Текст книги "Малышка с секретом (СИ)"
Автор книги: Анастасия Абанина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)
Глава 12. День обряда…
Прошло пять дней с того дня, как я узнала, что этот месяц в семье, для меня, последний. И как долго мы теперь не увидимся ответить мне никто не смог, потому что рамок в обучении у ведунов не было. Сегодня у нас будет обряд посвящения Боянки «в девушки». Матушка уже с утра носится по избе без продыху, проснулась она, как петух под окном первый раз прокричал, видимо, дел сегодня не перечесть. С ней на пару мельтешит тетка Квасена, которая постучалась в окно, едва солнце начало восходить. Женщины не переставая что-то готовят, моют, не умолкая и не останавливаясь переговариваются на не понятные, для меня, темы, типа: у кого ткань на поневу взять? как и где лучше расставить лавки, чтоб длиннее? какой узор обережный и сил придающий нужно вышить? и стоит ли за Сенией в лес съездить и всех ли баб из деревни приглашать?
Отец проснувшись и убрав скотину с утра, поглядел на всю эту суматоху, что-то для себя прикинул и решил, что его дочка ему конечно важна и дорога, но в поле лучше. Он обоснавал все тем, что дел по горло, и от него с братьями там проку будет больше и они все равно присутствовать во время обряда не будут потому, как мужчинам нельзя. Собрал всех и даже Зелеслава прихватил, запряг в телегу Кучура и отправился на поля. Проводив всех мужчин, предварительно снарядив их едой на весь день, мы занялись кто чем…
Я лежала на своей лавке, чтоб лишний раз не попадаться под ноги взволнованным женщинам и слушала, может, что интересное расскажут.
Делать вообще было нечего, со двора мне уходить запретили, потому, как некому меня потом бегать искать сегодня, Зелеслав то уехал. А Боянка, как проснулась на реку пошла, ей до обряда нужно стоять в проточной воде, чтоб якобы силой духов напитаться. Услышав такое матушкино пояснение, я задумалась. А, что если здесь есть магия? Я конечно не эксперт по всему паранормальному, но Сению, я до сих пор принимаю, скорее за какого-нибудь экстрасенса. А что? Вон сейчас даже передачи про них снимают, я конечно скептически ко всему этому телевидению отношусь, но для развлечения посматривала иногда… Так мне казалось, что Сения, как те телевизионные экстрасенсы и люди к ней обращаются потому что больше не к кому, а не потому что она великий целитель. Так может это не так, и она действительно чем-то таким обладает? Когда она надо мной своим посохом трясла, я ведь даже сознание потеряла. Может это не от переживаний и общего моего состояния, а от ее воздействия? Да прям чудеса в решете, уже не терпится к ней отправится, скорее всего только она одна из местных жителей и может дать ответ на вопрос, как и почему я тут оказалась? Матушка, готовившая что-то у печи, выглянув в окно, выбежала из избы. Квасена сидела и нарезала какой-то непонятный корень который они с матушкой искали все прошедшие дни в лесу и обнаружив его чуть не попадали от счастья. На вид он был похож на корень хрена, такой же разлапистый и толстый с пряным запахом.
Дверь в горницу открылась и в комнату вошли, переговариваясь, три женщины, среди которых была, и жена старосты Чернава. Я приподнялась на лавке и поздоровалась с вошедшими:
– Здравствуйте гости дорогие. – сказала я.
Тетки оглядев горницу, остановили свои взгляды на мне и тоже поздоровались со мной и Квасеной. Женщина просто кивнула им в ответ и предложила:
– Рассаживайтесь, сейчас Чипрана крупу принесет, переберем пока время есть, а то Боянка на реке уже давно стоит. Женщины обошли стол и стали садиться на лавку. Чернава сморщив нос, будто почуяла что-то очень мерзкое, тоже прошла к свободному месту. Вошла матушка с бадьей крупы, высыпала ее на стол и опять вышла.
