Текст книги "Бывший муж моей мачехи (СИ)"

Автор книги: Альма Либрем

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

Глава восьмая

– Совсем совесть потеряла, – Викки придвинулась ко мне совсем близко и, казалось, была готова загрызть. – Ключ верни!

– Я не понимаю, о чём ты, – я попыталась высвободить руку из её цепкой хватки, но потерпела неудачу. Притворявшаяся хрупкой Викки могла быть очень долго, но, когда ей вдруг было нужно, стала такой сильной, что я вновь ощутила себя маленьким ребенком, которого можно ударить, оскорбить, обидеть. – Какой к чертям ключ?

– Ты ещё скажи, что сюда пришла только для того, чтобы с ним позажиматься! Дрянь малолетняя!

– Викки, ты совсем.

Я не договорила. Викки внезапно отпустила моё запястье. И с силой ударила меня по лицу.

Щеку обожгло будто огнем. Я невольно вскинула руку, прижала прохладную ладонь к пылавшей коже и поняла, что сейчас заплачу, как бы ни пыталась сдержаться.

– Что тут происходит?! – отец наконец-то преодолел разделявшую нас лестницу и смотрел прямо на меня, как будто это я была виновата в том, что Олег минуту назад хлопнул дверью и умчался прочь из нашего дома.

– Твоя. твоя жена, – прошипела я, цедя слова так, как будто они были отборным ядом, – только что оскорбила Олега и дала мне пощечину. Не хочешь спросить у неё, почему она это сделала?

Я расправила плечи и, пытаясь выглядеть максимально гордой и при этом оскорбленной – не сказать, что это сложно, я в самом деле оскорбилась, – сбежала вниз по ступенькам.

– Эта малолетняя потаскуха, – донеслись до меня визгливые оправдания Викки, – разве что ноги не раздвинула перед твоим деловым партнером! Голова у неё разболелась, тошнит её! Да она только и думает, как прыгнуть ко взрослому мужику в постель и.

– Рот закрой, дура, – гневный оклик отца заставил меня вздрогнуть. Я уже почти дошла до двери и с трудом сдержалась, чтобы не оглянуться и не посмотреть, что там между ними происходит.

Неужели наконец-то он поймет, что его распрекрасная Викки – совсем не идеальная женщина, на которую можно положиться? Мне ужасно хотелось увидеть, как он накричит на неё, а лучше – ударит, просто велит замолчать и не вмешиваться в дела.

Заслужила.

Но мелкая мстительность не стоит того, чтобы сейчас наблюдать за лопотанием Викки с красной щекой и со слезами на глазах. Да и я, если честно, не испытала ожидаемого удовольствия от этой ссоры. Скорее какое-то глухое, смешное бессилие, как будто меня в очередной раз разочаровали.

Я выскочила на улицу, закрыла за собой дверь, но далеко не ушла. У ворот опять ходил туда-сюда Федор, но подойти ко мне не рискнул.

Понимает ведь, если моя покрасневшая щека – это результат удара отца, то жалеть меня нельзя ни в коем случае. Мало ли, вдруг вылетит с работы за ненужную поддержку. Такое хлебное место потом днем с огнем не найти, папенька хорошо платит.

И имеет право за это делать всё, что ему в голову взбредет.

Я медленно опустилась на ступеньки крыльца, поджала колени к груди и обхватила их руками, стараясь сдержать слезы. Отец никогда не называл мою маму дурой. Он её, конечно, разлюбил, не желал её видеть и говорил, что этой женщине не место в нашем доме

– женщине, как будто они не прожили в браке столько лет, – но ни разу не повышал на неё голос. Не вот так.

Но и мама не делала таких глупостей, как Викки.

Интересно, что она отцу скажет? Что она у него ключ стащила, потом залезла Олегу на колени, потому что он её бывший муж, и Викки хотелось поэкспериментировать, а теперь плюется ядом, потому что Олег этот ключ стащил?

О, нет. Такая правда не в стиле Викки.

За моей спиной громыхнула дверь, и я стремительно обернулась, надеясь, что выгляжу по крайней мере не жалко. И что там не Викки, даже если и с аналогично покрасневшей щекой.

Нет, на крыльцо выскочил отец. Разъяренный, мрачный и, кажется, готовый в эту секунду пристрелить свою драгоценную Викки.

