Текст книги "Каштановый прииют (СИ)"

Автор книги: Анастасия Холодова-Белая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

– Ликка… Даже если и есть призрак… Как тебе сказать… Дитмар говорит, что у него есть друг. Некто, кто пытается им помочь, и нам тоже. Может, он о призраке, может, о ком-то из персонала. Но чего точно не может быть, так это того, что убил призрак. Ну не может бестелесное влиять так на материальный мир. Да и, в конце концов, каков тогда мотив? Даже у привидений в книгах и фильмах есть мотивы. Если бы он хотел нас прогнать, он бы это уже давно сделал, и убивать никого не надо. Убийца не призрак. Он гораздо страшнее.

– Я понимаю, но… Очень страшно теперь… Знаешь, когда в маленьком мирном городке, где даже двери на ночь не запирали, происходит убийство, и даже после того, как убийца вроде пойман, все жители боятся выходить в сумерки, оглядываются и закрывают двери и окна на замки.

Вильям понимающе кивнул и отпил чаю. Вряд ли кто-то сможет внятно ответить на его вопрос. Он, дипломированный мозгоправ, который может даже с буйным найти общий язык, перестал находить общий язык с самим собой. Пожелав Ликке хорошего вечера, Вильям забрал кружку с чаем и пошёл к себе. У него есть над чем подумать, в верхнем ящике комода его ждал верный помощник – блокнот, который он принёс сюда в самый первой день работы.

Итак, что он имеет? Кольцо на указательном пальце и размагничивающее устройство, больше ничего. Маленькая дверца, комната внизу. Это должны быть реальные объекты. И, с учётом того, что пациентов ночью уводят туда, это должно быть расположено так, чтобы не нужно было ходить мимо поста. Может, что-то вроде люков в полу? Нет, вряд ли. Прямо под ними отделение дожития. Не им же на голову? Да и там бы уже врачи заметили. Вопросов всё больше. Не умеет он добывать ответы, зато как хорошо научился задавать вопросы. Выудить что-то из головы пациента в принципе не просто, но в этот раз всё как-то особенно тяжело. Потому что ни разу ещё он не был ограничен во времени. Дитмар сказал, что хочет дожить до Рождества, и почему-то мозг тут же выделил это как дедлайн, и если до того Вильям не разберётся, может случиться что-то ужасное настолько, насколько возможно. Судорожно зарывшись пальцами в волосы, он снова взял в руки карандаш. Комната внизу. А если подвал? Пациенты наверняка сопротивляются, кричат, а вот если эта комната в подвале, то можно и не услышать. На первом этаже ночью только охрана на посту, и всё. Но как незаметно вывести туда пациента? Маленькая дверца. Не люк же. Профессор сказал, что уже осматривал вентиляцию, и туда бы никто не пролез. Хотя щуплый Дитмар мог бы, конечно. А вот тот же мистер Бейкер или там мистер Смит – нет. У первого был живот, да и он в принципе был тучным мужчиной. А у второго были широченные плечи, хоть он был костлявым, не прошли бы именно плечи. Что может быть маленькой дверцей? Все двери в отделении были одинаковыми, даже в кладовку вела такая же створка, как и в остальные комнаты. Только в палаты были полуторные, а в кладовки чуть более узкие, чем в кабинеты. И что за друг Дитмара, который хочет помочь? Верить в мистику не хотелось, она оправдывала собой любой бред, любые события просто потому что мистика же. Излишне в неё уверовав, можно потерять все остатки здравого смысла, и тогда даже пролитый по неосторожности кофе станет проделками полтергейста. Нет, нужно до последнего сохранять критическое мышление и попытаться сначала приложить к ситуации все не мистические объяснения.

Часы показывали половину одиннадцатого, сна не было ни в одном глазу, но буквы уже начали плясать, а смысл – сбегать под кровать. Вильям потёр глаза рукой. Нет, хватит этих мытарств. Сейчас пойдёт, выпьет на сон грядущий горяченького чая и ляжет спать. От того, что он будет пялиться в блокнот, ничего нового он не надумает. Тихонько спустившись на первый этаж, чтобы не разбудить менее нервных коллег, он уже пошёл к столовой, как замер. Кто-то явственно рыдал. Тихо, беззвучно, только тягая сопли и тяжело дыша. В комнате отдыха горел тусклый свет, значит, кто-то так же, как и он, не может спать. Остановившись в проёме, он поджал губы, рассматривая Лэри, сидящего с ногами в кресле. Он прикрывал рукой глаза и пытался проглотить рыдания.

