Текст книги "Малышка с секретом (СИ)"
Автор книги: Анастасия Абанина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)
Вернувшись домой, мы сели за стол, все вместе, мне выделили место рядом с Боянкой, которая вяло, ела и клевала носом в полную тарелку, умаялась бедолага. Мама, намешав мне в миске, тюрю из хлеба и щей, стала меня кормить. Щи были просто объедение, быстренько все проглотив, я принялась рассматривать всех собравшихся за столом. Во главе, как и вчера, сидел отец семейства и споро поглощал щи, громко прихлебывая. Справа от него сидел, уставший Отомаш медленно пережевывающий пищу, слева расположились близнецы БивОй и БенЕш, кто из них кто, я пока не разобралась. Рядом с Отомашем, сидел довольный Зелеслав. Все ели молча, видимо сильно проголодались, а тут, еще такие запахи выпечки. Матушка, сунула мне в руки пирог с капустой, который, я принялась жевать и запивать молоком, которое, мне ко рту, подносила женщина. Доев, меня подняли на руки и уложили в зыбку, несильно ее качнув, пролежав минут семь и понаблюдав за маячившим туда сюда потолком, я уснула.
Глава 3. Близкое знакомство…
Новое утро началось для меня, как и предыдущее, с крика петуха. Если и дальше так пойдет, я предложу сварить из него суп… И даже знаю, кто меня поддержит. По полу, вновь прошлепали босые детские ноги, наверное, Зелислав опять хочет выгнать Петруху на задний двор. И не лень ему? Я бы на его месте, не поднялась в такую рань.
Сегодня головных болей не было, это конечно хорошо, но странно. Может из– за того, что я весь день проспала на свежем воздухе? Все может быть… Знаете, я хоть и врач, но знаю точно, что это одна из самых ненадежных и ответственных профессий. Ненадежных, потому что, мы по большей части не знаем, что и чем лечим, и будет ли толк? А вот ответственных потому что, "если что", по шапке получишь именно ты. Помню, когда практику проходила, мне куратор все время повторяла: – ни пуха… а я молодая была, самоуверенная, как и все не обращала внимания. Зато потом, как в поликлинику работать вышла, вот тогда и дошло. Удача в медицине – это самое важное: повезет, не дрогнет у хирурга рука, все, считай здоров. Завал в приемнике, не протолкнуться, все считай – не очень. Как говорится, судьба… Вот, опять воспоминания накатили. И что я, здесь делаю? Бабка в теле ребенка… Так, не раскисать… Все наладится и я привыкну, может не сразу, но привыкну, сдаваться и унывать нельзя, депрессия мне ничем не поможет. Решив, что лежать просто так, нет смысла, я прокричала:
– Мама! Ма-а-ам! услышав шорох одежды и топот, поняла, что цель достигнута, женщина поднялась и подошла ко мне:
– Чего такое? А? Писать хочешь?
– Угу
– Ну пойдем – ка, подсоблю тебе. – взяв меня на руки, она прошла в сени, там сумев помочь мне справить нужду, вернулась в горницу. Усадила меня на лавку и пошла за подушками, а я решила, что не буду ограничивать себя пространством и попросила:
– Нет, туда, – указала ей рукой на пол. Она правильно меня поняв, принесла одеяло: расстелила, кинув на него подушки, усадила меня. А сама стала натягивать сарафан цвета шоколада, поверх рубахи.
Довольная собой, я дождалась, когда матушка отвернется переплетая
растрепанную со сна косу и попыталась встать
на четвереньки. Оперившись ручками в пол, подняла попу и оперлась на согнутые в коленях ножки. Ну, не плохо могу сказать, не так тяжело, как мне думалось, попробую ка пополэти… Передвинувшись шага на три вперед, я рухнула лицом в пол, больно стукнувшись носом. Запищав от боли, но не найдя сил принять положение сидя, я лежала барахтая руками. Обернувшись на меня, мама бросила недоплетенную косу, всплеснула руками и принялась подымать меня усаживая обратно, облажив подушками.
– И куды собралась? Сиди смирно! – погрозила она мне. – Не хватало еще нос расквасить.