– Дура, – прошипел он.

– Я? – изогнула я брови, с трудом сдерживая рвущуюся на свободу улыбку.

– Что? – казалось, отец только сейчас меня заметил. – Стася, нет… Не ты. Стася, – взгляд его стал более сфокусированным, и он шагнул ко мне, – Олег тоже из-за Викки ушел?

Я усмехнулась и ляпнула наугад:

– Никому не понравится, если его назовут педофилом и скажут, что делают с такими, как он, на зоне.

– На какой… Твою ж мать! – Дмитрий сжал руки в кулаки. – Чёртова дура! Да я её… Если из-за неё контракт слетит, я её собственноручно на эту зону запихну!

А как же вселенская любовь?

– Значит так, – отец соображал быстро. – Стася. Сейчас возьмешь машину и поедешь к Олегу. Скажешь, что я прошу прощения, что угодно… В общем, сделаешь всё, чтобы он понял: Викки сглупила и этого больше не повторится. Поняла?

Я с трудом сдержала удивленное хмыканье.

– К нему? А если вдруг?..

– Мне плевать, что вы будете делать, – прищурил глаза отец. – Разговаривать, целоваться, спать! Тебе уже девятнадцать, Стася. Ты красивая девушка. Разве для тебя проблема успокоить мужика?

Я почувствовала, что стремительно, против собственной воли краснею. Хотелось уточнить, понимает ли отец, о чем он меня просит, но я почему-то не сомневалась в ответе. Конечно, понимает! А мне разве невдомек, что если я буду крутить носом, то он останется без выгодного контракта?

А я не смогу спасти мать. Хотя об этом папеньке, конечно же, знать не надо. Для такой радости он даже от денег может отказаться.

Хотя.

Я с трудом поднялась на ноги, надеясь, что тело сейчас перестанет дрожать, и я смогу полноценно двигаться и не буду нуждаться в том, чтобы опереться о какую-нибудь стену. Ещё только не хватало явиться к Лаврову в виде шатающейся, измученной, дрожащей от страха девчонки. Меня же распрекрасный отец первым не выпустит, заставит привести себя в соответствие!

– Хорошо, – сглотнув, прошептала я. – Я поеду. Только я не знаю, где он живет.

– Разберемся. Федор! – окликнул отец охранника. – Федор, ты помнишь адрес Олега Лаврова?

Мужчина мрачно кивнул.

– Отвезешь туда Стасю. Только, – папа смерил меня взглядом, – приведи себя в порядок.

Он схватил меня за подбородок, силой заставил повернуть голову и взглянул на все ещё краснеющую от удара щеку.

– Тоналкой замажь, что ли, – предложил Дмитрий. – Или какие у вас там женские штучки. Могу Вике сказать, чтобы сделала.

– Не надо Вике, – вздрогнула я. – Я. Оно пройдет сейчас.

– Стася, – прищурился отец. – На кону большие деньги.

– Всё хорошо будет, – я отпрянула, отступила на несколько шагов назад и вслепую спустилась на ступеньку ниже. – Пройдет, пап, говорю же тебе. Олегу не нравится, когда я сильно накрашена. И… – я закусила губу. – Жертву всегда жалеют, понимаешь? Покажу, что тоже пострадала. Скажу, что не знаю, какая Викки собака укусила, всё такое. Чтобы хоть пустил. А то мало ли. Ты ж не знаешь, что у него на уме!

Последний аргумент, судя по всему, полностью удовлетворил моего отца. Он прищурился, смерил меня пристальным взглядом, а потом напряженно кивнул.

– Как знаешь, – произнес он, чуть кривя губы от раздражения. – Давай, не задерживайся.

Действительно, что ещё можно сказать дочери, когда её только что ударила и обозвала потаскухой мачеха? Давай, не задерживайся!

– У него не задерживаться? – не удержалась я.

– Здесь, – отрезал отец, ясно давая понять, каких действий он от меня вообще ожидает.

Что ж, ничего другого я и не ожидала. Оно, конечно, больно и неприятно, но вряд ли кто – то предоставит мне более адекватного отца.

