Текст книги "Арбин (СИ)"

Автор книги: Амина Асхадова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Глава 28

Февраль, 2009 год. Автокатастрофа.

Моя жизнь была налажена от и до, от начала новой жизни и до конца. Я знала каждый уголок своего дома и я – любила свой новый постоянный дом. Любила его уют, обожала тепло этого дома, вид на море и маленький закрытый балкончик на втором этаже, куда я выходила утром, чтобы встретить рассвет, и куда я выходила вечером, что проводить еще один уходящий день. А затем возвращалась в дом, на замочек закрывала балкон, все двери и окна, затем уходила в свою спальню и уделяла время сыну, себе и нашему сну. Всего в нашем доме помимо просторной кухни и прочих ответвлений было две спальни: одна наверху, другая внизу – на первом этаже, однако и в одной просторной комнате нам с сыном было комфортно.

Уютно, тепло и комфортно.

В этом городе я знала людей, к которым я могу обратиться за помощью, людей этих было много – и каждого я любила. В первую очередь я всегда могла обратиться к Цесарскому – он часто напоминал мне об этом, но, к счастью, наша с сыном жизнь протекала в благополучии и нам совсем ничего не было нужно. И этому мужчине, Цесарскому, я верила, потому что однажды он спас меня.

Я не задавалась вопросом почему он предал своего друга и продолжает идти с ним нога в ногу в столице. Я никогда не спрашивала Влада почему он до сих пор не раскрыл мое местоположение, да и вообще почему он решил помочь мне сбежать тогда, три года назад. У Ани этого спрашивать не было смысла – она делала все, что скажет Влад, взамен прося безопасность и гарантию того, что Арбинский не узнает о ее предательстве. Она хотела помочь мне, но не в ущерб репутации своего мужа, который занимал высокую и уважаемую должность.

Аня многим для меня рискнула, устраивая побег, но более не вмешивалась. Только с радостью приезжала в наш город, ведь за ней Арбинский не следил так тщательно, как следил за передвижениями своего напарника и товарища – Цесарского.

Влад редко позволял себе приезжать, а когда и приезжал, то не отрывался от сына Арбинского ни на секунду: наблюдал за маленьким Артемом, видя в нем копию Артема старшего, улыбался и играл с малышом. Я наблюдала за ними в своей собственной гостиной. А когда я звала Цесарского за стол обедать, то Влад признавался мне в своем удивлении: я всегда говорю «нашего» сына в отношении Артема. Не мой ребенок, не мой сын, а именно наш с Арбинским.

Наверное, это вызвано тем, что я хочу чувствовать и понимать, что наш ребенок не один, не сирота и даже не на половину, что у него есть и мать, и отец. Я хотела это чувствовать на подсознании, потому что знаю, каково это – расти без родителей. Во всех контекстах я произношу «нашего», к чему Влад не может привыкнуть, зная, сколько боли причинил мне Арбинский. И тогда, за обедом, я не объясняла ему незатейливую причину этой особенности – я молчала в ответ на добрую дружескую улыбку Цесарского. Однако мне кажется, что он все прекрасно понимал и понимает.

Мне хочется, чтобы наш ребенок знал: у него есть оба родителя. Просто по каким-то причинам встреча с одним из них невозможна. Пока невозможна, но их встреча обязательно когда-нибудь состоится, и однажды Влад подсказал, когда это должно случиться:

«– Невозможна по крайней мере до тех пор, пока ты не найдешь себе опору, защитника – законного мужа. Того, кто сможет тебя отстоять.

Я смотрю на Влада, словно на умалишенного. Недавно он вновь приехал к нам в гости.

Влад глубоко вздыхает и мягко отвечает мне:

– Когда-нибудь твой сын спросит о том, где его отец. К тому времени ты должна быть за каменной стеной – то бишь за мужчиной и с кольцом на пальце. Это гарант того, что ты, как девушка и женщина, для Арбинского более недосягаема. Ты будешь лишь матерью его сына и не более.

Я вскинула голову и, тем не менее, ответила:

– Я никогда не захочу видеть рядом с собой мужчину. Никогда, – отрезаю я, не желая больше слушать эти глупости, – не переживай за своего друга, Влад. Я не изверг, чтобы не позволить Арбинскому увидеть собственного сына. Я – не зверь, и условия ставить не буду, как когда-то мне их ставил он. Просто пока мне страшно, ты понимаешь это?

