Текст книги "Дикие питомцы"

Автор книги: Амбер Медланд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)

Чушь это, будто мужчины были не в курсе. Все мы знаем.

Да?

Видишь ли, одно дело понимать, что поступаешь неправильно, а другое – бояться нарваться на наказание. Ты бы, например, ограбила банк, если бы точно знала, что тебя не поймают?

Вздрогнув, я бормочу, наверное, да. То есть ты хочешь сказать, что дело не в общественном порицании?

Эзре кажется, что я его критикую, и это его слегка удивляет. Он смотрит на меня расфокусированным взглядом, и я понимаю, что это значит.

Ладно, произношу я, лихорадочно думая «рано, рано». Так что ты делаешь завтра после концерта?

Он все смотрит на мои губы. Потом откашливается и сообщает, что отправляется на ретрит.

Вау. Это где все целыми днями хором поют или…

Нет, спокойно отвечает он. Это распространенное заблуждение. На самом деле на ретрите нельзя говорить. Он необходим, чтобы почувствовать, что живешь в моменте. Ни дедукции, ни индукции – чистый опыт. Может, тебе бы это мало что дало, ты ведь и так познала дзен. В смысле, твоя логика в определенном смысле прямо противоположна рассудочным выкладкам. Но мне будет полезно на время отключить мозг.

Он все говорит, говорит и словно меня гипнотизирует. Я не могу оторвать взгляда от его рук. У него новое кольцо – серебряное, с черным камнем. На шее тоненькая цепочка с мандалой, которая покачивается, когда он разговаривает. Конечно, продолжает он, всегда есть опасность, что зациклишься на самоанализе и так и не придешь к самоощущению, но в конце концов главное – это сострадание.

Тут я начинаю смеяться, и он растерянно спрашивает – что?

Помнишь метроном? – спрашиваю я. Эзра как-то сказал, что нам так сложно понять друг друга, потому что мы живем в разных ритмах. И на двадцать первый день рождения подарил мне метроном. Смотри, вот ты – сказал он и тронул маятник. Тот затикал – тик-тик-тик. Эзра остановил его пальцем и добавил – а вот я. Он снова отпустил маятник, и тот затикал куда медленнее.

А это точно был я? – неуверенно спрашивает Эзра, хотя рассказанная мной история ему явно нравится.

Ему кажется, что я все это выдумала. Но я-то точно помню, что на шее у него в тот день был красный шарф и что от него пахло карандашной стружкой.

Чему еще ты научился у дзена, кроме сочувствия? Слышу в собственном голосе едкие нотки и пытаюсь не давать воли злости. Просто, как по мне, это все какая-то антистрасть, антиаппетит. «Анти-я» я не добавляю.

Оказывается, он ходил к гуру, и та спросила – как будет звучать хлопок одной ладонью. И вот он уже несколько месяцев думает над этим вопросом.

Это означает не впитывать ожидания других людей, не попадать в ловушку собственных желаний. Когда занят истинным самовыражением, плохих поступков не совершаешь.

Получается, можно не заморачиваться тем, как твое поведение повлияет на других, я правильно поняла?

Мимо проходит официантка, и я меняю заказ. Она записывает мои пожелания в блокнотик. Эзра отдает ей наши меню и произносит «спасибо» так, словно извиняется за меня.

Зонта ни у него, ни у меня нет, и в холл мы вваливаемся мокрые насквозь. Эзра трясет головой, как собака, и спрашивает Николая, нет ли у него зарядки для андроида.

Есть для айфона, отвечает тот.

Я не поддерживаю «Эппл». Их продукция провоцирует общественный раскол, покупать ее неэтично.

Николай зарабатывает десять долларов в час, а на Эзре солнечные очки от Прада.

Я уточню, говорит Николай.

Эзра достает из кармана второй «Блэкберри» и обходит вестибюль по периметру с одним наушником в ухе. У него назначено трехминутное интервью с какой-то радиостанцией из Восточной Европы.

