Текст книги "Пытаться не любить тебя (СИ)"
Автор книги: Амабиле Джусти
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)
– С мистером «как-там-его-зовут», я поверну всё как захочу, могу притворяться и в одиночестве. Всё что от меня требуется, так это пару месяцев не навещать Франческу, работать, и заниматься домом.
– Её зовут Франческа?
– Ну?
Это имя вызвало у неё странный дискомфорт. Франческа Лопес. Она представляла её красавицей, высокой, с тёмными волосами, с ногами и грудью вызывающими стон, и безжалостными глазами. Она понимала, что он сходил по ней с ума. Кто знает, как Франческа чувствовала себя, будучи любимой кем-то вроде Маркуса.
Пенни прогнала эту мысль и вернулась к мотиву, из-за которого она пришла.
– Если бы Франческа нуждалась в помощи, разве ты не был бы рад, что кто-то помогает ей?
– Франческа может разобраться сама. Однако я понимаю ход твоих мыслей. Хорошо, но я хочу чего-то большего.
– Не хочу походить на тех, кто повторяет песни других, но мою «штучку» я тебе не отдам.
Маркус рассмеялся, и на этот раз он, казалось, веселился на самом деле.
– Не обижайся, но я действительно не думал просить тебя об этом. Я подразумевал что-то более полезное.
– Вроде чего?
– Деньги.
– Я должна заплатить тебе?
– Ты хочешь телохранителя, не так ли? Это услуга, которая обычно оплачивается.
– Не то, чтобы я плавала в золоте.
– Я не претендую на многое. Я тоже достаточно стеснён в средствах, а ещё один доллар – это всегда дополнительный доллар. Договоримся о сотне в неделю?
– Ты сумасшедший! Где я их найду? Ах да, я могла бы заняться проституцией с Грантом, но в этом случае мне больше не понадобится твоя помощь. Тридцать тебе подойдёт?
– Тридцать? Этого мне не хватит даже на сигареты. Если ты хочешь чтобы работа была сделана хорошо, тебе нужно раскошелиться.
– Хорошо сделанная работа? Что ты собираешься делать? Тебе просто нужно пройти рядом со мной два квартала!
– А за сверхурочную работу.
– Я уже сказала тебе, что не хочу ничего «сверхурочного». Сорок, соглашайся или уходи.
– Шестьдесят? За эту сумму я перенесу тебя на руках, если повстречается лужа.
– Пятьдесят и не долларом больше. И если повстречается лужа, можешь взять свою сестру за руку и нырнуть вместе с ней, окей?
Маркус рассмеялся, покачав головой. Все атомы Пенни загорелись желанием. Они пожали друг другу руки, и у Маркуса она была большой, тёплой и немного грубой. У атомов Пенни случился секретный оргазм.
– За первую неделю вперёд, – сказал он. – Ты заплатишь мне завтра, если у тебя их нет сегодня. Подожди сейчас, я пойду предупредить, и мы сразу уйдем.
✽✽✽
Ночь начинала плавно переходить в рассвет. Оставалось совсем недолго до восхода солнца. Пенни перестала озираться в испуге. Вместе с Маркусом она не испытывала страх, и она не боялась «даже» Маркуса. Несмотря на то, что он сидел в тюрьме за убийство человека, не выглядел обнадеживающим и пошло разговаривал, она знала что с ним находится в безопасности. Он был чудовищно высоким. Стоя рядом с ним, она ощущала себя крошечной. Пенни задумалась, как будет ощущаться, если положить ему на грудь голову. Её атомы закричали, подобно кричащим поклонницам «Битлз» на их концертах в шестидесятые годы. Она закашлялась, от абсурдного впечатления, что он мог их услышать.
– Этого мудака зовут Грант? – в какой-то момент спросил Маркус.
– Да, имя для порядочного человека, не находишь?
– Но где ты откопала такого парня?
– Я встретила его в баре, где работаю.
– И ты ничего не заподозрила? Честно говоря, это дерьмовое место. Как ты там работаешь, я не понимаю.
– Это единственное место, достаточно близкое к дому, где меня наняли. В твой «Maraja» меня не взяли. Слишком невзрачная.