А я задумалась, на кой черт позвали эту мерзкую Чернаву? Что без нее не обойтись было? Она же назло может Боянке, весь обряд испортить… Сползя с лавки, решила найти матушку и предупредить ее об отношении Чернавы к нашей семье. Преодолев горницу, я оглянувшись на сидевших за столом женщин, пристально посмотрела на недовольную Чернаву и вышла на крыльцо, Решив, что матушка скорее всего в хподнике, отправилась налево. Миновав пустую будку, я прошла мимо стойла и коровника, и приблизилась к открытому хподнику из которого доносился шорох.
– Матушка ты здесь! – выкрикнула я в темный проем.
– Да, чего стряслось? – раздалось из хлодника.
– Я сказать, кое-чего тебе хотела… – снова крикнула я.
– Щас, обожди маленько… – ответила матушка.
Через пару минут она вышла из хлодника с корзиной репы в руках, видимо с зимы осталась, сейчас то ее взять не откуда, не выросла пока. – подумала я.
– Чего сказать то доча? – улыбаясь, спросила женщина.
– Да вот, на счет Чернавы, я недавно у колодца слышала, как она сплетни про нас распускала, а раньше тебе говорить не хотела, чтоб ты не расстраивалась…. Как бы она нам праздник Боянкин не испортила, сидит сейчас в горнице и нос морщит будто у нас там сдох кто… – переживая за матушку, сказала я.
– Ох, горлинка моя, знаю я, что не любит она меня. Я б и не позвала ее, но она же старосты нашего жена, и к ней многие прислушиваются, сейчас не позовешь, а потом все село про тебя гадости разносить будет, а так она хотя бы под присмотром нашим. Вот ты же мне подсобишь, приглядеть за ней, как бы она чего не выкинула, а то я сегодня со всеми этими приготовлениями точно не успею – устало и обеспокоенно попросила меня матушка.
– Ладно. – ответила я, поглаживая матушкину руку, чтоб хоть так утешить.
Матушка вернулась в избу, а я решила посидеть немного под деревом и сделать зарядку, а то с утра как-то совсем не вышло и теперь полно чужих людей, не буду же я при них растяжки делать…
Я прошла через двор к своей любимой яблоне, сейчас под ней уже вовсю росла сочная, мягкая, зелененькая травка похожая на ворсистый ковер. Присев прямо на траву, я занялась гимнастикой: поприседала, по сгибала и разгибала суставы и сделала растяжку. Закончив, поднялась и отправилась домой, войдя в избу, увидела все тех же женщин уже, чистящих репу, матушка поставила один из котелков с кашей в печь. Сегодня у нас разновидностей каш будет множество, на любой вкус и цвет, подойдя к печке, я уселась на лавку возле нее и принялась разглядывать занятых работой женщин. За столом велся неспешный разговор:
– Что Марьяна, скоро и твоя девонька подрастет… Будет и в твоей избе праздник… Кого-звать-то будешь?
– Да всех… – ответила, беззаботно пожимая плечами, женщина по имени Марьяна.
Эту молодую женщину, я до этого уже видела и, по-моему, даже слышала, что ее зовут Марьяной, только матушка не особо общалась с местными тетками, видимо все-таки то, что она дочь боярина сильно влияло на ее круг общения. И дело не в том, что матушка считает, будто окружающие женщины ее недостойны, а сами женщины не дают, ни себе, ни ей шанса узнать друг друга лучше. Повесили ярлык «Боярской дочки» и обсуждают за спиной. Матушка конечно не очень стремится, развеять их сомнения… Но вот в такие моменты, мне кажется, любой женщине очень хочется, иметь полный дом подруг или просто гостей, чтобы праздник действительно был праздником, а обычным днем. Тяжело, когда нет хороших друзей и настолько близких людей, чтобы было приятно, часто проводить с ними время. Тетка Варвара сама себя убрала из списка близких, потому что недолюбливает отца. Хотя, он в принципе ни в чем не виноват, ведь решения принимала, на тот момент, матушка, а дед, отец материн, просто не стал препятствовать. Интересно было бы увидеть его реакцию тогда, наверное, он человек, с определенной широтой взглядов на браки разных сословий. Жаль, что мне не доведется с ним познакомиться….
Я слышала как-то в разговоре, что он умер пару лет назад, в довольно почтенном для местных стариков, возрасте. Думаю, он бы, хотя бы немного, понял меня, конечно если к детям относился не предвзято…
– Так, а которое лето ей уже?
