Рождество здесь не считали достойной празднования датой – снега не было и в помине, а вместо него на улице лил дождь. Лил как из ведра уже который час, и, казалось, ему не будет конца.
Адаму было холодно, несмотря на закрытые окна и теплую одежду. Он сидел на подоконнике, держа в руках чашку с приготовленным с четверть часа назад глинтвейном, и смотрел вниз. Час назад он еще пытался заставить себя работать, но понял, что сегодня не напишет ни строчки. Этот вечер не годился для творчества – сегодня атмосфера была другой. Какой угодно – настороженной, грустной, отчаянной, таинственной. Но только не творческой. Адам подумал о том, что был бы рад вот так просидеть всю ночь, но стук в дверь отвлек его от созерцания темной мостовой. И он был готов увидеть на пороге кого угодно, но только не доктора Мори.
– Добрый вечер, – сказал Вивиан. – Почему-то я думал, что вы пойдете на какую-нибудь вечеринку в честь Рождества… надеюсь, не помешаю?
– Наоборот, я очень рад, что вы пришли, доктор. Позвольте, я возьму ваш плащ.
Вивиан отдал Адаму плащ, оставшись в брюках и теплом светло-сером свитере, поставил открытый зонт на пол рядом с дверью и оглядел квартиру, снимая с шеи шарф.
– У вас уютно, – констатировал он, изучая обстановку. – Никогда бы не подумал, что в этом районе есть такие хорошие квартиры. Только тут тесновато, на мой взгляд.
– Вы правы. Но она притягивает меня именно своей теснотой.
– Но тут даже нет места для того, чтобы организовать нормальный рабочий кабинет… – Вивиан в очередной раз оглядел помещение. – Один из моих соседей по этажу в следующем месяце переезжает, и на его место пока не нашли жильцов. Хозяин квартиры – мой хороший друг, так что в цене мы сойдемся. Не хотите переехать в более достойное жилище? Квартира как две капли воды похожа на мою, после ремонта, с полным комплектом мебели.
– Я подумаю над вашим предложением, доктор.
– Хорошо. Тогда я скажу хозяину, чтобы пока не подыскивал жильцов. Но советую вам поторопиться с решением.
Доктор Мори подошел к окну и посмотрел вниз.
– В свое время я любил сидеть ночами на подоконнике и читать, – сказал он. – Дита поехала на вечеринку к Патрику Мэйсону. Если хотите, можно присоединиться к тому скучному сборищу снобов. Там будет музыка, танцы и вино. И, вероятно, пара-тройка интересных людей.
– Сказать по правде, меня не прельщает эта идея.
– Тогда я правильно сделал, что приехал к вам. Мне хотелось тишины.
– Вы, наверное, замерзли, – спохватился Адам. – У меня есть глинтвейн.
На кухне гость занял один из стульев у небольшого круглого стола, а хозяин квартиры достал из шкафа чашку.
– Вы, оказывается, не только хорошо пишете, но еще и умеете варить глинтвейн, – заговорил Вивиан, и в его голосе послышались едва уловимые нотки восхищения.
– Это не так уж и сложно. Я могу научить вас – это дело пяти минут.
– Не хочу разочаровывать вас, но, несмотря на все попытки Диты научить меня обращаться с едой, я с трудом могу приготовить яичницу. Так что я предпочитаю оценивать по достоинству кулинарные таланты других.
Пара минут прошла в молчании. Доктор Мори попробовал глинтвейн, после чего закурил и кивнул, давая Адаму понять, что глинтвейн ему понравился.
– Мне кажется, или он слегка кисловат? – поинтересовался тот.
– Да, но мне нравится. О, господин Фельдман… я совсем забыл. Я ведь принес вам подарок.
Адам поднял брови и улыбнулся.
– Подарок? – переспросил он. – На Рождество?
– Будем считать, что так.
Вивиан ушел и вернулся через несколько секунд с небольшим свертком в руках.
– Откройте, – попросил он. – Это должно вам понравиться.
Адам развернул обертку и извлек на свет книгу в мягком переплете. «Прозрачный гранит», значилось на обложке. «Сценарий», было написано на втором листе. А дальше шло имя автора сценария: Афродита Вайс.
– Я не понимаю, доктор, – сказал он.
– Это сценарий, который Дита написала по вашей книге. Там также есть два билета – для меня и для вас. Премьера спектакля состоится послезавтра. Дита будет играть главную роль. Спектакль подарили мне на день рождения, а сценарий подарили вам – судя по всему, на Рождество, но вы можете считать, что без повода. Вы составите мне компанию?
Адам изучал билеты, переводя взгляд с книги на доктора Мори и обратно.
– Конечно… простите, я не знаю, как на это реагировать…
– Если премьера пройдет удачно, Дита обещала переделать его в киносценарий. Там, кстати, есть дарственная надпись, вы заметили?
«Этот сценарий появился, прежде всего, благодаря вам, господин Фельдман», значилось на титульном листе. «Спасибо вам за ваш семинар, за ваши книги и за то, что судьба свела наши пути. Афродита».