Я наконец-то повернулась к нему спиной и, расправив плечи, чтобы показать, что не сломает меня какая-то не слишком одаренная разумом Викки, направилась к машине. Федор уже вывез автомобиль из гаража, открыл ворота и был готов ехать.

Я заняла пассажирское место, откинулась на спинку удобного кресла, пристегнулась и запоздало вспомнила, что даже сумочку с собой не взяла. Это, конечно, зря, надо было прихватить, может быть, пригодится, но.

Признаться, я не соображала. Всё было как в тумане.

– Все в порядке? – решился спросить Федор, когда мы отъехали уже достаточно далеко от дома. Он как будто боялся, что папа сидит на заднем сидении или спрятался в багажнике и подслушивает наш разговор, потому говорил очень тихо, почти шептал.

– Всё замечательно, – холодно ответила я, ясно давая понять, что не собираюсь с ним разговаривать.

Федор кивнул, как будто утвердившись в своей мысли о том, что за нами следят, и остаток дороги мы провели в молчании. Снаружи стремительно темнело, солнце спряталось за горизонтом, полная луна и звезды – за тучами, которые заволокли всё небо. Начинался мелкий дождь, грозившийся перейти в грозу, и я вдруг вспомнила, что не взяла с собой зонтик.

Эта мысль показалась такой примитивной на фоне всего произошедшего, что я с трудом сдержала смех. Федор не понял бы.

Впрочем, какое мне дело до того, что он там себе думает?

Автомобиль остановился у новостройки, и я смерила взглядом дом.

– Куда мне? – спросила, толком даже не рассчитывая ответ.

– Пентхаус, на последнем этаже.

– Вот как, – хмыкнула я. – Хорошо. Спасибо. Ты свободен.

– Может быть…

– Свободен, – отрезала я, толкая дверь автомобиля и выходя под дождь. – Уезжай.

Федор привык быть послушным. Он даже не совершил попытки проводить меня к подъезду, и его совершенно не смутило то, что я стою на тротуаре и пока что не спешу подходить к дому. Я услышала, как за спиной зашелестели шины – это Федор осторожно выруливал из двора, не собираясь задерживаться здесь надолго.

А я, толком не чувствуя лившийся, как из ведра, дождь, медленно побрела к наглухо закрытой подъездной двери.

Можно было набрать номер нужной квартиры, но сказал бы мне Федор её номер! Я даже не знала, как пользоваться этим домофоном, так и смотрела бы на эти кнопки, если б из подъезда не выбежала какая-то женщина. Она, кажется, даже не заметила мое присутствие, так, пролетела мимо, толкнув дверь, и я едва успела проскользнуть внутрь.

Как и ожидалось, подъезд был новым и чистым. Широкая лестничная площадка, ровные ступени, качественные поручни, а не шатающееся нечто, как в хрущевках. Просторный, большой лифт, в который я зашла, впрочем, с опаской, вспоминая свою давнюю фобию, и с трудом удержалась, чтобы просто не сползти на пол и не уснуть прямо здесь.

Дом был высокий, и я ткнула по кнопке, соответствующей последнему этажу, закрыла глаза и схватилась за поручень, стараясь заставить себя не думать ни о чём плохом. Только на полпути поняла, что совершила огромную глупость, когда не взяла у Федора зонтик или не заставила его поделиться хотя бы форменным пиджаком.

Мокрая футболка противно липла к телу, и я чувствовала, что начинаю дрожать. Ещё несколько минут, и превращусь в ледышку. Заболею и умру, то – то папеньке будет радость.

Интересно, Олег проявит порядочность и поможет маме после моей смерти? Или нет тела

– нет дела?

Я хихикнула и, тряхнув головой, велела себе меньше думать о всяких гадостях. Надо смотреть в светлое будущее, мечтать о лучшем, наслаждаться каждой секундой, или как там говорят в мотивационных книжках, что иногда читала вслух мама, пытаясь меня подбодрить?

Лифт наконец-то запиликал, обозначая, что доехал до нужного этажа, и я выскочила наружу, надеясь на то, что хоть здесь не будет путаницы. И вправду, дверь оказалась всего одна, и я, решительно подойдя к ней, нажала на кнопку звонка.

Хоть бы это был дом Олега!

И хоть бы он был один.

