Текст книги "Диверсия в монастыре, aka Монастырский источник"

Автор книги: Анастасия Калько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

Полминуты, не больше. Отжать замочек, приподнять крышку, вылить пробирку. И момент как раз удобный.

Он нащупал в кармане прохладную стеклянную трубочку. Но вынуть руку из кармана не успел. Ее заклещили две тонкие, но крепкие, как железо, руки. Он покосился на того, кто его скрутил. Баба, по самый нос замотанная в серый старушечий платок, которая ещё секунду назад била земные поклоны у иконы Пантелеймона Целителя и казалась такой далёкой от реальности. В ту же секунду другую руку завернули за спину до хруста. В спину оперлось что-то твёрдое.

– Тихо. Спокойно. Пройдёмте. Вы арестованы.

Лишённый возможности сопротивляться или бежать, он покорно засеменил на выход с тремя женщинами в длинных платьях и платках. Это были две сотрудницы службы безопасности фирмы "Морской Инкорпорейтед" и одна – из мэрии.

Так же тихо взяли агента в главном городском соборе. Одновременно задержали людей с пробирками в часовне; в Вишневском храме; в остальных церквях. Операция была продумана и отработана до автоматизма. Служащие Виктора Морского и люди Ивана Игнатьевича хорошо знали своё дело. К десяти часам вечера все сообщники диверсанта были арестованы и доставлены в ГУВД для первичного допроса.

Мэр выслушал отчёт и похвалил своего начальника службы безопасности. Потом позвонил Морскому.

– Знаю, – ответил Виктор, – мне уже отчитались.

– Но вожак все ещё на свободе, и никто не знает, где он.

– Я думаю, в монастыре. Мы тоже там.

– До начала полунощницы остаётся совсем мало времени.

– Уверен, что мы успеем.

– Удачи вам, Виктор Ильич.

– Спасибо.

*

Он посмотрел на часы и решил, что уже можно выходить. За оставшееся время вирус как раз успеет впитаться в землю около родника и попадёт в воду.

Операция займёт меньше минуты. Далее он уже наметил себе путь к отступлению. Метрах в двадцати отсюда ограда густо увита многолетним плющом, густым и толстым, крепким, как ветки дерева. По такому можно вскарабкаться, как по лестнице, сбросив рясу. Под монашеским одеянием на нем были джинсы, плотная вельветовая рубашка и жилет. Пару километров придётся пройти по лесу, а он не хотел увезти с собой на память клеща. Сейчас, в тёплую погоду, они активизировались и голодны, как волки.

Из леса он выйдет на межгород, поймает попутку и доедет до ближайшего городка, где есть автостанция. Там он сядет на автобус дальнего следования. К утру он планировал добраться до Карелии. В Петрозаводске его ждут новые документы и проводник, курирующий один из "коридоров" через границу. Завтра у него будет хорошая фора: пока все будут праздновать Пасху, он доберётся до Швеции и оттуда вылетит на Кипр. Первые новости о вспышке новой вирусной болезни он узнает уже у бассейна собственного дома, в шезлонге, с бокалом ледяного апельсинового фреша.

На заработанные деньги он прекрасно устроится на острове. И это самое разумное решение: чем дальше от материка, тем меньше риск при эпидемии или пандемии. Да, он прихватил и вакцину на случай, если вдруг обнаружит симптомы заболевания у себя, но бережёного Бог бережёт.

Он представил себе масштаб распространения болезни и слухи, которые пойдут раскручиваться. Но всей правды все равно никто не узнает. "Как там в рассказе "Информафия": новости – это лишь то, что известно публике. Историю вершат единицы, а большинство пускай слушает говорящие головы в телевизоре или читает любимого блогера в интернете и не напрягает мозги, а то голова заболит!".

Он выглянул в окно-бойницу. Полянка у родника была пуста. В эту часть монастыря давно никто из братии не заглядывал. Ещё 20 минут. Пятнадцать. Десять. Пять. Пора.

Он взял сумку, легкий рюкзак. Открыл низкую дверь и, пригнувшись, вышел.

