Текст книги "Малышка с секретом (СИ)"
Автор книги: Анастасия Абанина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)
Глава 7. Сладкие петушки…
Много сладкого – вредно, а мало – обидно…
(Михаил Мамчич)
Утро нового дня началось для меня отвратительно.
Я открыла глаза передо мной, было окно светелки. Теплое солнышко ласково касалось своими лучиками, лежащей рядом пустой подушки. Я легко улыбнулась, обвела глазами помещение и захотела сесть, чтоб осмотреться получше, но сделав малейшее усилие, просто взвыла и завалилась обратно. Болело ВСЕ! Даже волосы на голове и то, по-моему, болели. Мышцы ломило единственное, что делать было приятно, это открывать и закрывать веки.
– Все же, не по мне был тот шесток… – подумала я, рассматривая потолок. – Слишком большая нагрузка ведь знала, что так будет. В комнате никого не оказалось. Нестерпимо захотелось в туалет. И как? Боянки нет. Вот где она, когда так мне нужна, наверно я слишком долго спала, раз ее уже нет? Ладно, нужно попытаться справится самой, не мочить же постель? Вчера ведь, получилось, конечно, вчера ничего и не болело, но в нынешних обстоятельствах потерпеть боль
– меньшее из зол. А слазить с постели вниз, гораздо легче, чем залазать вверх.
Ну что ж, марш – бросок одного немощного ребенка объявляю открытым!
Лежа на спине, я стала потихоньку, продвигаться ближе к краю.
– Не так уж и страшно, – подумалось мне, – Если не сильно напрягаться, то минут за пять управлюсь… – продолжила, двигаться я
– Вот и делай после этого, добро людям. Они тебя потом за это бросят, и ты будешь мучительно и позорно гибнуть в рассвете лет. – с такими мыслями через какое-то время добравшись до края, я перевернулась на живот и стала прикидывать:
– Как бы мне ловчее оказаться на полу? Просто скатиться с края? Нет, слишком травмо-обеспечивающе, могу ведь и ключицу сломать… Вот скажите мне, зачем делать такие высокие кровати? Могли бы и предусмотреть то, как, "бедные калеки" в моем лице будут спускаться, без чьей бы то ни было, помощи. Изверги! Так, значит будем спускать свое бренное тело по частям. Поехали! – свесив сначала правую ногу, а затем левую, – Ох, ну и высота, до пола не достать… Попробую стечь с края, как патока медленно и плавно. Я по сантиметру стала сползать с края кровати, в итоге я все равно больно шлепнулась попой на пол, отчего все тело будто прострелило. – Убейте меня кто-нибудь! – подумалось мне. В этот момент моего отчаяния и боли, дверь в комнату открылась и вошла Боянка. – Боже, само проведение мне ее послало, поскольку я явно переоценила свои силы и горшок мне уже не одолеть. Спасибо! Девочка увидев меня на полу, подскочила ко мне поднимая:
– Ох, Ведара, ты что, с кровати упала, да? Не ушиблась? Где болит? Дай посмотрю!
– принялась, вертеть меня сестра. От ее манипуляций я чуть не разрыдалась, моему телу явно противопоказано такое обращение:
– Больно… – все же заплакала я.
– Где? Где больно? – обеспокоенно.
– Везде-е-е и писать, хочется-а-а-а, подсоби-и-и? – продолжая реветь, сказала я, стараясь не сильно, напрягать мышцы.
Боянка в панике быстро устроила меня на горшке, сумев помочь мне с насущной проблемой, она уложила меня обратно на постель со словами:
– Я сейчас, я матушку кликну, она лекаря позовет, подожди маленько сейчас! – и выскочила за дверь, не дав мне вставить слово. Вскоре, дверь резко отворилась и в комнату влетели уже три беспокойные женщины, точнее две женщины и одна девочка: матушка, тетка Варвара и перепуганная Боянка, все кинулись ко мне.
– Доченька, где больно? Ты ударилась? Чем ударилась? – хором восклицали они, ощупывая меня.
Не зная, как успокоить этих паникерш поскольку, я их точно, не перекричу, решила переждать бурю. Правда польза от их воплей была, от увиденной мною паники на их лицах, я сразу перестала плакать.