Потирая ушибленное лицо, я пришла к выводу, что правда поспешила с нагрузками. Нужно быть осмотрительней и не торопиться, но так хочется хотя бы ползать начать, это ж никакого уединения… Мне же здесь, у всех на виду, весь день теперь сидеть и не позаниматься нормально. На сегодня придется смириться, может Боянка опять, меня на улицу отнесет погулять. Проснулся Гоймир, уже одетый в красную рубаху и серые штаны, он вышел из– за печки, натягивая сапоги. Расправив пояс от рубахи, он пошел на улицу.
Переживая свое очередное поражение, новообретенному телу, я упала на подушки и принялась наблюдать как просыпается жизнь в избе: вот, близнецы проснулись спустившись с печки, принялись одеваться. Мать взяв ведро, ушла доить корову, с улицы вернулся Зелеслав и видимо, пошел досыпать, при этом разбудив Боянку, потому что, та тоже вышла, одеваясь в синий сарафан и стала спорить с братьями, переплетая косу:
– Боянка, скажи батьке, что ты, на хозяйстве останешься… – попросил один из близнецов, по-моему БенЕш, он всегда: и за себя, и за БивОя говорит.
– Еще чего, – взвилась девчонка, – Батька мне еще в месяц Жегора сказал, что с собой возьмет, вон Зелеслава просите, Отомаша без толку. Отец его с городскими купцами знакомить хотел, так что, ежели Зелеслав согласится, одному из вас все равно остаться придется, – сказала ехидно и показала брату язык
– Ух, злыдня. Ну, ничего, вот расскажу мамке, что ты в дыру через забор, намедне убегала, тогда не придется нам оставаться… кося на брата, сказал Бенеш.
– Не вздумай, – выкрикнула испуганно Боянка, – Она же мне таких тумаков всыплет… я тебе никогда не прощу… – сказала со слезами на глазах.
– А ты тогда скажи бате, что останешься, – заискивающе произнес мальчишка.
– Ладно! – обиженно ответила девочка, – Скажу, только мамке не выдавай.
– Ну вот братец, я же говорил, что поедем на ярмарку, коней племенных посмотрим… – сказал весело, хлопнув брата по плечу, Бенеш.
– Угу. Токмо бы батька теперь, твою затею поддержал… – остудил пыл близнеца БивОй, улыбаясь.
– И какую затею, я поддержать должен? М-м-м, чертенята? – спросил, входя в горницу мужчина.
– Да вона, Боянка сказать хотела… – ответил БенЕш, кивая на сестру.
– Да, хотела, – донеслось неуверенное, – Бать, а давай я, на хозяйстве останусь?
– Чево эт? Ты ж, у меня ужо второй месяц просишься на ярмарку, ленточки какие-то, поглядеть хотела…
– Ну хотела, а тепереча не хочу. – пробурчала Боянка. – Вона, Бенеша с Бивоем возьми…
Ухмыльнувшись в бороду, мужчина перевел взгляд на близнецов. – Нет братцы, не возьму вас с собой, не сдюжит Боянка седмицу на хозяйстве, а вот вам, такое ужо по плечу…В следующий раз поедите…, а дома мать с Отомашем останутся. – Бенеш насупившись кивнул головой, а Бивой пожал плечами, как бы говоря – ну и ладно.
Боянка просияла, улыбаясь кинулась обнимать отца за шею. С печки высунулся сонный Отомаш, разглядывая собравшихся. Опять позже всех встал, по-видимому, он сова… Ведь, по идее, самый старший и должен с отцом вставать, а он, спит дольше всех… Или к нему особое отношение у родителей? Вернулась с подоя мать, неся ведро с молоком, водрузив его на лавку, достала кувшин и как и вчера, процедила молоко.
– Чего спорите? – спросила Чипрана, развязывая платок и моя руки.
– Да решаем, что в дорогу с собой до ярмарки брать, – подмигнув детям, замял разговор мужчина.
Да, маму здесь наверняка, все побаиваются и не хотят лишний раз нервировать, раз Гоймир так с темы соскочил. По тому, что я видела, можно судить, что она – женщина вспыльчивая и решительная… А муж у нее, наоборот – мягкий и неконфликтный, но есть в нем какой-то стержень, что не дает усомниться, в том, кто в семье главный. – Вот точно, противоположности притягиваются… – мысленно усмехнувшись, подумала я.
