Текст книги "Бывший муж моей мачехи (СИ)"

Автор книги: Альма Либрем

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

Глава пятнадцатая

Когда я была совсем маленькой, то всегда с огромным нетерпением ждала своего дня рождения. Или Нового года. Это были мои любимые праздники, означавшие подарки, радостную маму. И отца, который обязательно останется дома. И каждый раз я начинала их ждать ещё за неделю, готовилась, наводила будильник на восемь утра, чтобы вскочить первой. Первого января я мчалась к елке первой, зная, что мама и папа ещё спят, забирала подарки и, сияя от восторга, возвращалась в детскую. Выстраивала своих кукол в ряд и показывала им то, что мне подарили. Куклы и мягкие игрушки присоединялись по очереди к тем, что уже были у меня. Я давала им имена, замещая таким образом друзей – ко мне домой обычно никто не приходил, папе не слишком нравился контингент нашей школы, да и я, тихий, спокойный ребенок, не испытывала огромного желания гоняться, как сумасшедшая, по дому, разбивая по пути все хрупкие и не очень предметы.

Иногда среди подарков было и что-то другое. Набор одежды для кукол (они все должны были примерить платьица, да ещё и пройтись по импровизированному подиуму), детская посуда (разумеется, мы потом проводили праздничное чаепитие и ели тортики из пластилина или из специального материала, который прилагался к посуде). Однажды мне подарили огромный кукольный дом, и я провела возле него все новогодние каникулы, расселяя своих любимиц в лучшие комнаты. Этот кукольный дом до сих пор был где-то тут, в доме, наверное, лежал вместе с остальными игрушками на чердаке в специальном шкафу, чтобы когда-то я могла вернуться к нему и показать своим детям, в какие игрушки играла их мама.

Я умела ждать в детстве. Но, кажется, растеряла все свои способности с возрастом. Те несколько дней, что оставались до субботы – момента, когда всё закончится, и я наконец-то буду свободна от образа послушной дочки и смогу уйти навсегда из отцовского дома, – казались мне вечностью. Но, ложась в пятницу вечером, я не заводила будильник. Наоборот, долго крутилась, пытаясь уснуть, а потом буквально провалилась в небытие.

Когда открыла глаза, был уже полдень. Солнечные лучи пробивались сквозь плотные шторы, напоминая мне о том, что пора б уже встать, и я потянулась, даже не до конца понимая, где нахожусь. В сознании – полная каша, и я чувствовала себя как минимум до ужаса разбитой. Даже с кровати выбралась не с первой попытки, а потом, завернувшись в тонкий халат, направилась в ванную и долго смотрела на свое отражение, словно пыталась понять, я ли это или какая-то другая девушка. Под глазами залегли темные круги, и выглядела я, если честно, очень уставшей.

Мне почему-то было страшно выходить. Я никогда так много времени не проводила в ванной, не одевалась так тщательно, словно искренне рассчитывала на то, что когда уже выгляну из комнаты, мой мир вновь станет чуточку счастливее, чем был последние несколько лет. Я хотела, чтобы снаружи не было никакой Викки, и мама уже будет здоровой… Но, разумеется, нельзя так спешить. По щелчку пальцев в моей жизни ничего больше не произойдет, как бы я того ни хотела. Надо ждать.

Долго. Терпеливо.

Просто ждать.

Я ещё раз плеснула холодной водой себе в лицо, схватила расческу, бездумно провела ею по спутанным темным волосам. Из зеркала на меня смотрела бледная, да нет, белая, как стена, девушка. В глазах испуг – этот страх перед будущим, должно быть, останется во мне навсегда. Кажется, я даже похудела, нет, осунулась скорее – запястья стали тоньше, скулы выделяются чуть резче, и во всём моем виде есть что – то болезненное. Викки всегда завидовала нам с мамой – когда мы болели или нервничали, обе становились аристократически-бледными и худели. Викки была уверена в том, что это страшно привлекательно. Ей же, чтобы оставаться в форме, надо было избегать стрессов и сидеть на диетах.