Мне вдруг в голову пришла дурацкая мысль: а вдруг он женат? Или у него есть девушка? Семь лет прошло с момента расставания, ну не монахом же он жил, в конце концов! Он же не сумасшедший, а вроде как вполне нормальный мужчина. С нормальными физическими потребностями. Кто мне сказал, что сейчас дверь не откроет какая-то девица, да даже по вызову? Хотя последнее вряд ли. Олег и за бесплатно может найти себе любую.

Дверь не открывали минуты две, и я уже была готова признать своё поражение, когда наконец-то раздался сухой щелчок проворачивающегося в замочной скважине ключа.

Я зажмурилась на секунду, потом открыла один глаз, второй, опасливо убеждаясь в том, что меня не ждет никакая особая неожиданность на пороге.

Но нет. В дверном проёме стоял Олег – один, к счастью. Одетый. С бутылкой коньяка в руках, правда, но пока что полной, он успел сделать от силы глоток-два.

Взъерошенный такой.

Босой.

– Привет, – прошептала я. Голос пропал куда-то, и я чувствовала, что через секунду-две вообще не смогу выдавить из себя ни слова. – Меня папа отправил к тебе. Рассказать, что Викки – последняя дура, он совсем не считает тебя педофилом, и я взрослая девушка, это нормально, что на меня реагируют мужчины. И сказал делать всё что угодно, чтобы ты согласился подписать договор. Вот.

Олег криво улыбнулся.

– Пустишь? – уточнила я.

– Что? А, – он только сейчас осознал, что нас всё ещё разделял порог. – Конечно. Заходи.

Я сделала неуверенный шаг вперед, но Олег, кажется, поняв мой испуг, поймал меня за руку и буквально втянул в квартиру. Отпустил только на секунду, чтобы захлопнуть за мною дверь и вновь провернуть ключ в замочной скважине, пресекая все возможные пути отступления. Есть ещё окно, но я ж не сошла с ума, прыгать с двадцатого, или какой он там, этажа.

– Педофил? – изогнув брови, поинтересовался Олег.

– Ну не могла же Викки рассказать папеньке правду, – хмыкнула я, вдруг поняв, насколько абсурдным было мое недавнее высказывание.

– Вот как, – Олег шагнул ко мне, и я невольно отступила назад – как раз чтобы упереться спиной в стену и застыть, не зная толком, что делать.

Мы стояли так близко друг к другу, что от этого становилось дурно.

– Ты вся мокрая, – Олег будто только сейчас заметил.

– Под дождь попала.

– Ты сама ехала?

– У подъезда высадили. Сказали, ты живешь на верхнем этаже, – пояснила я, кусая губы от волнения.

Сейчас притворяться было не перед кем, вот только он всё равно смотрел на меня пылающими глазами, как будто хотел прямо сейчас… Хотел чего?

– Идиоты, – усмехнулся Олег.

Он наклонился ко мне, внимательно рассматривая, и вдруг нахмурился. Раздался тихий стук – поставил коньяк на полку? – а потом он протянул руку, осторожно касаясь моей щеки.

– Что это?

Я нервно хихикнула.

– Ты никогда не видел, как выглядит след от пощечины? – спросила я, чувствуя себя маленьким оскорбленным ребенком.

– Кто?

– Викки, – отрывисто отозвалась я. – Пройдет до завтра. Наверное. Я уже приложила холодное.

– Что?

– Подъездную дверь.

– Вот как. Находчиво. Тебе надо снять мокрое. И выпить чего-нибудь…

– Коньяк дашь?

Я понятия не имела, как мне в голову стукнула эта дурацкая идея. Желанная бутылка, ещё и открытая, стояла совсем рядом. Я не была приучена к алкоголю, но, не дожидаясь разрешения, протянула руку и схватила коньяк, деловито взглянула на этикетку, словно для меня хоть какая-то из предоставленной там информации была понятной, фыркнула, заметив пять звезд – ну да, что-нибудь да я здесь могла расшифровать, – и, воспользовавшись тем, что Олег никак мне не препятствовал, быстро сделала глоток прямо из горла.

Согрело? Нет. Скорее просто обожгло горло. Я облизнула пересохшие губы и подняла взгляд на Олега, а потом протянула ему бутылку, как будто предлагая присоединиться.

