Текст книги "Диверсия в монастыре, aka Монастырский источник"

Автор книги: Анастасия Калько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Поведал Морской и о знакомстве с обеими Свиридовыми в ресторане за обедом и о том, как в их компанию влился ещё один сосед, Дмитрий Янин, на правах знакомого Таисии Свиридовой. "Да, насколько я знаю, они познакомились в баре отеля. А вот об этом ничего сказать не могу – не имею привычки слишком активно интересоваться чужой личной жизнью, но визуально Таисия и Дмитрий производят впечатление пары, у которой складываются гармоничные отношения. Нет, ранее с господином Яниным не сталкивался". О Леониде Лапине и его друзьях Морской ответил примерно то же самое: впервые увидел их в "Синеозерск-отеле", а потом оказались в одном банкетном зале в Залесском. "Впечатление от господина Лапина? Вам интересно моё визуальное впечатление, или мои мысли о его отношении к делу? По-человечески могу сказать, что Лапин производит впечатление вполне обычного метросексуала новой формации, то есть мужчина, уделяющий повышенное внимание своей наружности и уровню мужской гламурности. Стандартный глянцевый психотип, ничего особенного, как и оба его товарища. А по делу – нет, я не видел, чтобы он контактировал с Ольминским или производил впечатление человека, ранее знакомого с ним!". На вопрос о Янине Морской ответил, пожав плечами: "Что я могу вам сказать? Да, его коммуникабельность, умение легко находить контакт с новыми знакомыми и непринуждённо себя чувствовать в любой компании достойны восхищения. Я взял бы его к себе на работу – для осуществления связей с общественностью. В этом отношении он, пожалуй, даже слишком хорош. Есть ли у меня причины относиться к нему настороженно, вы об этом хотели спросить? Да, есть. Он – человек для меня новый, а я привык пристально изучать новых знакомых прежде, чем решить, заслуживают ли они доверия. Привык быть дотошным и недоверчивым".

Об Ольминском Морской говорил откровенно:

– Да, я ранее сталкивался с ним в Краснопехотском. Двенадцать лет назад я учился в Питере в Университете Запесоцкого; там же и проживал в студенческом общежитии. На летние и зимние каникулы я приезжал в родной город, к своим тёте и дяде, которые усыновили меня, когда я осиротел в 14 лет.

Корнеев кивнул. Это он знал. Сейчас в областной прессе и в интернете было много публикаций о кандидате в губернаторы Краснопехотского, и многие авторы статей любили развивать эту тему: маленький сиротка, преодолевая трудности и лишения, завоевал своё место под солнцем и одержал полную и безоговорочную победу над жестокими обстоятельствами.

– Я часто звонил домой из Питера и знал, что моя двоюродная сестра Диана, в ту пору – десятиклассница, начала встречаться с парнем, – продолжал Морской. Тон его стал резким и отрывистым, а лицо закаменело и стало лет на десять старше. – Приехав на зимние каникулы, я встретил их на площади у платформы. Приятелем Дины был Ольминский. Тогда он работал медбратом в Краснопехотской больнице.

Поведав обо всем, что случилось потом, Морской не стал скрывать и подробностей столкновения летом 2007 года в городском парке.

– Да, наши коллеги из Краснопехотского переслали нам материалы о драке и задержании участников, – Корнеев полистал папку. – Здесь также говорится, что, выходя из здания УВД, вы угрожали Ольминскому расправой.