Верно, громко произносит он. Знаю, это банально, но придется ответить Дилан. Потом в задумчивости замолкает на несколько секунд. Ха, забавно, что вы спросили.

Моя подруга не возвращалась? – спрашиваю я у Николая.

Тот качает головой. Нэнси ему нравится, хоть я и не понимаю почему. Каждый раз, когда мы входим в дом, она проскакивает мимо него, бросая на ходу – Николай, этак я к вам привыкну. А когда он подает ей пальто, стонет – Николай, можно я увезу вас домой в чемодане?

Эзре снова звонят. Обернувшись ко мне, он одними губами произносит – две минуты.

Ага. Теперь слышите? Ну вот, я здесь. Итак, ха, забавно, что вы спросили.

И все равно в лифте меня бросает в пот. И тело начинает звенеть.

Мы занимаемся сексом в миссионерской позе, но Эзре каким-то образом удается не встречаться со мной глазами. Он постоянно таращится в одну точку – куда-то чуть выше и правее моей головы. Я беру его лицо в ладони. Если мне удастся удержать его подольше, он вернется оттуда, куда ушел от меня. Переплетаю пальцы у него затылке.

Либо трахайся со мной, либо нет. Либо будь здесь, либо уходи совсем.

И он остается.

Я сижу на краю кровати и надеваю колготки, когда он вдруг произносит – Нагарджуна говорит, чесать больное место, конечно, приятно, но еще приятнее, когда больных мест просто нет. Исполнение желаний приносит нам удовольствие, но идеальное состояние – это не иметь желаний вовсе.

Это из той книжки про «как бросить курить»?

Нет, отвечает Эзра. Ну то есть там было что-то о том, что каждая выкуренная тобой сигарета только углубляет рану.

Ну, то есть этот Нагар-что-то-там имеет в виду зависимости?

Типа того, морщится Эзра, словно я пытаюсь сбить его с темы. Слишком сильную привязанность к внешнему.

И романтическую любовь в том числе?

Об этом там не сказано, говорит Эзра.

Пару секунд я пытаюсь оторвать с пятки кусочек сухой кожи. Если так тебе проще отказаться от кокса, я только рада. Но, по-моему, пытаться лечить одну зависимость другой довольно опасно.

Мне не особенно нравится та часть меня, которая постоянно чего-то хочет, отвечает он.

В ресторан мы заявляемся пьяными и слишком громко галдим на входе. Лекси уже ждет нас и заметно нервничает. Эзра захотел подписать карточку к подарку. Я вывела на ней «От Айрис и…» А он заклеил конверт раньше, чем я успела взглянуть, что же он вписал.

К Лекси пришла целая куча моих знакомых. Я даже не знала, что все они теперь живут в Нью-Йорке. Ко мне с визгом бросается обниматься блондинистая девчонка из нашего класса. В последний раз мы с ней виделись в девятнадцать.

Ох, ребята, значит, вы в итоге все же вместе!

Кошусь на Эзру, тот натянуто улыбается. Он тоже не помнит, как ее зовут.

Мы не вместе, отвечаю я.

Правда? – восклицает она и с подозрением вглядывается мне в лицо. Но вы же такие…

Я заправляю волосы за уши. Эзра смотрит на Лекси. А та льнет к облаченному в костюм Фреду. Он пришел прямо с работы. Лекси думала, он вообще не появится. Я еще никогда не видела ее такой счастливой и рада за нее, хотя мне немного тревожно.

Вообще-то я как раз после этой вечеринки встречаюсь со своей девушкой, вставляет Эзра. Мы вместе едем на ретрит.

5

Просыпаюсь я в квартире Лекси на полу, благоухая рвотой. Лекси накрыла меня одеялом.

Он сейчас ничем тебе не поможет, решительно заявляет она. Составь список всех его самых ненавистных тебе качеств. И давай пожестче. И поточнее.