– Так и чего тут думать? Пирогов я напеку, можно киселя наварить. Пару лишних кур, думаю взять надобно, чай, два дня до городу ехать, яиц свеженьких нам нанесут, а коли нет, зарубим да на костре пожарим. Обойдемся как-нибудь.
– Бать, – донеслось с печки, – надо у дядьки Власа прутьев ивовых попросить, клетушки для птицы сегодня наплести, а то, как повезем?
– сказал Отомаш, вскакивая с печи.
– И то верно, пойду, дойду до Власовой избы, порешаем, как лучше быть, – поднимаясь сказал мужчина, направляясь к двери.
– И корзинки у него попроси, коли есть, я в них в дорогу нам соберу, а то в узлах все пропылиться в пути. – крикнула вдогонку мужу, Чипрана. – Ну, что бездельники расселись, думаете посев закончился лоботрясничать будете? А ну, живо поросей кормить, – приказала она сыновьям. Близнецы резво вскочив, кинулись на улицу.
– Боянка, садись давай, крупу перебери. Я каши на молоке наварю. – сказала женщина доставая деревянную банку и высыпая ее содержимое на стол. Девочка удрученно проводив братьев взглядом, села перебирать какую-то крупу. Отомаш обув лапти, вышел за дверь. Матушка принялась возится у печи, развела огонь, достала из печурки пустой котелок и плеснув в него молока поставила в печь. Я продолжала лежать на своем посту и обдумывать поступившую информацию: значит посевная закончилась и теперь родные не будут пропадать в поле. С одной стороны, это – хорошо, больше возможностей узнать о жизненном укладе в этой семье и быстрее приспособиться к местной речи, а с другой, плохо то, что тренировать тело, мне теперь будет не так-то просто. Ладно, выкручусь как-нибудь. Еще, намечается поездка на ярмарку, видимо, я поеду вместе со всеми, ведь меня хотели показать местной знахарке, это тоже новость хорошая. И возможность увидеть не только двор, но и деревню, а может и город, открывает мне новые горизонты. Ведь информация наше – все.
Перебрав крупу, Боянка ссыпала ее в пустую миску и вытерла стол.
– Мам, еще что-нибудь помочь? спросила девочка.
– Да, как поедим, пойдем белье стирать, а потом на речку – полоскать его, так что, со двора не убегай, подсобишь мне.
– Угу, – грустно протянула Боянка. Матушка вынула котелок с кипящим молоком и высыпала в него крупу из миски, вернув его назад в печь, прикрыла заслонку. Девочка покрутившись рядом, ушла за печь и вышла оттуда с деревянным коробом в руках, расположившись на лавке под окном, она достала из короба нитки и принялась что – то вышивать по подолу обычного, серого сарафана, который принесла вместе с коробом.
Я, какое-то время, понаблюдав за ними, задремала.
Проснулась от того, что кто-то, тормошил меня за руку. Передо мной, на корточках сидел одетый Зелислав, продолжающий меня трясти.
– Ведка, просыпайся, снидать пора. С трудом разобрав, что от меня хотят, я медленно села, протянув мальчику руки. Он взял меня и понес к столу, за которым уже все собрались. Усадив меня на лавку, между Боянкой и раскладывающей по мискам кашу, матерью он отправился на свое место. Позавтракав, все разбрелись по своим делам. Меня Боянка вынесла на мое вчерашнее место, под деревом, усадила и ушла помогать матери со стиркой. Рядом с амбаром слонялись близнецы… Возле избы на лавке, устроился Отомаш, плетущий из гибких, деревянных прутиков широкие клетки, как в мультике "Ну, погоди! – где волк на уборочном тракторе, кур по огороду гонял… Зелислав сидел в загоне со свиньями и гладил поросенка, что – то бормоча под нос. Убедившись, что никто не обращает на меня внимание, я принялась за тренировку: приподнимала руки и ноги, по сгибала в суставах, легла на спину и стала делать ногами велосипед. Покрутила корпусом, повращала головой, легла на живот приподняв руки и ноги над землей. Пролежав так какое-то время, пока мышцы не устали, вернулась в сидячее положение, оперившись на подушки. Мимо к амбару, прошел Гоймир, вошел внутрь и через минуту вышел с вилами в руках, на которых нес большую кучу сена, вернулся обратно, в сторону избы и зашел за угол, – Наверное коню понес… – подумалось мне. От нечего делать, стала растирать руки и ноги, для улучшения притока крови в мышцы. Закончив, завалилась на подушки и незаметно для себя, уснула.