Я усмехнулась.

Если б это было моей единственной проблемой – лишние несколько килограммов! Да я бы от радости прыгала просто до небес! Но, к сожалению, такое счастье мне не светит.

Я тряхнула головой, отгоняя прочь дурные мысли. Надо прийти в себя, избавиться от этого печального вида. Может быть, ещё ничего не решено, и я.

Увижу отца, празднующего свою очередную победу над дураком, которым в его глазах будет Олег? Вдруг в самом деле так? Обвел его вокруг пальца, во второй раз лишил всего. А если отец знал? Догадался, что Олег – тот самый бывший муж Викки? Это же не настолько сложно, надо просто пробить по документам, вот и всё.

Сердце забилось, напоминая о прежних тревогах, и я с трудом заставила себя выйти из ванной. Села на край кровати, убеждая себя в том, что всё хорошо.

Я не дошла волноваться.

Не получалось.

В тишине комнаты я была пленницей, куклой, ждавшей приговора. Стало тошно от одной мысли, что сейчас я вынуждена буду вновь спуститься вниз и за обедом есть игрушечную еду из игрушечной посуды, сидя рядом с куклой, которая мне больше всего не нравится – с папенькиной "любимой" женой, которую он поменяет, потому что эта состарилась и надоела.

Господи, какой ужас!

Я дернулась, стараясь как-то вывести себя из оцепенения – и едва сдержала вскрик, когда тишину, царившую в моей комнате, разорвал громкий звонок мобильного телефона.

Признаться, я даже не успела посмотреть, кто именно мне звонил. Быстро провела пальцем по экрану, принимая вызов, и поднесла мобильный к уху, с трудом выдавив из себя короткое: – Алло.

– Станислава? – голос Анатолия Игоревича был для меня полнейшей неожиданностью.

Страх перед будущим резко сменился переживаниями за маму. Это были куда более понятные, знакомые ощущения, не сказать, что хоть немножко приятные – но всё равно не настолько пугающие. Я выдавила из себя слабое подобие улыбки, зная, что это позволит мне говорить чуть более уверенно, хоть собеседник меня и не видит.

– Да, я вас слушаю, Анатолий Игоревич, – спокойно промолвила я.

– Мы уже всё утвердили с нашими немецкими коллегами, – врач говорил, явно с трудом сдерживая радостное волнение. Обычно равнодушный и спокойный, он, кажется, искренне проникся болезнью моей мамы и очень хотел ей помочь. – Во вторник вы с Алевтиной сможете выехать в Германию, перевозку вам организуют.

– Что? – я застыла. – Но ведь я внесла только половину суммы.

Если они уже назначили операцию и остановят всё в последнее мгновение, потому что это неполная цена… Или откажут маме в длительной реабилитации…

Это может быть даже хуже, чем вновь отложить операцию. Она разволнуется, подскочит давление, пульс.

– Сегодня утром остаток суммы был внесен в фонд, – пояснил Анатолий Игоревич. – Сумма полностью покрывает расходы на реабилитацию и, разумеется, саму операцию, плюс финансы на медикаменты. А для вас, Станислава, как для ближайшей родственницы, будет предусмотрено место жительства, чтобы вы могли находиться рядом с матерью. На вас остаются только бытовые расходы и.

Он говорил что-то ещё, но я не слышала. В ушах просто шумело. Значит, Олег всё-таки внес вторую половину суммы? И я могу больше не бояться, что мама погибнет, не дожив до операции? Могу верить в порядочность Лаврова? Могу.

Надеяться на то, что всё хорошо закончится.

– Так что жду вас завтра утром, будет моё дежурство, – я буквально видела, как улыбался Анатолий Игоревич, – сможем обсудить все детали и займемся последним этапом подготовки к перевозки.

– Да, – кивнула я, хотя знала, что врач не может меня видеть. – Да, конечно, я буду!

– До свидания.

