Текст книги "Бывший муж моей мачехи (СИ)"

Автор книги: Альма Либрем

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

Олег достал высокие бокалы и налил вина. В какой-то момент я дернулась, чтобы остановить его, но потом решила для себя, что просто не буду много пить, только сделаю пару глотков, и этого будет достаточно. Почему-то мне казалось, что сегодня будет достаточно даже вина, чтобы опьянеть и потерять голову, а я всё ещё отчаянно хваталась за остатки собственного здравого смысла и надеялась. Что он не покинет меня в самый важный момент, когда будет особенно нужен.

– Ты очень напряжена, – Олег остановился у меня за спиной, обнимая за плечи. – Это из-за твоей матери или из-за моих глуповатых подчиненных?

– Ты о тех девушках? Да ну, глупость какая, – усмехнулась я.

– Не злишься на них?

– Совсем нет, – покачала головой я. – Мне кажется, это было б очень глупо. Просто они считали, что могли бы и сами на что-то надеяться, а теперь свободное место рядом с тобой занято… "Деловым партнером".

– Это глупо, – хмыкнул Лавров. – Если бы мне хотелось найти подобную им девушку, я бы не был один. Разве это не логично?

– Каждая считает себя уникальной.

Он усмехнулся, отступил от меня, обошел стул по кругу и занял место напротив, взял бокал вина и чуть приподнял его над столом в торжественном жесте.

– За уникальность?

– Пожалуй, да, – кивнула я, повторяя его жест. – За уникальность.

Звон бокалов не отрезвил меня. Зато вспомнилось, что когда-то люди чокались только для того, чтобы, если вино в чьём-то бокале будет отравлено, пострадали и все остальные. Чтобы не было соблазна отравлять собеседника. Такой себе жест недоверия.

Я видела, как капельки из моего бокала падают в вино Олега, а из его – в моё, и усмехнулась. Если б мы пытались друг друга отравить, должно быть, умерли бы оба.

Впрочем, наверное, что-то в этом напитке было необычное, заставившее меня вместо того, чтобы просто пригубить, сделать несколько полноценных глотков. Я не собралась поддаваться и позволять себе совершить подобную глупость, но всё равно отпила за первый раз больше, чем давала себе возможности на весь вечер.

Вино оказалось потрясающе вкусным. Даже такой неопытный ценитель алкогольных напитков, как я, однозначно отличил бы это вино от обыкновенного из супермаркета.

– Какое-то коллекционное? – не удержалась от вопроса я, пытаясь как-нибудь разрушить воцарившуюся над столом тишину.

– Двадцатилетней выдержки, – подтвердил Олег.

– Бывают и старше.

– Бывают, – согласился он. – Но всё хорошо в меру.

Я вздрогнула, принимая эти слова за намек, и попыталась улыбнуться. Удалось с огромным трудом, я почему-то чувствовала ужасное смущение.

Внимательный взгляд Олега, изучающий меня, не давал покоя. В какую-то секунду мне захотелось просто провалиться сквозь землю, только бы не сидеть здесь, не смущаться и не чувствовать, что должна что-то сделать, как-нибудь повлиять на ситуацию.

Некоторое время мы ели молча – просто наслаждались вкусной пищей, и я приучала себя к тому, что должна успокоиться и вести себя предельно естественно. Это нормально. В конце концов, за столом не разговаривают. Мама часто говорила мне о том, что это может быть вредно для здоровья.

Но я чувствовала, что такое молчание точно не способно принести никому пользы. По крайней мере, я в этой тишине чувствовала себя пленницей, изолированной от внешнего мира и обреченной на молчание.

Олег же во второй раз поднял бокал вина.

– За что будем пить? – изогнул брови он. – Давай за любовь?

Я вздрогнула. Да, как раз это то, что мне надо – выпить за любовь.

– За верность, – одними губами произнесла я.

– Тогда, – Олег усмехнулся, – до дна.