Проснулась ближе к полудню, недалеко раздавались голоса и смех близнецов, они стояли у колодца и плескали друг в друга водой из ведер. Обернувшись на движение, увидела медленно приближающуюся Боянку. Дойдя до меня она плюхнулась рядом и принялась рассматривать свои красные руки, тяжело вздыхая. Проследив за ней, спросила: – Больно?
Она обернувшись хмыкнула и ответила: – Не очень, вот, белье отжимала, – показала она мне свои ладошки. – Что, поиграть хочешь?
– Да, – кивнула я ей.
– В ладушки?
– Угу, – снова кивнула.
И мы стали играть в ладушки, на этот раз я продержалась все десять минут, Бояна играла очень увлеченно, несмотря на то, что ладушки – игра довольно простая, она нас затянула. Под конец мне стало скучновато, в отличии от Боянки. Да, для неизбалованного ребенка, новое еще и не требующее особых умений, занятие, просто клад. Как-то незаметно к нам подобрались Зелислав и близнецы, они очень заинтересованно разглядывали, чем мы занимаемся. Заметив их внимание мы прекратили играть:
– Что, это вы такое делали? – спросил, кажется, Бенеш.
– Играли в ладушки… – самодовольно сказала Бояна, делая грудь колесом. – Меня Ведка научила… – сдала контору девчушка.
– Да? – посмотрел на меня мальчик, – А нас, научишь?
– Да, – улыбнувшись, кивнула ему в ответ.
Рассевшись вокруг нас с Бояной, мальчишки приготовились внимать…
– Вот, так. – и показала на Боянке, движения и порядок хлопков. Близнецы стали повторять, играя друг с другом, а Зелеслав просто запоминал. Решив, что с меня на сегодня довольно, я сказала:
– Все, не хотю, устала, – и оперлась на подушки, сложив на коленях ручки.
Боянка дернула брата за рукав: – Давай со мной сыграем! – и переключила внимание на игру с Зелеславом. Я продолжала наблюдать за детьми. Через какое-то время, близнецы умудрились поругаться и поколотить друг друга за то, что периодически сбивались с ритма. Меня сей факт немного позабавил.
– Снидать пойдите! – выкрикнула нам матушка, стоящая у забора. Увидев, что мы обратили на нее внимание, она развернулась и пошла обратно в избу. Меня, на руки подхватил Бивой и направился в сторону дома… Интересно, что она имела ввиду? Снидать – это, наверное, обедать на их языке. Да хорошо, что посевная закончилась, хоть смогу местные слова послушать, а то вроде и на русском говорят, но иногда совершенно не понятно что. Может они тут как украинцы или белорусы говорят, смешивая языки… нужно научится говорить так же. Ладно, разберемся по ходу пьессы. Войдя в избу меня усадили на законное место, стол уже был накрыт и чего тут только не было: несколько видов каш: с мясом, с какой-то ягодой, с молоком; кисель, хлеб, пироги с начинкой, квас и молоко. каждый накладывал себе того, что хотел. Мне в тарелку положили кашу с молоком, налили в стакан кисель и дали пирожок, который я тут же откусила, внутри была начинка, похожая на картошку, но немного отличающаяся по цвету, более насыщенный желтый. Матушка, кормила меня молочной кашей и давала запить ее, киселем на меду, на вкус он был кисловатый и имел серовато– коричневый цвет, чем напоминал мне береговую глину. Конечно сравнение не очень, но если не обращать внимание на цвет, то было, очень даже вкусно. К концу обеда, я немного клевала носом. А когда все пообедали: женская половина семьи, стала убирать со стола, а мужская, опять разбрелась кто куда. Меня ничего не говоря уложили в зыбку, а я и не хотела сопротивляться. "После сытного обеда, по закону Архимеда, полагается поспать"…
