Текст книги "Пытаться не любить тебя (СИ)"
Автор книги: Амабиле Джусти
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)
– Я ему не нравлюсь, ты можешь быть спокойна, – пробормотала Пенни и на мгновение ощутила дрожь. Между этими двумя прогнозами, тот, что вызывал больший страх и являлся более реалистичным – был первый вариант.
– Ты трахаешься с ним? – напрямую выстрелила Франческа
– Нет!
– Если ты трахаешься с ним и на этом всё, то мне плевать. Развлекайтесь до тех пор пока я здесь закрыта, но после, забудь о нём, – говоря это, она протянула в её сторону руку и стиснула её. Пальцы Пенни заныли от крепкой хватки. В то же самое время, она заметила кое-что на запястье Франчески. Чуть ниже ладони, с внутренней стороны, прослеживался шрам, длиной пять или шесть сантиметров, немного с зазубринами. Безусловно – старая рана. Конкретный след от пореза, нанесенного лезвием бритвы. Теперь он был розовым, словно перламутр. И хотя Франческа не выглядела старше двадцати пяти лет, для того, чтобы быть настолько мало заметным, он должен быть нанесён очень давно, когда она была совсем маленькая. Пенни парализовала мысль о маленькой девочке, которая пытается покончить жизнь самоубийством.
Франческа заметила этот интерес и убрала прочь руки, пряча их вдоль своих бедер. Этот жест, этот стыд, со стороны осужденной, покрытой татуировками и явно говорившей угрозы, вызвал в душе Пенни неожиданную нежность.
– Маркус всегда думает о тебе, – искренним тоном призналась она Франческе.
– А ты откуда знаешь? Ты что – его духовник?
– Нет, просто иногда мы говорим...
– Разговариваете?
– Да.
– И о чём?
– У меня нет списка всех тем наших бесед. Я пришла, чтобы ты знала – он не пишет тебе только из-за того, чтобы не создавать проблемы со стороны господина Малковича, его инспектора. Но ждёт не дождётся, когда ты выйдешь, и вы сможете вместе уехать.
– И обо всем этом он тебе рассказывает?
– Почему тебе это кажется таким странным?
– Мы никому не доверяем.
– А теперь вы доверяете мне.
– Я даже не знаю, кто ты.
Пенни улыбнулась и представилась, с шутливо формальным тоном:
– Привет, меня зовут Пенелопа, мне двадцать два года, я люблю читать и я боюсь темноты. Я и Маркус, мы встретились случайно. Нам случается поболтать, но мы не трахаемся. Если хочешь, напиши мне, а я передам ему твои письма, и тебе отправлю его письма с моего адреса. Вот это мой адрес. Доверяй мне, если хочешь, но если не хочешь – не могу тебя заставить.
– Зачем ты это делаешь?
– Ты и Маркус, вы так похожи. Он также, не перестаёт засыпать меня вопросами, почему я делаю то и это. Без причины, просто так. Человек не может быть любезным, не скрывая грязного мотива?
– Нет. Тот, кто любезен просто хочет тебя трахнуть.
– Не я.
– Ты можешь поиметь меня больше, чем другие.
– Каким образом?
– Твоё лицо, как у грёбанного ангела.
– Я не ангел.
– Бьюсь об заклад, что ты девственница.
– Это исключительно мое дело, и в любом случае данный факт не сделал бы из меня ангела. Хочешь, я передам ему что-то от тебя?
– Передай ему, что когда я выйду отсюда, то высосу его до последней капли.
Пенни покраснела, и немного поерзала на стуле от смущения. Охранник вошёл в зал и сообщил, что время визита закончилось. Франческа бросила на Пенни взгляд, одновременно ироничный и бешеный.
– Даже не пытайся забрать моего мужчину, – приказала ей прежде чем встать. Затем ушла прочь, красавица и стерва, такая, какой она и пришла.
✽✽✽
Маркус ждал Пенни неподалеку от тюрьмы, опираясь на «Бентли», который казался большой голубой ванной. Он был возбужден словно ребёнок. Выкурил около миллиарда сигарет, которые лежали потушенными у его ног как карнавальное конфетти из окурков. Как только увидел, что Пенни возвращается, он допросил её своим взглядом – его глаза горели с выражением мучительной страсти. Пенни рассказала почти всё, что произошло внутри. Умолчала лишь финальное сообщение, касаемо сосания его члена.
