Текст книги "Арбин (СИ)"
Автор книги: Амина Асхадова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)
Глава 1
Март, 2005 год
Я вновь оглядела зал ресторана, что находился в самом центре нашего города. Вновь и вновь я задавалась одним интересным вопросом: и откуда же здесь все эти люди?
Всегда я была и есть «постольку-поскольку»: я была той девочкой, что приходила на занятия и сразу же после рвалась убежать домой. Я редко гуляла, потому что дядя говорил, что это опасно, и по той же причине у меня был свой водитель, которого нанял мой дядя.
В силу вышеперечисленных обстоятельств друзей у меня, как таковых, не было. Ко всем фактам еще причислялась моя молчаливость, которую всем было удобно счесть за гордость, высокомерие и надменность. Таким образом, все друзья считали меня избалованной девочкой и не по годам уверенно полагали, что это из-за разницы в социальном статусе я не спешу вливаться в их ядовитый коллектив.
Я встретила взгляд одной девочки и вновь удивилась истине. Сегодня были все, как на подбор: добрые улыбки, льстивые комплименты, ни к чему не обязывающие объятия с девушками, которые в обычной жизни не упускали возможности одарить меня высокомерным взглядом. И всех их в этот ресторан созвал любимый дядя по случаю моего совершеннолетия.
Рядом со мной стояла светловолосая красивая девушка по имени Маша – это милое создание мне посчастливилось называть подругой, потому что в какой-то степени наши судьбы переплетались, а характеры были похожи. Они с родителями довольно часто бывали у нас в гостях – приезжали по деловым вопросам к моему дяде, реже – мы к ним.
Мы с Машей обвели растерянным взглядом изрядно подвыпивших друзей и знакомых – те уже мало, что соображали, а некоторые девушки прямо на наших глазах уходили с молодыми людьми в туалеты. В эти моменты челюсть Маши находилась где-то в районе пола, а моя… а мне просто было неприятно – день рождения пошел далеко не по плану, и я не понимала, зачем дядя организовал мой день рождения вместе со всеми этими людьми, с которыми в обычной жизни мы даже не здороваемся.
Он наверняка хотел как лучше – все-таки сегодня исполнилось восемнадцать лет его единственной племяннице, однако… не хотела его племянница, чтобы на ее дне рождении вот такое происходило. Вообще, с чего он вдруг решил подарить мне такую свободу, если раньше всегда говорил о безопасности и запретах?
Оглядев ресторан, я поняла, что веселье все еще продолжалось, хотя мне почему-то очень хотелось домой. Наверное, я слишком отвыкла от свободы за те четыре года, которые я находилась под строгим контролем своего дяди, моего единственного родственника.
Было действительно странно, что после стольких дней взаперти я снова рвусь в место, именуемое домом. Все дело в том, что дядя после смерти моих родителей с неохотой взял надо мной опекунство, и со своих четырнадцати лет я безвылазно сидела дома, имея право только посещать занятия в школе вместе с личной охраной и водителем.
Сегодняшний вечер в ресторане, важно отметить, был единственным моим свободным развлечением за целых четыре года. И все равно весь зал был под наблюдением охраны дяди – в каждом углу стояли его люди, контролируя меня и ситуацию в целом. Причину таких мер мне никто и никогда не объяснял, однако, с годами я понимала, что мой дядя не так прост, каким бы может и хотел казаться, а это значит, что много кому он принес вреда, раз так ограждает дочь своего брата от внешнего мира.
К сожалению, взять меня под опеку было больше некому – бабушки и дедушки с обеих сторон давно умерли, а родители скончались в тяжелой автокатастрофе. На месте. Тогда мне было всего четырнадцать лет. В том далеком году я была слишком маленькой и юной, чтобы суметь полноценно осознать произошедшее со мной. Лишь чем старше я становилась, тем больнее понимала суть слова «сирота».
В итоге получается, что только лишь под угрозой того, что меня отправят в детский дом, дядя оформил надо мной опекунство. Уже тогда я поняла, что не из добрых помыслов он это сделал. И я была права, ведь в детском доме меня бы никто не оберегал так, как оберегает он уже четыре года. Я бы по-прежнему оставалась дочерью свои родителей и племянницей своего дяди, а это значит, что там мне бы грозила опасность.
