Текст книги "Король гнева (ЛП)"

Автор книги: Ана Хуанг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)

ГЛАВА 16

Данте

Твоя кровь на моей рубашке, Бракс. – Я закатал рукава, скрывая пятно крови. – Это третий удар.

Он посмотрел на меня, его выражение лица было злобным под кровью и синяками. Он был привязан к стулу, его руки и ноги были связаны веревкой. Он был единственным из своих сообщников, кто еще оставался в сознании.

Двое других скорчились в своих креслах, их головы болтались, а кровь падала на пол ровной каплей. Несколько их конечностей согнулись под неестественным углом.

– Ты слишком много болтаешь. – Бракс выплюнул полный рот темно-красной жидкости.

Бракс Миллер. Бывший заключенный с многомильной судимостью, стальными яйцами и мозгом размером с грецкий орех.

Я улыбнулся, затем ударил его снова.

Его голова откинулась назад, и воздух наполнился болезненным стоном.

Мои ушибленные костяшки пальцев болели. В комнате, которую в шутку прозвали камерой для задержанных в моем штабе частной охраны, пахло медью, потом и густым, удушливым запахом страха.

После попытки ограбления в «Lohman & Sons» прошло два дня, дольше мы никогда никого не держали. Мои знакомые полицейские закрывали глаза на мою деятельность, потому что я экономил их время и силы, и я знал, когда нужно провести черту. Я никогда никого не убивал.

Пока что.

Но сейчас я испытывал чертовски сильное искушение.

– Первый раз был за попытку ограбления одного из моих магазинов. Второй... – Я протянул руку. Джулио положил что-то холодное и тяжелое в мою ладонь, его лицо было бесстрастным. – Это за угрозы моей жене.

Мой кулак сомкнулся вокруг оружия.

Обычно я позволял своей команде разбираться с такими неприятными делами. Ограбление, вандализм, неуважение. Они были неприемлемы, но безличны. Не более чем преступления, которые нужно наказать и показать пример самым жестоким и, следовательно, эффективным способом. Они не требовали моего личного внимания.

Но это? То, что Бракс сделал с Вивиан?

Это было чертовски личное.

Новое цунами ярости прокатилось по мне, когда я представил, как этот кусок дерьма передо мной направляет на нее пистолет.

Она еще не была моей женой, но она была моей.

Никто не угрожал тому, что принадлежало мне.

– Значит, она твоя жена. – Бракс кашлянул, его бравада пошатнулась, но осталась нетронутой. —Я понимаю, почему ты расстроен. Она красива, хотя она была бы гораздо красивее, если бы кровь окрасила ее прекрасную кожу.

Его ухмылка была насмешливой и пунцовой, он был слишком глуп, чтобы понять свою ошибку.

Как я и говорил, мозг размером с грецкий орех.

Я надел кастет, подошел и откинул его жалкую голову назад.

– Я не тот, кто слишком много болтает.

Секунду спустя воздух прорезал вопль агонии.

Это нисколько не ослабило гнев внутри меня, и я не останавливался, пока вой не прекратился совсем.

Я оставил своих людей убирать беспорядок в камере.

Я был близок к тому, чтобы убить Бракса, но ублюдок выжил, едва-едва. Завтра он и его сообщники сдадутся полиции. Это была гораздо более привлекательная альтернатива, чем оставаться с моей командой.

Когда я вернулся домой, в квартире пахло супом и жареной курицей. Грета возилась с Вивиан после ограбления, что в ее понимании означало накормить Вивиан таким количеством еды, что хватило бы на весь Манхэттен в обеденный перерыв.

Я едва замечал жгучую горячую воду, когда принимал душ, смывая кровь и пот.

Вивиан утверждала, что с ней все в порядке, но мало кто так быстро приходит в себя после того, как к его голове приставляют пистолет. По словам Греты, она сейчас дремала, а она никогда не дремала так поздно. Да и вообще никогда, если подумать.

Я выключил воду, мои мысли были такими же мутными, как и распаренное зеркало.

Я выполнил свою часть работы. Я наказал виновных, лично позаботился о Браксе и проверил Луку, когда ехал домой из штаба безопасности. Он оправился так быстро, как я и ожидал; этот человек плыл по жизни, как тефлоновый корабль.

Но ему не приставляли пистолет к лицу.

Проклятье.

