Текст книги "Диверсия в монастыре, aka Монастырский источник"

Автор книги: Анастасия Калько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

– Вообще-то для мыслительного процесса больше подходит голова, – ухмыльнулся адвокат.

– Придумайте потом какой-нибудь этический кодекс, чтобы следующими он опросил этих "аглицких леди", – тихонько попросила Тася, указав глазами на двух пожилых учительниц, – а то они уже задавили меня укоризненными взглядами. Снова чувствую себя напроказившей школьницей в кабинете директора.

– Мамик, это что-то новое, – хихикнула Оля, – ты в школе так плохо себя вела, что тебя даже водили к директору? И разве тебя можно чем-то засмущать?

– Да ну, они смотрят на нас, как на каких-то алкашей-дегенератов, – буркнула Таисия, – аж неловко.

– Неловко штаны носить на голове, а шапку– на заднице, – отозвался Гершвин, – ладно, потом выложу спич о том, что интеллигентные люди должны с почтением относиться к старшему поколению.

– Однако я их уже зауважала, – Лиля откинулась на спинку стула и с интересом посмотрела на учительниц. – Если они смогли одним взглядом вогнать в краску Тасю, то я не завидую их ученикам.

– Ученики теперь не те, что были лет двадцать или даже десять тому назад, – возразил Морской, – а уж их родители!.. Видимо, мстят всему учительскому сословию за то, что в свои школьные годы были фактически бесправны перед неограниченной властью учителя. Так что сейчас наоборот, посочувствовать нужно современным педагогам.

Они старались держаться непринуждённо и беседовали на нейтральные темы, чтобы отвлечься от того, что случилось два часа назад.

Вадим Ольминский, вербовщик первого краснопехотского дома терпимости и несостоявшийся хозяин синеозерского секс-бизнеса, был убит. Его ударили по голове в ста метрах от ресторана, где обедали две компании. Вероника, Наум, Виктор, Лиля и Тася знали, что никаких добрых чувств Ольминский не вызывал и что, наверное, у многих людей есть причины ненавидеть его. Так что же случилось, пока они обедали? Было ли это сведением личных счетов или какой-то криминальной разборкой категории "братки не поделили территорию"? И кто это сделал? На турбазу проник посторонний, сделал своё чёрное дело и ушёл незамеченным? Или это совершил один из людей, находящихся на турбазе? Один из персонала? Кто-то из постояльцев гостиницы? Или один из гостей? Вне подозрения только вновь прибывшие, две молодые семьи. Вероника видела, как они парковались и выходили из своего микроавтобуса, когда шла к тем кустам, под которыми уже лежал окровавленный Ольминский. Итак, остаются две учительницы, художник, компания из "Брабуса" и их компания. Ещё не стоит сбрасывать со счетов персонал турбазы. Или все же посторонний? Эти вопросы не давали покоя Веронике.

Она краем глаза покосилась на маленький служебный столик, за которым расположился следователь. Он уже заканчивал опрос второй молодой матери. Орлова попыталась восстановить в памяти все время пребывания на турбазе – с первых минут до момента обнаружения тела; все до мелочей. Проведя множество журналистских расследований, Вероника знала, что важным может оказаться любой, казалось бы, пустяк.

Убийца тоже находился в зале – совершенно спокойный, уверенный в себе и готовый к разговору со следователем. Он уже знал, как отвечать на вопросы и как держаться, чтобы не возникло новых осложнений. Хорошо, что в ресторане царило такое разудалое веселье и после обильных возлияний все то и дело отлучались на несколько минут, так что никто не придал значения его отлучке и даже толком не заметил ее. И замотанный персонал вряд ли считал и запоминал, кто из клиентов сколько раз выбегал из зала – покурить, в туалет, позвонить по телефону или сделать селфи. Да. Повезло ему.

*

Ближе к полуночи Корнеев возвращался к машине, закончив опрос свидетелей. Как он и думал, никто толком не помнил, кто и сколько раз покидал зал. "Да мельтешили все туда-сюда", – сказала одна из "фармацевтических" красавиц. Нужно, конечно, снять и просмотреть записи видеокамер на турбазе. Но беда в том, что они охватывают не всю территорию. Есть несколько "слепых" зон, и тело Ольминского было обнаружено в одной из них.

