Текст книги "Магия твоего взгляда"

Автор книги: Аманда Квик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Глава 21

– Позвольте спросить, Люсинда, как вам удалось обратить в бегство двух бандитов? – полюбопытствовал Калеб.

Люсинда взглянула на него поверх чашки. Выражение его лица было по-прежнему холодным, взгляд – непроницаемым.

Они сидели в библиотеке. Патриция, только недавно вернувшаяся с бала, все еще была в вечернем платье.

Калеб стоял спиной к окну. Плащ он снял, но, к удивлению Люсинды, оставался в том же костюме, что и на балу. Вероятно, он не ложился. Рубашка была расстегнута у ворота, рукава закатаны до локтей.

Из этого она заключила, что он уехал из дома в большой спешке. К сожалению, этот растрепанный вид напоминает, как в сарае Калеб навалился на нее всей тяжестью, вдавив в душистую постель. Люсинда с трудом заставила себя сосредоточиться.

На вопрос Калеба ответила Патриция:

– Полагаю, что она швырнула им в глаза порошок жгучего перца. – Она взглянула на кузину. – Ведь так?

– Да. – Люсинда опустила чашку. – Когда мы ездили с папой за границу, у нас с мамой всегда был с собой перец. Это вошло у нас в привычку. Первоначальный рецепт принадлежит маме, но я потом кое-чего добавила, чтобы усилить действие порошка.

– И я ношу с собой этот порошок, – сказала Патриция. – И моя мама – тоже. Никогда не знаешь, что может произойти.

– Я обычно ношу этот перец на себе, – пояснила Люсинда. – Но на этот раз забыла предупредить мадам Лафонтен, чтобы она вшила в платье карман. Пришлось доставать порошок из сумки, а это очень все осложнило.

Калеб покачал головой:

– Наверно, я должен удивиться, но совершенно очевидно, что женщины в вашей семье надеются только на себя.

– Я все еще не могу поверить, Люси, что тебя почти что похитили. – Патрицию передернуло. – Об этом даже думать страшно. И это случилось не где-нибудь, а на Гуппи-лейн. Ты всегда говорила, что чувствуешь себя там в полной безопасности.

– Так оно и есть. Уверяю тебя, эти бандиты не живут там. И Россы, и другие соседи сразу бы их узнали. Эти негодяи слонялись где-то поблизости в надежде ограбить доверчивую жертву. Когда они увидели мою карету, то решили, что я легкая добыча и они со мной справятся. Это можно назвать случайным преступлением.

– Ничего подобного, – мрачно перебил Калеб. – Вас выбрали не случайно. То, что произошло, было преднамеренной попыткой похищения. Если бы она им удалась, не сомневаюсь, что вас убили бы. Власти вытащили бы ваше тело из реки завтра или послезавтра.

Люсинда смотрела на него, потеряв дар речи.

Патриция с грохотом опустила чашку.

Первой очнулась Люсинда.

– Почему эти двое хотели меня убить? Я уверена, что ни одного из них ни разу в своей жизни не встречала.

– Судя по описанию, которое дали обитатели Гуппи-лейн, это были обыкновенные уличные разбойники, которых наняли за деньги. До вас им не было никакого дела. Но тот, кто их нанял, хочет, чтобы вы умерли.

– Вы не ответили на вопрос, сэр, – напомнила Патриция. – Почему кто-то хочет, чтобы Люси убили?

Выражение лица Калеба было по-прежнему холодным и спокойным. Люсинда чувствовала энергию вокруг него. В нем как будто проснулся охотник.

– Человек, заказавший похищение, обнаружил, что я веду расследование по поручению вашей кузины. Он опасается, что она может снабдить меня уликами, по которым я найду доктора Бэзила Халси. А если я найду Халси, то найду и тех, кто сейчас финансирует его исследования.

– Другими словами, – тихо сказала Люсинда, – некто из членов ордена Изумруда хотел, чтобы сегодня ночью я была похищена и убита.

Калеб кивнул:

– Я уверен на девяносто семь процентов, что именно так это и было задумано.

– Вы не очень-то стараетесь подсластить пилюлю, сэр, – сказала Люсинда.