– Таких подарков я еще никогда не получал, – признался Адам.
Вивиан поднял чашку.
– За подарки, которые не оставляют нас равнодушными, – сказал он. – И с Рождеством вас, Адам, если уж сегодня Рождество.
– Благодарю вас, доктор. Честное слово, у меня даже нет слов… может быть, вы голодны?
– Нет, я недавно ужинал. Угощайтесь.
Адам взял сигарету из портсигара и поднес к ней огонек зажигалки. Доктор Мори снял очки и устало потер глаза.
– Знаете, Адам, – снова заговорил он, – я в последнее время часто о вас думаю. Я наблюдаю за тем, как вы себя ведете, и меня не покидает ощущение, что это выглядит искусственно. Хотя… это ощущение появилось у меня уже в тот момент, когда мы впервые увиделись. Вы очень настороженно держитесь с людьми.
– Я интроверт, это не должно вас удивлять.
– Мне не давало покоя это ваше поведение. Вы и представить себе не можете, сколько гипотез я перебрал, пытаясь его объяснить.
Адам улыбнулся.
– Да, я уже понял, что вас заинтересовал мой случай.
– В конце концов, у меня появилась еще одна идея. Странная, если не сказать большего, но порой самые странные идеи приводят нас к правильным выводам. Впервые я задумался об этом после того вечера у меня дома. Историю про Клода кроме вас знают только Роберт, Ванесса и Афродита. Первого это насмешило – тогда он уже хорошо меня знал и не удивился. Ванессу это заинтересовало как психоаналитика – она долго расспрашивала меня о моих ощущениях и осталась довольна. Афродиту это тоже заинтересовало, но в другом ключе. А вы удивили меня своей реакцией. Я ожидал, что после этого рассказа вы будете относиться ко мне иначе. Но вы восприняли эту историю как очередной кусок моего прошлого. Она не впечатлила вас, хотя могла бы. Вместе с тем, мой намек на то, что наши отношения с Изабель Торнворд не ограничивались рамками «врач-пациент» вывел вас из состояния психологического равновесия на несколько секунд. То есть, вы совершенно спокойно – если не считать вашего удивления, которое выглядело фальшиво – восприняли тот факт, что мою ориентацию вполне можно охарактеризовать как нетрадиционную, но странно отреагировали на мою невинную ложь.
Хозяин квартиры пожал плечами.
– В том состоянии, в котором человек прибывает после нескольких глотков вашего кофе, доктор, так можно воспринять все, что угодно. Думаю, если бы вы сказали мне, что вы гей, я бы не удивился.
Вивиан поболтал остатки глинтвейна в чашке и посмотрел в сторону окна. Дождь не успокаивался: казалось, еще пара часов – и улицы города превратятся в одну сплошную реку.
– Когда вы лежали в больнице, я ознакомился с вашей медицинской картой. Там было упоминание о том, что когда-то, еще в Англии, в студенческие годы, вы посещали психоаналитика. Я вспомнил об этом, снова открыл карту, узнал имя специалиста, к которому вы ходили, и позвонил ему. Доктор Старк. Интереснейший человек. Мы проговорили четыре часа, и он пригласил меня в гости. Думаю, нужно как-нибудь освободить выходные и поехать в Англию. Нам будет что обсудить, особенно если учесть, что мы занимаемся исследованиями в одной и той же области. Вы помните, почему вы ходили к психоаналитику, Адам?
– Конечно. У меня была депрессия.
– Доктор Старк прописывал вам какие-то лекарства?
– Я их не пил. Ненавижу лекарства.
Доктор Мори закурил в очередной раз.
– Ничего конкретного я от доктора Старка не добился, хотя мог сказать, что вы мой пациент, и он переслал бы мне выписки, сделанные в ходе сеансов. Депрессия не начинается на ровном месте. В вашей жизни произошло что-то неприятное?
– Если выражаться как можно более точно, это было результатом сложной моральной дилеммы, с которой я не хотел справляться. Я даже пытался покончить с собой.
– Полагаю, это было связано с личной жизнью.
Адам пару раз кивнул и поднялся для того, чтобы снова наполнить чашки глинтвейном. Вивиан проследил за его действиями и вернулся к изучению ночи за окном.
– После разговора с доктором Старком я подумал, что ничего не знаю о вашей личной жизни. Я не знаком ни с одной вашей бывшей женщиной, не замечал за вами интереса к обсуждению этой темы. И на днях мне представился случай поговорить с Джеральдом Гентингтоном. Я спросил у него, как развивались ваши отношения с женщинами во время университетской учебы. Джеральд сказал мне, что с трудом может припомнить какие-то серьезные романы.
– Я и так плохо успевал – мне не хватало только кем-нибудь увлечься.
– Но, в конце концов, вы увлеклись. Правда, объект вашего увлечения об этом не узнал. Не знает и по сей день, я прав?
Адам не ответил. Он убрал со лба волосы и посмотрел на пепельницу, в которую собеседник стряхивал пепел. В принципе, ему было все равно, куда смотреть, но только не в глаза доктору.