– Варвара пошли за лекарем, вдруг она сильно ушиблась! – кричала мама.
– А! Да сейчас! Сейчас, сейчас! Как же так? Ну, как же это случилось? – причитала тетка Варвара, выходя из горницы. В комнате после ухода тетушки, стало намного тише. И мне удалось обратиться к матери:
– Матушка, не переживай ты так, я не ударилась, я сама с кровати слезла, писать хотела… Я вот, полежу немного и все пройдет, я же ведунья, так что можешь мне поверить. – Немного успокоившись и взяв себя в руки матушка улыбнулась мне и сказала:
– Голубка моя, как же, я испугалась, и тетка твоя тоже… Тетка! Боянка, а ну скорее догони ее, скажи, что не надобен лекарь, как же я так не подумала… Скорее! Одна нога здесь, другая там! – махнула рукой матушка в сторону двери, сестрица подскочила с постели, на которую присела после моих заверений, что я в порядке и на всех парах побежала, искать тетку Варвару.
– А, что случилось? Что с лекарем-то, не так? – спросила недоуменно я.
– Да все с ним так, просто не надобно нам, чтоб еще кто-нибудь знал, что ты ведующая, я и тетке твоей не сказала, так что смотри не проболтайся. Поняла? – строго велела матушка.
– А почему? И откуда лекарь тот узнает, что я ведунья? – стало интересно мне.
– Да потому, лекарь этот, тоже ведующий, как и бабка Сения. Просто женщин знахарками кличут, а мужей – лекарями. Отец мне твой вот вчера вечером, как из города вернулся, сказал. Что в городе детей в ком искра есть, терять стали. Средь бела дня пропадают детки-то и найти никто не может, кабы кто не прознал, что и ты у нас, искру от Богов получила. – сказала матушка, поглаживая меня по голове. – Не за чем нам, Тайю – плетущую, испытывать. – объяснила она свои опасения.
– Кого?
– Богиню Тайю, маленькая. Она каждому из живущих, свой срок и путь отмеряет. Прядет нитку, на веретене своем божественном и решает, чего человек стоит. – улыбаясь ответила матушка, продолжая поглаживать меня.
– Пойду, гляну где Боянка, должна уж была вернуться… – вставая с края постели, сказала мама.
Притворив дверь, матушка оставила меня одну.
– И кому, могли эти дети понадобиться? – подумала я. Какой, в них прок? Дети они и есть дети, я в себе вообще ничего особенного не ощущаю, если не брать во внимание, что это не мое тело так ничего больше необычного со мной и не происходило. Может, матушка что-то не так поняла? Может, просто совпадение? А так у них тут просто маньяк завелся, здесь такого понятия и не существует конечно, а маньяку то, от этого что? Разницы нет, как его называют, а он именно детей похищает. Удовлетворяет свою маньячью натуру. И может ведовство тут и не причем? Обдумывая это, я задремала.
Из дремы меня вырвал, скрип открываемой двери. В комнату вошла Боянка, неся в руках тряпицу или скорее мешочек, с торчащей из него деревянной, тонкой палочкой. Присев на кровать сестра сказала:
– Ох и напугала ты меня, сестрица… Что ж, ты сразу не сказала, что не падала с кровати? – теребя в руках мешочек и поглядывая на меня, сказала девочка.
– А ты меня и не слушала, сразу за мамкой побежала… Кто ж виноват? – ответила я.
– Ну да. – буркнула девочка и замолчала. Разглядывая ее, сидящую и ерзавшую на месте, я поняла, что Боянка хочет, что-то мне сказать, но видимо не решается. Решила ей помочь:
– Ты что сказать, хотела?
– Да я….Ну это… Права ты была! Мамка мне сегодня все объяснила. Что нельзя здесь себя, как дома вести, что люди тут и не добрые есть, и тетка про них знает! Представляешь? Я бы не за что у себя в доме плохих людей терпеть не стала, а она терпит… В общем вот, это тебе – и сунула мне в руки мешочек. – Пойду я, попозже тебя проведаю… Встала и ушла.
