Текст книги "Диверсия в монастыре, aka Монастырский источник"

Автор книги: Анастасия Калько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

В зале возмущённо загудели. Судья укоризненно покачала головой и пробормотала: "Ну, если ТАК на вуз зарабатывать...". Ира это услышала. "А че, ваша честь? – ответила она. – Вы вот в люди вышли, а я че, хуже? Я че, должна всю жизу торговать картошкой на морозе или метро мыть? У меня папы с мамой нет, некому в унив пристроить и пирожки домашние с собой давать. А я тоже в люди хочу! Я человек, не хуже некоторых! Как умею, так и пробиваюсь!"

Жена Вильского, Анна, на судах хранила мину обманутой и оскорблённой в лучших чувствах добродетельной дамы. "Долли Облонская, да и только", – комментировал Наум, рассказывая о судебных заседаниях.

Однако, когда Стефан заработал судимость, условный срок и поражение в правах на пять лет и отбыл в Тосно, Анна тут же деловито принялась распоряжаться бизнесом и имуществом мужа. В первую очередь она уволила бессменную секретаршу Стефана – невзрачную, но толковую и исполнительную Инну Васильевну, а на ее место посадила юного франтоватого парнишку. И вскоре он поселился в роскошных апартаментах "добродетельной и оскорблённой до глубины души" дамы.

– Именно показания Вадима Ольминского были ключевыми в деле Вильского, – продолжал Корнеев, – он ими едва не утопил бывшего хозяина на суде. И вот что странно, Вероника Викторовна, – следователь прочитал несколько строчек в письме из Петербурга, – Ольминского взяли на работу явно с подачи Анны Вильской, и тут же у Стефана в сейфе стали диски какие-то появляться, а потом хозяина и подавно взяли под стражу... И Вадим Аркадьевич в Питере был, как раньше сказали бы, "летуном" – работы менял, как перчатки, нигде дольше года не задерживался, и все – мелкие, незначительные должности, а квартиру на улице Пестеля купил! Вы не в курсе, сколько она стоит?

– Провизору в аптеке или кассиру "Дикси" – не по карману, – скупо усмехнулась Вероника. – Возможно, на эти работы он устраивался, чтобы создать ширму для своей настоящей деятельности, возможно, не одобряемой Уголовным Кодексом. И не брезговал никакими "подработками" щекотливого характера. Если Анна Вильская заплатила ему, он бы не отказался поработать заказным свидетелем. А может даже и подложить что-нибудь в сейф хозяину и установить в кабинете скрытую видеокамеру.

Корнеев кивнул. Ему понравилось, что к этому выводу они с Орловой пришли почти одновременно, не сговариваясь.

– Конечно, мы ещё проверим этот эпизод из его жизни, – сказал следователь. – А что вам говорил Наум Моисеевич о своей встрече с Ольминским в Синеозерске и о дальнейших планах?

– Наум собирался подавать на апелляцию и добиваться пересмотра дела, – Ника вспомнила разговор Наума и Виктора в гостиничном баре. – Он намерен доказывать, что дело было сфальсифицировано по заказу Анны Вильской, которая хотела завладеть бизнесом мужа. И ещё Наум хотел привлечь к суду саму госпожу Вильскую, – об обещаниях Гершвина прогнать Анну и ее юного Ромео по Невскому в костюмах Адама и Евы Орлова, конечно же, умолчала. Видите ли, здесь Наум встретил на улице господина Ольминского и услышал обрывок его разговора по телефону. Ольминский обсуждал покупку особняка в центре Синеозерска.

Об этом следователь уже знал. Да, особняк возле площади Ленина, бывшее родовое гнездо одной из ветвей рода Извольских, заброшенный лет тридцать назад, был уже продан. Документы оформлялись в спешном порядке, и уже ждала готовая начать работу бригада строителей-ремонтников. Торопился парень и все равно не успел...

– И для этого Наум хотел вывести на чистую воду Ольминского и, если повезёт, отправить по этапу его самого, – заключила Вероника.

– Было за что? – спросил следователь. – За лжесвидетельство можно и штрафом или исправработами отделаться.

– По-моему, было.

– Вы располагаете конкретной информацией, Вероника Викторовна? – "сделал стойку" следователь.