*

В суете последних приготовлений к пасхальному богослужению никто из обитателей монастыря не обратил внимания на монаха и двух послушников, которые шмыгнули в боковую калитку, прошли через огород и смешались с толпой. На жилом подворье они отошли к скамейке.

Один из них – рослый мужчина лет сорока пяти с седеющими усиками – огляделся и развернул карту, вынутую из-под пояса рясы.

– Вот здесь, – сказал он товарищам. – Бьюсь об заклад, именно в закрытом крыле он и заныкался. Умно придумано: там его сам черт не сыщет, и подход к роднику, как на ладони.

– Ты что чертыхаешься? – укоризненно спросил его невысокий круглолицый послушник с мягкими чертами лица. – Забыл, где мы находимся?

– Извини, Ника, – смутился монах, – забылся.

– Хм, боюсь даже спрашивать, ГДЕ ты достал карту, на которой так хорошо вычерчены все потайные углы обители, – сказал юноша.

– Надо знать подходы, дети мои, – самодовольно ответил монах, – и что угодно достанешь. И кого угодно.

– Посмотрим, как лучше подойти к этому месту, чтобы он не заметил засады, – заглянул в карту худощавый послушник с волнистыми волосами до плеч и не по-монашески цепким взглядом.

– У меня есть идея, – склонился над картой круглолицый юноша. – Смотрите-ка сюда, ребята... Один из подземных коридоров выходит как раз возле выселенного крыла. правда, на другом берегу ручья, но это не проблема.

– Эх, засады, подземные ходы, все прямо как в приключенческом романе, – усмехнулся монах, намечая маршрут. – Сбылась моя мечта стать героем одного из них!

Спуск в подземный ход находился как раз рядом с подворьем. Сейчас почти половина общей территории монастыря была заброшена, а одно крыло находилось в аварийном состоянии, и игумен уже обратился к губернатору с просьбой о помощи с ремонтом. В монастырской лавке и храме уже шёл сбор пожертвований на тот случай, если помощи властей придётся ждать слишком долго.

Вокруг кипела работа. Вероника поразилась, как слаженно и чётко трудятся насельники – без суеты, толкотни и мата, без которого обычные работяги ни одного гвоздя не забьют и объясняют это нервной работой и спешкой. "Им бы поучиться у иноков, – подумала журналистка. – Не мечутся, не наступают друг другу на рясы, не орут, а быстро и спокойно делают своё дело!". Вот парнишка в подряснике и скуфейке бережно несёт из пекарни блюдо с просфорами. Два дюжих монаха поднимаются со свёрнутым в массивный рулон ковром по крыльцу храма. Трое послушников старательно подметают подворье. Прошёл седовласый игумен, тихо беседуя по телефону. У каждого своя работа. А у них – своя.

*

Корнеев получил ответ из центрального офиса "Фарма-Невы". Нет, никто не отзывал из отпуска старшего менеджера. Никакого форс-мажора на работе нет. Таксисты в Синеозерске были так завалены работой, что парень, который накануне увёз "фармацевта" из гостиницы, так до сих пор и не нашёл времени для визита в прокуратуру. "Упустили. Надо объявлять его в розыск", – следователь уже собрался составлять ходатайство о федеральном розыске беглого "фармацевта", когда позвонили с проходной и сообщили, что явился водитель такси. Следователь выписал шофёру пропуск и велел проводить его в кабинет.

Таксист не сразу вспомнил вчерашнего пассажира. "Вы уточните, о ком речь идёт, – попросил он, – а то мы сейчас баранку крутим без передыха: только одного отвезли, как уже за другим мчаться надо, разве тут упомнишь?". Корнеев ответил:

– Вы вчера рано утром, в половине пятого, забрали из отеля "Синеозерск".

– А-а! Вспомнил! – обрадовался таксист. – Вот странно, заплатил как за межгород, а остановил на развилке. Дальше, говорит, его друзья на машине подберут, должны вот-вот подъехать.

– На развилке? – уточнил Корнеев.

– Ну да. Я его на автобусной остановке высадил, у поворота на монастырь.