Я даже не обратила внимания на то, сколько осталось в бокале вина. Только услышала перезвон стекла и сделала первые несколько глотков вина, не заботясь о последствиях. Оно не обжигало горло и вообще, казалось, не пьянило, но когда я допила наконец-то, то вдруг почувствовала себя глупой… и одновременно пьяной. Подняла взгляд на Олега, будто спрашивая его о том, действительно ли должна была поддаваться на провокацию, и как-то отстраненно осознала, что здесь уже совсем темно, и мы сидим в полумраке, забыв включить свет. И за окном сумерки, только город сверкает особенно яркими огнями.

– В детстве очень любила смотреть на ночной Киев из окна, – прошептала я ни с того ни с сего, хотя смотрела не в окно, а на Олега.

– А сейчас?

– Терпеть не могу, – пожала плечами я. – Слишком много времени отбирает. А я не привыкла просто так его тратить.

– Понимаю, – серьёзно кивнул он, вставая со своего места. – Но иногда можно дать себе несколько минут. Просто для того, чтобы понять, что жизнь продолжается.

– Мне уже два года кажется, что она просто остановилась, – прошептала я.

Он подошел совсем близко и склонился ко мне. Винное дыхание, запах его одеколона, приятный, чуть терпкий и однозначно мужской, теплая наощупь ткань рубашки. Я подалась вперед, опустив руки Олегу на плечи, и невольно потянулась к его губам, как будто уже предвкушая вкус поцелуя.

В какой-то момент мне показалось, что Лавров сейчас отпрянет и строгим голосом напомнит мне о том, что мы не в тех отношениях, чтобы позволять себе что-то большее, чем ужин на двоих. А он вместо этого обнял меня за талию, стягивая со стула, и впился в губы страстным, диким поцелуем, таким, что и не оттолкнешь, даже если очень захочешь.

Но что я? Я ведь не хотела. У меня и в голове не было потребовать его остановиться. Я наслаждалась жаром его тела, как будто уничтожающим тот мерзкий, давивший на меня холод, и прижималась к Олегу, наверное, настолько наивно, насколько это вообще было возможно.

Но я не чувствовала себя ребенком, нет. Наоборот, я ощущала себя женщиной, возможно, не только взвалившей на себя проблемы, которые не под силу и тем, кто лет на двадцать старше, а и желанной, любимой. Захотелось переступить через все границы, выстроенные из-за того, что нельзя позволять себе лишнее, нельзя ставить маму под угрозу, нельзя, нельзя…

Можно. Сегодня всё было можно. Я отвечала на поцелуи со страстью, о наличии которой в себе никогда прежде не подозревала даже, и наслаждалась тем, как Олег прижимал меня к себе, как скользил ладонями по спине.

Он потянул вниз молнию платья, осторожно расстегивая его, и я вздрогнула, чувствуя, как вместе с этой развратной одежкой с меня сползает и уверенность в себе, и неожиданная страстность. Я застыла, позволив платью соскользнуть и превратиться в бесформенную алую ткань у моих ног. Даже сил на то, чтобы перешагнуть его, не оставалось.

Мне казалось, что сейчас Олег взглянет на меня и поймет, что вместо желанной женщины рядом – какая-то двадцатилетняя пигалица, к которой он потянулся случайно, запутавшись. Но в его глазах вместо отвращения вспыхнула ещё большая страсть.

Этот поцелуй, казалось, мог лишить почвы под ногами. Я отвечала на него отчаянно, слишком дерзко, как для себя, будто пыталась отвоевать осколки самостоятельности, вернуть себе инициативу. Пальцы скользнули по пуговицам его рубашки, и я поражалась, как не запуталась, стремительно расстегивая её, стягивая с плеч Олега. Одежда была просто тканью, мешавшей ощущать жар его тела, наслаждаться теплом, о котором на самом деле мечтала. Мне хотелось быть ближе, ещё ближе к нему, так, чтобы ни одна преграда не посмела возникнуть на нашем пути.