Персонал турбазы опрашивал майор Перов, но и на них надежды мало – официантки с ног сбивались; диджей и бармен тоже крутились, как белки в колесе, так что вряд ли они смогли бы что-то выделить в окружающем броуновском движении.

Вечера в апреле становились все светлее, и к машине следователь подошёл в синеватых сумерках. Стемнеет только через час. К ночи похолодало ещё больше. Глядя на потемневшую озёрную воду, Корнеев поёжился. Да, сегодняшние купальщики – люди отчаянные. Он бы просто не решился окунуться в Ладогу, тем более зная, что выходить придётся под пронизывающий апрельский ветерок и яркое, но не согревающее солнце.

А по словам опрошенных, в озере купались четверо – Орлова, Морской, Гершвин и Дольская.

Кстати, с последней вышла накладка. Следователь предположил, что заведующая библиотекой Лилия Дольская – это "тициановская" красотка в белом свитере. Но она оказалась студенткой Ольгой Свиридовой, дочерью Таисии Свиридовой. А худенькая шатенка в джинсовом костюме была библиотекарем из пригорода Гатчины. Хвалёная интуиция на этот раз подвела Корнеева.

К нему подошёл Перов, который как раз завершил первичный опрос сотрудников турбазы, и устало закурил.

– Ну, что – будем ждать данных от экспертов, – сказал он. – Послушай, я все-таки кое-что накопал. Кое-кто из работников припомнил, что незадолго до гибели Ольминский беседовал кое-с-кем из гостей, и весьма недружелюбно, – он примостил на капот пухлую папку и полистал. Вот: сначала его видели у фонтана с Гершвиным и слышали фрагменты беседы. Ольминский говорил "не имею чести вас знать" и "что вы себе позволяете", а Гершвин пообещал "ещё встретиться" и нецензурно выражался. Это слышали официантки из ресторана Сухарева и Демьянова и бармен из кафе Иванов. Потом диджей Лукьянов, меняя диски, увидел в окно, – Перов полистал прозрачные файлы с протоколами, – как потерпевший столкнулся у беседки с Виктором Морским и, судя по жестикуляции, между ними тоже произошло выяснение отношений. Потом на крыльцо вышла Орлова, окликнула Морского, сказала, что подали шашлыки, и он вернулся в зал, на ходу сказав Ольминскому что-то вроде "я тебя предупредил". Лукьянов говорит, что завозился с дисководом, который иногда заедает, и поэтому услышал фрагмент беседы. Ну и в заключение, по словам парковщика Липаева, – Перов пролистал ещё несколько файлов, – он видел, как на главной аллее курила Свиридова. Когда Ольминский пытался пройти мимо...

– Свиридова-старшая или младшая?

– Старшая. Таисия Михайловна. Так вот, она загородила парню дорогу и не пропускала, а потом то ли ударила его, то ли толкнула так, что он с поребрика на обочину упал, и крикнула что-то вроде "таких давить надо" и ещё что-то о жёнах.

– Что именно? О чьих жёнах?

– Парковщик не вслушивался. Может быть, о жёнах Ольминского. Что с ними могло случиться, если Свиридова считает, что за это надо давить?..

– Таисия Свиридова работает как раз инспектором отдела охраны учреждений ФСИН, в женском СИЗО в Петербурге, – припомнил Корнеев, – и Ольминский тоже приехал из Питера... Надо послать запрос о его семейном положении и, если он был женат, пробить данные о его жёнах во ФСИН. Завтра сделаю запросы.

– А его связи с Морским и Гершвиным?

– Морской из Краснопехотского. В Петербурге проживал с 2005 по 2010-й годы, когда учился в Университете Профсоюзов, это отражено в его предвыборной биографической справке. На это делается большой нажим, – улыбнулся следователь, – вот, мол, как он близок к народу и патриотичен: учился не в заграницах, а в родных краях... Потом он вернулся в Краснопехотское и больше место проживания не менял. Но все же связь с Ольминским поищем. А с Гершвиным Ольминский мог пересекаться, вероятнее всего, на судах. Может, наш потерпевший проходил свидетелем на одном из процессов с участием Наума Моисеевича и "утопил" своими показаниями кого-то из его клиентов. Тоже надо проверить, не давал ли Ольминский свидетельских показаний по делу клиентов Гершвина.