Сразу после рассказа Пенни погрузилась в гробовую тишину. Она чувствовала себя несчастной, таким несчастьем, которое приходит внезапно, без видимой причины и сжимает сердце в тиски. Она ревновала к Франческе. Вероятно, также и Франческа ревновала к ней Маркуса, но не потому, что всерьёз боялась, что может быть брошена. Ни один мужчина в здравом уме не предпочёл бы маленькую Пенни, с волосами как у старой куклы и глупыми теориями о любви, женщине, которая испускала запах женственности на каждом шагу. Франческа просто чувствовала себя оскорбленной от того что Маркус немного доверился именно Пенни. Что он разрешил ей войти в узкую и обречённую закрыться в ближайшее время дверь его жизни а, соответственно, и в их совместную жизнь. Вероятно, инстинктивно, как собака писает, чтобы пометить путь, она хотела дать ей понять, что Маркус находиться на её территории.
И он действительно был там. Этих двоих объединяла неразрывная связь, а сеть, которая их окутывала, не имела слабых петель.
В обратный путь отправились в спешке. Всю вторую половину дня они колесили длинными улицами по сельской местности. Листья деревьев были кроваво-красного цвета и Пенни вновь задалась конкретным вопросом: была ли у Франчески татуировка с пронзённым сердцем, как у Маркуса. Она была уверена, что да. Представляла их в то время, когда они вместе их набивали, словно дети, которые повреждают кору деревьев, чтобы оставить слова любви.
Ни с того ни с сего, Маркус положил руку на её плечо, заставляя вздрогнуть.
– Могу я узнать, что с тобой случилось? – спросил он, между двумя затяжками.
– Если я много говорю – ты говоришь мне заткнуться. Если я молчу, то ты спрашиваешь меня с чего бы это. Ты вечно недоволен, – раздраженно ответила ему.
– Франческа выбила тебя из колеи какой-то шуткой? Это на неё похоже.
– Нет, как тебе такое только в голову пришло?
– Ей нравится провоцировать, – заметил он, словно гордился этой особенностью.
– Сказать по правде, я раздумывала о своих проблемах, не всё же время мне думать о тебе и твоей красавице.
– Ты голодна?
– Э?
– Сейчас два часа. Ты голодна? – повторил вопрос Маркус.
– Немного, но мы в какой-то глуши, а я не симпатизирую охоте.
– Я думал, съесть бутерброд.
– Спасибо, но я не хочу вновь оказаться на заправке, где тусуются типы с торчащими из штанов членами. И не думаю, что найдём другую. Последнюю мы проехали давненько.
– Пока ты была внутри, я заглянул в багажник. Твоя бабушка наполнила его едой. Она думала, что мы много времени проведём в пути?
– Лучше не полагаться на эту еду. Моя бабушка настоящее сокровище, но не уверена что всё это съедобно.
– Может посмотрим и найдем что-нибудь съедобное? Я голоден, а когда я голодный, то не могу нормально соображать.
«Ты хочешь съесть меня?»
– Ладно, посмотрим, что она приготовила.
Они остановились на широкой поляне, покрытой сухими листьями. Виды Коннектикута могли быть прекрасными для души, готовой ими восхищаться. Но Пенни, которая обычно очень любила затеряться в природе, упиваясь красотой каждого предмета, несозданного человеком, в этот момент не имела желания и не пыталась обратить внимание на небольшой склон, усеянный сухими деревьями, который спускался в сторону реки.
На капоте автомобиля на самом деле стояла полная еды сумка. Сразу исключили печенье, пахнущее хлоркой. Мысль попробовать непонятное пирожное или торт вызывала глубочайший страх. К счастью, хлеб был нормальным хлебом, и сыр не походил на мыло. Несомненно, яблоки также были съедобные.
– Ну, по крайней мере, мы не умрем от голода. Только мне нужно пописать.
– Ты как сломанный кран и вызываешь у меня смех.
– Когда ты состаришься, и у тебя будут проблемы с простатой, смеяться буду я.
– Я не состарюсь.
– Ты навсегда останешься молодым?
– Я умру раньше.
Пенни закусила губу, думая, что да, возможно это правда. Возможно, он и Франческа не доживут до тридцати лет.