В Убере мне попадается разговорчивый водитель.

Обычную бумажку можно просто скомкать и выбросить. Она ничего не стоит. Для примера он берет с приборной панели чек и мнет его в пальцах. Но напиши на ней «100 баксов» – и она тут же станет великой ценностью.

Я старательно охаю и ахаю, глядя на скользящие за окном блестящие автомобили. А сама думаю – нет, деньги совершенно иначе устроены.

А знаете, в старину соль называли белым золотом, сообщаю я ему. Это все потому, что она была большой редкостью. Сейчас у нас ее завались, и все равно мы ее очень ценим. Заметив выражение его лица, бормочу – простите, у меня похмелье.

Он облегченно вздыхает. Что ж тут удивительного? Выходные ведь.

Постановив, что кадрится ко мне он не собирается, потому что я в дочери ему гожусь, мы находим общий язык. Он включает мне песню под названием «Побывал я в раю, но себя не нашел».

И спрашивает – так чем, говоришь, он занимается, этот твой дружок?

Он музыкант, поет в группе.

Музыкантов-то развелось…

Потом он начинает рассказывать мне байки из своей юности. С его слов выходит, что он был этаким Лотарио, который сначала поимел весь квартал, а потом осознал, что так не годится.

Теперь у меня есть девушка с Украины, сообщает мне он.

Здорово, отвечаю я.

У нее рак. Это ради нее я за баранку сел. Каждую неделю отсылаю ей деньги. Двадцать два года, кто бы мог подумать!

Определенно из нас двоих дура в этом такси я.

Когда я вхожу в квартиру, Нэнси сушит волосы феном. Я сажусь на диван и выжимаю свои полотенцем.

Нэнси выключает фен, замирает в дверях ванной и смотрит на меня.

Ты не пришла ночевать, говорит она. А я ждала.

Пролистав главную страницу Нетфликса, я выбираю «Незабываемый роман». Нэнси смотрит в экран, потом переводит взгляд на меня. Я проматываю фильм вперед. Кэри Грант дает Деборе Керр обещание.

Значит, ты знала про подружку, как бы между прочим бросаю я.

Дебора Керр бежит к условленному месту. Она все решила и выбрала его.

Нэнси расчесывает волосы. Знать – не значит одобрять. К тому же у тебя был Сэм. И мы только-только снова начали разговаривать.

Все верно.

Взглянув на нее, я понимаю, что ее сейчас раздирают изнутри два разнонаправленных импульса. Ненавижу, когда она так поступает. Знает же, что я не удержусь и пристану к ней с вопросами. Нэнси проверяет, не поехали ли колготки, – выставляет на свет сначала правую ногу, потом левую.

Боже, их что, какой-то слон на себя натягивал? – стонет она.

Что он тебе сказал?

Я не свожу с нее глаз, и в конце концов она отвечает – ничего. Я думала о другом.

Тесс точно ничего не знала, иначе она не дала бы ему ко мне приехать. Просматриваю вывешенные в Фейсбуке фотки со дня рождения Лекси и наконец выбираю чей-то темный затылок. Может, даже свой собственный. Я мало что помню про эту вечеринку.

Фотографию я отправляю Тесс по Вотсапу, снабдив подписью: Как всегда, стесняюсь камеры. Как я тебе?

А потом пишу Рэю, что мне нужны деньги.

Он отвечает: Я через несколько недель буду в городе. Давай вместе пообедаем.

Нэнси постоянно придумывает какой-нибудь предлог, чтобы пройти мимо меня. То стакан со стола возьмет, то лампу включит. Потом вдруг объявляет – сегодня буду работать из дома. Эта библиотека – сборище извращенцев.

Как хочешь, отвечаю я.