Никогда в его дела я не лезла, он в мои мысли тоже не вторгался – был слишком занят. Он обеспечивал меня деньгами, а в доме у нас была вся необходимая прислуга. Это все, что нас связывало с хладнокровным братом моего отца.
– Влада, в твоем сердце застывший лед, – услышала я позади себя голос Димы, а затем почувствовала чужие руки у себя на плечах.
– И что? – я не узнала свой холодный голос.
Маша в стороне улыбнулась мне одобряюще, и я продолжила:
– Ты руки при себе оставь, если не хочешь их лишиться! – передернула я плечами, стряхивая его конечности с себя.
Понуро опустив руки, Дима ушел к другим девочкам за стол.
– Отстал, – хихикнула Маша, – ой, смотри! Людка к нам идет! И что ей от тебя понадобилось?!
Я посмотрела перед собой и увидела, как Люда Одинцова направлялась ко мне с самой, что ни на есть, плотоядной улыбкой:
– Милая Влада! Я тоже сегодня хочу преподнести тебе подарок!
Я натянула на себя улыбку, а Маша с опаской посмотрела на нее и шепнула:
– Ты не вздумай никуда уходить с ней! Она же тебя люто ненавидит!
Ошибка была в том, что половину слов Маши я не расслышала, а переспрашивать было поздно.
В итоге Люда тотчас же схватила меня за руку и с обольстительными словами увела из-под носа Маши. Я оглянулась на подругу, однако, той уже не было на месте.
Что за шуточки? А почему охрана не дергается следом за нами?
– Какое-то не ахти место для вручения подарка, – проговорила я, уводимая «подружкой» к черному выходу.
Люда молча начала открывать дверь, а я вполне серьезно собралась уходить отсюда, и неважно, если ради этого Людиному личику придется пострадать. Не нравилось мне все это, и идти за ней я не собиралась!
За раздумьями и нарастающей паникой я не успела и пикнуть, как почувствовала довольно мощный толчок в спину, и едва ли это была Люда! Следом дверь закрылась щелчком изнутри, и я поняла, что к этому был причастен кто-то третий. Кто-то из людей дядиной охраны!
Я приземлилась на колени, с болью оцарапав их о бетонный пол. В глухой темной комнате, которая служила коридорчиком между торжественным залом и черным выходом, я услышала треск своих капроновых колготок, и они тут же разошлись до бедер. Попытка повернуть голову не увенчалась успехом, потому что через секунду меня схватили чьи-то сильные руки и тут же подняли в воздух.
Дядя всегда говорил в таких случаях кричать и драться, чтобы меня услышали и помогли, и к этому совету я поспешила прислушаться, пока не услышала:
– Замолчи! – хриплый мужской бас пронесся совсем близко, и меня тут же ударили по голове. В кромешной темноте я ощущала на себе чужие руки, а затем вихрем на меня понесся холодный мартовский воздух.
Сжавшись, я попыталась прикрыть свои ноги от пронзительного весеннего ветра. Следом я увидела уличные фонари.
– Помогите!
А еще дядя учил меня драться. Точнее его люди.
И если бы я не была парализована страхом, быть может, у меня бы получилось вспомнить некоторые навыки, но вместо этого меня оглушают первой. И я проваливаюсь в темноту.
***
Приходить в себя было болезненно, и я попыталась хотя бы открыть глаза. Вскоре они привыкли к той темноте, которая окутывала меня, и я вполне могла различать какие-то силуэты. Несмотря на пульсирующую головную боль, я осмотрела затхлую и холодную комнатку, которая, скорее всего, служила подвалом для хозяев этого наверняка большого дома. Справа от меня находилась большая железная дверь, которая сама по себе пугала меня лишь одним своим видом.
Я поджала под себя ноги, в конец проснувшись. Ну, вот и доигралась… Хотела свободы и самостоятельности? Вот и получай! А готова ли ты к ней, Владислава? Ищет ли меня мой дядя или после восемнадцати отпустил меня на волю и забыл с радостью? Тогда зачем оформлял опекунство?