– Маленькая ты еще сестренка, тетка ведь, явно непросто так их терпит… Развернув мешочек, увидела, что в нем оказался – сахарный петушок, только этот был больше чем те, что продавали в магазинах, этот грамм на сто тянул явно. Конечно, он не сильно на петуха походил, скорее на дугообразную кляксу на палочке, но мне соскучившейся по сладкому, было на это плевать. Я вгрызлась в него и просто наслаждалась моментом блаженства. Уже успела соскучится по сладкому здесь. В той своей жизни, я просто обожала сладости, но не так чтоб все без разбору есть, а именно в охотку и с чаем желательно могла и килограмм конфет в один присест съесть. Но последнее время и в этом себе отказывала, потом анализы плохие, старость не радость. А теперь, опять могу себя баловать. Догрызя петушок, я задумалась о том, что осилила бы еще с десяток точно, очень уж вкусно.
Пролежав какое-то время, дверь опять открылась и в комнату вошел Отомаш. Немного удивившись, я проводила его взглядом до кровати, на которую он присел и сказала:
– Что, стряслось? – парень приподнял в удивлении брови и сказал:
– Вот, проведать тебя пришел, Боянка таких страхов на рассказывала, говорит ты с кровати упала и больше ходить никогда не сможешь…
– А ну тогда не переживай, все хорошо уже. – ответила я, улыбаясь. – Буду я ходить, она просто перелугалась сильно…
– Я, вот тут тебе гостинец принес… – и вынул из-за пазухи тряпицу, развернув ее, брат передал мне, точно такой же петушок. Теперь я его еще больше люблю.
– Поправляйся. – пожелал Отомаш, встал и вышел.
А я принялась грызть свою прелесть. Ну, до чего же вкусно, я готова мурчать от наслаждения.
Доев петушка, мне стало скучно, и я опять погрузилась в дрему.
Проснулась, вновь, от скрипа двери. С поддоном в руках ко мне в комнату вошла матушка:
– Снидать пора доченька, как ты? – спросила мама.
– Все хорошо матушка. – с улыбкой ответила я. Матушка поставив поддон на стол, взяла миску какого-то супа и принялась меня кормить, потом напоила сбитнем и на последок дала еще одного, сахарного петушка, со словами:
– А это тебе на сладенькое, за то что, ты мне люба.
– Спасибо матушка. – забрала я петушок.
– Отдыхай… – ушла она.
Этот петушок я тоже сгрызла в свое удовольствие и снова заснула. Разбудили меня поглаживания по голове, открыв глаза, увидела батюшку:
– Как ты моя малинка? Матушка сказала, что хворая.
– Нет все хорошо, вот полежу маленько и совсем поправлюсь. – ответила я.
– Добре. А там сейчас, опять тетка бушует. – ухмыляясь, сказал отец. – Ругается, почему за лекарем не послали?
– Бать, мне мамка сказала, что дети с искрой пропадают. А кому такие дети понадобиться могли? – серьезно спросила я.
– Если б я знал… Ведунов все почитают, а в детях искру только ведун и может увидеть, значит кто-то силой обладающий, деток этих забирал. А зачем не знаю… На ка, вот угощеньеце тебе добыл. – ответил грустно отец, отдавая мне еще одного петушка.
– Спасибо батюшка. Ум-м-м! Какой вкусный… – принялась я грызть еще одно лакомство. Батька сидел со мной и рассказывал, как сегодня продал поросей и часть кур. И пообещал, что если к завтрашнему дню я поправлюсь, тоже с собой возьмет. Я уверила его, что завтра мне точно станет лучше, и он ушел.
Позже, ко мне заходила тетка Варвара, справилась о моем самочувствии, угостила очередным петушком и ушла по своим делам. Этот петушок, тоже не остался без моего внимания и канул в небытие под мое восторженное мычание. Уже после ужина, когда матушка вновь, меня покормила, пришел Зелислав. Мы поиграли с ним в слова, я пополнила свой словарный запас, а он просто весело провел время. Нам удалось наладить кое-какое общение, а когда пришла Боянка, укладываться спать, Зелислав ушел.
– Ну, как день провела сестрица? – спросила я Боянку, легшую на свою половину кровати, отдыхать.
– Ох, весело, матушка с теткой пол дня ругались. Потом тетка отошла и подарков нам всем надарила, мне жемчуга, а тебе браслет. А матушке колты, до чего ж все красивое. Потом посмотришь, батька сказал, завтра нас в город с собой возьмет, так что ты оправляйся скорее, а то пропустишь.