Влад улыбнулся:

– Понимаю, и я рад, что ты приняла такое решение. Это правильно и милосердно с твоей стороны, но я тебе еще раз повторю, Влада: перед встречей с Арбинским ты должна быть окольцована. Ты готова к этому? Ведь Артем подрастает, ему уже скоро исполнится три года. Мальчику пора познакомиться со своим отцом, а ты – еще не готова. Ты не в безопасности для такого шага!

– Я не хочу об этом даже думать. Мне не нужен никакой мужчина, меня к ним даже не тянет!

– Тебе всего двадцать один год, Влада. Придет время, ты перестанешь бояться и обязательно захочешь видеть рядом с собой мужчину, – уверенно, но мягко произнес Влад, на секунду коснувшись моей ладони в дружеской поддержке»

Те слова Цесарского почему-то больно ударили по сердцу. Я не понимала почему, не раскопала в своей душе ответ.

«Не более, чем мать его сына…»

Влад после этого разговора передал подарок – на случай, если он не сможет приехать ко дню рождения Артема. Я не придала этому значения, хотя раньше к первому февраля он приезжал всегда. Я тогда приняла подарок и проводила мужчину в путь.

Ведь Владислав Цесарский узнал все, что хотел. Можно было уезжать в столицу.

***

Вскоре наступило первое февраля две тысячи девятого года, и нашему сыну исполнилось три года. На его дне рождении были все знакомые и близкие мне люди – все же много лет мы вместе, в одном городе и на одной улице живем.

Только Влад по каким-то причинам и правда не смог приехать. Как в воду глядел, но я вновь не придала значения этой мысли. Не объяснил причину, просто не приехал, но по видеосвязи покалякал с маленьким Артемкой. Артем всегда радостно улыбается при виде Цесарского, они друг друга забавляют и, кажется, очень любят.

После того разговора с Владом, когда он говорил о моем замужестве, у меня остался неприятный осадок и множество вопросов: почему Влад так спешит с этим? Кого он имеет в виду, есть ли у него на примете мужчина? Иначе тогда к чему были все эти вопросы?

Мои предположения о его намерениях были самыми разнообразными. Почему он стал задавать вопросы о замужестве? Почему после этих вопросов мне хотелось принять ванну и смыть тот осадок и ту боль в душе?

К сожалению, об истинных намерениях Цесарского Владислава, верного друга Арбина, я даже не догадывалась.

К сожалению… Или к счастью?

А вскоре все стало не таким важным: ни день, ни странное отсутствие Влада, ни день рождения сына, которого я любила до безумия и боли в сердце. Первого февраля все стало вдруг не таким важным. На час, день и на миг.

Копия взрослого Арбинского дарила мне только счастье и любовь к жизни, возвращала к светлому и не приносила боли. Ничуть. Даже воспоминания все померкли на фоне маленького мальчугана – на фоне его светлых глаз, улыбки красивых губ и заливистого детского прекрасного смеха. Копия своего отца с каждым днем приносила мне еще больше радости в жизнь.

Только сегодня, первого февраля две тысячи девятого года все воспоминания возродились, заставив меня застыть в гостиной изваянием и напугать собственного ребенка. Мальчик отчего-то начал сильно плакать – я еще не видела собственные стеклянные глаза, а Нина сразу подметила ситуацию и забрала из моих ослабевших рук Артема. В моих руках появилась такая невыносимая слабость, что я не рискнула более держать мальчугана на руках. Артем начал плакать еще больше, едва они с Ниной отдалились от меня, а мои глаза устремились на экран огромного телевизора, который стоял в гостиной.

«– Серьезное ДТП произошло вчера утром, тридцать первого января в самом центре столицы. Как сообщает пресс-служба ГИБДД города, в результате столкновения двух легковых автомобилей один из них перевернулся.

Авария произошла в восемь тридцать утра рядом с торговым центром Элитра, – уточнили в ГИБДД, – водитель автомобиля Мерседес не справился с управлением, вследствие чего выехал на полосу встречного движения и совершил столкновение с автомобилем Ауди. В результате иномарка, выехавшая на полосу встречного движения, изменила направление движения и совершила неоднократное опрокидывание с наездом на семь автомобилей.