А сама думаю, наверное, он поступил так намеренно. Чтобы меня отпустить. Это жестокость во спасение, он хотел, чтобы я перестала цепляться за его ноги. Каждый раз, как Рэй начинал собираться домой к Линдси, я, вроде как в шутку, садилась на его ступни и обхватывала руками колени. Поначалу он смеялся, потом начинал раздражаться и все пытался аккуратно меня спихнуть.

Радость моя, ты упряма, как осел, говорила Тесс.

Он уходил, и я нарочно писала на пол. Тоже из упрямства.

За следующие несколько дней я выбалтываю Нэнси все, что случилось. Вообще-то я не собиралась этого делать, просто так вышло, что какие-то детали постоянно всплывали в бытовых разговорах.

Как считаешь, это ужасно, что я так орала?

Смотря, чего ты хочешь, отвечает она.

Ты же с ним общалась.

Не слишком часто. И я предупреждала тебя держать ухо востро.

Я отмахиваюсь. Если бы там все было серьезно, он бы обязательно мне сказал. Эзра никогда мне не врет.

Ты превращаешься в славную католическую женушку, фыркает Нэнси. «Зато возвращается он всегда ко мне».

Даже не знаю, кого из нас она сильнее презирает. Но от ее слов я начинаю так истерически хохотать, что в груди жжет.

Швыряю на пол стакан, потом падаю сама. Ничего себе, кровь. Просто удивительно, какая она красная.

Осторожнее, предупреждает Нэнси.

Стой на месте.

Около часа я ползаю по полу со щеткой и совком, собирая осколки, а Нэнси стоит на стуле и указывает мне те, что я пропустила.

Я лихорадочно названиваю Эзре. И каждый раз, нажимая на кнопку вызова, испытываю катарсис. Я суровая, незамутненная, и все еще может обернуться по-моему. Нэнси отбирает у меня телефон. Тогда я утаскиваю ее мобильный и заряжаю его в лифте. Иногда Эзра снимает трубку, и я не знаю, что ему сказать. А иногда мы просто болтаем ни о чем.

Как там твоя Сторми Дэниэлс? – спрашиваю я.

А он отвечает – по-моему, в этом есть что-то нездоровое.

Потом извиняется, говорит, что не хотел сделать мне больно. Что мы же заключили соглашение: не спрашивай, не говори. Что он не хочет давать обещаний, которых не сможет сдержать. И надеется, что у нас получится остаться друзьями.

Мы никогда не были друзьями, Эзра, с горечью возражаю я.

Он так долго молчит, что я отнимаю телефон от уха и смотрю, как бегут на экране секунды.

А что, если бы я вернулась? Что тогда?

Ты не должна возвращаться из-за меня, отвечает он.

Я сажусь на корточки прямо на тротуаре и утыкаюсь лицом в колени. Краем глаза вижу, что ко мне спешит Николай.

Я ошиблась, говорю я. Кругом ошиблась.

Как бы в такой ситуации поступила твоя лучшая подруга? Притворилась мертвой и прислала ему приглашение на собственные похороны. Некролог в газете, белые лилии… Нашла бы ту, другую, и превратила ее жизнь в ад. Отправляла анонимки «Берегись сифилиса». Стояла у нее под окнами с плакатом, как жена Т. С. Элиота. Сообщила бы ему, что беременна. А ей – что он склоняет ее сделать аборт. Прославилась и сделала вид, что никогда не была с ним знакома. Стала бы изящной и хрупкой, как мотылек. Начала встречаться с солидным богатым красавчиком, чтобы он изнывал от ревности. Звонила бы ему каждый час и читала в трубку Эмили Дикинсон. Распустила бы в фанатских сообществах слух о том, что он кого-то изнасиловал. Сделала вид, что умирает от рака. Напилась и проблевалась на улице. Всего через год обручилась бы с кем-нибудь. Затеяла стартап. Нереально похорошела. Так что все, услышав об Эзре, тут же начинали бы перешептываться – может, он псих или гей? Уехала бы в Париж и начала новую жизнь. Устроилась бы танцевать в Берлинское кабаре. Не сомневалась бы, что такие отношения никогда не заканчиваются. Была бы выше этого. Вела себя с достоинством. Задавала свои правила. «У тебя прекрасная девушка, Хаббл!»[31]31
  Фраза из фильма «Встреча двух сердец», которую в «Сексе в большом городе» цитирует главная героиня, когда видит новую девушку своего бывшего.