В указанном месте за павильоном остановки возились трое бомжей, деливших какие-то вещи. По их словам, в кустах оказалась сумка, набитая дорогой одеждой. "Небось, п...с какой-то посеял, – авторитетно сказал один из маргиналов, открывая набитый элитной мужской косметикой и парфюмами несессер, – вона, косметов больше, чем у иной бабы!". "Точно п...р, – согласился его товарищ, рассматривая белые джинсы, обильно усеянные стразами, – такое и носить негоже, Лидухе-торгашке отдадим, она их на барахолке загонит!". Третий уже примерял блестящую, как фольга, синюю ветровку. На Перова, Корнеева и полицейских из группы захвата он посмотрел умоляюще и испуганно: "А че? Отнимете? Оно же в кустах валялось, ненужное. Э-эх, житуха: в кои-то веки подфартило, а тут вы!"

Махнув рукой на бомжей, Корнеев сказал Перову:

– Кажется, стоит проверить монастырь.

– Да там целая рота спрятаться может так, что за год не найдёшь, не то, что один, – ответил майор.

– По машинам, живо!

– Все-таки под Пасху бывают чудеса, – сказал маргинал в синей куртке, когда машины с мигалками унеслись к обители. – Вот и нам везуха подвалила.

– Берём хабар и валим от греха, – деловито сказал его товарищ, пряча под засаленную брезентовую куртку белые джинсы и несессер с косметикой, – а то ещё вернутся...

*

Он вышел на полянку. Апрельский вечер был уже довольно светлым, времени было прилично, а ещё только чуть смеркалось.

Полянка выглядела идиллически. Журчал родник. За деревьями торжественно звенели колокола.

Он достал из сумки-холодильника последнюю пробирку. Ее девять товарок, наверное, уже делают своё дело по городу... Ребятам он поручил работу попроще, а на себя взял самую сложную часть.

В понедельник они уже соберутся в Петрозаводске. Справились. Уже, считай, все позади.

Отбросив сумку в кусты, он с минуту постоял на полянке, прислушиваясь. Никого. Посмотрел на стеклянную трубочку в руке – такая маленькая, на две трети заполненная мутной жидкостью. А какой будет эффект! Может, на весь мир шума наделает... Только бы не капнуть на руки или одежду. Не хотелось бы самому захватить эту гадость...

Он спустился к воде, на ходу откручивая тугую крышку...

– Привет, Лёня! Тебя не узнать. Богатым будешь!

Один из валунов на берегу зашевелился, выпрямился. В сумерках, да ещё в тени деревьев ряса почти сливалась с темно-серыми камнями, в беспорядке нагромождёнными у спуска.

– Это ведь будет похуже лишнего пирожка, Лёня, – сказал круглолицый послушник знакомым голосом.

От неожиданности Лапин вздрогнул. Пробирка выскользнула из пальцев. Но на камни упасть не успела. Журналистка, одетая послушником, метнулась, как лесная кошка. Поскользнулась, плюхнулась в воду. Но пробирка, целая и невредимая, блеснула в ее высоко поднятой руке.

Лапин прыгнул к ней. Орлова сделала подсечку. Леонид бухнулся в ледяную воду и схватил руками пустоту. Вероника увернулась от захвата и выскочила на другой берег ручья. Пробирку она крепко держала в руке и успела завинтить до упора крышку.

– Вот уж на кого бы не подумала, – сказала она. – Всех подозревала, кроме тебя...

Леонид тоже встал, сбросив рюкзачок. Ряса намокла и путалась в ногах. Если бы можно было быстро ее сбросить! В кармане жилета у него есть электрошокер на случай встречи в лесу с волком или проснувшимся после зимней спячки и потому голодным медведем. Этой проныре в самый раз хватит волчьей порции...

Вероника прищурилась, узнавая и не узнавая щеголеватого соседа по бельэтажу. Дело было не в том, что Леонид сбросил свои сверкающие и переливающиеся наряды и не облился с головы до ног любимым цитрусовым парфюмом (который и выдал его). Он преобразился – уже не озабоченный своей внешностью офисный клерк, а по-волчьи подобравшийся не то зверь, не то человек с заострившимся лицом и хищным взглядом. Теперь легко можно было представить, как он точным ударом разбивает голову Ольминскому или сбивает Тасю чужой машиной. А минуту назад он собирался выпустить в воду вирус, который погубил бы не один десяток жизней. И все – так же хладнокровно.