Мысли одна за другой роились в голове. Нет, он бы определенно поначалу выдал меня замуж, и, только переложив всю ответственность на моего мужа, вздохнул бы спокойно. Я знала: несмотря на его равнодушие ко мне и порой проявляющиеся вспышки ярости, он бы не позволил такому случиться, иначе еще в четырнадцать лет оставил бы меня, молчаливо положившись на судьбу.
С каждым часом пребывания в этом месте мне становилось все томительнее от этого долгого ожидания. Я в своем коротком вечернем платье облазила все углы и даже пробовала карабкаться вверх к маленькому зарешеченному окошку, но все это оказалось безрезультатными попытками выяснить хоть что-нибудь. Щупальца страха подкрадывались все ближе, а непрекращающаяся темнота за этим маленьким окошком, больше напоминающим створку, говорила о том, что ночь еще не прошла.
– Эй, ты! – пробасил кто-то совсем рядом, и этот ужасный, грубый и прокуренный голос заставил меня шарахнуться от двери, как от прокаженной.
Послышались шаги и звяканья связки ключей, а затем дверь распахнулась, позволяя мне увидеть очертания какого-то здоровенного мужчины. Сердце бездумно сделало скачок и куда-то бешено понеслось. У них здесь камеры стоят что ли?! Тогда это точно расценится как попытка бегства, и мне придет конец.
Молча он кинул какой-то пакет на пол прямо к моим ногам, а затем и что-то большое, вроде белого одеяла, полетело следом. Я так и стояла у стены, не имея возможности отвести глаз и продолжая следить за каждым его движением. В руках у него было что-то типа лампы, но электрической. Она осветила все маленькое пространство и позволила мне разглядеть этого мужчину во всей красе. Точнее, во всем ужасе.
– Спасибо где?! – гаркнул он, делая шаг в мою клетку.
– Спасибо, – тут же выдавила я охрипшим голосом, не в состоянии на большую благодарность, ведь это без сомнений он, на минуточку, причастен к моему похищению.
Страх усиливается.
– Когда вы меня отпустите? – выдохнула я, даже не посмотрев на то, что лежало в пакете и не принимая одеяла. Незнакомец отчего-то ухмыльнулся, грубо рассмеявшись. На вид он был неприятным типом с множеством шрамов на лице, и я непроизвольно раскисла ото всего происходящего.
– Сиди да помалкивай. Долго тебе еще здесь гостить, благодари за еду!
Он вышел, громко звякнув за собой ключами и железной дверью. Постаравшись утихомирить нарастающую злость за подобное к себе отношение, я едва не кинулась к двери и не замолотила по ней, изо всех сил матеря этого негодяя. Только чувство самосохранения пока еще, на удивление, было за пазухой!
Я опустилась вдоль стены, но, почувствовав холодный пол своей попой, тут же притянула к себе принесенные с барской руки вещи. Сделав из широкого одеяла довольно узкое пространство, я сложила его вдвое, чтобы не простудиться на холодном полу, а еще одним слоем накрылась сама. Лучше пусть будет мало места, зато так ведь даже теплее…
Я накрылась и ушла под одеяло с головой, и за несколько минут я настолько согрела это пространство своим дыханием, что вылезать наружу совсем не хотелось. Вот только вовремя я вспомнила слова того бандита о том, что мне еще здесь долго «гостить», и потому притянула пакет с едой в свое убежище. Мало ли, вдруг сейчас вернется, откроет дверь и заберет у меня все, заставив умирать с голоду?! Хотя, наверное, это было не самым важным…
Я раскрыла пакет и, благодаря привыкшему зрению, кое-как увидела несколько бутербродов, одну бутылку, скорее всего, воды, и пакет с чем-то мягким. Наверное, булочки какие-нибудь, потому что пахло все это вкусно и сладко.
Отложив пакет в сторону, я попыталась сложиться в три погибели и улечься в своем мини-убежище. Так у меня получилось даже укрыться с головой и уснуть без промедлений.
