Текст книги "Бывший муж моей мачехи (СИ)"

Автор книги: Альма Либрем

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

Глава шестнадцатая

Я застыла. Вопрос был прямо в точку, хотя я ни словом не обмолвилась о том, что между мною и Олегом что-то было. И хотела верить, что Лавров ничего не рассказывал Алексу. Всё-таки, этот мужчина – чужой человек.

– Она, разумеется, попытается, – протянул Вольный. – Я надеюсь, до неё быстро дойдет, что у меня-то ловить нечего, и она, разумеется, обратит внимание на своего бывшего.

– А он?

– Вот тут не знаю, – покачал головой Алекс. – Я понятия не имею, что он к ней чувствует. Но если у этого мужчины есть хоть грамм мозгов в голове, он погонит эту женщину из дома грязной метлой.

Я вздрогнула. От ощущения, что мною просто воспользовались, избавиться не удалось, но я всё равно почувствовала себя гораздо спокойнее. Слова Вольного как будто сняли с моей души камень. Я понятия не имела, в самом ли деле Олег мог обойтись без меня, но понимала, что даже не хочу знать, что у него было на уме. Мне просто нужно уйти, избавиться от всяких связей с этим человеком.

Вне зависимости от того, воспользовался он мною, или всё это случилось случайно, хочет ли он вернуть себе бывшую жену или просто поиздевается над нею, я больше в этом не участвую. И унижаться не буду. Пусть найдет кого-нибудь другого и её мучит, если ему это настолько нравится. А я… Я как-нибудь переживу. Ничего страшного со мной не случится.

– Мы можем уехать? – спросила я Алекса, хотя он, по сути, вообще не должен был заботиться о моей судьбе.

– Конечно, – тем не менее, улыбнулся он.

– Зачем ты это делаешь? – всё же, не удержавшись, спросила я.

Олег ведь заплатил за лечение мамы. Это самое главное. Он сделал то, что обещал, а всё остальное просто не имеет значения.

– Просто хочу помочь, – спокойно ответил Вольный. – Мне ничего взамен не надо, если ты об этом. Пойдем?

Я кивнула.

Он поднял мой чемодан, я схватила сумку, с которой собиралась уходить, и направилась к выходу. В дверях замерла, оборачиваясь на уже бывшую свою спальню, а потом смело переступила через порог. Я больше сюда не вернусь. Дом отца больше не будет его домом, а я обрету желанную свободу и смогу посвятить всё это время маме и её выздоровлению. Потом вернусь к учебе. Это будет полноценная, нормальная жизнь, та самая, от которой я уже успела отвыкнуть за долгое время маминой болезни.

Но теперь всё будет хорошо. Главное.

Не оборачиваться на прошлое.

Я знала, что это будет непросто, но пообещала себе, что справлюсь. Даже спокойно сошла вниз по ступенькам, но застыла, заметив, что дверь гостиной всё ещё приоткрыта, и оттуда доносятся голоса. Отец, кажется, пытался скандалить, но теперь-то я уже не сомневалась, что для него всё решено. Почему-то я была уверена в том, что Олег и Алекс провернули всё так, что не покопаешься теперь. Да и у папеньки вряд ли будет достаточно средств, чтобы нанять в самом деле хорошего адвоката, который мог бы попытаться вытащить её из этой ситуации.

– Знаешь, – Алекс остановился. – Этот чемодан и мотоцикл плохо сочетаются, конечно… Подождешь минутку? Я загляну к ним. Заодно возьму свою плату.

Я не стала спорить. Сначала думала отойти подальше, даже выйти на улицу, но всё же не смогла победить собственное любопытство, которое, как я прежде считала, у меня и вовсе отсутствует. Вместо этого осторожно шагнула следом за Алексом.

Вольный оглянулся, заметил, что я иду за ним и улыбнулся, так легко и непринужденно, словно его совершенно это не удивило. Он кивнул на дверь, будто предлагая мне место, из которого будет удобнее за всем наблюдать, и задорно подмигнул.

– Не переживай, – протянул он, и я вздрогнула, ощутив, как меняется голос, когда Алекс перестает быть самим собой и вновь вживается в роль Вольного. – Это пять минут – и немножечко издевательств над твоей драгоценной мачехой.