– Да, – кивнула Ника. – Три дня назад, в день приезда, я гуляла вечером по городу и зашла в "Кофейню Ермиловых".

– На улице Грэя, у автовокзала?

– Да. И за соседним столиком сидели Ольминский и ещё какой-то человек. Они обсуждали какой-то стартап, который собирались запустить в июне и к которому, якобы, все уже почти готово... – Вероника пересказала Корнееву все, что услышала из-за диванной спинки.

Корнеев побарабанил пальцами по столу.

– Покупка особняка оформлена на двух человек, – сказал он. – Ольминский и Бубликов Фёдор Евгеньевич. Что вы можете сказать о собеседнике Ольминского?

– Я видела его мельком в окно, когда они вышли из кафе. Невысокий, по плечо Ольминскому, полный, коротко стриженый, на макушке лысина, лицо красное. В разговоре все время шутит и первым смеётся.

– Ясно. Так я и думал. Давно к нему полиция присматривается, но он с виду – вроде обычный безобидный балбес. Хозяин небольшого автосервиса на окраине. Подозревают, что там по ночам втихаря и краденые машины перекрашивают, и номера перебивают, а доказать не могут. Как угорь: возле рук вьётся, а в руки не даётся, – вздохнул Корнеев. – И даже теперь, когда они на паях с Ольминским купили особняк, поди докажи, что с деньгами он нахимичил и насобирал их на краденых машинах. Хитрюга неимоверный, – поморщился следователь. – Вот бы прижать его на чем-нибудь серьёзном, да поди!

– А может, если его припугнуть, то получится прижать? – тихо спросила Вероника.

– Да чем его припугнёшь? От всего отбрешется.

– Ну, что он может стать следующим после Ольминского. Что те самые "они", о которых наши "бизнесмены" говорили в кофейне, могут и Бубликова убрать. Посудите сами: Ольминский с Бубликовым беспокоились о том, что некие "они" могут им все дело провалить и надо или сразу разобраться с проблемой, или искать другое место. А через два дня Ольминский погибает. Может, Бубликов хоть этого испугается и станет более сговорчивым.

– Интересно вот, что за "стартап" они запускали? – потёр подбородок Корнеев. – Так торопились закончить приготовления к первому июня, подгоняли ремонтную бригаду, прорабу готовы были доплатить за срочность и обещали "бить рублём" за промедление... Чем они планировали в короткий срок покрыть эти расходы, как вы думаете?

Вероника молчала. Она уже догадалась и была уверена, что права. А вот додумается ли Корнеев до очевидного ответа?

– Подпольное казино? – гадал вслух Корнеев. – Наркопритон? Публичный дом?

– Доходный, кстати, бизнес, – ответила Вероника, – и за него крайне сложно привлечь к ответственности. В Питере уже несколько лет все тротуары исписаны рекламой "любви за деньги" и остановки оклеены объявлениями с телефонами "девчонок-красоток", как обоями. Даже кое-где в пригородах появились, и в Выборге пару лет назад кто-то на набережной натрафаретил, но там явно "не пошло": объявления так и стёрлись, и больше не возобновлялись. А в Краснопехотском прошлым летом был случай...

– "Релакс" у Ованеса? Да, наслышан. Не исключено, что и Ольминский с Бубликовым для этого же и покупали Извольский особняк. Конечно, летом у нас наплыв туристов, вот они и хотели успеть с открытием к началу высокого сезона. Если бы знать, как прихватить Бубликова и прижать как следует!

Нике очень хотелось, чтобы они со следователем не ошиблись со своей догадкой. Если Ольминского убил один из таинственных "них", тех, с кем напарники собирались "решать вопрос", значит, никто из ее друзей к убийству не причастен. Конечно, никаких добрых чувств бывший вербовщик первого краснопехотского борделя, махинатор и брачный аферист и "свидетель-сажатель" не вызывал. Но Веронике очень не хотелось, чтобы в его убийстве оказались виноватыми Виктор, Наум или Тася. Ведь каким бы негодяем ни был потерпевший, за убийство его тоже будут судить по той же 105-й статье... И Ника очень надеялась на то, что это не один из ее друзей схватил трубу. Но предчувствовала, что за разгадкой гибели Ольминского кроется ещё одна тайна – хуже первой. И опаснее.