– Как устроилась знатно! – доносится до меня уже до боли знакомый голос, но высовываться совсем не хотелось, – просыпайся! – с этими словами одеяло неслабо пнули ногой, попав мне в живот.
Я тут же вылезла из своего убежища.
Яркий свет, просачивающийся через окошко, ударил в глаза, но я тут же воспользовалась человеческим присутствием и начала атаковать вопросами:
– Где я? За мной приехали?!
– Кто за тобой приедет? Тебя здесь никто не найдет, кроме нашего Арбина! – непонятные слова были мне ответом.
– Кто такой Арбин? – нахмурилась я.
– У-у, – заржал он, – а дядюшка тебя вообще в дела не посвящал? Ну, ничего, скоро на собственной шкуре ощутишь! – он вновь противно засмеялся.
Его слова ударили меня наотмашь. Что значит: «на собственной шкуре ощутишь»? Я ничего не понимала, а дядя меня действительно никогда не посвящал в свои дела.
Затем «надсмотрщик» вышел за дверь и все повторилось вновь. Одиночество, холод, тоска и страх… Я так и не поняла, зачем он приходил? Проверить, жива ли я?
Я уткнулась носом в свои колени, почувствовав резь в собственных, прежде всегда сухих глазах. Первые слезы полились из глаз, несмотря на собственные попытки сдержаться и не зарыдать в голос. Ногами я ощущала пакет, который принесли мне ночью, но есть совсем не хотелось. Только сейчас я увидела еще одну дверь, которая была почему-то без замков. Вскочив на ноги, я подошла и осторожно открыла ее, а увиденное обрадовало меня – это был обычный туалет… Я уже начала было думать, что справлять нужду мне придется прямо здесь.
Так прошло еще множество часов, что длились бесконечно долго! Порой мне казалось, что я начинаю сходить с ума. Еще день-два, и точно сойду. Когда на улице совсем стемнело, я услышала посторонние шаги. И шел явно не один человек…
Легкие, кажется, сузились до минимального размера, и дышать стало еще труднее. Я лишь плотнее спряталась в своем теплом убежище, молясь, чтобы я на время превратилась в невидимку.
Дверь резко раскрылась, нехило ударившись о бетонную стену. Голоса ненадолго смолкли.
– Она вообще жива?! – услышала я разъяренный голос, которого не слышала ранее никогда.
Я заледенела, превратившись в статую.
– Жива, Арбин! Ей просто так теплее…
Арбин…
Еще секунда, и одеяло беспощадно было сдернуто с меня. Я вмиг оказалось на бетонном полу, а одеяло с продуктами полетело в стену со всей имевшейся силой. Я зажмурилась от яркого света огромного фонаря, который направили мне прямо на лицо.
– И чего ты мне сказал, что не ее привезли?! Ты испытываешь мои нервы? – от этого тона стало жутко даже моему надсмотрщику.
Я совсем не понимала, что происходит. Внушительный мужчина возвышался надо мной в своей кристально белой рубашке и черных брюках, и его образ совсем не вписывался в окружающую среду… А еще его энергия, бешеная энергия просто подавляла меня, и я поняла, что не могу вымолвить и слово от страха.
– Арбин, да это малолетка какая-то! А та уже совершеннолетняя деваха должна быть.
– Ей восемнадцать, – хищно оскалился мужчина, кивая в мою сторону, чем заставил меня еще больше задрожать.
Фонарь плавно тронулся от моего лица ниже, на мое короткое вечернее платье, в котором я была на собственном дне рождении.
Мужчина, именуемый «Арбином», резко развернулся к выходу.
– Пусть Марат проводит ее до моего кабинета.
– Будет сделано.
Меня грубо подняли, скомкав на мне платье.
Глава 2
Еле передвигая от усталости ногами, я успевала кое-как оценить обстановку. Это был двухэтажный дом, но мне показалось, что здесь почти никто не жил. Довольно старое здание изнутри, но ухоженное.
Все мое тело нещадно болело после сна на холодном и твердом полу, и даже одеяло меня мало спасало… Я старалась идти побыстрее, потому что моего спутника медлительность явно выводила из себя. Надсмотрщик сменился, его звали Марат.