– Да, – не стал спорить олигарх. – Я был очень обязан тёте и дяде, у нас были прекрасные отношения. И с двоюродными братьями и сёстрами я был дружен. И исчезновение Дины, а потом – гибель дяди Егора стали для меня тяжёлой потерей. Я был уверен, что Ольминский имел к этому отношение, но доказать этого не мог. От этого на душе было ещё гаже. И, когда я увидел, что он выходит из отделения вслед за мной свободным человеком, с которого сняты все подозрения, то не совладал с собой и закричал, что он ещё поплатится за моих родственников. Но это был скорее крик отчаяния... Помните фильм "Двенадцать разгневанных мужчин", где человека обвиняли в убийстве отца только потому, что он в сердцах бросил: "Я убью тебя"? Адвокат на суде целенаправленно доводит одного из обвинителей до того, что тот тоже кричит "Я убью тебя". "Но вы же не собираетесь этого делать?" – улыбнулся юрист. Да, встретив Ольминского на турбазе, я обо всем этом вспомнил и при встрече спросил, не мучает ли его совесть, а он притворился, будто не знает, о чем я говорю, и вообще впервые меня видит. Конечно нет, я не собирался оставить все как есть. Теперь у меня достаточно возможностей, чтобы расшевелить наши правоохранительные органы. Максимальный срок давности для исполнителей или соучастников тяжкого и особо тяжкого преступления – пятнадцать лет. Прошло только двенадцать, и, если бы удалось доказать, что Ольминский работал вербовщиком у Киргизовых, державших почасовые номера и штат девушек, и был причастен к исчезновению Дианы и убийству дяди Егора, его можно было бы отдать под суд. А если бы выяснилось, что он причастен и к другим подобным преступлениям, Ольминского ожидал бы суровый приговор, вплоть до пожизненного заключения. Этого я и собирался добиться. У меня есть рычаги влияния во всех нужных кругах, чтобы заставить местное УВД и прокуратуру поднять из архива и возобновить дело Киргизовых. Я хотел, чтобы Ольминский сел на скамью подсудимых и понёс заслуженное наказание. Я никогда не прощаю тех, кто причинил зло моим близким людям. Но я не головорез с большой дороги, который мстит кистенём. Ворошиловский стрелок взялся за винтовку потому, что по закону был бессилен против начальника милиции, покрывающего своего негодяя-сыночка. А я в отличие от Стрелка могу повлиять на ситуацию в свою пользу. И Ольминский мне нужен был живым – для суда и приговора в соответствии с законодательством.

Морской так же спокойно отдал на экспертизу свой носовой платок, безукоризненно чистый и отглаженный, тоже льняной, белый, с коричневой каймой в виде греческого меандра.

Подписав обязательство о невыезде, Виктор с порога обернулся:

– А вот их стартапом в Синеозерске я бы вам посоветовал поинтересоваться: кому же это они с Бубликовым дорогу перебежали? Трубой по голове – это как раз излюбленный стиль разборки между сутенёрами, которые территорию не поделили.

"Яйца курицу учат", – подумал Перов, а Корнеев ответил:

– Мы уже работаем над этим. Жаль только, что господин Бубликов так спешно покинул город после гибели своего компаньона.

– Испугался за свою шкуру, – пожал плечами Виктор, – даже интересно, кого это они так разозлили.

– Ну и фрукт! – резюмировал Перов, глядя в окно, как Морской неспешно возвращается в отель. – Палец в рот не клади, а то не только руку – башку оттяпает!

– Итак, ему, как и Гершвину, Ольминский был нужен живым, – подытожил Корнеев, складывая в стопку протоколы опроса Янина, Гершвина, Лапина и Морского. – Завтра будешь присутствовать при опросах? Вызваны Орлова, обе Свиридовы и Дольская.

– Буду, конечно, если на дежурстве никуда не дёрнут. Что, отложил на завтра прекрасных дам?

– А на послезавтра вызваны Васильков, Никодимов из "Фармы" и три их очаровательные коллеги прекрасного пола – Жукова, Нейман и Трошева. Что у тебя с платком? Уже закончили?

– Сейчас позвоню Михалычу. У Ольминского кровь редкой группы, четвертая, резус отрицательный, и, если на платке окажется именно она, Янина можно брать под стражу, – Перов достал телефон. – Алло, Михалыч! Ну что у тебя? Уже пишешь заключение? Спасибо, с меня причитается!

*

Наум уже ждал Веронику и Морского в укромном уголке бара – мягкий уголок полукругом у стола в беседке, выполненной все в том же венецианском стиле, столь любимом дизайнером барного помещения.

– Ну, как встреча со следователем? – спросил Гершвин у Морского, когда они уселись за стол и сделали заказ.

– Нормально, а у вас?

– Тоже. Пришлось поработать адвокатом у самого себя, но, кажется, я донёс до них мысль, что живой Ольминский был мне крайне необходим, как свидетель обвинения против Анны Вильской.