– Я провожу тебя.
– Какой джентльмен, но нет, в этот раз нет такой необходимости. В худшем случае я встречу какого-нибудь енота, но исключаю, что у него появятся развратные намерения.
Она отошла подальше и пописала. И вдруг, неожиданно после этого, её чувства обострились, и она услышала шум реки, протекающей всего в нескольких метрах. Пенни прошла вдоль склона и остановилась в шаге от воды, бежавшей быстро и завораживающе. На некотором расстоянии русло реки расширялось. Два её противоположных берега были соединены живописным железным мостом, красного цвета как сердце на татуировке Маркуса. Она упала задницей на ковер из хрустящих осенних листьев, размышляя о том, как бы ей хотелось жить в таком месте, среди природы и животных. Просыпаться по утрам, когда солнце ещё лениво светит. Разводить огород и собирать плоды. Поить животных, свободно пасущихся на огромном поле. Рубить дрова и наблюдать за их мерцанием в каменном камине. Часами гулять среди зелени, не видя ничего другого. Пить свежевыпавшие снежинки. Расчесывать длинные волосы Барби, пока она держит на руках рыжего кота. Любить кого-то под одеялом, в то время как снаружи ветер ударяет по ставням. Мечты, маленькие и большие.
– Пенни, – голос Маркуса вернул её к реальности. Он спускался вдоль склона и смотрел на неё с озадаченным видом. – Что ты творишь? Исчезаешь?
– Я не исчезла, я здесь.
– Ты напугала меня, не вернувшись.
– Ты испугался из-за меня?
Маркус на мгновение помрачнел и затем ответил издевательским тоном:
– Если ты умрешь, то кто мне будет платить пятьдесят долларов в неделю?
– А что ещё важнее – кто получит письма от Франчески?
– Да, это самое главное.
– Как здорово быть важными для кого-то. Пошли, давай поедим.
Он помог ей подняться. Они вернулись к машине и перекусили бутербродами и фруктами. Попили холодную воду из ручья. Также Маркус сделал пи-пи, но не пошёл за дерево, просто повернулся спиной и сделал всё под носом у Пенни.
Затем, уже на закате, они сели в автомобиль, чтобы продолжить свой путь.
Но мотор оставался мёртвым. Ключ поворачивался в зажигании, но никакой шум не нарушал тишину леса.
Пенни и Маркус переглянулись, прежде чем ночь поглотила всё на свете.
✽✽✽
Дорога не была освещена, а Маркус не взял с собой фонарик, и автомобиль походил на мертвого динозавра. Мобильные телефоны не ловили сигнал и даже если бы связь являлась доступной, кому они могли позвонить? Случись это днём, они спокойно могли бы вернуться пешком к последней, встреченной на пути заправке, которую они проехали миль десять тому назад. Но ночью идти пешком было опасно, вернее всё равно, что совершить самоубийство.
– И что же нам теперь делать? – спросила Пенни с тоном, не похожим на её обычный, отражающим постоянное стремление казаться смелой.
Голос Маркуса ответил из темноты:
– Ничего. Переночуем здесь.
– Мы спим здесь?
– У нас нет особого выбора.
– Но холодно и, бог знает, кого носит в этих краях!
– Не ты ли сказала, что водятся только еноты?
– Маркус, у меня есть некоторые проблемы с темнотой, – сказала Пенни тоненьким голоском, почти в ужасе. – Особенно, когда темнота такая кромешная.
Неожиданно он взял её за руку. В темноте, Пенни охватил внезапный жар, тяжёлый и одуряющий, а её сердце сделало сальто словно эквилибрист.
– Не кромешная. Посмотри на вверх.
Пенни подняла лицо и посмотрела на небо. Луны не было, но звезды усеивали небо как далёкие крошечные глаза. Внезапно, словно кто-то зажёг миллион свечей на день рождения, она перестала бояться. Её дыхание немного замедлилось, а тревога стала более лёгкой.
– Пойдём назад, – сказал Маркус. – Там больше места.
В этот момент, улетучился страх темноты и другой страх начал свой путь в мыслях Пенни. Они будут спать вместе на заднем сиденье автомобиля? На тех же сиденьях, где поколения молодых людей, вероятно, даже господин Дональдсон в своей юности, дарили любовь и ласку? Это осознание скрутило ей кишечник, и лихорадка, от которой она страдала последние двадцать дней, с момента, когда Маркус взял в аренду этот чёртов чердак, заглянула в интимный и секретный угол.