– Это не в моих правилах, Люсинда. А вы предпочли бы, чтобы я говорил обиняками?

– Нет, конечно, – вымученно улыбнулась она.

Он удовлетворенно кивнул:

– Я так и думал. В этом отношении мы с вами похожи. Вы тоже предпочитаете правду.

– В большинстве случаев, – сделала она оговорку.

– Люси, – повернулась к ней Патриция, – это означает, что ты в большой опасности. Те, кто нанял бандитов, могут снова попытаться тебя похитить.

– Средь бела дня вряд ли, – сказал Калеб. – И не из этого дома – слишком рискованно – соседи могут заметить, да и ваша прислуга тоже. Не забывайте, они не предприняли попытку схватить вас вечером, до отъезда на Гуппи-лейн.

– Вероятно, они следили за моим домом, а потом поехали следом, выжидая, когда подвернется возможность.

– Да, – согласился Калеб. – Я сомневаюсь, что вы увидите еще раз этих бандитов. Орден Изумруда не любит поражений.

– Вы думаете, что их убьют? Калеб пожал плечами:

– Меня это не удивило бы, но, по всей вероятности, их на некоторое время оставят в живых. По крайней мере, я на это надеюсь.

– Почему? – удивилась Патриция.

– Потому что у меня к ним много вопросов. Если у них есть хотя бы капля здравого смысла, они лягут на дно где-нибудь в районе красных фонарей. Насколько мне известно, орден принимает в свои ряды только представителей высшего общества. У этих аристократов вряд ли имеются связи, необходимые для того, чтобы выследить преступников, которые предпочитают, чтобы их не нашли.

Люсинда удивленно подняла брови:

– А у вас есть такие связи?

– Есть. Не так много, как понадобится в будущем.

– Не слишком приятная мысль.

– А пока я не могу быть все время с вами и мисс Патрицией, – продолжал Калеб, – поэтому найму телохранителя, который присмотрит за вами обеими.

– Вы считаете, что Патриция тоже в опасности? – испугалась Люсинда.

– Главная цель – это вы. Но на месте того, кто стоит за событиями сегодняшней ночи, я бы воспользовался вашей кузиной как элегантной приманкой, чтобы заманить вас в ловушку.

– Да, верно, – прошептала Люсинда. – Я об этом не подумала.

– Не обижайтесь, мистер Джонс, – сказала Патриция, – но мне кажется, что у вас какая-то изощренная манера выражаться.

– Вы не первая, кто говорит мне об этой прискорбной привычке. – Он достал из кармана часы. – Уже почти семь. Мне надо идти. Я хочу, чтобы телохранитель пришел сюда как можно скорее.

– Я никогда не имела дела с телохранителем, – сказала Люсинда. – Не знаю, как мне с ним вести себя.

– Считайте его кем-то вроде дворецкого. – Калеб достал из ящика письменного стола лист бумаги. – Другими словами, постарайтесь, чтобы он всегда был поблизости.

Глава 22

Аира Эллербек поднял крышку крошечной золотой табакерки, украшенной изумрудами. Отработанным движением он взял щепотку желтоватого порошка, поднес к носу и вдохнул.

Нюхать табак уже не было модным. Табак заменили сигареты и сигары. Эллербек считал никотин неприятным. Однако в табакерке он держал вовсе не табак, а гораздо более действенный и намного более опасный наркотик.

Наркотик начал действовать почти сразу, и Эллербек отдался на волю биоэнергетическим потокам, которые вихрем носились в его огромной оранжерее. Его окружали ряды стимулирующих зрение кактусов, галлюциногенных грибов, белладонны, туркестанской мяты, белены, опиумного мака и многого другого. Все эти растения были тщательно культивированы и гибридизированы с помощью уникального дара Эллербека увеличивать их токсичность. Отрицательная энергия растений наполняла атмосферу оранжереи. Нервы Эллербека сразу же пришли в норму, и к нему вернулась обычная уверенность.

Он посмотрел на своего сына Аллистера, который со скучающим видом прислонился к рабочему столу.

– Что пошло не так? – спросил Эллербек.