– Лэри, – Он вскинул красное опухшее лицо на Вильяма и сжался в кресле.

– Я что, так громко сморкался? Прости…

– Нет, я просто не спал, – Вильям уже хотел пройти дальше, в столовую, но тяжело вздохнул и подошёл к Лэри. Он не может всё так бросить.

– Что с тобой? У меня умерли трое пациентов, убили себя сами, изощрённо, жестоко. Луиса же убили, ни ты, ни он тут не виноваты, – он положил Лэри руку на плечо, отчего тот вздрогнул. – Что с тобой, расскажи. Пожалуйста.

– Я не думал, что всё повторится… Блять, – Лэри всхлипнул и закрыл лицо руками, снова захлёбываясь воздухом.

– Может, воды принести? Или там успокоительного?

– Я и так на успокоительных. Мне гораздо легче, чем неделю назад… Ма… – он болезненно захлебнулся и откашлялся, пытаясь вернуть себе голос. – Ма-а… Мать. Мне было шесть, когда она повесилась, – Лэри запрокинул голову в потолок и сцепил зубы, с бульканьем втягивая воздух. – Она бросила меня на отца, на его новую жену… На эту старую клюшку бабку… Как я её ненавижу! – Вильям всё же решил обнять его, чтобы тот так не захлёбывался воздухом. Ещё немного – и истерика дойдёт до пика, надо чем-то снять.

– Знаешь… Дитмар сказал очень интересную вещь. Что наши страхи – оружие. Не только пациентов, но и наши, – Лэри поднял на него зарёванное лицо. – Ты никому не рассказывал об этом?

– Главврачу перед похоронами. А так может и ляпнул где-то, не помню… Я не поверил, что Луис повесился, не поверил, потому что не может быть таких совпадений! Не может! – С сиплого шёпота он сорвался на вскрик и тут же закрыл рот руками. – Я теперь думаю, что, может, и мать убили. У меня какие-то приступы паранойи… Как я устал от допросов, от этого всего… Когда меня уже отпустят… Я даже работать не хочу уже, хочу уехать только отсюда…

Вильям прижал его к себе, давая опереться, и поднял с кресла. Нет, всё же нужно воды, а ещё лучше горячего чая. Он знал, что даже присутствие кого-то рядом иногда помогает пережить самые сложные моменты жизни. Нужно только не принимать всё к сердцу. Хотя это будет самым сложным делом, уже поздно, уже не получится. Ощущение чего-то, что надвигается на них всех громадой, невозможно было отогнать. Все врачи отделения, весь персонал, это уже так просто не скрыть. Они все боятся.

Бежит. Быстрее и быстрее, спотыкаясь, оскальзываясь. Лес, какой-то красный, отвратительный, красный тусклый свет от красной луны, туман стелется по земле. Красная трава шелестит, как бумага, режет босые ноги, и вдруг увеличивается, тянется к шее. Или он становится меньше? Кто-то идёт. Кто? Пригибается, прячется в траве. Почему трава такая высокая? Свет, резкий, как от прожектора, страх. Прячется в траве, потому что кто-то дышит. Громко дышит, очень громко. Свет исчезает, и он поднимает голову над травой. Боже, что это? Человек, весь в чёрном, похожем на плащ и платье одновременно, в руках окровавленный серп и фонарь. А на голове мешок. Кто это? Он успевает только заметить, что одна рука висит, пришитая кое-как, и из неё торчит вата, прежде чем этот кто-то решает обернуться. Пригибается, ложится в траву.

– Доктор…

Рядом Дитмар. Откуда? Он держит его за руку и смотрит заплаканными глазами. В одной больничной пижаме, босиком, в волосах красные листья. Сжимает руку. Он поможет, выведет отсюда, поможет, выведет. Тянет за собой, ползком из травы к густым зарослям каких-то кустов. Алые листья качаются на лёгком ветру. Громкое дыхание монстра где-то далеко и близко одновременно. Кусты смыкаются над ними, как купол. Он протягивает к Дитмару руки, пытаясь выбрать листья из волос.