Выдал предательский писк его мобильный телефон, но Олег просто швырнул его на стол, только на полсекунды отвлекшись от меня, и вновь вернул поцелуй, как будто таким образом пытаясь попросить прощения за это. И вдруг подхватил на руки.

Я вскрикнула, цепляясь за его плечи, впиваясь в кожу ногтями, и прижалась ещё крепче, наверное, не потому, что боялась, что Олег меня уронит, а потому, чтобы не хотела, чтобы просто выпускал из своих рук. Понимала, что это ребячество, что пора одуматься.

Но нет. На самом деле, я уже ничего не понимала, только то, что в самом деле хочу быть сегодня рядом с ним, и никак иначе.

Он донес меня до спальни и опустил на кровать, навис сверху, осторожными, быстрыми поцелуями покрывая шею, ключицы. Я вздрогнула, чувствуя, как его пальцы задели бретельку бюстгальтера, и вдруг вспомнила, что на мне же то самое притащенное папенькой белье, которое, наверное, делает меня в мужских глазах лучше, чем было на самом деле.

Я дернулась, одержимая мыслью, что честно будет сказать об этом честно, но Олег прижал палец к моим губам, едва заметно улыбаясь.

– Ты самая красивая из девушек, кого я когда-либо встречал, – прошептал он. – Тебя не возможно не желать, Стася. Невозможно.

То, как мягко, вкрадчиво прозвучал его голос, почему-то успокоило меня. Я словно поверила в то, что Олег мне не лжет, не придумывает только для того, чтобы меня утешить, и потянулась к нему, возвращая очередной поцелуй и понимая: сегодня я точно никуда не уйду.

И он меня не отпустит.

Глава тринадцатая

На этот раз, проснувшись, я не сомневалась в том, где нахожусь. Тело изнывало от приятной истомы, и я боялась шевельнуться, чтобы случайно не выскользнуть из окружавшего меня тепла. Олег обнимал меня, прижимая к себе, всё ещё спал, и я боялась разбудить его и разрушить свою наивную сказку первой любви. Я даже не знала, могла ли назвать то, что испытывала к нему, настоящими чувствами, просто предпочитала не задаваться такими глупыми вопросами и наслаждаться тем, что у меня было. Этим удивительным единением, тем, что он был рядом со мной…

Просто тем, что мне ещё несколько минут ни о чём не надо заботиться, не надо переживать, в очередной раз прятаться от отца и пытаться отвоевать какую-то капельку своей индивидуальности. И уже это делало меня счастливой.

Мне нравилось чувствовать себя влюбленной.

Вспоминать о том, что случилось ночью, без стеснения казалось невозможным. Олег был нежен со мной, и я в какие-то секунды чувствовала себя хрупкой фарфоровой куклой, которая может превратиться в пыль в его руках, если он станет хоть чуточку напористее…

Но не разлетелась. Я даже не помнила боль, утонула в собственном желании и в пропасти необыкновенных, неведомых мне прежде ощущений.

Признаться, я даже жалела, что утро наступило так быстро. Не знаю, почему, но я была уверена, что сейчас, при свете дня, иллюзия счастья просто расколется на кусочки, и я останусь наедине со своими чувствами, а Олег растает в воздухе, стоит только солнцу осветить спальню.

Но он никуда не пропал. Наоборот, я проснулась от жара, излучаемого его телом, и только крепче прижалась к мужчине, опустив голову ему на плечо. Теперь мне даже не было страшно, что он проснется и уйдет, оставив меня тут одну, как порой люди оставляют за спиной свои ошибки.

– Доброе утро, – хрипло прошептал Олег. – Уже не спишь?

– Не сплю, – отозвалась я, удивляясь тому, как он понял, что я уже проснулась. – Доброе утро.