– Десятое… – односложно отвечала Марьяна, сосредоточившись на чистке репы.
– Ну может следующим… – проговорила незнакомая мне женщина.
– Да кто ж знает? У всех всегда по-разному… Вот у матери моей крови рано пришли, ажн в девятое лето, а я до тринадцатого ждала… а вот у Живкиной дочки, вообще на пятнадцатое… и не угадаешь, когда боги в тебя силу вольют. – говорила заинтересованно Чернава.
– Это да… – сказала незнакомка.
Я устав, за ними наблюдать, решила отдохнуть и соскочив с лавки, отправилась к своей постели, взобравшись на свою лавку, улеглась поудобнее и дождавшись вернувшуюся матушку, под бубнеж женщин задремала.
Проснулась примерно через час, по моим прикидкам, усевшись на своей кровати, осмотрелась вокруг. В избе уже все было приготовлено и женщины украшали горницу ветками какого-то цветущего растения, развешивая их по стенам, на печку и полки с посудой. На полу вдоль печи была насыпана молодая, зеленая трава, обеденный стол был сдвинут за печку, а лавки, стоявшие обычно рядом с ним, были поставлены в длину друг за другом, представляя собой длинную деревянную дорожку. Женщины украшали все молча, но очень торопились, видимо, время для обряда уже подошло.
С улицы послышалось какое-то веселое пение, будто кто-то распевал частушки под окном. Дверь в сени открылась и на пороге показалась матушка, ведущая под руку, укрытую с головой, большим, расшитым отрезом ткани, Боянку. Пение женщин стало отчетливее и находящие в горнице, подхватив последние слова поющих на улице, запели вместе с входящими женщинами и девушками, сопровождающими Боянку с матушкой. Все улыбались и радостно подпевали жене кузнеца Душане и Цветанке, у которых оказались очень мелодичные и звонкие голоса. В избе была атмосфера счастья и предвкушения чего-то необычного, которой зарядилась и я. Встав на своей лавке, я улыбаясь смотрела на взволнованных матушку с сестрой, с которой, мама, только что, сдернула ткань. Боянка оглядела присутствующих, резко прекративших петь и обратилась ко всем со словами:
– Благоти вам, пришедшие на таинство мне посвященное. Прошу сегодня прадедов и Богов Всемогущих! Одарите меня силою, новую жизнь, могущую создати. – говорила Боянка, кланяясь в стороны света.
Закончив, она подпрыгнула на стоящие неподалеку лавки, что стояли вряд и пошла по ним в мою сторону, а затем обратно к двери. Матушка свернув ткань, что до того покрывала голову сестры, так, чтоб образовать кольцо, вместе с теткой Квасеной, пошла вдоль лавок, по которым шагала Боянка, уговаривая девочку:
– Вскочи, дитятко, вскочи, милое. – говорила просяще матушка, следуя за дочерью.
Сама Боянка, видимо по обычаю, сердито вышагивая туда-сюда по лавкам, отвечала:
– Хочу – вскочу, не хочу – не вскочу!
Окружающие, это действо, гости весело смеялись и хлопали в ладоши, подбадривая матушку.
– Вскочи, дитятко, вскочи, милое. – снова и снова просила мама, улыбаясь.
– Хочу – вскочу, не хочу – не вскочу! – весело отвечала Боянка.
В какой-то момент, в избе будто звякнули колокольчики и ярче чем дневной, что проникал сквозь окно, вспыхнул свет. Все замерли, прикрыв от вспышки глаза, а Боянка впрыгнула в кольцо поневы, которую держали тетка с матушкой. Гости проморгавшись, радостно захлопали в ладоши и стали смеяться еще громче, обнимая друг друга и матушку с Боянкой. Счастливая тетка Квасена подошла к моей лавке и подхватила меня на руки. Она радостно улыбаясь, принялась трясти, ничего не понимающую в произошедшем, меня. Я оставив выяснение, случившегося на моих глазах чуда, на потом, радостно смеялась вместе со всеми. Женщины снова запели частушки и стали выходить на улицу во двор. Когда тетка, со мной на руках, вышла за всеми из избы и прошла за калитку на улицу, где стояли накрытые праздничным обедом столы, я увидела, как все присутствующие по очереди подходят к большой корзине, в которой были плетеные из того же цветущего растения и трав венки, и взяв по одному, уходят в сторону реки туда, где расположены идолы богов. Мы с теткой, дождавшись нашей очереди и взяв по венку, пошли следом за всеми. Добравшись до берега реки, женщины кидали в нее свои венки и подходили к идолу Богини Фатты, кланялись ему и шли назад в деревню праздновать. Кинув свои венки в реку, мы тоже отправились на праздник.