*

Проводив на выход Свиридову, майор Перов включил электрический чайник и заварил себе чашку кофе. Похоже, Таисию можно вычёркивать из списка подозреваемых. Ещё не зная о том, что полиция установила ее связь с Ольминским через его жён, Свиридова явилась сама и поведала о том, что ей довелось встретить на своём этаже и первую, и вторую жену потерпевшего. Елена Бороздина, разговорившись с надзирательницей, показала ей фотографию мужа, найденную в одной из книг, переданных с воли, и Таисия, благодаря хорошей памяти на лица, сразу запомнила парня, до тошноты похожего на Леонардо ди Каприо в "Титанике". Майор скривился. Его жена тоже обожала этот фильм и пару раз в году – на Восьмое марта и день рождения – торжественно ставила диск, усаживалась перед экраном с чашкой чая и коробкой конфет и три часа вздыхала и роняла слезинки над историей любви Джека и Розы. А Перов на эти три часа старался куда-нибудь отлучиться под благовидным предлогом, чтобы удержаться от искушения вытащить диск из приёмника и разломать. Он не понимал, как можно балдеть от этого приторного сиропа, фоном к которому, словно в насмешку, взяли одну из самых страшных трагедий начала ХХ века.

Рассказала Свиридова и о второй жене Ольминского, Агнессе, которой Вадим устроил "посадку" после того, как разорил до копейки и довёл до самоубийства ее отца, всемирно известного оперного певца. Не забыла Свиридова поведать и о недавней встрече в "Фикс-прайсе". "Вы подумайте, – покраснела от возмущения женщина, – на суде только что кровью не харкал, справок медицинских вывалил охапку, хоть подтирайся, а тут идёт, здоровый, цветущий, напевает. Я ещё смотрю на него и думаю: он что, уже все ольбрехтовские деньги растрынькал, что за шампунем и бритвой в "Фикс" привёрся или просто другого магазина тут не нашёл? А он ещё и спрашивает: чего, мол, смотрите, влюбились, что ли? Я обалдела от неожиданности, а он заржал, покупки свои в пакет свалил и наутёк. Я бы его, конечно, догнала и ответила как следует, но у меня покупки на ленте непробитые лежали, да ещё Лилька подошла. Я и упустила момент..."

Рассказывая о столкновении на турбазе, Свиридова заверила, что после этого вернулась в зал и больше Ольминского не видела, а на просьбу показать носовой платок, слегка смутилась и вытащила чистое, но изрядно помятое в кармане джинсов красно-чёрное клетчатое полотнище, великоватое даже для мужчины. "У меня в номере ещё три штуки таких, – сказала она, – я беру сразу набором. И только мужские. А то женские мне, пардон, на полноздри!". Перов был согласен с этим высказыванием и спросил, есть ли у Таисии белые льняные платки. "А зачем? – подняла брови женщина. – Белое – оно красивое, но на один раз, стирай его потом без конца!"

Рассказала она и о человеке, которого встретила по дороге в зал, и о насекомом, попавшем ей в глаз. "Из-за этой комахи не разглядела его, – развела руками Свиридова, – так с разлёта долбанул – я аж ослепла на пару сек. Вот, глаз до сих пор красный, видите?".

После долгих наводящих вопросов Таисия смогла припомнить, что встреченный по дороге в ресторан человек был ей ростом "по сю пору", – Свиридова встала и показала куда-то в область переносицы, – крепкого телосложения, но не толстый, в темных джинсах и сером свитере. "И ещё одно: парфюмами от него разило, как в магазине, где тестеры стоят!".

Перов напряг память. Как на грех, почти все мужчины на турбазе щеголяли в удобных и немарких джемперах разных оттенков серого – от светлого, жемчужного до насыщенного стального. У Гершвина на груди – белый орнамент в виде ромбов. У социолога Янина – две черные полосы, на груди и животе. У Морского – греческий меандр вокруг талии, бежевый на светло-сером фоне. У одного из "фармацевтов" – однотонный серебристый "металлик" , как у машины. У другого – белые воротник и манжеты, а сам свитер – серо-стальной. Майор обрадовался, что в детстве несколько лет посещал кружок рисования по настоянию мамы, жаждущей вырастить нового Васнецова или Айвазовского. Но художника из него не вышло, Роман не мог нарисовать даже домик. Зато умение запоминать и различать цвета и оттенки у него осталось и иногда приходилось кстати на работе.