С раздраженным рычанием я вытерся полотенцем, переоделся в свежую одежду и направился на кухню, где уговорил Грету расстаться с миской ее драгоценного супа.

– Ты испортишь ужин, – предупредила она.

– Это не для меня.

Она нахмурила губы, прежде чем пришло осознание, и ее неодобрение сменилось восхищенной улыбкой.

– А. В таком случае, бери столько супа, сколько тебе нужно! Вот. – Она подтолкнула ко мне тарелку с хлебом из закваски и маслом. – Возьми и это.

– Что случилось с испорченным ужином? – Я ворчал, но взял этот чертов хлеб.

Я дошел до двери Вивиан, когда засомневался в своем решении. Должен ли я разбудить ее ото сна? Грета сказала, что сегодня она работала дома и не обедала, но, возможно, ей нужен отдых. Или она могла уже проснуться и пересчитывать свои бриллианты, или чем там еще занимаются наследницы ювелирных домов в свободное время.

Должен ли я постучать или уйти и вернуться?

Я не успел решить, как Вивиан решила за меня.

Дверь распахнулась, открыв сонные темные глаза, которые расширились в панике, когда она увидела меня.

Она закричала, заставив меня вздрогнуть и чуть не уронить суп.

– Черт! – Я вовремя поймал себя, но несколько капель горячей жидкости брызнули на край миски и попали мне на руку.

– Данте. Боже. – Вивиан прижала ладонь к своей вздымающейся груди. – Ты напугал меня.

– Я как раз собирался постучать, – наполовину соврал я.

Ее внимание переключилось на еду в моих руках. Она выглядела очаровательно помятой во сне со своими взъерошенными волосами и складкой от подушки на щеке. Даже без макияжа ее кожа была безупречной, а слабый аромат яблок затуманил мой разум.

– Ты принес мне еду? – Ее лицо смягчилось, что еще больше усилило дымку.

– Нет. Да, – сказал я, не в силах решить, стоит ли признаваться в том, что проверял ее. Я мог бы сказать ей, что это была идея Греты. Приносить ей куриный суп по собственному желанию казалось опасно интимным, как будто так поступил бы настоящий жених.

Вивиан бросила на меня странный взгляд.

Господи, Руссо, соберись.

Час назад я избивал до полусмерти двухметрового преступника. А теперь я бессвязно говорил о гребаном супе и хлебе.

– Грета сказала, что ты не обедала. Я подумал, что ты, возможно, голодна. – Я постарался ответить как можно более туманно.

– Спасибо. Это так заботливо, – сказала Вивиан, все еще с мягким выражением лица, которое творило странные вещи с моим разумом.

Ее пальцы коснулись моих, когда она брала чашку и тарелку. Крошечный ток электричества пронесся по моей коже. Мое тело напряглось, пытаясь сдержать физическую реакцию – удивленный толчок, более целенаправленное соприкосновение наших рук.

Вивиан сделала паузу, словно тоже это почувствовала, а затем поспешно продолжила:

– Как раз вовремя, потому что я собиралась перекусить. Мой разговор с комитетом по проведению Бала Наследия затянулся, и я забыла пообедать.

Она уже говорила мне, что в этом году она будет ведущей бала. Это было большое дело, и я не мог остановить проблеск гордости, который зародился в моей груди.

– Значит, все идет хорошо.

– Настолько хорошо, насколько может идти все, что имеет трехсотстраничный справочник, – пошутила она.

Наступила тишина.

Мне следовало бы уйти теперь, когда я дал ей еду и убедился, что она функционирует нормально, но странное ощущение в груди не давало мне уйти.

В том, что я сказал дальше, я винил проклятую дымку в своем сознании.

– Если тебе нужна компания, я тоже планировал перекусить. Я не настолько голоден, чтобы ужинать.

На лице Вивиан промелькнуло удивление, а затем намек на удовольствие.

– Конечно. Восточная гостиная в пять?

Я отрывисто кивнул.

К счастью, Греты не было на кухне, когда я вернулся. Я взял еще одну миску супа и присоединился к Вивиан в восточной гостиной.

Куриный бульон был достаточно насыщенным и сытным, чтобы сам по себе составить полноценный ужин. Некоторое время мы ели в тишине, пока Вивиан снова не заговорила.

– Как Лука? После... ну, ты знаешь.

– Он в порядке. Он проходил через худшее. – Хотя я должна проверить его еще раз на всякий случай. – Однажды на Бали его ограбила обезьяна. Он чуть не умер, пытаясь вернуть свой телефон.