– До свидания, – попрощалась я практически шепотом – и буквально взлетела с кровати.

Теперь я могу наконец-то покинуть этот ужасный дом. Сбегу из этого сумасшедшего дома, навсегда попрощаюсь со всем, что связывает меня с отцом. Надо только… Надо…

Я понимала, что для жизни там, в Германии, тоже понадобятся деньги, потому буквально вихрем промчалась по комнате, собирая самые ценные вещи. Несколько украшений, которые я носила только для того, чтобы отец не понял, что я его обманываю – теперь можно продать, выручить за них хоть какие-нибудь деньги. Или обменять у своих "подруг" из университета – возможно, они согласятся?

Минимальный набор вещей, которые легко можно унести с собой. Немного денег – сумма, оставленная на черный день, когда понадобится немедленно покупать какие-нибудь лекарства. Всё, что я хотела забрать с собой, с легкостью поместилось в небольшую дорожную сумку, которая издалека даже не должна была вызвать у отца подозрений. Впрочем, сейчас мне было всё равно. Я забыла об осторожности и мечтала только о том, чтобы покинуть дом. Раз и навсегда. Я больше не вернусь сюда, в эти богатые хоромы, даже если папенька станет в ногах валяться и умолять меня вновь сыграть роль наследницы его империи. Если эта империя, конечно, всё ещё существует.

Больше не заботясь ни о чем, я выглянула из комнаты. В коридоре было пусто, и я, убедившись в том, что могу спокойно покинуть дом, вышла из спальни и тихо направилась вниз по ступенькам. Оставалось только обуться и выйти на улицу, вот и всё. И пересечь холл, конечно же. Но ни Федор, ни кто – то из прислуги, ни сам отец или Викки не спешили выскочить мне навстречу, чтобы остановить.

Я бы так и прошла спокойно мимо, но что – то заставило меня замереть, остановиться, прислушаться к доносящимся из гостиной звукам. Дверь была прикрыта, но неплотно, потому я всё ещё могла слышать звон голосов. Отцовский, с трудом не срывающийся на крик, льстивый Викин и.

Олега.

Разумеется, я его узнала. Это было бы довольно трудно – не признать человека, с которым.

Я велела себе оборвать мысль и тихо, крадучись, подошла к двери. Застыла, заглядывая в щель, и почувствовала, что мое сердце, которое до этого глухо билось в груди, заколотилось так, словно вот-вот разорвется на мелкие части.

Мой отец носился по гостиной, будто ужаленный. Он несколько раз порывался подойти к Олегу, но натыкался на взгляды накачанных незнакомцев в костюмах – вероятно, это была охрана. Сам Лавров вальяжно расселся в кресле и наблюдал за моим отцом с издевательской улыбкой на губах.

А на поручне кресла устроилась Викки. Сверкающая, как начищенная монета, довольная Викки, сейчас смотревшая на моего отца взглядом победителя. Или отомщенной… Не знаю, как лучше было бы это охарактеризовать. Я просто не нашла в себе достаточно сил вникать, отпрянула от двери и сделала шаг назад. Неужели этот всё правда? Неужели Олег провернул всю эту аферу только для того, чтобы вернуть себе принадлежащее ему по праву? Не только деньги, но и жену? Должно быть, Викки тоже участвовала в этой афере. Не просто так она в последние дни совсем перестала бояться отца и с такой легкостью хамила ему прямо в лицо…

Господи!

Я зажмурилась. Мне больше всего хотелось сейчас ворваться в гостиную и выцарапать Олегу глаза. Или Викки. Или хотя бы спросить, как это всё понимать! Но я запретила себе это делать. Он ведь выполнил то, что обещал мне. Оплатил лечение мамы. Как я могу предъявлять ему претензии, если моя мама всё-таки получит свой шанс выжить?

Нет. Если есть такая возможность, я должна просто развернуться и тихо уйти. И больше никогда не вспоминать этого человека. Вычеркнуть его из воспоминаний.