Скорее всего, Таисия повстречалась с человеком, который через несколько минут убил Ольминского. Под ее описание подходят пять мужчин. Хотя, Морского тоже можно исключить. По словам Свиридовой, встречный был ей "по сю пору", то есть доставал до переносицы, а это примерно 185-190 сантиметров, а Морской на баскетболиста не похож, сантиметров 15 не хватает до названной Таисией отметки. Ей Витька-Святоша по плечо будет, да и комплекция не богатырская, – Перов вспомнил худощавого, быстро в движениях бизнесмена. А по заключению экспертов, удар Ольминскому нанёс человек ростом 185-195 сантиметров. Морскому пришлось бы встать на камень или ящик, чтобы вышли такие цифры, а ничего похожего на месте убийства не было. Майор задумался и насчёт Вероники Орловой – журналистка выглядела отнюдь не хрупкой Дюймовочкой, мускулистая, спортивная, да и увидев тело, не побежала с визгом в зал, переполошив всю турбазу, а совершенно спокойно направилась на поиски администратора, чтобы оповестить его о ЧП. Женщина со стальными нервами или заранее знала, что увидит? Да ещё и потом порывалась у ребят интервью взять по горячим следам...

Но Орлова, как и Морской, не подходит по росту, да и свитер на ней был синий. Значит, остаётся четыре человека, подходящих под первичный словесный портрет предполагаемого преступника: Гершвин, Янин, Лапин и Никодимов. Адвокат, социолог и два "фармацевта". Свиридова – под вопросом. Что ещё скажет о ней Корнеев? Орлова и Морской – сомнительно. Третий сотрудник "Фармы", Васильков, отпадает: свитер на нем был ярко-оранжевый. Да, и ещё: резкий запах парфюма. Кто из мужчин так любит искусственные ароматы, что обильно воспользовался ими даже собираясь на природу? Не побоялся даже привлечь внимание всех окрестных комаров! Надо будет попросить о помощи Таню, которая выезжала с ними на труп: у неё отменная память на парфюмерные запахи, как женские, так и мужские, она всему отделению на дни рождения парфюмы дарит, и, ощутив запах, тут же определит марку, серию и букет, и даже год выпуска...

Перов допил кофе и позвонил по внутренней связи. Хорошо, что сегодня Таня как раз дежурит в отделении, вот и выясним!

*

Корнеев читал ответ, пришедший из Краснопехотского, и понимал, что интуиция его не подвела. Между Морским и Ольминским действительно была связь, да какая! На месте Виктора Корнееву и самому захотелось бы даже через много лет при встрече огреть Вадима чем-нибудь потяжелее...

В январе 2002 года 14-летний Виктор полностью осиротел. Все началось с того, что в Чечне погиб его старший брат, 19-летний Алексей. Через два года под машину попал Илья Морской, отец Алексея и Виктора. После гибели старшего сына он начал выпивать; однажды туманным ноябрьским вечером побежал в магазин за второй бутылкой и не заметил фары выехавшего из-за поворота КАМАЗа... Ещё через пару месяцев пропала без вести жена Ильи, Антонина Морская. По словам соседей и знакомых, после гибели старшего сына и мужа женщина временами была не в себе и уходила из дома искать Алексея. В ее представлении он был мальчиком, который ушёл гулять и забыл о времени.

Виктора забрала к себе ее сестра, Снегирёва. Они с мужем официально оформили опеку над подростком. Мальчик оказался под одной крышей с семью детьми тёти и дяди. Старшей из его кузенов была 11-летняя Диана. В 17 лет, окончив школу с отличием, Виктор уехал в Санкт-Петербург, где поступил в знаменитый Университет Александра Запесоцкого. В Краснопехотское он приезжал два раза в год – на летние и зимние каникулы.