– Не надо…

– Что ты делаешь в моих кошмарах? Почему? Я хочу тебя защитить, но я не могу! – срывается, хватает Дитмара за грудки, заставляя посмотреть в глаза, но тот отводит взгляд и смотрит куда-то над плечом. Снова.

– Я не желаю вам зла. Вы хороший. Просто… Вы поймёте. Но может быть поздно. Ведь есть то, что невозможно вернуть… Разум, доктор.

А где монстр? Где его дыхание? Он понимает, куда с таким ужасающим равнодушием смотрит Дитмар. Пальцы сами собой разжимаются, Дитмар как тряпичная кукла стекает ему под ноги, от накатившего кошмара начинает колотить. Он медленно оборачивается. Чтобы увидеть то, что видеть не стоит.

Дневная смена в четверг всегда была муторной. В этот день с Дитмаром если и удавалось поговорить, то совсем немного, так, едва перекинуться парой фраз. Блокнот полнился записками, похожими на те самые доски с газетными вырезками, соединёнными красной нитью. Разобраться в этом грязном бардаке было под силу только опытному детективу или самому гению-маньяку. А разбираться в этих завалах нужно было срочно. Вильям старался и читать блокнот, и бдить за пациентами одновременно. Благо, здешние постояльцы не разбредались, сидели, куда посадили, и занимались своими делами. Сегодня приходили двое ребят из местного театра, они разучивали в пациентами стихи, читали пьесы по ролям, занимались, как с малыми детьми. Пациентам такие занятия явно на пользу. Только вот Дитмар старательно отмалчивался. И это тревожило. За окнами начинались ранние сумерки, уже ужасно холодные. Вильям карандашом делал в блокноте пометки, стараясь выстроить логическую цепочку, которая бы привела его к предполагаемому убийце. Или хотя бы намекнула. Если вывести отличительные черты, можно сделать хоть какие-то выводы. Вместе с ним на смене сидела Кристи, она то и дело шуршала одеждой и листами папок. Вильям слишком глубоко погрузился в свои записи, поэтому не сразу понял, кто его тормошит за плечо. Когда он вскинул голову чуть не столкнулся с Кристи лбом. Она хмыкнула и заправила прядь пергидрольных гладких волос за ухо.

– А где Мелиса? – Вильям окинул взглядом зал отдыха и нахмурился.

– Она вроде уходила в туалет?

– Да. Я пойду проверю.

Кристи отложила папку с назначениям лекарств и быстро вышла из зала. А Вильям привстал и принялся оглядываться. Дитмар сидел на подоконнике спиной к комнате и приложив голову к откосу окна. Он с самого утра был удивительно тихим и молчаливым. Даже когда Вильям попытался с ним заговорить, он подозрительно промолчал, как будто что-то скрывал. Присев на стул за стойкой, Вильям взял в руки папку, которую изучала Кристи, и хмыкнул. Есть возможность посмотреть, какое лечение назначено Дитмару. Аккуратно перечислены препараты рукой профессора, дозировки, психотерапия с ним, кое-какие тесты, ничего такого. Взяв ручку, он задрал рукав свитера и принялся на руку выписывать препараты. Почитать бы на досуге, для чего эти таблетки. Он едва успел опустить рукав и отложить ручку, как к нему подбежала Кристи. И без слов по её лицу было видно, что произошла очередная дрянь.

– Мелисы нигде нет.

– В смысле? – несмотря на то, что, благодаря Дитмару, Вильям был готов к чему угодно, он всё равно испугался. Потому что, в конце концов, одно дело – знать, что с пациентом. Другое – не знать и не понимать ничего.

– Пропала она, я всё обыскала, – Кристи натурально тряслась в панике. За ней уже маячил бледный Джордж. Ещё после смерти мистера Бейкера по отделению как призрак бродил панический страх повторить судьбу Лэри. И, похоже, Джордж следующий. На благополучный исход этой ситуации Вильям не надеялся.

– Так, блин… Поднимай всех, сообщи профессору, нужно её искать.

– Сейчас.