Я вздрогнула, почувствовав, как чья-то рука опустилась мне на плечо.

Не знаю, каким чудом я сдержалась, чтобы не закричать, и заставила себя медленно, спокойно обернуться. В голове за эту секунду промелькнул миллион самых ужасных мыслей. Я была уверена: это кто-то из людей отца, решившего, что должен как-то отомстить или. Я не хотела даже предполагать.

За моей спиной стоял мужчина. Даже сквозь пелену страха я как-то отстраненно отметила, что он, наверное, один из самых красивых представителей мужского пола из всех, кого я когда-либо встречала. Высокий, стройный, хорошо сложенный, он был моложе Олега – наверное, ему лет двадцать пять, – и выглядел не особо страшно, хотя однозначно мог скрутить меня одной рукой.

Тем не менее, незнакомец улыбнулся, и его синие глаза – ярче, чем обычно бывают у людей,

– как-то загадочно сверкнули. Он поднял руки вверх, будто подчеркивая, что безоружен, и промолвил, как ни в чем ни бывало:

– Привет. Ты, наверное, дочь этого престарелого горе-игрока, Дмитрия Павлова?

Я сумела только кивнуть, всё ещё с опаской рассматривая незнакомца.

– Вольный, – представился он, протягивая мне руку. – Но для такой красавицы можно просто Алекс.

– Стася, – я неловко сжала его ладонь, ощутив жар пальцев, и тут же одернула руку, внезапно покраснев. – Можно. Можно, я пойду?

Алекс скептически окинул меня взглядом, усмехнулся при виде сумки и вполне спокойно произнес:

– Ну, в принципе, я не задерживаю, но ты выглядишь как-то не очень, – я покраснела ещё сильнее. – Обычно когда девушка становится землистого цвета, это значит, что очень логично вызвать ей врача.

– Я хорошо себя чувствую.

– И собираешься больше никогда не вернуться в этот дом, – протянул Вольный.

– Откуда…

– На лбу капс-локом, – пожал плечами он. – Может быть, поговоришь с Олегом? Он упоминал о тебе. Он.

– Я знаю, где он, – оборвала я Вольного. – Я просто хочу уйти. И больше никогда не видеть ни Олега, ни мою мачеху, ни папеньку.

– Вот как, – Алекс изогнул губы в усмешке. – Хорошо, не настаиваю. Но, может быть, ты возьмешь с собой чуть больше вещей, раз уж покидаешь старую жизнь? Лучше уходить из отчего дома не нищей.

Я, не удержавшись, закатила глаза.

– Какая тебе разница?

– Никакой, на самом деле, – пожал плечами Алекс. – Я частенько видел, как умственно и морально отсталые люди по типу твоего отца проигрывают бизнес, недвижимость, жену и чуть ли не детей на органы. Это бывает немного противно. Но, как я понимаю, тебе всё равно? – он смерил меня взглядом. – Ты даже не знаешь, как твой папенька лишился бизнеса.

– Я что-то должна? – выпалила я, а потом, осознав, что задаю не те вопросы, дополнила: – Кто ты?

Улыбка Вольного стала чуть мягче, и он сам показался мне вдруг таким уставшим от всего, что происходило вокруг, что даже стало его жаль.

– Пойдем, соберем твои вещи, – промолвил он. – Унесешь всё, что захочешь. А я расскажу.

Я даже толком не понимала, зачем этому мужчине надо со мной разговаривать, но подчинилась. Вместо того, чтобы рвануться к выходу, медленно поднялась по ступенькам на второй этаж, обернулась, убедившись, что Вольный идет за мной, и безропотно зашла в спальню. Уже когда Алекс – я толком и не знала, Алексей он или Александр, – запер за собой дверь, я наконец-то вспомнила об осторожности. Но, когда дернулась к выходу, поняла, что Вольный просто спокойно стоит у стены и смотрит на меня, ничего не предпринимая.

– Что тебе нужно? – спросила я прямо.

– Помочь хочу.

