Текст книги "Магия твоего взгляда"
Автор книги: Аманда Квик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)
Глава 27
Спустя час Люсинда все еще не могла успокоиться.
– Я, право, не понимаю, почему леди Милден уверена, что моя в очередной раз подмоченная репутация будет ценным качеством на сегодняшнем балу.
– Не ждите от меня объяснений, – сказал Калеб. – Нюансы поведения светского общества выше моего понимания.
Они стояли в таинственном царстве, куда она даже не мечтала попасть, – в библиотеке-лаборатории Калеба. Он пригласил Люсинду к себе, после того как леди Милден, Патриция и Эдмунд отправились по магазинам. Люсинда сначала удивилась, но любопытство победило. Статус старой девы дозволял некоторую степень свободы, равную той, что имели вдовы. Ей уже не надо было так строго следить за своей репутацией, как Патриции. Тем не менее, визит в дом неженатого джентльмена был, несомненно, смелым поступком.
Впрочем, если дело касается репутации, подумала Люсинда, терять уже нечего.
Отойдя от полки с пыльными томами в кожаных переплетах, она взглянула на Калеба.
– Нет, мистер Джонс, я вам не верю. Вы слишком наблюдательны. Возможно, вам скучны приличия, но я ни на секунду не сомневаюсь, что вы их замечаете. Вам хорошо известно, каких правил придерживаются в светских кругах, но вы предпочитаете игнорировать их, если только они не служат вашим целям.
– И в этом, моя дорогая, истинный секрет силы.
– В вашей семье все придерживаются таких взглядов?
– Это могло бы стать девизом семьи. – Он заметил, что она снова повернулась к полке со старинными книгами. – Здесь трактаты по алхимии. Вас интересует этот предмет?
– Алхимиков древнего мира интересовали преимущественно химические элементы – такие как ртуть, серебро, золото. Я как-то больше склоняюсь к ботанике, как вам известно.
– Мой предок Сильвестр Джонс считал себя алхимиком, но круг его научных интересов был гораздо шире. Он провел множество исследований в области ботаники. Большинство ингредиентов в его проклятой формуле были извлечены из различных растений.
– Вы храните его дневники и записи в этой библиотеке?
– У меня есть некоторые, но не все. Их гораздо больше в хранилище Аркейн-Хаус. Гейб хочет скопировать все записи основателя, чтобы у нас были дубликаты, на случай если какие-либо из них пропадут или будут уничтожены. Но сделать это будет непросто, понадобится много времени.
– Из-за большого объема оставленных документов?
– Из-за этого тоже, но дело еще в том, что мой предок зашифровывал свои работы собственным кодом. Похоже, что некоторых томов все еще не хватает. Когда мы вскрыли склеп Сильвестра, то обнаружили большую библиотеку, но в датах были значительные пробелы.
– А что произошло с недостающими книгами?
– Кто знает? Думаю, что некоторые из них остались в руках трех женщин, от которых, как известно, у Сильвестра были дети. Какие-то записи, возможно, похитили. У него было много врагов и соперников.
– А где вы храните дневники основателя?
Он посмотрел на солидную стальную дверь, вмонтированную в одну из стен.
– Они находятся в этом сейфе вместе с… другими книгами.
Интуиция подсказала Люсинде, что, какими бы ни были эти другие книги, он не хочет о них говорить.
– Какое завораживающее место, – сказала она и, поставив на место книгу, прошла по проходу между двумя длинными книжными стеллажами, читая на ходу названия на кожаных корешках. – Это похоже на мою оранжерею. Свой особый мир. Всякий раз, как заворачиваешь за угол, находишь что-либо неожиданное и уникальное.
Калеб промолчал, и, оглянувшись, Люсинда увидела, что он изучает библиотеку так, будто видит ее в первый раз.
– Я никогда не думал об этом в таком плане, но вы правы. Это моя оранжерея. – Он прикоснулся к одной из древних книг. – Большинство людей находят атмосферу этой комнаты гнетущей. Они удивляются, как я могу проводить здесь столько времени. Не знаю почему, но многие в моем доме чувствуют себя неловко.
– Вы не похожи на большинство людей, Калеб, – улыбнулась Люсинда.
