Текст книги "Малышка с секретом (СИ)"
Автор книги: Анастасия Абанина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)
Глава 10. Часть 2. Пробуждение…
Приходила в себя, я очень тяжело, голова была словно чугунная и звенела будто колокол на колокольне, того и гляди разобьется. Сознание находилось в полудреме и некотором смятении, но это все же, не помешало мне понять, не открывая глаз, что я лежу на спине на чем-то очень жестком. Лежать было неприятно и весьма прохпадно.
To место, в котором я очнулась, пахло гарью, копотью и еще какими-то травами. С трудом приоткрыв тяжелые веки, я наткнулась взглядом на черное нечто перед собой, приглядевшись получше, поняла, что это деревянный потолок – весь покрытый копотью. Пролежав какое-то время и прислушавшись к своим ощущениям, я пришла к выводу, что точно не дома, а вот где придется выяснить. Приподняв голову и оглядевшись вокруг первое, на что наткнулась взглядом, была: большая, беленая печь, с такой же черной, как потолок верхушкой. Всюду на стенах перевязанные, между собой веревкой, висели пучки трав и полки с посудой. Следом за печкой вдоль стены разглядела большой стол со стоящей возле него лавкой, на которой ко мне спиной, сидела женщина в черном платке на голове и покрытыми точно таким же платком, плечами. За ней, прямо напротив меня, в стене была открытая настежь дверь и сейчас в нее пробивались закатные лучи, заходящего за лесом солнца… В избе было довольно темно и дверь была единственным хорошим источником света, окон здесь не было вовсе. Что-то это место мне напоминало… Кажется, я здесь уже была до этого. Точно! Это лесная избушка знахарки – Сении, а что я здесь делаю, пожалуй, уточню у самой хозяйки. Чтобы привлечь к себе внимание, я тихонько за кашляла. Старушка прекратила свое занятие за столом и обернулась на меня. Осмотрела своими сияющими из-под платка глазами, так неподходящими ее внешности и спросила:
– Что Ведка, очнулась? – сказала, ухмыляясь старушка и повернулась обратно к столу, вновь занявшись своими делами.
– Ну, это же очевидно, – подумала я и пару минут просто по разглядывала бабку, дожидаясь продолжения. Но так ничего и не дождавшись, решила уточнить:
– А, что я здесь делаю? И как сюда попала? – спросила хриплым со сна голосом.
Старушка, вновь отложила нож, которым резала что-то на доске и приподнимаясь, опершись на стол руками, раздосадовано спросила:
– На кой, тебе понадобилось к богу в жертвенный день прикасаться? Неужто не видела, что никто из сельских его не трогал? Силушки дармовой напитаться, захотелось? – пробубнила сердито Знахарка и ковыляя вышла на улицу.
Я молча, проводив ее взглядом, ничего не понимая, завалилась обратно на свою импровизированную постель.
– А ведь действительно, никто в деревне кроме меня идола не касался, выходит и нельзя его трогать… Так чего же не мне раньше никто не сказал? Да и вообще, стояли там все: спокойные, никаких чудес не ожидающие… И что за сила такая, дармовая и как я ее напиталась? Вроде ничего такого и не делала, хотя сама заметила, но уже позже, что с усилием, но все же держалась на двух ногах и даже бегала играла в ручеек, а потом водила хоровод с деревенскими. Но где уж, мне было на это внимание обратить… Да уж, кукушка, нужно было еще тогда задуматься, что это все неспроста… Но ведь даже матушка с батькой вообще никак не отреагировали на то, что я хожу. Чего тогда удивляться? – пока я над всем этим размышляла, в избушку вернулась Сения. Она прошла к столу, взяла на нем какую– то миску, плеснула в нее из стоящей на столе крынки, прикрытой тряпицей, зеленоватую жижу, вернула крынку на место и направилась ко мне. Подойдя, бабка присела возле лавки, на которой я лежала, приподняла мне голову одной рукой, а второй попыталась, влить в рот эту самую жижу. Протестующе замычав и тряся головой, спросила, пытаясь руками, ей помешать:
– Что это?