– А я пойду завтра, – сказала Вероника. – Может, узнаю что-нибудь новенькое для начала подборки.

Им принесли кофе, коктейли и десерт.

– А мне тут нравится, – сообщил Гершвин, неспешно смакуя коктейль "Рашен виски", – вполне европейский городок вроде Таллина или Риги в миниатюре.

– Согласен, – Виктор откинулся на мягкую спинку и поднёс к губам высокий бокал с "Ураганом". – О чем вы хотели с нами поговорить, Наум Моисеевич?

Гершвин пересказал услышанный на балконе разговор Дмитрия Янина с неизвестным абонентом и свои измышления и добавил:

– Но я не только свои догадки вам излагаю. Вернувшись из прокуратуры, я пробил инфу о социологе Янине в интернете. Так вот, в Питере нет такого преподавателя социологии, – триумфально заявил Наум, – ни в одном учебном учреждении. Есть два человека по фамилии Янин среди преподавательского сословия Северной Пальмиры, одного даже зовут Дмитрием, но ему уже 72 года и он преподаёт филологию в колледже то ли в Мурино, то ли в Купчино. Явно не наш кадр, да и внешне не похож – лысый, одутловатый и в бифокальных очках. Второй – Михаил Янин, 28 лет, ведёт курсы жёсткой риторики и агрессивного маркетинга где-то в районе Удельной. внешне – франтоватый паренёк с акульим взглядом.

– Тоже не годится, – резюмировал Морской.

Ника, отставив свой стакан с "Мечтой Акапулько", бегала пальцами по экрану своего телефона, наводя справки по своим каналам. Как у журналистки, работающей в отделе расследований, у неё уже давно были связи и источники информации во всех нужных местах. Вероника могла довольно быстро и легко получить ответы на любые вопросы. Уже через 5 минут Ника прочитала ответ и подняла голову:

– Ребята, если верить моим информаторам, то Дмитрий Иванович Янин 1975 года рождения – неработающий, инвалид первой группы, в прошлом – работник МВД. Инвалидность получил при задержании членов ОПГ и с тех пор безотлучно находится в реабилитационном центре Н для бывших ведомственных работников.

– Знаю я этот Н, – помрачнел Наум, – с улицы туда не впускают, а пропуск получить – загребешься, простите за мой плохой французский. И информацию о пациентах они тоже не разглашают. Я думаю, что их базы данных в интернете тоже защищены лучше, чем Форт-Нокс.

– То есть, – подхватила Вероника, – мы не можем позвонить им и навести справки о пациенте Янине и о том, на месте ли он в данный момент. Можно, конечно, попытаться достать пропуск, но на это уйдёт уйма времени...

– Которого у нас нет. С виду он действительно больше похож на служивого, чем на преподавателя, – произнёс Наум, – строевого офицера издали видно, даже если он давно на гражданке. А вот на инвалида он не похож. Здоров, как бык, да ещё и за женщинами ударяет, как мартовский кот.

– Такое ощущение, что Н – всего лишь прикрытие, – побарабанил пальцами по столу Виктор, – но для чего? Кажется, мы до чего-то докопались!

– Ты думаешь, что Бубликов боялся именно его? – уточнила Вероника.

– Весьма вероятно. И подозрительно, что Янин так набивается в друзья именно к нам, – Морской снова взял свой телефон. – Я готов к любым неожиданностям перед выборами. Ионову и Астафьеву не доверяю: им может в последний момент стукнуть в голову, что неплохо бы все же задержаться у власти. Или кто-то из непроходных кандидатов захочет изменить статус-кво... Озадачу ещё раз Андрея. Он до того, как поступить на работу ко мне, служил в Большом доме в Питере и скорее разберётся с этим гиперактивным инвалидом, который прикидывается социологом и ошивается вокруг меня.

Вероника вздохнула:

– Угораздило же Тасю завести с ним роман. Какой удар будет для неё, если наши подозрения верны. Кстати, Наум, тебе не трудно поработать третейским судьёй? Мы с Витей спорим из-за одной идеи насчёт наблюдателей в монастыре. Я нашла способ, при помощи которого мы сможем в субботу проследить за окрестностями источника, а Витя настроен против...

