Текст книги "Диверсия в монастыре, aka Монастырский источник"

Автор книги: Анастасия Калько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

– Вам-то хорошо моральным быть, – набычился Бубликов, – вы вон какой распальцованный, под вами целый край, а мне не по карману по морали жить. Мои вот всю жизу по чесноку на стройке пахали, так у мамки в сорок лет уже астма от краски, а батя с лесов упал, ногу сломал, так его выперли по инвалидности, пенсию дали – на кефир едва хватает. Во как по чесноку да по совести бывает, видали?

– Видал. А я в двадцать лет подрабатывал репетитором, чтобы при стипухе от голода не пухнуть, и даже родителей у меня не было. Все, что я сейчас имею, мне никто на подносе не подал, – парировал Виктор. – Да, и я тоже не безгрешен. Но я ни одну девушку на панель не отправил и наркотиками не промышлял даже когда жизнь закручивала гайки. Мне противно этим зарабатывать, такие деньги грязные, что бы там ни говорил Веспасиан.

– Это ещё кто? – вытаращил глаза Бубликов, силясь припомнить всех известных ему "авторитетов", сколотивших капитал на секс-бизнесе или наркотиках.

– Римский император, который был убеждён, что деньги не пахнут, – пояснил Виктор.

– Второй вариант, – продолжал Наум, – ты идёшь к следователю с повинной, пишешь чистосердечное признание о том, какой проект вы с Ольминским разрабатывали здесь и что за "они" хотели вам перебежать дорожку. Получаешь за помощь следствию хорошую скидку, отрабатываешь где-нибудь в Забайкалье, на Брянщине или на Камчатке сколько положено и идёшь на свободу, как говорится, с чистой совестью, а мы тем временем разбираемся с вашими антагонистами и отшибаем им все лишние детали...

– С нашими кем? – переспросил Бубликов. – Говорите попроще, а то получается, будто вы стебетесь, самого умного из себя строите.

– Вашими противниками, – перевела Вероника.

– О, – благодарно улыбнулся ей автомеханик, – можете же по-нормальному, по-русски, и на фига выпендриваться?

– Мы и матом можем, и по фене, если тебе так проще, – хмыкнул Наум, – я ведь по своей работе часто и в СИЗО езжу, и в колонии, и всю тамошнюю лексику уже в совершенстве знаю. Разговор могу поддержать в любой компании.

– Чистуху написать? – потёр лоб Бубликов. – И весь сервис спалить? А ну как спросят, а где я бабла наварил, чтобы с Вадькой в долю войти? Да вы че, со мной тогда всех ребят закроют, и знаете, что они со мной сделают? У нас за такое строго: кто своих слил, того могут и придавить и... э... при дамах говорить неудобно, – сконфузился он.

– Ясно, – скривился Морской. – Могут сделать с тобой то же самое, что вы делали с девушками!

– Да я-то че?! – жалобно посмотрел на него Бубликов. – Я первый раз в это дело впрягся! Это Вадька всю жизу на телках зарабатывал, а я только по тачкам! Баблосов накопил и думал, куда бы их пристроить, чтобы оборот хороший давали, а тут Вадька приезжает и в долю зовёт, говорит, тут чисто, бабки за год отобьются и начнут навар давать...

– Крутые у вас бабки, – развеселилась Вероника, – нет чтобы на лавочке у парадного сидеть с вязанием, отбиваются, как Брюс Уиллис!

– Ну, деньги это, – обиделся Бубликов, – сами ведь втыкаете, про что я толкую, а сами... э... в общем, подкалываете!

– И два варианта по-плохому, – откашлялся Гершвин, – первый: ты посылаешь нас по пешему маршруту в эротическое путешествие, ничего не рассказываешь, возвращаешься в свой автосервис, и в тот же день врывается ОМОН и кладёт вас мордами в грязный пол...

– Че грязный? – обиделся Бубликов. – Вы там внутри были, что ли?! Чё наговариваете? У нас, небось, не хлев и не сортир, мы же с понятием, в грязи работать не станем!