– Кто он такой? – спросила я в надежде услышать ответ, перебирая ногами.
– Палач.
С этими словами мы оказались на втором этаже. Передо мной открылась дверь, после чего меня толкнули в спину и словно куклу кинули на пол. Я издала больной вдох и уткнулась носом прямо в чьи-то ботинки.
Видимо, в ботинки своего палача…
Я поморщилась и, не чувствуя боли, тут же вскочила и напоролась на взгляд янтарных глаз. Его каменное выражение лица заставило меня побледнеть. Рядом с ним не хотелось стоять, рядом с ним и его энергетикой вообще не хотелось быть рядом!
Я открыла рот, не собираясь молчать. Я должна была показать, что ему стоит опасаться за себя после такого поступка.
– Мой дядя вас убьет, если вы хоть пальцем меня тронете! Я вам слово даю! – пообещала я и кивнула в придачу лишний раз.
Арбин, как называл его здешний человек, ничего не произнес, а только лишь молча прошел к столу. Это был просторной кабинет, правда, весь прокуренный, отчего дышать становилось невыносимо трудно. Видимо, мои угрозы его не трогали, да если бы я только знала, кто это такой – Арбин!
Наконец, я услышала спокойный жесткий баритон, который не предвещал ничего хорошего:
– Я сам тебя убью, если твой дядя не выполнит моих условий и не вернет мне моих людей в целости и сохранности. Это все, что тебе нужно знать. А теперь сядь.
Я застыла на месте от его слов, что словно пощечиной летели мне в лицо. Как он смеет так со мной разговаривать?!
– Не привыкла? – вдруг ухмыльнулся он, словно прочитав мои мысли, – привыкнешь.
Я судорожно вздохнула, а его глаза приковали меня к полу, словно наручниками сдавливая мое тело.
– Села, я сказал!
Я сделала неторопливый шаг по направлению к его столу и упала на стул, потому что ноги меня уже просто не держали.
– Что вы хотите? Какие условия дядя должен выполнить?! Только попробуйте меня тронуть, слышите?
– Вот, как выполнит, так и перестану трогать.
Я похолодела от его насмешки.
– Пока я коротко расскажу, в чем суть, девочка. Ты – моя пленница. Надолго? Все зависит от твоего дяди. Как с тобой будут обращаться? Как с девушкой легкого поведения, судя по твоему прикиду. У меня слишком мало времени, поэтому начинай снимать свое нескромное платье.
Я прикрыла глаза, а затем услышала шаги. До меня только начал доходить смысл его слов.
Что?!
Я почувствовала, как мое лицо становится пунцовым, и немедля потянула края платья вниз.
– Нет, – протянул он, и приблизился ко мне, – это тебе все равно уже не пригодится. Снимай свое тряпье, Влада.
Я вцепилась в свое платье и сжала губы в тонкую линию.
А не пойти ли тебе нахрен?
– Нет уж, – прошептала я, вставая с места и вмиг делая шаг назад, – и не подумаю!
– Не заставляй меня ждать, Влада! Иначе я не стану ждать ответа от твоего дядюшки…
Я прикрыла глаза, не веря во все это происходящее!
– Не для того вы меня похищали, чтобы ответа от дяди не ждать!
– Снимай! – взревел он и начал приближаться.
– Не буду.
Глаза Арбина загорелись опасным огнем:
– Столько хлопот доставил мне твой ублюдочный дядя, теперь ты вздумала? Я впервые повторяю четвертый раз. Он будет для тебя последним.
Ледяными пальцами я схватилась за края платья и стянула его через голову, задевая свои рыжие непослушные волосы, которые тут же выбились из пучка.
Он ведь ни перед чем не остановится, а жизнь мне слишком дорога. Плевать на это платье, когда на кону нечто большее. Черная ткань выскользнула из моих онемевших пальцев. Я осталась перед посторонним мужчиной в одном белье.