– Не имею ничего против.

– Я даже не сомневался, – широко улыбнулся он. – Постой здесь, тебе туда, наверное, не нужно.

– Какая поразительная забота, – закатила глаза я.

– Представь себе, что ты моя младшая сестра, – пожал плечами мужчина. – И я хочу устроить одну маленькую красивую месть.

Я так и не поняла, зачем Алекс вообще влезал в это, но кивнула и остановилась на том месте, на которое он указал. Вольный же распахнул дверь и уверенно зашел в гостиную, как будто на правах хозяина. Я не могла видеть отца, но услышала его злобный оклик – вполне в его стиле. Алекс остановился на полпути, оглянулся и смерил моего отца взглядом.

– Если ты догадался выстроить такой большой бизнес и даже не допустить катастрофические глупости, пока его поднимал, то кто виноват, что ты не умеешь сдерживаться, играя в карты?

– Эта дрянь, – я не видела, но знала, что отец сейчас кивнул на Вику, – что-то мне подмешала. Я докажу, что это было незаконно.

Улыбка Алекса стала ещё шире.

– В нашей стране вообще азартные игры не особенно законны. Но ты в своем уме и в трезвой памяти подписывал ту бумажку. Я свято уверен в том, что эта милая женщина даже алкоголь тебе не подливала.

Судя по грохоту, отец только что ударил кулаком то ли по столу, то ли по какой – то другой деревянной поверхности, но Алекс даже не дрогнул. Спокойствие, которое он буквально излучал, казалось заразным.

– Дурак, – прорычал он. – Вы не могли учесть все тонкости. В документе есть зацепки. Вы поймете, что я отдал вам то, чего у меня даже не было никогда!

Я вздрогнула. Так вот почему отец поддался на эту аферу. Вероятно, он всё-таки что-то подделал, потому играл с такой смелостью. Интересно, как долго его подсаживали на этот крючок? Папа долгое время казался достаточно нервным…

– Это было бы отлично, если б мы не предусмотрели эту уловку, – пожал плечами Вольный.

– А так, прошу прощения, вернуть имущество не получится. Но это уже не моя проблема, впрочем.

Он с таким спокойствием повернулся к моему отцу спиной, словно тот уже сидел на цепи, а Вольный был королем, имеющим право заправлять чужими жизнями. Обычно мой папенька сам считал себя главным в любой ситуации, а тут вдруг оказался ведомым. Очевидно, это сильно оскорбляло его, но, как бы папенька ни шипел и ни смотрел на Алекса, пытаясь испепелить его взглядом, это уже не поможет.

Вольный же подошел к креслу, на котором восседал Олег. Викки дернулась, реагируя на приближение мужчины, кажется, даже против собственной воли, и у неё как-то особенно алчно сверкнули глаза. Она уцепилась пальцами в плечо Олега – тот вообще никак не отреагировал, я даже не могла понять, противно ему, приятно или попросту наплевать, – но взглядом сверлила Алекса. Что-то в выражении лица резко изменилось, и Викки напомнила мне голодную кошку, которая пытается дотянуться до своей жертвы, но понимает, что не способна этого сделать. Она и губы кусала, и дышала, кажется, тяжелее, чем на самом деле могла.

Алекс даже не смотрел на неё. От него веяло диким равнодушием и даже безэмоциональностью.

– Я определился, – проронил он, обращаясь к Олегу. – Остановимся на машине. Плюс стандартная плата за старания.

Лавров взглянул на него и совершенно спокойно достал из кармана ключи от автомобиля и бросил их Вольному. Тот поймал, сжал в кулаке и, кажется, усмехнулся – он стоял ко мне боком, и я не могла рассмотреть нормально.

Викки вздрогнула. Она пока что молчала, но неестественно выпрямилась и закусила губу, пытаясь казаться взволнованно-сексуальной.

На сколько лет она старше Вольного? Наверное, лет на десять. И мне почему-то он не показался любителем женщин постарше.

– Деньги можно потом, – спокойно произнес мужчина, сжав ключи от авто в кулаке. – Приятного дня, – и он развернулся, собираясь уйти.