Проснулась я, когда начало смеркаться. В окно едва проникал свет, окрашивающий горницу в оранжевый цвет, создавая уютную и спокойную атмосферу. Было тихо, видимо все занимаются домашними делами во дворе. Тихо скрипнула дверь, ко мне подошла мама, проверив что я не сплю, понесла меня в сени. Сделав свое мокрое дело, мы вернулись в горницу. Пройдя за печку, в сундуке взяли белье и отправились принимать водные процедуры. Искупавшись в бане, мы вернулись домой, на стол накрывала Боянка и близнецы. У меня заурчал живот. Все сели есть, или как здесь говорят снидать. Разговоров за столом, как и в обед не было, наверное тут не принято общаться, во время еды… Поужинав, меня оставили сидеть на лавке, женщины снова прибирали стол и унесли мыть грязную посуду к колодцу, мужчины занимались кто чем, Гоймир, то есть, отец, учил Зелислава считать, перекладывая тонкие, короткие прутики из одной кучки, в другую, близнецы увлеклись играя в ладушки, Отомаш принес свои прутья и вязал клетки, только уже с более мелкими дырками и большим объемом. Я наблюдала за Зелиславом: – Азъ, веди, глаголь, добро, есть, зела, земля, иже, вита, и. – он повторял эту абракадабру, каждый раз перекладывая палочки, из одной стопки в другую. Несколько минут, я ничего не могла понять, что за набор слов? А потом дошло, это название чисел, видимо пишутся они по другому, а называются так, как говорил Зелеслав. Считать нужно уметь решила я для себя, особенно учитывая, что здесь цифры называются по другому:
– Батя! – позвала я мужчину.
Он удивленно перевел на меня взгляд, не привык еще, что я разговариваю.
– Возьми меня… – попросила, протягивая к нему руки, он встал со своего места, пересадил меня к себе на колено и продолжил наблюдать за считающим Зелеславом.
– Азъ, веди, глаголь, добро, есть, зела, земля, иже, вита, и. – повторял мальчик, снова и снова перекладывая палочки. В какой-то момент, я начала проговаривать их вместе с ним, как стишок, чтоб быстрее запомнить. Гоймир улыбаясь, поглаживал меня по голове в знак одобрения, видимо не все дети у него такие сознательные, как я.
Вошла Чипрана и застыла на пороге, наблюдая за нами.
– Ты глянь, она считает! Второй день, как заговорила и уже считает! Вот чудеса… – подойдя к нам поближе, матушка присела на лавку и тоже стала слушать, наш урок. Проговорив цифры, еще раз пять, я убедилась, что не забуду и не перепутаю порядок, спросила:
– А дальше? – взглянула я на отца… Он недоуменно меня рассматривал, затем сообразив, что я имею ввиду ответил: – А дальше, потом как – нибудь, сейчас спать пора. Ночь на дворе. – и встал чтоб уложить меня в зыбку. Погасив лучину, все разошлись по кроватям, ну не по кроватям конечно, старшие братья – забрались на печь, а родители и Зелислав с Боянкой, легли на постель за нею.
Глава 4. Событие…
«Все, что не делается, все к лучшему».
Следующие дни, ни чем особенным не выделились. Мы, так же играли в ладушки, я украдкой занималась своими тренировками, ели, всей семьей, занимались хозяйством и прочее.
А вот в день, когда мы поехали на ярмарку, случилось нечто особенное. Для меня, этот день стал судьбоносным и определяющим, всю мою дальнейшую жизнь… А началось все так…
Проснувшись под петушиные трели и топот Зелислава, я сразу поняла, что день будет суматошным. Что– то такое витало в воздухе, как предчувствие или напряжение, не знаю, как правильно описать, но у всех, хоть раз такое бывало. Например, когда планируешь на следующий день, куда-то отправится и просыпаешься раньше заведенного будильника, с мыслью – пора. Вот и я поняла – пора. Матушка, поднявшаяся следом за Зелеславом, оделась и впервые, принялась всех будить, так рано:
– Сынки, ну к просыпайтесь, одевайтесь и подите отцу подсобите. – в этот момент, из-за печи показался собранный батька, прямиком направляющийся на выход.