Дождавшись, когда она уйдёт, Вильям вышел из-за стойки и присел в кресло так, чтобы контролировать всех пациентов, как мать-орлица. И опять в его смену, что это за мистика? Слишком много каких-то странных совпадений. Нужно вспомнить, кто ещё сейчас в отделении, кто может быть причастен. Проблема только в том, что днём в отделении куча персонала, администрация, все врачи… Многовато подозреваемых. Услышав оживление в коридоре, Вильям кивнул медсестре за стойкой, чтобы та прикрыла дверь. Пусть лучше пациенты ничего не знают. Сохранить себя и других в этих обстоятельствах становится первоочередной задачей. В зал быстро вошёл мистер Монтгомери и, пролистав журнал смены, подошёл к Вильяму.

– Во сколько Мелиса вышла из зала?

– В половину четвёртого где-то.

– Она сама или с кем-то?

– Сама, она прекрасно справляется сама, просто отпросилась у нас и вышла, – мистер Монтгомери почесал кончик носа и тяжело вздохнул.

– Нужно пациентов отвести в палаты. Я понимаю, что время отдыха ещё не закончилось, но нам нужно предотвратить панику. Ни в коем случае не говорить, что кто-то пропал.

– Я понимаю.

– Я сейчас пришлю ребят, чтобы они проводили всех в палаты.

Вильям почесал нос и нахохлился. Похоже, молчание Дитмара было совершенно не просто так. Понять бы, откуда он заранее всё знает. Откуда-то же он узнаёт, что произойдёт. Кто-то может утонуть. Какой иносказательный намёк на новый инцидент. Вильям подозвал к себе одного из санитаров, на всякий случай, и подошёл к Дитмару. С ним вообще всё в порядке? Он уже час не двигается.

– Дитмар, – молчание. Вильям аккуратно прикоснулся к плечу, отчего он вздрогнул. – Дитмар, нужно в палату идти.

– Тише. – Дитмар поднял указательный палец. Вильям с санитаром замерли, рассматривая его. Он как будто прислушивался к стене. Наконец он всхлипнул и обернулся. И тут стало видно, что он плачет, причём уже давно. – Он убил её.

– Дитмар, пожалуйста, пойдём со мной.

– Он убил, убил… – Дитмар, не смотря на явно неадекватное состояние дал снять себя с подоконника и повести под руки к палате. – Вторая.

– Дитмар, пожалуйста, скажи больше. Кто убил, кто?

Дитмар как сомнамбула вплыл в палату, сел на кровать и замер. Вильям уже понял и без того, что пропавшая Мелиса Мэйсон так просто не найдётся, и надеялся только на то, что Дитмар просто паникует. Наконец Дитмар тихонько взвыл, запрокидывая голову.

– Он убииил…

– Дитмар, пожалуйста.

Вильям взял его лицо в ладони и заглянул в глаза. Мгновение Дитмар смотрел на него ничего не понимая и наконец наклонился, просунул руку под матрац и вытащил что-то, сжимая в кулаке. Вильям тут же подставил руку, понимая, что тут будет подсказка. И вправду. На ладони лежало попользованное сменное перо от наливной ручки типа Паркер. Острый кончик был в засохшей крови. Благодарно обняв Дитмара, прижимая к себе, Вильям быстро пошёл вниз. Он не понимал пока подсказки Дитмара, но одно ясно. Колет и бьёт его кто-то, а не он сам. А Мелиса Мэйсон мертва. Никаких сомнений. Дитмар обещал не врать, и он не врёт. Море, и в нём кто-то должен утонуть. Море. Бассейн. Стараясь не упустить эту цепочку, Вильям даже не услышал, что его окликнул главврач. Казалось он начал понимать какую-то логику в происходящем.

– Вильям, что-то вы сегодня в облаках витаете, – мистер Рэйнолдс догнал его уже на первом этаже. – Куда вы так спешите?

– Ищем пациентку.

– А разве она не должна быть где-то в отделении?

– Боюсь, что нет… – Мистер Рэйнолдс схватил его за руку уже на спуске в полуподвал.

– Что происходит?

– Дитмар… – Вильям на секунду замялся и тяжело вздохнул. – Дитмар сказал, что Лу разлил море и в нём кто-то утонет.

– Нет-нет, только не это.