Вместе они переместились на заднее сиденье. К счастью, автомобиль был огромный, словно танцпол на колесах. Заднее сиденье было большое как кровать. Незадолго до этого Пенни проклинала темноту, но сейчас была ей благодарна, в противном случае Маркус увидел бы, насколько она покраснела.
Когда Маркус снял свитер, шелест шерсти показался в тишине салона почти оглушительным. Пенни спросила, что он делает.
– Одень его, ты практически голая, – сказал он.
Она не заставила его повторять много раз. Прозрачные колготки и холодные кожаные сапоги не могли достаточно её согреть. По правде говоря, чтобы согреться не достаточно было и свитера Маркуса, даже если он и доходил до колен.
– Сейчас мы поступим так, – продолжал он. – Я лягу, а ты залезешь на меня
– Правда?
– Ты хочешь умереть от обморожения?
«Нет, но я также не хочу умереть от разрыва сердца».
– Конечно, нет.
– Тогда ложись вместе со мной.
– Однако ты не распускай руки.
«Не веди себя хорошо, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!»
– Перестань говорить ерунду, – прикрикнул он, раздражённым тоном.
Короче говоря, они оказались обнимающимися на заднем сиденье старого «Бентли». Ноги Маркуса были слишком длинными, и ему пришлось согнуть их. Пенни нашла странное и удобное положение, расположившись в щели между его телом и спинкой сиденья. Касаясь его, прилипнув к его торсу, она испытала своего рода опьянение, как если бы выпила один из своих самых мощных коктейлей, что готовила ночью и никогда не пила. Как она себе и представляла, его грудь казалась высеченной из скалы. Он был твёрдый, просторный и теплый. Она попыталась заснуть, но это было непросто. В самом деле – практически невозможно. Как она могла оказаться в объятиях Морфея, пока лежала, свернувшись калачиком в объятиях Маркуса? Как она могла спать, слыша биение собственного сердца в ушах, быстро, быстро, быстро, истерично, подобно крику сумасшедшего? Она даже боялась, что он может почувствовать её сердцебиение и начнёт насмехаться над ней, над её эмоциями, её щеками, покрасневшими от желания. Она собиралась что-нибудь сказать, что угодно, лишь бы заглушить тот грохот, казавшийся оглушительнее бас-барабана, когда внезапно Маркус спросил:
– Почему ты так боишься темноты? – его голос прозвучал возле уха.
Пробежавшая дрожь подняла дыбом её волосы на затылке.
– Возможно, из-за аварии.
– Что за авария?
– Той, в которой погибли мои родители.
– Я не знал, что…
– Как ты мог узнать? В любом случае, это произошло очень давно. Мне было пять лет, мы часто путешествовали в кемпере. Однажды мы вылетели с дороги по вине нарушителя, который затем исчез. Мои родители погибли на месте. Я осталась похороненной под кучей металла на много часов, пока меня не нашли. Только представь – я даже не помню всего этого, но у меня остался ужасный страх перед темнотой.
– Твою мать.
– Э, да, на этот раз так оно и есть.
– Тебе холодно?
– Нет, теперь нет.
«Парень, мне слишком горячо».
– Спасибо, Маркус.
– За что спасибо? – выпалил он.
– Я не знаю. Думаю за всё.
– Ты что бредишь? Пенни, ты очень странная.
– Когда ты будешь уходить, придёшь попрощаться?
– Я так не думаю. Однажды ты меня больше не увидишь и бай-бай.
– И что я буду без тебя делать? – неожиданно для самой себя спросила она.
– Найди достойного мужчину, хорошо трахайся, и ты увидишь, как пройдёт ностальгия.
Пенни задумалась на секунду.
– Мне кажется, что так я и сделаю.
– Вот так, умница.
– Ты не спишь?
– В лесу?
– Тогда признай, ты боишься енотов.
– Нет, я опасаюсь засады мудаков. Вероятно, ничего не случится, но лучше быть осторожным.
– Кажется, ты всегда в состоянии войны.
– Я всегда в состоянии войны.
– Это понятно даже по твоим татуировкам. Мне очень нравятся.
– Я знаю.
– Как ты узнал?