Он не стал отказываться. Спокойно принял коньяк из моих рук, как будто это я была здесь хозяйкой, тоже сделал несколько больших глотков, но вместо того, чтобы вернуть бутылку, поставил её обратно на комод, откуда я её и стащила.

– Снимай, – Олег потянул на край мокрой футболки. – Сейчас промерзнешь, потом подхватишь себе воспаление легких, и кто тебя будет лечить? Не Викки.

И не мама, потому что ей сейчас не до этого.

Я наконец-то оторвалась от стены и решительно двинулась вперед по коридору, толком не зная, что ищу. Наверное, ванную. Или просто полотенце. Но я даже не дернула ни одну из дверей, так и добрела до какой-то комнаты – большой, просторной, напоминающей мне что-то вроде гостиной. Квартира Олега – ой, пентхаус, это ж есть специальное слово! – была большой, на два этажа, ещё и с выходом на террасу, но сейчас никакие шикарные виды за громадными окнами не простирались, сплошная стена из дождя. Я подумала ещё, что очень удачно пришла, через полчаса на улице можно было бы смело утонуть в дожде – и сразу же вспомнила о том, что ужасно замерзла.

Пальцы нашарили мокрый край футболки, и я потянула его, надеясь поскорее избавиться от этой мерзкой тряпки, липнувшей к телу. Только когда застыла, не зная, куда деть эту смятую тряпку, вспомнила о том, что я не у себя дома.

И у меня за спиной стоит мужчина.

А я теперь в одном лифчике.

Я растерянно оглянулась, если честно, даже не зная, как себя вести, и тряхнула футболкой.

– Куда её?

– Брось куда-нибудь.

Голос Олега, низкий, вкрадчивый, звучал как-то необычно. Я послушалась, швырнула наугад и даже не заметила, куда упала та футболка. Это сейчас не имело особенного значения.

Лавров подступил ко мне вплотную, и нас не разделяло почти ничего, какие-то жалкие сантиметры, которые можно было преодолеть в течение секунды. И я испытала острое, дикое желание это сделать.

Олег, впрочем, среагировал быстрее. Он сгреб меня в охапку, целуя в губы, страстно, жадно, словно давно мечтал об этом, и я ответила, пятясь куда-то к дивану. Остановилась, только когда он отпустил меня на мгновение и смерил голодным взглядом.

– У тебя не только футболка мокрая, – напомнил он мне.

Я сглотнула, стараясь не слышать намеки в его соблазнительном голосе. Растерянно скользнула ладонями по линии джинсов, будто не зная, что с ними делать, но Олег поймал меня за запястье, отвел руку назад и сам провел своей горячей ладонью по животу, повторяя мои движения. От простого, казалось, случайного касания меня будто током прошибло, и я застыла, как лань, увидевшая льва… И понимающая, что бежать ей не просто некуда, даже не хочется.

Олег вновь нашел мои губы, терзая их поцелуями. Сжал меня в своих объятиях так, что мне даже передался жар его тела. Потянул за собой на диван, будто чудом оказавшийся прямо за моей спиной.

Я даже не знала, как это произошло. Сгорала в его руках, льнула к нему и осознала, что происходит, лишь в ту секунду, когда он, жаркой дорожкой поцелуев спустившись по моей шее к груди, потянулся к пуговицам джинсов.

– Не надо, – пискнула я, отодвинувшись от него, кажется, всего лишь на полмиллиметра.

– Уверена? – усмехнувшись, прошептал Олег.

Если бы! Сейчас я вообще ни в чём не могла быть уверенной… Разум велел убираться отсюда, бежать прочь, а чувства… Чувства требовали остаться.

И не останавливаться.

А я не знала, к чему должна прислушаться.

Глава девятая

– Я ни в чем сейчас не уверена, – наконец-то прошептала я, чувствуя, как отчаянно дрожит голос. Смотреть в глаза Олегу сейчас было страшно и стыдно, мне казалось, что он прямо сейчас расхохочется мне в лицо и обзовет последней дурой. Я, в конце концов, за этим ведь пришла к нему. Меня сюда отправили для того, чтобы лечь с ним в постель и.

Господи, как противно!