– Странно как-то, – задумчиво сказал Перов. – Подозревать успешного адвоката и крутого бизнесмена, кандидата в мэры в бытовом убийстве? Трудно себе представить, чтобы один из них мог схватиться за трубу.

– Кстати, а откуда на турбазе взялся кусок чугунной трубы?

– Я уже выяснил. В гостинице на днях закончили замену водопроводных коммуникаций, и старые трубы ещё не успели вывезти. Они сложены возле мусорных контейнеров недалеко от туалета, и среди них легко было выбрать подходящий отрезок. Фрагмент был длиной сантиметров тридцать, прямой, и его можно было спрятать под курткой, проходя мимо окон ресторана.

– Значит, состояние аффекта исключаем, – потёр подбородок Корнеев, – в состоянии аффекта не идут к помойке в поисках подходящего обрезка трубы, не прячут его под одеждой, не выжидают терпеливо, пока жертва забредёт в "слепую зону", а хватают первое попавшееся, бьют, не думая о том, видит ли это кто-нибудь, и наносят чаще всего не один точный удар, а молотят много раз и даже не заботятся об отпечатках пальцев или пятнах крови на одежде. Мы имеем дело с заранее спланированным преступлением, Рома, вот только не знаю, приехал ли убийца сюда целенаправленно затем, чтобы расправиться с Ольминским или случайно встретил его здесь, вспомнил прошлые счёты, выпил, распалился ещё больше и решил поквитаться, но сохранил холодный рассудок и позаботился о том, чтобы не засветиться.

– Вряд ли Морской станет лично с кем-то разбираться, Костя, – повторил Перов, – не тот уровень. Для решения таких вопросов у него целый штат есть, профи, которые по первому слову шефа тихо и аккуратно устранят проблему и представят все как несчастный случай или суицид. Ни один эксперт не подкопается. А трубой по голове – это уровень уличных банд или мелкой криминальной шушеры, грубая работа. У таких, как Морской, мастера работают, а не головорезы.

– Вот именно – мастера, Рома. Мастера инсценировки в том числе, – уточнил следователь. В кармане у него зазвонил телефон. Корнеев достал его. Звонила жена; наверное, хотела узнать, когда он будет дома.

– Да, Маша. Нет, мы ещё в Залесском. Да, уже выезжаем в город. Думаю, через час подъеду, – он убрал телефон. – Так вот, они вполне могли инсценировать не только несчастный случай или самоубийство, но и разбойное нападение, чтобы сбить нас со следа, чтобы мы искали убийцу среди местных гопников или мелких бандитов. Морского я бы пока не исключал из списков.

– А Гершвин? – спросил Перов. – Конечно, такого "модного лоера" тоже трудно себе представить с трубой в руках. Но ты ведь слышал о преподавателе вуза, тоже, кстати, из Питера? Кто бы мог подумать, что он такое сотворит? Тоже все были в шоке. А вот кого бы я проверил в первую очередь, так это Свиридова-старшая. Подбросишь до дома?

– Садись.

В машине Перов продолжал:

– Во-первых, чисто физически она запросто могла бы это сделать. Ты ведь ее видел. Эдакая сломеняра, ей впору быков-шестилеток забивать, такая и кулаком управится.

– Ну и словцо, – покачал головой Корнеев. – Сломеняра! Сам придумал?

– Нет, это жена так Веньку годовалого называла, сломенёнком. Он в годик уже 12 килограммов весил и так ножками топал, что в серванте посуда звенела. А Свиридова уже – целая сломеняра.

– Да уж, видел. Внушительная мадам.

– Во-вторых, Свиридова производит впечатление простой бабы без налёта интеллигентности, эдакое дитя рабочих окраин, где конфликты решаются запросто – чем долго объяснять и искать слова, лучше один раз врезать. И работает она не в пансионе благородных девиц, а совсем наоборот. А в МЛС всякое бывает, часто силу применять приходится. У нас однажды в КПЗ чуть бунт не вспыхнул из-за плохо почищенной картошки в супе. Один принялся орать, что это броненосец "Потёмкин" какой-то, второй вывернул свой суп в туалет, третий швырнул миской в сотрудника – и пошло-поехало, пока спецгруппа с дубинками не прибежала. Еле утихомирили. Думаешь, в женских учреждениях такого не бывает?