– В самом деле, там работают только горячие цыпочки ростом под метр восемьдесят.
– Спасибо за любезность: она включена в цену?
– Я не думал, что должен делать тебе комплименты.
– Комплименты нет, но, по крайней мере, не оскорбляй меня.
– Я тебя не оскорблял. Ты маленькая, окей? Ведь не считаешь же ты себя топ моделью?
– Во-первых, я не маленькая, это ты гигантских размеров. Во-вторых, ты неотёсанная деревенщина.
– Я не говорил, что ты уродлива. У тебя есть свои достоинства, если кому-то нравятся...
– Нравятся...?
– Такие девушки, как ты.
– Я подозреваю, что ты имел в виду что-то ещё, но предпочитаю не углубляться. Тем не менее, Грант вначале выглядел как нормальный парень. Даже более чем в среднем воспитанный: такой парень, кто открывает тебе в автомобиле дверь, пододвигает стул за ужином, дарит цветы и конфеты.
– Тот, кто делает это, безусловно, извращенец. Но вы, женщины, позволяете себя одурачить этой фигнёй. Я вот никогда не мечтал преподнести цветы, конфеты или другое подобное дерьмо никому из вас.
– Даже для Франчески?
– Никогда не делал подобного абсурда!
– Ты говоришь об этом, как будто тебя попросили отрезать свои яички и отдать их забальзамированными.
Маркус взорвался смехом в сотый раз за сегодняшний вечер.
«Я тебе не нравлюсь, но, по крайней мере, я поднимаю твоё настроение. Хотела бы я поднять тебе какую-нибудь другую штуку, но думаю, у меня нет надежды».
– Почти что! – воскликнул он, доставая из кармана пиджака пачку своих обычных сигарет.
– Ну, говоря твоими словами «я позволила себя одурачить». По сути, после нескольких спокойных встреч, обеда в изысканном ресторане и вечера в кино, за просмотром «Мстителей», он продемонстрировал мне раз и навсегда, что он не супергерой. Внезапно он изменил свой регистрационный номер.
– Он напал на тебя?
– Мы были в очень романтичном месте, куда приходят нарядные пары, и откуда с холма открывается красивая небесная панорама, порой бывающая просто неотразимой. И он, даже без, пожалуйста, или просьбы, приказал мне... короче... в...
– Взять его в рот?
– И откуда ты это знаешь?
– Ну, в подобной ситуации, находясь среди других людей, легче попросить минет.
– Между прочим, для записи, он не просил. Однако ты никогда не говоришь метафорами, правда? Всегда прямо по существу.
– Я использую слова, которые необходимы. Тебя это раздражает?
– Нет... странно, но нет. В каком-то смысле, вернее, мне кажется, что используя их часто, говоря свободно, некоторые слова теряют свою силу... как бы сказать... шокировать.
– Можно подумать, я так говорю, чтобы шокировать тебя. Это единственный способ, каким я разговариваю.
– Существуют также синонимы и антонимы, для облегчения моей жизни. Но это не имеет значения.
– Вернувшись к беспомощным, как тебе удалось от туда свалить?
– В тот вечер мои волосы были заколоты пластмассовой шпилькой. Я вставила её ему... э… туда... и убежала.
– Что? – Маркус остановился со своей сигаретой на половине пути в воздухе, уставившись на Пенни как будто восхищался такой большой смелостью.
– К сожалению, я не причинила ему много вреда. С тех пор он начал меня преследовать. Только словесные угрозы и никогда публично.
– У таких типов никогда не встаёт, поверь мне. Но они всё равно опасны, потому что смогут перерезать тебе горло из-за злости на то, что он у них не становиться твёрдым.
– Не разговаривай, таким образом, со стариками проживающими в доме, будь осторожен, иначе их хватит удар и твой куратор обвинит тебя в массовом убийстве с отягчающими!
– В настоящий момент я разговариваю только с тобой. На самом деле, я говорю абсолютно только с тобой.
– Действительно?
– Мы пришли.