Мистер Рэйнолдс разжал пальцы и провёл по волосам. Похоже, он прекрасно понял намёк. Вильям быстро спустился в холл полуподвала и двинулся к дверям в бассейн. Оттуда было слышно какие-то странные звуки. Мистер Рэйнолдс отодвинул Вильяма и приложил к замку свою карточку. Он перекрыл весь дверной проём и замер, не давая ничего увидеть, но звуки наконец стали различимы. Они были похожи на всхлипы истерики. Вильям нервно сглотнул и заглянул в полуподвал поверх плеча главврача. Сердце пропустило удар, бросило в холод адский, от которого тут же начали стучать зубы. Медсестра стояла у бортика бассейна, закрывая рот руками и сотрясаясь от всхлипов. А в воде плавало тело женщины лицом вниз. Вильям отмер не сразу, а когда наконец смог это сделать, кинулся к соседней двери в морг. На стук ему открыл растрёпанный и злой Шон.

– Иди в бассейн.

– Что за?

– Быстро, нужна подмога.

Парень сначала обиделся, это было видно по лицу, но, увидев эту потрясающую картину, кинулся к бассейну. Пока Вильям пытался проглотить начавшийся нервный тик, чтобы его никто не увидел, Шон с мистером Рэйнолдсом смогли с бортика дотянуться до руки тела и подтянуть поближе. Пощупав пульс, Шон поднял на Вильяма глаза. И покачал головой. Вильям не знал, что произошло, как она сюда попала. Но он точно знал, кто это. Рыжие с проседью волосы, это Мелиса Мэйсон. Она боится воды. Боялась. От накатившего флэшбэка его чуть не вывернуло, мир рухнул на голову. Вода в лёгких, боль, кровь на губах, жёсткие руки, держащие под водой. Он отшатнулся и отвернулся. Только не атака, нет. Хотя ладно, пусть она, хоть понятно, как бороться. Отыскав глазами медсестру, которая явно была в таком же тяжёлом состоянии, Вильям усилием заставил себя подойти к ней и обнять, чтобы она не смотрела в бассейн. Пока за спиной мистер Рэйнолдс командовал, кого позвать, куда звонить и что делать, он осторожно укачивал девушку в своих объятиях, пытаясь не сорваться сам. Толпа появилась совершенно внезапно, как будто из ниоткуда, Вильям отрешённо рассматривал лица людей и вдруг наткнулся на то, что его особенно напугало. На бледное лицо Джорджа, врача Мелисы. Он совершенно пустыми, очень плохими глазами смотрел на труп.

– Джордж, – Вильям едва дотянулся до него, толкнул в плечо, но тот никак не отреагировал. Стоящая рядом с ним Кристи тоже дёрнула его за рукав, но Джордж даже не моргал. Помахав рукой перед его лицом, Кристи в панике обернулась на главврача.

– Бригаду сюда, срочно… – она едва просипела это, но её было прекрасно слышно. И толпа тут же замолчала. – Он в ступор впал…

– Уведите или вынесите его, быстро! Полицию сюда мне, где этот детектив? Она меня трясла за грудки, довела Лэри до посттравматического и всё на месте! – главрач мгновенно вышел из себя.

Хьюго, одним из первых прибежавших сюда, видимо тоже о чём-то догадывающийся, быстро подхватил Джорджа на руки и понёс к выходу. Все остальные тоже двинулись к холлу, чтобы не мешать полиции. Вильям, всё так же обнимая медсестру, аккуратно вывел её к санбригаде, чтобы те сделали ей успокоительный укол. А сам присел на лавочку у стены и подпёр голову руками. Впервые за последнее время только один вопрос крутился в голове, найдя ответ на который, возможно, он поймёт эту головоломку. Как, чёрт возьми, Мелиса попала в полуподвал с третьего этажа, миновав второй и первый?

Глава 8

– Возьмите манекен за горло, как если бы вы его пытались душить.

Вильям выстоял огромную очередь из всего персонала экспериментального отделения, чтобы попасть на следственный эксперимент. Часы уже показывали половину десятого, он предпоследний, после него только ещё не сдавший карту с допуском в отделение Лэри. Детектив и несколько экспертов стояли вокруг него с манекеном. Под их взглядами хотелось стечь на пол лужицей, только бы не пялились. Вильям не знал, кого подозревают, не знал, на что смотрят, что хотят проверить, но он заранее был уверен, что провалил проверку. Взяв манекен за горло он вдавил его в стену, как ему показал эксперт. Значило это только то, что и у Мелисы на шее нашли такую же хватку.

– Почему вы так руки держите? – Вильям вздрогнул и поджал губы, оборачиваясь к детективу.