По данным автоинспекции, в результате происшествия серьезные травмы получил водитель автомобиля Мерседес. Личность уже установлена, им оказался гражданин Арбинский Артем Алексеевич, владелец крупнейшего предприятия столицы особого значения. На место аварии тут же прибыли сотрудники скорой помощи и чрезвычайных служб, владельца перевернувшейся иномарки с трудом удалось иммобилизировать из задымившегося автомобиля. Вскоре тридцати пятилетнего мужчину госпитализировали с места происшествия, он получил крайне тяжелые травмы, не совместимые с жизнью. На дорогах возник коллапс из-за пожароопасной ситуации, но, к счастью, автомобиль удалось потушить на начальной стадии его возгорания.

Водителя Ауди, с которым произошло столкновение на встречной полосе, госпитализировали с тяжелыми травмами, остальным семи автовладельцам грозит ремонт собственного автомобиля и психологическая помощь, она была оказана участникам ДТП на месте. Других пострадавших нет.

Напомним, что происшествие произошло в самом центре Москвы, оно парализовало почти весь город: фотографии с места ДТП заполонили все социальные сети, происшествие вызвало бурную реакцию автомобилистов и длительные заторы, которые смогли ликвидировать только к вечеру.

По факту ДТП проводится административное расследование, все обстоятельства устанавливаются».

Мои руки дрожат, и я только сейчас замечаю это, дыхание сбивается к чертям, я отрываю глаза от экрана и ловлю взгляд Нины. Однако передо мной по-прежнему стоят кадры из новостей: фотографии, на которых из дымящегося автомобиля посреди пробки вытаскивают безжизненное тело мужчины. Его почему-то несли на жесткой поверхности. Иммобилизировали – кажется, это говорит о серьезных травмах. Мерседес был разбит вдребезги – это тот самый мерседес, на котором мы ездили в клинику. Тот самый мерседес, который любил ОН.

Я прихожу в себя и вижу, как испуганная Нина укачивает взбунтовавшегося Артема, и тут же все звуки доносятся до меня. Стеклянный взгляд пропадает – Нина громко выдыхает и тут же подходит ко мне. Громкий плач ребенка заставляет мое сердце сделать кульбит, я смотрю на него и понимаю, что случилось.

Голова резко перестает думать. Какие-то безнадежные мысли появляются внутри, не давая Арбину и шанса на выживание.

«Сегодня же в день рождения Артема, наверное, умер его отец. Сегодня или вчера, или завтра … Он не выживет, точно не выживет!».

В полной тишине и молчании, прерываемом только плачем ребенка, я беру Артема на руки.

В прострации.

Беру и сразу сажусь на диван, потому что ноги ослабевают от полученной информации. И зачем я только занимаюсь спортом, если по-прежнему остаюсь такой слабой? Я кидаю взгляд на экран, но там уже рассказывается про другие массовые события из столицы. Переключились с аварии, в которой пострадало так много людей. Они безжалостно переключились на другое событие! Вновь рассказывается нечто бесполезное, где ни о чем ведет диалог ведущая телеканала. Она уже и забыла, что вчера произошла авария с неоднократным опрокидыванием.

А мне было не по себе.

– Почему у вас включен этот канал? – спрашиваю я хрипло, сжимая в теплых объятиях вмиг успокоившегося Артема. Мои руки нежно прижимают мальчика к груди, мой ребенок успокаивается, как это и бывает в объятиях матери и ребенка.

– Это федеральный канал, Владка, – отвечает Нина и я чувствую ее объятия со спины.

– Влад не приехал… – шепчу я, качая на руках маленького, – Влад не приехал из-за этого? Он уже на похоронах? Нина, скажи мне?!

Нина, хоть и кидает на меня испуганный взгляд, но все же отвечает:

– Я совсем ничего не знаю, Владка. Но я сейчас же позвоню ему и все выясню. Ты подожди думать о плохом, отец Артемки выживет, он и не такое проходил. Выживет Арбинский.

Нина хватается за телефон, остальные сидят рядом и напряженно обдумывают случившееся. Я в прострации спрашиваю:

– Не может ведь быть еще одного Арбинского в столице, верно? И машина его, и…

Ответ не требуется. Нина не успевает дозвониться до Цесарского: на мой телефон тут же проходит звонок, и я понимаю, что это Влад набирает мне.

Сразу после показа новостей. Догадался, что я могла увидеть этот выпуск? Странно это все, но сейчас было не время думать.