Вивиан прыснула со смеху.

– Прости что?

– Это правда. – Мой рот искривился, как при воспоминании о возмущении брата по поводу этого преступления, так и от ее улыбки. – Очевидно, он выбрался нормально, но некоторые из этих храмовых обезьян безжалостны.

– Я буду иметь это в виду во время нашей поездки.

Мы уезжали на Бали через три недели, чтобы повидать моих родителей на День благодарения. Я уже боялся этого, но пока отодвинул это на второй план.

– А ты? – Я отбросил все притворство и устремил свой взгляд на Вивиан. – Как дела?

Веселье Вивиан исчезло после моего вопроса.

Воздух сместился и сгустился, выдавливая прежнюю легкомысленность.

– Я в порядке, – тихо сказала она. – У меня некоторые проблемы со сном, отсюда и бессонница, но это больше шок, чем что-либо еще. Мне не было больно. Я переживу это.

Возможно, она была права. Сейчас она была намного спокойнее, чем в первую ночь, но в моем животе все еще оставалась тревожная нить.

– Если ты хочешь с кем-то поговорить, в компании есть люди, – сказал я хрипловато. Наши контрактные терапевты были одними из лучших в городе. – Просто дайте мне знать.

– Спасибо. – Ее улыбка вернулась, на этот раз более мягкая. – За ту ночь и за это. – Она кивнула на полупустые миски, между нами.

– Не за что, – жестко сказал я, не зная, как справиться с тем, что, черт возьми, здесь происходит.

У меня не было никакой системы координат для странного тумана, затуманивающего мой мозг, или для толчка в груди, когда я посмотрел на нее.

Это был не гнев, как в случае с Браксом.

Это не была ненависть, как с Фрэнсисом.

Это была не похоть, не неприязнь или какие-либо другие эмоции, которые определяли мои предыдущие взаимодействия с Вивиан.

Я не знал, что это было, но это тревожило меня до чертиков.

ГЛАВА 17

Данте & Вивиан

Данте

После инцидента в «Lohman & Sons» Вивиан все-таки пообщалась с одним из наших психотерапевтов. Она никогда не рассказывала о своих сеансах, но к тому времени, когда мы приехали на Бали, ее сон улучшился, и она в основном вернулась к своей обычной остроумной, саркастичной сущности.

Я сказал себе, что мое облегчение не имеет никакого отношения к ней лично и что я просто рад, что она находится в хорошем расположении духа, чтобы встретиться с моими родителями.

– Ты уверен, что твои родители живут здесь? – Вивиан уставилась на виллу перед нами.

Скульптуры ручной работы усеивали лужайку в буйстве основных цветов, а у входной двери в избытке звенели ветряные колокольчики. Гигантские подсолнухи прорастали по стенам в брызгах желтой и зеленой краски.

Он выглядел как нечто среднее между роскошной виллой и детским садом.

– Да. – Это место было написано Янисом Руссо. Входная дверь распахнулась, явив массу вьющихся каштановых волос и кафтан длиной до пола. – Приготовься.

– Дорогой! – воскликнула моя мама. – О, как я рада тебя видеть! Мой маленький мальчик! – Она бросилась к нам и обняла меня в облаке пачули. – Ты похудел? Достаточно ли ты ешь? Достаточно спишь? Достаточно занимаешься сексом?

Вивиан замаскировала свой смех деликатным покашливанием.

Я скривилась, когда моя мать отстранилась и осмотрела меня критическим взглядом.

– Здравствуйте, мама.

– Прекрати. Я сказала тебе называть меня Янис. Ты всегда так формальна. Я виню Энцо, – сказала она Вивиан. – Его дедушка был настоящим приверженцем правил. Ты знаешь, что однажды он выгнал кого-то со званого ужина за то, что тот использовал не ту вилку? Начался целый международный инцидент, потому что гость был сыном посла ООН. Хотя, если честно, вы ожидаете, что сын посла ООН будет знать, какая вилка используется для салатов, а какая – для блюд. Не так ли?

Вивиан моргнула, казалось, ошеломленная вихрем энергии перед ней.