Старушка гневно сверкнула в мою сторону глазами и буркнула:
– Пей давай, а то не поднимешься! Что мне тут с тобой целый месяц возиться? – сердясь сильнее, говорила бабка. – Я тебе не мамка, чтобы уговаривать, или пей, или уходи отсюдова.
Вытаращив глаза на эту вредную, злобную старушку и открыв рот, я позволила ей влить в меня содержимое миски. Оказалось, что это была какая-то травяная настойка. На вкус она была горьковатой и мне удалось определилась, что содержала в себе: мяту, шафран и кажется, немного полыни. Проглотив противную настойку, я обратилась к женщине:
– Давно я здесь?
– С обеда, батька твой Гоймир, на лошади прискакал с тобой на руках. – тяжело поднимаясь и возвращаясь к столу, ответила знахарка.
– А где он сейчас? – спросила я старушку.
– В деревню отправила, не че ему тут околачиваться, завтра за тобой приедет. – услышала я, от копошащейся в травах на столе бабульки.
– Так вы не ответили… что со мной было? – чувствуя сильную усталость, все же спросила бабку.
– Как же не ответила? – удивилась старушка, оборачиваясь на меня. – Я тебе сказала, что ты силы дармовой напиталась, не тебе предназначенной к тому же.
– И как же я ее напиталась, где я ее взяла? Что ж, она у вас по воздуху что ли, летает? – раздражаясь, воскликнула, ничего не понимающая я.
– К идолу Игельда прикоснулась в жертвенный день. – спокойно ответила знахарка. – Жертва же, не просто так дается богам, они силу от нее питают, что люди верою своею в статую вкладывают… А ты, тоже ведунья, потому и силу ту, у Бога украла. Так-то ведуны, на праздники только в новолетие приходят, чтоб самим силу ту забрать, а ты вишь как, малявка, а смогла… Чего с тобой было-то, после того, как ты идола тронула? – спросила, объяснив мне суть вещей Сения.
– Я пошла! – удивленно и немного радостно вспомнила я, – Раньше только ползала, а тут встала и пошла, пошатываясь немного конечно, но пока мы до деревни добрались, я даже бегать смогла и деревенскими в ручейки играла. Так весело было, радостно, а потом резко как-то устала и решила отдышаться сторонке. Заметила неподалеку матушку с батюшкой, о чем-то говоривших. Рукой им махнула и рухнула, где была. – описывала я взволнованно.
– Да-а-а…. – протянула старушка, кивая головой в такт моим объяснениям, – Раньше обучение теперечи начнем. Не выдюжишь ты, лето целое ждать… – тяжело вздыхая, задумалась знахарка.
– В каком смысле не выдюжу? – напугано спросила я.
– А в таком! – свирепея, закричала бабулька. – Искру свою опять полыхать, заставила! Я думала лето еще потерпит! А ты умудрилась, силой напитаться! Слушай меня внимательно! Завтра, как батька твой приедет, домой отправишься. – уже спокойно велела Сения. – Но чтоб через месяц, здесь была. Перед следующим праздником Бога-покровителя, чтобы у моей избушки стояла с вещами! – грозно потрясая пальцем, требовала старуха. – Отцу я твоему завтра все скажу, но и сама не забудь. А то пожалеешь, что не послушалась меня… Ясно? А теперь спи… – старушка подошла ко мне, положила свою теплую ладонь мне на лоб, что-то неразборчиво прошептала, и я провалилась в сон.
Глава 11. Первая кровь…
Утром на рассвете прискакал угрюмый и взволнованный батюшка. Спешившись с Кучура, прошел к избе и постучал по косяку:
– Сения? Я войду?
Я лежа на боку на лавке, увидела подъехавшего батьку раньше, чем он меня, потому что коня мужчина остановил напротив открытой настежь входной двери. Сении в этот момент в избе не было, она куда-то вышла. И чтобы отец не ждал ее возвращения, я дала о себе знать, сказав:
– Батюшка, я здесь заходи. – позвала я тихим голосом, усаживаясь на лавку, на которой до этого лежала. Он быстро вошел, не дожидаясь ответа хозяйки:
– Как ты горлинка? Что случилось с тобой? – взволнованно и крепко меня обнимая, спрашивал батька, подойдя ко мне.