Тем временем Диана, которая 9 лет училась почти без четвёрок и вслед за двоюродным братом претендовала на золотую медаль, в выпускном классе резко снизила успеваемость, у неё появились тройки и даже двойки, девочка начала прогуливать уроки... Ее все чаще видели в городе с парнем лет двадцати, галантно поддерживающим спутницу под руку. Потом Дина и вовсе бросила школу, а в мае 2008 года, за месяц до итоговых экзаменов, пропала. Отец Дианы, Егор Снегирёв, несколько раз пытался подать заявление в милицию, но ему каждый раз отказывали: "Да что вы переживаете? Небось, ваша пропажа с парнем сбежала, сплошь и рядом такое бывает! Нагуляется и придёт!". Вскоре Краснопехотское потрясла новая трагедия. Прибыв по сигналу о пьяной драке в одной из "наливаек" на окраине у автосвалки, милиционеры обнаружили Егора, убитого ударом бутылки по голове. Вдову, утверждающую, что "сроду муж в этом гадюшнике с хануриками не сиживал", особо слушать не стали: "Да, как жён послушаешь, так у всех мужья идеальные, а кабаки никогда пустыми не стоят!". Через две недели грянул настоящий гром. В боулинг-клуб неподалёку от злосчастной автосвалки, давно славящийся, как "злачное место", облюбованное для отдыха местными "авторитетами", ворвались пятеро егерей из местного лесничества и расстреляли из ружей для охоты на медведей компанию одного из "авторитетов", Киргизова по кличке "Киргиз", державшего автосервис, свалку старых машин, хостел (бывший Дом Колхозника), банный комплекс и бар. Живым не ушёл никто. Задержанный, руководитель кровавой расправы, старший егерь Громов, рассказал, что Киргизов с матерью держали в баре, сауне и хостеле "весёлый дом", куда завлекали на "работу" юных девушек и превращали их в рабынь. Кого-то запугивали угрозами расправы, огласки или обещали "всю семью на ножи поставить" или "вместо тебя сестричку твою взять" или добивались покорности побоями. Кого-то "сажали на иглу", и девушка даже не помышляла об уходе. Одной из жертв стала дочь егеря, и, не добившись ничего путного в милиции, отец решил судить сам. Следствие раскрыло весь криминальный бизнес Киргизовых и узнало, что для вербовки девушек авторитет использовал трёх так называемых "лавер-боев", молодых людей привлекательной наружности, которые знакомились с намеченной жертвой, красиво ухаживали, загоняли хитрыми методами в долги. А потом девушку прихватывали люди Киргиза и требовали вернуть или отработать долг... Одним из "лаверов" оказался 23-летний Ольминский, медбрат местной больницы. Несколько девушек заявили, что именно он за ними ухаживал. Тут же вспомнили показания двоюродного брата пропавшей Дианы Снегирёвой, 20-летнего Виктора Морского. Однажды, приехав в Краснопехотское на зимние каникулы, он обнаружил, что забыл в общежитии ключ от дома тёти. Он очень обрадовался, встретив на площади Дину, и подошёл к ней, чтобы попросить ключи у неё. С сестрой шёл парень, по описанию похожий на все того же Ольминского.

Домой в тот вечер Дина вернулась поздно, а на вопрос матери о невыученных уроках раскричалась, заплакала и хлопнула дверью...

Задержанный Ольминский клятвенно заверял, что никогда не имел дел с Киргизовыми, а "за девушками ведь ухаживать не запрещено, у нас не пуританские времена, в этом нет преступления, да, я веду себя свободно, но, если все происходит по обоюдному согласию, где тут преступление?..".