– Бывает, и может даже чаще, чем в мужских, – признал Корнеев, – женщины часто выдают более сильные эмоции, чем мы. Моя Маша недавно весь вечер пилила меня из-за разбитой чашки. Чашка-то была из сервиза, подаренного ее матерью на свадьбу, вот Маруся и решила, что я нарочно тёщин подарок хлопнул. И в нашем машбюро на днях две девушки чуть не подрались, выясняя, кто в документе букву "Х" вместо "З" набрал. Они на клавиатуре рядом стоят, и из-за этого бывают конфузы.

– И как назло, в фамилии Зуев? – улыбаясь, предположил Перов.

– Вот именно. Если они даже в мирной жизни могут так поскандалить, то можно вообразить, что происходит с их нервами в заключении.

– Плюс к тому – неопровержимые факты. Свиридову видели с Ольминским незадолго до его гибели; как она его толкнула. И слышали ее слова "давить таких надо". Женщина, обученная боевым приёмам, физически сильная, да к тому же неприязненно относившаяся к потерпевшему. Ее нужно проверить в первую очередь. И просмотреть видео с камеры, показывающее выход из ресторана – не выходила ли Свиридова-старшая в промежутке между своей стычкой с Ольминским и обнаружением его тела.

– Проверю. А заодно проверю Гершвина и Морского. Они ни словом не обмолвились о том, что у них тоже были какие-то нелады с потерпевшим. И Орлова умолчала о том, что ее встревожило столкновение Морского с Ольминским.

– А почему ты решил, что это ее встревожило?

– Протокол допроса диджея. Он говорит, что барышня вскочила из-за стола, как встрёпанная, и выбежала на улицу в одной рубашке с короткими рукавами. В зале было жарко, многие сбросили свитера и Орлова так налегке и выбежала, чтобы позвать Морского "шашлык-машлык кушать". Почему она даже куртку не набросила? Не в Анапе, небось!

– Они там выпили, разогрелись, вот ей и ладожский апрель тёплым показался. Тут, по-моему, ничего странного нет... И почему к турбазе дорогу нормальную не проложат? Тут развал угробить можно в два счета.

– Однако на перекур она, по словам свидетелей, натянула свитер, значит, не таким уж жарким показался ей ладожский апрель. Свидетельницы, прибывшие незадолго до обнаружения тела, обратили внимание на синий свитер Орловой... В общем, будем отрабатывать все версии.

Корнеев с облегчением вздохнул, выехав из леса на относительно ровную дорогу, ведущую через Залесское к Синеозерску.

– Кстати, – сказал он, – Орлова предложила мне помощь в расследовании. Это как раз ее специализация. Она в своём "Телескопе" уже несколько громких дел раскрыла и расписала.

– Хочет нарыть очередную "бомбу"?

– Наверное. Я думаю, стоит согласиться. Тем более что она хорошо знакома со всеми троими, о которых мы говорили – Гершвиным, Морским и Свиридовой. В процессе работы можно будет по-хитрому что-то у неё выудить насчёт них...

– Ещё неизвестно, кто кого перехитрит по части выуживания информации, – потянулся Петров и слегка ослабил тугой ремень безопасности. – У Орловой крепкие нервы, она умна и тонко чувствует, когда можно подловить собеседника на неосторожном слове или оговорке, и не позволит проделать то же самое с ней.

– Но попытка – не пытка, – Корнеев остановил машину у двухэтажного старинного домика на шесть квартир, где жил Перов. – К тому же Орлова действительно может нам помочь. Ты ведь читал, как лихо она распутала клубок в Краснопехотском? И если напишет о нас – тоже хорошо. Лишь бы не фельетон. А я попробую через неё что-нибудь узнать о ее друзьях... До связи, Рома!

– До связи, Костя, – Перов вылез из машины. – Ох и дежурство выдалось, а?

– Это же сколько мы сверх положенных суток отмахали!

Направляясь к своему дому, Корнеев думал о новом деле. И чувствовал, что простым оно кажется только на первый взгляд. "Поломаем же мы голову с этим Ольминским!"...

*

Вероника и Тася сидели в гостиничном баре. В бокалах перед ними шипело и нагревалось тёмное пиво "Балтика № 9".

– Тася, тебе нужно было держать себя в руках, – негромко говорила Орлова. – Ну, зачем ты его толкнула? Из-за той встречи в "Фиксе", когда он тебе нахамил?