В дверном проеме показалась Сения, она тяжело взобралось по ступекькам на крыльцо и прошла в избу, увидев сидящего рядом со мной на лавке батьку, молча кивнула и прошла к прибранному столу, на котором сейчас стоял: только котелок и прикрытый тряпицей хлеб. Сев на лавку к нам спиной, она взяла хлеб и стала его нарезать:
– Гоймир слушай меня, Ведку через месяц в День-Ейко привезешь ко мне с вещами, нельзя ждать больше…
– Да, как же? Ты ж говорила следующим летом только? – перебил старуху отец, обеспокоенно вскакивая с лавки, на которую присел до этого.
Бабка повернувшись к нам лицом, подняв руку в протестующем жесте, чтобы пресечь поток вопросов от батьки, пояснила:
– Говорила… но со вчерашнего дня изменилось все… Не сдюжит дочка твоя так долго, на погост понесешь, коли ослушаешься… Я и так месяц вам на свой страх даю, чтоб попрощались. Долго ей теперь с вами не увидеться, но коли сможешь, приезжайте с семьей, повидаться. Ежели на ярмарку поедешь да или просто время будет… – грустно и как-то устало говорила бабулька. – Но учти, ежели ей за это время худо станет или опять упадет где-то не дай боги, сразу ко мне везите. Ясно? – с ноткой стали в голосе, велела знахарка.
– Ясно! – резко и зло кивнув головой, ответил отец.
Батька взял меня на руки, быстро пересек комнату и вышел из избы. Подошел к Кучуру, забравшись в седло, махнул рукой на прощание Сении, вышедшей на крыльцо нас проводить и лихо пришпорил коня. Мы двинулись по тропе в сторону леса. Через час, вдалеке уже виднелись дома, приближающейся деревни, а еще через пару минут мы добрались до дома. Матушка, скорее всего, услышав, как мы подъезжаем, выбежала из избы, встречать. Заплаканная, с красными, лолными слез глазами, она кинулась к нам, на всех парах преодолев: крыльцо, двор, калитку. Выхватила меня у отца из рук и где стояла, там и опустилась на колени. С каким-то отчаянием и облегчением мама изо всех сил принялась, прижимать меня к себе, причитая:
– Доченька, Ведочка. Ну, как же так, моя хорошая? Как же я перепугалась за тебя, никогда больше тебя из рук не выпущу, а уж из хаты, тем более. – говорила матушка, потихоньку утирая слезы и продолжая меня обнимать. Через ее плечо я заметила, как из избы вышли братья и Боянка, все выгпядели озадаченными, со сведенными в недоумении на лбу бровями. Окружив нас, родные остановились и смотрели на обнимающую меня матушку, не обращающую внимания на то, что сейчас мы на виду у всех соседей, которые высовывались из калиток и заборов, разглядывая нашу живописную композицию. Из соседнего двора напротив, к нам вышла тетка Квасена, она быстро преодолела улицу и взволнованно спросила:
– Хвала богам вернулась, я уж думала, что беда приключилась… Ну, что знахарка то сказала? – обратилась к нам женщина, вытирая руки о передник.
Отец качнул головой из стороны в сторону, поднял матушку вместе с со мной земли и легонько подтолкнул ее в сторону дома.
– Потом Квасена, все потом. Чипрана сама тебе расскажет… Ну к удальцы, бегом собирайтесь в поле. Ехать пора. Сегодня еще дальнюю пахоту обработать нужно. – обратился он к братьям. – Бояна иди, матери по дому подсоби и в дорогу нам съестного собери, сегодня в обедню не приедем. Сама она сейчас не сдюжит. – развернулся и пошел в сторону амбара, ведя Кучура под уздцы. Матушка зашла вместе со мной в дом и унесла меня с собой за печку, посадив на постель, сама присела рядом. Боянка, тем временем стала, возиться в горнице.
Заглянув матушке в глаза, я увидела в них немой вопрос. Улыбнувшись, как можно более радостно, я подсела к ней ближе и обняв за талию, тихонько произнесла:
– Все хорошо матушка, не переживай, со мной все хорошо… – женщина прижав меня к себе руками сильнее, стала гладить мою голову.
– Что Сения сказала?
