Текст книги "Бывший муж моей мачехи (СИ)"

Автор книги: Альма Либрем

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 22 страниц)

Глава тридцатая

Треск мотоциклетного мотора стал громче. Викки же, ведомая собственной злобой, вновь взялась за пистолет и прицелилась, собираясь закончить начатое.

– Никто, – прошипела она, – не имеет права забирать моё.

– Твое – это что? – язвительный вопрос, прозвучавший у неё за спиной, заставил женщину содрогнуться. Пистолет в её руках подбросило, и она уцепилась в оружие с такой силой, словно то само пыталось вывалиться из её рук. – Это ты про твоего бывшего мужа, которого сама бросила? Или про деньги, которые тебе никогда не принадлежали? Или про совесть? Ну так она уже давно умерла самостоятельно, и в этом суициде никто посторонний участия не принимал.

Я с удивлением обнаружила, что по моим щекам стекают слезы. Как приговоренная, я стояла на коленях возле Олега, плакала, даже сама того не ощущая, и, как и Викки, повернула голову на голос.

Алекс – теперь это точно был не Вольный, ни единого признака, – на своем мотоцикле, которого я прежде никогда не видела, в кожаной косухе, весь растрепанный и, кажется, разозленный, стоял в нескольких метрах от Викки. Подойти ближе он не мог; оставался риск, что Вика опять нажмет на курок, и.

Господи! Вместо одного мертвеца нас станет двое.

Но голос Алекса, завораживающий, вкрадчивый, обволакивал Викки, и она смотрела на мужчину уже не так с ненавистью, как со странным, противоестественным интересом – противоестественным в первую очередь для женщины, которая стоит с пистолетом в руках и явно намеревается кого-то пристрелить.

– Викки, – Алекс не умолкал, видимо, поняв, что его тактика привлечь к себе внимание определенно работает, – ну почему ты настолько наивна? Могла бы себе жить, работать какой-нибудь уборщицей. Твой бывший муженек – я имею в виду того, второго, – вон, устроился в приличную контору, зарабатывает себе на жизнь финансовым мониторингом.

Я с трудом осознала, что речь идет о моем отце.

– А ты за пистолет схватилась, решила убийством промышлять, – Алекс сделал небольшой шаг вперед. – В конце концов, есть полно работы, которая тебе подойдет. Например, – он скривился, смерив Вику оценивающим взглядом, – в борделе. Хотя, возможно, тебя уже и не возьмут. Как на свой уровень самооценки, ты в самом деле старовата.

Викки не выдержала. Она издала какой-то странный полувскрик-полурык и, хотя не собиралась этого делать, перевела дуло пистолета с меня на Алекса. Мы стояли в разных сторонах, и Викки замешкалась на секунду, не зная, в кого целиться, кто может быть для неё опаснее, хотя я на самом деле не могла даже встать. Низ живота скрутило от боли, сердце колотилось с явным намерением вывалиться из груди, и меня отчаянно тошнило от запаха крови – а я даже боялась опустить глаза вниз и посмотреть на лежавшего на увядшей ноябрьской траве Олега.

Очевидно, Алекс не боялся выстрелов. Викки даже не успела нажать на курок; стоило ей отвести от меня дуло пистолета, как Вольный в один прыжок подскочил к ней и схватил за запястья. Я услышала гневный рык сопротивляющейся… даже не хищницы, а скорее гиены, которая очень хотела отведать свежатины, но, к сожалению для неё, не успела добраться до подло загнанной жертвы.

Где-то далеко взвыла сирена. Громко, устрашающе и так поздно. Полицейские, как-то отстраненно подумала я, вот оно, как невыносимо вовремя.