Он, кажется, всё понял. По крайней мере, поднялся, не сказав ни слова, и спокойно протянул руку, помогая подняться. Я схватилась за его ладонь, как за спасательный круг, и, встав, невольно подалась вперед и прижалась к мужчине в надежде, что он сумеет понять, что это значит. Мне сейчас нужно было обыкновенное человеческое тепло и хоть капелька понимания, чтобы по крайней мере на несколько секунд перестать чувствовать себя сломанной игрушкой, которую даже по назначению применить не получается, потому что она сама отпирается.

Не знаю, почувствовал ли Олег мой порыв или просто поступил так, как было бы правильно в этой ситуации – откуда мне знать, если мой опыт общения с мужчинами заключался в двух-трех поцелуях в губы и одним неудачным свиданием, с которого я сбежала спустя десять минут? – но он и вправду крепко прижал меня к своей груди, позволяя насладиться обыкновенным человеческим теплом и успокоиться. Я втянула носом его запах – аромат дорогущих мужских духов, алкоголя и ещё что – то совершенно неуловимое, как будто выделявшее его из толпы, – крепко зажмурилась, пытаясь прийти в себя, и шмыгнула носом.

Сейчас разревусь, как маленький ребенок. Смешно даже. Дура, дура, дура, тебе уходить отсюда надо! Бежать со всех ног! Наплевать на то, что папа выгонит из дома, что сделка будет.

Сделка.

Я зацепилась за это слово подсознательно, а потом, мысль за мыслью, вытянула наружу собственное самообладание. Мне надо быть терпеливой и не позволять себе испугаться. Надо держаться на плаву. Мама сама себя не вылечит, как бы она ни пыталась этого сделать. А значит, я не могу позволить себе порвать отношения с Олегом. Не могу нарушить условия сделки.

А ему нужен доступ в отцовский дом.

Что бы мне ни пришлось для этого делать, я не имею права сейчас разорвать отношения с Олегом. Как там отец говорил? Если мужчина хочет.

Я не смогла заставить себя продолжить. У нормальных девушек это происходит не так. И ни одна девушка, в конце концов, не заслуживает чувствовать себя в свой первый раз продажной тварью, которая просто пришла выполнить механический процесс и получить свои деньги.

– Тебе надо принять горячий душ, – прорвался сквозь панические мысли уверенный голос Олега. – А ещё лучше ванную. А потом лечь и отоспаться. У тебя шок.

– Со мной всё в порядке, – я в панике ухватилась за его руки. – Я могу…

– Стася, – на его губах играла улыбка. Вроде бы не издевательская, а обычная, доброжелательная. Не из тех, с которыми он смотрел на Викки. – Ты попала под дождь, твоя придурковатая мачеха обвинила тебя во всех смертных грехах, а у твоего отца явно что-то не в порядке с головой. Это точно не лучшее время для радикальных решений. Пойдем.

Я послушалась, шагая за ним, как сломанная кукла. Бросила взгляд на оставленную бутылку коньяка, но Олег уверенно протянул меня мимо неё.

– Тошнить потом будет, оно тебе надо?

Нет, не надо. Я должна мыслить рационально. Никому не нужна пьяная дурочка с похмелья.

– Ванная в твоем распоряжении, – Олег открыл передо мной дверь, буквально затолкнул внутрь, но сам остался снаружи. – Если что будет нужно, зови. Да, сейчас, погоди, принесу чистое полотенце.

Я даже не решилась закрыть дверь, только устроилась на краешке огромной ванной и открыла кран, позволяя политься холодной воде. Держала руку под тугой струей, пока пальцы не замерзли до такой степени, что я их почти не чувствовала.

Раздались тихие, почти кошачьи шаги, и я стремительно оглянулась – но, разумеется, увидела там всего лишь Олега с чистым полотенцем в руках.

– Если что, я на кухне, – улыбнулся мужчина. – Обращайся.

Он повесил полотенце на крючок, вышел из ванной и прикрыл за собой дверь – и только тогда я, наконец-то ожив, метнулась следом.

– Олег! – окликнула я его сквозь закрытую дверь.

– Что? – судя по звукам, он уперся спиной в стену и стоял совсем рядом. Нас разделяли какие-то жалкие сантиметров десять, и, чтобы оказаться в его объятиях, мне надо было только открыть дверь и выскочить из ванной.

Почему я этого так и не сделала? Ох, если б я могла ответить.