– Зачем? – опешила я.

Вольный как-то виновато улыбнулся.

– Мне не нравится, когда дети страдают из-за своих родителей. То, что твой папенька оказался таким козлом, совершенно не должно стать причиной твоих страданий. Ну, как по мне.

Я взглянула на него, даже толком не понимая, о чем речь. Алекс всё так же стоял у стены, смотрел вперед, очевидно, в окно, изучал узор на шторах с ужасно задумчивым видом, и мне даже стало немного не по себе. На губах у него играла какая-то странная, мечтательновредная улыбка, ещё и с легким оттенком грусти. Он тяжело вздохнул, прежде чем ответить, а потом произнес:

– Твой отец проиграл всё, что у него было, в карты этим вечером. Мне. Я – профессиональный игрок. Не шулер, но развожу на деньги. С твоим отцом это было не так уж и сложно. Он поставил всё, даже то, что толком ему не принадлежит. Самое главное было вовремя подсунуть нужные документы, но я с этим справился. Беды – то. В таком состоянии они все с легкостью всё подписывают.

Я вздрогнула.

– Так вот…

– Да, – кивнул Алекс. – Именно для этого нужны были документы. Это же ты их достала, верно? Те фотографии? Важно правильно оформить, чтобы когда клиент придет в себя и вздумает нанять адвоката, можно было ткнуть его носом в его же бумажки. Разумеется, когда ты играешь на стороне казино, всё проще, шеф подключает своих людей, а потом меня уже не волнует, что будет дальше. Я просто выполняю свою работу. Но на индивидуальных заказах приходится быть предельно осторожным и внимательным, не хочется подводить людей.

Наверное, со стороны я выглядела очень странно. Застыла, как будто на меня наложили какое-то коварное заклинание, и просто смотрела на мужчину, толком не зная, что и сказать ему. Вольный тоже молчал, выглядел всё так же отстраненно, и я вновь поймала себя на дурацкой, абсолютно неуместной мысли, что он потрясающе красив. Конечно, у всех разные вкусы, и каждый отдает предпочтение своему типажу мужчин, но привлекательная внешность Алекса буквально бросалась в глаза. Я могла себе представить, какое он производит впечатление. Особенно когда нарочно привлекает к себе внимание.

– И часто ты вот так разводишь людей? На. – я закусила губу. – На индивидуальных заказах?

На самом деле, я вряд ли имела право спрашивать его об этом, совершенно постороннего человека, который, собственно, вообще ничего мне не должен. Но Алекс то ли был в хорошем настроении, то ли посчитал меня достойной собеседницей, потому что легко ответил:

– Нет, обычно я играю на своей основной работе. Или не играю вообще. Индивидуальные заказы – это в порядке исключения. Когда клиент мне особенно неприятен.

– Мой папенька возглавил шорт-лист?

– Ну почти, – согласился Вольный. – Эта дура хуже.

– Это.

– Виктория.

– Вот как, – нельзя сказать, что я была с ним не согласна. – И дорого ты берешь за свои услуги?

– Часть выигрыша. Обычно я не прошу слишком много, – спокойно произнес он. – И проворачиваю такое очень редко. Если информация обо мне прогремит на всю страну, поверь, меня не оставят в покое. Азартные игры у нас запрещены, это во-первых, а во-вторых, они же, эти дураки, проигрывающие целые состояния, очень надеются, что потом смогут всё вернуть. Отыгрываются до последней тряпки, пока не останутся без гроша. Смешные люди, если честно, – глаза Алекса вновь сверкнули. – А ещё, если уж совсем говорить правду, я ненавижу этим заниматься.

– Совесть мучит?

– Немножечко, – кивнул он. – Так что, что ты забираешь?

Я вытянула всё-таки свой чемодан, не слишком большой, предназначенный для путешествий. Использовала его всего раз, когда отец уговорил меня съездить во Францию, и то корила себя за то, что оставила маму в стране одну, без присмотра. Больше на такие подвиги я так и не решалась, да и всё как-то не до того было.