– У меня в тринадцать были переломы больших пальцев обеих рук. Их неправильно лечили, и я не могу давить большими пальцами, мне больно…

– Так, хорошо. Почему каждый раз, когда происходит что-то – вы всегда первый?

– Потому что меня предупредил пациент. Вы можете ещё раз попытать удачу и поговорить с ним, он вроде получше себя чувствует, – Воловски одёрнула бежевый пиджак и скрестила руки на груди. Она явно пыталась взять его измором. Только вот Вильям и сам знал все эти штуки, зря он, что ли, психиатр? И противостоять им мог. – Вы меня подозреваете.

– Мы не разглашаем сведения о ходе следствия.

– Это был не вопрос. Вы подозреваете МЕНЯ, – она хмыкнула и, пока руки Вильяма осматривали и снимали отпечатки от манекена эксперты, отошла к лавочке, где лежала стопка документов.

– Не переживайте так. Вас таких немощных с проблемами с руками половина отделения. Начиная с профессора, заканчивая медсестрой чёрненькой. Так что пока что подозреваем мы не только и не столько вас. У вас такое лицо всегда. Мне кажется, если вам в этот момент показать кровь – вы в обморок упадёте.

– От вида кишок наружу не упал, а тут упаду?

– Мы уже проверили вашу работу в Бетлеме, прекрасно всё знаем. Не перетягивайте одеяло на себя.

Вильям кивнул, вытер руки протянутой салфеткой и вышел в холл первого этажа. Он прекрасно знал, что подозревают именно его, детектив могла вилять куда и как захочет, но у неё на лице было написано, что она о нём думает. Неблагополучное детство, секта и мать-шизофреничка ему очков ещё ни разу не добавляли. И верить в то, что он это всё проработал и помахал ручкой, никто не стремился. Да что уж говорить, лёгкий триггер – и вуаля, опять нервный тик, опять невроз, опять какая-то неадекватная реакция. Выйдя на улицу, он поправил воротник пальто и пошёл вниз к жилому корпусу. Почему-то внутри не было никакого раздрая, как после смерти Луиса, наоборот, голова изо всех сил пыталась продумать, как это могло произойти. Не с точки зрения высокой морали, а чисто технически. Мелиса худая, может, в этом и есть часть разгадки. Луис крупный, он умер прямо в отделении, а вот её можно было куда-то затащить. Как, кто? Почему ни криков, ни сопротивления? Никаких сомнений, что тайные ходы именно в коридоре с палатами, не осталось. Уже подойдя к корпусу, Вильям оглянулся на приют. Он возвышался на холме, как дворец. И, как и в любом другом дворце, в его стенах хранились потайные лазы, комнаты, наверняка были какие-то укрытия или сейфы. Даренн Шенн был богат настолько, что в те времена ни одна жадность не могла об этом мечтать. Богатые люди эдвардианской эпохи бредили идеями тайных культов, медиумами, досками Уиджа, в старых домах всегда есть тайные комнаты или хотя бы шкафчики для алтарей или занятий магией. Здесь тоже должны быть. Нужно срочно их найти. От мыслей его отвлекли чьи-то шаги. Не поздновато для прогулок? По аллее выше, в глубь сквера шёл мужчина с зонтом-тростью, явно просто дыша воздухом, чтобы лучше спалось. Он зашёл за дерево и… исчез. Мотнув головой, Вильям быстро зашёл в общежитие.

Уже сидя в комнате, он снова теребил блокнот, пытаясь хотя бы выделить десяток тех, кто имел доступ. Это должен быть кто-то, кто тут давно, чтобы знать, где могут быть тайные комнаты. Ликка говорила, что на третьем этаже были комнаты для коллекций, трофейные и летние спальни. Эдакий этаж для хобби. Знать бы, увлекался ли мистер Шенн оккультизмом, если да, то третий этаж логично подходит для таких делишек. Но проблема в том, что всё это началось именно с его приходом, до этого убийца сидел как мышка под плинтусом. Тревожил пациентов, запугивал, с применением силы, но не более. Что произошло с его приходом сюда? Кто мог их убить? Слишком много возможных подозреваемых. Вильям медленно перебирал в голове всех, кто имел доступ в отделение. Хватка убийцы слишком характерная, как отпечаток пальца. Только вот по удивительно странному стечению обстоятельств, в отделении оказалось слишком много людей с одним отпечатком. У профессора Форинджера ревматизм, у мистера Монтгореми синдром карпального канала, Лэри себе пальцы на правой руке ящиком стола вывихнул так, что ручку держать не может до сих пор, у Кристи парестезия, она сама на дежурстве жаловалась… Даже Ликка могла это сделать, она держит ручку в кулаке, отчего у неё просто отвратительный почерк. Даже Вильям мог. Он уверен в том, что он этого не делал? На сто процентов или так, слегка? Вильям тряхнул головой, чтобы выкинуть из головы дурные мысли. И как раз кстати кто-то постучался в дверь. В щёлочку просунулась голова Ликки.