– Ладно, кладёт вас мордами в ЧИСТЫЙ пол, – поправился Наум. – Обыскивают весь ваш сервис от крыши до фундамента, находят все ваши нычки, все ваши секреты-секретики, подшивают к делу ваш с Ольминским стартап... Ольминского-то уже к суду не привлечёшь, так что крайним тебя назначат. И загремишь ты, Федя, по полной, куда-нибудь на "строгач" в Якутию или на Кольский полуостров. Конечно, там ваши враги тебя не достанут, зато лучшие годы прокукуешь ты в тундре. Ты молодой, крепкий – скорее всего, отсидку переживёшь, но выйдешь уже развалиной – лысый, беззубый, с цингой и туберкулёзом и весь остаток жизни только на аптекарей работать будешь. Ты, балда, со своим автосервисом давно уже у полиции на карандаше, Только и ждут возможности прихватить тебя на чем-нибудь, а тут ещё и особняк вырисовывается, который ты для борделя покупал!

– Да чего я-то?! – взвыл Бубликов. – Вадька покупал! Его нет, так вы и рады на меня все навесить?!

– Ещё скажи, что мы тебе чужое дело шьём, – усмехнулся Наум, – знаю, слышал, и не раз, и даже в более качественном исполнении. И истериками меня тоже не проймёшь. Тоже видел-перевидел.

– Ну а четвёртый варик какой? – понуро спросил Фёдор, рассматривая носы своих ботинок так, будто видел их впервые.

– Опять же ты нам ничего не рассказываешь, посылаешь нас прогуляться по тому же маршруту и сваливаешь. А эти самые "они" отправляют тебя вслед за Ольминским, – Гершвин достал сигареты, прикурил. – Так, на всякий случай: вдруг ты тоже начнёшь у них под ногами путаться или лишнее болтать. Ты уже видел, как легко они решают проблемы. Прямо по-сталински: нет человека, нет проблемы. Ты хоть знаешь, Федя, кто такой Сталин?..

– По-моему, это не Сталин говорил, – заметила Лиля. – Сейчас считают, что ему ошибочно приписали эти слова.

– Ладно, главное – суть передана правильно, – махнул рукой Наум. – И надеюсь, что Федя все понял.

– Совсем за дурака меня держите? – обиделся Бубликов. – Ясное дело, знаю. У меня дед – коммунист, все на ихние сходняки партийные ходит, нет бы зубы себе вставить – скинулся с остальными на типографию, газету выпускать, листовки всякие, которые на стены клеют или в ящики суют – люди их тут же и выкидывают, смотришь, вокруг подъездов мятые и рваные валяются, дворники матерятся... Так все орёт на меня: "Сталина на вас нет" за то, что я номера на тачках перебиваю... Я ему зубы оплатил, и он же меня хает. Нормально, а?

– Пожилые люди часто бывают категоричны и думают, что со своим житейским опытом знают жизнь лучше молодых, – заступилась за незнакомого ей дедушку Бубликова Вероника. Временами и ей приходилось выслушивать упрёки и поучения от мамы. Татьяна Ивановна Орлова замуж вышла поздно, недавно ей исполнился 81 год. Дочери Вероника и Виктория, 36 и 34 лет, казались ей ещё несмышлёными малышками, нуждающимися в наставлениях. Но в то же время сестры знали, что никто на свете не любит их так, как мама.

– И чего? – спросил притихший Фёдор. – Если я все вам расскажу по чесноку, вы правда дадите мне слиться? И перед ментами прикроете то, что я с Вадькой в долю войти хотел?

– Тебе на самом деле лучше аннулировать покупку особняка, закрыть сервис и мотать подальше от Синеозерска хотя бы на два-три месяца, – повторил Наум. – Если ты не хочешь подставлять своих сослуживцев, то это для тебя единственный выход.

– А если ЭТИ меня найдут? – сомневался Бубликов. – Я вам их сдам, а вы их прохлопаете, а они меня потом за болтовство того, как Вадьку. А может, это ваще вы? – у него округлились глаза. – Я слыхал, что Святоша всю дорогу воюет с теми, кто тёлок пасёт...

– Надоело, – махнул рукой Морской. – Ладно, ребята, сворачиваемся. Пусть валит в свой сарай, и будь что будет. Сами видите, с ним невозможно договориться. Дубовая голова, солдат Урфина Джюса!

– Ничей я не солдат, – обиделся Бубликов, – и сервис мой – не сарай! Мы там и "бэхи" чиним, и джипаны! И никакого Урфина я не знаю, че вы на меня тень наводите? Если у вас с ним счёты, с ним и разбирайтесь! Я-то че?