– Мой отец. Он сказал.

– Не заморачивайся, – хмыкнул Олег. – Мало ли, что он сказал. Завтра утром позвоню ему, скажу, что ладно, подпишем все, только пусть заберет свою токсичную женушку куда подальше, чтобы она мне на глаза не попадалась.

Говорил вроде бы искренне.

– Так ты её не любишь?

– Ты уже спрашивала, – кажется, он улыбался. – Не люблю. Семь лет прошло, Стася. Я похож на растоптанного дебила, который до сих пор не может забыть свою бывшую? Я же говорил, положительные чувства к Викки в прошлом.

– Но за что-то же ты её любил? – я вздохнула. – За что вообще нормальный человек может любить Викки? Она даже не красивая.

– О, – хмыкнул Олег. – Она умела себя подать. Ну и в нашей молодости за нею увивалась половина университета. Не сказать, что Вика была шибко умной. У неё в группе был парень, очень умный, который из-за неё едва не вскрыл себе вены, потому что она его послала. Тогда Викки нравилось сводить с ума парней помладше. Не представляю, как мы с нею выдержали пять лет. Я был свято уверен в том, что я её люблю. Викки… Нет, ну это, наверное, было весело, как я сейчас понимаю. Хотя мне, по ходу, сначала просто хотелось доказать, что вот на шикарная девушка, от которой тащится полвуза, моя. В общем, тупое желание домашнего мальчика.

– Так вы не одногодки? – осенила меня догадка. – А она говорила.

– Нет, – хмыкнул Олег. – Викки на три года старше.

– Серьёзно?!

Я успокоилась. Почему-то обсуждать Викки было легко и забавно, а голос Олега действовал успокаивающе.

– Ну да. В двадцать три ей это нравилось. В двадцать пять она терпела. В двадцать восемь решила, что по мужику не видно, сколько ему там лет, и никому-никому не говорила, что выскочила замуж за парня младше. Иногда, думая о прошлом, я подозреваю, что ей нужен был столичный житель, чтобы получить прописку. Возможно, это не так далеко от истины.

Я поежилась. Звучало это как-то. странно, что ли. Мне казалось, я будто влезаю в его душу, получаю доступ к тому, что и так спрятано от посторонних взглядов, надежно укрыто, дабы туда точно никто не добрался. Олег говорил искренне, и в его голосе даже звенела странная печаль.

– Так у нас, – ляпнула я ни с того ни с сего, – не такая большая разница в возрасте.

– Двенадцать с половиной лет, – усмехнулся Олег. – Не так уж и мало.

Ага. Ровно две трети моей жизни.

– Ну это звучит лучше, чем "ты старше меня на семнадцать лет", согласись.

– Намного. Позволяет чувствовать себя чуть менее старым, – фыркнул Олег.

– Я была уверена, что для мужчин это что-то вроде "я ещё и таким молоденьким нравлюсь",

– ляпнула я прежде, чем поняла, что пора бы прикусить язык и не говорить всякую ерунду.

Но, кажется, его это только рассмешило.

– Возможно, я буду так думать, когда мне стукнет лет семьдесят.

– Ну до этого ещё далеко.

– К счастью, от тридцати двух – дольше, чем от тридцати пяти, – я была почти уверена, что Олег ухмылялся. – Отогревайся. Я пойду приготовлю что-нибудь. Ты наверняка ничего не ела.

– Олег! – вновь позвала я, надеясь, что он ещё не успел уйти. – Олег, что ты с ними хочешь сделать?

Он молчал достаточно долго, чтобы я уже поверила, что он ушел, а потом нехотя, медленно произнес:

– Собираюсь разорить.

– Что? – опешила я.

Это прозвучало так… Законно. Я за это время успела придумать миллион способов мести, заключающихся в ужасных действиях и способных повлечь за собой не менее ужасные последствия. А Олег говорить мне о разорении! Всего лишь!

– Отогрейся, а потом приходи за подробностями.

– И ты расскажешь? – недоверчиво переспросила я. – Ты серьёзно мне всё расскажешь?

– Ну ты же не пойдешь спасать придурка, который готов подложить тебя под в два раза старшего мужика ради какого-то ерундового контракта, правда?