Пенни встряхнулась и увидела перед собой дом. Мысль о том, что он разговаривал только с ней, хотя и использовал своеобразную манеру, выражаясь прямо и без каких-либо сентиментальных излишеств, встревожила её. Однако это был не страх, а скорее ощущение пробуждения чувств, по отношению к Маркусу, превышающих по значению те, что подсказывал инстинкт самосохранения.
Не просто обычное сексуальное влечение: нормальное для любой женщины с работающим набором инструментов, хотя и мало используемым. Это было чем-то запутанным и неразборчивым, что имело взаимосвязь с грудной клеткой, биением сердца и умением дышать. Это было плохо, это было абсолютно плохо. Влюбиться в кого-то, кто выглядел как гранитная статуя и распространявший феромоны на каждом шагу, который любил женщину с экзотическим именем и считал Пенни интригующей чуть менее чем садовый гном, было первой ступенью к бездонному несчастью.
Глава 6
Маркус
Франческа наверняка спрашивает себя: куда я пропал, и это доводит меня до бешенства. К сожалению, данный способ – единственная возможность отвлечь от нас уродов; лучше пусть верят в то, что мы не собираемся вновь встречаться. У них зародилась глупая идея, что вместе мы опасны, но мы олицетворяли опасность и в одиночку. Наше далёкое прошлое более трагично и насильственно чем недавние события. Мы познакомились в шестнадцать лет, но и до этой поры уже тусовались вовсю. Две бродяги, без будущего и с богатым прошлым. Она переходила из одной приёмной семьи в другую, а меня бросили с моей матерью. Мой отец, возможно, никогда и не знал о моём существовании. Мы посмотрели друг на друга и подумали: ты как я, а я как ты. Теперь мы больше не одиноки. Мы остались вместе, во всех смыслах склонив чашу весов нашими губами, переплетаясь языками и душами, завязались в единый узел, до момента пока один мудак не попробовал изуродовать её лицо и мы его замочили. Если бы мы не имели особого прошлого, нам могли бы засчитать случившееся как самооборону. На нас напали и спровоцировали. Но то, что случилось раньше, навсегда заклеймило нас огнём.
✽✽✽
Неожиданно, пока я курю, и одна шлюха делает мне откровенные предложения, к счастью для меня приходит Пенни. Не знаю, почему говорю «к счастью», возможно, потому что эта тёлка вызывает у меня отвращение. Возможно потому что Пенни, даже не имея особо красивой внешности, забавляет меня своими разговорами. Может быть потому, что у неё глаза, в которые смотришь и думаешь: «Вот, этой действительно двадцать лет и она ещё не разыграла все свои карты первой четверти века». Мне ничего о ней не известно, но я редко ошибаюсь. И потом, она крутая. Замечаю, что она никогда не опускает глаза, даже в те моменты, когда чувствует себя неудобно. Я понимаю это по красному пятну, которое появляется у неё на горле. Но я же всё это делаю не специально, я так устроен, живу просто – хлеб, пиво и прямолинейность.
Заключаем сделку: я сопровождаю её до дома, а она платит. Деньги небольшие, но они никогда не бывают лишними. Пенни расслабляет. Пенни помогает успокоиться моим мыслям. Обычно, перемалываю всё со скоростью шестьсот в час; желание действовать, бежать, двигаться, воспоминания, воспоминания, даже более давние, которые как мне казалось, сотрутся с возрастом. Чаще всего, кажется, что мою голову бомбят амфетамины, даже учитывая тот факт, что я никогда не принимал это дерьмо. Пенни щёлкает переключателем и погружает в темноту моё прошлое. Она похожа на персонажа из мультяшек, те, что смотрят дети, у кого матери не ведут себя как шлюхи. Те, что я никогда не смотрел.
Я собираюсь предложить ей кое-что бесплатно – в любом случае, это включено в цену. Если она доверяет мне, проведу с ней несколько занятий по самообороне. Не может же она всегда рассчитывать только на меня. Через два месяца меня здесь не будет, а этот сексуальный маньяк может оказаться более упёртым и продолжать домогаться её и после. Кое-какая стратегия в поведении, кое-какие навыки и знание точек, куда следует ударять с большей силой. Франческе я никогда и ничего не объяснял, она всегда всё сама знала.