– А почему бы и нет? – ухмыльнулся Наум, выслушав предложение Вероники. – Облачение обезличивает, для стороннего человека все монахи на одно лицо, и наш мистер Икс и не расчухает, что взят на карандаш. Вот помню, как я однажды в тайге изображал отбывшего срок урку... Вот только, – задумчиво сказал он, – не знаю насчёт моральных аспектов. Ладно бы ты нарядилась монахиней, но женщине переодеться в мужчину, тем более – в инока...

– А выпускать вирус в источник – это не кощунство? – спросила Вероника, раздражённая упрямством Виктора и Наума. – И разве грешно пытаться предотвратить это преступление?

– Возразить нечего, – развёл руками Наум, – но стоит ли тебе в этом участвовать?

– А знаете, ребята, – усмехнулась Ника, – я всегда, когда смотрю "Место встречи изменить нельзя", жалею, что в группе Жеглова не было женщины. Она сразу обратила бы внимание на некоторые детали, направляющие дело на верные рельсы, и героям не пришлось бы столько времени притягивать за уши на роль убийцы бывшего мужа Ларисы...

– И какие же детали заметила бы наша Каменская? – игриво спросил Морской, размешивая корицу в кофе.

– Если бывший муж заходил, чтобы обсудить варианты размена квартиры, – ответила Вероника, – то Лариса не встречала бы его в кокетливом халатике возле стола, накрытого для романтического ужина: вино, шоколад, приглушенный свет... Так готовятся только к встрече с любовником, а бывшему мужу в лучшем случае чашку чая на кухне предложат. Какая тут романтика, если они разводятся? У него другая женщина, у неё явно появился другой мужчина. И я не ограничилась бы только опросом пьянчужки-соседа со сломанными часами, а поискала бы в парадном любопытную кумушку, которая все обо всех соседях знает. Конечно же, она охотно бы поведала, кто приходил в гости к молоденькой разведённой соседке! И оперативники сразу искали бы высокого темноволосого офицера, а не мурыжили бы Груздева. Женщина чаще обращает внимание на вещи, которые ускользают от мужского взгляда...

– "Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро, то тут сто грамм, то там сто грамм, на то оно и утро!", – пропел Гершвин. – Парам-парам... Интересные наблюдения, Ника, сколько раз я смотрел фильм, и ни разу об этом не подумал.

И как твоя наблюдательность поможет нам в субботу узнать и вовремя остановить террориста? – спросил Виктор. – Ника, я уже вызвал Андрея и Нестерова из полиции, и думаю, что все может закончиться завтра...

– Оппаньки, – Ника указала глазами на стойку.

Дмитрий сидел вполоборота к ним, потягивая тёмное пиво из высокого бокала. Встретившись взглядом с Вероникой, он нарочито неспешно отсалютовал ей бокалом и повернулся к телевизору, где транслировался футбольный матч.

– Плохо, что никто из нас не заметил, когда он пришёл, и не знаем, что именно он слышал, – помрачнел Виктор.

*

Синеозерск ещё спал на рассвете, когда по центральной улице промчались две машины с краснопехотскими номерами – внедорожник "Круизер" и неприметный серый "фольксваген". Они зарулили во двор отеля и из них вышли десять мужчин: начальник службы безопасности "Морской Инк" Андрей Яковлевич Камышов; начальник полиции Краснопехотского Иван Нестеров, двое полицейских в форме, двое мужчин в добротных серых костюмах и четверо "безопасников" Морского – спортивного вида парни в джинсах и коротких куртках, двигающиеся с пластикой молодых гепардов. С другой стороны подкатила серая "волга" с номерами городской администрации, и оттуда вышло ещё четверо: начальственного вида мужчина средних лет и с ним – трое молодых людей, похожих на "гепардов" из "круизера".

– Двое – вон под то окно, – распорядился Камышов, указывая на окно третьего люкса, – двое – под общий балкон, двое – у входа быть на связи.

– А чёрный ход? – спросил мужчина из "волги".

– И двое к чёрному ходу.