Я отодвинулась от него, позволяя мужчине перевернуться на бок и заглянуть мне в глаза. Он протянул руку, скользя кончиками пальцев по щеке, по плечу, спускаясь к талии, и я хихикнула, даже не задумываясь о том, насколько это было уместно, и провела ладонями по его груди, пытаясь заставить себя вернуться в реальность, осознать, что всё, что происходит сейчас – реальность.

У меня складывалось впечатление, что он даже не знал, что должен сказать. Наверное, от этой неловкости и потянулся к моим губам, возвращая какой-то из вчерашних долгов…

Поцелуй, нежный, вкрадчивый, пока ещё не страстный, но предвещающий нечто большее, заставил меня очнуться. Я будто вынырнула из воды и наконец-то смогла вдохнуть чистый воздух.

Понять, что происходит.

– Что случилось? – Олег придвинулся ближе, и его хриплое дыхание обожгло мою кожу. Но сознание вопило о том, что я должна встать и уйти, и чем скорее, тем лучше. Не все вольности можно позволять себе в подобной ситуации.

Я не имею права позволить себе утонуть в чувствах, которые, возможно, далеки от взаимных. Может быть, это всего лишь глупые подозрения, но страх, смешавшийся с желанием, не оставлял меня ни на секунду. Нельзя терять бдительность. Мне ещё надо выполнить свою часть договора.

– Всё хорошо, – улыбнулась я, возвращая ему поцелуй. – Непривычно просто…

Просто я вчера вечером позволила себе быть двадцатилетней дурочкой, а теперь вдруг вспомнила о том, что периодически надо включать голову. Наверное, потом, когда всё закончится, я смогу обвинить в своих ошибках отца. По крайней мере, именно из-за него я вообще оказалась у Олега дома.

– Больно?

Я вздрогнула. О физических ощущениях я как-то даже и не задумывалась, и мысли убегали куда-то далеко, но.

– Нет, всё в порядке, – прошептала я. – Просто немного. непривычно? – делиться своими ощущениями мне не хотелось, и я невольно отодвинулась от Олега, пытаясь как-нибудь увеличить дистанцию между нами.

Я считала мужчин довольно черствыми существами и была уверена, что он даже не обратит на это внимание, потому смело отвернулась, притворяясь, будто просто хочу задремать, потому что проснулась слишком рано. Или уснула слишком поздно.

Не важно.

Почему-то я не сомневалась в том, что Олегу будет наплевать. Потому, когда он придвинулся ко мне, скользнув ладонями по плечам и обняв за талию, посчитала, что это просто желание продолжить нашу ночь. Возможно, довольно логичное. Возможно, физически мне тоже этого хотелось, но для того надо было погасить мысли, буквально оравшие в голове, а сделать это оказалось не настолько просто, как я предполагала.

– Ты боишься, так ведь?

Я вздрогнула. Прозвучало крайне неожиданно, и я, пытаясь никак не выдавать свои чувства, даже не заметила, что сминаю простыни, скользя по ним ладонями.

– Стася, – голос Олега обволакивал, завораживал и заставлял меня терять голову. – Послушай, – как вкрадчиво и нежно. – Ты можешь мне доверять, – он говорил с такой твердой уверенностью, что я в самом деле была готова поверить. – Я тебя не оставлю.

– Я боюсь верить, – прошептала я, хотя на самом деле собиралась промолчать. Мне нельзя никому доверять. Даже своему первому мужчине, которого, как мне вчера вечером показалось, я полюбила. Позволить себе чувства, в которых я потом разочаруюсь – разве это не страшно? Мне хотелось перестраховаться, убедиться в том, что я не прогадала, и всё будет хорошо, но… Разве это возможно? Разве в этой жизни вообще хоть что – нибудь можно определить четко?

– Почему?

– Потому что раньше я могла верить только маме, – прошептала я.

– Мне показалось, ты доверяешь, например, её врачу.

– Но это другое!