– Вы тоже.
Она прошла мимо еще одного ряда стеллажей. Калеб шел за ней по пятам.
– Вас все еще заботит эта заметка в газете? – спросил он.
– Уже не так, как в тот момент, когда я ее прочитала, – призналась она и вытащила еще одну книгу. – Меня больше беспокоило то, как это может повлиять на планы Патриции. Но если леди Милден считает, что попытка похищения кузины ее клиентки – это ерунда, кто я такая, чтобы спорить?
– А как насчет того, что вы здесь со мной наедине? Это вас беспокоит? – спросил он.
Голос его снова звучал мрачно, а атмосфера вокруг них вдруг оказалась заряженной его энергией. Энергетические потоки, пульсировавшие между ними, особенно когда они находились близко друг к другу, день ото дня становились все мощнее. Интересно, думала Люсинда, Калеб это ощущает?
Она попыталась разрядить атмосферу.
– Вы забыли, что мне была уготована карьера падшей женщины, обязанной удовлетворять порочные желания развращенных представителей мужского пола. – Люсинда раскрыла книгу. – Уверяю вас, что по сравнению с такой судьбой пребывание наедине с вами меня не особенно беспокоит.
– Я мужчина, – напомнил он.
– Да, я заметила. – Люсинда перевернула страницу, но латинские буквы слились у нее перед глазами. Пришлось сосредоточиться, чтобы перевести заглавие: «История алхимии».
– И каждый раз, когда я о вас думаю, меня начинают обуревать сильные желания, – тем же тоном сказал Калеб.
Люсинда медленно закрыла книгу и повернулась к нему. Огонь в его глазах был таким же мощным и интимным, как невидимые энергетические потоки вокруг. Пульс начал биться быстрее.
– А эти желания носят порочный характер? – тихо спросила Люсинда.
– Не думаю. «Порочный» означает «неестественный»? – все также серьезно ответил Калеб.
Она захлопнула книгу.
– Да, пожалуй, это правильное определение.
– А то, что я чувствую рядом я с вами, кажется мне совершенно естественным. – Он осторожно высвободил книгу из ее пальцев. – И крайне необходимым.
– В таком случае мне незачем слишком беспокоиться, – прошептала Люсинда.
Глава 28
Он вдруг почувствовал невыразимый прилив восторга и уверенности, как всегда, когда она была рядом. Калеб знал, что стоит лишь прикоснуться к ней, и он забудет обо всех этих проклятых книгах, спрятанных в склепе, и о чувстве обреченности, которое всегда накатывало на него, когда он их читал.
Калеб поставил обратно на полку «Историю алхимии» и заключил Люсинду в свои объятия. Она охотно ему подчинилась. Ее взгляд был страстным, возбуждающим.
– Вчера, в том душистом сарае, вы на какое-то время подарили мне свободу, – сказал Калеб у самых ее губ. – Я хочу почувствовать то же самое еще раз.
– Не понимаю, о чем вы, Калеб?
– Не важно. Важны лишь вы.
По ее лицу пробежала тень. Он догадался, что сейчас Люсинда начнет с ним спорить и потребует ответа, который он не мог ей дать. Поэтому Калеб ее поцеловал.
Объятия сначала были неспешными. Ему хотелось продлить их как можно дольше, чтобы прочувствовать правильность того, что происходит. Но когда Люсинда вздохнула и обвила его руками за шею, страсть вспыхнула в нем с такой силой, что грозила поглотить. Его интуиция подсказывала – нет, она просто вопила: «Может статься, что у тебя осталось очень мало времени на то, чтобы быть с ней. Так что нельзя терять ни минуты».
Он поднял Люсинду на руки и отнес на кушетку, стоявшую перед камином. Калебу показалось, что прошла вечность, пока он снимал с нее башмачки, тяжелое платье и многочисленные нижние юбки.
Когда Люсинда осталась только в чулках, он опустил ее на смятое одеяло, покрывавшее кушетку.
Несколько мгновений он стоял над Люсиндой, наслаждаясь зрелищем. Тогда, в темноте сарая, он полагался лишь на чувство осязания и на энергию, исходившую от них обоих. Сейчас то, что он увидел, было ослепительным.