– Знахарка сказала, через месяц к ней приехать, учиться… – от этих моих слов матушка начала громко всхлипывать и спросила:
– Да, как же? Она же сама сказала через лето токмо, а теперь вдруг, через месяц… Что случилось то с чего она свое решение поменяла?
– Говорит, что я какой-то силой напиталась и времени у нас откладывать обучение, больше нет. Потому ждет меня в праздник Ейко у своей избушки с вещами.
Матушка на это ничего не сказала, просто продолжала сидеть и гладить меня по голове. В объятьях этой доброй женщины, я чувствовала себя спокойно, было странное ощущение будто я вернулась домой и ничего плохого со мной не случится. За то время, что я здесь нахожусь, она успела стать для меня настоящей матерью. По-другому свои ощущения я охарактеризовать не могу. Конечно неизвестно, как бы она отреагировала, зная, что ее дочка мертва, а я просто заняла освободившееся место. Но разрушать и без того хрупкий покой этой прекрасной семьи, я не возьмусь. Пусть остается все, как есть и эти прекрасны люди верят, что я их маленькая дочка и сестра. И мне и им, так будет лучше.
– Ты голодная? – спросила меня матушка нежно.
– Угу. – пробормотала я, пригревшись в ее объятьях.
– Пойдем, накормлю тебя… – сказала женщина, поднимаясь со мной на руках.
Мы прошли за печку и матушка, усадив меня на лавку, наложила в миску каши и поставила передо мной на стол, подала ложку, плеснула молока в стакан и села рядом, наблюдая за мной, о чем-то размышляя, нахмурившись. Боянка бегала по горнице, собирая обед для мужчин: то выбегала на улицу, то возвращалась в избу. Позавтракав, я поблагодарила матушку и сестру, которые в этот момент принялись ставить хлеб и варить обед, сползла с лавки.
Встав на ноги я поняла, что теперь точно смогу ходить как все. Это ощущалось, на каком-то подсознательном уровне. Я уже больше не чувствовала такого напряжения в мышцах и держаться вертикально, стало очень легко и даже приятно. Как будто сейчас мне вспомнилось, что-то давно забытое… Но, чтобы лишний раз не рисковать, я все еще придерживаясь за лавку, сделала от нее пару шагов и отпустив, убедилась в своем предчувствии. Матушка, в этом момент обернувшаяся на меня, прижала руки к лицу и пытаясь сдержать всхлипывания, расплакалась, как-то счастливо и горько одновременно. Сестрица заметив матушкину реакцию, обернулась ко мне от печи, в которую ставила хлеб и осев на стоявшую рядом с ней лавку, пробормотала:
– Пошла… Матушка смотри, она пошла! – уже громче промолвила девочка, радостно улыбаясь и кинулась меня обнимать. Потискав друг друга, мы посмотрели на стоявшую в сторонке маму, она просто устало улыбалась и молча плакала. Не выдержав ее эмоционального состояния, я тоже расплакалась и подойдя к ней, прильнула к подолу, крепко сжимая ноги, пытаясь как-то утешить и ее, и себя. Боянка подскочила с корточек и тоже обняла матушку, сестра стала целовать и вытирать, ее залитые слезами щеки. Мамочка обняла нас обеих и так мы стояли посреди горницы, пока нас не спугнул, вошедший в избу, отец. Он увидел нашу заревано целующуюся композицию и удивленно распахнул глаза, широко открыв спрятавшийся в бороде рот, спросил:
– Чего стряслось, чего ревете? – нервно оглядывая горницу, видимо пытаясь обнаружить причину наших слез, но не найдя, вновь посмотрел на нас.
– Ведка пошла, сама представляешь? – ответила мама, отпуская меня и Боянку, утирая слезы.
– Так и что? Она вчера вон, вообще бегала. – сказал раздраженно батька. – Чего реветь то теперь?…
– И правда… ты же вчера сама, весь день бегала и играла, а почему мы внимание не обратили?… – удивляясь себе и обращаясь к матушке, спросила Боянка. Матушка просто уставилась в одну точку, тоже пытаясь понять, от чего вчера не заметила, что я хожу.
– Просто надо меньше, лясы точить и сплетничать с подругами… – сказал, ерничая, отец, проходя к столу и забирая корзину, в которой был собран обед.