– Что, Лилек уже все тебе поведала? – Тася отпила большой глоток из высокого бокала.

– Рассказала о том, что видела его в магазине и слышала, как он над тобой постебался. И на турбазе сразу его узнала и забеспокоилась, как бы не начался скандал.

– М-да... А чего я в магазине на него засмотрелась, так я его тоже узнала, – призналась Тася. – К нам на Лебедевку за три года две его жены угодили. Одну он подвёл под растрату и навешал на неё долговых расписок, да ещё бизнес у неё отжал, кафешка у Новой Голландии. А другая – дочь Ольбрехта.

– Даниэль Ольбрехт? – навострила уши Вероника. – "Золотой бас" мировой оперы?

– Да. Который два года назад застрелился, оставив после себя миллионные долги. А на сороковины его дочь ударила своего мужа ножом. Вот этого самого Ольминского. Она говорила, будто узнала, что именно Вадим разорил ее отца. Она припёрла благоверного к стенке, а он расхохотался девушке в лицо и сказал, что неплохо подзаработал и теперь она ему не нужна, и посоветовал устроиться на работу к какому-нибудь сутенёру. Ты, сказал, все равно больше ничего не умеешь, белоручка. Ну Агнесса и схватила нож для фруктов... И этот гад ее ещё и под максималку подвёл, все так вывернул, что даже судья в платочек сморкался от жалости к бедному парню, а Агнеша отправилась на "десятку" в Мордовию. Как она плакала на суде, и потом, когда ждала этапа, – шумно вздохнула Тася, – так и с вещами на выход прошла в слезах. Что с ней сейчас, не знаю. А ведь за полтора года до этого я их в загсе видела – красивая свадьба, прямо как в кино. Вот тебе и кино вышло!

– Полное "Оно".

– Ага, точно. В моральном плане – как брат-близнец. А тут я его в торговом зале увидела – довольный, здоровый, цветущий, а на суде справками тряс о последствиях ранения и инвалидности. Косметики всякой накупил, как будто к Элтону Джону на уик-энд собирался... Господи, прости, – спохватилась Тася, – зря я так о нем, раз он уже... Да ещё и мне гадость сказал и наутёк, я стормозила, ответить не успела. Пока рот открыла, он уже на улице!

– Это мода такая, – пояснила Ника, – некоторые "шутнички" так развлекаются: неожиданно скажут кому-то гадость и удирают, пока человек не опомнился и не ответил. Так они самооценку повышают. Нужно все время быть готовой к отпору или глухо игнорить таких "остроумных".

– Да сходу-то не всегда найдёшь, чего сказать.

– Значит ноль внимания: подумаешь, муха прожужжала. Твоя растерянность или обида будут лучшим подарком для хама. А вот глухой игнор не даст ему почувствовать превосходство. И счёт будет 1-1.

– Ладно, запомню. Ну а на турбазе да, зря я так. Увидела его и сразу вспомнила "Фикс". А, думаю, теперь не улизнёшь! Хотела просто его пугануть, да вспомнила его жён в моем отделении и не сдюжила, приложила его слегонца. Вот так, – Тася сложила пальцы в щепотку, – в селезёнку ткнула. Чутка дотронулась, а он и кувырнулся с поребрика...

– Знаю я твоё "слегка", – хмыкнула Вероника, – однажды ты так же "слегка", в шутку решила побороться с Викиным приятелем в Стрельне и руку ему сломала.

– Ника, ну ты права, тупо вышло! – Тася клятвенно сложила руки перед исполинской грудью, – зло взяло на эту подлую породу, мужиков, которые баб до камеры доводят. Да и выпила уже немало. Но я его не убивала, здоровьем Ольки клянусь! Я его пихнула с поребрика, ушла и больше не видела. А вот когда я к ресторану поднималась, – припомнила Тася, – кто-то мне навстречу пустился... Может, это он его и приголубил?

– А кто это был? Незнакомый?

– А пёс его знает. Мне как раз в этот момент дрянь какая-то крылатая в глаз влетела, аж из второго слеза брызнула. Я и ослепла на пару минут. Ну... Высокий такой, джинсы тёмные, куртяк тоже тёмный, он его сбоку рукой придерживал. М-м-м... Свитер вроде бы серый, а на ногах ботинки, высокие, походные.