Леонид молча стоял по колено в воде, балансируя на скользких камнях. Мокрые волосы прилипли ко лбу, взгляд стреляет по сторонам, шарит по ней. Как волк перед броском.

– Как ты догадалась? – спросил он.

– Твой свитер. Хреново же ты его постирал.

Леонид нахмурился, в глазах вспыхнуло недоумение.

– Мусор вовремя не вывезли, – пояснила Вероника, – досадная случайность, но она тебя очень подвела. Ты хорошо придумал – выбросить свитер на другом конце города. Но водитель мусоровоза заболел. Не повезло тебе!

Леонид подобрал полы рясы и шагнул к берегу.

– Я тут не одна, – предупредила Орлова. – Так что...

– Я просто хочу выйти из воды, – обезоруживающе улыбнулся Леонид, снова превращаясь в обаятельного соседа из отеля. – Тут, знаешь ли, не Анапа летом!

– А Тася? – на всякий случай Вероника свободной рукой подобрала массивный дубовый сук. – Что она тебе сделала? Она даже лица твоего не рассмотрела...

– Но как-то расшифровала. А я не мог рисковать, многое поставлено на карту, – Лёня осторожно пробирался к берегу, одолевая сильное течение. Вероника перемещалась, зорко следя за его движениями. – Мне очень жаль, что так вышло. Но иначе все оказалось бы под ударом.

– Лёня, ты так спокоен, словно думаешь, будто и со мной справишься и завершишь начатое, – Орлова остановилась у большой кучи сухих прошлогодних листьев. – Первое – не знаю, а вот второе – хрен тебе!

– Фу, Ника, – поморщился Лёня, продолжая держать личину "симпатяги", – что за слова? – он схватился за корни дерева у обрывистого берега. – Ты же женщина, – он поддёрнул рясу другой рукой. – Да ещё в обители, – Лёня подтянулся, оперся коленом в глинистый берег (хоть бы не соскользнуть!). – Да ещё в Свят-вечер, – он пружинисто вскочил на ноги.

– Ну да, не лучшие выражения, – Орлова отошла за кучу листьев, достигающую высоты ее пояса, и повертела в руках пробирку. – А ты очень богоугодное дело задумал!

– Ника, я ведь не один, – Лёня нащупал в кармане джинсов цилиндрик не больше карманного фонарика, – тоже позаботился... И даже если я не довёл дело до конца, в городе – ещё девятеро. Так что спасительницы человечества из тебя не выйдет. Разве что сенсационный материал напишешь – как ты присутствовала при начале эпидемии. Может даже повезёт, и ты даже не заболеешь, – он вынул шокер. – ОТ тебя любая зараза в ужасе убежит...

Орлова рассмеялась, и от неожиданности Лёня забыл даже снять шокер с предохранителя.

– Они уже арестованы, – сказала девушка в подряснике, – и никто ничего не успел. Ты остался один, совсем как Орлёнок из песни, – она выпустила пробирку на прошлогодние листья и достала из-за пояса зажигалку.

– В какой песне? – переспросил Леонид. – Что? Арестованы? Ценю твоё чувство юмора, Ника. Но сейчас уже не первое апреля, – он смерил взглядом расстояние до Орловой. Внезапный прыжок, оглушить током, схватить пробирку...

– Лёня, кстати, при очень высокой температуре вирус погибает мгновенно, – Орлова пощёлкала зажигалкой. – И листья такие сухие... Очень удачно!

Леонид взревел от ярости и прыгнул к журналистке.

Кто-то метнулся ему наперерез из-за дуба. Леонида словно лавиной смело. Шокер отлетел к берегу. Гершвин от души ударил кулаком в лицо преступника. Леонид уклонился; удар вышел смазанным. Лапин пнул адвоката в лодыжку. Падая, Наум рванул его за рясу, подсек. Леонид перелетел через него. Гершвин не дал ему подняться. Мужчины покатились по земле, награждая друг друга крепкими ударами.

– Ты молодец, поймала пробирку, – Морской схватил шокер и закружился вокруг дерущихся. Только бы не попасть в Наума! – Ну, что, сожжём ее?