– Как вы прекрасны, – прошептал он.
Люсинда застенчиво улыбнулась:
– Это вы заставляете меня чувствовать себя красивой.
– А вы заставляете меня чувствовать себя свободным.
Свободным от той клетки, которая медленно смыкается вокруг него.
Ему захотелось рассказать Люсинде о дневнике и о записной книжке, но он боялся, что это разрушит возникшую между ними магию. У Калеба все еще оставалась надежда на то, что ему удастся избежать своей судьбы. Когда он был с Люсиндой, эта надежда вспыхивала с особой силой. Черт возьми, он сможет…
Он быстро скинул сюртук, рывком сдернул галстук и снял рубашку. За ней последовали ботинки и брюки. Все это Калеб швырнул на пол. Потом вдруг остановился, почувствовав себя неловко, оттого что Люсинда смотрит на него так же, как он смотрел на нее минуту назад.
До него вдруг дошло, что единственными голыми мужчинами, которых она видела в своей жизни, были классические статуи. Он, конечно, не был Давидом, идеальным красавцем, высеченным из мрамора. Он был обычным мужчиной со всеми недостатками, присущими его полу.
– На мужчин вовсе не так приятно смотреть, как на женщин, – предупредил Калеб.
Она улыбнулась:
– Я нахожу приятным смотреть на вас, Калеб Джонс.
Она протянула ему руку. Вздохнув с облегчением, он схватил ее руку и позволил повалить себя на кушетку. Он опять поцеловал Люсинду и повернул на спину, при этом прижав одну ее ногу своей, чтобы иметь возможность изучать ее так, как ему захочется.
Он склонился над ней, восхищаясь изящными изгибами ее грудей, и взял губами один сосок. Она вздрогнула. А когда он провел ладонью по внутренней стороне ее бедра, Люсинда пробормотала что-то невнятное и уперлась рукой ему в грудь.
А потом, медленно и осторожно, она начала свое знакомство с его телом, и теперь уже он содрогался при каждом ее прикосновении. Все нараставшее взаимное желание заряжало окружавшую их атмосферу. Интимность момента все больше возбуждала Калеба. Пусть в его жизни будет не слишком много таких мгновений, но теми, которые ему подарила судьба, он будет наслаждаться всем своим существом. Он ждал это чувство всю свою жизнь.
Когда воздерживаться было больше невозможно, он вошел в нее – медленно и глубоко, – отдавшись ей полностью и без остатка.
С Люсиндой он мог не стесняться выпустить на волю ту опасную страсть, которая бушевала в самой глубине его естества. Их взаимные потоки сшиблись и начали резонировать. Такого полного слияния он никогда не испытывал. Все вокруг озарилось яркими цветами радуги.
Люсинда пошевельнулась, и он еще крепче прижал ее к себе. Но она попыталась освободиться из его объятий. Он открыл глаза и неохотно отпустил ее. Она быстро села, а потом встала и начала одеваться с такой скоростью и решительностью, что он испугался.
– Что-то не так? – спросил он, взглянув на часы. Прошло менее сорока минут. – Вы из-за меня опоздали на какую-то встречу? – Он натянул брюки.
– Да. – Люсинда надела сорочку и, водрузив на нос очки, строго посмотрела на него. – Эта встреча происходит сейчас. С вами. Пора сказать мне, что вы от меня скрываете.
– Почему, черт возьми, вы думаете, что я от вас что-то скрываю?
Люсинда надела платье.
– Не пытайтесь увильнуть от ответа на мой вопрос, Калеб Джонс. У вас больше секретов, чем у большинства мужчин. Я сказала себе, что вы имеете право на личную жизнь, но больше не могу ни минуты думать, что вы от меня что-то скрываете. Мы с вами теперь любовники. Я имею право знать.
– Если быть точными, мы были близки всего два раза. – Он одевался, чувствуя, что начинает сердиться. – Почему вы думаете, что это дает вам какие-то права?
– Возможно, я и неопытна в этих делах, но не столь наивна. – Пристально глядя на него, она застегивала платье. – У любовников нет секретов друг от друга.
– А я и не знал, что существует такое правило. У меня никогда не было необходимости обсуждать свои секреты с другими… – Он запнулся и откашлялся.