– Обязательно оправлюсь. Ладно давай спать…
Глава 8. Сиротинка…
Не бойтесь врагов – они могут только убить;
не бойтесь друзей – они могут только предать;
бойтесь людей равнодушных – именно с их
молчаливого согласия происходят все
самые ужасные преступления на свете.
(Бруно Ясенский)
Новый день для меня начался с ужасного зуда. Солнце еще не начало подниматься и в комнате был полумрак, я видела лишь очертания предметов. Но зато очень хорошо чувствовала, как чешется: шея, щеки и спина. – Да, что ж такое? – подумала я, пытаясь дотянуться и почесать спину. Мышцы уже слава богу, болели не так сильно, но этотужасный непрекращающийся зуд, особенно на шее… А-а-а-а!
– Бояна, ты спишь? – толкнула я, спящую сестру.
– Мм-м?
– Просыпайся, говорю! Беда у меня, кажись диатез заработала… – пробормотала я, почесывая шею.
– Чего заработала? – сонно зевая, спросила сестра, присаживаясь и потирая глаз.
– Ничего! Зажги лучину, не зги не видно. – попросила я жалостливо девочку. Боянка встала с постели, прошлепала босыми ногами к столу и чиркнула огнивом. Запалив лучину, она обернулась ко мне и как, заорет:
– А-а-а-а! Божечки, да у тебя язвы! Ты, заболела-таки? – отскакивая от меня еще дальше и прижимаясь спиной к стене, прокричала Боянка.
– Да не верещи ты, не язвы это… – попыталась я, успокоить сестру, почесывая плечо, но девочка не слушала, она с ужасом разглядывала мое лицо и обходила кровать по стенке, пока не добралась до двери и не выскочила из нее, даже не закрыв.
– Вот она мне сейчас представление устроит… – хлопнув себя по лбу и позволив руке стечь по лицу, подумала я и принялась осматривать себя.
– Ну точно диатез! Вот, дура великовозрастная, почти килограмм сахара за сутки сожрать, это ж надо додуматься… – постучав кулаком по лбу и падая на подушку, вынесла я себе вердикт. – Ребенок ведь, а болячкам, что стар, что млад – разницы нет. Там сахар в крови повышался, а здесь этот сахар, диатезом вылез! Кисти рук, что выглядывали из-под сорочки, были покрыты маленькими, водянистыми пузырьками, как прыщами только больше и кучнее. Все очень чесалось, но я старалась себя сдерживать, не известно, что с шеей теперь от моих почесываний твориться, да и щеки я еще во сне терла от того и проснулась. Так, а что мне может здесь помочь, хотя бы ослабить зуд? Соль! Точно, соляные растворы и череда! Если ее заварить и протирать щеки, диатез гораздо быстрее пройдет и отвар из ромашки бы тогда попить, хотя нет, ромашка тоже аллерген, как бы хуже не стало. Осмотрев живот и ноги, и все до чего смогла дотянуться, пришла к неутешительному выводу – Кошмар! Больше добавить ничего. Я же не думала вчера, что моя маленькая слабость выльется, сегодня в такую большую проблему. Гпавное не расчесывать, а то еще инфекцию занесу. – думала я, желая расплакаться.
За дверью послышался ужасный топот, будто стадо лошадей гарцует и в комнату, прямо-таки, ввалились: матушка, отец и тетка, а она откуда взялась? За их спинами в коридоре я увидела напуганную Боянку, она в комнату зайти не спешила, видимо решила, что я заразная. – Правильно, откуда здешним людям про диатез знать? Тут столько сахара не едят и каши все на меду да ягодах в основном, очень уж дорогое удовольствие – сахар. Родные вломились и замерли на пороге, с расширяющимися от ужаса глазами.
– Боги всемогущие! Доча! Да как же так? – воскликнули хором. Матушка и отец кинулись к моей кровати. Мама стала, беззвучно лить слезы, как по безвременно почившей, по-другому охарактеризовать ее лицо я просто не могу. Отец, угрюмо принялся, поглаживать ее по плечу и тихо успокаивать:
– Чипрана, не реви, может, обойдется еще… – проговорил горько.