Безусловно, наши судьи полные идиоты, думают, что вместе мы опаснее, чем по отдельности. Как они могут утверждать такое, говоря о той, кто в двенадцать лет подожгла дом своего приёмного отца, после того как ранила его бейсбольной битой и о пацане, который в пятнадцать лет воткнул ножницы в спину любовника своей матери?
Глава 7
Вернувшись из библиотеки, Пенни встретила Маркуса. Он спускался по лестнице из своей мансарды и застал её на пороге квартиры, когда она вставляла ключ в замочную скважину. Прежде чем увидеть, она почувствовала его запах. Он был потный, одет в белую футболку, сидящую на нём подобно второй коже и старые тренировочные штаны. Совсем немного, и язык Пенни, практически, касался бы пола. Она была вынуждена дать встряску блуждающим мыслям и всем своим атомам, остекленевшим перед таким изобилием. Сглотнула и сделала вид, что не замечает под его футболкой трехмерную решётку из мышц, и запястья покрытые венами, похожими на полноводные реки.
– Послушай минутку, – начал он и Пенни «закатала» язык и спрятала его обратно в рот.
Подозрение, что он намерен нарушить договор, заключённый накануне вечером или, возможно, решил поднять цену, не на шутку её напугало.
– Больше пятидесяти долларов я не могу тебе заплатить, – прошептала она, уставившись на ключ и кончики собственных ногтей. – Для меня это уже огромнейшая сумма.
– Мне не нужно больше денег, я намереваюсь сделать тебе подарок.
– Подарок? Какой подарок? – спросила она, покраснев.
Маркус рассмеялся и издевательски покачал головой.
– После этого ты утверждаешь, что я повторяюсь, но это ты постоянно думаешь об одном и том же! Это не тот подарок, на который ты надеешься.
– Я ни на что не надеюсь!
– Девочка, великая актриса из тебя не выходит. Даже если ты говоришь «нет», то ты всё равно хочешь переспать со мной, я это уже давно понял. Но этого не случится. Я. С тобой. Не трахнусь. Так достаточно понятно?
– Может быть, если ты повысишь ещё немного голос, тебя услышат так же и те, кто живёт в соседнем квартале, ты же не хочешь чтобы они почувствовали себя обделёнными.
– Не услышат, даже если я прокричу им в самое ухо – самый молодой уже отпраздновал семьдесят лет. Повторяю ещё раз, я думал научить тебя нескольким приемам по самообороне.
– Меня?
– Это ведь ты, подвергаешься преследованиям одного мудака?
– Ты, правда, это сделаешь?
– Да, и начнём прямо сейчас.
– Сейчас?
– Никогда не бывает слишком рано для того, чтобы научиться, как лучше ударить того, кто хочет заставить тебя сделать минет.
– Хорошо, я только предупрежу свою бабушку, что я у тебя.
– Дай мне немного времени принять душ, окей?
Пенни кивнула. Сдерживая искушение попросить его не переодеваться, и оставаться таким же потным и варварским. Только лишь чтобы смотреть, не трогая. Ей пришлось повторять эту мысль достаточно долго, чтобы вбить себе в голову.
Она вошла в квартиру. Барби напевала и готовила свои обычные печенья.
– Сокровище моё, иди немного отдохни, – сказала она бабушке, в то время как та разбрасывала муку, просеивая её во все направления сквозь решето, которое она использовала вместо кастрюли.
– Да, я думаю так и сделаю. Я готовила весь день для малышни, и они практически свели меня с ума. Теперь я устала.
Пенни ощутила комок в горле, но удержала беззаботную улыбку.
– Я зайду на минутку к Маркусу, – объяснила ей, с надеждой, что бабушка уже возможно позабыла про него или может быть, перепутала б его с одним из тех детей, что доставляли ей неприятности. Но бабушка её удивила.
– Такой красивый юноша! Он напоминает мне о моей юности. Я рада, что он переехал сюда, и вы встречаетесь. Когда вы думаете пожениться?
– Я ещё не знаю. Нам нужно узнать друг друга получше, – увиливая от вопросов, ответила Пенелопа, кружась по кухне и пытаясь немного привести всё в порядок.