Я не пойду спасать придурка, который решил, что будет очень удобно, если его бывшая таки умрет и перестанет ему мешать, но в целом, ответ один и тот же. Я, наверное, действительно могу быть достойна доверия, с такими-то исходными данными.

Удивительно, но после этого разговора меня в самом деле отпустило. Я с таким поразительным облегчением залезла под струи горячей воды, что даже сама удивилась. Наслаждалась тому, как вода смывала с меня остатки удара Викки, гадкие слова отца, всю ту мерзость и грязь, которую они пытались на меня повесить. Я была счастлива уже потому, что наконец-то могла расслабиться и почувствовать себя свободной. Наверное, минут через пятнадцать мне стало уже всё равно, будет у нас что-нибудь или нет. По крайней мере, я не чувствовала себя пленницей этого дома.

Переодеться было не во что, и я завернулась в одно из принесенных Олегом полотенец, чувствуя себя развратницей из какого-то глупого сериала. Остановилась напротив зеркала, провела ладонью по его запотевшей поверхности и улыбнулась собственному отражению, чувствуя себя бесконечно проигравшей в этой битве с невидимыми тенями собственного здравого смысла. Удивительно, но я всё ещё была абсолютно спокойна. Не дергалась, не дрожала от одной мысли, что мне в самом деле придется вновь разговаривать с Олегом, смотреть ему в глаза.

Я вновь почувствовала себя его верной соратницей, на стороне которой он будет до самого конца. Выгода – это такое надежное слово, такое успокаивающее, такое логичное… Мне в самом деле было приятно оставаться выгодной. По крайней мере, в этом случае я могла надеяться на то, что получу то, что мне надо.

Что спасу маму.

Я выбралась из ванной, всё ещё чувствуя себя обновленным человеком, и остановилась у двери, подумывая, куда идти. Можно бы попросить во что – то переодеться, просто уговорить его отвезти меня домой, но от одной мысли, что придется вновь оказаться рядом с папенькой, смотреть на него, терпеть придирки Викки и исполнять роль мажорки, которой интересны только наряды.

– Никогда, – прошептала я, – никогда больше не вернусь в тот дурдом. Я вылечу маму, и ноги моей в этом дурдоме больше не будет. Я в этот дом не зайду даже!

– Уверена?

Я вздрогнула и оглянулась на Олега.

– Что?

Он рассматривал меня, наверное, именно так, как мужчины рассматривают нравящихся им женщин, и протянул:

– Уверена, что не захочешь, чтобы это всё принадлежало тебе?

– Мне не нужны его деньги, – покачала головой я. – Мне вообще ничего от него не нужно. Я бы даже не вернулась в отцовский дом, если б маме не нужны были деньги на лечение.

Олег подошел ближе и осторожно коснулся моей щеки рукой.

– Даже если дело не выгорит, – вдруг произнес он, – не бойся, я всё равно оплачу твоей матери лечение.

– За просто так? – я подняла на него растерянный взгляд. – Зачем тебе это?

– Такая девушка, как ты, не может пострадать ещё сильнее, – на губах Олега играла мягкая, ласковая и вроде бы даже искренняя улыбка.

У меня вдруг перехватило дыхание, перед глазами всё запрыгало. Отчаянно захотелось схватиться за что-то твердое, чтобы случайно не свалиться без сознания прямо к его ногам. Я – глупая, наивная дурочка, которая верит словам, которым верить не надо, но.

– Всё будет хорошо, – прошептал он мне на ухо, обнимая одной рукой за талию и будто нарочно потянув это дурацкое полотенце. Я схватилась за него, словно за свою последнюю защиту, сжала пальцами немного влажную ткань и застыла, не зная, просить ли Олега остановиться или, наоборот, сказать, что хочу большего. Если б я сама знала правильный ответ! Но проще всего было сейчас никак не реагировать, стоять, не шевелясь, и позволить мужчине самому принять решение.

Он отстранился от меня без малейшего следа разочарования на лице, позволив облегченно выдохнуть и немного расслабиться, и указал на высокий барный стул.

– Садись. Бутерброды будешь?

– Буду, – кивнула я, хотя не сказать что сильно хотела есть. Во рту пересохло, может быть, от того глотка коньяка, и мне в самом деле хотелось избавиться от неприятного привкуса.