Тетка стояла у двери и молча в ужасе, смотрела на мое лицо. Немного придя в себя, она развернулась и бормоча под нос, что-то про лекаря быстро вышла. Дождавшись, когда дверь закроется, я прикоснувшись ладошками к батюшке и матери, сказала:
– Ну, чего вы ревете? – Ну, Боянка… – покачав головой, подумала я. Надо ж, было родителей так перепугать, надеюсь она им не сказала, что у меня чума, например… – Я просто петушков вчера объелась, потому щеки и высыпало. Вот водичкой соленой отмою и буду как прежде, даже лучше. – уверяла я родных, затем посильнее сжав женщине руку, попросила: – Матушка, ты останови пожалуйста тетку, а то она что– то про лекаря говорила, кабы не позвала. Ты же сама не желала, чтобы он на меня глядел. С облегчением от моих слов, что все в порядке, мама улыбнувшись и кивнув мне, встала и пошла догонять тетку. Как же хорошо, что родные считают меня ведуньей, я то ничего особого в себе не чувствую, а так, хоть лишних вопросов не задают. А то неизвестно чем бы дело кончилось. А так верят и все. Провожая ее взглядом, успела заметить, сидящую на корточках перед комнатой Боянку которая, когда дверь открылась сразу подняла голову с колен.
Батюшка продолжал, сидеть со мной и облегченно улыбаться.
– А, чего вам Боянка сказала то? – спросила я, почесывая ногу.
– В горницу к нам забежала и как давай вопить, что тебя язвами обсыпало или ты какую-то болячку подхватила, как-то назвала так мудрено – "дитез" или "битез", не разобрал я? Мы с матерью слушать дальше не стали, только из светелки выскочили и сюда, а тут тетка твоя на встречу и тоже за нами увязалась. – с улыбкой рассказал он.
– Ну и что, за "дитез” такой? – спросил батька, поправляя рубаху, в которой видимо, спал. Да уж, вот так побудка у них…
– Ну… Это такое… Как бы, объяснить то… В общем, вот возьмем ведро! Ежели ты станешь наливать в него воду, когда ведро полным станет, вода через край польется, верно же? – спросила я отца.
– Верно, куда ж ей деваться то еще? – ответил, кивая батька.
– Вот и у меня так, я как-то ведро, только не с водой, а с петушками. Ела, а они через край и полились, а я же не ведро все-таки, воде деваться во мне некуда, вот потому меня и осыпало болячками, но это не страшно и не заразно. Ты уж успокой пожалуйста Боянку, а то я гляжу, она в горницу войти боится, а ей бы одеться в одной сорочке под дверьми сидит… – отец поняв, что-то из моих путанных объяснений поднялся и пошел в сторону выхода. – И еще, батюшка вели кому– нибудь мне воды и соли принести, и тряпицу еще какую-нибудь, а то чешется все, мочи нет терпеть…
– Хорошо велю… – и вышел. – Бояна, ты чего в одной сорочке сидишь, а ну мигом оденься! – услышала я голос батьки из-за двери. Какое-то время, Боянка не заходила, но потом все же видимо решилась и тихонько приоткрыла дверь. – Будто я к ней сейчас обниматься кинусь. – подумала я, усмехнувшись и потихоньку почесывая щеку. – А-а-а, блаженство, главное не увлекаться…
– Не бойся сестрица, заходи не укушу я тебя и не заразно это. Ничего красе твоей не грозит… – весело сказала я. – Ты лучше скажи, зачем родителей напугала? Даже не дослушала меня! Ты из – за спешки своей, когда-нибудь в беду попадешь, нужно разобраться для начала, что да как, а не делать сломя голову первое, что на ум пришло. – поучала я девочку.
– Да знаю я! Чего ты меня учишь, я просто напугалась, ясно? У тебя же все лицо в пятнах странных и сочится вона местами, любой бы деру дал… – пробубнила Боянка, осмелев проходя к столу и наливая воду в таз, из стоящего там кувшина.
– Да, видимо, все хуже, чем я надеялась… Хоть бы в зеркало посмотреть, а нету его у нас. Беда-а-а…. – размышляла я вслух.