– С другими женщинами, с которыми вы состояли в интимной связи? Но я не другая женщина, Калеб.
Он почувствовал, что краснеет.
– Незачем напоминать мне об этом. – Он был на грани срыва, что редко с ним случалось.
– Так продолжаться не может, – тихо сказала Люсинда.
У Калеба похолодело внутри.
– Я понимаю. – Он сосредоточился на застегивании пуговиц рубашки, и их расположение относительно петель показалось ему страшно сложным. – У вас есть полное право потребовать, чтобы я на вас женился. Но я уже говорил, что это единственное, чего я не могу сделать.
– Чушь. Я имею в виду не брак, а нечто гораздо более важное.
– Что именно вы хотите узнать?
– Правду.
Он медленно выдохнул:
– Этого я тоже не могу вам дать.
– Почему?
– Потому что это разрушит то, что возникло между нами, а вы мне слишком дороги.
– Ах, Калеб, в любом случае это не может быть таким ужасным, чтобы мы не могли справиться. Неужели вы не понимаете? Мы должны противостоять этому вместе.
– Почему?
– Потому что это касается нас обоих.
– Это касается меня, а не вас. Не думайте об этом, Люсинда.
– Прекратите. – Она начала свирепеть. – Не пытайтесь убедить меня, что между нами не возникла определенная связь. Даже если вы завтра уплывете на самый край земли, я никогда от вас уже не освобожусь.
Теперь и его уже переполнял гнев. Он схватил ее за руки.
– А я никогда не освобожусь от вас. Что бы со мной ни случилось, как глубоко я ни впал бы в безумие, я никогда вас не забуду, Люсинда Бромли. Клянусь своей душой.
– Безумие? – Она смотрела на него в недоумении. – О чем вы говорите? Я понимаю, что вы склонны к упрямству, иногда даже к одержимости, но вы не безумны.
– Пока не безумен.
Он отпустил ее руки и быстрыми шагами направился к склепу. Калеб набрал код, и массивная дверь открылась.
Когда Люсинда подошла ближе, она сначала увидела… темноту. Навстречу вырвались почти физически ощутимые потоки энергии от множества паранормальных предметов, находящихся внутри.
Дверь открылась шире, и в свете лампы стали видны полки с древними книгами и странными артефактами. Калеб достал с верхней полки тяжелую стальную коробку, в которой находились дневник и записная книжка.
Люсинда сдвинула брови, почувствовав, что дрожит от холодного сквозняка.
– Что это? – спросила она.
– Здесь причина того, что я немного напряжен все эти дни. – Взяв коробку, Калеб прошел мимо стеллажей библиотеки и поставил ее на стол перед камином. Потом поднял крышку и достал две книги в кожаных переплетах.
– Что это за книги?
– Вам будет интересно узнать, что агентству Джонса недавно удалось раскрыть довольно старое дело об убийстве. Убийцу звали Барнабус Селборн, и его нет на свете уже почти столетие. Но Селборн не из тех людей, которых может остановить такой пустяк, как смерть. Велика вероятность, что он снова собирается кого-то убить.
– Господи помилуй! Кого же?
– Так случилось, что я стою в его списке первым.
Глава 29
Взгляд голубых глаз Люсинды за стеклами очков был страшно напряженным. До нее неожиданно дошло.
– Вы верите, что эта записная книжка может убивать?
– Просто я знаю, что один раз она уже это сделала. Ее жертвой стал мой прадед Эразм Джонс.
Калеб положил записную книжку обратно в коробку и взял графин с бренди.
– Вы хотели знать правду? – Он плеснул в стакан бренди. – Отлично. Садитесь и слушайте.
Она села в кресло, смущенно глядя, как Калеб залпом пьет бренди. Потом он сел и снова достал из коробки пресловутую записную книжку.
– Сначала я расскажу вам историю нашего хитроумного дела об убийстве. – Он на минуту умолк, задумчиво глядя на кожаный переплет. – Мотив стал очевиден, как только я расшифровал код, придуманный Эразмом для своего дневника. Началось все с любовного треугольника. Я ведь уже говорил вам, что не романтик? – Он бросил на Люсинду насмешливый взгляд.