Все четверо дружно расхохотались.

– Нет, ну это похлеще той гламурной мамочки, которая не знала, кто такая Агния Барто, – простонала Лиля.

– Как в анекдоте: "А ну давай адрес Гвоздя!" – вытирал выступившие от смеха слёзы Гершвин.

– "Который тут Моцарт?" – пыталась разогнуться от хохота Вероника.

– Ладно, ребята, посмеялись, и хватит, – Морской подавил рвущиеся наружу взрывы веселья. – Поехали, хватит тут комаров кормить. А он и пешочком дошлепает. Чего мы с ним время теряем? Не хочет, чтобы ему помогали? Не надо. Было бы предложено. Отказался – его проблемы, не наши.

– Э-э! Ну, вы че?! – Бубликов сообразил, что собеседники сейчас уедут, бросив его на этом пустом неприветливом берегу. Вечерело; от воды тянуло сырым холодом, и поневоле вспомнились фильмы про зомбаков и утопленников, вылезающих из воды на таких вот пустынных берегах в сумерках. Над этими фильмами хорошо было ржать, сидя с друганами за пивасом, но совсем не улыбалось самому оказаться героем подобной истории. Не то, чтобы Фёдор верил во все эти фильмецы, но все равно ему стало не по себе. Говорят, что в Ладоге в войну много машин с людьми под лёд ушло. А ну как правда, что временами они выходят из воды?.. – Вы че ваще? А я?

– А мы тебе не такси, – приоткрыл окно "Нексии" Виктор. – Некогда нам всяких особо одарённых по домам развозить. Я устал, да и ужинать пора. Верно, дамы?

– Упустил ты свой шанс на спасение, – Гершвин уже сидел за рулём и возился с заедающим ремнём безопасности. – Выпутывайся сам, как знаешь. Если повезёт, полицейские доберутся до тебя раньше "ЭТИХ". А мы тут с тобой всю ночь Муму водить не будем.

Машина заворочала колёсами, разворачиваясь; разбрасывая вокруг себя комья влажного песка.

– Э-э-э! – заорал Бубликов, поняв, что с ним не шутят и дело его действительно табак. – Подождите! Але! Я все скажу! Стойте!

Наум заглушил мотор. "Сработало!" – подмигнул он Нике и Морскому. "А я что говорила?" – ответила взглядом девушка.

Гершвин и Морской вышли из машины. Девушки остались в салоне, но открыли дверцы.

Вероника ощутила нарастающую тревогу, но это был не иррациональный страх перед глухим местом на берегу вечернего озера в сумерках. Скорее это напоминало предчувствие того, что скоро они прикоснутся к некой пугающей тайне, которую пытались прикрыть таинственные "эти", убив Ольминского.

– В общем, – скороговоркой затараторил Фёдор, – это... Короче, вы про вирусняк новый слышали? В интернете про него уже две недели трут. Но он пока, типа, только где-то в Азии или Африке, короче, далеко. В курсах?

– Да, кое-что читали, – потёр щеку Наум. – Говори быстрее, не телись. Комары тут бешеные.

– Видно, им тоже нравится твой "Ангел Шлессер", – поддразнила его Вероника.

– В общем типа, вирусняк искусственно вывели, ну, в лаборатории, – продолжал Бубликов, – чтобы выпустить на черно... на местных там, короче, – вовремя спохватился он, рассмотрев характерную наружность Наума – нос с горбинкой и волнистые черные волосы. Наверное, этот мужик не любит, когда представителей других народностей называют грубыми прозвищами. А такого верзилу лучше лишний раз не злить – рожа целее будет. Бубликов с опаской посмотрел на мощные плечи адвоката. Да и двигается как боец, видно, что кулаками махать хорошо умеет. – Короче, там где-то поблизости и выпустили, ну типа, случайность вышла. И он типа гриппа, только ещё хе... хуже, короче.

– Это мы уже знаем, – поторопил его Морской, – переходи к сути. При чем тут тропический вирус с Востока?

– Ну, это, при чем-при чем! При всем! – в кратком приступе смелости огрызнулся в лицо страшному Витьке-Святоше ("будь, что будет, если че – два раза не пришьют!") Бубликов.

– Или говорите по существу, или мы уезжаем, – сурово сказала Вероника.