– Значит, не персонал и не "учительницы", – констатировала Вероника, – женщины были в шерстяных брюках, одинаковых, синих, и белых ветровках Официантки носят форменные юбки и слипоны, а мужской персонал – брюки со "стрелкой" и белые рубашки. А все остальные, – приуныла она, – были как раз в джинсах, в основном – темных, немарких куртках и свитерах. И в походных ботинках – в апреле на ладожской турбазе другая обувь не "прокатит", там не ресторан "Коринтия". И сколько остаётся? – Ника загибала пальцы. – Семьи с детьми отпадают. Они приехали уже после убийства, я видела. Минус ещё четверо. Шесть человек из "Брабуса"... Ещё художник и семеро нас, – Вероника на секунду задумалась. – Ты и Оля отпадаете. Я тоже. Да... Все равно остаётся много людей. Кому же он ещё успел настолько насолить?..

– Ты мне веришь? – спросила Тася.

– Да, потому, что знаю: здоровьем Оли ты бы ради красного словца не поклялась. Но у следователя могут возникнуть к тебе вопросы и, если он поймает тебя на утайке или неточности, то может повесить обвинение именно на тебя. Поэтому когда он тебя вызовет, расскажи ему все откровенно, как мне, И убережёшься от возможных осложнений.

Зазвонил телефон Вероники. Журналистка взяла трубку, коротко переговорила и взяла свой бокал:

– Ну, вот, следователь согласен на мою помощь в расследовании, – она допила пиво. – Итак, Тася, я начинаю новое дело!

– Поздравляю, Вероничка. Все к этому шло...

*

К полудню пришли заключения экспертов и ответ на запрос по документам потерпевшего. Личность Вадима Ольминского подтвердилась. И пришла ещё одна информация, которая заставила Перова тут же позвонить Корнееву в прокуратуру.

Вадим Ольминский получил паспорт в 2001 году в Краснопехотском, где родился и проживал до 2008 года. Летом 2008 года он переехал в Петербург, получил временную регистрацию в Купчино, а через три года приобрёл квартиру на улице Пестеля, где и жил с тех пор. "Недешёвая покупка для человека, перебивающегося работами на мелких должностях: санитар, провизор, кассир в супермаркете, заправщик, – думал майор, читая ответ. – Гм, это же сколько он должен был зарабатывать? Не знаю, сколько стоит недвижимость в центре Питера, но предполагаю, что очень и очень много. А он за три года накопил на "трёшку" в элитном доме! Наследство от дедушки-миллионера получил, или банк грабанул? Или его работешки были лишь прикрытием для настоящего занятия, не отражённого в официальных источниках? Да, не все так просто с этим человеком!"

Корнеев к этому времени тоже читал полученный из Петербурга ответ о семейном положении Ольминского. Да... Есть, чему удивляться!

В 2014 году Вадим женился на 35-летней Елене Бороздиной, бизнес-леди, имеющей небольшую, но процветающую кофейню "Элен" в центре города. Меньше чем через полтора года Бороздина оказалась под следствием за финансовые махинации и невыплату крупного кредита в банке. Она была осуждена и отправилась отбывать наказание, а кофейня, когда приставы пришли описывать имущество, как выяснилось, оказалась переписана на мужа Елены. Вскоре Вадим оформил развод, продал "Элен" другому желающему наливать кофе и греть штрудели для туристов, идущих в Новую Голландию. Через год он женился снова на 18-летней Агнессе Ольбрехт, дочери знаменитого петербургского оперного певца, о котором ходили слухи, будто у него, как у Монте-Кристо, есть целый остров, набитый сокровищами. Он жил на очень широкую ногу и единственную дочь самозабвенно баловал, не отказывая ни в чем. Однако ещё через год Петербург был потрясён новостью о банкротстве Даниэля и о том, что ему грозят конфискация имущества и возможно – уголовное дело. Ещё не прошёл первый шок от этой новости, как обрушилась новая: певец застрелился после вызова к следователю. "Вот тебе и Монте-Кристо", – злопыхали хейтеры. Не прошло и полутора месяцев, как новостные порталы снова взорвались "бомбой": дочь Ольбрехта, Агнесса, арестована за покушение на убийство мужа. В разгар семейной ссоры молодая женщина ударила супруга фруктовым ножом в грудь, повредив лёгкое, и молодой человек на суде показал справку об инвалидности. Он рассказывал о тяжёлом характере юной избалованной супруги, о непомерных запросах Агнессы, привыкшей ни в чем не знать отказа. По его словам, именно капризы Агнешки разорили Даниэля. Главные роли в телесериалах и клипах знаменитостей обходились очень дорого, но Ольбрехт, рано овдовевший, ни в чем не мог отказать дочери, так похожей на его любимую жену... Несколько раз певец хотел снова жениться, но каждый раз вмешивалась Агнесса и хитро разрушала роман отца. Она боялась, что придётся делить внимание Даниэля с его новой женой, и отец больше будет тратиться на новую семью, чем на замужнюю дочь. А если у мачехи ещё и родится ребёнок...