Так он все же заметил, что я пошла, а мне казалось, что нет, видимо просто не стал на этом заострять всеобщее внимание… Вот так, батюшка внес нотку реализма, в наши мистически-настроенные мысли. – подумала я. Матушка с Боянкой гневно раздувая ноздри и беззвучно открывая рты, пытались ему что-то ответить, но видимо не нашлось, что… Я тихонька похихикала над ними в кулак и отпустив матушкин подол, пошла к своей лавке, уж очень хотелось, спать после рыданий. Проснулась то я сегодня до рассвета, с этими бабкиными снотворными чарами, уж очень быстро выспалась.
– Зря она меня так, но если что, нужно будет у нее им научиться… Раз я такая великая ведунья, что силу у бога отняла… – подумала я, укладываясь и засыпая.
Проснулась после полудня, в избе никого не было, но очень вкусно пахло щами и свежей выпечкой. У меня громко заурчал желудок. Да, не мешало бы чем-то заморить червячка, но раз никого нет стоит, сначала узнать где родные. Сползя со своей лавки и встав на пол, я прошла к двери в сени и вышла на двор. Возле будки с Лашеком сидел Зелислав, гладящий пса и что-то ему рассказывающий.
– Зелеслав, а где матушка с Боянкой? – спросила я, сонно потирая глаз.
– Матушка убежала, а Боянка в бане давно уж сидит… – спокойно ответил мальчик.
– А чего она там сидит? – спросила я, удивляясь и ничего не понимая.
– Не знаю… мы с матушкой свиньям давали, а тут смотрим из дома Боянка напуганная бежит. Так она до нас добежала, матушке что-то шепнула… а та ей говорит: – Иди пока в баню, я тебе сейчас вещей принесу… так Боякка как-то странно задом наперед пошла… а как до угла избы дошла, токмо тогда нормально обернулась… я и не понял ничего… матушка сказала: Закончи здесь, а я пойду, дело у меня и ушла…. Я свиньям дал, в загоне у них прибрал и здесь вот сижу… А матушка со двора куда-то ушла, а Боянка до сей поры из бани не вылезала…
– Да-а-а, – протянула, на пояснения Зелеслава, я, – Пойду погляжу, что там с Боянкой творится…
Спустившись с крыльца, я прошла в сторону бани и попыталась, открыть дверь. Дернув ее несколько раз, но так и не открыв, выкрикнула:
– Боянка, с тобой все хорошо? – крикнула я, прижимаясь к двери.
– Да, хорошо! А ты чего хотела? – раздалось глухо с той стороны.
– Зелеслав сказал, ты там давно сидишь, стряслось чего? – громко выкрикнула я.
– Да, нет… – как-то неуверенно ответила сестрица.
– А, можно я войду? – снова крикнула я.
– Ну ладно входи… – уже нормально услышала я, потому что Боянка приоткрыла мне дверь в баню. Шмыгнув в появившеюся щель, я разглядела полностью обнаженную сестру. Оглядев ее, постановила, что на первый взгляд все хорошо.
– А чего ты сидишь тут? – спросила я, подозрительно осматриваясь.
– Ничего, все равно не поймешь, мала еще… – буркнула сестра, возвращаясь к лавке и усаживаясь на нее. Я огляделась кругом. Все как обычно: деревянкые тазы, кувшин, бак с водой и бадья. Стопка Боянкиных вещей и стопка каких-то тряпиц. Начав, кое-что подозревать, решила уточнить у девочки.
– С тобой все нормально, ты не ранена?
– Нет. – ответила Боянка, смачивая в теплой воде кусок ткани и кладя себе на живот.
– Ну тогда ясно. – подумала я. – Девочка наша, вдруг стала девушкой и видимо, не безболезненно….