– Береги себя и заставь тебя желать. Никаких поцелуев, прежде чем он оденет тебе на палец кольцо.
– Хорошо, это я тебе обещаю.
– Мне кажется, что он несчастный юноша, попробуй заставить его улыбаться.
– Тебе кажется, что он несчастен?
– Ох да, у него типичный взгляд того, кто никогда не получал ласку и нежность. Приласкай ты его.
– Сделаю всё от меня зависящее.
– Я многие годы преподавала детям и разбираюсь в некоторых вещах. Были сорванцы, хулиганящие и ломающие карандаши одноклассников, но их взгляд был очень похож на глаза Маркуса. Я никогда не относилась к ним плохо. С лаской, я всегда добивалась большего. И с анисовыми карамельками. Дети обожают анисовые карамельки.
– Ну, тогда я наполню его карамельками и лаской.
– Молодец. А сейчас отнеси ему немного печенья.
Бабушка приготовила пакет со своим печеньем, и Пенни не оставалось ничего иного как выйти из квартиры с этим импровизированным подносом, чтобы не огорчать её.
Она заставила бабушку поклясться, что та пойдет спать и Барби скрестила два пальца, приложив их к губам, как делают дети, которые обещают не раскрывать секрет.
Пенни поднялась по извилистой винтовой лестнице, ведущей на чердак. Лестница была настолько узкая и хлипкая, что возникал вопрос: как Маркус умудрялся подниматься по ней и не сломать? Чувствуя себя взволнованной сверх всякой логики, она постучала. Не прошло и десяти секунд, как Маркус открыл дверь. Он как всегда был мокрый, но не от пота. От него исходил запах мыла, очень легкий, с намёком на цитрусовые и мяту. Одет он был в чистую футболку и, очевидно, Маркус одевался, не вытирая своё тело после душа, потому что эта футболка облипала его словно вторая кожа. Он одел другие спортивные штаны и стоял босиком. Пенни приказала своему языку не выходить из гаража.
– Эти печенья тебе прислала моя бабушка, но лучше не ешь их, я думаю она добавила в тесто стиральный порошок.
Он не отпустил какого-либо замечания, а указал ей на стол, стоящий на кухне-гостиной-кабинете, в общем на единственный стол в этом небольшом пространстве. Он уже положил на пол резиновый коврик и передвинул диван.
Если Пенни полагала, что это приглашение скрывало под собой секретное намерение сделать её своей, то теперь должна была отбросить свои иллюзии и смириться с тем, что это был реальный урок самообороны. К счастью, она так не думала, ей не хватало воображения и она доверяла Маркусу. Он доверяла бывшему заключённому, которого знала около двух недель, и кто мог бы прижать её, используя только три своих пальца. Кому позволит переворачивать себя как куклу, не допуская, даже на мгновение, мысли о том что он может причинить ей вред. Она внимательно его слушала. Узнавала, как нужно двигаться, выкручиваться, осваивала приёмы для того, чтобы ослабить захват, чтобы поразить в глаза, в нос, в яички и лодыжки потенциального агрессора.
Неожиданно, во время проведения одного из маневров, она обнаружила, что лежит на резиновом коврике, с Маркусом сверху. Он не дотрагивался до неё, их разделяли по крайней мере три сантиметра, но в этот момент он был ближе чем когда-либо. В таком положении она поняла насколько она маленькая и ужасно хрупкая по сравнению с ним. Словно легкий и уязвимый лист по сравнению с твердым и древним дубом.
– В этом случае просто подними одно колено, – объяснял ей он, прикасаясь к её ноге, чтобы показать движение.
Пенни обнаружила себя, культивирующей опаляющие мысли. Она покраснела, полностью осознавая, что если бы Маркус предложил или только бы сделал красноречивый жест в её сторону, она не раздумывая и незамедлительно занялась бы с ним любовью. Словно Маркус, ограничивая своё внимание, пробудил её от длительного сна. Ей больше не казался этот шаг чем-то маловероятным, типа восхождения на снежный Эверест или прыжка вниз с моста, привязанной к резиновому канату. Долгое время она думала о сексе, как об особом мастерстве и таланте, которыми не обладала и с которыми рождались или без которого можно обойтись. Сейчас же ей это представлялось естественным, простым и необходимым.