Теперь же спокойно складывала в чемодан самые нужные вещи. Я почему-то даже не стеснялась присутствия постороннего мужчины. Алекс даже не смотрел, что я там складывала.

И всё же, несмотря на возможность нормально собрать вещи, почти всё я оставляла здесь. В основном то, что использовала, чтобы казаться правильной дочерью своему отцу. Удивительно, с какой легкостью он верил в эту игру. Наверное, так же легко и проиграл в карты.

Но, когда я застегнула чемодан и почувствовала, что могу наконец-то покинуть этот дом, нахлынула слабость. Вспомнилась Викки, сидевшая рядом с Олегом и буквально льнувшая к нему, и мне вновь стало так противно, что едва не стошнило. Я присела на край кровати и подняла на Алекса растерянный взгляд, даже не зная толком, что сказать.

– Мой папа, – наконец-то осторожно начала я, – никогда не играл в азартные игры. Почему… Почему Олег решил, что у тебя получится его раскрутить?

Вольный расправил плечи и улыбнулся. В один миг этот мужчина, просто отстраненно красивый, будто загорелся изнутри. Я не верила в магию и прочие глупости, но сама аж дернулась от неожиданности. Такое впечатление, что кто-то зажег в нём лампочку, и теперь Алекс сиял посреди темного зала. Эта мягкая улыбка, расправленные широкие плечи, взгляд, способный смутиться практически любую женщину.

– Ты веришь, что мне можно отказать? – изогнул брови он. – Тем более, если женщина верит в свои силы и считает, что ей давно пора уйти к кому-нибудь моложе её придурка-мужа.

– Викки? – поразилась я. – Да ведь она тебя лет на десять старше.

– И когда это смущало такой тип женщин? – рассмеялся Алекс.

– И ты с ней…

– Два раза поужинал в ресторане, подержал за руку и назначил парочку тайных свиданий, – скривился он. – Просветил о моих подвигах в плане карт. Предложил обвести вокруг пальца её мужа.

– А почему тогда не она фотографировала документы?

Я всё никак не могла понять, какова моя роль была в этом распрекрасном плане. Просто поиздеваться надо мной? Наверное, да.

– Возможно, Олег опасался, что она о чём-то догадается. Викки-то понятия не имела, что я вообще знаком с её бывшим. Её задачей было накрутить своего муженька и притащить его в казино, праздновать победу. Вот и всё.

– А если б ты проиграл? Или если б он не сел за игорный стол?

Алекс улыбнулся.

– Вольный может проиграть, – протянул он. – В конце концов, он – мажорчик, у него папенька – миллиардер, может себе позволить.

– Папенька – миллиардер?

– У Вольного – да. Но у Александра Вольского-то, у меня, то есть, никаких миллиардеров нет в роду. Даже фамилия – ненастоящая. И папа у него – алкоголик деревенский. Так что я никогда не проигрываю. Могу сдать одну-две партии, чтобы потом забрать свое. Твой отец не слишком опытный в этих делах, потому я обыграл его очень легко. Бывают крепкие орешки. Но и с ними можно справиться, – Алекс вновь немного угас, перестав играть роль, и теперь на меня смотрел нормальный человек. Всё такой же привлекательный, но всё же, не бросающийся в глаза.

Таким он, если честно, нравился мне больше. Не пугал, что ли.

– Ты потому мне помогаешь, да? – спросила я.

– Олег казал, у тебя мама болеет, – кивнул Алекс. – И ты ради неё в это всё ввязалась. Она, наверное, хороший человек?

– Очень, – тихо отозвалась я.

– Вот видишь, – печально улыбнулся он. – Так почему бы не помочь? Ты не должна быть ответственна за всё то, что натворил твой папенька. Но ты же сама хочешь уйти из этой семьи?

– Хочу, – я помолчала немного. – Скажи. А Викки.

– Хочешь поинтересоваться, вернется ли она к своему бывшему?