– Они нравятся всем. Ещё не встречалась ни одна, которая не сказала бы мне про это. А потом мне делают такой минет, что закачаешься.
– Ты делаешь это специально, да? Ты хочешь поставить меня в неловкое положение, чтобы наказать из-за чего то, о чём я не догадываюсь и не понимаю.
– Это истинная правда. Лучшие минеты в своей жизни, я получил от девчонок, что вначале оценили мои татуировки.
– Не в моём случае.
– И тогда прекрати или условный рефлекс возбудит меня.
– Ты больной.
– Я мужчина с полуголой цыпочкой, практически запрыгнувшей на меня. Твоя грудь мне давит на плечо, а в руке я держу твою задницу. Нет необходимости, чтобы ты была, бог знает какой горячей штучкой, чтобы спровоцировать мои мысли. Такое происходит с телом, даже если голове безразлично.
– Я имею в виду, думаешь только...
– Я бы так не сказал. Если бы я думал только этим, мы бы не разговаривали. Ты лежала бы подо мной обнаженная. Вместо этого я здесь, выслушиваю твой бред, так что я думаю головой, и ещё как.
Пенни больше ничего не сказала. Подводя всему итог, ей льстило открытие что она не осталась незамеченной. Её мучило, что его голове было наплевать. Что тело и разум, идут по двум дорогам, лежащим далеко друг от друга. Вот, пожалуйста, Маркус был готов трахнуть её, но без участия в банкете его мыслей и сердца, пронзённого терновым венцом. Она была одной из многих, и было хорошо понять это прежде, чем причинить себе серьёзную боль. Она видела Франческу, не так ли? Невозможно соревноваться с ней. Она должна найти решение как выйти из этой глубокой передряги.
✽✽✽
На следующее утро, машина чудесным образом завелась. Казалось, что она сделала это специально, подобно старой сводне. Они вскочили на рассвете, руками напились из ручья и отправились в путь. Воздух был морозный, а цвета приглушёнными. Но по мере того как всходило солнце, листья переставали казаться мрамором и вновь становились похожими на сгустки капелек крови.
Они не говорили на продолжении всей поездки, как будто их разделял какой-то секрет. У каждого были свои. Когда они прибыли к дому, Маркус попрощался с ней на лестнице, даже не глядя.
– Только убедись, что не придушишь меня всеми этими «спасибо»! – сказала она его спине, удаляющейся от неё. Он не повернулся, поднял руку, показывая средний палец, и исчез из поля её зрения.
Глава 10
Маркус
Не понимаю, Пенни наивная или глупая. Как только вижу её в этом наряде, мне хочется материться. Я удерживаюсь лишь потому, что вокруг стоят пенсионеры, и потому что поклялся самому себе, обращать на неё как можно меньше внимания. Я едва перекинулся с ней парой слов после того как обнаружил, что интимные части моего тела с удовольствием бы трахнули её, хотя повторяю и повторяю самому себе, не обращать на неё внимания. Чем меньше говорю, тем меньше испытываю стресс. Когда она разговаривает со мной, я смотрю на её рот, и тут же растекается море непристойных мыслей. Не перестаю повторять самому себе: я не хочу трахнуть Пенни, я не хочу трахнуть Пенни. Вместо этого я хочу её трахнуть и ещё как.
Эти мысли что-то странное и необычное для меня и, как правило, я не раздумываю так много – женщина мне нравиться и я её трахаю или напротив не обращаю внимания и прощай.
На этот раз я не перестаю думать о том, чтобы сделать это с ней, даже если этого я и не сделаю. И мне неясно, почему я этого не делаю. Я имею в виду, что требуется? Но самое главное, что со мной происходит? Я видел голых женщин и даже более красивых, чем она. Почему тогда, воспоминание о девушке, увиденной в течение трёх минут, когда она переодевалась без какой-либо чувственности и в полном неведении что за ней следят, приводит меня в состояние постоянного возбуждения?
Что это значит? Мне достаточно просто подумать о её спине, о её тонком позвоночнике, чтобы чувствовать тесное пространство в штанах, занятое безудержной эрекцией?
Будь у меня лишнее время, я бы обратился к врачу, ведь никогда не знаешь, если вдруг подхватил какую-то загадочную болезнь, но у меня нет свободной минуты. Таким образом: меньше фамильярности и держись от меня подальше.