Камышов, Нестеров, мужчина из серой "волги", полицейский, мужчина в сером и один из "гепардов" вошли в тихий гулкий вестибюль гостиницы, когда часы под потолком степенно пробили четыре раза.

Из подсобки вышел сонный ночной портье и автоматически произнёс:

– Доброе утро, добро пожаловать в нашу гостиницу. Вам нужны номера?

– Нет, нам нужны сведения об этом постояльце, – Камышов положил на стойку фото Дмитрия Янина. – Третий люкс, бельэтаж. Он на месте?

– Мы не даём сведений о постояльцах, – пробормотал портье, мгновенно стряхнув сонную вялость при виде ранних посетителей.

– И все-таки? – человек в сером и полковник Нестеров синхронном раскрыли удостоверения. Портье прочитал названия их ведомств и приуныл: "Ну попал! Почему именно я?.. Нет бы им приехать, когда выйдет Филимонова: она за рецепшен пятнадцать лет и не такого повидала..." – название ведомства, где служил "человек в сером", на генном уровне вселяло трепет во многих граждан. А тут ещё за спинами серьёзных гостей стоят полицейский и здоровенный детина, похожий на записного головореза: выправка, быстрые движения, бесшумная походка, цепкий взгляд.

– Да, он на месте, – портье открыл файл с данными. – Оплатил проживание до 20 апреля...

– Может себе позволить, – пробурчал Нестеров, который чувствовал себя не лучшим образом после бессонной ночи в машине и мечтал о чашке хорошего крепкого кофе. Интересно, открыт ли в отеле бар? Из автомата в вестибюле пить кофе не хочется: там, небось, одна "растворяшка", от которой только кисло во рту...

– Подождите, вы куда? – окликнул портье, когда гости зашагали к лестнице. – Я же должен оповестить постояльца и узнать, примет ли о вас...

В вестибюль вошли трое гостиничных охранников, настороженные этим ранним визитом и странным видом гостей. Видели они и посты, расставленные вокруг отеля и насторожились.

– Не нужно его оповещать, – спокойно ответил Камышов. – Это лишнее. Вы уже поняли, ОТКУДА мы.

"Лучше не буду спорить, – совсем скис портье, – а то погонят перед собой и заставят самого стучать к нему в номер. Фиг его знает, что этот Янин натворил... За какой-то шушерой таким кагалом не приезжают. Небось бандюган какой-то. Шмальнет ещё через дверь. Им-то что, они, поди, в броне и вооружены, ещё и премию получат за взятие опасного преступника, а я – пулю? Нет уж, пусть сами с ним разбираются, я пас!" – он поёжился под цепким взглядом Камышова и убрал руку с телефона внутренней связи.

– Один пусть остаётся в холле, – велел чиновник из мэрии гостиничным охранникам, – двое – за нами.

Они сразу узнали губернаторского "безопасника" и подчинились. Один встал у лестницы, двое присоединились к группе. Восемь пар ботинок бесшумно и быстро зашагали по ковру, устилающему широкие ступени. Огромное, во всю стену зеркало на площадке отразило суровых сосредоточенных мужчин. Томно возлежащая на раме позолоченная нимфа равнодушно смотрела на ранних гостей. Слева и справа от неё расположились два курчавых золоченных амура. Один держал в пухлой ручке почему-то роскошную гроздь винограда, второй с озорной улыбкой целился в проходящих из лука.

– Варварский шик, – заметил Камышов.

– Не хватает только фонтана с золотым писающим мальчиком, – добавил Нестеров.

– Что маемо, то маемо, – на украинский манер ответил чиновник мэрии с лёгкой обидой.

Визитёры примолкли, решив не критиковать гостиницу при местных жителях.

Они вошли в тихий холл бельэтажа. Четыре двойные двери, белые, массивные, высокие, с золочёнными ручками. Толстый пушистый ковёр простирается до сводчатых дверей общего балкона в арке. Утреннее солнце уже позолотило коридор, проникая через сборчатые белые шторы с золотыми шнурами. У входа в арку стоят, как на карауле, две пальмы в кадках. На столике небрежно разбросаны журналы и лежит кем-то забытая пачка салфеток для рук с цитрусовым ароматом. В воздухе витали ароматы дорогой парфюмерии и морского бриза, белой сирени и вербены и ни намёка на пыль.