– Та парочка бандитов, которых я нанял, сплоховала. – Губы Аллистера презрительно скривились. – По слухам, мисс Бромли бросила в них каким-то вредным веществом, от которого они почти ослепли и задохнулись. Поднялся шум, и на помощь мисс Бромли пришли соседи с Гуппи-лейн.

В душе Эллербека поднимался гнев. С невероятным усилием он попытался подавить его. У наркотического порошка имелись нежелательные побочные эффекты, и одним из них было появление ярости, даже бешенства. К сожалению, Эллербек не замечал этого свойства наркотика до тех пор, пока не подсадил на него Аллистера. Теперь уже было поздно. Надежда на то, что удастся что-то сделать, таяла с каждым днем. У Эллербека оставалось в лучшем случае несколько месяцев. Если Халси не удастся получить улучшенную формулу в ближайшее время, все потеряно.

– Ты должен избавиться от этих людей, Аллистер. Если Джонс их выследит…

– Не беспокойся. – Аллистер улыбнулся, обрадовавшись перспективе еще двух убийств. – Я сегодня же займусь Шарли и Перреттом. Они вряд ли пойдут в полицию. Это было бы равносильно тому, что признаться в попытке похищения. Даже если они и поговорят с Джонсом, нам это ничем не грозит. Они не смогут узнать, кто я. Они думают, что их наняли похитить мисс Бромли для продажи в бордель. Уверяю тебя, сложностей не возникнет.

– Неужели ты не понимаешь? Сложность состоит в том, что Джонс узнал о похищении и приставил к Бромли телохранителя.

А Эллербек был так уверен, что, избавившись от аптекарши, положит конец всем сложностям. И что Джонс прекратит расследование, после того как обнаружит, что это миссис Дейкин продавала яды.

Но оказалось, что Джонс продолжает копать. Отчаявшись, они решили избавиться и от мисс Бромли, но и тут их постигла неудача.

Час назад Такстер прислал записку, в которой сообщал, что, по слухам, у Калеба Джонса интимная связь с Люсиндой Бромли. Единственным логическим объяснением этого было одно – Калеб Джонс вышел на тропу войны.

– Почему ты считаешь, что Эдмунд Флетчер – телохранитель? – спросил Аллистер. – Я сегодня разговаривал с горничной, работающей в доме на Ландрет-сквер, и она сказала, что Флетчер – друг семьи и поживет некоторое время у них.

Эллербек с трудом сдержал желание запустить тяжелой лейкой в стеклянную стену оранжереи. Вместо этого он взял кувшин и направился к своей коллекции насекомоядных растений. Он отметил, что одна из огромных ловушек все еще переваривает свою жертву – маленького мышонка.

– Вряд ли это совпадение, – сказал он, останавливаясь перед дионеей. – Мы же говорим о Калебе Джонсе, а он наверняка понял, что произошло вчера ночью. Нет никаких сомнений в том, что Эдмунд Флетчер – телохранитель.

– Если скажешь, я легко от него избавлюсь.

Эллербек вздохнул:

– И тогда Джонс выставит охрану вокруг всего дома Бромли.

– Я могу позаботиться и о Джонсе.

– Не будь так самоуверен.

Аллистер напрягся от злости, как всегда, когда Эллербек намекал на то, что его способности ограниченны.

– Ты мне рассказывал, что Джонс обладает сверхъестественной интуицией, – сказал Аллистер. – Возможно, он очень хорошо играет в шахматы, но это не сможет защитить его от меня.

Эллербека охватило такое отчаяние, что хотелось кричать.

– Разве ты не понимаешь, черт возьми? Если бы тебе удалось убить Калеба Джонса, у нас возникли бы проблемы посерьезнее, чем сейчас.

– Почему?

Подумать только, когда-то он верил, что наркотик спасет сына. Аллистер всегда был опасен. Признаки безумия проявлялись у него с раннего детства, однако после первых приемов наркотика он, казалось, стал более уравновешенным. А потом стали проявляться побочные эффекты.

– Подумай, что ты предлагаешь, – терпеливо начал Эллербек, стараясь сдержать гнев. – Убийство Калеба Джонса привлечет внимание верховного магистра, совета и всей семьи Джонс. А этого мы хотим меньше всего.