– В общем, вирусняк хотят выпустить тут, – снова поник Фёдор. – Ну, на Пасху сюда много понаедет отовсюду, заразу домой привезут, у неё этот, как его, инбу... инка...

– Инкубационный период, – подсказала Лиля.

– Ну да, он самый. В общем, долгий. И зараза по всей стране, короче, пойдёт. Вадька бесился: мы-то летом планировали точку открыть и навар собрать... Летом-то к нам не только всякие там паломники приезжают, или чтоб по музеям шляться, а ещё и нормальные мужики – на охоту, на рыбалку, то-се... Ну, и им телки нужны – уточнил Бубликов. – Нагуляются по лесам, по озеру, бухнут, и че им дальше захочется? Не в музей, черепки смотреть, – гигикнул автомеханик. – А тут вот они, девочки, всегда готовые, как юные пионерки, типа, с сертификатом качества! Кто хочет – ему на хазу телку привезут. Мы думали, за лето все затраты покроем. А тут опа: вирусняк хотят выпустить. И дальше че? Эпидемия, карантин, город закроют, и все собаке под хвост!

– Это верно, – согласился Гершвин, – когда неведомая болезнь косит людей направо и налево, тут уж не до весёлых девочек. Да и сами девочки тоже жить хотят – тут уж их никакими тумаками на работу не выгонишь.

– Надо было бы, так выгнали бы, – набычился Бубликов, – у нас не кружок вышивания, никто бы с ними не чикался!

– Понятно, что вас так огорчило, – кивнул Морской. – Все уже подготовлено, остались только мелочи. Вы уже мысленно выручку считали. Но распространение вируса и карантин поставили ваш "мегапроект" под угрозу. Кто поедет в город, ставший очагом эпидемии? Кто бы вам дал работать в закрытом городе во время карантина? И даже если бы ее удалось быстро остановить – летом здесь были бы пустота и печаль: не до туризма, люди напуганы, сидят по домам...

– Вязанки пипифакса скупают, как в приснопамятные годы перестройки, – заржал Наум, – ты, Федя, тогда ещё, наверное, пешком под стол ходил, а я уже был в золотой поре отрочества и наржался, глядя на тёток, гордо рассекающих с ожерельем из рулонов "туалетки" на шее или дерущихся из-за последнего рулона в магазине!

– И пришлось бы вам ждать года два как минимум, пока ситуация нормализуется и в Синеозерск снова поедут туристы, – продолжала Вероника, – или открывать в своём особняке что-нибудь более соответствующее реалиям. Магазин товаров первой необходимости...

– По спекулятивным ценам, – добавила Лиля.

Видя недружелюбие и сарказм собеседников, Фёдор снова полез в бутылку.

– Вам все хаханьки? А вот как выпустят тут вирусняк в воскресенье, тогда и смейтесь!

– Так я и думал, – посерьёзнел Виктор. – Воскресенье. Пасха. Наплыв туристов со всей страны. И из-за рубежа, наверное, тоже будут. Даже из Москвы кто-то из высокопоставленных приедет к местным чудотворным иконам и источнику в обители... Верно рассчитано. Это же какое распространение вируса будет! Так, а теперь говори, кто и где собирается его выпустить.

– Без понятия, мамой клянусь, – Бубликов даже размашисто и неумело перекрестился. – Реально не знаю. У Вадьки вся инфа была. Я только знаю, что эти челы уже приехали и выжидают. Место получше выбирают, где людей в выхи побольше будет. В общем, это заказуха, – механик замялся, подыскивая нужные слова. – По ходу, политика. Короче, шухер хотят поднять на весь мир: вот, мол, какая шняга случилась. Ну, и губеру нашему г...а подсыпать перед выборами: типа, у него в городе зараза пошла, гнать его ср...й метлой. Ну и своего кого-то продвинуть, типа, чтобы он быстро проблему решил, короче, Серёжа-молодец, смотрели видос? Вадька одному из этих стрелку забил, хотел перетереть вопрос: пусть нам хотя бы затраты компенсируют, а они его того, по башке. Грех ваще на душу взяли, баблосы зажали, а чела погубили...