– Гори она огнём! – Вероника поднесла зажигалку к листьям.

– Не-ееет! – заорал Леонид так, что девушка вздрогнула от неожиданности и разжала пальцы. Гершвин сдавил его в могучем захвате. Леонид ухватился за его руку и отгибал большой палец, чтобы адвокат от боли ослабил хватку. – Помогитеееее! – ещё громче завопил пойманный убийца. – Пожааааааар! Лес горит! Горииииииим!!!

Он рассчитывал ошеломить противников криком и привлечь сюда людей. Может, под шумок...

И в самом деле, благовест стих: звонарь на колокольне, услышав крик, перестал дёргать за верёвки и встревоженно выглянул.

Наум инстинктивно покосился на колокольню. Всего на миг. Но Леонид успел ударить его макушкой в лицо. И вскочил.

– Ах, ты, – полуослепший от боли адвокат тоже мгновенно оказался на ногах. Но Лёня уже был около кучи листьев...

Внезапно тело Леонида пронизал мощный электрический заряд. Волосы "фармацевта" встали дыбом, и он, изогнувшись дугой, рухнул на землю. Из сведённой судорогой руки выпал нож-выкидуха, а другая чуть не раздавила пробирку.

Не обращая внимания на кровь, текущую из разбитого носа, Гершвин пнул Лапина по запястью, и стеклянная трубочка выкатилась в траву.

Виктор хотел ещё раз ткнуть Леонида электрошокером, но Вероника жестом удержала его: Леонид уже не пытался встать. Он лежал, корчась от боли и пытаясь вдохнуть.

Наум снова бросил пробирку на кучу листьев. Из-за деревьев донёсся возбуждённый гул голосов. К роднику спешили люди. Притом бежали не только в монашеских ботинках, но и в тяжёлых форменных сапогах.

– Лучше штраф за поджог уплатить... – пробормотала Вероника и поднесла к листьям зажигалку.

Над кучей взметнулось пламя. Язычки метнулись туда, сюда. Попробовали на вкус ржавые после зимы листья и ветки. И весело принялись за дело.

Морской угрожающе навёл шокер на Леонида, который, корчась по-крабьи, пытался отползти подальше от огня:

– Ещё раз дёрнешься, получишь по полной, – он переключил шокер на максимальную мощность. – О, да тут и на гризли хватит, – прочитал надписи возле отметок на шкале бизнесмен. – И тебе мало не покажется...

В огне раздался хлопок и звон: пробирка лопнула от высокой температуры.

Вероника посмотрела на костёр, в котором догорал вирус, так и не попавший в родниковую воду. И наконец-то перевела дыхание.

– Вот и все, – Гершвин нашёл в кармане рясы платок и прижал к окровавленному носу. – Мы выстояли на перевале.

– Ох и будет нам сейчас за разведение костра, – Вероника первой увидела на другом берегу монахов и полицейских в бронежилетах и касках. – Смотрите-ка, целый ОМОН пожаловал!

Первыми по мелководью запрыгали парни в форме. За ними, подобрав рясы, спешили насельники во главе с игуменом. Майор Перов попытался залихватски перемахнуть через родник, но приземлился аккурат посередине, подняв тучу брызг. Следователь Корнеев недовольно стряхнул брызги с куртки и перешёл ручей по мостику из камней, балансируя по-балетному.

– Думаю, на деревья не перекинется, – сказал Морской, на всякий случай не опуская шокер, – почва тут влажная... Листья прогорят и все. Но если надо, я уплачу штраф...

– Ущерба никому нанесено не было, – воинственно расправил могучие плечи Наум, – и я это в два счета докажу, так что никакого штрафа, скорее всего...

– Костя, ты посмотри, – выдохнул Перов. – Это же они!

– Везде поспели, – покачал головой Корнеев. – А костёр зачем?

– Шашлык жарили, япона-мать! – взревел Наум.

Игумен укоризненно кашлянул.

– Извините, – смутился Гершвин, – опять забылся... Да пришлось тут одну вещицу вредоносную утилизировать. И мы решили, что надёжнее всего ее сжечь.