[Закрыть]

По сути, он просто не любит меня так сильно, как я его, говорю я.

Или не уважает, отзывается Нэнси из соседней комнаты, не давая мне тешить себя иллюзиями.

Просто удивительно, какие злые у меня подруги. Настоящие фурии.

Я снова начинаю плакать, и Нэнси не выдерживает.

Слушай, она ведь не первая, негромко бросает она.

Молчи, я утираю нос рукавом. Нет, давай, говори.

Тогда она рассказывает мне про его бывшую, которая прошлым летом ездила с ним на Коачеллу. Он нюхал кокс с ее живота.

Я даже не удивляюсь. Отлично представляю, что это могла быть за девушка и как бы взбесился Эзра, узнай он, что я в курсе. Все его бывшие имели привычку напиваться до бесчувствия и возникать у него на пути. А он жутко возмущался. Никогда не прощал женщинам, что им однажды удалось его соблазнить.

Был еще случай, когда он надел на какую-то девицу наручники и потерял ключ. Звукачи подняли страшный шум, и Лукас до сих пор с ним не разговаривает. А в Амстердаме он ходил в бордель, сказал, мол, интересно было, каково это, когда законно.

Выслушивать все это мучительно – и в то же время почему-то странно приятно. Мне даже не важно, правда ли это. Все эти истории никак не вяжутся с тем Эзрой, которого я так хорошо знаю.

Как там такое в религии называется, когда поверить невозможно, но все верят?

Догма? Или слепая вера?

Я ее видела, наконец признается Нэнси. И пристально смотрит на меня, словно вычисляя, как в последний раз полоснуть ножом, чтобы вся туша развалилась на куски.

Он затеял какую-то идиотскую вечеринку. Я подумала, может, познакомлюсь с какими-нибудь знаменитостями. Но в итоге было ужасно скучно, я выпила шесть банок «Стеллы». И он отправил меня спать на кровать, заваленную чужими куртками.

А вот что Эзра Нэнси сказал: что никогда еще такого не испытывал, никогда никого так сильно не любил.

АЛКОГОЛЬ НЕ ПОМОГАЕТ РЕШИТЬ ПРОБЛЕМУ. ВПРОЧЕМ, МОЛОКО ТОЖЕ.

Я пытаюсь составить завещание онлайн, но постоянно путаюсь в формах. Внезапно мне перезванивают из конторы. Надо же, я только приступила к делу, а шестеренки-то уже закрутились. Объясняю девушке, что на моих похоронах должны быть огромные букеты пионов, сирени и незабудок, а она сердито фыркает – это не наш профиль.

Когда Нэнси возвращается из библиотеки, я лежу на полу.

Она садится рядом и нехотя признается – в то Рождество, когда вы договорились о свободных отношениях, он был просто раздавлен.

Мне он об этом не сказал.

А что бы это изменило?

Я не отвечаю. Он теперь фанатеет по Торо, вздыхает Нэнси. Жить осознанно, все такое. Детский сад!

Торо каждое воскресенье приходил на ужин к матери, замечаю я. И хижина его находилась всего в миле от города.

Вот именно, радостно подхватывает Нэнси. И грязное белье он тоже матери стирать относил. Не понимаю, почему ты не злишься, добавляет она и сердито вскакивает с пола. Ты должна быть в ярости.

Технически он ничего плохого мне не сделал, возражаю я.

Он-заставил-тебя-думать-что-вы-снова-вместе, орет она.

Не заставил. Позволил мне так думать.

Если человек просит пить, а ты даешь ему реку, не удивляйся, когда он утонет.