В этот самый момент, дверь в квартиру открылась. На пороге появился господин Малкович, в своём обычном виде: завязанном вокруг шеи галстуке, очками на кончике носа и ручкой между пальцами. Маркус вскочил на ноги с ловкостью паука. Пенни продолжала лежать, наполовину парализованная от изумления.
– Теперь я доволен, – прокомментировал вновь прибывший с видом, более чем довольным, даже мимолётно никого не приветствуя. – Я признаю, что после нашей предыдущей встречи у меня зародилось небольшое подозрение в том, что вы меня разыграли. Имею в виду – история между вами. Но этот мой неожиданный визит развеял все сомнения. Я знаю, что ты перестал писать мисс Лопес. Молодец. Я собрал информацию о вас, мисс Миллер, и более чем доволен, тем, что узнал. Вы являетесь наиболее подходящим человеком, чтобы возвратить нашего Маркуса на правильный путь. Сейчас же я оставляю вас, и вы сможете продолжать делать то, чем занимались.
С этими словами, не давая своим «собеседникам» возможность произнести какое-либо слово, он вышел из квартиры. Маркус остался стоять, массируя кожу головы.
– Твою мать, – сказал он.
– Э, он на самом деле заходил или это была только моя галлюцинация? – спросила Пенни, продолжая сидеть на коврике.
– Он не такой глупый, чем можно подумать, – пробормотал Маркус себе под нос.
– Но теперь он будет убежден, что мы безумно любим друг друга и регулярно занимаемся сексом.
Маркус повернулся к ней улыбаясь, и Пенни почувствовала, словно у неё за рёбрами распускается роза. Он так редко улыбался, что когда это происходило, должно быть планеты отклонялись от своих орбит, чтобы созерцать его улыбку. В этом она была убеждена.
– Поднимайся.
– Не лучше было бы, вновь прилечь, никогда не знаешь – вдруг он решит нанести ещё один визит?
– Ты не заперла дверь когда вошла?
– Я не помню.
– Итак, основное правило в самообороне: закрывать чёртову дверь в чёртову квартиру.
– Прости, я поступила опрометчиво. Я несла в руках поднос и...
– В следующий раз будь осторожнее.
– А будет и следующий раз?
Он нахмурился и перестал улыбаться.
– Я не знаю. Я не понимаю, чего ожидает от меня эта заноза в заднице. Я должен притворяться, что больше не жду Франческу. Она наверное спрашивает себя, что случилось. Это заставляет меня кипеть от злости.
Пенелопа медленно опустила свои веки.
– Я могу это сделать, – сказала она.
– Можешь сделать что?
– Пойти к ней и предупредить, что ты не перестал любить её, что не перестал думать о ней, ты просто вынужден притворяться.
Маркус посмотрел на неё, словно обладал рентгеновским зрением и имел возможность проникнуть внутрь и увидеть то, что там находилось.
– Ты правда сделаешь это?
– Да.
– Почему?
– Сколько «почему», мальчик мой. Потому что я хочу.
– Ты странный человек. Никогда не встречал такую, как ты.
– Ты покажешь мне её фотографию? Если я должна встретиться с ней, хочу быть уверена в том, что разговариваю с «нужной» девушкой.
Он кивнул и начал рыться в кармане куртки, висящей на ручке единственной двери в комнате, той, что вела в ванную. Достал мобильный телефон и переключил на нём пару кнопок.
Затем протянул телефон ей. Пенни затаила дыхание, как будто этот жест был частью ритуала, к которому она была допущена, чтобы присоединиться к чуду.