– Можно?

– Заходи.

– Я просто… Она так долго тебя мурыжила?

– Это ещё что, там Лэри остался.

– Я надеюсь, что он выгребет, он очень сильный, слабый бы уже поломался, а он держится молодцом… Вили… – Ликка присела перед ним в кресло и запустили пальцы в волосы. – Как ты… Как ты всегда понимаешь, что, где и куда? Ты так… как будто предсказываешь. – Вильям в ответ невесело хмыкнул и отложил блокнот.

– Знаешь, когда всю свою жизнь прожил с садисткой, которая била до потери сознания и переломов, начинаешь видеть малейшие изменения в поведении, такие тонкие детали, которые не заметили бы большинство людей, чтобы предсказать очередной приступ ярости и успеть спрятаться. Да, я вижу, но это не дар, а проклятье. Оно помогает работать, но не помогает жить, – Ликка присела к нему поближе и положила руку на плечо.

– Мать?

– Да.

– А… Что с ней сейчас? – Вильям равнодушно пожал плечами и выпрямился. Она винила его, беззащитного пацана, во всех своих бедах, видела в нём мужчину, с которым тогда переспала и всё время об этом напоминала. Поэтому никаких чувств он к ней не испытывал уже давно, за что был безмерно благодарен своему психотерапевту.

– Она умерла как раз перед тем, как я подал запрос сюда. Я потому и решил сюда уехать, наконец стал свободен.

– Да уж, самые страшные люди почти всегда родственники. Прости, что завела эту тему…

– Ничего страшного, последние несколько лет она провела в психбольнице в параноидальном бреду, после того, как попыталась меня убить. Мне, если честно, даже всё равно, как её там похоронили, дал деньги, и всё. И дом скоро должны купить, как раз сделка идёт, на этой неделе мне отдадут оставшуюся сумму, и я там больше не живу… Воспоминания о ней постоянно появляются во снах, не дают нормально спать. Знаешь, мне даже не удаётся вспомнить о ней ничего хорошего, хотя, по словам дедушки, она до моих шести лет была действительно хорошей мамой, у меня была нормальная жизнь… Но потом она попала в секту. И наша жизнь полетела с высокой горы нахрен, – Вильям потёр глаза рукой. – Прости, что гружу тебя…

– Ничего страшного. Знаешь, психотерапевты не могут быть на сто процентов ментально здоровыми, ну нет идеально здоровых людей. А вам ещё приходится пациентов вывозить, – Ликка нахмурилась и положила руку ему на плечо.

– Я знаю. Детектив нас испытывает, думает, что убийца не выдержит и выдаст себя под давлением. Вот только если ты не преступник… Это так давит… Самое плохое, что… Что я не могу оградиться, не могу, у меня все спасательные механизмы работают не на защиту, а на нападение. Я не могу закрыться от неё, я начинаю нападать, на неё, и… На себя. Я жру себя сам, подозреваю себя сам, мне и её давление не нужно, – Вильям закрыл лицо руками и прерывисто вздохнул. – Мать… Она привела меня в секту, чтобы беса изгнать, потому что я не хотел с ней молиться. И пастор, выслушав историю рождения, решил, что я антихрист. Ты себе даже представить не можешь, что я пережил. Она научила меня во всём винить себя. В любой прихоти сектантов я был виноват сам, потому что я, дрянь такая, вообще родился. Дед, её отец, приезжал часто, но для него всё было благочестиво, протестанты, ничего больше. А потом он увидел, что у меня пальцы на руках сломаны и воспалены от нелечения, и забрал меня с собой. Как я потом узнал, пока я жил у него, она лечилась в больнице. Ей стало лучше. Я даже приезжал к ней на чай, не из любви, а чтобы проверять, пьёт ли она лекарства, лечится ли, дед просил, всё было нормально. Но потом у неё случился рецидив, и вместо того, чтобы пойти в больницу, она пошла к пастору. И когда я приехал её проведать, меня огрели по голове и увезли на какую-то ферму. Мне повезло, что мои крики услышали соседи, хоть до них и был километр. Так я орал… Пастора посадили, её отправили на принудительное лечение. И лучше ей уже не становилось, она окончательно торкнулась, я приезжал к ней один раз, просто посмотреть ей в глаза. Она бросилась на меня, орала про дьявола, что он захватил моё тело, и убил её сына… Короче, больше я её не видел и даже не вижу смысла изображать скорбь. Нет. Она устроила мне ад на земле, пусть теперь горит.