– Да. Помнится, вы пару раз об этом говорили.
– Думаю, Эразм Джонс не верил в любовь. Но он хотел уберечь молодую девушку от брака с безумцем. Отец Изабеллы Харкин хотел заставить ее выйти замуж за того мерзавца, которого я только что упомянул.
– За Барнабуса Селборна?
– Да. Селборн был известен своим взрывным характером. До того как предложил отцу Изабеллы королевский выкуп за ее руку, он уже трижды стал вдовцом. Все его жены умерли преждевременной смертью после очень короткого и, по слухам, несчастливого брака.
– Селборн убил их?
– К такому выводу пришел Эразм. И решил спасти Изабеллу от той же участи. Они сбежали. Когда они вернулись, отец Изабеллы был взбешен, но его гнев был ничто по сравнению с яростью Селборна. Мой прадед записал в дневнике, что дело выглядело так, будто Селборна лишили его законной жертвы.
– Что за ужасное выражение!
– Эразм заметил, что все жены Селборна обладали поверхностным, но тем не менее поразительным сходством между собой и с Изабеллой: тот же цвет волос, глаз, возраст, те же пропорции.
– Другими словами, Селборн был одержим женщинами, похожими на Изабеллу.
– За год, прошедший после свадьбы, было предпринято две попытки убить моего прадеда. Он подозревал, что за этим стоит Селборн, но доказательств не было. Потом Селборн попытался убить Изабеллу. Тогда Эразм понял, что у него нет выбора. Он должен убить Селборна.
– Как он собирался это сделать? – Люсинда сидела, совершенно завороженная.
– Старинным способом. Они стрелялись на рассвете. Селборн был серьезно ранен и через два дня умер, но на тот случай, если Эразм его убьет, он заранее приготовил свою месть. Он задумал нечто, что должно было убивать его медленно, постепенно.
– Что произошло?
– Через несколько недель после дуэли эта записная книжка попала в руки моего прадеда. Говорили, что это не что иное, как пропавшая книжка Сильвестра Джонса. Эразм был, конечно, заинтригован и сразу же попытался расшифровать код.
– У него получилось?
– После нескольких недель работы ему удалось перевести некоторые отрывки, но они были лишены смысла. Он пришел к заключению, что внутри кода есть другой код, и попытался понять схему. В последующие месяцы он становился все более одержимым желанием расшифровать записи и очень скоро обезумел. А потом умер.
– Как это случилось?
– Он поджег свою лабораторию, выпрыгнул в окно и сломал шею. – Калеб откинул голову на спинку кресла и закрыл глаза. – Но до этого он все же убедился в том, что дневник и записная книжка будут сохранены для тех, кто придет после него и будет обладать тем же талантом.
– Какая страшная трагедия!
Калеб открыл глаза и выпил бренди.
– Таким образом родилась семейная легенда.
– Мужчины семьи Джонс, рожденные с таким талантом, как ваш, обречены на то, что сверхъестественные способности приведут их к сумасшествию. Такова легенда?
– Да.
– Вы действительно верите, что в этой записной книжке есть что-то, что свело с ума вашего прадеда?
– Да.
– Вы верите, что это записная книжка Сильвестра?
– Нет. Скорее всего, это фальшивка, изготовленная Барнабусом Селборном.
– Как может записная книжка свести человека с ума?
– Я полагаю, что сводит с ума код. Его расшифровка стала для Эразма навязчивой идеей. Он все глубже и глубже погружался в этот лабиринт в поисках схемы, но так ее и не нашел. Он знал, что сойдет с ума, но был убежден, что именно в этой проклятой книжке спрятан секрет исцеления от безумия. Однако в конце концов он проиграл.
Люсинда наклонилась и положила руку ему на колено. Это теплое прикосновение каким-то волшебным образом оказало на Калеба успокаивающее действие.
– Вы говорите так, будто эта книжка обладала чарами, околдовавшими вашего прадеда. Вы ведь не верите в магию, Калеб?
– Нет, но я верю в силу одержимости. Да поможет мне Бог, Люсинда, но я уже несколько месяцев чувствую, как меня затягивает в хаос этой страшной записной книжки.
– Так сожгите ее.