Когда мы вернулись в деревню, многие уже сидели на лавках у стола и ели. Некоторые женщины распевали частушки, которых я никогда раньше не слышала, другие просто разговаривали между собой и вообще, всюду вокруг, окружающие веселились и отмечали Боянкино взросление. Меня нашла матушка и поблагодарив тетку за то, что приглядела за мной, забрала с собой на лавку рядом с Боянкой. Мы ели, слушали песни, веселились до самого вечера, когда домой уже стали возвращаться мужчины, не только нашей, но и других деревенских семей. Когда подъехала телега с батькой и братьями, матушка поблагодарила всех, кто пришел на праздник и унесла меня домой. Там собрав все необходимое для вечернего купания, матушка отвела меня в баню, где быстренько искупала. После, мы вместе вернулись в избу, где, уже клюющую носом меня, мама принялась укладывать на ночь. Уставшая, но счастливая, я легла на лавку, и матушка нежно меня поцеловав, ушла обратно на улицу. Еще какое-то время, я прислушивалась к веселому шуму, доносившемуся снаружи и незаметно для себя провалилась в сон.
Глава 13. Часть 1. Что-то не так…
Сегодняшний день, с самого утра как-то не задался. Во-первых, мы все довольно поздно проснулись. Матушка даже умудрилась проспать утреннюю дойку и вскочив, и кое-как одевшись, побежала с ведром на улицу, а батюшка проснулся угрюмый и злой. Я поглядев на него, громко топающего и что-то ищущего по горнице, присела на лавке и спросила:
– Пап, ты че ищешь?… Можетя видела…
– Ничего, – буркнул недовольно отец, и продолжил возится по горнице, нервно расставляя по местам лавки и обеденный стол.
Проснулись братья, увидев, что солнце уже давно поднялось, повскакивали с печи и стали быстро натягивать вещи:
– Бать проспали… – сказал, натягивая штаны, Бенеш.
– Да вот же, стольк времени потеряли, теперь до самого заката не приедем… – бубнил рассержено Бивой, натягивая рубаху на голову.
– Да что уж теперь… – бормотал Отомаш, обувая лапти.
– Да куда разогнались-то? Дома сегодня будем… – раздраженно проговорил отец, ставя лавку на ее законное место.
Братья удивленно переглянувшись между собой, посмотрели на сердитого отца и Отомаш спросил:
– Так не собирались же сегодня отдыхать, вроде… Или дело какое другое?
– Нет, не поедем и все! Идите вон, скотине лучше дайте, чем попусту языком молоть. – с каждым словом все громче, кричал, на настороженных братьев, батька.
Парни опешив, изумленно понаблюдали за возящимся по горнице батькой, и тихо, и молча вышли в сени. Я сидела на своей лавке слегка ошарашенная, за все время, что я здесь, чтобы не происходило, отец никогда не повышал голос, а тут накричал на мальчишек, и причем не за что. Что такое могло случиться, чтоб он, как зверь в клетке, сердито двигал мебель, не поднимая от пола глаз?
– Бать стряслось чего? – спросила я, провожая его взглядом.