Конечно, я хотел бы задушить её за то, как она одета. Не только из-за эффекта оказываемого на меня, но и потому что я беспокоюсь, что тот же самый эффект она может произвести и на других. Я понимаю, что в некотором смысле она находится под моей ответственностью, и если кто-то переусердствует, то мне придётся вмешаться, чего я хотел бы избежать. Дурочка не понимает, что сделана из плоти и имеет ноги, которые не остаются незамеченным, особенно, если их выставляешь на обозрение из-под юбки, едва прикрывающей задницу. Повторяю: она наивная, глупая или просто маленькая провоцирующая шлюха?
Абсолютно уверен, что тип с расстегнутой ширинкой, подглядывающий за ней через окно автомобиля, наполовину обкуренный, наполовину пьяный, и кто знает что ещё, и мне хочется надрать ему задницу. Но я сдерживаюсь. Я должен успокоиться, я должен успокоиться. Я должен думать о Франческе и необходимости добраться до неё в ближайшее время. Как я всегда повторяю – все остальное дерьмо.
✽✽✽
Когда Пенни выходит из ворот тюрьмы – она бледная как смерть. Движется шатаясь, кажется словно маленькая девочка одела высокие каблуки своей матери. Я должен подавить абсурдный импульс поддержать её.
Она рассказывает мне о встрече с Франческой, и её голос звучит тускло и бесцветно. Затем она погружается в молчание, как будто её батарейки разрядились. Я должен быть счастлив, но это не так. Мне очень интересно, что с ней случилось. Но она не отвечает, увиливает от ответа и относится ко мне как к незнакомцу. Ладно, я чужой, но имею право знать, если Франческа вытащила свои мечи. Я должен знать всё о Франческе, и у меня ощущение, что Пенни от меня что-то скрывает.
Курю как проклятый и спрашиваю, не голодна ли она. Едим. Пьём. Писаем. Молчим большую часть времени. Затем машина решает умереть и всё рушиться.
✽✽✽
Мы вынуждены спать в машине. Темнота настолько плотная, что её можно разрезать. Обнаруживаю что Пенни в ужасе от этого, она тяжело дышит, как в первый раз, когда я встретил её на лестнице. Не понимаю, почему продолжаю чувствовать ответственность за неё. Я стараюсь утешить её по-своему. Когда смотришь на звезды, ты не можешь бояться.
Худшее происходит, когда мы располагаемся на заднем сидении. Может быть, лучше было разделиться, но она так замёрзла, что ей грозит обморожение. Проблема в том, что обнимать её, чувствовать так близко к моему телу, ощущать её запах, возвращает мое тело к объявлению войны здравому смыслу. Наполняю её грубыми и насмешливыми словами, словно подонок. Правда состоит в том, что я хотел бы наполнить её другим способом. Как только я вернусь, то должен срочно найти какую-нибудь цыпочку, которая мне даст. Бесполезно хорошо себя вести, если потом я должен взорваться. Я уверен, что, если выплесну накопленное напряжение, то это безумие пройдет. А пока что я должен провести ночь. Я должен приказать своему телу не делать то, что хотелось бы сделать. Должен приказать своим мыслям прекратить представлять Пенни. Её, такую сладкую и дикую, совершенно голую за исключением сапог на высоких каблуках и широко открытую для меня на этом сиденье.
Не могу дождаться рассвета, чтобы попытаться завести эту дерьмовую машину и вернуться домой, написать Франческе, ждать от неё ответа и вернуться к прежней жизни, в которой все имело обычную логику.
✽✽✽
Оставляю её на лестнице, даже не поблагодарив. В конце концов – предложила она, я не просил её ни о чём. Дома я раздеваюсь и иду в душ. Несмотря на холодную воду и хорошие намерения, я безнадёжно возбужден. Одной рукой опираясь на кафельные стены и под хлещущей на меня водой, я самостоятельно освобождаюсь. Это в последний раз, когда делаю что-то подобное. Думаю об этой девушке в подобном плане – представляю её под этой же водой, с приоткрытыми губами и стоном в горле. Завтра – нет, сегодня вечером – начну трахаться с кем попало. Если умеренность должна привести к таким результатам, я предпочитаю перепихнуться по полной. Уверен, что даже Франческа одобрила бы мое решение.