– А теперь позволь мне взглянуть на тебя. – Моя мать отпустила меня и положила руки на плечи Вивиан. – О, ты прекрасна. Разве она не прекрасна, Данте? Скажи мне, дорогая, чем ты пользуешься для своей кожи? Она просто сияет. Аргановое масло? Муцин улитки? La Mer... —

Вивиан поймала мой взгляд поверх головы матери. Помоги мне, умолял ее взгляд.

Мой рот растянулся в неохотной улыбке.

При всей чрезмерной пылкости моей матери, она была права. Вивиан была красива. Даже после двенадцатичасового перелета она сияла так, что это не имело ничего общего с ее внешностью.

Странное чувство пронеслось у меня в груди.

– Да, – сказал я. – Она такая.

Глаза Вивиан немного расширились, а моя мама засияла еще сильнее.

Мы смотрели друг на друга с замиранием сердца, пока голос моего отца не разнесся по лужайке.

– Данте! – Он вошел в парадную дверь, худой и загорелый, в льняной рубашке и шортах. – Рад тебя видеть, сынок. – Он хлопнул рукой по моей спине, прежде чем заключить Вивиан в медвежьи объятия. – И тебя, моя невестка! Не могу поверить! Скажи мне, Данте когда-нибудь брал тебя с собой на подводное плавание?

– Э—э, нет.

– Нет? – Его голос зазвучал громче. – Почему, черт возьми, нет? Я говорил ему, чтобы он взял тебя на дайвинг с тех пор, как вы обручились! Знаешь, мы зачали Луку после...

Я вмешался, прежде чем мои родители смогли смутить себя и меня еще больше.

– Оставь ее в покое, отец. Какой бы увлекательной ни была история зачатия Луки, мы хотели бы освежиться. Это был долгий перелет.

– Конечно. – Моя мать порхала вокруг нас, как драгоценная колибри. – Идемте, идемте. Мы приготовили для тебя комнату. Лука приедет только вечером, так что второй этаж пока в вашем распоряжении.

– Так вот какая у тебя семья, – сказала Вивиан, когда мы последовали за моими родителями на виллу. – Они... не такие, как я ожидала.

– Не позволяй их фасаду хиппи обмануть тебя, – сказал я. – Мой отец все еще Руссо, а мать работала консультантом по управлению. Попроси их отказаться от кредитных карт и действительно пожить в тяжелых условиях и посмотришь, насколько они смягчатся.

Просторная двухэтажная вилла была наполнена натуральным деревом, кремовыми вязаными изделиями и яркими произведениями местного искусства, украшающими стены. На заднем дворе находился бассейн—инфинити и студия йоги под открытым небом, а четыре спальни были разделены пополам между первым этажом, где жили мои родители, и верхним.

– Это твоя комната. – Моя мама с размаху распахнула дверь. – Мы привели ее в порядок специально для тебя.

Рот Вивиан распахнулся в шоке, а в основании моего черепа расцвела мигрень.

– Мама.

– Что? – невинно спросила она. – Не каждый день мой сын и будущая невестка приезжают на День благодарения! Я подумала, что ты захочешь более романтическую атмосферу для своего пребывания.

Мигрень распространилась по моей шее и за глаза с пугающей скоростью.

Романтическая обстановка в представлении моей матери была для меня кошмаром.

Лепестки красных роз устилали пол. Ведерко с охлажденным шампанским стояло на тумбочке рядом с двумя хрустальными фужерами, а у основания кровати с балдахином лежали коробка конфет, презервативы и полотенца, сложенные в форме лебедей. На стене напротив кровати висел портрет нашей с Вивиан пары под блестящим баннером с надписью «Поздравляем с помолвкой!».

Это выглядело как чертов номер для новобрачных, только было бесконечно ужаснее, потому что все это устроила моя собственная мать.

– Как, черт возьми, ты достала портрет? – потребовал я.

– Я использовала фотографию с твоей помолвки в качестве вдохновения. – В глазах моей матери сверкнула гордость. – И как тебе это, нравится? Это не самая лучшая моя работа, но у меня сейчас небольшой творческий спад.

Я собиралася убить кого-нибудь до конца поездки. Не было никакого способа обойти это.

Будь то моя мать, отец или брат, это должно было случиться.

– Это прекрасно, – сказала Вивиан с любезной улыбкой. – Ты прекрасно запечатлела момент.

Я ущипнул себя за переносицу, в то время как моя мать покраснела.