– Боянка, за Ведкой погляди, я пойду с ними на двор, посмотрю, как телегу погружать будут. Слышишь? Попсыкай ее и покорми, а то вряд ли успеем поутреничать. Потом по дороге поедим. – Братья, как– то нервно сползали с печи и натягивали рубахи со штанами. Матушка вышла, пропустив перед собой, уже одетого Бенеша. Собравшись, за ними отправились Отомаш и Бивой. Боянка потирая кулаком глаз, в одной сорочке подошла ко мне, отнеся меня в сени и подсобив, вернула в горницу. Натянув лапти и в чем была, побежала на улицу, видимо тоже припекло… Дождавшись сестрицу и проследив, как она одевается и приводит в порядок косу, я спросила:
– Мы в телеге поедем?
– Угу, – буркнула девочка.
– А долго ехать?
– Угу, – повторила она.
– А сколько?
– Так, а ну не мешай мне. Потом все увидишь…
Притихнув, я стала смотреть, как Бояна греет мне кашу и собирает на стол для себя. Поутреничав, как сказала матушка, она забрала тарелки и вышла. Я продолжала сидеть, дожидаясь отбытия. Чтоб зря не терять время, занялась гимнастикой. Когда уже заканчивала, вернулась Боянка, неся чистые тарелки, вместе с матерью, тревожно оглянувшись, матушка сказала:
– Так, сходи в хлодник и корзины там забери, что в дорогу, ежели тяжелые, братьев попроси подсобить, как сделаешь, придешь и мне доложишь…
– Угу, – шустро кивнув, Боянка побежала на двор.
Сама же женщина, скрылась за печкой, чем-то там шебурша. Вышла оттуда уже с плетеной корзиной в руках и поставив ее у порога, опять ушла за печь. На этот раз, показалась со скрученной в рулон периной, на которой, до этого все спали, положив ее рядом с корзиной, подошла и стала возится у печи. Забежал Зелеслав, схватил перину и вышел. Пришла Боянка и отчиталась о проделанной работе. Опять прибежал Зелеслав, подцепил короб и умчался.
– Давай ка доча, все же на стол соберем, негоже голодными из дому отправляться… плохая примета. – сказала мать, доставая из печи котелок с жидкой кашей. Бояна стала доставать посуду, расставляя ее на столе. Скоренько накрыв на стол матушка сказала:
Сбегай, позови их утреничать… – девочка подорвалась и выбежала. Чипрана присела на лавку, дожидаться… Через пару минут, все собрались за столом, быстренько позавтракав, поднялись и направились, вместе со мной, на улицу. Солнце уже поднялось, освещая двор и стоящую у открытых ворот, запряженную конем, телегу. Он нетерпеливо прядал головой, желая поскорее двинуться в дорогу. Подойдя к телеге, батька по очереди поднял в нее Боянку и Зелеслава, которые расположились на расстеленной по дну перине, матушка передала меня на руки девочке и сунула ей, два небольших платка, велев:
– Себе и Ведке на голову повяжи, а то солнце напекет… – и устроилась на передке, вместе с отцом. Девочка повязала себе платок на манер солохи, а мой мне, просто под горлом. Кроме нас, в телеге располагались: какие-то мешки, пару мотков веревки, несколько корзин с крышками, тот самый короб, что принес Зелеслав и огромное пустое пространство. Все это, считая нас, занимало маленький уголок, по сравнению, со всей оставшейся площадью. Взобравшись на телегу, отец тронул коня и мы двинулись, вдоль забора к амбару, у которого стоял, ожидая нас, Отомаш. Приостановившись у открытых ворот, отец спрыгнул со своего места и вместе с Отомашем, прошел в амбар, подойдя к тем самым клеткам, что все дни плел парень. На этот раз, они не были пусты: в некоторых из них, сидели повизгивая поросята, в каждой по трое, а в других прижавшись к друг к другу, квохтали перелуганные куры. С места где мы сидели, хорошо было видно внутреннее устройство помещения. На деле, это оказалось высокое, с полтора этажа, строение, поделенное на функциональные зоны. С одной стороны, были устроены сусеки, это специальные дощатые ящики, в которые зерно засыпали сверху, а брали его снизу. Видимо, чтобы оно не залеживалось. С другой стороны располагалась клеть, где складывались: одежда, шкуры, не нужная в данный момент утварь и оружие. Заметив последнее, я кемного забеспокоилась. Я раньше не задумывалась, что оказывается здесь, может быть не безопасно, путешествовать. И умение себя защитить, наверняка является чуть ли не главным, и что – то, за это время не заметила чтоб, кто-нибудь тренировался владеть оружием… А если, на нас в пути разбойники нападут? Ведь сразу видно, у нас есть чем поживиться… Та-а-ак, можно я сойду? Что-то совсем не хочется, проверять сей факт на практике.