– У тебя, что первая кровь пошла? – немного сомневаясь, стоит ли сестрицу спрашивать, ведь такое трехлетнему ребенку, явно знать не положено, проговорила я. Боянка вытаращив на меня глаза, спросила:
– А ты откуда про кровь знаешь то? Что подслушивала где? – сердито и недовольно спросила меня сестрица. – Да уж детонька, если б ты знала, что я все стадии взросления и увядания пережила в свое время, то ни за что бы не поверила. – весело улыбаясь, подумала я. Но Боянке мысли мои были не ведомы и увидев мою улыбку, она только сердито нахмурилась и снова смочила тряпицу в воде. Пока я стояла, раздумывая, чтобы такого правдоподобного ответить, мы услышали стук в дверь, а за ним голос матушки:
– Доченька открывай, это я пришла…
Боянка поднялась со своего места и прошла к двери, чтобы впустить мать. Матушка войдя в баню, увидела меня, удивленно приподняла брови и спросила:
– О доча, и ты здесь, давно проснулась? – спросила меня матушка и не дожидаясь ответа, обратилась к Боянке.
– Я всех, кого могла, обежала, через пять дней обряд проведем. Вот радость то будет… ты как себя чувствуешь доченька? – взволнованно и радостно спросила матушка сестру.
– Уже лучше не так болит, когда тепло прикладываю…
– Ну и хорошо, – довольно кивая, сказала мама. – Веда, пойдем покормлю тебя, а Боянка к нам потом придет… И подняв меня на руки, быстро вышла со мной на улицу, проходя мимо собачей будки в избу матушка обратилась к Зелеславу:
– Сынок, пойдем отобедаем…
– Угу – мыкнул Зелеслав, поднимаясь и отряхивая руки о штанины.
Войдя в горницу матушка поставила меня на лавку и стала накрывать на стол, вошел Зелеслав, достал с полки миски и стаканы, уселся на лавку. Матушка разлив щи по тарелкам и дав нам ложки, водрузила на стол блюдо с пирожками и принялась, нарезать хлеб. Зелеслав бодро начал поедать щи, я присоединилась к брату, решив уточнить ответы на появившиеся вопросы у матушки после обеда. Закончив трапезу, матушка собрала посуду и ушла мыть ее к колодцу. В этот момент в горницу вошла Боянка в сопровождении тетки Квасены. Тетка была взволнованна и улыбаясь о чем-то говорила с сестрой.
– Не переживай, все придут и Цветанка твоя будет, она то тоже уже в возраст вошла… Так что не одни старухи, вроде меня соберутся… – приободряя девочку, говорила тетка.
– Что ж там за событие такое? – подумала я.
Вернулась матушка с посудой:
– О Квасена, прибежала уже? – ехидно улыбаясь, по-доброму спросила очевидное матушка. – Снидать будешь? Я щей наварила, да пирогов вон напекли…
– Нет, сама токмо из-за стола. Тебе, когда моя помощь нужна будет? Ты ежели чего, сразу меня зови, родные все же и такое событие, надобно, как следует подготовиться… – ответила тетка, поправляя, сползший на бок платок.
– Дней через пять, как пройдет все, а то, как она в поневу впрыгивать будет? – прикидывая в уме, сказала матушка.
– Ну добре, я пойду тогда, а то мелочь свою оставила, кабы не разбежались пока меня нет… – проговорила Квасена, выходя в сени.
Боянка к этому моменту уже ела щи, заедая пирогом с капустой. Зелеслав ушел на улицу. Я сидела на лавке и пыталась понять, что за понева такая…
– А, что такое понева? – спросила я матушку, возящуюся у печи.
– Юбка такая обрядовая… – ответила она.
– А, зачем обряд нужен? – заинтересовалась я.
– Ну… когда девочка вырастает… это большая радость… и нужно обряд провести, чтоб Боги знали, что она уже повзрослела… и может замуж выйти… Обряд проводят, чтоб духи предков и боги ее увидели и силу дали, чтоб потом зачать могла… Ох… мала ты еще доча о таком знать, вот подрасти немного…, тогда сама обряд пройдешь и поймешь, что к чему… – проговорила ласково мама, и вышла на улицу. Боянка поев, ушла за печку. А я решила, раз пока допрашивать мне некого, пойти прогуляться до колодца.