Фотография была старой, сделанной несколько лет тому назад. На ней Маркус выглядел более молодым и менее накачанным, он был вместе с девушкой, назвать которую красивой, стало бы преуменьшением. Она была гораздо более чем красива. Скорее, это был опасный двойник Джессики Альба. Фото – их селфи, сделанное, когда они лежали в постели, полуобнаженные и близко друг к другу. Никто из них не улыбался. Пенелопа спросила себя, если они занимались любовью, то почему смотрят в объектив с такими серьезными лицами, казалось, что они переполнены вековой усталостью. У Маркуса между пальцами виднелась его извечная сигарета. Франческа держала мобильный телефон, приблизив своё лицо к лицу парня. Выглядело это несколько вяло, и казалось естественным проявлением, а не усталостью от дикого секса.
– Не любит фотографироваться, – прокомментировал Маркус. – У меня их мало. Всегда говорит, что фотографии крадут душу.
Пенелопа кивнула и прошептала:
– Она очень красивая.
– Самая красивая, – не преминул уточнить Маркус.
– Ты своего рода романтик.
– Я не романтик и это непреложный факт. Но ты её рассмотрела?
– Да, она великолепна.
– Ты действительно готова...
– Скажи мне, когда ты хочешь чтобы я навестила её и я пойду.
– Пенни, ты действительно странная.
– Я более чем странная.
– А ты ничего.
– Если потакать мне – это твой способ чтобы уговорить, то в этом нет необходимости: я уже согласна.
– Я даже не знаю, что означает «потакать». И никогда не говорю вещи, о которых я не думаю. Повторяю тебе – я такой какой есть; то что ты видишь и ещё немного.
– То, что я вижу – этого уже очень много.
Она поднялась на ноги. В её горле застрял узел, большой и колючий. Пенни не могла понять откуда он появился. Возможно потому, что недавно увиденная фотография и осознание наличия таинственной любви с той, которая на фото не улыбалась, а демонстрировала ощутимую агрессию, приносило Пенни чувство боли. Она не может быть влюблена в Маркуса. Просто гормоны давали о себе знать. Это был обычный переполох среди атомов и ничего похожего на душевные тайны. Легко запутаться. Достаточно посмотреть на Маркуса и от желания, сердцебиение сдвинется на одну ступень ближе в сторону чистой похоти. Но это не было ничем большим, чем потребностью одной двадцатидвухлетней, похожей на спелый гранат, которая никогда не позволила открыть себя мужчине, такому сексуальному, каких она раньше никогда даже не видела.
По крайней мере, она на это надеялась. Потому что, если там было что-то большее, то она сама себе рыла яму.
Пожалуй, лучше пойти домой. Она хотела лечь рядом с бабушкой, обнять её и поплакать, зарывшись среди её волос, несмотря на то, что плакать – было бы реакцией трагической, недопустимой и лишённой смысла.
– Увидимся и потом сможешь лучше мне объяснить, как и куда идти, и что ей сказать.
– Окей… спасибо, – сказал Маркус и у Пенни создалось впечатление, что «спасибо» – это слово, которое он редко использовал и, возможно, не использовал никогда.
За мгновение перед тем как выйти, она потянулась к его лицу, встав на цыпочки, и провела по щеке двумя пальцами. Кожа Маркуса была свежей, чуть шероховатой от намека на щетину тёмного цвета. Он не отпрянул, но казался расстроенным от этого маленького жеста.
Пенни улыбнулась и сказала тихим голосом:
– Бабушка говорила, что хулиганы больше нуждаются в ласке, чем другие дети, – и спустилась по лестнице, прежде чем он смог сказать хоть слово.
✽✽✽
Маркус уже ждал на выходе из «Well Purple». Он прислонился к стене, одна нога согнута, а к губам поднесена сигарета, зажатая между двумя пальцами. Крошечный мир, живущий в теле Пенни, сделал кувырок вперёд настолько быстрый, что на мгновение ей почудилось, будто она стоит вверх ногами. После четырёх часов в закрытом помещении и предельного внимания к любому, кто к ней приближался, от страха, что это Грант решил повторить свою попытку предыдущего вечера, испытываемое головокружение можно объяснить как способ организма избавиться от адреналина при прикосновении ночного воздуха и запаха приближающегося дождя. Тем не менее, Пенни беспокоилась, что именно присутствие Маркуса провоцировало встряску её основ. Он встряхивал её не имея таких намерений , и встряхивал её тем, что полностью игнорировал. Как бы она себя почувствовала, если бы он решил уделить ей внимание? Вопрос, не нуждающийся в ответе.