– Это то же самое. Даже важнее, Стася. Разбитое сердце можно собрать по кусочкам, а человека воскресить, к сожалению, нет.

– Но Анатолий Игоревич не собирается нарочно убивать мою мать. Или причинять ей вред,

– беспомощно прошептала я, чувствуя, насколько смешным был этот аргумент.

Олег мягко рассмеялся. Я вздрогнула, чувствуя, как его ладонь, прежде лежавшая на моем локте, скользит чуть ниже, к животу.

Мне не хотелось позволять телу вновь руководить всем. Не хотелось, чтобы физическое желание предопределяло что-то в этих шатких и, скажем прямо, договорных отношениях. Но я ничего не могла с собой сделать. Даже понимая, что мне бы сейчас вывернуться из его рук и настоять на серьезном разговоре, я невольно выгибалась мужчине навстречу и чувствовала, как вновь теряю голову.

– Я тоже не собираюсь причинять тебе вред, – прошептал Олег. – И не собираюсь разбивать тебе сердце. Обещаю. В жизни ничего нельзя гарантировать, но, по крайней мере, я могу поручиться за то, что не сделаю этого нарочно.

Я убеждала себя, что не поверю, не буду наивной дурочкой, которой одного слова достаточно для того, чтобы растаять в мужских руках.

Но вместо того, чтобы сопротивляться, оттолкнуть Олега, встать, по крайней мере, только прижималась спиной к его груди, позволяя его рукам скользить по моему телу, и наслаждалась каждым прикосновением, каждым осторожным поцелуем, каждым огненным клеймом, оставляемым его дыханием.

Мне казалось, мы просто случайно потерялись во времени. Вроде бы ещё мгновение назад я хотела уйти, но сейчас вновь таяла в объятиях Олега и пообещала себе довериться ему. Хотя бы попытаться. Убедила себя саму в том, что это для меня спасение, что он не обманет.

Убедила и провалилась в пучину страсти, позабыв и о собственной неопытности, и о стеснении, и даже о том, что он на двенадцать лет старше и был мужем моей мачехи.

Всё это на какое-то время потеряло своё значение.

Мы выбрались из кровати, наверное, ближе к полудню, и я вновь надела всё то же красное платье, хоть и чувствовала себя в нём редкой развратницей. И, судя по тому, каким взглядом скользнул по мне Олег, ассоциации были не случайны.

– Неужели это платье действительно так влияет на мужчин? – хихикнула я, опираясь спиной о подоконник и с любопытством поглядывая на Олега.

Он натянул какие-то джинсы, совершенно не ассоциировавшиеся в моей голове с богатым деловым человеком, а скорее делавшие его моложе лет на семь, но так и не озаботился тем, чтобы надеть футболку.

Я уговаривала себя даже не смотреть на него, но всё равно украдкой косилась на подтянутое мужское тело, вспоминала о том, что именно с этим человеком провела сегодняшнюю ночь, наслаждалась его поцелуями, его…

Чтобы отогнать воспоминания, пришлось мотнуть головой, и волосы смешно растрепались, падая на глаза. Стало только хуже; Олег подошел мне, напоминая ленивыми движениями какого-то дикого хищного кота, и осторожно заправил пряди мне за уши.

От его прикосновений било током.

– Несомненно, это платье способно подчеркнуть достоинства фигуры, – хмыкнул Олег, скользя кончиками пальцев вдоль края платья, очерчивая линию моего декольте. – Но только если его надеть на другую женщину, эффект будет иной. В этом всём, – он окинул меня взглядом, – меня интересует не платье, а то, что скрывается под ним.

Я рассмеялась, даже слишком легко и развязно, как для себя. Его слова почему-то мне льстили, и хотелось наслаждаться звучанием этого мягкого, приятного голоса, принимать на свой счет эти комплименты и оставаться любимой.

Любимой. Странное слово, и я перекатывала его на языке, словно горошину, пробовала на вкус, пыталась определить, могу ли применить к себе каким-то образом?