Батюшка обернувшись, затравленно посмотрел на меня и тяжело выдохнув, как будто весь воздух из легких выпустил, как-то скрючившись отвернулся и быстро вышел из избы. Я растерянная, стала сползать со своей постели и натягивать сарафан. В этот момент, поднялась Боянка, встрепанная, как воробей, она сонно зевая и шаркая ногами по полу вышла из-за печи и не открывая глаз, стала переплетать косу, по пути к двери, из дома. Я вышла за ней следом и отправилась в отхожее место за свинарником. Пока шла по двору, мне на встречу попалась недовольная матушка, видимо и ока уже успела пообщаться с неприветливым батькой… Улыбнувшись ей, как можно более радостно, я помахала ей рукой, она нехотя выдавила ответную улыбку и пошла в сторону избы, а я проследив, пока мама скрылась за углом, отправилась дальше в сторону свинарника. Близнецы стояли у колодца, наполняя ведра водой и нося их к загону поросят. Братья были хмурые и не болтали, как обычно…. Да уж, устроил нам всем батюшка «доброе утро». Дойдя до своей цели, я сделала свои дела и направилась к бане, чтоб умыться, войдя внутрь, застала в ней умывающуюся Боянку.
– Боян, плесни мне из чана теплой воды пожалуйста.
Сестра утерев лицо полотном, взяла ковш и набрала мне, из высоко стоявшего, медного котла воды и налила в таз.
– Спасибо – буркнула я, продолжая думать о поведении батьки и принялась умывать лицо.
– Боян, а что вчера было, ну, когда меня матушка спать унесла?… – спросила я, закончив умываться, вытираясь.
– Да ничего не было, посидели покуда солнце совсем не зашло, столы прибрали и тоже спать отправились… – вспоминая, ответила девочка.
– А с батькой ничего необычного не случалось… может поругался с кем? – щурясь на сестру, уточнила я.
– Да нет вроде, я особо и не смотрела за ним… Мы с Цветанкой болтали, она мне такое про Мстишко рассказала, ты упадешь….
– Погоди, может к отцу подходил кто? Матушка тебе не говорила? – перебила сестру, не желая слушать очередную сплетню
– Да нет, а чего стряслось? – приподняв брови, спросила девочка.
– А ты разве не слышала, как он на братьев с утра накричал? Я думала, ты от этого проснулась… – хмурясь, сказала я.
– Нет, я просто, как глаза открыла, смотрю мамки нет, ну думаю тогда вставать пора… – озадаченно ответила Боянка.
– А чего кричал то? – спросила сестрица.
– Да ничего, просто проспали все, ну мальчишки с печи подорвались и давай быстрее одеваться, Отомаш его что-то спросил, а он, как рявкнет: «идите скотину кормите, чего языками мелите»… – подражая отцу, описала произошедшее я.
– Что прям накричал? – удивилась Боянка, вытаращив глаза.
– Ну да. Вот я и подумала, может его вчера кто разозлил, и он не отошел просто… – пытаясь найти причину, пробубнила я.
– Не знаю, ну может ничего страшного… На поле поедет отойдет… – бормотала девочка.
– Так, они сегодня дома остаются…вроде. – сказала я.
– Да уж, ну ладно… поостынет никуда не денется… удовлетворенно проговорила сестра.
Мы вышли из бани и пошли в избу. Войдя в горницу увидели матушку, возящуюся у печи и греющую, оставшуюся с праздника, кашу. Не дожидаясь просьбы стали накрывать на стол, я расставляла стаканы и ложки, Боянка доставала с полки миски, пироги, а затем разлила молоко по стаканам. Я приметив в углу у печи маленькую, травяную метелку, стала сметать с пола мусор, оставшийся после вчерашнего обряда, в кучку. Закончив, смела все на совок и понесла на улицу. Выкинув мусор, вернулась в избу и уселась на свое место на лавку за столом. Матушка поставив котелок с кашей на стол, сказала:
– Доча пойди, позови всех к столу… – обратилась она к Боянке.
Сестра кивнув, встала с лавки и пошла во двор, созывать мужчин. Матушка села на лавку рядом со мной и оперла голову о руки, стоящие домиком локтями на столе. Женщина была удручена и задумчива. Я молча наблюдала за ней и не найдя чего получше, просто прижалась к ее боку крепко обняв, матушка посмотрев на меня, обняла в ответ. Так мы и сидели, пока все не собрались. Усевшись за столом, все принялись завтракать. Атмосфера была отвратительной, все понимали, что что-то не так, но никто не хотел выяснить, в чем причина. Ну, не мне здесь порядки менять, явно, так что, я тоже молча ковырялась в своей тарелке. Позавтракав, все разбрелись по двору, заниматься кто чем.