Олег лежал на траве с широко распахнутыми глазами. Дышал. Я не знала, был ли он в сознании или застрял где-то в промежутке между этим и иным миром, с трудом отвоевывая секунду за секундой, но видела только залитую кровью свадебную рубашку, и платье своё

– всё красное, липкое и омерзительное., потому что я испачкала руки в Олеговой крови, даже сама не поняла, когда, и вытирала их о белую ткань, пытаясь избавиться от тошнотворного ощущения. От самой себя вдруг стало противно, и я почувствовала, что вновь потекли по щекам слезы, и мелкие соленые капли смешивались с кровью. Во рту чувствовался её солоноватый привкус, всё тело будто выворачивало наизнанку, но я сдерживалась – что-то не позволяло мне издать тот самый истошный звук, которым Викки сопровождала своё поражение.

– Пожалуйста, – прошептала я, забыв о том, что творилось вокруг, о криках вырывающейся Викки, о ещё одном выстреле пистолета, возможно, уже и не её. – Пожалуйста, не умирай.

Олег улыбнулся. С трудом, явно превозмогая боль.

Перевел на меня замутненный, но всё же живой взгляд.

– Руки вверх! Работает полиция! – женский оклик, ещё один дикий вой Викки.

Алекс, с трудом сдерживающий раздражение:

– Чернявская, ну ты как всегда, очень вовремя!

Всё это звучало там, далеко, будто в другой вселенной. Я видела и слышала сейчас только Олега – и с ужасом, отзывавшемся в болезненно сжимавшемся сердце, осознавала, что спустя несколько секунд моя страшная, полная сомнений сказка закончится смертью главного героя. Того, без которого я уже не смогу полноценно ощущать вкус жизни.

– Пожалуйста, – прошептала я, – не умирай. Пожалуйста!

Ресницы Олега затрепетали, он с трудом разомкнул губы, чтобы что – то сказать, и я выдохнула первой: – Я люблю тебя.

Его губы растянулись в улыбке.

– Я тоже.

А потом он просто закрыл глаза.

Я всё же издала, наверное, какой-то звук, который привлек ко мне внимание, потому что почувствовала, как чужие теплые руки сжимают мои плечи, и меня будто бы отрывают от Олега. Я попыталась удержаться, схватилась за траву, но кто-то мягко, планомерно разжимал мои пальцы.

– Стася, надо встать, – голос Алекса, доносившийся словно откуда-то издалека, заставил меня вздрогнуть. – Стася, ты меня слышишь? Надо встать. Мы должны пустить к нему врачей, ты понимаешь? Врачей.

Врачей. Это слово меня немного отрезвило, и я позволила наконец-то поднять себя с колен и отвести от Олега. Поняла, что вой сирены был ещё и воем скорой, а не только полицейской машины, задрожала, когда увидела, как кто – то склоняется над Олегом, чтобы измерить ему пульс.

– Живой! Быстро!

– Всё будет хорошо, – это вновь говорил Алекс, силком развернувший меня к себе и обнявший настолько крепко, что я даже пошевелиться не могла, не то что вырваться. – Стася, успокойся. Если б эта дура попала ему в сердце, он бы с тобой уже не болтал. Включи, пожалуйста, голову!

Я вряд ли была способна в самом деле включить голову, скорее просто по инерции подчинилась и позволила себя успокоить.

– Она тебя не задела? – вновь обратился ко мне Алекс.

Я отрицательно покачала головой.

– Ну и славно, – прошептал он. – Ну и славно…

– Возможно, тоже в больницу?

Я вздрогнула, поднимая голову. Рядом стояла незнакомая мне женщина, возможно, полицейская, и я с трудом сфокусировала на ней взгляд, пытаясь рассмотреть. Созерцание деталей чужого лица почему-то успокаивало, и я ухватилась за такую возможность, как за спасительную ниточку, шанс немного прийти в себя и перестать дрожать, как осиновый лист.

Я должна быть сильной.

– Со мной всё в порядке, – прошептала я, прижимая руки к животу в попытке защитить своего еще не родившегося ребенка. – Со мной всё в порядке.

– Так, – Алекс вновь прижал меня к себе, – всё в порядке. Ира, вы на машине или на этом тарантасе, в котором даже я, не беременный, рожу, пока доеду? Надо бы отвезти её в больницу, пусть посмотрят, всё ли в самом деле нормально.