Парень вертелся, как карась на сковородке, и в конце концов убедил следователя в том, что непричастен к "бизнесу" убитого Киргизова. Через 72 часа Ольминского выпустили из-под стражи в связи с недоказанностью обвинений и отсутствию состава преступления. Но на следующий день милицейскому патрулю пришлось спешить в городской парк и разнимать драку Ольминского с Морским. По свидетельствам очевидцев, в основном местных бабушек, гуляющих в погожий день с внуками или возвращающихся с воскресной литургии в церкви, Виктор возле скульптуры пехотинца подошёл к Ольминскому и сказал: "Я знаю, это ты ее туда втянул!" – и неожиданно ударил Вадима по лицу кулаком. Парни стали драться. Ольминский превосходил Виктора и по росту, и по комплекции, но Морской быстро одержал верх в драке. Он подмял Вадима под себя и с силой тузил кулаками, приговаривая: "Это тебе за Дину, это – за дядю!" и угрожал "размазать". Ольминский вырывался, сучил ногами и вопил, что не понимает, в чем дело, и что Морской "вообще с дуба рухнул". Милиционерам пришлось звать на помощь прохожих мужчин, чтобы разнять дерущихся. В отделении Ольминский заявил, что претензий к Морскому не имеет, понимая его горе. Обоих отпустили, и на крыльце отделения Виктор крикнул Вадиму: "Ты меня ещё вспомнишь! За все заплатишь!"...

Вскоре после этого Ольминский покинул Краснопехотское. Виктор окончил университет, вернулся... Прошло 12 лет. И вот Морской и Ольминский снова встретились лицом к лицу в Синеозерске. Первый за эти годы стал успешным бизнесменом и настоящим хозяином своего родного края. А второй как был, так и остался сомнительной личностью, мелкой криминальной сошкой и брачным аферистом. В Синеозерске он собирался пойти по проторённой дорожке, заняться бизнесом под красным фонарём, только на этот раз уже возглавить его... Встреча закончилась гибелью Вадима. И как тут не вспомнить давешний протокол о драке в парке Краснопехотского и яростный выкрик 20-летнего Виктора на крыльце отделения милиции: "За все заплатишь!"...

Позвонил Перов и сообщил о визите Свиридовой. "Я отсканировал протокол и скинул тебе на мэйл, проверь ящик", – написал майор.

Внимательно просмотрев протокол, Корнеев задумался. Нет, Морской не мог нанести удар Ольминскому по своим физическим параметрам. Приблизительная характеристика преступника не совпадает. Если верить показаниям Свиридовой, подозреваемый – мужчина выше среднего роста, крепкого телосложения. Что там ещё? Серый свитер, тёмные джинсы (черные? Темно-синие? Темно-серые?) и резкий запах парфюма. Орудие преступления обернул, чтобы не оставить отпечатков, белой льняной материей, предположительно – носовым платком. Перов говорит, что беседовал со своей сотрудницей, оперативником Татьяной, сведущей как в женской, так и в мужской парфюмерии, и она хорошо запомнила ароматы, исходящие от фигурантов дела. Итак, от Гершвина сильно пахло парфюмом "Ангел Шлессер Ориентал", Янин буквально искупался в туалетной воде "Иссей Мияки" с хвойным ароматом, Лапин благоухал "Терре" от "Гермес", Никодимов и Васильков предпочли "Аттракцион" и "Лайф Колор" от "Эйвон", а от Морского исходил легкий ненавязчивый запах "Крид Авентус" ("Фигасе, – по словам Перова, комментировала Таня, – это, наверное, самый дорогой мужской парфюм в мире!"). Мнению Татьяны по части ароматов можно было доверять, и Корнеев внёс в первую строчку списка подозреваемых Лапина, Гершвина и Янина. Во вторую попали Никодимов, Васильков и Свиридова. Пока не стоило снимать с неё подозрения. Замыкали первую тройку Морской и Орлова, но под большим вопросом.

*

Вероника вышла из номера, застёгивая куртку. Немаркая, оливкового цвета ветровка "Норд Вест" поверх чёрного свитера сидела плотно, и молния никак не хотела застёгиваться. Чертыхаясь, Ника на ходу сражалась с непослушным "язычком", но он все время выскальзывал из пальцев и упрямо скользил обратно к талии. Орлова подёргала его туда-сюда, и замочек тут же радостно разошёлся, распахнув полы. "Не такая уж я и толстая", – обиделась на упрямую куртку Вероника и снова завозилась с "молнией".

– Позвольте-ка, – идущий навстречу сосед Лёня наклонился и присмотрелся к ветровке.

– Вот в чем дело, – он поправил внутренний кармашек, – у вас материя все время попадала в замок и не давала подтянуть "молнию" выше. Вы же так не дёргайте, а то испортите хорошую вещь, – он со знанием дела оглядел куртку. – Швеция?