* * *

Три недели спустя Нэнси начинает диктовать свои правила. Свет не выключать. Жалюзи не опускать. Дождавшись, когда она уйдет в ванную, я подрезаю шнурки жалюзи в том месте, до которого ей не дотянуться.

Доктор Агарваль не дает мне рецепта на таблетки, пока я не прошу об этом напрямую. Правда, потом оказывается, что он уже его выписал. Только до тех пор, пока вы не обретете точку опоры, говорит он. Если будете хорошо переносить, мы сможем постепенно увеличивать дозу. Но спешить нельзя, иначе можно вызвать манию.

Доктор Лидерман сказала, что биполярного расстройства у меня нет, обиженно возражаю я. Слишком редко бывают приступы активности.

Доктор Агарваль криво усмехается, глядя в стол. А потом вдруг заявляет – диагнозы – это просто названия для набора симптомов. Они не могут охватить всю картину целиком, особенно в сложных случаях. Маниакальные эпизоды случаются не только у тех, кто страдает биполярным расстройством. Тем более когда речь идет о фармакологически индуцированной мании.

Ладно, это мудрое замечание я обдумаю позже. Мне уже мерещится облегчение: лихорадочные сны вместо апатии. И сердце начинает биться быстрее.

Вдруг замечаю, что доктор Агарваль не сводит с меня глаз, словно догадывается о моих мыслях. И поскорее стараюсь принять скучающий вид.

Маниакальные эпизоды – штука очень опасная, Айрис, медленно произносит он. Они могут иметь фатальные последствия. Так что при малейших изменениях в речи или режиме сна, уровне активности, при появлении грандиозных планов или неутолимого беспокойства, признаков эйфории…

Довольно странно принимать антидепрессанты от боли, выпаливаю я, чтобы его отвлечь. Все равно, что лечить горе морфином.

Иногда без морфина не обойтись, замечает Агарваль.

Когда я возвращаюсь домой, Нэнси набирает мне ванну и командует – залезай. А сама садится на крышку унитаза и начинает со мной болтать. Ну как, прописал что-нибудь прикольное?

Ага, антидепрессанты. Обхохочешься.

Дай посмотреть коробочку.

Я ее выбросила.

Нэнси смотрит на меня с упреком. Я ныряю под воду. А всплываю, только когда начинает не хватать воздуха.

Да во всех инструкциях побочные эффекты одинаковые. На черта мне сто раз читать одно и то же?

Нэнси прикусывает губу. Он сказал, на что нужно обращать внимание?

Я опять начинаю сползать под воду, и Нэнси решает оставить эту тему. Представляешь, одна девушка донесла на свою подругу в полицию.

За то, что та обосновалась в ее квартире? Я зачесываю мокрые волосы на лоб.

Но Нэнси не обращает на меня внимания. Жили как-то вместе две девчонки из Северной Ирландии. И вот однажды одна из них открывает мусорный бак, а там лежит мертвый плод. С ноготками и зубками. Ну она вызвала полицию. И ее подругу – ту, которая вынуждена была заказывать в интернете таблетки, вызывающие выкидыш, потому что денег сгонять в Англию на аборт у нее не было, – упекли за решетку.

Нэнси встает и прислоняется к раковине. Нет, я, конечно, понимаю, что та девчонка, которая ее заложила, редкостная дрянь. Но ты только представь, как она испугалась.

Я ничего не отвечаю. Все думаю о крошечных ноготках.

Лично я заставила бы тебя помочь мне его закапывать, говорит Нэнси.

Ты прекрасно знаешь, что я бы и так тебе помогла. Если бы ты попросила. И сама со мной пошла.

Крошечные ноготки. И зубки, произносит Нэнси, скалясь.

* * *

До Кони-Айленд-авеню мы едем на метро. Паром сегодня не ходит. Поезд битком набит молодыми семьями. Я наблюдаю за усталым мужчиной, играющим с детьми в загадки.