Я чувствую, как у меня из рук забирают сына и бегом после этого рвусь на второй этаж – в свою бывшую комнату, которую мне немного времени выделяла семья.

Влад. Звонит Влад!

Еще секунда и я наверняка узнаю ясную как день правду: Арбинского Артема больше нет.

Арбина больше нет!

И слов Влада с доказательствами не требовалось – он не приехал, потому что был занят организацией похорон, он просто не смог приехать, провожая своего друга в последний путь. Все ведь просто и логично.

Ведь поэтому он не приехал?!

Прежде чем я отвечаю на звонок, в голове проносится лицо маленького Артема, нашего сына.

Отвечаю. Слышу в трубке взволнованный голос Цесарского:

– Алло, Влада? Влада?!

Глаза Артема, его пугающие до дрожи и манящие глаза – это были глаза и нашего сына. Они смотрели на меня со страхом там, в гостиной, а мальчик еще ведь даже не осознавал, что его отца больше нет.

Ведь поэтому Влад не приехал?!

– Ты меня слышишь, Влада? Алло?!

Глупые мысли проносятся в голове, не позволяя моему голосу проснуться: «Арбин должен быть рад тому, что на этой земле остался его ребенок. Его продолжение рода…».

Вот только смогу ли я когда-нибудь в этой жизни простить себя за то, что так и не позволила увидеть Арбинскому своего сына? Что не позволила ему подержать крохотную его частичку в руках? Его кровь и плоть – они так и не встретились.

Наш сын неужели никогда не услышит голос своего папы?

Почему так больно стало вдруг, если многие годы я ненавидела человека, полностью изменившего мою жизнь? Ведь это заслуженная смерть таким, как он.

Разве нет?!

Почему тогда сердце стучит, как бешеное?!

Потому что я никогда не смогу простить себя за то, что мой сын остался без отца.

Так рано остался, так скоро и так и не увидев его. Не улыбнувшись отцу, ни разу не потрогав его теплые отцовские руки.

Глава 29

А затем я забыла про все это. Забыла напрочь, потому что через несколько недель на пороге моего дома объявился Марат, и своей грозной фигурой амбал перекрыл кислород везде, где только можно было. Дом, который и так не славился царским простором, сейчас вообще показался мне мизерным и еще более меньших размеров, а я с потухшим взглядом уставилась на мужчину, что стоял в дверях и ждал… непонятно чего.

Объявился человек из прошлого, которому, по всей видимости, известно все: где я живу и что происходит в моей жизни, и не пустить я его просто не могу. Не знаю откуда – известно, но ему точно что-то нужно от меня.

Я нахожусь в прострации и совсем не понимаю, что в моей жизни начинает происходить.

Кажется, что все вновь начинает катиться по наклонной без моего на то ведома.

– Ты один? – только и спрашиваю я.

– Я один, клянусь. Можно войти? – спрашивает Марат с таким обреченным взглядом, что я не думаю и пропускаю его.

Он один, он не причинит зла ни мне, ни, тем более, ребенку. Человек из прошлого пришел сюда не за этим, и я это понимала.

Молча закрыла дверь за мужчиной, что оглядывал мое уютное убежище, находившееся почти что на берегу моря. Уютный дом небольших размеров с появлением большого мужчины меркнет, меркнет все его просторное убранство и площадь.

– Не спрашивай, как я тебя нашел, – коротко извещает Марат, продолжая осматриваться.

– Чай, кофе, завтрак? – спрашиваю я хрипловато, направляясь на кухню.

Гость направился следом, я схватила бокал и налила туда холодной воды, сразу же выпив залпом содержимое. Прочистила горло и только теперь посмотрела на задумчивого Марата, оглядывая его от и до.

Давно не виделись все-таки. Так, чтобы нормально поговорить.

– Буду тебе признателен за завтрак и кофе. Я прямиком из столицы без остановок, – признается Марат, и это заставляет меня еще раз вскинуть на него взгляд, – выехал ночью, чтобы к утру приехать к тебе.

– С вестями? – спрашиваю я и затаиваю дыхание.

Нужно было принять, что Арбина вскоре не станет. Необходимо было подумать о том, как преподнести это своему еще маленькому сыну, как рассказать ребенку о том, что его отца больше нет, а те три года жизни, что он рос и я не позволяла им увидеться – тоже нужно было объяснить, признаться.