– А…

– Ира, – оборвал женщину Алекс, не давая ей даже представиться, не то что вставить несколько слов, – потом. Ну ты же сама мать! Оставь девочку в покое. Мужа подстрелили, сама беременная, мачеха придурковатая воет вон.

Викки и вправду выла. Теперь на её руках уже красовались наручники, и сама она, дикая, всколоченная, явно пыталась укусить второго полицейского, высокого худощавого мужчину. Тот выругался, не выдержав очередную попытку Викки наступить ему на ногу и умчаться в лес, и, встряхнув женщину, потащил её в полицейскую машину.

– Ясно, – подытожил Вольный. – Значит, поедем на той, на которой сюда твой Олежка примчался. Я вроде как знаю, как завести её без ключей.

Он приобнял меня, всё ещё не понимающую, что вокруг происходит, за плечи, и повел к машине. Я понимала, что должна остановиться, спросить, в какую больницу повезли Олега, куда тащит меня сам Алекс, как он здесь оказался и откуда узнал, что Викки привезет меня именно сюда, что, в конце концов, будет со мной дальше, но вместо этого покорно шла следом.

– Что значит завести без ключей?! – раздался возмущенный возглас того мужчины, который как раз усаживал Викки в полицейскую машину. – Ира, твой уголовник опять з своё?

– Женечка, просто молча делай свою работу, – огрызнулся Алекс. – Потом, если сильно захочешь, можешь обвинить меня в угоне машины потерпевшего. Хорошо?

Он открыл дверцу пассажирского сидения, помог мне сесть, сам плюхнулся на водительское и с довольным хмыканьем обнаружил, что Олег так и не забрал с собой ключи

– спешил мне на помощь.

– У тебя очень предусмотрительный муж, – протянул он.

– Не муж, – прошептала я. – А.

– Ну станет мужем. Как только ходить разрешат, так сразу проведете выездную церемонию на больничном крыльце, – фыркнул Алекс. – Ну что, поехали?

Я с трудом смогла сфокусировать на нем взгляд.

– Куда?

– Ну, – Алекс оглянулся, – в первую очередь подальше от Женечки, – худощавый полицейский уже вполне решительно направлялся к нам, явно собираясь выдернуть Алекса из машины. – Но вообще, предполагаю, к будущему супругу твоей матери. Это ведь в его больницу повезли твоего Олега, не так ли?

Я даже не успела понять, с чего он сделал такие выводы, только испуганно, растерянно кивнула. Алекс улыбнулся, как ни в чем ни бывало, и вдавил педаль в пол. Машина буквально сорвалась с места, обдав облаком пыли Евгения, и в зеркало заднего вида можно было заметить, как ещё довольно долго грозил нам кулаком полицейский.

Я закрыла глаза, чувствуя, что вот-вот просто потеряю сознание, и тихо спросила, пытаясь заполнить тишину салона:

– Как ты нас нашел? Это какая-то программка, пробил по мобильной связи опять?

Я запоздало вспомнила, что даже не взяла с собой мобильный, но вопрос уже прозвучал. Может, по Викки.

– Нет, – покачал головой Алекс. – Просто Вольный никогда не ошибается в расчетах, помнишь?

Эпилог

Зима впервые за несколько недель порадовала настоящей зимней погодой. Из окна можно было увидеть громадные сугробы. В солнечных лучах снег искрился особенно ярко, и я наслаждалась его сиянием, представляя себе, как вдохну полной грудью свежий воздух, с морозцем… И выброшу из головы всю лишнюю информацию, которую вынуждена была туда напихать, чтобы сдать последний экзамен. Кто там говорил, что студенческие годы самые приятные в жизни?