– Поговори с главврачом о своих подозрениях, о том, что говорит Дитмар. У него больше ресурсов, может, он сможет тебе помочь, сам начнёт что-то копать. В конце концов, эта детектив сейчас у нас у всех на голове сидит. Она подозревает всех. И меня тоже, я чувствую. Хотя, может, она просто хочет, чтобы мы именно это и думали, чтобы боялись не так дёрнуться. Тебе нужна помощь, тебе нужна опора.

Вильям послушно кивнул и замер, когда Ликка его обняла. Вот этого ему давно не хватало. Обняв её в ответ, он положил подбородок ей на плечо и улыбнулся своим мыслям. Может, он и встрял с этой больницей, но люди здесь хорошие. Пусть сейчас тяжело, пусть, он проходил этот путь не раз и пройдёт его снова. Ради себя, ради своего будущего. Ради Дитмара.

Дом. Всё кажется гигантским, невероятным. Ему даже в прыжке не дотянуться до ручки двери. На стенах пугающие портреты. В окна льётся красноватый свет. Знакомый дом. И незнакомый. Ему нужно в закрытую дверь, нужен ключ. Где же он, куда же его спрятали? В воздухе маревом стоит запах гнили, падали, чего-то сдохшего и начавшего разлагаться. Куда, ну куда ему?

Лестница. Огромная. Руки и ноги ломит, медленно влезает со ступеньки на ступеньку. Тяжело, ужасно, как будто он маленький котёнок. Ну же, ещё одна ступенька, ну же!

Чердак, багровый от света через щели в крыше. В углах что, трупы? Нет, куклы. Куклы-люди. Мешки с пахнущей плесенью ватой. Мотки грубых ниток, банки со стеклянными глазами.

– Эй… Кто-нибудь тут есть?

В ответ слабый писк, как от кутёнка. Невысокая дверь. Дотянется. Подпрыгивает, дёргает ручку. Пустая комната. Посередине птичья клетка и в ней…

– Доктор, помогите.

Дитмар. Протягивает руки сквозь прутья. А на шее ключик от той двери внизу. Вот оно.

– Сейчас, подожди.

– Только тише. Он здесь.

Он судорожно вздыхает и прислушивается. Кто-то ходит внизу, дышит шумно, как будто через тряпку. Нельзя шуметь, нельзя. Приоткрывает дверцу, Дитмар вываливается ему в объятия. Мгновение глаза в глаза и он вдруг убегает, к лестнице, вниз. Что за? Он не может подняться. Давайте, ноги, слушайтесь! Нет, нет. Нет! Мир схлопывается в точку, раздавливая сознание.

Новое утро, новые проблемы. Вильям уже давно пожалел, что когда-то подумал, что приют слишком тихий. Уж лучше бы он был тихим. До обеда у него был разбор бумажек, потом Дитмар, потом пациент из планового, послезавтра выходной. Наконец-то он расстанется с домом окончательно. Может, так хоть психологически будет полегче. Этот дом тянул его вниз, в пучины собственных детских страхов. Страха, что стоит ему сделать что-то не так – и он, и люди, которые попытаются ему помочь, получат по заслугам. Сегодня он решился на нарушение правил больницы. Бредовых больных нельзя записывать без разрешения опекунов. Но он плюнул на всё, достал диктофон и решил записать сеанс с Дитмаром. Ему нужно время, но на приёме ему приходилось реагировать мгновенно. На это сил не было, запись поможет потом, в тишине комнаты, воспроизвести всё и хорошенько обдумать один на один с самим собой.