Наконец, Арбин остановился, но лишь для того, чтобы вцепиться внимательным взглядом в мое тело. Я дрожала, совершенно не понимая, как себя вести: угрозы в моей ситуации просто не работали и, мало того, злили этого незнакомца, а страх подавлял меня саму. Я не привыкла бояться, потому что не встречала таких людей.
– Вы даже не представляете, что вам грозит… Это похищение, одумайтесь!
– Повернись, – я выполнила его приказ, потому что понимала, что он все равно сделает свое, только тогда это причинит мне боль.
Тогда этот мужчина выполнит одно из своих ужасных, заставляющих биться сердце быстрее, обещаний.
Я почувствовала хлопок и вскрикнула – большая рука сильно сжала ягодицы, причинив мне боль.
– Хороша.
Повернуться мне не позволили его руки.
– Только худая и измученная. Как раз, что надо.
А в следующий миг я услышала щелчок камеры и задергалась, пытаясь прикрыться и вывернуться из его лап. Я дергалась еще и еще, и в какой-то раз метко попала своему похитителю в ногу.
– Марат! – взревел этот тип и дверь тут же распахнулась, – держи строптивую, пока я подарок ее дяде готовлю.
– Отпустите меня! – взмолилась я и ринулась бежать, пока из одних рук меня передавали в другие.
Еще секунда, и мое тело сильно сжимают руки того мерзавца! Я почувствовала боль в ребрах, когда меня потащили обратно к дивану.
– Вам всем тюрьма светит!
Дыхание сбилось, голос уже садился от криков, а тело саднило от тех следов, что надсмотрщик оставлял на мне своими грубыми пальцами. Я чувствовала его огромные лапы на своей груди, губах, на бедрах и меня тошнило от этого всего! Не выдержав, слезы покатились из глаз от этих мерзких мне прикосновений.
Другой мужчина, главный, стоял поодаль и уже сделал много кадров, и позже я поняла, что он только и добивался моего сопротивления, слез, паники и страха. Я угодила в ловушку, потому что элементарно никогда не сталкивалась с этим.
– Хорош. Руки убрал. Одень ее и уведи обратно, Марат, – услышала я приказ.
Я упала на колени, пытаясь остановить собственные рыдания и дрожь, атаковавшую все мое тело.
– Тронешь ее хоть пальцем – шкуру спущу. Чтобы целой была. Ты понял, в каком я плане?
– Я понял, Арбин.
Еще секунда, и меня полуобнаженную схватили на руки. Почувствовала, как платье всучили мне в руки, и я за него крепко схватилась. Открыв глаза, я посмотрела ненавистным взглядом на этого самого Арбина, но тот уже сидел за своим столом и перебирал какие-то бумаги…
Все эти дни я провела взаперти, ко мне ни разу не заходили. Конечно, у них здесь везде стояли камеры, и даже нужду я справляла под этими чертовыми камерами. Они потому и не заходили, что видели все мои действия и не боялись, что я здесь окочурюсь.
Все-таки прав оказался тот первый надсмотрщик, когда говорил, что я здесь надолго. И запасы еды, что он принес тогда, неумолимо заканчивались – все два бутерброда были съедены, воды вообще осталось на несколько глотков и это при большой экономии…
Что, если дядя не выполнит их условий? Вдруг они оставят меня здесь умирать такой медленной смертью? Или это для них самая сладкая смерть? Я не знала, что применяется к девушкам в таких случаях, но одна догадка о насилии, про которое так часто упоминали здесь, пугала меня больше смерти и выбешивала до ненависти.
Так прошло еще несколько дней. Сидя в холодном подвале, я не понимала, за что он относится так ко мне, ведь вопросы у него были к моему дяде, а потом я поняла, что для таких людей ни морали, ни законы не писаны. За эти дни я успела прокрутить в голове множество вариантов и воспоминаний, и вдруг вспомнила, что дядя пару раз называл слово «Арбин». Хотя, что это меняет? В моем положении абсолютно ничего, кроме тех знаний, что дядя некоего Арбина сильно опасался.
Наверное, сейчас было где-то четыре часа дня, и длился мой третий день заточения, где моим единственным и верным спутником были холод, голод и желание убить этого Арбина.