Сегодня матушка решила заняться стиркой, видимо, так она боролась с плохим настроением, потому что грязных вещей было немного и обычно, ради такого количества, матушка стирку не затевала. Я бродила по двору, пока они с Боянкой выстирывали белье в бане. Заскучав, отправилась на огород, прополола грядки, медленно переходя от одной к другой, по выщипывала траву в междурядьях. Подумав, решила заняться гимнастикой и отойдя на свободный пятачок, сделала зарядку. Не решив, чем еще заняться, ушла под свою яблоню и просто сидела и наслаждалась теплыми солнечными лучами, бегающими по моему лицу, сквозь листву.
Умудрившись задремать, проснулась услышав, что в бане открылась дверь и раздался матушкин голос,
– Ну вот щас отполощем на реке и все пойдем обедать, хорошо, что стирки пока не много скопилось… – говорила уже весело матушка.
– Да хорошо, пойдем скорее, а то я Цветке сказала, что приду к ней сегодня. – проговорила Боянка.
Я поднялась со своего места и направилась к ним, оглядев наших хозяюшек, приметила у обеих по корзине белья в руках и увязалась за ними на речку. Шли мы неспешно, матушка была довольной и радостной, я решила не терять возможность и спросила:
– Мам, а почему вчера во время обряда, когда Боянка по лавке ходила, колокольчики звякнули и свет вспыхнул? – заглядывая в лицо матушке, обогнала я ее.
– Так предки услышали, вот и знак подали, что пора, значит сила в поневу вошла… – ответила улыбаясь, глядя на меня женщина.
– А,как она в поневу входит?
– Ну… слова ритуальные, что Боянка произносила прадедов наших на обряд призвали… а те силу свою, что их души после смерти имеют, в поневу поместили и когда наполнилась она, они знак дали, что пора ее забирать… тогда Боянка и впрыгнула… – объяснила матушка.
– А-а-а, ясно, а зачем она вчера, до обряда, на реке стояла? – спросила заинтересованно я.
– Чтоб тело свое для силы, дарованной очистить, чтоб ничего мирского не помешало. – пояснила она.
– А что за песенки все пели?
– А, это зазывалки ритуальные, их еще бабки наши пели и вот когда на обряды ходишь, когда в возраст войдешь, тогда и разучиваешь, пока поешь вместе со всеми… – довольная моим любопытством отвечала мама.
– А венки зачем в реку кидали? – спросила я, подпрыгивая по дороге.
– Чтоб предков с обряда отпустить. Боянка ведь их призвала, и им сказать нужно, что больше не надобна их помощь. Вот венки в реку и кидаешь, а души их за венком по реке уходят, а там уж куда им положено возвращаются. – ответила матушка.
– А почему мужчинам нельзя на обряде быть?
Матушка весело рассмеялась и сказала: – Все почемучка моя, потом как-нибудь расскажу, пришли уже, хватит прыгать. Вон иди по бережку побегай, да травок каких собери, чтоб не скучать, пока мы тут возиться будем.
Я немного расстроилась, что больше мне на вопросы ответов не получить.
– Редко такое бывает, когда матушка мне практически на все, отвечает, а не отмахивается. – думала я. – Ну ладно, все равно стоять и смотреть бес толку, пойду прогуляюсь, все какая никакая физкультура…
Оглядевшись по сторонам, выбрала левую и пошла, в сторону растущих неподалеку ивовых деревьев.
– Солнце высоко, хоть в тенечке посижу. – решила я.
Уже почти дойдя до ближайших ив, услышала чьи-то голоса. Мужской гулкий и женский высокий, которые тихо переговаривались, скрытые от меня, висящими ветвями деревьев. Не желая подслушивать, я хотела было развернуться и уйти, как услышала и узнала голос отца, в мужском голосе беседующих.
– Я же тебе говорил не дело это… Выяснили же уже давно все… Что ты никак старое забыть-то не можешь? – обращался батюшка к женщине раздраженно.