Я не решалась спорить, но период сессии – уж точно не то, о чем я буду скучать, когда наконец-то закончу университет. Хотя могла бы, конечно, сесть дома и ничего не делать, но. Наверное, я бы с ума сошла, если б всё время проводила в четырех стенах. Общение дарило новые эмоции, учеба – путь к знаниям и к будущему карьерному росту, и мне не хотелось просто так забить на все лишь потому, что могу себе позволить.

– Эй, Стаська! Домой? – окликнули меня в коридоре. – Опять, как всегда, забираешь зачетку первой?

– Спешу, – улыбнувшись, отозвалась я, и ускорила шаг.

С однокурсниками я общалась мало. Престижный вуз, дети богатых родителей и возможность купить сессию – радужная перспектива из не менее радужных фильмов, которая на самом деле превращалась в не самый приятный коллектив, где далеко не все друг друга понимают.

Тем не менее, я наслаждалась уже тем, что имела. Возможность иногда перекинуться парой слов с ровесниками. Сходить даже куда-то, если б вдруг мне стало это интересно. Но нескольких часов перерыва было достаточно, чтобы меня вновь тянуло в семейное гнездо, хотелось окунуться в тепло родного дома.

На улице и вправду было холодно. Я поежилась, поправляя полы своего зимнего пальто, и ускорила шаг, переступая через особенно скользкие участки и выбираясь из сугробов. Ещё утром, когда выезжала из дома, было гораздо теплее, а теперь просто-таки до костей пробирало.

Я остановилась на секунду, окончательно утомившись блуждать следи снежных завалов, которые ещё неизвестно когда кто разберет. Втянула носом воздух, почувствовав, как впитывается в тело болезненно-сладостный холод, и улыбнулась этим странным, но приятным ощущениям. Как будто рождаешься заново, ощущая прикосновение зимы.

– Стася!

Я вздрогнула, оборачиваясь на родной голос, и расплылась в улыбке. Усталость развеялась в один миг, и я, не думая о том, что нас, может быть, кто-нибудь увидит, что кто-то что-то скажет, подобрала полы пальто и бросилась вперед, зная, что меня ждут горячие объятия, жар которых разгонит холод даже самой яростной зимы.

– Чего вы тут? – едва сдерживая радостный, рвущийся на свободу смех, спросила тут. – Должны же были ждать дома.

– Соскучились, – расплылся в улыбке Олег, обнимая меня свободной рукой. – Подумали, что, может, стоит забрать нашу маму… Да, солнышко?

– Мама! – залепетала дочка, протянув ко мне свои пухлые ручки, и я подхватила её на руки, прижимая к себе.

Казалось, только несколько часов назад оставила их дома, всего лишь, чтобы сдать экзамен, а всё равно уже соскучилась.

– Ты же должен был ехать на деловую встречу, – усмехнулась я, косясь на Олега. – И оставить Элю с мамой.

Дочка, подтверждая мои слова, зарылась в мои распущенные волосы и упрямо дергала за локоны. Мне даже советовали подстричься, говорили, что малышка совсем замучит, но я упиралась – Олегу нравились мои длинные волосы. А Эля скоро станет старше, избавится от дурной привычки пытаться снять с меня скальп. Она и сейчас уже тянет не так сильно, как прежде, хотя ей и годика нет.

– С тем деловым партнером, Стася, я встречусь и потом, – закатил глаза Лавров. – А любимую жену с экзамена забрать обязан.

Я закатила глаза. Ну да, конечно, очень удобно подписывать сотрудничать с человеком, который раз в неделю обязательно заглянет к нам в гости, чтобы поиграть с крестной, ну и заодно решить свои дела, но это же не повод увиливать от работы!

Только я этого так и не сказала. В конце концов, видеть Алекса, в каком бы виде он ни приехал, я всегда была рада, а провести с мужем ещё один вечер – ещё больше. И так из-за сессии наполовину выпала из семьи, теперь вот могла вновь возвращаться, тем более, впереди две недели каникул, на которых меня точно никто не будет дергать.

– Поедем домой? – предложила я, перебираясь через очередной сугроб и устремляясь к машине.