– Но никто не поймет, что Джонс был убит, – настаивал Аллистер. – Ты знаешь, как я работаю. Это будет выглядеть как сердечный приступ, точно так же как у Дейкин.

– Мужчины в расцвете сил обычно не умирают от сердечного приступа, – возразил Эллербек.

– Иногда это случается.

– Но не в его семье. Они все здоровяки. Твои методы, возможно, удовлетворят членов совета, но можешь мне поверить, что ни один из членов клана Джонсов не поверит, что Калеб умер естественной смертью, если только не будут предъявлены надежные доказательства. Не поверят ни на минуту. Магистр и все в этой проклятой семейке ни перед чем не остановятся, камня на камне не оставят от Лондона, пока не докопаются до истины.

– И ничего не найдут.

– Если начнется расследование, я сомневаюсь, что мы с тобой останемся живы. Даже если Джонсам не удастся обнаружить нас, Первый круг будет в ярости. Руководители позаботятся о том, чтобы уничтожить весь наш запас наркотика.

– У нас есть Халси. Он может продолжить работу над Формулой.

– Его у нас отнимут в первую очередь.

Аллистер заходил по дорожкам между растениями.

– Неужели мы не могли бы придумать достоверное объяснение? Черт побери, – взорвался он, – откуда у тебя такой неестественный страх перед Джонсами?

– Как ты думаешь, есть причина в том, почему с самого основания каждый верховный магистр тайного общества «Аркейн» был из Джонсов?

– Причина в том, что сам основатель был Джонсом. Так что нет никакой загадки в том, почему его потомки всегда обладали таким влиянием в обществе. Это просто дань традиции.

Традиция, конечно, играет роль, но лишь до некоторой степени, подумал Эллербек. Есть еще власть и талант. Нельзя отрицать тот факт, что потомки Джонсов обладали и тем и другим, причем в большой степени Особенно много среди них было охотников. Калеб не был наделен этим талантом, но многие из тех, кто будет разыскивать его убийцу, наверняка обладают сверхъестественным чутьем хищников.

Если даже малая толика легенд, окружающая эту семью, справедлива, можно было не сомневаться, что они будут преследовать свою жертву до самых врат ада, а может, и дальше.

Объяснять это Аллистеру бесполезно. Вдобавок к признакам безумия ему свойственна заносчивость, характерная для всех двадцатилетних парней. И что бы ни говорили их отцы, юнцы оставались при своем мнении. Единственная надежда Эллербека – что Халси сумеет получить улучшенную формулу наркотика.

Надо как-то выиграть время.

Эллербек думал о словах Аллистера. Достоверное объяснение.

Эллербек посмотрел на паука, сидевшего на дне кувшина. Насекомое тоже смотрело на него своими немигающими глазами. Члены Первого круга будут смотреть так же безжалостно, если узнают, что они наломали дров.

Достоверное объяснение. Придется рискнуть, но это может сработать. А терять все равно нечего. Он умирает, сын снова погружается в безумие.

– Возможно, ты прав, – сказал наконец Эллербек. – Наверно, нам надо устранить Калеба Джонса.

– Я знаю, что ты предпочел бы избежать контактов с обществом и Джонсами, – взбодрился Аллистер. – Но у нас больше нет выбора. Хотим мы того или нет, благодаря Люсинде Бромли Калеб Джонс оказался втянутым в наши дела. Ты уверяешь, что он опасен.

– Он из Джонсов, – просто напомнил Эллербек.

– Что ж, если ты не найдешь способа убедить его прекратить расследование, нам придется избавиться от него, пока он не обнаружил, что Халси работает на нас. На допросе доктор не продержится и пяти минут.

– Он всегда был слабым местом в нашем деле. Но он нам нужен, Аллистер. Он единственный талантливый человек из всех известных мне ученых, кто сможет устранить побочные эффекты формулы.

– Что касается меня, формула действует великолепно.

«Это потому, что ты уже безумен», – подумал Эллербек. Его единственный сын – безумец с талантом убийцы.

Эллербек поставил кувшин на лабораторный стол, достал табакерку и вдохнул еще одну порцию наркотика.

Почти сразу все его мрачные мысли улетучились. Халси сможет улучшить формулу, и Аллистер будет спасен.