– У тетки в светелке есть зеркало, мы в него с матушкой гляделись, когда тетка нам украшения дарила. – проговорила гулко сестра, вытирая лицо полотном. – Вчера, когда ты весь день в горнице провела, – сказала девочка, разглядывая мое удивленное лицо. – Только оно большое и сюда, не принесешь… – как бы осаживая мой пыл, проговорила сестрица
– Да ладно, и ты молчала? – воскликнула я. Я то вообще считала, что здесь зеркала еще делать не умеют…
– А что я тебе докладывать должна? Ты не спрашивала… – оскорбленно произнесла сестрица, доставая из сундука красный сарафан, а после принимаясь, расчесывать волосы.
– Нет конечно, но я просто думала… А, не важно… – махнула я рукой. – Ты меня туда отведешь? – спросила я, ерзая на месте. – Уж, очень хочется на себя поглядеть… – ведь даже и не знаю какая я внешне, только цвет волос светло-русый и все.
– Да как же, а болячки твои, вдруг кто увидит? – спросила взволнованно сестра.
– А и плевать, через седмицу пройдут, вот полечу и все. Что ж, мне все время в покоях сидеть? Вот соли мне принесут и зудеть перестанет, сразу и пойдем. Скажи, а череда у тетки есть? – спросила я, почесывая ноги.
– Что за череда? – спросила Боянка, переплетая косу.
– Травка такая, ей лечат…
– Ну не знаю, ты лучше матушке скажи, она спросит. – посоветовала девочка, закончив плести косу и надевая сарафан.
– Боян, подсоби, а? – кивнула сестре в сторону горшка.
– О-о-о-ох – тяжело вздохнув, протянула девочка и подошла ко мне. Управившись с утренним туалетом, мы устроились на кровать и тут в дверь постучали:
– Войдите, – крикнула Бояна.
Дверь открылась и перед нами оказалась молодая девушка, в темно– сером, простом сарафане, темной косой и большими, телячьими глазами.
– Вот барин велел занести. – и пройдя к столу, водрузила на него холщовый мешочек, поклонилась и вышла.
Боянка заглянула в мешок и пробубнила:
– Соль. И зачем нам соль? – посмотрела, на чешущуюся меня.
– Бояночка, а отнеси меня в баню, или лучше к матушке, или нет, позови ее лучше сюда. – сердясь на себя и чуть не плача от невыносимого зуда, протараторила я.
Боянка положила мешок на место и ушла за матушкой. Вернулись они ко мне вместе.
– Ну тетка и лютует… – говорила девочка, входя в комнату.
– Ничего охолонет, она в город с нами собиралась, так что поостынет… – ответила ей матушка.
– Матушка пойдем в баню скорее, нету мочи больше терпеть и мешочек на столе прихвати. – поторапливаясь, уговаривала я.
– Ты мыться хочешь, – спросила женщина, недоуменно поглядывая на меня, – А можно то с такими струпьями?
– Нужно мамочка, только скорее-е-е. – чуть не плача, провыла я.
Матушка подхватила меня на руки и двинулась на выход из дома. Баня находилась недалеко в ряду хозяйственных, дворовых построек, стоило только пересечь двор, и мы прибыли. В бане было тепло, не жарко, а именно тепло и влажно. Здешняя баня, почти ничем не отличалась от нашей, разве что, торцы палатьев были резные и ручка у деревянного ковша тоже. Может конечно, дерево для строительства использовалось немного другое, потому что в витавшем в помещении смоляном запахе, присутствовала нотка горечи. Присев на лавку, матушка принялась, раздевать меня:
– Что делать надобно с солью? – спросила она, заглядывая мне в лицо через плечо.
– Воды наведи в тазу теплой, и пару горстей соли кинь и размешай. – показала я ручкой горсть. – А дальше, я уж сама. Матушка навела мне теплой водички, насыпала соли и посадила меня в таз, предварительно размешав в нем воду.
Первой мыслью было: – Как же щиплет твою дивизию! А второй: – Господи, какое блаженство… – уже немного расслабляясь от утихающего зуда, подумала я.
Поседев в теплой воде и почестям омыв себя соленым раствором, я разрешила матери, вынуть меня из таза. Матушка, в то время, пока я шипя, пища и чертыхаясь, мылась, сидела и молча наблюдала за моими действиями.
– Матушка, а можно ли где череды достать, это травка такая… – поинтересовалась, уже почти счастливая и не чешущаяся я.