Я наконец-то научилась признавать её среди всех остальных – после того, как Олег сменил авто, долго привыкала к новому, привычно пытаясь отыскать знакомую черную машину и каждый раз – неудачно.

– Поедем, – кивнул Олег. – Но твоя мама всё ещё предлагает свои услуги, хочет погулять с Элей.

Я прищурилась.

– И что ты мне предлагаешь?

– Ну… Дать бабушке возможность насладиться времяпровождением с внучкой… – протянул Олег, улыбаясь. – И провести несколько часов наедине с мужем. Как тебе такой вариант?

Я закатила глаза. Можно подумать, я мало бываю наедине с мужем! Мы вообще практически неразлучны, если не обращать внимания на те часы, пока я готовлюсь к сессии или сам Олег сидит над своей работой.

Когда-то, думая о том, как это – семья с ребенком, я почему-то считала, что женщина рано или поздно остается наедине со своими проблемами, а там, на фоне, пробегает муж, который ещё и хочет внимания, потому что почти всё свободное время уделяется ребенку.

Но с Олегом было не так. Он, должно быть, и вправду мечтал о ребенке, потому что наши обязанности и наше внимание, уделяемое дочери, было разделено на двоих. Олег мог часами катать коляску со мной по парку, правда, периодически утыкаясь в мобильный, чтобы ответить на какие-то звонки, и запросто отменял деловые встречи, когда срочно надо было приехать к нам, помочь чем-то.

Я отвечала тем же. Была готова сорваться среди ночи, лететь куда угодно, если это надо моему мужу и моей дочери. Но, благо, мы и так почти всё время втроем, и нашей с Олегом любви хватало, чтобы защищать нашу Элю от всех возможных невзгод, от внезапных болезней.

Мы вместе слышали её первое "мама", вместе наблюдали за первыми шагами. Правда, свидетелем первого смеха был всё же Алекс, но кто б удивлялся! Разве хоть одна женщина, будь ей полгода или полвека, могла устоять перед чарами Вольного?

Иногда мне даже казалось, что нашему ребенку досталось слишком много нянек. Мы с Олегом тряслись над нею, берегли, как зеницу ока. Алекс, в принципе, человек довольно легкий и местами даже безалаберный, рядом с крестницей в те дни, когда всё-таки приезжал к нам в гости, превращался в самого примерного мужчину на свете. Мама моя и дядя Анатолий – я уже не называла его Анатолием Игоревичем, слишком близкими мы были, – тоже с удовольствием проводили время с внучкой.

Конечно, оставались и люди, которым так и не суждено было познакомиться с нашей малышкой. Мой отец даже не совершал больше попыток с нами связаться, так только, посмотрел пару раз издалека и понял наконец-то, что ему придется устраивать свою жизнь без моего участия. И без участия денег Олега.

Ну и Викки – эдакое противное воспоминание о женщине, которая сейчас проводила свои дни в тюрьме, считая, должно быть, минуты до своего совсем ещё не скорого освобождения. Я не любила вспоминать о ней, не в силах окончательно простить и отпустить ситуацию.

Но знала, нам с нею больше никогда не столкнуться.

Мы подъехали к многоквартирному дому, где сейчас жила мама. Уговорить её переехать в старую квартиру Олега, ту самую двухэтажную, где я впервые ночевала у него ещё тем давним, почти забытым летом, было не так уж и просто, и я до сих пор не представляла, как нам всё-таки удалось это сделать.

Но удалось же!

Поднимаясь по ступенькам, заходя в лифт, я улыбнулась воспоминаниям. Всё же, если б не та ночь, немного сумбурная, совсем не такая, о которой я мечтала, наверное, когда всё ещё грезила о своем прекрасном принце, подарила мне мою дочь.

Мама открыла почти сразу, стоило только позвонить в дверь, и с порога расплылась в довольной улыбке, принимая Элю на руки. Та мигом ухватилась за бабушку и уже её потянула за волосы, заставляя маму ответить мягким светом.