– Вор у вора шапку украл, – резко ответил Морской, – и хоть и не стоит теперь плохо говорить о твоём друге, но это правда: грехов на нем было, как на еже – колючек и сейчас он не город от эпидемии спасал, а ваш, хм, бизнес, – брезгливо скривился Виктор. – Так, ладно... Думаю, насчёт своей неосведомлённости ты нам очки втираешь, простите за мой плохой французский, но выпытывать у тебя мы уже не будем. Синеозерск – не Питер, где популярные туристические объекты и за год все не обойдёшь. Сами разберёмся, куда нацелились ваши вирусологи...

– Че это они наши? На хрена нам ваще этот гемор, – пробурчал Бубликов. – А че я?

– Отвезём тебя в сервис, дашь персоналу длительный отпуск, да рассчитайся со всеми по чести, – ответил Наум. – Звонишь и аннулируешь покупку Извольского дома на правах совладельца и уматываешь сегодня же – да не туда, где тебя могут найти. Родственники, друзья, девушки отпадают – их при необходимости быстро вычислят и проверят. Сидишь 2-3 месяца тихо и пережидаешь. А вернёшься – крась дальше машины, меняй резину, балансируй развал – будет тебе и бутерброд, и колбаска на него, и на пиво хватит. Не жадничай, дольше проживёшь, мой тебе добрый совет.

*

Высадив Бубликова у сервиса, Наум отогнал "Нексию" в пункт проката, доплатив за лишний час, и в "Кофейню Ермиловых" они направились пешком.

– Да-а, дела, – покачал головой Гершвин. – И времени у нас мало, сегодняшний день уже не в счёт.

– Пять дней, – сказала Вероника, – а мы не знаем, с кем придётся иметь дело и где они планируют выпустить вирус.

– Надо мыслить логически, – вслух рассуждал Морской, – они собираются сделать это в воскресенье, в Пасху. А где бывает больше всего людей в день большого православного праздника?

– Пасхальные службы начинаются ещё ночью, – добавила Лиля, – так что времени у нас ещё меньше.

– А в Синеозерске, – Ника листала путеводитель, – восемь православных храмов, собор и монастырь. Своими силами мы не сможем всё проконтролировать. Витя, нам придётся искать содействия у местных властей или вызывать твоих "безопасников".

– Лучше сделать и то, и другое, согласовать наши действия с местными, – решил Виктор. – Как говорили в популярном кинофильме, разбудите президента, – он достал телефон. – Позвоню губернатору. Это его территория, и удар направлен на него...

В "Кофейне" они заказали легкий ужин и чай с яблочным штруделем. Как раз когда им принесли заказ, зазвонил телефон Морского. Взглянув на дисплей, олигарх удовлетворённо кивнул:

– А быстро мэр прослушал автоответчик и правильно понял мои слова о патовой ситуации... Добрый вечер, Иван Игнатьевич. Это не телефонный разговор. Нужно встретиться. В идеале – вчера... Очень хорошо, это нам подходит. До встречи! – Виктор снова поводил пальцем по экрану. – Андрей Яковлевич? Добрый вечер. Высылайте группу быстрого реагирования из десяти человек в Синеозерск. Цель – работа под прикрытием. Выделите в группу одну-двух женщин. Подробности по прибытии. Да, не телефонный разговор. В восемь утра жду в гостинице "Синеозерск".

– Восемь часов? – Наум посмотрел на дисплей своего телефона. – Им, чтобы успеть, надо уже сейчас по машинам садиться! – он подвинул к себе ароматный горячий омлет, посыпанный тёртым сыром, и начал с аппетитом уплетать.

– Пусть рассаживаются, – Виктор убрал телефон и занялся своим омлетом. – Времени мало. В девять нас с Никой будет ждать мэр. Чем раньше мы возьмёмся за дело, тем больше шансов на удачу.

Вероника снова сидела у окна. Она смотрела на узкую, застроенную старомодными двухэтажными домиками и утопающую в зелени улицу. Расцветали клумбы; мимо кафе шли беззаботные горожане и первые туристы. Магазин "Все для дома" через дорогу уже выставил в витрине формы для выпечки куличей и приготовления сырных пасок, наклейки для крашенок, наборы полотенец и прихваток с пасхальными принтами. Рекламу магазина спортивных товаров на бигборде уже сменило изображение кулича и сдобренной изюмом творожной пасхи в окружении россыпи крашенок, вокруг которых бегал пушистый цыплёнок. Над этим изображением была надпись церковнославянским шрифтом: "Христос Воскресе! Светлой Пасхи!".