«И я тоже».

Ключевым в этом вопросе было время.

– Ты подсказал мне идею. Может, мы слишком робко действуем? Времена отчаяния требуют отчаянных методов.

Аллистер на мгновение опешил, но быстро одумался.

– Не волнуйся, мне будет нетрудно избавить тебя от Калеба Джонса.

– Верю. Но ты должен выполнить все так, чтобы нельзя было подкопаться. У Джонсов должно сложиться твердое убеждение, что в смерти Калеба нет никакой тайны. Здесь не подойдут ни сердечный приступ, ни удар.

– У тебя есть план? – нахмурился Аллистер.

– Если Калеб Джонс будет найден мертвым, единственное, что сможет удержать Джонсов от расследования, это смерть убийцы.

– Что?

– Смерть убийцы. Аллистер нахмурил лоб.

– Ты хочешь бросить на кого-то тень?

– Да. – Такая схема сработала в прошлом, подумал Эллербек. Почему бы не использовать ее снова?

Аллистер посмотрел на отца скептически:

– Мне нравится идея, но для ее осуществления улики должны указывать на того, у кого есть не вызывающий сомнения мотив.

– Не только мотив, это должен быть человек, уже совершивший однажды отравление. Другими словами, это будет идеальный подозреваемый.

Аллистер не сразу понял, а потом до него дошло.

– Люсинда Бромли? – Он даже немного удивился.

– По слухам, у Калеба Джонса интимная связь с ней. Мисс Бромли отравила своего последнего возлюбленного. Почему бы ей не отравить и этого?

– Великолепно. А обстряпать дело с отравлением Джонса не составит труда.

– Я знаю, ты считаешь, что он легкая добыча, но все надо тщательно спланировать. Мы больше не можем позволить себе ошибки.

– Не беспокойся. Я обо всем позабочусь.

Эллербек взял кувшин, снял крышку и перевернул его вверх дном. Паук упал в кроваво-красный зев мухоловки. В мгновение ока покрытые колючками листья сомкнулись, решив судьбу несчастного насекомого.

Эллербек пару секунд понаблюдал за бесполезной борьбой паука. План сработает. Должен сработать.

Глава 23

– Никакой мистер Флетчер не дворецкий, – тихо прошипела Патриция. – Более того, он определенно не знает, как дворецкий должен себя вести. Взгляни на него. Стоит, прислонившись к стене, и как ни в чем не бывало жует сандвичи, будто он здесь гость.

Люсинда переглянулась с леди Милден. Было половина четвертого, и в комнате находилось с полдюжины элегантно одетых молодых людей. В окно Люсинда увидела еще двух джентльменов лет двадцати, поднимавшихся по ступеням с букетами в руках.

Комната уже была заставлена вазами с такими букетами. Люсинда пыталась заглушить в себе неприятные ощущения запаха гниения, но Патриция и леди Милден явно считали все эти подношения восхитительными.

На ощущения Люсинды действовали не только запахи срезанных цветов. В комнате явственно чувствовались потоки энергии. Все поклонники Патриции были членами общества «Аркейн». Это означало, что каждый из них наделен тем или иным даром. Соберите в замкнутом пространстве нескольких энергетически одаренных людей, и даже человек с почти нулевой чувствительностью заметит в атмосфере что-то неладное.

Миссис Шют и две ее племянницы, специально приглашенные ей в помощь, обслуживали эту толпу поклонников, разливая свежий чай и пополняя запасы сандвичей и пирожных. Просто поразительно, думала Люсинда, сколько еды могут проглотить здоровые молодые люди.

Правила приличия, предусмотренные для такого рода встреч, были довольно строгими. Патриция восседала на софе перед чайником. По обе стороны от нее в креслах сидели Люсинда и леди Милден, оставляя пространство для молодых людей, подходивших к Патриции, чтобы поболтать.

Ни один из визитеров не должен был задерживаться более чем на десять-пятнадцать минут, но прошло уже не менее часа и пока не только никто не ушел, но каждую минуту приезжали все новые поклонники. Под неусыпным оком леди Милден они по очереди осыпали Патрицию комплиментами, но очень немногие были способны долго поддерживать беседу.