Викки дернулась, подаваясь вперед, и даже, кажется, выдохнула короткое "Алекс", забыв об Олеге, рядом с которым сидела.

Лавров вновь не продемонстрировал никаких эмоций, продолжал сидеть в кресле, будто дожидаясь продолжения представления, разыгрываемого специально для него. Мне вдруг стало страшно: насколько сильно он заиграется? Вплетет в это всё ещё и моё имя или всё – таки не станет этого делать? Я старалась не вспоминать о том, что нас связывало, просто мечтала оказаться подальше от этого дома, от Викки, моего отца… И от Олега, должно быть, тоже.

– Ты что-то хотела сказать? – Алекс смерил Викки спокойным, полным равнодушия взглядом. – Думаю, нам не о чем разговаривать.

– Уверен? – Викки не сумела сдержать якобы кокетливый, но прозвучавший дико и странно смешок.

– Я всегда уверен в том, что говорю, Виктория, – ухмыльнулся он, но, прежде чем уйти, произнес: – Я думаю, нашему дальнейшему общению помешают числа.

Она аж вскочила с кресла, и вправду сейчас напоминая собачонку, готовую броситься за хозяином, в этом случае – за понравившимся мужчиной. Я никогда не наблюдала за Викки таких порывов, но сегодня, очевидно, был исключительный случай. Слишком уж привлекательным оказался для неё Алекс, а она сама была слишком несдержанной.

– Это ты на мой возраст намекаешь?!

– Я колебался между вариантами "количество тараканов", "площадь моей однушки" и "моя финансовая несостоятельность", – ухмыльнулся Вольный, – но каждый выбирает наиболее близкую версию. Так что, если хочешь, пусть будет возраст. Всего хорошего.

Резко развернувшись на сто восемьдесят градусов, он уверенно направился к двери. Викки бросилась было следом, но застыла на полпути, очевидно, наконец-то поняв, насколько глупо выглядит. Я не знала, что произошло дальше, потому что Вольный вышел из гостиной и захлопнул за собой дверь, отрезая меня от троих людей, которые в своих играх запросто забывают о том, что остальные люди – не массовка, и их чувства тоже следует учитывать.

Ни мой отец, ни Викки, ни, оказывается, Олег об этом даже не догадывались.

Алекс, стоило только двери за ним захлопнуться, переменился в лице. Он вновь выглядел нормальным человеком, а не чудовищем, по щелчку пальцев разбивающим женские сердца.

Пусть даже и очень привлекательным чудовищем.

– Вот и всё, – он продемонстрировал ключи от машины. – Можем ехать.

– Но ведь это же. – я запнулась. – Это машина моего отца.

– Разумеется, – кивнул Алекс. – Я претендую на часть того, что выигрываю. Очень логично, что я потом это забираю. Плюс стандартный тариф.

– И это всё, – пораженно прошептала я, – что ты берешь? Машину?

Мой отец был очень богат. Я прекрасно понимала, какой реальный процент от его бизнеса, недвижимости и доходов составляла эта машина. Но Вольный только пожал плечами, подхватил мой чемодан и уверенно направился к выходу из дома.

На крыльце топтался Федор. Он вскинулся, увидев Алекса, но не сказал ему ни слова, может быть, уже однажды попытался препятствовать. Но на меня взглянул с подозрением.

– Станислава Дмитриевна, – голос мужчины звучал напряженно, – возможно, вам нужна моя помощь?

Я сначала, признаться, удивилась – Федор не особенно беспокоился о моей безопасности, да и я обычно не создавала проблем, – а потом поняла, что это он из-за Вольного. Неужели и вправду переживает? Или пока ещё не понимает, что у него сменилось начальство, и пытается оставаться приветливым со всеми? Аккуратность и культура общения ведь ещё никому не мешала.

– Нет, спасибо, – покачала головой я. – У меня всё в порядке.

Алекс подал мне руку, помогая спуститься со ступенек, и хотя я вряд ли в этом нуждалась, всё равно послушно вложила свою ладонь в его. Автомобиль отца – точнее, уже Вольного,

– стоял во дворе, и Алекс, забросив вещи в багажник, открыл передо мной переднюю дверцу, предлагая занять место на пассажирском сидении.