Я замерла на месте, если честно, я безумно испугалась. – Что он здесь делает? Что за баба там с ним? Он что к любовнице бегает, а мы и не знаем? А мне то что теперь со всем этим делать? – все эти вопросы пронеслись в моей голове за секунду. Я стояла на месте, вытаращив глаза, смотря в никуда и прислушиваясь, хотя больше всего, мне хотелось сбежать отсюда и чтоб ничего этого не было, и чтобы я не знала о том, что батька встречался у реке с какой-то женщиной…
– Гоймир, ну как забыть? – отчаянно говорила женщина. Я ведь так и люблю тебя. А ты на этой «дочке Бояровой» женился, ты ж, мне мстил тогда, я же знаю… – говорила умоляя и сердясь женщина.
И тут я узнала этот голос! Это Чернава, жена нашего старосты Юско! Я узнала ее, по этим ехидным ноткам, что слышала тогда в разговоре у колодца… Да как же так? Что ж, батька с этой курвой связался? У него мозги что ль отсохли? Или, он ее тоже все еще любит? Потому и прячутся они в этих кустах, чтоб не знал никто. Тут то разводов нет… Варвара в один из вечеров с матушкой ругалась, да так, что во всем доме слышно было, что мол жаль, что матушка развестись никогда не сможет, а так бы она ее и сейчас, прекрасно за другого замуж пристроила.
– Ты знаешь, что я тебя любил, но женился на Чипране потому что не мог по– другому, и ты сама виновата, а я и не жалею, что не тебя выбрал… Да и ты же, в тоже лето за Юско вышла, чего ж прошлое бередить? Давай прекращай и себя и меня мучить, не гоже это…
Я пробравшись чуть ближе к стволу, выглянула из-за него и увидев, как отец стоит, обнимая Чернаву, быстро спряталась обратно.
– Он ее еще и обнимает! Нужно было на нее тогда кипятком плеснуть, а не ледяной водой, до сих пор бы дома с ожогами валялась, а не по кустам с чужими мужьями в любви объяснялась… – зло думала я, сжимая кулаки. – Ну батька ты и козлина оказывается… кто бы подумал, а?
– Пойду я, а то хватятся… А ты окольным путем иди, а то приметит кто, что ты с реки идешь, вопросы пойдут. Прощай Чернава…
– Ax, ты о ней еще и заботишься зараза? Честь ее соблюсти желаешь? Вот двуличный мерзавец, а таким хорошим прикидывался. И ведь в глаза матушке врать… Господи ну, как так можно то? Что мужики за народ? Ты для него всем жертвуешь, родными жертвуешь, здоровьем жертвуешь, детей ему рожаешь, а он по старой любви сохнет… – услышав, что любовнички разошлись, я отправилась обратно к мосткам, на которых полоскали белье матушка с Боянкой. Я шла очень медленно и пыталась переварить произошедшее. – Теперь ясно, чего он на поле не поехал, видимо она вчера его на празднике выцепила и встречу назначила… А что? Народу полно, легко незаметно договориться о свидании. Конечно у них ничего крамольного не было, но тема явно не о коровах была… – зло усмехалась я, сама себе, продолжая идти к матушке. – А может я, что неправильно поняла? Я же не весь разговор слышала… – с надеждой подумала я. – Может она к нему приставала, а он ее так отверг! Ну да, как же отверг… в обнимку утешая…. Вот же ж…. Не было печали… Ну зачем я сюда пошла? Пошла бы по бережку камни пинать и не было бы всего этого… Как мне теперь к нему относится? А что с матушкой делать? Рассказать? Или промолчать? Да уж, тут прямо медвежья услуга и так, и сяк все плохо будет. Вот никогда в прошлой жизни с таким не сталкивалась, и подруги, с кем общалась, все вроде в браке счастливы были, и мужья налево вроде бы не ходили… Ох, что ж делать то? – думала я. Но вот я уже у мостков и матушка разгибаясь, поднимается с колен и улыбаясь, смотрит на меня:
– Что стряслось Веда? На тебе лица нет. – обеспокоенно спрашивает меня мама, а я не знаю, что ей сказать, но приняв решение, поднимаю от досок мостка глаза на нее и отвечаю:
– Да нет ничего, просто задумалась чего-то. – вымучено улыбнулась я женщине.
Может это и не правильно, но не буду сейчас в это лезть, сначала попытаюсь за батькой понаблюдать, может я все-таки что-то не так поняла…