Камышов покосился на дверь второго люкса. Если хозяин не ошибся в подозрениях, то он очень рискует, соседствуя с этим субъектом...

Восемь человек бесшумно пересекли залитый солнцем коридор и остановились к дверям, украшенных латунной табличкой "3"...

По взгляду Камышова люди рассредоточились – три человека встали у второй створки двери, Нестеров и чиновник из мэрии заняли место с другой стороны, чтобы оказаться под прикрытием первой створки и не получить удар или пулю; полицейский занял место у балконной двери, блокируя возможный путь к бегству, а "человек в сером" прикрывал Камышова, собравшегося стучать в дверь.

В холле появилась уборщица. Увидев собравшихся возле одного из номеров людей, она в замешательстве остановилась. Один из гостиничных секьюрити сделал ей знак: все нормально, но лучше пока не убирай тут.

Камышов негромко постучал в дверь. Выждал несколько секунд и постучал снова.

После третьего стука за дверью послышалось лёгкое шевеление, а на четвёртое постукивание хрипловатый, смутно знакомый Камышову голос откликнулся:

– Кто там?

– Дмитрий Иванович, – ответил человек в сером, меняя голос, – это Владимир, портье. Вам срочная телеграмма из Петербурга, распишитесь в получении!

Поразительно было, как он, едва взглянув на портье, запомнил имя на его бейдже и сумел скопировать его интонации.

– Да, сейчас, секундочку, – загремели замки, дверь приоткрылась. Но человек в сером тут же с силой рванул ее на себя. В номер пулей влетели "гепард" и два гостиничных охранника. Они мгновенно скрутили взъерошенного спросонья Янина. Отработанным движением "социолога" приложили лицом к стене и быстро сноровисто обхлопали его бока. "Гепард" вытащил из кармана халата Янина травматический пистолет.

– Держи балкон в номере, – велел Камышов полицейскому, – а один из персонала отеля остаётся у двери.

Шестеро мужчин вдвинулись в номер, втолкнув в гостиную ошеломлённого Дмитрия и захлопнув дверь. "Гепард" быстро осмотрел комнаты, санузел и, повинуясь взгляду Камышова, занял место у окна. Гостиничный охранник стоял у входа в спальню.

– Чем я обязан столь раннему визиту? – усмехнулся Янин, садясь в кресло и поправляя халат. – И зачем было врываться в номер в лучших традициях Голливуда?

Спокойная ирония захваченного врасплох на рассвете человека обескуражила гостей. Или он очень ловок и хитёр, или Виктор Ильич ошибся в подозрениях.

Камышов остановился напротив Дмитрия. И тут же узнал его, хоть они и не виделись уже шесть лет. В глазах Янина тоже блеснула искорка узнавания.

– Вот так встреча, – сказал Янин. – Так ты теперь в частной службе безопасности?

– Ну а ты? – вопросом на вопрос ответил Камышов.

– Все там же.

Камышов озадаченно сдвинул брови.

– А здесь что делаешь? – поинтересовался он.

– Отдыхаю, – Янин выразительно указал глазами на Нестерова, чиновника из мэрии и троих бойцов. – Хожу по музеям, дышу свежим воздухом.

– И представляешься при знакомстве преподавателем социологии, – подхватил Андрей.

– Все ясно... Так ты теперь обеспечиваешь безопасность господина Морского, – Дмитрий вальяжно откинулся на спинку кресла. Удивительно, как быстро он овладел собой после первого ступора от неожиданного вторжения. – И как?

– Не жалуюсь.

– Надо сказать, Морской правильно сделал, наняв такого крепкого профи. А вот наше начальство зря тебя уволило. От нелепых случайностей никто не застрахован, проколы у всех случаются, но увольнять такого мастера – это перебор.

– Что уже об этом говорить.

Человек в сером молча смотрел на Янина. Неужели они прихватили своего человека? Вот так поворот!

– Виктору Ильичу не нравится, когда вокруг него вьются люди, желающие втереться к нему в доверие, – сказал Камышов, – и он дал указание проверить тебя. Тем более что ты выдал себя за преподавателя социологии, но не обеспечил себе легенду.