– Что, всё-таки решили доверить мне малышку на день? – хитро щурясь, поинтересовалась Алевтина. – А то всё такое впечатление, что я страшно ненадежная.

– Ну ма! – усмехнулась я, отмахиваясь от собиравшегося вставить свои пять копеек Олега.

– Конечно же, ты самая надежная на свете! Просто, ну ты же понимаешь, нам не хочется оставлять её даже на полчаса.

– Ну, иногда всё же нужно, – усмехнулась мама. – Вы же совсем ещё молодые. Может быть, у Эли появится братик или сестричка? – она хитро подмигнула мне, но я только закатила глаза.

Мы не планировали больше детей – по крайней мере, в ближайшие полтора года. Хотя я знала, что если вдруг забеременею, конечно же, буду рожать – мы были богаты, и мой ребенок одинаково ни в чём не будет нуждаться, когда б он ни родился.

А планы, какими б они ни были, подождут.

Но всё же, нам с Олегом хотелось, чтобы Эля стала чуточку старше. Да и я намеревалась всё-таки сначала закончить университет, а не откладывать учебу ещё на год или гонять на сессию с младенцем на руках. Можно было нанять няню, да чуть ли не кормилицу, вот только я не доверяла всем этим посторонним людям.

Ребенка должна растить родная мать. И делиться этими драгоценными минутами, которые хочется провести с малышом, я не собиралась ни с кем, тем более, с посторонней женщиной, каким бы профессионалом не была эта гипотетическая няня.

Мне нравилось обнимать своё солнышко, прижимать к своей груди, наслаждаться этим единением с ребенком… И с мужем, который, кажется, полностью разделял моё мнение.

– Может быть, когда-то чуть позже, – улыбнулась я маме, любуясь ею.

Всё же, Эля была похожа на меня больше, чем на Олега – а значит, похожа и на свою бабушку, мою маму. Алевтина, казалось, помолодела ещё сильнее, и я любовалась своей матерью, зная, что такой красивой, такой молодой и свежей мамы больше ни у кого нет. Всё же, эти годы, что мы сражались с болезнью, не прошли зря. Мама была живым подтверждением победы.

Счастливым, сияющим подтверждением.

– Зайдете? – поинтересовалась она. – Или поедете?

– Поедем, – покачала головой я, чувствуя, как Олег ещё крепче обычного обнимает меня за талию. – Завтра утром заедем? Элюш, – я склонилась к дочке. – Не скучай, солнышко. Слушай бабушку!

Малышка только заулыбалась. Мне казалось, что она, такая маленькая, уже всё прекрасно понимала. Хоть Эле не было и года, она уже и разговаривала куда лучше детей того же возраста, и ходила, и, кажется, была взрослее, чем её одногодки. Наша врач смеялась, что это всё от родительской любви – и от хорошей генетики…

Мне, как и всегда, было тяжело оставлять дочку даже на один день. Но я знала, что могу доверять маме, к тому же, искренне желала провести эти несколько часов наедине с Олегом. Позволить себе расслабиться, забыть обо всем, что в принципе невозможно, когда в доме находится ребенок. Вновь растворяться в его объятиях, наслаждаться каждым поцелуем.

Судя по взглядам, которые бросал на меня Лавров, пока мы ехали домой, он думал о том же. И наши мечты, возможно, совпадали.

Мы подъехали к дому, по привычке дожидаясь, пока автоматически откроются ворота. Я позволила Олегу выйти из машины первой, дождалась, пока он откроет дверцу со стороны пассажирского сидения, подаст мне руку, помогая выйти из авто. Конечно, я могла выбраться и сама, без проблем, но знала, что моему мужу нравится оказывать мне такие маленькие, казалось бы, незначительные, но составлявшие настоящий фундамент отношений знаки внимания.

Он на мгновение притянул меня к себе, касаясь губами скулы, потом отпустил, только потянул за запястье за собой в дом.