– Леонид Лапин? – обратился Корнеев к грязному и потрёпанному "фармацевту", сидящему с понурым видом у берёзы.

Лёня смотрел на догорающий костёр, где уже, наверное, и следов не осталось от пробирки и ее содержимого... Да, проиграл в последний момент. Оказался лузером не хуже Ольминского. А банк сорвали эти трое...

– Да, это я, – кивнул он.

– Вы арестованы, пройдите с нами, – объявил следователь, развернув удостоверение.

Двое полицейских надели на Лапина наручники и рывком поставили его на ноги, а третий сноровисто обхлопал карманы и бока задержанного.

На всякий случай монахи залили остатки костра водой. Игумен ужаснулся, узнав, что собирался сделать Лапин.

– Кощунство! Безбожно! Да в такой светлый праздник!.. Воистину, Господь отвёл беду...

– Вам придётся проехать с нами, – сказал Перов Нике, Гершвину и Морскому, – надо записать ваши показания.

Из машины Морской позвонил Ивану Игнатьевичу и порадовал долгожданной новостью об аресте лидера диверсионной группы.

С колокольни снова раздался заливистый перезвон. В ворота монастыря уже входили люди, пришедшие к началу пасхального богослужения.

*

В гостиницу они вернулись только утром.

– Христос Воскресе, – Виктор истово перекрестился на виднеющийся за крышами домов величавый купол собора.

– Воистину Воскресе, – ответила Вероника, и они троекратно расцеловались. Наум кивнул:

– Да... С праздником вас, ребята!

– Спать хочется, – покачала отяжелевшей головой Вероника. – Перов "порадовал": нам ещё не раз придётся давать показания...

– Да, сейчас нам необходим отдых, – согласился Виктор. – А потом уже полакомимся знаменитыми местными куличами. Мы это заслужили...

Портье был изумлён, когда трое постояльцев бельэтажа явились в шестом часу утра, в монашеских одеяниях, и вид у всех троих был такой, будто они на медведя охотились голыми руками. У Гершвина разбит нос, Орлова прихрамывает и щеголяет свежим синяком на скуле, а Морской небрит и растрёпан и смахивает на хиппи.

У журнального столика в бельэтаже сидела Лиля.

– Только что звонил Дмитрий из больницы, – сообщила она, – Тася на пару минут пришла в себя. Она в памяти; Олю узнала сразу и спросила о вас. Врачи говорят, что наметилась стабильная положительная динамика.

– Слава Богу, – откликнулась Вероника. – Я проведаю ее, когда высплюсь.

– Ну а как вы? – нетерпеливо спросила Лиля.

– С победой, – гордо сказал Наум. – А ты как думала?

В номере Ника с наслаждением разделась и залезла в ванну. Вымывшись лавандовым гелем, она рухнула в постель и заснула под пасхальный перезвон с радостной мыслью: они спасли праздник и отвели беду от города...

Увидев на лэптопе неотвеченные звонки и почту, Виктор только махнул рукой: "Сначала – спать... Потом просмотрю. Имею право: шутка ли, пришлось спасать человечество. А потом ещё и показания давать, что ещё круче!"

Наум вышел из ванной и отчаянно зевнул. Конечно, это приключение его распалило, и он был готов к новой битве с прохиндейкой Вильской... Но это потом. А сейчас он хочет спать.

Раскинувшись на кровати, Гершвин заснул уже через полминуты, и ему не мешал даже шаловливый лучик солнца, гуляющий по подушке...

ЭПИЛОГ

Тася выздоровела. Отличное лечение и реабилитация в хорошем санатории, а также – крепкий организм помогли ей справиться с последствиями наезда. Через несколько месяцев она вернулась на работу. С Дмитрием Яниным Тася продолжает встречаться, и никто не сомневается, что дело идёт к свадьбе.

Оля тоже продолжает встречаться с Денисом Васильковым, не теряя надежды на работу в юридическом отделе "Фарма-Невы" после окончания Университета.

Иван Игнатьевич Колосов выиграл выборы с результатом 89% голосов. Его главный соперник, Свиблов, выбыл из предвыборной гонки после показаний арестованного Леонида Лапина. Сейчас политик находится под домашним арестом и дожидается суда.