– Ты прекрасна, – шепнул Олег. – Во всём, даже если вдруг решишь, что твоё – это стиль оверсайз.

– О, нет, увольте! – фыркнула я. – Меня же вышвырнут из дома! – я расхохоталась и запоздало вспомнила о том, что дома-то не была уже несколько дней. – Олег.

– Что?

– Мне, наверное, надо бы домой вернуться, – я закусила губу, пытаясь таким образом отрезвить себя и собраться с мыслями. – Притвориться послушной дочкой. И залезть в кабинет, чтобы принести тебе нужные бумаги. Ты же знаешь.

Олег взглянул на метя так, как будто искренне сочувствовал, что из-за него я должна буду вновь оказаться в том гадюшнике. Тем не менее, он склонил голову в согласном кивке, осознавая, что вернуться-то мне придется в любом случае.

– Ты права, – с явной неохотой произнес он. – Когда хочешь поехать домой?

Хочу? Да никогда! Я бы с удовольствием больше ни разу в жизни не переступила порог отцовского дома, попрощалась бы раз и навсегда с дурацкой необходимостью притворяться той, кем я никогда на самом деле не была. Но надо доиграть в эту дурацкую игру.

– Наверное, прямо сейчас, – решительно произнесла я. – Лучше не откладывать неприятное на потом, а разобраться со всем сейчас. Просто отрезать, да и всё…

– Думаешь.

– Да, – кивнула я. – Если у меня будет возможность, я сделаю это сегодня. Я больше не могу тянуть кота за хвост. К тому же, тебе скоро подписывать договор.

– Да, – согласился Олег. – Ты права. Чем скорее я получу нужную информацию, тем лучше.

И я скорее почувствую, что больше не буду его должницей. Это отвратительное ощущение могло разрушить даже самые крепкие отношения, а что уж говорить о наших, которые на самом деле даже не начались-то толком!

– Тогда я соберусь, – вздохнула я. – И поедем. Прямо сейчас.

– Хорошо, – согласился он. – Но.

– Прямо сейчас.

Я бы с удовольствием уцепилась за это самое "но", потому что знала – смогу таким образом увильнуть от ответственности, отложить неприятную миссию ещё хотя бы на один день. Но позволить себе такую слабость – нет уж!

Не сейчас. Не тогда, когда я как никогда близка к цели вылечить маму и должна сделать всё возможное, чтобы это всё-таки случилось. Возможно, Олег всё равно сдержит своё слово, но мне хотелось бы, чтобы у него было как можно меньше поводов отказать мне, если вдруг что.

Я не считала себя наивной. И понимала, что только в кино можно получить двести тысяч долларов за одну бурную ночь с привлекательным мужчиной.

В моём мире для этого требуется всё-таки немного больше.

Собрать вещи не было проблемой. Я справилась за считанные минуты, хотя так и не смогла найти свою футболку, ту самую, в которой приехала тогда, после импровизированного семейного ужина, едва не закончившегося для отца расторжением деловых отношений с Олегом. Наверное, она валялась где-нибудь за диваном, или, может быть, Олег вызывал клининговую службу, пока нас не было дома, и они выбросили вещь, как ненужную тряпку?

Меня это мало волновало. В конце концов, я никогда не была привязана к материальным вещам, да и о деньгах-то особенно не задумывалась бы, если б не мамино здоровье.

Меркантильность в других же меня попросту раздражала. Мне казалось, что и Олег-то гнался не за деньгами, и под "вернуть своё" он имел в виду в первую очередь моральную сатисфакцию, хотя спрашивать об этом прямо я б не рискнула.

Проще так. Не знать.

Предполагать только.

Дорогу мы провели по большей мере в молчании. Я делала вид, будто наслаждаюсь пейзажем за окном, Олег лишь изредка случайно касался моей руки, но не привлекал к себе внимания, скорее просто напоминал о том, что он рядом и что я могу ему доверять. Я бы хотела, у меня, собственно говоря, почти получалось, но всё равно не до конца, не настолько, чтобы я могла позволить себе сейчас расслабиться и ни о чем не думать.