Выйдя на улицу, я пересекла двор и открыв калитку, пошла вдоль забора в сторону колодца. Издалека увидела собирающихся там женщин с детьми и сидевшего на скамеечке Болета, рассказывающего сказку, сидевшим вокруг него малышам. Подойдя поближе, услышала, что именно размахивая руками, старик рассказывал:
– И выхватил тогда Игельд всесильный меч свой из ножен и как пойдет он врагов своих рубить. Взмахнет раз, половина войска упала, взмахнул второй, и вторая полегла… – соседские ребята сидели раскрыв от восторга ротики и внимали народному сказителю.
Интересно конечно, но сейчас мне необходима другая информация… Я прошла поближе к колодцу, который окружили местные сплетницы и уселась возле него на траву, разговоры здешних любительниц новостей для меня, на данный момент, были более актуальными и важными:
– Слыхала Гормила, у Чипранкиной девки, кровь пошла. Обряд на пятый день будет, мне Квасена сказала… – говорила одна из женщин.
– Ну и хорошо, а то женихов у нас рать, а вот с невестами не очень. Какой год уж парни, по другим деревням и в Болоне, невест себе ищут, а там и не знаешь: кто такая, и хорошая ль семья? – ответила говорившей, приятная на вид тетка, которую я раньше видела, но имени так и не запомнила, тут они уж очень своеобразные иногда попадаются…
– Тоже мне радость… – фыркнула жена старосты Чернава. – Прям завидная невеста
– паясничая, говорила она.
– А чем не невеста то? Семья хорошая, девка тоже пригожая, рукастая, да и Чипранка такая, у нее не забалуешь… – изумляясь словам товарки, спросила жена кузнеца Благояра.
– Да, Чипранка сама не из местных! Откуда ты знаешь, чему она дочь учит? Она ж боярина какого-то дочка и сестра у нее из бояр. Станет потом, такая невестка на печи лежать, а ты вокруг нее хлопотать будешь. Сын то, ее в твою хату приведет, ежели свою сначала, не поставит. А может и специально… уговорит его девка, не ставить отдельную избу, чтоб ты у нее в услужении была…
– Да, что ты мелешь Чернава, с чего вообще взяла то? – всплескивая руками, спросила тетка, что завела разговор.
– А с того! – возмущенно воскликнула Чернава. – Мне Юско говорил, что Гоймир, как на ярмарку ездил, у Чипранкиной сестры останавливался, а та его дюже не любит. Так она ему на соломе велела, в амбаре постелить, чтоб на глаза не попадался. – прохаживаясь на счет нашей семьи, говорила тетка. – Что ж вы думаете, с таким отношение родной тетки к отцу, девчонка уважительно к свекрови относится будет?… Что-то сомневаюсь я….– злорадствуя, говорила женщина.
– Да, откуда твому Юско об таком знать? – спросила женщина, молчавшая до этого.
– Что ж, он к Варварке вхож что ли? Не смеши меня, сестрица у Чипранки такая, с таким, как твой Юско дружбу водить не станет… сплетни это все… – опровергла незнакомая мне тетка.
– Откуда надо, оттуда и знает. – выкрикнула Чернава.
– Да? – кривляясь, вякнула женщина.
– Да! – передразнила ее жена старосты. Остальные участницы разговора промолчали, думая о своем…
– Вот, же ж погань, с чего взяла то? Конечно, отец с теткой не особо ладят, но и нечего такого я не припомню… Что, Чернаве, матушка чем-то насолила что ли? А теперь, эта ведьма на Боянке отыграться решила? – подумала, свирепея. – Вот, не была бы ребенком, прямо в волосы бы ей вцепилась и проредила бы шевелюрку… – вставая со своего места зло думала я, желая, отомстить за клевету женщине.
Заметив на краю колодца полное ведро воды, как раз недалеко от того места, где облокачиваясь на стенку колодца, стояла жена старосты. Я прокралась к нему из– за угла и со всей силы опрокинула на спину и юбку стоящей Чернаве. Она с криком отскочив от колодца, видимо вода все же ледяная и нагреться не успела, принялась, озираться в чем причина ее подмоченного состояния. Хорошо, что я не была выше верхнего бревна стенки и увидеть меня сразу за углом, тетка не смогла, а пока женщины пришедшие в себя от неожиданного оглушительно крика товарки, стали выяснять в чем причина, я уже шустро вернулась на свое прежнее место. И теперь сидела с широко открытыми якобы напуганными глазами и тихохонько злорадствовала про себя:
– Сделал гадость, на сердце радость. Чтоб не повадно было, моих близких по косточкам разбирать, сначала у себя в доме пусть разберется, а потом к другим с советами и замечаниями лезет.