И от того, что вся эта мирная, беззаботная жизнь вскоре может смениться ужасом, опасностью и горем, заныло в груди и появилась ненависть к тем, кто равнодушно готовил своё злодеяние именно в пасхальный праздник, к тому, чтобы выпустить из пробирки никого не щадящий вирус и поразить им всю страну, а может и зарубежье...

– "Цветок, в росинках весь, к цветку приник,

и пограничник протянул к ним руки.

А немцы, кончив кофе пить, в тот миг

влезали в танки, закрывали люки..." – неожиданно тихо произнёс Гершвин, тоже глядя в окно.

Это было так не похоже на прежнего обаятельно-развязного и острого на язык адвоката, что Ника и Лиля удивлённо посмотрели на него, а Виктор даже отложил телефон.

– ..."Такою все дышало тишиной,

Что вся земля ещё спала, казалось.

Кто знал, что между миром и войной

Всего каких-то пять минут осталось!..", – заключил Наум и снова занялся омлетом. – Да, дети мои. Вот так мы и оказались на передовой. А за нами, может быть, не только этот городок, но и вся Ленобласть, а скорее всего, и больше... Эта же дрянь, если ее запустят, по всей Европе гулять пойдёт, пока сообразят границы закрыть.

– Ничего, отстоим, – Морской аккуратно отрезал себе кусочек омлета. – Мои бойцы уже садятся в машины и к утру будут здесь.

– Как хорошо, что в тот день я зашла выпить кофе именно сюда, – сказала Вероника. – А то мы бы так ничего и не узнали и в воскресенье могли сами подцепить вирус...

– Не иначе как само Провидение привело тебя именно сюда и одновременно с Ольминским и Бубликовым, – покачал головой агностик Гершвин. – Да... Помнится, стояли мы на перевале, рота, сто человек. А против нас было раз в пять больше. И мы понимали: за нами – город. Не устоим на перевале – всех там на нож поставят и на дым пустят. А там – госпиталь, эвакуируемые, командование... И дрались, не думая, что нас намного меньше, что мы ещё – пацанва, первогодки, а против нас – опытные бойцы, матерые. И мы-таки продержались, дождались подкрепления. Правда, когда оно подоспело, нас 19 человек осталось.

– Кто же вас поставил на перевал? – спросила Лиля. – Разве не было более тренированных солдат для защиты города?

– А неожиданно вышло, – хмыкнул Наум, – на том участке было уже потише, вот и отправили охранять его наше подразделение. А те парни узнали, что на перевале возле ущелья одни первогодки дежурят, вот и решили ударить по слабому, как они считали, звену. Думали, за час нас уделают и город возьмут. Ан не тут-то было. А теперь нас ещё меньше, но тоже надо выстоять. Стоим на перевале, дети мои, и прут на нас сейчас не полевые командиры со своими башибузуками, а какая-то дрянь мелкая, на глазок невидимая, но бед может наделать – мало не покажется!

Ника снова открыла путеводитель и из списка культовых соображений в Синеозерске выделила три наиболее вероятных места, где неизвестные скорее всего захотят выпустить вирус: центральный Синеозерский собор; церковь с чудотворной иконой, исцеляющей недужных, куда паломники тянулись круглый год. И монастырь с его знаменитым источником.

Прочитав шаблонные рекламные строчки под красочными фото в буклете, Ника сразу вспомнила массивные каменные стены, своды, гулкий степенный звон колоколов, бойкое журчание воды и алый цветок на эмалированной кружке.

– Витя, надо взять под усиленный контроль эти три объекта, – сказала она. – Не думаю, что вирус выпустят в какой-нибудь часовенке на окраине, скорее выберут наиболее популярное у паломников и туристов место.

– Или выпустят во всех трёх местах, чтобы уж наверняка, – Наум отхватил сразу половину от мясного пирожка, обжёгся и пару минут сидел с надутыми щеками, ожидая, когда можно будет безболезненно прожевать откушенное и не обжечь пищевод.