Только вот преподнести это все оказалось несколько сложнее, чем я воображала себе несколько лет назад на случай, если бы с Арбинским что-то случилось раньше и по другим причинам.

Марат молча кивает. С вестями.

– Неужели и моего сына ждет такая учесть? – спрашиваю я, иронично усмехаясь. Однако ком в горле застревает нежданно, заставляя улыбку слететь с моего лица.

– О чем ты, Влада? – хмурится Марат, принимая из моих рук чашку свежесваренного кофе и завтрак в двойном размере. Марат съедает его за считанные минуты, я смотрю на мужчину и думаю, думаю…

Марат уже выпивает кофе – настолько он был голодным, и мы встречаемся взглядом.

И я не выдерживаю. Сажусь рядом с Маратом и большими глотками выпиваю половину жидкости из своего стакана. Горький напиток заставляет меня зажмуриться и оттого еще паршивее становится на душе.

Затем набираюсь смелости, смотрю на Марата и признаюсь, признаюсь в своих главных страхах:

– Гибель… Гибель родителей, понимаешь?

– Не совсем…

Перебиваю мужчину:

– Мне так страшно, что Артем когда-нибудь останется полной сиротой. Я устала переживать, а после случившегося с Арбином я вовсе только и думаю о том, как я скажу ему правду. Как я буду растить его? А вдруг со мной что-то случится? Я не хочу, чтобы он осиротел и был подобно мне: не хочу, чтобы он жил со страхами и так из поколения в поколение. Мне страшно, что…

Я запнулась, беспомощно глядя на Марата – сильного, но такого одновременно слабого. Марат, если и остолбенел, то быстро взял себя в руки, и я услышала его успокаивающий баритон:

– Ну-ну, тихо, – с голосом Марата я начинаю чувствовать горячие капли на своих щеках. Не сразу понимаю, что захлебываюсь в собственных слезах и от морального истощения даже не осознаю, что мужчина пытается меня успокоить, – успокойся, Влада. Тихо, все будет хорошо.

– Мне страшно, что я не подниму его на ноги… – шепчу я, принимая платок из рук Марата, – наш ребенок еще слишком маленький.

Никогда бы не подумала, что Марат носит с собой носовые платки, как истинный джентльмен, но эти мысли и мое удивление отходят на второй план. Сейчас эта вещь была необходима моим эмоциям.

Я и сама понимала, что нахожусь на грани нервного срыва после всех мыслей, блуждавших во мне. Особенно это проявилось после автокатастрофы с участием Арбина.

Сначала родители, теперь – он:

– Если раньше я была уверена, что, случись что-нибудь со мной, у Артема есть отец в столице, то теперь… Теперь вся ответственность на мне. И случись что со мной, Артем останется сиротой, как когда-то осталась сиротой я, понимаешь?! И у него даже дяди не будет, у него никого не будет! Я одна в семье, Арбинский – тоже…

– Влада, приди в себя, – слышу я над головой взволнованный голос Марата, – с чего такая паника? Ты молодая девушка, как только тебе приходят такие мысли? – на этих словах меня нехило встряхнули, и я поймала недовольный взгляд Марата.

– Эти мысли всегда со мной. Это мой главный страх, понимаешь? – шепчу я, судорожно выдыхая и глотая взамен кислород.

Человек из прошлого выбил всю почву из-под моих ног. Я всегда была сдержана при посторонних людях и даже при столь близкой мне семье Романовых, но Марат… С Маратом мы жили под одной крышей, он – человек из моего болезненного и страшного прошлого, но только он способен был вывести меня на эмоции. Даже не Влад, которому нужно и можно было доверять, а Марат – преданный Арбину.

– Ты отстригла волосы? – замечает Марат, незаметно поднимает мое тело в воздух и приземляет на кресло в гостиной, – вся похудела, Арбинский хоть есть тебя заставлял, а тут совсем от рук отбилась. Самостоятельная стала и худая теперь.

При упоминании фамилии Арбина все внутри содрогается, но я заставляю себя сдержать болезненный порыв. Порыв сделать что-нибудь – прогнать Марата, например.

Принимаю из рук мужчины бокал с прохладной водой. Делаю большие глотки, пока Марат садится напротив и осматривает мое убранство.

А здесь было очень уютно, я знаю.

Каждая деталь, каждый узор на стене или интерьерная мелочь – все было делом моих рук, а светлые тона приносили дому только положительные эмоции.