– Если бы я мог! Я думаю об этом каждый день и каждую ночь. Я уже потерял счет попыткам бросить книжку в огонь, но так и не смог заставить себя сделать это.
– Что вас останавливает?
– То же, что останавливало Эразма. Понимаю, что это звучит странно и неразумно, но я знаю, что не посмею уничтожить книжку, пока не открою секрет.
– Почему?
– По причине, которую не могу объяснить, я уверен, что эта книжка – единственная надежда избавиться от проклятия.
– Хм-м.
Он допил бренди и поставил стакан на стол.
– Я не знаю, какой ждал реакции от вас, но, уж конечно, не этого «хм-м».
Он был почему-то разочарован. Он говорил себе, что не хочет ее жалости, но Люсинда все же могла бы проявить хоть немного сочувствия. Она между тем взяла записную книжку и начала медленно переворачивать страницы.
– Как интересно.
Опершись на подлокотники, он резко встал. Надо выпить.
– Я рад, что вы находите эту чертову книжку интересной. – Он налил себе порядочную порцию бренди. – Особенно если учесть, что вы не можете прочитать даже титульный лист. Он написан тем же кодом Селборна, как и все остальное.
– Я не могу прочесть, – сказала Люсинда, спокойно перевернув еще одну страницу, – но могу сказать, что эти записи определенно не являются причиной безумия.
Калеб чуть было не уронил графин.
– Почему вы так решили?
– Вы не ошибаетесь насчет этой записной книжки. Она действительно свела с ума вашего прадеда, но не тем, что вовлекла его в мрачный, хаотичный мир, созданный кодом, не поддающимся расшифровке.
Он забыл про бренди и зачарованно смотрел на Люсинду.
– Так что же свело его с ума?
– Яд, разумеется.
– Яд?
Она сморщила нос.
– Им пропитана каждая страница этой книжки. Бумагу, вне всякого сомнения, сначала опустили в какое-то токсичное вещество, а потом дали ей просохнуть. Только после этого автор взялся за перо. Всякий раз, переворачивая страницу, ваш прадед получал порцию яда. Скорее всего Селборн надевал перчатки, когда писал свою галиматью. К счастью для вас, этому веществу уже почти сто лет.
До него вдруг дошло, что она держит книжку голыми руками.
– Черт возьми, Люсинда, сейчас же положите книжку.
– Почему? – Люсинда взглянула на него с удивлением.
– Вы только что сказали, что она отравлена. – Он выхватил у нее книжку и швырнул в холодный камин. – Вы не должны к ней прикасаться.
– Она не причинит зла ни мне, ни кому-либо другому. Яд оказывает влияние на психику и рассчитан только на человека с такими необыкновенными способностями, как у вас. Я его чувствую, но для меня он неопасен.
– Вы уверены?
– Совершенно. Селборн, вероятно, был гениальным химиком, раз смог приготовить такое смертельное вещество. Думаю, что его дар был сродни моему.
– Селборн был совсем другим. Он был алхимиком, о котором говорили, что он балуется оккультизмом.
– Я считаю более вероятным, что он, как вы выразились, баловался какими-то экзотическими галлюциногенными веществами. Я чувствую некоторые из составляющих этого яда, но не все. Предлагаю вам сжечь книжку.
– Отличная идея. – Калеб начал разжигать камин. – Странно, но даже сейчас, когда я знаю, что книжка отравлена, что-то удерживает меня от того, чтобы ее уничтожить.
– Ваш неестественный интерес понятен. Яд уже потерял почти всю свою действенность, но осталось еще много такого, что возбуждает в вас нездоровое любопытство. Однако у вашего прадеда не было ни единого шанса устоять против яда, когда он был свежим.
Пламя постепенно разгоралось, и его языки добрались до записной книжки.
– В одном я был прав – эта книжка послужила орудием убийства.
– Да.
Калеб взял железную кочергу и стал проталкивать книжку глубже. Однако он еле сдерживался, чтобы не поддаться желанию выхватить ее из пламени.
– Советую вам держаться подальше от огня, – сказала Люсинда. – Вполне возможно, что в дыме содержатся остатки яда.