– Да, так и сделаем, – Виктор, сверяясь с буклетом, бегал пальцами по экрану телефона. – Ага, при соборе и церкви есть Дом паломника и Странноприимный дом, прекрасно. Можно будет разместить наблюдателей там. В Странноприимном доме при церкви селят только женщин... Позвоню Яковлевичу, пусть отправит ещё двоих. Одной будет маловато, мы же не знаем, с какими силами придётся столкнуться в решающий момент... Ещё трое – в Дом паломника. Остальные – в монастырскую гостиницу.

– А я бы проконтролировала и остальные религиозные учреждения, – негромко сказала Лиля. – Что, если террористы захотят провести диверсию во всех православных церквях в городе?..

– Резонно, – Виктор снова набрал номер начальника своей службы безопасности и коротко распорядился выслать вслед за первой группой вторую и включить в состав двух женщин.

После всех звонков и сообщений Морскому пришлось доедать омлет уже совершенно остывшим и утратившим первоначальную пышность. Лиля, Ника и Наум в это время уже пили чай.

В гостиничном баре за столиком у окна расположились Оля и один из "фармацевтов". Огненные кудри Оли и такой же яркий свитер ее кавалера издалека бросались в глаза.

Ника намётанным взглядом окинула их столик. Все в пределах нормы: пирожные, латте, фреш в высоких стаканах, никаких "новорусских" изысков и алкоголя.

– А как же Олин "тужур" Женя? – вполголоса изумилась Вероника, указав Лиле взглядом на барное окно.

– А Женя в Питере, – услышал ее Наум, – и с этим парнем Оля просто посидит и выпьет кофе. Что тут такого? Да и вдруг к тому же тужуром окажется именно он, а не Женя?

– Наум, вмешиваться в чужие разговоры нехорошо, – упрекнула его Лиля, – и потом, что это за рассуждения?

– Это не мои, а нынешних надцатилетних. Да я уверен, что у девчонки голова на плечах есть, и глупостей она не наделает. А если он много себе позволит, – ухмыльнулся Наум, – то не завидую я ему. Он будет иметь дело с Олиной матерью. А после разборки с Тасей он сможет только в хоре кастратов солировать, – заржал адвокат.

– С Тасей действительно шутки плохи, – улыбнулась Вероника.

– А кто со мной собирался шутить?

Тася и социолог вошли в ворота и незаметно приблизились к Нике, Виктору, Науму и Лиле.

– Тут, оказывается, отличный кинотеатр, – оживлённо сообщила Тася, – та-акая аппаратура! Смотрели "Потерянный остров", – уточнила она. – А зал-то! Прямо как на Невском! Вы бы тоже сходили, не пожалеете. А, Дима?

Социолог улыбнулся:

– Да, подтверждаю. И судя по афише, в Синеозерск все новинки кинопроката приходят одновременно с Петербургом. Тасенька, это не твоя ли дочь сидит у окна?

– А что ещё за хлыщ к ней приклеился? – прищурилась Тася. – Ну-ка, схожу, Разведаю. И Ольке напомню, чтобы за полночь не загуливалась.

– "Тасенька", – повторил Виктор, когда Тася и Дмитрий скрылись в гостинице. – Кажется, он форсирует события.

– Судя по тому, что Тася уже называет его Димой, она не возражает против такой спешки, – ответила Лиля.

– Правильно, пускай Тася покажется этому Ромео, – ухмыльнулся Наум, – он должен знать, что Олина мать – дама серьёзная и с ее дочерью лучше не вольничать.

*

– В общем, я сегодня была в УВД, – рассказывала Тася Веронике в гостиничной курилке, – встретилась с оперативником, который ведёт дело об убийстве. Все ему начистоту выложила.

– Правильно, – кивнула Ника, – пусть они знают, что тебе нечего скрывать.

– Я все думаю: как не вовремя мне это насекомое в глаз влетело, – понизила голос Тася, – и я не рассмотрела того человека, встречного. Помню ещё только, что парфюмом от него разило на километр.

– А каким? – навострила уши Вероника.

– А фиг его знает, я в этом ни бум-бум. И что сейчас за мода у мужиков – как из ведра обливаются! С виду нормальные парни, не п...сы какие-нибудь, а глядишь, косметов на полочке больше, чем у иной бабы!

– А разве лучше парень, который душ принимает время от времени и носки в угол ставит? – парировала Вероника.

– Это тоже пипец, – поморщилась Тася. – Ну даёт Олька! И когда успела с этим, ха-ха, Дэном познакомиться?..

– Дэн? – переспросила Вероника.