Мне нравилось, впрочем, что я не чувствовала себя больше пленницей зарождающихся чувств. По крайней мере, я могла откровенно делиться ими, не заботясь о том, что всё вот так быстро возьмет и оборвется.

Уже когда машина остановилась у ворот дома моего отца, я впервые всерьез заволновалась. В голове зазвенела глупая мысль, что сейчас произойдет что – то плохое. Я буквально чувствовала что-то неладное, хотя не могла толком понять, отчего вообще могли возникнуть такие ощущения.

– Всё будет хорошо, – Олег накрыл мою руку своей. – Помочь тебе занести вещи?

Вообще-то я планировала вернуться в дом сама, но его предложение показалось мне невероятно уместным. Мне хотелось в первую очередь защититься от отца, от его возможного гнева – я же понятия не имела, что у этого человека может быть в голове!

После довольно резкого общения с Олегом он, вероятно, винит меня и Викки во всех грехах и уверен, что наши женские игры могут лишить его удачного договора.

Что ж. Не сказать, что он не прав.

Интересно, догадывается ли об этом Олег?

Понять это было невозможно, по крайней мере, он ни словом, ни жестом не выдавал волнения или торжества. Наоборот, смотрел на меня так, как мне бы хотелось, с искренним восторгом, тем самым, о котором мечтает, наверное, каждая девушка.

Ещё и от такого мужчины!

Я вздрогнула. Моя сказка не может быть реальностью. Мне почему-то не удавалось до конца поверить в искренность его поведения, хотя я и убеждала себя не сомневаться.

Может быть, сама виновата в том, что никак не могу расслабиться и поверить ему?

Утопая в собственных мыслях, я механически поздоровалась с Федором, как всегда, важно расхаживающим у дома, и потянула на себя входную дверь, вновь вступая в дом, который отчаянно ненавидела.

И первой, кого я увидела в холле, была Викки. Бледная, заплаканная, одетая во всё темное Викки.

Я даже замерла на секунду, не зная, как реагировать. Смотрела на неё и чувствовала только желание сделать шаг назад и выскочить за дверь, чтобы только не видеть этот затравленный, испуганный взгляд. Викки даже на Олега отреагировала иначе, без привычной ненависти, и я, увидев, как они смотрели несколько секунд друг на друга, почувствовала себя лишней. Мне даже захотелось поскорее пройти мимо и оставить Олега и Вику наедине.

Дать им возможность поговорить, что ли. Посмотреть друг на друга, обсудить то, что их волнует. Но что-то мне подсказывало, что легче от этого не станет. Я смотрела на них и чувствовала, что даже если уйду, ничего не изменится. Чувствовала, что Викки даже такой затравленной была уверена в собственных силах и в том, что обман и коварство – это как раз те инструменты, которые помогут ей оставаться на коне.

Эта женщина не умела оставаться честной.

– Стасенька! – преувеличенный голос отца выдернул меня из размышлений. – Олег! Вы приехали…

– Ну не могу же я жить вне дома, – пожала плечами я, прекрасно зная, что папа этому был бы рад, если б только это помогло ему подписать договор.

– Если ты хочешь…

– Стася попросила привезти её домой, говорила, что очень соскучилась и не хочет мне надоедать, – вмешался Олег, строгим взглядом осадив моего отца. – Конечно, надоесть мне она не может, – он демонстративно обнял меня за талию. – Но всё же, не могу я уводить дочь из дома.

Может.

Мой отец сказал бы ему об этом прямо в лицо, рассказал бы Олегу, что он и в рабство продал бы меня, если б было надо, но это вряд ли выгодно папеньке.