– Да. Купила в командировке.

– У вас прекрасный вкус, этой весной они в тренде.

– Спасибо.

– Я был в краеведческом музее. Не поверите, впервые с интересом слушал гида. Но одно из правил нарушил, телефон на беззвучку не поставил. А то вдруг позвонят здешние Лестрейды, а я офф или не отвечаю. Тут же решат, что это я преступник, да ещё и в бега ударился, доказывай потом, что я не верблюд, – усмехнулся гламурный молодой человек. – Велели быть на связи, а когда позвонят, не уточнили.

– И мне сказали то же самое, – о своей договорённости с Корнеевым и расследовании Вероника умолчала.

– Я и рассудил: здесь из любой точки города до ГУВД добежать – десять-пятнадцать минут быстрым шагом, если что – из любого музея успею. Я же сюда приехал типа культурный уровень повышать, – усмехнулся Леонид. – А вы в музей, или на экскурсию?

– На пешую экскурсию, – ответила Ника.

– Приятных вам впечатлений, – оставив за собой шлейф сочного цитрусового аромата, Леонид легко взбежал в бельэтаж, на ходу мурлыкая "Медину".

Во дворе Веронику уже ждали Виктор, Лиля и Гершвин. Морской распустил тугой хвост и сменил свой любимый стиль: узкие джинсы, водолазка и жилет – на неприметный джинсовый костюм отечественного "полуподвального" пошива и пайту грязно-серого цвета. Наум был в мятых брюках полувоенного образца и короткой чёрной спортивной куртке. Лиля щеголяла в джинсах с кожаными заплатами и косухе, проклёпанной спереди: волосы подобрала под бандану.

– Все продумали? – Гершвин похлопал по крылу старенькую прокатную "нексию". – Фу, давно я уже на такой лоханке не ездил! Надеюсь, она не развалится на ходу.

– Я думаю, что все более чем убедительно, – ответил Виктор. – Бубликов далеко не светоч ума и проницательности и должен клюнуть.

– Ты об одном забыл, Наум, – заметила Ника, – от подозрительного типа, который пригнал перекрашивать явно краденую машину, не может за версту пахнуть дорогущим "Шлессером".

– Много эти утырки смыслят в статусной парфюмерии, – адвокат сел за руль, – они, небось, только одеколоном "Саша" или "Тройной" пользуются, и то чаще – внутрь. А кстати, Ника, подружки подозрительных парней, пригнавших краденую машину, в шведских ветровках не щеголяют!

– Много они понимают... – не осталась в долгу Вероника.

– Главное – заставить его сесть в машину, – на ходу напомнил Виктор. – Сразу же блокируем двери и едем в условленное место. Там с ним и побеседуем. У меня любопытство взыграло: о чем же они с Ольминским в кофейне шептались! Потом, конечно, решим, что с ним делать – сдать Корнееву, или пусть катится колбаской, но я хочу все узнать первым.

"Нексия" ехала к автосервису, где заправлял Фёдор Бубликов, о котором Нике поведал Корнеев. Бубликов и был тем самым краснолицым смешливым собеседником Ольминского в "Кофейне Ермиловых" за несколько дней до гибели Вадима.

*

– Э, э, ребята, вы чего? Ваще, так дела не делаются! Вам че надо-то? – вдавленный в спинку сиденья, зажатый с двух сторон Гершвиным и Морским Бубликов значительно растерял румянец и весёлость. – Цена вопроса-то какая? Че за наезд такой? Че я вам, в натуре, сделал-то? Бабла надо? Так я отдам, сколько скажете! Машина пробралась малым ходом через лесополосу и остановилась на берегу озера. Оценив изолированность места, Бубликов окончательно спал с лица:

– Ребят, ну правда, вы чё?.. Только не убивайте! У меня, в натуре, жена беременная, предки – пенсы...

– Вылазь, – велел Морской, выскакивая первым из машины.

– Никто тебя пока убивать не собирается, – заверил Гершвин.

Все пятеро вышли и оказались на пахнущем сосновой корой, озёрной водой и мазутом или соляркой берегу.