– Да, это моя ошибка. Я не думал, что на курорте кто-то будет копать так глубоко. Но я вовсе не ставил цель причинить беспокойство твоему боссу, так что его опасения не обоснованы.

– А Таисия Свиридова? Она дружит с близкой знакомой Виктора Ильича, и твоё настойчивое внимание к ней...

–... носит чисто личный характер и к делу никак не относится.

– Дима, если бы ты услышал такое от меня или любого другого из наших, ты бы поверил на слово? Ты ухаживаешь за женщиной из окружения Виктора Ильича, и так как это происходит незадолго до выборов, это наводит на подозрения.

– Не поверил бы. Ты прав.

– Вот и я не верю, Дима. Извини, но дружба дружбой, а служба службой. Ты ведёшь себя подозрительно; какие цели преследуешь – непонятно, и я, выполняя свои обязанности, должен любыми средствами вытрясти из тебя информацию, а мне бы очень не хотелось ЗАСТАВЛЯТЬ тебя разговориться. Но если до этого дойдёт... Бежать не пытайся. Все ходы блокированы.

– Не сомневаюсь, что ты все предусмотрел.

– Так что давай поговорим откровенно: зачем ты сюда приехал? Не затем же, чтобы просто побродить по музеям?

*

Прочитав заключение из лаборатории, майор Перов тут же схватился за телефон. Нужно было запрашивать информацию из медкарты Янина в Питере и узнать, какая у него группа крови. На носовом платке, который оперативники привезли турбазы, оказались пятна крови четвертой группы, резус отрицательный. Как у убитого Ольминского. Но все равно у социолога остаётся шанс выкрутиться, если у него окажется такая же группа и резус. Хотя вероятность такого совпадения невелика; в мире таких людей – меньше половины процента от всего населения.

Майор отправил запрос и включил чайник, чтобы заварить себе кофе. И тут его телефон зазвонил.

– Это Орлова, – совсем не сонным голосом сказала журналистка, – извините за ранний звонок...

"Да уж, не спится тебе на отдыхе!".

– В Петербурге нет вузовского преподавателя социологии Дмитрия Ивановича Янина, – сообщила Орлова, – зато есть ветеран-инвалид МВД, находящийся в закрытом пансионате Н для бывших сотрудников...

"Ясно, куда меня пошлют с моим запросом..."

– Ваши источники лучше моих, – заметил он, – я этого пока не знал.

– Чем богаты, – ответила девушка. – Интересно, зачем Янин выдаёт себя за другого человека, и что это за путаница в его биографии.

– Вероника Викторовна, – просяще сказал Перов, – а может, вы и его группу крови можете нарыть? С меня причитается, если что, – добавил он.

– Гм, – задумчиво пробормотала Орлова, – в пансионат мне доступа нет, к их базе тоже сходу не подобраться... Попробую покопаться в его карте детской поликлиники – тогда он ещё не шифровался. Кто у меня по этой части?.. О-кей, я вам перезвоню.

Перов успел выкурить сигарету и выпить чашку кофе, и тут снова раздался телефонный звонок.

– Почти уникум, – сообщила журналистка, – четвертая группа, резус отрицательный.

– Не такой уж и уникум, – Перов надкусил галету, – у Ольминского была такая же. Спасибо большое, Вероника Викторовна, вы мне очень помогли!

– Рада быть вам полезной. Вскоре после Орловой Перову позвонили из Питера и сообщили, что его запрос отклонён: запрошенная информация отсутствует или находится в ограниченном доступе. "Что и следовало ожидать", – майор снова взялся за заключение экспертов.

На носовом платке кроме пятен крови были обнаружены частицы земли, перегноя и серого озёрного песка. Значит, слова Янина о том, что он испачкал руки и порезал палец, находят подтверждение.

Микрочастиц металла и синей краски, которой была окрашена труба, на платке не оказалось. Значит, им не обёртывали орудие убийства. Или у Янина было два платка, и второй он сразу уничтожил или спрятал так, что и днём с фонарём не сыщешь. Или убийца – не он. Но кто? Гершвин, Лапин, Свиридова, Никодимов? Морской и Орлова не подходят по росту. Васильков не исчезал из поля зрения видеокамер. Как и Дольская, Свиридова-младшая и девушки из "Фармы"... – Перов взял телефон и позвонил Корнееву.