– Поди, самый обыкновенный Денис, – Тася закурила вторую сигарету. – Дениса. Дениска-редиска. Денька. Но ему же непременно нужно выпендриться, с вывертом, с претензией. Дэ-эн, – слегка в нос протянула Тася, явно передразнивая манерный прононс парня в ярком свитере. – Тоже мне, синьор-помидор. А говорок-то колпинский.

Ника решила пока не сообщать Тасе о том, что они узнали от Бубликова. Зачем пугать подругу? И на вопрос, где они были, ответила:

– Ходили по окрестностям, осматривались. И ужинали у Ермиловых. А как тебе понравился фильм?..

*

Человек, убивший Вадима Ольминского вернулся после ужина из ресторана и тщательно проверил переносной холодильник для напитков. Там под выемками для бутылок пива, лимонада или сока было второе дно. Оно открывало ещё одно отделение, с лучшим амортизационным покрытием и герметичностью. Не хотелось бы, чтобы груз разбился или раскупорился раньше времени. Стать первым заразившимся ему не улыбалось.

Да, были, конечно, безбашенные ребята, согласные заразить себя и потолкаться где-нибудь в толпе, желательно – в пафосном клубе, на стадионе или на концерте суперстар. А добиться автографа, рукопожатия или поцелуя кумира – это был высший пилотаж. Многие парни и девушки из начинающих этим бредили. Но он предпочитал чистую работу. Он лучше получит оговорённый гонорар и потратит его в своё удовольствие, чем загибаться на больничной койке, вспоминая поцелуй какой-нибудь звездуньи, которую напоследок наградил "подарочком". Это удел "одноразовых". Профессионалы его уровня всегда нужны, и он ещё может поработать.

Десять герметично запаянных пробирок ждали своего часа. Каждая была надёжно зафиксирована на своём месте и уютно утопала в выемке. В прозрачной бесцветной жидкости таился гость из далёкой жаркой страны, рождённый в лаборатории и готовый на воле плодиться и размножаться.

Насчёт тех не в меру ретивых ребяток, которые начали было возникать, можно уже не беспокоиться. С одним он разобрался, а другой все правильно понял и решил не хорохориться.

Заехав к нему в автосервис, он увидел свежие жалюзи, которые ещё даже не успели размалевать яркими красками, а вокруг здания бродил какой-то малый в спецовке, проверял замки. "Вам развал поправить? Э-э... Опоздали вы малехо. Хозяин сегодня всех в отпуск отправил. А я без понятия, в чем дело, он нам не объяснял. Вы на 15 километр загляните на трассе, там тоже сервис есть...".

Насчёт полиции тоже можно выдохнуть. Они будут заниматься убийством на турбазе и искать тех, кому Ольминский в прошлом досадил, отрабатывать его старые связи. Парня было видно за версту – не первый год занимается темными делами, видно, что и деньги на свой "стартап" в Синеозерске не честным путём нажил. И наверное желающие свернуть ему шею уже записывались в очередь. Только на турбазе трое обнаружилось. Сначала питерский адвокат на "бизнесмена" чуть ли не с кулаками налетел, потом Витька-Святоша из Краснопехотского что-то угрожающе шипел чуть живому от испуга Вадиму, а потом белёсая толстуха на аллее так приложила несостоявшегося "кота", что он аж на обочину в лужу улетел. Может, спишут убийство на кого-нибудь из них.

Он уже постарался примазаться к их компании на всякий случай. Конечно, при следующей встрече непохоже было, чтобы толстуха его рассмотрела, когда они встретились в аллее. Как раз когда он проходил мимо, ей по лицу ударил какой-то ошалевший от весны жук, и бабища долго чертыхалась и тёрла глаза.

Закрыв холодильник, он с удовольствием посмотрел на себя в зеркало. Лучший способ втереться в компанию, где есть женщины, это приударить за одной из них. И если правильно определить ее тип личности и выбрать нужную тональность, то быстро станешь своим в ее окружении. Это был его фирменный приём, отработанный до блеска. И если белобрысая толстуха все-таки вспомнит, что видела именно его и сообразит, что это было как раз перед убийством, он должен узнать об этом как можно быстрее, по возможности – первым и сделать так, чтобы она никому ничего не рассказала. Ну а если ее память проснётся уже после выходных – ее же счастье.