– О, ты слишком милая. Я знала, что ты мне понравишься. – Она похлопала Вивиан по руке. – В любом случае, я оставлю вас двоих, чтобы вы устроились. Если вам понадобятся еще презервативы, дайте мне знать. – Она подмигнула нам и выскочила за дверь. Мой отец последовал за ней, слишком занятый своим телефоном, чтобы обращать внимание на происходящее.

Наступила тишина, густая и тяжелая.

Улыбка Вивиан исчезла после ухода моей матери.

Мы уставились на портрет, потом друг на друга, потом на кровать.

До меня вдруг дошло, что мы впервые будем жить в одной комнате. Делить кровать.

Шесть дней и пять ночей я спал рядом с ней. Видеть ее в этих смехотворно крошечных нарядах, которые она называла пижамой, и слушать, как течет вода, пока она купается.

Шесть дней и пять ночей гребаной пытки.

Я провел рукой по лицу.

Это будет долгая неделя.

Вивиан

Родители Данте были полной противоположностью своему сыну – свободолюбивые, энергичные и общительные, с быстрыми улыбками и несколько неуместным чувством юмора.

После того как мы с Данте устроились, они настояли на том, чтобы пригласить нас на обед в их любимый ресторан, где засыпали нас вопросами.

– Я хочу знать все. Как вы познакомились, как он сделал предложение. – Янис положила подбородок на руки. Несмотря на ее богемную одежду и отношение к жизни, она обладала лоском светской львицы из Новой Англии – высокие скулы, идеальная кожа и богатые, блестящие волосы, на поддержание которых уходило огромное количество времени и денег. – Не упускайте никаких деталей.

– Я знаю ее отца, – сказал Данте, прежде чем я успела ответить. – Мы познакомились на званом ужине в доме ее родителей в Бостоне и очень понравились друг другу. Мы встречались, и через несколько месяцев я сделал ей предложение.

Технически это правда.

– Ах. – Дженис нахмурилась, выглядя разочарованной неромантичным описанием Данте нашего ухаживания, но потом снова просветлела. – А предложение?

У меня было искушение сказать ей, что он оставил кольцо на моей прикроватной тумбочке, чтобы посмотреть, как она отреагирует, но у меня не хватило духу разрушить ее надежды.

Пришло время проверить свои актерские способности. Не зря же я играла Элизу Дулиттл в школьной постановке Пигмалиона.

– Это случилось в Центральном парке, – сказал я спокойно. – Было прекрасное утро, и я думала, что мы просто идем гулять...

Янис и Женя слушали с восхищенным выражением лица, пока я рассказывала драматическую историю с цветами, слезами и лебедями.

Данте выглядел менее очарованным. Его хмурый взгляд углублялся с каждым моим словом, а когда я дошла до рассказа о том, как он боролся с лебедем, который пытался сбежать с моим новым обручальным кольцом, он бросил на меня такой мрачный взгляд, который мог бы затмить солнце.

– Борьба с лебедем, да? – Женя, как он настаивал, чтобы его называли, рассмеялся. – Dante, non manchi mai di sorprendermi. (прим.пер. Данте, ты не перестаешь удивлять меня.)

– Anche io non finisco mai di sorprendermi, (прим.пер. Я никогда не перестаю удивлять себя.) – пробормотал Данте.

Я подавила улыбку.

– Какое уникальное предложение! Я понимаю, почему ты приложил все усилия, чтобы вернуть кольцо. Оно потрясающее. – Янис подняла мою руку и осмотрела неприлично большой бриллиант. Он был настолько тяжелым, что поднятие моей руки можно было назвать тренировкой. – У Данте всегда был хороший глаз, хотя я ожидала...

Данте напрягся.

Дженис прочистила горло и выронила мою руку.

– В любом случае, как я уже сказала, это красивое кольцо.

Любопытство зародилось в моей груди, когда они с Джанни обменялись взглядами. Что она собиралась сказать?

– Нам очень жаль, что мы не смогли прийти на помолвку, – добавил Дженис, разрывая внезапно возникшее напряжение. – Мы бы с удовольствием пришли, но в те же выходные проходил фестиваль с участием местного художника, который десять лет не участвовал в публичных мероприятиях.

– Он такой талантливый, – подхватила Дженис. – Мы просто не могли упустить возможность увидеть его.

Я сделал паузу, ожидая развязки. Она так и не пришла.

Ужас прополз через меня. Так вот почему они пропустили вечеринку по случаю помолвки своего сына? Чтобы встретиться с каким-то художником, которого они даже не знали?