– Да, нам не удастся выдать мистера Флетчера за дворецкого, – спокойно сказала Люсинда. – Поэтому леди Милден и я решили представить его как друга семьи.

– Какой он друг семьи? – огрызнулась Патриция. – Предполагалось, что он будет кем-то вроде слуги, но он не умеет выполнять приказы. Я сказала, чтобы он оставался в коридоре – оттуда можно наблюдать за происходящим. А он настоял на том, что будет в гостиной вместе со всеми.

Люсинде пришлось признаться, что Эдмунд Флетчер был совсем не таким, каким они представляли себе телохранителя. Они думали, что человек, выбравший такую профессию, окажется человеком с улицы. Между тем мистер Флетчер был не только одет по последней моде, но его манеры, его респектабельный вид и, что труднее всего было бы имитировать, его выговор и речь свидетельствовали о хорошем воспитании и образовании. К тому же он обладает недюжинным талантом, подумала Люсинда.

– Просто не обращайте внимания на мистера Флетчера, – весело посоветовала леди Милден. – По-моему, он просто выполняет свой долг.

– Он не только не выполняет приказы, но и пытается их отдавать, – буркнула Патриция. – У него хватило наглости сказать мне, чтобы я не стояла близко к окну. Как вам это понравится?

К ним неуверенно приближался краснолицый молодой человек с пустой чашкой. Патриция улыбнулась ему. Слишком лучезарно, подумала Люсинда.

– Еще чаю, мистер Ривертон?

– Да, спасибо, мисс Макдэниел. – Ривертон протянул свою чашку. – Из того, что вы рассказывали мне на балу, я понял, что вы интересуетесь археологией?

– Да, сэр, – ответила Патриция, наливая чаю.

– Я тоже увлекаюсь археологией, – сказал Ривертон.

– Неужели? – Еще одна лучезарная улыбка. Стоявший на другом конце гостиной Эдмунд Флетчер выпучил глаза и поспешно доел свой сандвич. По мнению Люсинды, его реакция еще больше раззадорила Патрицию.

В дверях появилась миссис Шют и провозгласила:

– Мистер Саттон и мистер Додсон.

Молодые люди вошли в гостиную, и Люсинда почувствовала, как поднялся уровень энергии, когда те, кто уже был в зале, начали оценивать новоприбывших. Леди Милден, кажется, была вполне довольна приемом. Эдмунд Флетчер взял с подноса проходившей мимо него служанки еще один сандвич и принялся жевать с еще более скучающим видом.

Неожиданно что-то заставило Люсинду снова посмотреть в окно. Она увидела, как из наемного экипажа выходит Калеб и направляется ко входу в дом. Через минуту она услышала его голос.

Миссис Шют появилась снова.

– Мистер Джонс.

Калеб ворвался в гостиную словно стихия. Все вдруг замолчали. Молодые люди уступили Калебу дорогу, наблюдая за ним со смешанными чувствами настороженности, восхищения и зависти – так львята смотрят на взрослого льва. Уровень энергии поднялся на несколько градусов.

Калеб кивнул Флетчеру, и тот приветствовал его еле заметным наклоном головы.

Не обращая внимания на гостей, Калеб остановился перед Люсиндой, Патрицией и леди Милден.

– Леди, – сказал он, – разрешите мне ненадолго похитить мисс Бромли. У меня большое желание совершить экскурсию по оранжерее.

– Разумеется, – откликнулась леди Милден, прежде чем Люсинда успела возразить. – Идите. Мы с Патрицией отлично справимся и без вас.

Люсинда заговорила с Калебом, только после того как они оказались в коридоре.

– Хотите совершить экскурсию, мистер Джонс? – сухо спросила она.

– Мне показалось, что это правдоподобный предлог, чтобы увести вас из гостиной.

– Спасибо. Я рада, что могу передохнуть. Больно смотреть, как все эти джентльмены из кожи вон лезут, чтобы понравиться Патриции.

– Значит, на матримониальном фронте дела идут хорошо, – констатировал Калеб.

– Да. Леди Милден надеется уже на днях подобрать подходящую кандидатуру.