Виктор Морской тоже прошёл в лидеры на выборах в Краснопехотском. И его предшественник Ионов уже пригласил Морского разрезать ленточку на открытии торгового центра "АсИо", который должен открыться к Новому году.

Леонид Лапин и его подельники находятся в СИЗО. Следствие идёт полным ходом и уже очевидно, что диверсантам грозят большие тюремные сроки. Особенно Лапину – лидеру ОПГ, виновному также в убийстве Вадима Ольминского и покушении на Таисию Свиридову...

Наум и Лиля после совместной поездки в Синеозерск решили, что им лучше остаться друзьями. Лиля пишет книгу о случившемся в Синеозерске и опять общается с модным петербургским писателем Кораблёвым, который снова зачастил в Мариенбург на творческие мероприятия и автограф-сессии в библиотеке и все чаще неспешно провожает домой заведующую библиотекой.

А Гершвин на прениях так жарко схлёстывается в баталиях с адвокатом Анны Вильской, жгучей брюнеткой Ираидой, что Вероника однажды пошутила: "Да... По законам жанра голливудского кино чем сильнее мужчина и женщина ненавидят друг друга поначалу, тем жарче они влюбятся друг в друга в финале!".

И правда, с блеском выиграв дело, вернув Стефану Вильскому его имущество и сняв судимость и отправив на скамью подсудимых Анну с любовником, Наум галантно пригласил расстроенную Ираиду на ужин в ресторан отеля "Коринтия". "Идите вы! Прохвост!" – сверкнула глазами красавица. Но на улице Вероника увидела, что Ираида садится в "Ровер" Гершвина и уже весело смеётся над раскованными комплиментами недавнего соперника. "О, Наум! Поздравляю с очередной победой!".

Подборка статей на развороте "Невского телескопа", новое журналистское расследование спецкора Орловой, снова стали гвоздём сезона и на несколько недель подняли рейтинг "Телескопа" в первую тройку. А потом "Монастырский источник" вышел отдельной брошюрой и разошёлся большим тиражом.

Вероника продолжает встречаться с Виктором Морским. Со свадьбой они пока не спешат, считая, что у них и так все хорошо и такой образ жизни устраивает обоих. Хотя Татьяна Ивановна все настойчивее заговаривает со старшей дочерью о том, что пора бы уже задуматься над будущим не только в плане работы...

После победы на выборах Морской приехал в Петербург, и они с Вероникой до рассвета гуляли у разведённых мостов; свернули на Невский, дошли до Фонтанки, постояли на Аничковом мосту возле знаменитых коней Клодта, а потом снова вышли на Дворцовую набережную.

– Вот здесь Тася вытащила меня, – Вероника спустилась к воде. – Сама едва не свалилась, но меня не выпустила, – она опустилась на корточки, зачерпнула воду в пригоршню, смочила лицо.

– Да, – Морской тоже умылся невской водой, – у меня в детстве не было таких самоотверженных друзей, увы.

– А знаешь, Ника, – сказал он, когда они остановились, чтобы посмотреть, как сводят Троицкий мост поутру, – в этом есть даже высшая справедливость. Афериста и торговца живым товаром Ольминского убил другой такой же мерзавец, Лапин, и тут же сам попался. Пауки в банке сожрали друг друга.

– Да, на двух мерзавцев стало меньше. Словно сама судьба столкнула их лбами, чтобы обезвредить. А ты все-таки из циника-агностика стал фаталистом, Витя!

– И снова ты забыла диктофон, – весело поддразнил ее Морской. – Да, как говорила Белая Королева у Льюиса Кэрролла, "в иные дни я успевала поверить в десяток невозможностей до завтрака"!.. Поневоле станешь фаталистом, Ника. Но я рад, что все разрешилось именно так.

– И я тоже, – Ника взяла его под руку.

Над Невой медленно поднималось солнце. Позолоченная его лучами створка моста медленно опускалась. Начинался новый день после недолгой летней петербургской ночи.

Балаклава.

5 – 28 апреля 2020 года.

Дата завершения компьютерного набора – 6 декабря 2020 года.