Рядом со мной Данте потягивал свой напиток, выражение его лица было как гранит. Он не выглядел ни удивленным, ни взволнованным этим откровением.

Неожиданный толчок ударил меня в грудь.

Сколько раз его родители выбирали свои эгоистичные желания вместо него, чтобы он так спокойно отнесся к тому, что они пропустили его помолвку? Я знала, что они не были близки, учитывая, что Дженис и Янис оставили его с дедушкой, но все же. Они могли бы хотя бы придумать достойное оправдание, почему их не было дома.

Я поднесла ко рту соленую креветку, но прежде восхитительный морепродукт вдруг стал на вкус как картон.

После обеда Дженис и Янис предложили нам совершить приятную прогулку по пляжу за рестораном, пока они заканчивали свою послеобеденную медитацию, что бы это ни значило.

– Твои родители кажутся милыми, – рискнула я, пока мы шли вдоль берега.

– Как люди, возможно. Как родители? Не очень.

Я бросила на него косой взгляд, удивленная его откровенностью.

Льняная рубашка и брюки Данте придавали ему более непринужденный вид, чем обычно, но черты его лица оставались поразительно смелыми, тело мощным, а челюсть твердой, когда он шел рядом со мной. Он выглядел непобедимым, но в этом и заключалась особенность людей. Никто не был неуязвим. Все они были уязвимы для тех же обид и неуверенности, что и все остальные.

Просто некоторые люди лучше это скрывают.

Я вспомнила, как бесцеремонно его родители отнеслись к тому, что он пропустил вечеринку по случаю помолвки.

– Ваш дедушка вырастил вас с Лукой, верно? – Я знала это, но не могла придумать лучшего способа, как начать разговор.

Данте ответил отрывистым кивком.

– Мои родители отправились в кругосветное путешествие вскоре после рождения Луки. Они не могли взять с собой в путешествие двоих детей, учитывая, как много они переезжали, поэтому оставили нас на попечение деда. Они сказали, что так будет лучше.

– Они часто навещали вас?

– Максимум раз в год. Они присылали открытки на Рождество и наши дни рождения. – Он говорил сухим, отстраненным тоном. – Лука хранил свои в специальной коробке. Свою я выбросил.

– Мне жаль, – сказала я, мое горло сжалось. – Ты, должно быть, очень скучал по ним.

Данте в то время был еще ребенком, едва ли достаточно взрослым, чтобы понять, почему его родители вдруг появились в один день и исчезли на следующий.

Мои не были идеальными, но я не могла представить, что они бросят меня в доме родственников, чтобы отправиться в путешествие по всему миру.

– Не стоит. Мои родители были правы. Это было к лучшему. – Мы остановились на краю пляжа. – Не обманывайся их гостеприимством, Вивиан. Они суетятся вокруг меня при каждой встрече, потому что видят меня нечасто, и это дает им ощущение, что они выполняют свою родительскую работу. Они приглашают нас поесть, покупают нам красивые вещи и спрашивают о нашей жизни, но, если ты попросишь их остаться рядом в трудные времена, они уйдут.

– А как насчет твоего брата? Какие у него с ними отношения?

– Лука был случайностью. Я был запланирован, потому что им нужен был наследник. Мой дед требовал этого. Но когда появился мой брат... забота о двух детях оказалась слишком тяжелой для моих родителей, и они ушли.

– Так что вместо них за дело взялся твой дед.

– Он был в восторге. – К Данте вернулся сухой тон. – Мой отец разочаровал его в бизнесе, но он мог бы сделать из меня идеального преемника с самого раннего возраста.

И ему это удалось.

Данте был одним из самых успешных генеральных директоров в списке Fortune 500. Он утроил прибыль компании с момента ее прихода к власти, но какой ценой?

– Дай угадаю. Он водил тебя на игровые свидания в зале заседаний и давал тебе мультипликационные объяснения по фондовому рынку? – спросил я, надеясь снять напряжение с его плеч.

Сочувствующая часть меня хотела перейти к более легкой теме; эгоистичная часть хотела копнуть глубже. Это была самая подробная информация о прошлом Данте, и я боялась, что одно неверное слово заставит его снова замкнуться в себе.

В его глазах мелькнуло слабое веселье.