– А мисс Патриция? Она проявляет интерес к какому-либо молодому человеку?

– Она одинаково очаровательна со всеми и, кажется, получает удовольствие от общения с ними, но единственная по-настоящему сильная эмоция, которую мне удалось в ней обнаружить, это совершенно непонятная враждебность по отношению к мистеру Флетчеру.

– И почему она его невзлюбила?

– Боюсь, что это его вина. Он дал понять, что ему не нравится ни один из ее поклонников, да и вся эта процедура в целом. Думаю, ему не нравится и то, что у Патриции слишком деловой подход к выбору мужа. Он сказал, что чувствует себя так, будто присутствует на лондонском аукционе чистокровных жеребцов.

Калеб нахмурился:

– Странный взгляд на вещи. Мне казалось, что использование методов леди Милден – это чрезвычайно эффективный и логичный подход к браку.

– Да, вы так нам и говорили, мистер Джонс. Люсинда повела его в библиотеку.

– Как ваше плечо? – осведомился Калеб.

– Еще немного болит, но так и должно быть. Шют тоже поправляется. Полагаю, у вас есть какие-то новости?

– Нет. – Калеб открыл стеклянную дверь, ведущую из библиотеки в оранжерею, и пропустил вперед Люсинду. – Я пришел сюда, потому что у нас не было возможности поговорить.

– О чем?

– О сарайчике.

Она в ужасе обернулась. Краска залила ее лицо, но Люсинде удалось совладать со своим голосом. Тон был спокойным и холодным, как у идеальной светской леди.

– Разговор на эту тему вряд ли необходим. Подобное иногда случается между взрослыми мужчинами и женщинами.

– Со мной – нет. У меня в жизни не было такой встречи. – Калеб прикрыл дверь и посмотрел Люсинде прямо в глаза. Его лицо казалось угрюмее обычного. – Насколько я понимаю, и для вас это был первый опыт.

– У меня действительно было не слишком много возможностей такого рода, сэр, – резко сказала она. – Но что здесь обсуждать?

– При нормальных обстоятельствах – брак.

– Брак?

– К сожалению, я не в том положении, чтобы предложить его вам.

Она почувствовала, как закружилась голова. Люсинда оперлась о стеллаж и попыталась выровнять дыхание.

– Уверяю вас, я и не ждала такого предложения. Я ведь не такая невинная молодая девушка, как Патриция, которая должна заботиться о своей репутации. Моя репутация разлетелась в пух и прах, когда умер мой жених.

– Вы были девственницей, – возразил Калеб таким тоном, словно она совершила какое-то серьезное преступление. – Я знал это еще до того, как привел в сарай, но предпочел забыть об этом.

Наконец-то она поняла. Калеб винит не ее. Это он себя обвиняет в том, что совершил преступление. Она расправила плечи.

– Мне двадцать семь лет, сэр. Поверьте, радости от невинности весьма ограниченны. В определенный момент невинность перестает быть чем-то вроде достоинства. Я нахожу события прошлой ночи чрезвычайно полезными в смысле просвещения и образования.

– Вот как? Я рад слышать, что вы не считаете время, проведенное со мной на сеновале, потраченным напрасно.

Она заморгала. Он говорил по-прежнему ровно, но что-то подсказывало ей, что она его обидела. Ну и хорошо. Пусть чувствует себя обиженным. В данный момент у нее не было желания проявлять снисхождение. Она взяла секатор и стала срезать завядшие цветки орхидей.

– Не стоит думать о том, что произошло в сарае, мистер Джонс.

– Дело в том, что я не перестаю об этом думать.

Рука Люсинды дрогнула, и она чуть было не срезала едва распустившийся бутон. Пульс зачастил. Она осторожно отложила секатор в сторону.

– Что вы сказали?

Калеб запустил руку в волосы.

– Я понял, что воспоминания прошлой ночи останутся со мной навсегда.

Похоже, это открытие не слишком его обрадовало.

– Мне жаль, что это оказалось для вас таким непоправимым, мистер Джонс, – съязвила Люсинда. – Может быть, вам следовало продумать последствия до того, как вы предложили мне прогуляться к сараю.