И тот роковой скандал в день сороковин после гибели Даниэля случился из-за того, что Агнесса захотела "развеяться" и потребовала поехать на Гоа или Бора-Бора, а Вадим ответил, что нужно привыкать жить по средствам – он не в состоянии оплачивать ей поездки на курорты...

Агнесса перебивала мужа, истерически крича, что он сам поведал ей, как разорил ее отца и как посмеялся над ней, советуя идти на панель. Но бледному, державшемуся за грудь и говорившему хриплым шёпотом мужчине поверили больше, чем девушке, чьи страницы в соцсетях пестрели фотографиями в шубах; за рулём дорогих машин или на элитных курортах. Агнесса тоже была осуждена. Ольминский развёлся и с ней. С тех пор прошло полгода. И вот он в Синеозерске занимался покупкой особняка Извольских и нанял строительную бригаду, которая должна за щедрую плату ударными темпами привести дом в порядок к 1 июня...

И Елена Бороздина, и Агнесса Ольбрехт дожидались суда в следственном изоляторе № 4 на улице Лебедева в Петербурге, где как раз работает Свиридова. Стало ясно, что она имела в виду, вспоминая о жёнах Ольминского. И по-человечески Корнеев был с ней полностью согласен. Если Ольминский действительно был виноват в том, что и первая, и вторая его жёны с малым временным интервалом оказались в заключении, то за это действительно "давить надо". Другой вопрос: означает ли это, что именно Таисия, вспомнив двух своих бывших "подопечных", схватила обломок трубы и обрушила его на голову потерпевшего?..

Экспертиза показала, что Ольминский был убит в промежутке между 14.30 и 15.00 тем самым фрагментом трубы, который увидела возле тела Орлова. Чтобы не оставить отпечатков, убийца обернул орудие преступления белой льняной материей, микрочастицы которой были найдены на трубе. Прочитав эти данные, Перов предположил, что преступник воспользовался, скорее всего, носовым платком. А значит, нужно установить, кто из фигурантов использует носовые платки из белого льна. Записи видеокамер в зале и на площадке возле ресторана уже поступили, и их внимательно просматривали оперативники. В указанные полчаса зал покидали 13 человек, в том числе – Свиридова, Дольская, Морской, Орлова, Гершвин, Свиридова-младшая, Янин, учительницы из Тихвина и четверо "фармацевтов". Каждый отсутствовал от 5 до 15 минут. Перов переписал всех выходивших и решил, что опросит их в первую очередь с просьбой вспомнить до мельчайших деталей, чем они занимались вне ресторана, видели ли потерпевшего и не привлекло ли их внимание что-то подозрительное.

Позвонили с проходной.

– Роман Иванович, тут вас одна гражданочка сильно домогается, – кокетливо сообщила дежурная, смешливая Ниночка. – Говорит, по делу о турбазе.

– Что за гражданочка?

– Сейчас, – зашелестели страницы судя по всему – паспорта. – Таисия Михайловна Свиридова 1984 года рождения.

– Выпиши ей пропуск! – "На ловца и зверь бежит. Или она – телепат. Я ведь ее хотел первой вызвать!".

У бюро дожидалась та самая белокурая великанша. Джинсы едва не лопались на ее могучих ногах, а бирюзовая кашемировая туника напоминала односпальную палатку. Перов невольно подумал о том, что в больших городах предусмотрено абсолютно всё – даже симпатичная и элегантная одежда больших размеров. В Синеозерске если и найдётся что-нибудь больше 60 размера, то только жуткого вида дутые куртки и платья, вышедшие из моды ещё в 60-е годы прошлого века.