– Знаю я такую травку, не переживай в городе на базаре купим. У сестры есть, но не буду я Варвару просить, она и так слишком буйно реагирует, что мы лекаря не позвали, считает, что загублю я тебя. – усмехаясь, сказала женщина. Вынув меня из воды и промокнув мое тело полотном, она надела на меня свежую рубаху и отправилась в дом. Когда мы вошли в избу, навстречу нам вышел, парадно одетый с приглаженными русыми волосами, батюшка:
– Ну, как ты горлинка моя? – ласково спросил он, трепля меня за пальчики.
– Уже лучше, батюшка, а когда в город отправляемся?
– Так, а тебя можно ли?
– Можно. Тем паче у нас с матушкой надобность большая на базар попасть. – уверенно ответила я, матушка кивнула.
– Коль так, то как готовы будете, так и отправимся. А сейчас утреничать пойдемте, все уже ждут. И мы все отлравились в трапезную. За столом уже были: тетка, Истислав ее муж, мои братья с Боянкой и не знакомый мне молодой мужчина. Наверкяка, теткин сын. Он был темноволос, как и Истислав и так же жилист, ну и общие черты лица присутствовали, хорошо одет, видимо умеет подчеркнуть достоинства и скрыть недостатки фигуры. На вид, довольно приятный молодой человек.
– Здравы будьте хозяева. – сказал батюшка, сев на лавку. Матушка разместилась рядом с ним, а меня усадила подле себя.
– Здравствуй гость дорогой, дозволь и с сыном моим Игорем поздороваться… – поприветствовал отца дядька Истислав.
– Доброго утра боярин Игорь. – сказал батюшка, обращаясь к парню. Тетка расплылась в ехидной ухмылке, а то как же, взрослый мужик первый с мальчишкой здоровается потому что тот боярин. И как ее не разорвало от счастья. Это ж надо так человека не любить, чтоб такой мелочи радоваться. Да, а у нее явно проблемы… "Сделал гадость на сердце радость" – это явно про нее.
– Здравствуй дядька Гоймир. И давно ли, я тебе боярином стал? – улыбаясь, спросил парень. – Еще пару лет назад, за уши меня оттаскал, когда я чуть под коня не угодил, а теперь вдруг боярин! Ты ко мне по-простому обращайся, без всего вот этого. – и показал рукой вокруг батьки, как бы намекая, что не стоит он такого обращения от взрослого мужчины.
– Игорь так положено. – попыталась осадить его тетка, но он лишь отмахнулся.
– Что ж, родной дядька ко мне, как к чужому? Я ж дома все-таки, а не у князя в хоромах.
Тетка Варвара поджав губы, кивнула. Присутствующие, начали завтракать, мне достались: каша, кисель без меда, слава богу, а то тоже аллерген и краюха хлеба. Я даже решилась забрать у матери ложку и ела кашу сама, с болыиим трудом удерживая ее в руке, но все же сама. Это какое никакое, а достижение. За столом велся неспешный разговор о каких-то неизвестных мне людях, местах и договорах на поставки какой– то пеньки… Я особо не вникала. Закончив есть, ко мне подошла Боянка и взяв на руки, унесла одеваться для похода в город. Пока мы шли на второй этаж, я вспомнила о своем желании, увидеть себя в отражение.
– Бояна, а ты мне обещала зеркало показать. – заискивающе начала я.
– Не ври, не обещала, я сказала: что оно есть, но что понесу тебя туда, я не словом не обмолвилась. – не повелась сестра на мой тон.
– Ну чего тебе жалко, что ли? Я ж одним глазком. – показывая пальчиками щепоть, уговаривала я девочку. – Когда еще такая удача представиться?
– Ну если только мигом… – сомневаясь, протянула она.
Боянка поднялась на второй этаж и прошла не направо как обычно, а налево, дойдя до конца коридора, она остановилась у последней двери и озираясь быстро ее открыла и прошмыгнула вместе со мной внутрь. Комната была примерно такой же что и наша: кровать, только более широкая, сундук, резной стол с лучиной на нем, стул с резной спинкой около стола, пару полок на стенах, на которых стояли украшенные узорами, скорее всего, серебряные сундучки с крышками, ну и зеркало в полный рост, на мудреной, витой подставке. Подойдя к нему поближе, Боянка показала мне, меня.