– Маленький сюрприз, – улыбнулся он, хитро подмигивая мне, и я подумала, что, наверное, всё же не всё знаю о тех заговорах, которые моя мама и мой горячо любимый супруг плели вокруг сегодняшнего вечера.

Только злиться, пусть даже в шутку, мне совершенно не хотелось.

Олег помог мне раздеться, чуть задержав руки на плечах, и легонько подтолкнул в направлении спальни. Я толкнула дверь и расплылась в улыбке, любуясь горящими свечами

– не восковыми, способными поджечь что – то, а декоративными, совершенно безопасными, с мягким электрическим огоньком, так напоминающим самый обыкновенный огонь, – пышным букетом роз и тарелками с моими любимыми блюдами на подносе, устроенном на крохотном журнальном столике.

– И откуда всё это? – хихикнула я. – Ну Олег.

– Стараюсь, – усмехнулся он. – Прошу, моя королева.

Я закатила глаза, но ругаться на эту милую привычку называть меня королевой не стала. Знала, откуда это повелось – всё Алекс виноват с его феями-богинями, вот уж неуемный! – но, если честно, каждый раз краснела от смущения, наслаждаясь таким обращением к себе.

Олег помог мне сесть, устроился рядом, и я потянулась к бокалу вина.

– За тебя, – Лавров и сам взял свой бокал.

– За нас, – поправила его я.

Для меня уже как-то привычно было, что не существовало никаких отдельных "он" и "я" – только "мы", такое родное, простое и понятное, что даже спорить смысла не было.

Олег расплылся в улыбке, кажется, наслаждаясь моими словами, радуясь, что я сама б этом сказала – как будто у него был повод во мне сомневаться.

.. Сегодня я первой потянулась к его губам. У поцелуя был легкий винный привкус, какой – то такой немного пьяный, бесшабашный, словно мы наново знакомились с Олегом, и это вновь был наш первый поцелуй. Только правильный первый, а не такой, как случился у нас при знакомстве.

Я наслаждалась его прикосновениями, с удивлением ощутив, насколько соскучилась по возможности быть в самом деле страстной. Вздрагивала, скользя ладонями по его обнаженной коже, и замерла только на секунду, когда коснулась пальцами короткого шрама у него на груди, того самого, который остался после выстрела Викки.

Викки-Виктория, победа, только на этот раз не на её стороне. Сейчас, когда прошло столько времени, больше года, я была ей благодарна. Конечно, не за выстрел, но за те испытания, без которых наши чувства, наверное, были бы не такими яркими, не настолько сильными. Не настоящими. Теперь можно было запросто отбрасывать в сторону все "но", закрывать глаза на все сомнения – для них просто не осталось места. Мы с Олегом любили друг друга, наверное, так, как могут любить только люди, которые очень многое вместе преодолели.

Я помнила, как ждала у операционной, отмахиваясь от Алекса, пытавшегося утащить меня прочь – потому что беременным нельзя нервничать. Как не могла ничего сказать маме, потому что ей тоже лучше б не волноваться. Помнила, как бросилась к Анатолию Игоревичу, проводившему операцию, хотя это была не совсем его специфика – и как ждала его вердикт.

Как рожала нашу дочку, и Олег всё это время был рядом, даже когда я орала, чтобы он убрался куда подальше, что я больше никогда, никогда не решусь на роды! Это всё теперь казалось такой ерундой. Припорошенное временем, оставшееся там, в прошлом, позапрошлом, ещё каком-то далеком году.

Теперь осталось время только для вознаграждения – для нашего счастья, безусловного, безграничного и наполнявшего нас изнутри.

Счастья, о котором мы оба так мечтали.

Я рассмеялась от облегчения, хотя, казалось, не было никакого повода, и думала, Олег спросит – в чем дело. Но он понял. Он всегда хорошо понимал меня – после всего того, что мы перенесли вместе. И следующий поцелуй был наполнен уже не только моим, но и его смехом.

Смехом – и осознанием любви. Любви, которая уж точно была не случайной.