– Вас это смущает? Если да, то вы можете воспринимать меня как врача, а не как вашего знакомого. Думайте о том, что вы рассказываете мне это в терапевтических целях.
– Да, вы правы.
– Как отреагировал бы Джеральд, если бы узнал, что вы пытались покончить с собой из-за него? Вы когда-нибудь думали об этом?
– Не думаю, что это бы ему понравилось.
Вивиан оставил сигарету тлеть в пепельнице и, обхватив чашку ладонями, посмотрел на Адама.
– Что вы ощущали, когда поняли, что неравнодушны к нему? Стыд? Возмущение? Ненависть к себе?
– Скорее, ненависть к себе.
– К своей природе, к своим желаниям? Вы думали о том, что у вас нет права это чувствовать?
– Давайте я расскажу вам кое-что, доктор – так вы лучше поймете.
Адам достал из кармана брюк свои сигареты, закурил и сделал пару глубоких затяжек.
– Когда-то у отца был большой дом за городом, мы организовывали там семейные праздники. Мой тринадцатый день рождения мы тоже справляли там. Вы, конечно, знаете, что у евреев тринадцатилетие – это важная дата, совершеннолетие. Толпа гостей, музыка, поздравления, подарки… к концу вечера мама с отцом должны были уезжать, а мы с друзьями оставались праздновать до утра. Водительских прав у мамы нет, машину должен был вести отец, и я отправился его искать. Его не было у бассейна, в зале его я тоже не нашел, равно как и на кухне. Тогда я поднялся наверх. Там было несколько спален в ряд – обычно в них никто не жил, и туда редко кто-то заходил, так что почти все двери были закрыты. Я это знал, но все равно проверял каждую. Одна из дверей оказалась открытой… – Адам сделал паузу, и по его лицу без труда можно было понять, что ему неприятно продолжать свой рассказ. – И я увидел отца с его коллегой. Вы не представляете, какой я испытал шок. Если бы я увидел его с женщиной, я бы еще смог понять, но с мужчиной…
– Как я понимаю, вы не говорили об этом с отцом.
– Конечно же, нет. Но этот случай не выходил у меня из головы. В конце концов, я буквально приказал себе не думать об этом, но эта мысль все равно сидела где-то глубоко-глубоко в моей голове. Я не мог отделаться от нее.
– Этот случай разрушил образ отца, который до этого представлялся вам мужественным?
– Скорее, я думал, что отец совершил что-то неправильное. В жизни есть законы, мужчины должны любить женщин, женщины должны любить мужчин. И еще больший шок я испытал тогда, когда осознал, что меня не привлекают женщины. Я им нравился, но в постели не ощущал ничего. А мужчины… с ними я чувствовал себя еще хуже.
Доктор Мори смотрел на Адама, сложив руки на столе перед собой. Глинтвейн в чашках уже давно закончился, но хозяин квартиры не торопился наполнять их.
– Судя по всему, у вас есть мысли насчет того, что вы должны чувствовать в постели – с женщиной или мужчиной. Расскажите мне об этом.
– Не знаю, что вам сказать, доктор. Но… хотя бы что-то.
– Это должны быть приятные чувства? Неприятные? Вы думали о том, какую роль вы хотите играть, как вы хотите себя ощущать?
– В любом случае, то, что я ощущал, было неправильно.
Адам выдержал долгую паузу, отставил от себя пепельницу и продолжил.
– Когда я встретил Джеральда, то подумал – может, это то, что я искал? По крайней мере, он был первым человеком, к которому я испытывал что-то, кроме дежурного любопытства. Хотя, конечно, я не мог ему об этом сказать. Вы представляете, как это прозвучало бы?
– Вас не утомляют эти рамки – «правильно» и «неправильно»?
– Вы видите гораздо шире рамок «правильно» и «неправильно», доктор. Но я бы не рискнул назвать вас счастливым человеком.
Вивиан надел очки, которые до этого лежали перед ним на столе.
– Вы правы. Но я не отрицаю очевидного, Адам. И я допускаю мысль, что уже завтра сделаю то, о чем сегодня думаю с отвращением. Скажите, а к Афродите вы что-то чувствуете?
– Не знаю, доктор. То есть, конечно, чувствую… но я и понятия не имею, что.
Адам поднялся, подошел к окну и присел на подоконник. Вивиан некоторое время молча смотрел на него, а потом тоже встал и отодвинул стул.
– Ну, чем мы будем заниматься? Продолжим сидеть и говорить о жизни? Или же все-таки поедем гулять? Думаю, все нас ждут.
– Гулять? – Адам сделал паузу. – Знаете, доктор… по-моему, это неплохая мысль.
– Вот и хорошо. Если я испортил вам настроение, кто-то ведь должен вам его поднять. Одевайтесь.
Проигнорировав реплику про испорченное настроение, Адам направился в спальню. Доктор Мори достал сотовый телефон и набрал номер.
– Добрый вечер. Я хотел бы заказать такси. – Он продиктовал адрес и подождал, пока собеседник на другом конце провода запишет его. – Через полчаса? Благодарю вас. Мы ждем.