Оно живет в жаркой стране?

Нет! – азартно вопит мальчишка.

Это белый медведь?

Нет!

Папа, ноет сестра мальчика, ты неправильно задаешь вопросы.

Будь Эзра отцом этого пацана, он бы сейчас сказал: начинать нужно с самых крупных категорий. В принципе, вопрос про жаркие страны резонный, но лучше для начала выбрать те, где вариантов ответа всего два.

Чтобы сразу отсечь все лишнее. Сам подумай, ведь мы именно по такому принципу животных и классифицируем – род, вид и так далее. Например, черепаха морская головастая. Таким образом, сначала стоило бы спросить, живет ли это животное севернее или южнее экватора. Или, например, является ли оно млекопитающим.

Я не замечаю, что произношу все это вслух, пока Нэнси не пихает меня в бок. Может, заткнешься уже? Его тут нет.

Я обиженно молчу ровно до тех пор, пока две остановки спустя она не фыркает себе под нос – черепаха морская головастая. Да что ты за сука говнистая?

Это сука говнистая? – радостно вопрошает брата девочка.

Дома я обнаруживаю, что мне пришло письмо от Эзры. Во вложении песня, которую он написал обо мне четыре года назад. Все любовные признания в ней он заменил ведическими гласными.

В теле письма только одна строчка: Подумал, тебе интересно будет услышать.

Сценарий № 1

A. Он сам не знает, чего хочет. Его раздирают противоречия.

B. Показать мне песню для него то же самое, что для меня – показать подружке новую кофточку.

C. Это попытка извиниться.

D. Он напоминает мне, что наше спасение – в творчестве. «У нас всегда будет Париж».

E. Он хочет, чтобы мы стали друзьями по переписке.

F. Ему нравилась моя писанина, теперь он по ней скучает, а прямо попросить дать ему что-нибудь почитать не решается.

G. Его девушка ненавидит музыку. И вообще она умерла.

H. Это метафорический маячок. Знак, что он по-прежнему рядом.

I. Он удолбался.

J. Он просто так мне ее прислал, вообще ничего не подразумевая.

Сценарий № 2

A. Он не понимает, какую боль мне причиняет (безответственность).

B. Он прекрасно все понимает и получает от этого удовольствие (садизм).

C. (И то, и другое).

Уголки рта Нэнси ползут вниз, как будто этим можно что-то исправить. Она показывает мне в Фейсбуке фотографию его девушки.

Хорошо, уныло произношу я. Уяснила. Ты довольна?

* * *

Спрашиваю доктора Агарваля, можно ли умереть от разбитого сердца.

Глаза у него поблескивают так, словно он возомнил себя Санта Клаусом.

На последнем курсе колледжа я как-то поехал в маленький городок на Аляске, скорее даже рыбацкую деревушку. В то время я был не старше вас и боялся того, как может обойтись со мной мир. Думаете, я там по библиотекам ходил? Нет, разумеется. Мы с ребятами ночи напролет пили эту их похожую на ракию водку, которую они готовят в огромных чанах. Световой день в том городке длился всего пару часов, и из-за этого там был очень высокий уровень самоубийств. Каждый вечер я заводил будильник, чтобы встать пораньше и провести день с пользой, выполнить все, что я себе наметил. И каждый день, просыпаясь, материл себя, потому что, подбежав к окну, видел, как розовый солнечный диск опускается в густую синеву. Дрожа от холода, я стоял у окна, которое никогда не закрывал, и беспомощно смотрел, как он исчезает. А потом кто-нибудь меня окликал – эй, Дэнни, в паб идешь? А я отвечал – что ж, день-то все равно уже кончился. Отвечал, умирая от чувства вины. Теперь, вспоминая то время, я понимаю, что оно было лучшим – не счастливейшим, но важнейшим – в моей жизни. Потому что я просыпался.

Друзья называли вас Дэнни? – только и спрашиваю я.