– Хотя, может все не так страшно, – принялась я себя успокаивать, – Ведь, если б все было настолько плохо, то мы бы явно, никуда не ехали. Скорее всего, оружие это превентивная мера, для пущей уверенности. Ох, хоть бы все обошлось, и мы без приключений вернулись из поездки… Успокоив себя этими мыслями, я стала дальше рассматривать амбар, заметила своеобразный навес, расположенный над воротами, к которому была приставлена лестница, и лежащую под ним, кучу соломы. Отец, взяв вилы, подцепил на них болыиой стог сена и кинул в телегу, поднялась пыль и я закашлялась. Он взобрался на телегу и принялся равномерно распределять солому, по дну, пустого пространства. Отомаш, принес из амбара, какие-то доски и положил их, на уже разровненный участок соломы, вернулся в амбар и в клети взял несколько мечей, подошел и положил их возле нас, к стенке. Закончив возится с соломой, отец слез с телеги и помог Отомашу загрузить клетки с животными, потом он вышел из амбара с другой стороны через дверь и вернулся, неся в руках два небольших, деревянных корытца. Погрузив их, он пошел на свое место на передке, а Отомаш помог матери взобраться к нам, и влез на освободившееся место, рядом с отцом. Ну, вроде все. Отец стеганул коня, и мы неспешно двинулись в путь, по окружающей нас деревне.
Я рассматривала, проезжаемый нами пейзаж: такие же, как и наша деревянные избы, располагались, за примерно такими же, как и наш, заборами. Где-то покосившимися, где-то совсем новыми. Дома располагались не в ряд, а были хаотично разбросанны по территории, так что дорога петляла меж ними. Земля была накатанной и особой тряски, сидя на перине, не чувствовалось. Не зря ее положили. Выехав за пределы деревни, а это я поняла потому, что дома закончились, мы двинулись в сторону виднеющегося недалеко леса.
– Жена? К знахарке сейчас поедем или на обратном пути? – спросил батька.
– Сейчас давай, потом все устанем от дороги, не захочется такой крюк делать..
Подъехав к лесу, мы увидели впереди развилку: одна дорога вела прямо, а вторая, не такая накатанная и более темная – влево. Мы свернули влево. Если честно, стало не по себе. Над этой частью развилки, даже кроны деревьев, росли гораздо гуще, создавая, немного пугающую атмосферу. Учитывая еще и тот факт, к кому мы направляемся, я насторожилась. Телега, продолжала неспешно катиться по лесу, а я наблюдая однообразный пейзаж, незаметно задремала, привалившись к Боянкиной груди. Проснулась, от какой-то возни и голосов рядом, открыв глаза, увидела напротив: матушку, Боянку и Зелеслава, достающих из корзины пирожки, часть которых, матушка передавала Отомашу и отцу. Поняв, что тоже голодна, я села и не заметив как, поползла к жующим. Удивилась самой себе: вот уж точно, "голод не тетка", ведь, впервые поползла! Не заметившая моих подвигов матушка, сунула мне пирожок, а я не расстроенная, отсутствием реакции с ее стороны, начала его жевать. Выпив киселя из какого-то, хитро сшитого, кожаного мешка, я вполне довольная собой и миром принялась осматриваться. Вокруг все такой же густой лес, прямо девственная природа, не знаю где у нас такой лес можно увидеть, люди собой все заполонили и нет ни одного километра, где бы не проходила нога человека. Боянка и Зелеслав доедали по еще одному пирожку, матушка возилась, что-то разыскивая, в корзинах, Отец и Отомаш вели неспешную беседу:
– За лесом путь опять расходится, одна дорога в Болонь ведет, а другая в село Мухояр, но от седова, можно только этой дорогой вернуться, ну до темна думаю, до стойбища доберемси. А поросей и сейчас, как остановимся покормим… – сказал мужчина.