– Ты вовремя, – сказала ему, пока он гасил сигарету, докуренную до фильтра, раздавливая её своим массивным ботинком из кожи чёрного цвета. Они пошли вдоль дороги, под настолько лёгким дождём, что прежде чем достигнуть тротуара, тот становился похожим на пыль.
– Я люблю делать хорошо любую работу. Всё в порядке там, внутри?
– Обычная история.
– Козёл объявился?
– Сегодня вечером нет.
– Что он из себя представляет?
– Представь себе высокого пижона, тощего, светловолосого и одетого по последней моде, так вот – это он.
– И ты себе позволила быть одураченной одним из таких?
Она повернулась, и мгновение смотрела на Маркуса в ярости.
– Я думала, что ты не один из тех, кто обвиняет женщин, отправившихся на поиски. Если я ошиблась, можешь свалить отсюда к чёртовой матери, я вернусь домой одна.
Маркус слегка коснулся её локтя рукой и тут же отпустил. Но у Пенни создалось впечатление, что этот жест, явился мимолетным выражением дружелюбного проявления.
– Я не один из таких, – признался Маркус. Взял ещё одну сигарету и засунул в рот. Он держал её губами и ощупывал тело в поиске зажигалки.
«Если хочешь, я тебе помогу».
– Монаха не делает одежда, в противном случае я должна бояться тебя.
– На самом деле, ты должна меня бояться.
– В самом начале так и было, но только на мгновение и только потому, что я приняла тебя за Гранта. Я боюсь темноты больше, чем тебя.
Маркус нашёл зажигалку. Пламя, небольшое и краткое, превратило конец сигареты в оранжевый уголёк. Он сильно затянулся, а затем вместе с проникшим в лёгкие дымом, пробормотал бесцветным голосом:
– Ты ошибаешься. Я не тот парень, кто изнасилует тебя, этого никогда не случиться и тебе не надо бояться меня в этом смысле. Но не ищи и не выдумывай себе ничего другого. Ты мне платишь, и я тебя сопровождаю. Ты помогаешь мне, а я помогаю тебе. Это соглашение, больше ничего и точка.
Пенелопа кивнула, пока копалась в карманах своего пальто. Слова Маркуса были правильные, конечно они были предпочтительнее, чем слова от другого мужчины, неважно какого. Того кто придет в её жизнь и придумает миллион сказок, чтобы втереться ей в доверие, как это сделал Грант. Она предпочитала эту искренность, даже если такая правдивость делала больно её сердцу.
– Вот, возьми, – наконец сказала она, вытаскивая пять банкнот по десять долларов. – Это твой первый гонорар.
Маркус убрал эту заначку в собственный карман. Он ни минуты не колебался. Дополнительная демонстрация его прямолинейности. Давать и брать, и ничего другого.
– Теперь скажи мне, что я должна сделать, чтобы пойти навестить Франческу.
На несколько секунд он замолчал. Затем рассказал ей о тюрьме, в которой сидела Франческа. Тюрьма находилась на расстоянии примерно миль в двести отсюда. Лучший день для посещений в воскресенье – было больше людей, а проверки проводились не очень тщательно. Она должна быть готова к личному досмотру и приготовить ответы на несколько вопросов о том, почему навещает заключённую.
– Когда Малкович узнает об этом, то может спросить о чём-то в это духе, – сказал Маркус, почти самому себе в полголоса.
– Сразу видно, что у тебя нет ни капли романтического духа. Ты думаешь, они слушают ваши разговоры?
– Нет. Они не доходят до этой точки. Она же не какая-нибудь террористка талибана.
– Хорошо, ну, тогда я скажу ему, что я пошла сказать ей, что история между вами закончилась. Что ты не нашёл в себе мужество сделать это. В это он поверит.
– В это он поверит, потому что сам так поступил бы. Потому что он посредственный чиновник, который хотел бы бросить свою уродливую жену, бог знает сколько времени, но не смеет, и был бы счастлив, если кто-нибудь сделает это вместо него.