Насколько ж ему нужен этот чертов договор, что он готов переступать через себя и вести себя так, как хочется Олегу? Папенька умеет притворяться, конечно, но он терпеть не может это делать. И если б его воля, то с удовольствием закатил бы сейчас скандал.

Викки не просто так на себя саму не похожа.

– Дмитрий, – обратился к отцу Олег. – Я хочу поговорить по поводу договора. На пару минут.

– Да, конечно. Зайдешь? – папенька даже сделал шаг вперед, но Олег отрицательно покачал головой.

– Нет. Переговорим на улице, думаю, это ненадолго, – он холодно усмехнулся. – У меня не так много времени.

Я вновь видела того самого холодного, делового, мрачного Олега, с которым сталкивалась раньше. Удивительно, как может меняться человек в зависимости от ситуации. Узнать в этом мужчине того, в чьих руках я таяла, будто снег, сегодня ночью, было невозможно.

Отец, кажется, не обрадовался такому деловому подходу. По крайней мере, он откровенно помрачнел, явно заподозрив что-то неладное, но всё-таки сумел изобразить на своём лице некое подобие улыбки и уверенно направился к двери. Я же, подхватив свои вещи, уверенно направилась к ступенькам, надеясь, что сейчас смогу запереться у себя и принять ледяной, отрезвляющий душ, после которого наконец-то как-нибудь начну соображать.

Потому что то, как я чувствую себя сейчас, ни в какие рамки не лезет.

Я услышала, как за спиной хлопнула дверь, обозначая, что Олег и отец вышли наружу, и уже почти расслабилась, преодолев половину своего пути, когда меня крепко схватили за запястье.

Я обернулась.

Викки стояла, крепко сжимая мою руку, и всматривалась в моё лицо.

– Думаешь, на коне? – прошипела она. – Да твой папенька доволен пока что результатом, потому что он подложил тебя под Олежку и рассчитывает получить результат. Думаешь, дальше будет легче? Что он тебя в покое оставит? Надейся! Как только он выдоит из Олега остатки его денег, то сразу же найдет следующую жертву!

Рукав задрался, и я увидела синяки на руке Викки.

– Только это сейчас ты молодая и красивая, – с болью прошипела Вика. – Сейчас ты можешь соблазнить мужика, если покажешь ему свою грудь, потому что тебе ещё и двадцати нет! Они все на молоденьких клюют! А потом, когда ты станешь потасканной, уставшей и разочарованной жизнью, твой папенька первым вышвырнет тебя на улицу. Скажет, что ты не оправдала его ожидания, не сумела отплатить за всё то "добро", которое он для тебя сделал! Думаешь, лгу?

– Думаю, – усмехнулась я, – что не все клюют на молоденьких. Не ты ли тому пример? Тебе было не двадцать, когда ты моего отца из семьи уводила.

– Я…

– Скажи ещё, – выпалила я, не в силах сдержаться, – что ты в него в самом деле влюбилась! Это же был элементарный расчет.

– Ты не имеешь права меня осуждать! Олег тоже не подарок и.

– Я не осуждаю, – покачала головой я. – Мне абсолютно всё равно, что тебя на это толкнуло. Я одно только знаю, Вик. Когда мужчина легко ломает судьбу своей нынешней жены, чтобы уйти к любовнице, и вышвыривает её на улицу умирать, не стоит ждать, что он не провернет этот финт во второй раз. Но ты, кажется, в этом моменте просчиталась.

– Если б я могла вернуть всё назад.

Я не стала слушать ответ Вики. Она говорила ещё что – то мне в спину, но это уже не имело никакого значения. Я спокойно поднялась на свой второй этаж и захлопнула за собой дверь в спальню, сползла на пол и закрыла глаза. Пальцы невольно нашарили крохотный ключик, который лежал у меня в кармане, в голове повторялись слова Викки.

Но я перестраховалась. Вопрос жизненной важности я решала, оставив себе пути для отступления. Потому что если чему-то меня папенька и научил, так это тому, что нельзя верить чувствам.