– Да, хорошо бы успеть, а то как бы нам на татей лихих не нарваться, как по большаку поедем. – проговорила матушка, прислушиваясь к отцу.
– Не боись, чай не впервой, сейчас ужо время потеряли, но скоро нагоним. От седова быстрея Кучура погоним, он крепкий, сдюжит. – беззаботно ответил батька.
Внезапно закончился лес, и мы оказались на большой поляне, где в противоположной ее стороне, стояла небольшая избушка с крохотным сарайчиком, мы подъехали ближе… Не доезжая метров двадцать, отец остановил коня. Матушка взяла меня на руки и передала Боянке, которая сидела ближе к краю, батька спрыгнул с передка и подошел, чтоб помочь нам спуститься. Он подхватив мать, помог ей выбраться из телеги и обернулся, забрать меня у сестры. Мать, подхватила одной рукой меня, второй взяла одну из корзинок и направилась к избушке:
– Тута обождите, поросей пока покормите, здесь где-то недалече ручей был… – и как– то решительно и напряженно, понесла меня дальше. Дойдя до избушки, но не входя в нее, матушка крикнула:
– Сения, ты в избе? Мне поговорить с тобой надобно…
На пороге избушки показалась старуха, неприятная на вид, лицо испещренное морщинами, поджатые тонкие губы, цепкие и сияющие каким– то внутренним светом глаза, совсем неподходящие старой женщине, слишком выделялись на лице. Темный платок покрывающий седую голову с торчащими кое где, волосами. Одета она была в белую льняную рубаху, коричневого цвета юбку, на поясе был повязан серый передник, в каких-то разводах, а на плечах, лежал еще один мрачный платок. Впечатление она производила удручающее, не стоит ждать от нее чего-то хорошего, решила я для себя. – Прямо Баба Яга, только костяной ноги не хватает.
Оглядев нас с головы, до пят, она сказала: – Чего хотела Чипранка?
– Да вот, гостинцев тебе передать и дочку мою меныиую, может посмотришь, третье лето как, ей пошло, а она словно лебедь сонная, и не ходит, а говорить ток, как пятого дня начала. – подошла ближе матушка и поставила на крыльце корзину, продолжая держать меня на руках. Я теснее прижалась к женщине, близость к старухе меня пугала.
Переведя взгляд с корзины на меня, бабулька протянула ко мне, скрюченные старые руки, со словами:
– Давай сюда…
Матушка хотела передать меня бабке, но я, не имея большого желания оказаться у нее на руках, только вцепилась в материн сарафан. Попытавшись меня отцепить, Чипрана добилась того, что я только сильнее вцепилась в ее сарафан и начала немного подвывать. Я хоть и взрослая женщина в теле ребенка, но мне совершенно не улыбалось, общаться с этой странной старухой. От нее шла какая– то пугающая сила.
Но, никогда не справится ребенку, с двумя взрослыми, совместными усилиями мать, оторвав меня от себя, передала меня бабке, а та занесла в избу, сказав:
– Тута обожди..
Матушка осталась перед крыльцом, провожая нас напряженным взглядом. Войдя в избу, я убедилась, что попала в домик Бабы Яги: везде куда падал взор, висели пучки трав. Окон в избе не было и топили ее видимо, по черному, потому что, весь потолок и стены по верху, были покрыты гарью и копотью. У стены слева, стоял большой деревянный стол, рядом с ним широкая лавка, на лавке лежал черный кот, на столе стояли какие-то плошки, светец для лучины, разделочная доска, а на ней широкий нож. Рядом лежали свежие пучки трав и какие-то корешки. На стенах висели полки с посудой, у противоположной входу стены, стояли сундук и еще одна широкая лавка, в углу на полочке стояли небольшие, примерно с ладонь, деревянные статуэтки, в количестве десяти штук.