– Мне следовало бы и самому об этом подумать. – Он сел в кресло и стал наблюдать за огнем. – Я обязан вам своим разумом и своей жизнью, Люсинда.
– Чепуха. Не сомневаюсь, что вы смогли бы и дальше противостоять воздействию яда.
– Я в этом вовсе не уверен. Если бы даже он не свел меня с ума, то превратил бы мою жизнь в ад.
– Да. Должна признаться, вам повезло, что вы человек здравомыслящий. Боюсь, кто-нибудь другой, с более слабой психикой, сейчас уже оказался бы в смирительной рубашке.
Калеб заставил себя оторвать взгляд от горевшей книжки.
– Неужели я буду чувствовать завораживающее действие этой проклятой книжки до конца моей жизни, хотя она на моих глазах превратилась в пепел?
– Нет, все пройдет очень быстро. Но несколько чашек настойки, которую я приготовила для вас, ускорит ваше выздоровление, тем более что сейчас нет источника яда. – Люсинда посмотрела на него с подозрением. – Вы пили эту настойку?
– Да. Я чувствовал себя лучше, после того как выпивал пару чашек, но как только брал в руки записную книжку, мною снова овладевала прежняя одержимость.
– Каждый раз, когда вы открывали книжку, вы получали дозу яда. Поздравляю вас с решением загадки, мистер Джонс, – улыбнулась Люсинда.
– Это вы ее разгадали. Не знаю, как мне вас благодарить, Люсинда. Не думаю, что смогу когда-либо с вами расплатиться.
– Не смешите меня. – Она вдруг посерьезнела. Сцепив на коленях руки, она остановила свой взгляд на пламени. – Вы ничего мне не должны.
– Люсинда…
Она повернула голову и посмотрела на него твердым взглядом.
– Я сделала для вас не больше того, что вы сделали для меня, когда раскрыли дело Фэйерберна. Думаю, мы квиты, сэр.
– Я и не знал, что мы ведем счет. – Калеб почувствовал, что Люсинда снова начинает его раздражать. – Мне казалось, что мы с вами неплохая пара.
– Согласна. Мы оба получаем удовольствие от процесса расследования преступлений. Когда разрешится загадка моего папоротника, я буду рада консультировать агентство Джонса и по другим делам.
– Вообще-то я думал о более формальном союзе.
– Вот как? Что ж, полагаю, мы можем составить контракт, но вряд ли стоит привлекать юристов. Вам не кажется, что мы и так хорошо ладим? Без всяких формальностей?
– Черт побери, Люсинда. Я говорю о нас. Вы только что согласились, что мы неплохая пара.
– Да.
Он позволил себе расслабиться.
– Тогда почему ее не узаконить?
– Замечательно, – с энтузиазмом сказала она. – Но мне нужно подумать.
– Вы всегда казались мне решительной.
– Но это решение обязывает. Оно такое формальное.
– Да. В этом все дело.
– Я почти уверена, что мой ответ будет положительным.
– Вот и отлично.
– В конце концов, предложение стать полноправным партнером в вашем агентстве слишком лестно, чтобы от него отказаться.
– Что?
– Я так и вижу. – Она нарисовала руками рамку. – « Бромли и Джонс».
Он подался вперед, не веря своим ушам.
– Какого черта?
– Я понимаю, что вы предпочли бы «Джонс и Бромли». Ведь это вы основали фирму. Но следует принять во внимание и благозвучие. «Бромли и Джонс» звучит ритмичнее.
– Если вы хотя бы на одну минуту подумали, что я назову свое агентство «Бромли и Джонс», то ошиблись. Я говорил совсем не об этом, и вы это знаете.
– Что ж, если это вас так волнует, пусть будет «Джонс и Бромли». Я больше не буду…
– Проклятие!
– Ах, извините, – сказала Люсинда, вставая. – Боюсь, нам придется продолжить переговоры в другое время. Я опаздываю, мне пора домой.
– Черт побери, Люсинда…
– Сегодня бал у Роутмиров. Надо как следует подготовиться. Леди Виктория предупредила меня, что парикмахер придет к двум часам. – Она широко улыбнулась. – Не беспокойтесь. Я уверена, когда вы привыкнете к тому, как звучит «Бромли и Джонс», вам понравится.