– Почти. Мой дед управлял своим хозяйством так же, как и бизнесом. Он был первым, последним и единственным словом в любом вопросе. Все подчинялось строгим правилам, от времени, когда мы играли, до того, какими хобби нам с Лукой разрешалось заниматься. Мне было семь лет, когда я совершил свою первую экскурсию на завод, десять, когда я начал изучать контракты и переговоры.

Другими словами, он потерял свое детство из—за амбиций своего деда.

За моими ребрами разгорелась глубокая боль.

– Не жалей меня, – сказал Данте, правильно оценив мое выражение лица. – Russo Group не была бы там, где она сейчас, если бы не он и не то, чему он меня научил.

– В жизни есть нечто большее, чем деньги и бизнес, – мягко сказала я.

– Не в нашем мире. – Легкий ветерок пронесся мимо, взъерошив его волосы. – Люди могут присоединиться к стольким благотворительным организациям, сколько захотят, пожертвовать столько денег, сколько захотят, но в конце концов все упирается в конечную цель. Посмотри на Тима и Арабеллу Крайтон. Когда-то они были суперзвездами манхэттенского общества. Теперь Тим предстал перед судом, а Арабеллу никто и пальцем не тронет. Все ее предполагаемые друзья бросили ее.

Рот Данте искривился.

– Если ты думаешь, что кто-то из тех, кто лижет мне задницу сейчас, останется здесь, если завтра компания распадется, ты сильно ошибаешься. Единственные языки, которые они понимают, это деньги, власть и сила. Те, у кого они есть, сделают все, чтобы сохранить их. Те, у кого их нет, сделают все, чтобы их получить.

– Это ужасный способ пройти через жизнь, – сказала я, хотя я была свидетелем того, как эти сценарии разыгрывались достаточно раз, чтобы понять, что он прав.

– Некоторые вещи делают ее лучше.

Мое сердце замерло, а затем снова набрало скорость.

Мы с Данте стояли на уединенном участке пляжа, достаточно близко, чтобы видеть ресторан, но достаточно далеко, чтобы его звуки и толпы не касались нас.

На его каменной маске появилась трещина, выдающая усталость, которая затронула мою душу.

Генеральный директор Данте был суровым хмурым человеком и жестко приказывал.

Этот Данте был более уязвим. Более человечным. Я и раньше видела его мельком, но это был первый раз, когда я находилась в его присутствии так долго.

Это было похоже на погружение в теплую ванну после долгого дня под дождем.

– Не так я планировал провести наш первый день на Бали, – сказал он. – Я обещаю, что уроки семейной истории здесь не являются нормой.

– Нет ничего плохого в уроках истории. Но... – Я перешла на более игривый тон. – Я хочу узнать больше об этом дайвинге, о котором говорил твой отец. Я никогда раньше не была на Бали. Чем еще тут можно заняться?

Плечи Данте расслабились.

– Не говори о дайвинге в присутствии моего отца, иначе он тебе все уши прожужжит, – сказал он, когда мы начали возвращаться в ресторан. Нас не было почти час; его родители, должно быть, гадают, что с нами случилось. – Если честно, остров является одним из лучших мест для дайвинга в мире. Здесь также есть несколько прекрасных храмов и отличная художественная сцена в Убуде...

Я слушала вполуха, пока он перечислял лучшие развлечения на Бали. Я была слишком отвлечена его голосом, чтобы обращать внимание на его слова – глубокие и бархатистые, со слабым итальянским акцентом, который делал невыразимые вещи с моими внутренностями.

Я дразнила его, что мне нравится британский акцент Кая в Вальгалле, но именно его акцентом я не могла налюбоваться.

Не только голосом, но и умом, преданностью, уязвимостью и юмором, которые скрывались глубоко, глубоко под его ворчливой поверхностью.

Где-то на этом пути Данте Руссо превратился из карикатуры в богатого, высокомерного генерального директора в настоящего человека. Который, по большей части, мне нравился.

Это было ужасно.

Неважно, что произошло в Вальгалле, или как много Данте рассказал о себе, я не могла обманывать себя, думая, что наши отношения были чем-то большим, чем они были. Это был верный путь к разбитому сердцу, а в моей жизни и так было достаточно разбитых вещей.

Данте шагнул ближе ко мне, чтобы пропустить еще одну пару. Наши пальцы соприкоснулись, и мое предательское сердце подскочило к горлу.

Это всего лишь бизнес, напомнила я себе.

Если я повторю это достаточно раз, может быть, я поверю в это.