*

Поговорив с Перовым и разыскав для него нужную информацию, Ника поднялась из кресла и потянулась. Сделав несколько гимнастических упражнений, чтобы размять тело после долгого сидения в кресле, девушка посмотрела на часы. Начало шестого. "Ах, как скоро ночь минула!", – вспомнила она "Горе от ума". И как накануне Наум, она подумала о том, как благотворно Синеозерск и его чистый воздух влияют на умственные способности. Она чувствовала себя полной сил и свежих творческих идей, а симптомы выгорания и переутомления пропали бесследно.

Выйдя в гостиную, чтобы выпить кофе, Ника увидела у кофе-машины Виктора. Он был в парчовом халате поверх шёлковой пижамы и заваривал себе первую утреннюю порцию эспрессо.

– Ты рано встала, – обернулся Виктор, – или даже не ложилась?

– Второе верно... Завари, пожалуйста, кофе и мне, – Ника села на подоконник. – Заработалась и забыла о времени.

– А выглядишь цветущей, словно только что вышла из СПА-салона, – Виктор снова потыкал в кнопки. – Правда ведь, я не зря пригласил тебя в Синеозерск?

– Согласна. Только что сама об этом думала.

– Андрей уже приехал, – сказал Виктор, – не исключено, что уже скоро мы узнаем о Янине. Все прошло тихо, взяли молодчика тёпленьким из постельки.

– А я звонила Перову, он на сутках в УВД. Он уже знает, что Янин – не преподаватель. Да и я немного ему помогла, – Вероника плотнее запахнула короткое голубое кимоно, подарок Лили на Рождество. – Раздобыла по своим каналам выписку из медкарты Янина в детской поликлинике с группой крови.

– "Группа крови – на рукаве, мой порядковый номер – на рукаве", – пропел Морской, подражая Виктору Цою, – правильно, Ника, долг платежом красен.

– А то сами они до скончания века искали бы эти данные, – Вероника с благодарностью взяла у Виктора чашку горячего кофе. – Ох, Витя, как бы мне хотелось, чтобы сейчас все и закончилось! Я только тогда переведу дыхание, когда буду точно знать: людям на Пасху ничего не угрожает.

Она вышла на балкон, на ходу доставая сигареты; Морской – за ней.

– Я тебя понимаю, – он поднёс зажигалку к Никиной "Эссе" и закурил свои "Трисурер", – и тоже очень этого хочу. Но что-то мне подсказывает, – хмуро сказал Виктор, – что ничего ещё не кончилось. Если я верно проинтуичил...

*

Человек, убивший Вадима Ольминского, тоже проснулся рано и увидел в окно подъезжающие к отелю машины и людей, окружающих здание. Первой его мыслью было – провал, он все-таки спалился на турбазе. Но прокравшись к лестничной площадке (спасибо тем, кто постелил такие толстые ковры!), он услышал, как гости расспрашивают портье о другом жильце бельэтажа, и перевёл дыхание. Надо же, сколько в этот пасторальный городок съехалось "темных лошадок": и Ольминский, который надумал повесить в Синеозерске красный фонарь, и этот, из третьего люкса – интересно, что натворил этот парень, если за ним такое войско прислали? "Спалился, коллега, – посочувствовал убийца Янину Дмитрию Ивановичу и так же неслышно скользнул в свой номер, когда гости затопотали тяжёлыми ботинками к лестнице, – но что поделаешь, бро, это судьба. Всегда кому-то не везёт, а кто-то срывает банк. И, раз уж ты продулся, выигрыш достанется мне", – он снова улёгся в постель и сладко потянулся. Спать уже не хотелось, но у него было ещё три свободных дня, и он имеет полное право отдохнуть и расслабиться. А послезавтра к вечеру прибудут его сообщники, которым он раздаст по пробирке с препаратом... Как же тут много православных учреждений, для такого маленького городишки! А население тут – меньше, чем в том же Выборге...