– Я, это, – сказала посетительница уже в кабинете, – хочу вам рассказать... Можно, я лучше постою? – она с сомнением посмотрела на стул для посетителей. – А то мебель у вас тут, видно, соплями склеена и ножки тараканьи, ещё раскурочу...

Перов выдвинул ей свой стул:

– Садитесь на него. Он даже нашего полковника выдерживает. А Никодим Евдокимович полных 160 килограммов весит.

– Я поменьше буду. Немного, – уточнила Таисия и не без опаски присела на краешек стула.

Перов придвинул себе гостевой стул и достал бланк протокола:

– Итак, я вас слушаю, Таисия Михайловна. Я как раз хотел вызвать вас и опросить по поводу вчерашнего происшествия в Залесском.

– В общем, я его знала раньше, – произнесла Свиридова. – Потерпевшего. По фото знала и понаслышке. А тут в "Фиксе" третьего дня вживую увидела...

– В "Фикс-прайсе" на улице Мещерского? – уточнил майор.

– Ну да. Зашла себе очки новые прикупить, и вижу...

*

Следователь Корнеев прочитал новое сообщение в электронной почте и прищёлкнул пальцами:

– Слушайте, Вероника Викторовна, интересные вещи открываются. Оказывается, что в марте сего года Вадим Аркадьевич Ольминский проходил свидетелем по делу Вильского Стефана Юзефовича, обвиняемого по статьям 134, часть 1 и 242, часть 2 и 3 – растление несовершеннолетней и ее вовлечение в изготовление незаконной видеопродукции порнографического характера. Вадим Аркадьевич работал в автосалоне господина Вильского старшим менеджером по продажам, однажды задержался на рабочем месте допоздна, подгоняя документацию, и случайно увидел свидание начальника с нимфеткой, а потом случайно нашёл в его сейфе видеозаписи с уже знакомой барышней в главной роли и, как сознательный гражданин, поставил об этом в известность органы правопорядка... Адвокатом Вильского на суде был ваш друг, Наум Моисеевич Гершвин!

Вероника хорошо помнила этот процесс – по соцсетям и рассказам Наума. Сама она тогда уезжала для очередного расследования в Новгород. Обвинение выглядело притянутым за уши, "случайность" обнаружения дисков с детской порнографией в сейфе на работе у владельца сети автомагазинов была более чем сомнительна, и Науму удалось на суде вызвать на откровенность "потерпевшую" – 16-летнюю воспитанницу интерната, напористую развязную девицу, которой на вид можно было дать не 16, а все 20 лет. Она поначалу пыталась строить из себя жертву бесстыдного искусителя. Иногда нимфетка начинала почти дословно цитировать то Роберту Олден из "Американской трагедии", то Лолиту из романа Набокова. Отдав должное начитанности и хорошей памяти девушки, Гершвин все же убедил ее говорить по существу, а не цитировать классику мировой литературы. Поломавшись для вида, девушка призналась. Она подрабатывала в офисе после школы, курьером. Увидев, что хозяин – "староватый уже, но симпотный дядька" – с интересом на неё поглядывает, стала охотно улыбаться ему в ответ. Своих родителей она не помнила, вся жизнь прошла в казённых детских учреждениях, а впереди светили рабочая специальность и в лучшем случае – комната в коммунальной квартире где-нибудь на задворках Трезво оценив свои возможности, неглупая и цепкая Ирочка решила воспользоваться эффектной взрослой внешностью и "подцепить себе папика", чтобы обеспечить себе высшее образование, собственную квартиру и нормальную работу. На личном фронте она уже имела немалый опыт и соблазнить хозяина смогла легко. Она убедила хозяина, что ей уже 19 лет, а он не удосужился проверить личное дело аппетитной и раскованной красавицы. "И если бы не этот ..., – тычок наманикюренным пальчиком в сторону Ольминского и угрожающий щелчок пузыря из жвачки, – нас не накрыл и ... не начал, все было бы шоколадно. И про видосы я ваще без понятия, кто их настрогал-то, только Стефочке они за фигом не надо, он на продаже тачил нехило бабло косил, ему незачем порнухой торговать! Пусть в фирме поищут, какой х... у хозяина в кабинете "глазок" втыкнул!".