– Мы наоборот тебя, дурака, хотим из-под удара вывести, – продолжал Наум. – Слыхал, что с твоим компаньоном случилось? И есть у нас, мил-человек сомнения, – копируя Горбатого из знаменитого фильма, добавил адвокат, – что следующим эти таинственные "они" тебя наметили. А если ты нам ответишь на пару вопросов, мы поможем тебе башку твою дурную сохранить. Согласен?

– Кто "они"-то? – изобразил недоумение Фёдор. – Вы ваще даёте. Затолкали в тачку, завезли в лесок и про что-то непонятное трёте...

– Те "они", о которых вы с Ольминским в кофейне говорили, – напомнила Вероника. – Он ещё с похмелья пиво на брюки пролил...

Бубликов испуганно заморгал, а Морской, раскуривая "Трисурер", небрежно сказал:

– Видишь, мы знаем о вашей встрече. И знаем, какой стартап вы тут хотели запустить. А ты догадался, кто я такой. Да, Федя, это я в прошлом году Ованеса в Краснопехотском проучил, показал ему, как на чужой территории без спроса орудовать.

Лицо Фёдора испуганно вытянулось.

– Всех бы вас так, – продолжал Морской, – Ованес ещё дёшево отделался, отмашет на лесоповале сколько ему суд отмерил, и пойдёт на все четыре, другим ещё круче за такое доставалось. Но если ты честно ответишь на наши вопросы, мы тебе поможем выбраться из этой заварухи живым.

В дешёвом джинсовом костюме, с развевающимися на пронзительном апрельском ветру волосами олигарх казался совсем юным, почти мальчишкой, но жёсткий взгляд и властный тон оставались прежними. Ника, Лиля и Наум напряжённо следили за выражением лица Бубликова. Дошло до него или нет?

Видно было, что он понял серьёзность ситуации и перестал бояться за свою жизнь на этом глухом берегу, отделённом от дороги густой лесополосой. На простоватом круглом лице парня появилось напряжение от непривычных умственных усилий.

На всякий случай Виктор, Наум и Ника стояли перед автомехаником полукругом с трёх сторон, блокируя ему пути к бегству. "Нексия" перегораживала дорогу к лесу, а за спиной у Фёдора дышало холодом озеро.

– Да как-то оно боязно перед вами колоться, – промямлил Бубликов. – Что вы, охрану, что ли, ко мне приставите или как?

– Дадим выбор, – ответил Морской. – Два варианта решения вопроса по-хорошему и два – по-плохому. Видишь, Какой богатый выбор? У других и этого не было.

– Это как? – поскрёб стриженный затылок механик. – Слышь, мужики, а покурить-то мне можно?

– Лови, – Морской перебросил ему золотистую пачку и зажигалку. – Глядишь – мозги быстрее заработают, а то я отсюда слышу, как они у тебя скрипят от натуги.

– Премного вам спасибочко, – Бубликов закурил. – Ого, нехилое у вас курево, и пачка чёткая. Я таких и не видел. Рубасов пятьсот, поди, тянут?

– Не пытайся угадать, все равно промахнёшься, – Виктор ловко поймал пачку и зажигалку на лету.

– Итак, вариант номер раз по-хорошему, – сказал Наум. – Мы даём тебе уехать из Синеозерска – на время или на ПМЖ куда-нибудь. Особняк Извольский ты продашь или аннулируешь сделку. И больше таким бизнесом не занимайся. Поверь старому адвокатскому волку: перебивать номера и краденые тачки перекрашивать куда безопаснее, да и в суде за это меньше дадут.

– Зато и бабла меньше, – справедливо возразил Бубликов. – На тёлках за пару лет можно капитал наварить, И ловят за это редко. Вон у вас в Питере, Вадька рассказывал, все тротуары номерами девок расписаны, и многих за это закрыли?

Морской громко хмыкнул:

– Знакомые рассуждения. Ованес так же думал, когда у меня на территории свой "Релакс" открывал. И десятью годами раньше Киргиз на те же грабли наступил. Да, деньги большие, но и риска больше. Сам, наверное, знаешь, чем для них это кончилось. О том, что зарабатывать на торговле женским телом аморально, я тебе говорить не буду, все равно эти понятия тебе чужды. Если даёт доход – значит, мораль можно спустить в унитаз, так ведь ты считаешь?