Чернава покрутилась, какое-то время вокруг колодца и не поняв, почему же ведро вдруг опрокинулось, ушла домой, видимо, переодеваться. А я приметив, что все сплетницы расходятся и ничего полезного больше не услышать, поднялась и отправилась назад в сторону двора. Мне на встречу бежал Зелеслав:
– Ведка, там тебя матушка ищет! Ты зачем убежала? – спрашивал, на ходу парнишка. – Она там весь двор уже облазила…
– Я ходила к колодцу, сказку слушать… – ответила я, взбудораженному брату
– Пойдем скорее, а то мамка волнуется… – поторопил меня мальчик и мы пошли чуть быстрее.
Вернувшись на двор и разыскав перепуганную матушку, Зелеслав успокоил ее тем, что я нашлась и все в порядке. И мы организованно пошли, на огородные грядки за двором. Брат с матушкой стали, таскать воду из колодца и поливать их, а я неспешно бродя между рядами, выдирала торчавшие травинки. Какая никакая, а польза. Провозившись на огороде до вечера, мы уставшие, но довольные собой вернулись в избу.
Матушка снарядилась вещами и мы, пока не приехали наши хлеборобы, отправились в баню, купаться. Смыв с себя усталость прошедшего дня, пошли обратно, не спешно подходя к избе, услышали, как подъехали батька с братьями.
– Сегодня они по раньше… – пробормотала довольно матушка и вошла в дом.
Я осталась на дворе, ждать родных. Вот распахнулась калитка и в нее вошли близнецы. – Умаялись… подумала я. Все покрытые пылью, заметив меня братья, кивнули мне, говоря:
– Здравствуй сестрица. Встречаешь? – устало улыбаясь, сказал Бивой.
– Ага, вы сегодня раньше… – произнесла я.
– Да быстро управились – отозвался Бенеш, потягиваясь и разминая хрустящие в суставах руки.
– Вынеси-ка, нам вещи! Сразу в баню пойдем, а то что ж, всю пыль в избу тащить? – попросил меня Бивой.
Я кивнув ему, пошла к матушке в избу и попросила вещи для братьев. Боянка собрав им стопку чистых вещей и полотенец, отдала мне. Я вышла на крыльцо и оставив братьям вещи, вернулась в дом. Уселась на лавку рядом с теплой печкой дожидаясь, когда волосы подсохнут, а то некомфортно, когда они влажные. В горницу вошли батька и Отомаш, тоже пыльные, как мешки с мукой и остановились на пороге:
– Голуба моя, дай вещей чистых, а то самим невместно по светелке до сундука идти. – пробасил довольный отец.
Матушка выглянув из-за печи, в которой грела ужин, улыбнулась ему и кивнув сказала:
– Щас, обождите… – и ушла за вещами.
Мужчины стояли, переминаясь с ноги на ногу, Зелеслав лежал на печке и жевал пирожок. Боянка сидела на лавке и перебирала крупу. Я решила, быть сегодня абсолютно всем полезной, подсела к сестре ближе и взялась, ей помогать. Работа пошла веселее, мы наперегонки разбирали маленькие горстки крупы, ссыпая ее в общую миску. Матушка отдала отцу и брату вещи и те вышли, мы закончили возиться с крупой и стали помогать матушке накрывать на стол к ужину.
Мне доверили разложить ложки, я шла по лавке и доходя до того места, где обычно кто-то сидел, оставляла ложку и шла дальше. Вскоре все собрались, мы весело лереговариваясь ужинали. Матушка рассказала батьке о намечающемся ритуале, предупредив его, что на пятый день от сегодняшнего, ему и братьям придется какое-то время провести у дядьки Власа. Батюшка обрадовался, поздравил зардевшуюся Боянку со взрослением, и мы закончив ужин, стали укладываться спать.
Все разбрелись по местам, матушка ушла на двор, мыть тарелки и к тому времени, как она успела вернуться, я уже крепко спала, посапывая в подушку.