– Мальчик спит? – концы губ Марата чуть приподнимаются при упоминании нашего с Арбином сына, я киваю и опустошаю бокал с водой до конца.

– Он поздно уснул… Весь вечер плакал, хотя я все время была рядом с ним и обнимала, – признаюсь я, руками вытирая слезы и пытаясь успокоиться.

Нахлынуло так нахлынуло. Я раскололось впервые за много лет, но теперь здравый разум постепенно начал возвращаться.

– Он чувствует твои эмоции, Влада. Тебе нужно избавиться от таких угнетающих мыслей, тем более что Арбинский пока жив. Ты понимаешь это?

Я откидываю голову на спинку кресла и глубоко вздыхаю. Получилось судорожно после эмоционального взрыва, но вздыхаю.

– Я думаю об этом с четырнадцати лет. Я одна в семье, на мне лежит огромная ответственность – смысл жизни моих родителей, понимаешь?

Молчание – ответ мне.

– Я всегда думала: а вдруг со мной что-то случится? Вдруг у моего папы никогда не появится внук? Или внучка… Люди ведь живут ради своего продолжения, понимаешь? Раньше я боялась, что у меня никогда не будет детей, теперь же… Теперь я боюсь того, что не смогу поднять малыша на ноги, даже имея средства.

По глазам Марата вижу, что он все понимает.

– Ты эмоционально неустойчива. Тебе нужно совмещать успокоительное с посещением психолога, Влада, – вполне серьезно произносит Марат, и я иронично изгибаю губы.

– Я все годы была эмоционально устойчива. С посторонними людьми я эмоционально устойчива, просто заявился ты и я вспомнила все… Все из прошлой жизни и даже изнасилования.

Марат замолчал. Теперь он будет думать, что нужно говорить, будет фильтровать свою речь. Я надеялась, иначе со своими советами он уедет обратно в столицу.

– А теперь у меня другой страх, – шепчу я спустя время, – Артем еще слишком маленький, чтобы надеяться только на мать.

– Что ты имеешь в виду? – хмурится Марат и подается корпусом вперед.

– Как бы ужасно это ни звучало, но Арбинский, где-то там далеко и пусть даже в своей чертовой столице, но он был моей страховкой.

Марат поджимает губы и отводит от меня взгляд. Да, Арбин был страховкой в плане того, что наш сын не останется в беде и один, если что-то вдруг случится со мной. Мысли пугающие, но я не могу от них избавиться. Я боюсь, что ребенок останется один, боюсь.

И поэтому я бы никогда не смогла причинить вред мужчине, который является отцом моего ребенка.

Мои мысли угнетают меня, и я с четырнадцати лет не могу не думать о будущем. А после встречи с Арбином я еще больше оказалась подбита в своих переживаниях.

– Мама?

Вытираю слезы в один миг, натягиваю улыбку и поворачиваюсь на детский голосок. Я распахиваю объятия, ведь Артем идет к нам с Маратом. Мой бесстрашный мальчик не боится большого незнакомого мужчину в доме, и по глазам Марата вижу, что он этому удивлен. Влад тоже удивлялся храбрости Артема. Мой защитник, ему совсем не страшно.

Я целую Артема в щеку и улыбаюсь сонному малышу:

– Доброе утро, мой хороший. Познакомься с дядей: это мой друг по имени Марат.

Тем временем у Марата глаза становятся по пять копеек, ведь Артем без заминки направился к нему и спустя секунды разглядываний протянул амбалу руку. Для рукопожатия. И Марат с удовольствием тянется к малышу.

Артема так учил Влад Цесарский – со всеми мужчинами здороваться по-мужски и не иначе, табу. Маленький, еще крохотный малыш только родился, и первым, кого он увидел из нашего окружения, были я и Влад. Он его многому научил.

Я улыбаюсь, встречая смешанный и уже не такой уверенный взгляд Марата. А затем Артем идет в мои объятия, отказывается от завтрака и говорит:

– Я никуда не уйду, буду рядом с тобой, – малыш пытается казаться отважным, но его детский звонкий голосок заставляет Марата тихо посмеяться этой мальчишечьей отважности.

Спустя время Артем засыпает на моих руках, не позволяя мне оставаться одной.

– Защитник, мужчина… – искренне произносит Марат, – внешне вылитый Арбинский. Это вообще возможно быть настолько похожим?!