– Я не говорил, что мне неприятны эти воспоминания. Но я не скоро смогу к ним привыкнуть. – Он нахмурился. – Мне всегда удавалось избавиться от такого рода навязчивых мыслей, когда было необходимо сосредоточиться.

– Значит, вы называете меня навязчивой мыслью? – Она скрестила руки на груди. – Мистер Джонс, вам, возможно, будет интересно узнать, что это не тот комплимент, который женщина хочет услышать от мужчины после интимной встречи.

– Я выразился неуклюже?

– Более чем, – сквозь зубы процедила Люсинда.

– Это, верно, потому, что я стараюсь избегать темы брака.

– Это вы подняли тему брака, а не я, – холодно отреагировала она.

– Люсинда, вы вправе ожидать предложения о замужестве. Я считаю себя человеком чести и должен сделать вам предложение. Но не могу. – Он остановился. – Во всяком случае, сейчас. А может быть, и никогда не смогу.

От боли и гнева у нее так сжалось сердце, что ей стало трудно дышать. Не то чтобы Люсинде так уж хотелось выйти замуж за Калеба, но было приятно думать, что их встреча в сарае значила для него больше, чем просто пятно на его чести и несколько навязчивых мыслей.

Она нашла убежище в гордости.

– Оглянитесь, Калеб Джонс. – Она обвела рукой оранжерею и огромный дом за ней. – Разве не очевидно, что у меня нет необходимости выходить замуж? Я пережила большой скандал. Я прекрасно справляюсь с наследством, оставленным мне родителями, и веду более чем комфортную жизнь. Мое увлечение – ботаника, и я получаю огромное удовольствие от того, что в состоянии помочь людям, живущим на Гуппи-лейн. Этого достаточно, чтобы заполнить жизнь до краев. Уверяю вас, что для женщины в моем положении гораздо удобнее иметь любовника, чем выходить замуж.

– Да, понимаю. – Калеб сдвинул брови. – Я прекрасно понимаю, что не удовлетворяю большинству, если не всем, требований, предъявляемым к мужу.

– Не в этом дело, сэр.

– Рассуждая гипотетически, что мог бы предложить вам человек в моем положении, чтобы вы вышли за него замуж?

Люсинда уже знала этот холодный, напряженный взгляд, а Калеб почувствовал, что придется разгадать еще одну тайну.

– Любовь – вот что он мог бы предложить, сэр. – Люсинда вздернула подбородок. – А я могла бы ответить ему взаимностью.

– Понятно. – Калеб немного отошел в сторону, будто заинтересовавшись каким-то растением. – Я всегда затруднялся описать любовь или представить ее в количественной форме.

«Так устроен твой логический, научный ум. Если не можешь дать чему-либо определение, гораздо легче притвориться, что этого не существует», – подумала Люсинда и почти пожалела его.

Почти.

– Да, любовь невозможно определить словами. Так же как странную окраску цветов, которую я вижу, когда Напрягаю все свои чувства.

Он оглянулся на нее через плечо.

– В таком случае как узнать, что ты это чувствуешь?

Люсинда помолчала. Она не хотела признаваться ему в своих чувствах. Он был цельным человеком. Именно поэтому его терзает чувство вины. Люсинде не хотелось увеличивать эту тяжесть. В конце концов, она несла такую же, как он, ответственность за то, что между ними произошло. Более того, Люсинда не жалела об этом невероятном опыте, хотя и расплачивается за него сейчас. Она взяла лейку и принялась поливать папоротники.

– Леди Милден говорит, что это нечто интуитивное, ощущение некоей психологической связи.

«Именно то, что я ощутила там, в этом сарайчике».

– А вы чувствовали такую связь с вашим женихом?

Люсинда так растерялась, что с силой поставила лейку, расплескав воду. Она призвала на помощь все свои чувства, чтобы впитать живительную энергию оранжереи.

– Нет. Но он был идеален во всех отношениях. Он отвечал всем моим требованиям. Всем до единого. Я была уверена, что между нами возникнет любовь. Разве могло быть иначе? Об этом написано во всех руководствах по достижению счастья в браке. Тщательно выбирайте мужа, и любовь придет.

– Господи! Неужели есть такие книги?