– Батюшки святы, ну и рожа! И неудивительно, что сестра меня за чумную приняла, расчесала я себя знатно. Сейчас после купания, конечно уже лучше, хотя бы нет особой красноты и не сочатся ранки, а что до этого было, даже представлять не хочу. Ну а, что до внешности, то я оказалась довольно милым, правда излишне толстым ребенком. У меня голубые большие глаза, нос пуговкой очень аккуратный и губки бантиком, хорошенькая такая русоволосая малышка. Правда отражение было немного кривоватым и местами размытым, но учитывая, что это сделал человек, а не машина – это очень даже не плохая работа. Насмотревшись на отражения, мы отправились в свои покои, чтоб одеть меня. Через минуты три, мы собранные причесанные и при параде спускались вниз к родным. Матушка с теткой сидели в светлице и о чем-то разговаривали:
– Да неужто у самого князя? – спросила мама.
– А я что говорю… – самодовольно ответила тетка.
Увидев нас они сразу замолчали, не для детских ушей, значит, разговоры, женщины поднялись и направились вместе с нами на выход.
– Пойдемте девоньки мои. – сказала матушка забирая меня у сестры и приобнимая ее за плечи. Тетка Варвара грустно и тяжело вздохнула, глядя на нас.
Мы вышли на крыльцо, у которого нас ожидала повозка, по-другому ее нельзя назвать: с лавками, стоящими в два ряда, оббитыми какой-то яркой синей тканью, запряженная конем. Спустившись, подошли к нашему транспорту и при помощи батьки и Игоря, который видимо, отправляется на прогулку с нами, взобрались на свои места. Я сидела у матери на коленях, рядом Боянка, впереди на соседней лавке сели: тетка, Игорь и батька, все к нам лицом. На передке повозки сидел Епифан, видимо править будет он. Подъехали четверо мужчин на лошадях: при оружии, с военной выправкой, они очень уверенно окружили наш транспорт с четырех сторон, и мы тронулись в путь. Проезжая по городу, я просто рассматривала окружающее пространство, особого впечатления на меня оно не производило, у нас во многих деревнях так же, где-то даже и дороги похуже, чем здесь. Проехав несколько улиц, мы повернули налево в проулок, откуда слышался громкий шум и оказались на большой площади, которая была уставлена рядами лотков и торгующих, и покупающих, что-то друг у друга людей.
– Вот это толкотня и гвалт! Все кричали одновременно: кто рекламировал товар, кто предлагал, кто описывал свое добро, просто ужас! Наша повозка остановилась и все мы стали, выбираться наружу. Договорившись: кто, куда и с кем идет, разошлись по базару. Игорь, ушел один куда-то в глубь базара, где стоял домашний скот и кони на продажу, за ним пошел один из сопровождающих нас мужчин. Боянка, тетка и матушка со мной на руках, договорились пройти по рядам с травами, а затем пойти к тканям и украшениям, с нами пошли двое мужчин сопровождения и Епифан. А батька со своим сопровождающим отправились в кузнечный ряд, где продавали: всякие инструменты, упряжь, гвозди и прочую хозяйственную утварь. Идя по базару, я удивлялась разнообразию, прямо как будто вновь, стала прежней собой, старушкой, вечно торгующейся на рынке за картошку и помидоры…Товары были всякие, как говорится, на любой вкус и цвет. И молочные продукты, и крупы, а вон там мужчина торгует: сушеными грибами и ягодами, да и медом еще. Меня охватил азарт, захотелось всего и побольше и можно все подряд. Проходя по рядам, заметила интерес продавцов к нашей группе: богато одетые женщины с детьми в сопровождении воинов, наверняка производили платежеспособное впечатление и были желанными покупателями, правда до того момента, как какому-нибудь продавцу не попадалось мое покрытое болячками личико. Они сразу менялись в лицах и отводили взгляд, мне кажется, если б могли собрали вещички и сбежали, лишь бы матушка со мной в руках, не приближалась. Меня это даже стало забавлять, и я по возможности неожиданно оборачивалась к ним, чтоб они не сразу замечали моей физиономии. Вот такая вредная, маленькая старушка.