Тихо, боясь разбудить Артема, я признаюсь:

– К сожалению, из моего в нем только брови, – улыбка вырывается из моих эмоций, я разглаживаю на голове Артема темные волосы, а затем поднимаю взгляд на Марата.

Мужчина неотрывно смотрит на ребенка. Это сын его босса, маленькая красивая копия.

– Марат…

– Да? – тихо откликается мужчина.

– Арбинский ведь может иметь детей, он здоров. Светлана это еще в две тысячи пятом году подтвердила, а Арбин после этого разгромил клинику в Израиле. Я знаю это.

– Да, все верно.

– Неужели у него больше нет детей? – выдыхаю я.

Смотрю на Марата – тот серьезен.

Недолго думает, и я слышу его ответ:

– Идет четвертый год, и я не знаю почему, но у него больше нет детей, кроме Артема. Ты можешь задать ему этот вопрос сама, если он когда-нибудь придет в себя.

Нежно и аккуратно прижимаю к себе спящего малыша и чуть подаюсь корпусом вперед, чтобы задать всего один вопрос:

– Отсюда поподробнее. Зачем ты приехал?! – я вцепляюсь в грозного мужчину глазами, не отпуская и требуя от него ответа.

Марат не выжидает время и честно отвечает:

– Я не причинять вред приехал. У меня к тебе есть важный разговор. Расскажу сейчас все и по порядку, Влада, но все мои слова начнут свое действие только при условии, что Арбинский когда-нибудь придет в себя.

Смотрю на Марата – он серьезен, как никогда. Из глубин его души ушел психолог, ко мне вернулся расчетливый человек, решения которого всегда продуманы и взвешены. Это тот Марат, который хотел бы мне помочь – восемнадцатилетней девочке, но только преданность и верность Арбинскому рубила всю его заботу обо мне на корню.

Марат начинает рассказывать:

– Руки и ноги целы, он вообще в рубашке родился в этом плане. Пострадала самая главная часть тела, отвечающая и за руки, и за ноги, и за мышление. Пострадал головной мозг, сейчас он в коме и его шансы выжить тридцать на семьдесят.

Всю эту речь Марат говорит без эмоций, словно метко рубит на куски овощи или мясо огромным острым ножом.

– Да и этого нет. Понимаешь ли, на самом деле врачи почти не дают шансов. Чтобы перестраховаться от упреков и обвинений, они не дают нам даже этих тридцати процентов.

И я все это знала. Влад сказал, что положение Арбинского сейчас в невыгодном свете:

«– Пока он лежит без сознания, его недоброжелатели, словно стервятники накинулись на все его имущество и владения. Бизнес пытаются повалить, пока главный лежит в отключке. Я не смогу приехать еще очень долгое время: мы с Аней держим стену и пытаемся сделать все, чтобы расходы окончательно не перевалили доходы его предприятий, – сокрушается Влад в мобильном звонке, – береги себя, с падением стены под названием Арбин твоя тайна в опасности».

Словно прочитав мои мысли, Марат говорит:

– Его нелегальный бизнес уже повалили. За какие-то месяцы сожрали, он теперь нет никто и звать его там никак. Но это нам только на руку.

Я смотрю на Марата и не до конца понимаю его слова и свою роль в сказанном.

– Нам? – переспрашиваю я, полулежа на кресле с сыном.

– Именно нам, Влада. Ответь мне всего на один вопрос: если бы у тебя была возможность повернуть время вспять, ты бы воспользовалась шансом?

Я застываю от неприятного предчувствия и смотрю в ответ на Марата. Его холодный, как лед взгляд говорит о том, что он уверен в своих словах. А еще я понимаю, что он что-то задумал. Черт возьми, с его приходом в этот дом, едва Марат переступил его порог, моя жизнь уже повернулась на триста шестьдесят градусов, но осознавать я начинаю это только сейчас!

Что-то кардинальное, большое и психологически тяжелое ждало меня.

Сердце делает кульбит, ведь вопрос задан неспроста. Сын немного вертится в моих объятиях, я отвлекаюсь взглядом на него лишь на секунду, потому что беспощадный мужской голос заставляет меня вскинуть взгляд:

– Влада, ты готова стать женой другого – чужого тебе мужчины?

Глаза в глаза: что-то грядет. Что-то, от чего я не могу отказаться. Не имею права.