Я поблагодарила его, даже толком не поняв, искренне ли говорю короткое "спасибо", или просто опираюсь на правила вежливости, и села в машину, вздрогнув от неожиданности, когда за мной захлопнули дверцу. Папенька никогда никому не помогал, но для этого обычно рядом была охрана. Алекс справился и без неё.

Он что-то велел Федору, должно быть, открыть ворота, и занял водительское место. Уже через несколько секунд машина плавно покатилась по ровной подъездной дороге, и я зажмурилась, стараясь не смотреть в сторону исчезающего вдалеке дома. Понимала, наверное, что больше никогда не будет причины сюда вернуться, кто бы теперь ни был его хозяином.

Будет очень смешно, если Олег, отобрав у моего отца всё, подберет ещё и свою бывшую – и папину нынешнюю, – жену. Как какой-то бывший в употреблении товар… Что ж, Викки вполне подходит этот статус. Я даже усмехнулась, подумав о ней в таком ключе, и тут же отогнала подальше дурацкие мысли. Нельзя быть злой, нельзя быть завистливой, нельзя говорить о людях в таком роде.

Вспоминать тоже нельзя, а то я только себе хуже сделаю.

– Смотри вперед, – посоветовал Алекс. – Так легче будет.

– Что?

– Говорю, смотри вперед, не укачает, – повторил он, но я была готова поклясться, что изначально мужчина говорил совсем о другом.

Мы молчали ещё несколько минут, выпутываясь из улиц нашего дорогого поселка, выбираясь на ровную дорогу и направляясь в сторону города. Я не спорила, мне в самом деле надо было туда, а Вольный не уточнял. Только уже на самом въезде поинтересовался:

– Куда тебя отвезти?

Я назвала адрес. Это было достаточно далеко; мы с мамой как будто нарочно жили едва ли не на максимальном расстоянии от бывшего дома. Алекс не спорил, не спросил, поему именно туда, спокойно свернул на нужную дорогу, будто знал город наизусть.

– И давно ты так зарабатываешь себе на жизнь? – не удержавшись, спросила я, надеясь, что хоть так смогу разрушить дурацкую тишину, царившую в салоне автомобиля.

– Довольно давно, – кивнул он. – Хотя по образованию я – системный аналитик.

– Мог бы устроиться на нормальную работу.

– На эту я устроился раньше, чем получил образование. Всё вот хочу порвать, да как-то… стимула нет, – покачал головой Алекс. – Такое, знаешь, бывает.

– Верю. Но ты не жульничаешь?

– Нет, – покачал головой. – Карты в рукаве не держу. Я их вижу, понимаешь?

– Кого? – хихикнула я, подумав почему-то о духах, шепчущих ему неведомые карточные комбинации. Я не умела играть ни в покер, ни в другие азартные игры, потому понятия не имела, можно ли там просчитать какие-то стратегии.

– Числа, – улыбнулся Алекс. – Финансовый мониторинг, отчетность – всё то, в чём люди годами ищут блохи, я могу перерыть за два дня. С картами точно так же. Мне не надо присматриваться. Я и так знаю правильные ответы.

– Гений?

– Ну, что-то вроде того. Математик-виртуоз с маленькими преступными наклонностями. Но я мечтаю исправиться однажды. Только вот определюсь, зачем мне это надо, – он подъехал к самому дому и остановил машину. – Сюда?

– Да, – кивнула я. – Спасибо.

– Твой дом?

Пришлось склонить голову в согласном кивке ещё раз.

– Может, занести тебе вещи в квартиру? – вдруг предложил Вольный и, заметив, как я потупила взгляд, добавил: – Безо всяких неприличных намеков или чего похуже, обещаю.

Я покраснела. Вроде как Алекса не за что было подозревать в чем-то подобном, а ведь всё равно где-то на задворках сознания промелькнула совершенно дурацкая, противоестественная мысль.

– Буду благодарна, – кивнула я. – И я ни в чем таком тебя не подозревала.

– Не подозревала, – не стал спорить Алекс, – но мысль всё равно могла промелькнуть. В нашем мире всегда лучше перестраховываться и быть осторожной. Не волнуйся, – он искренне улыбнулся, – я всё понимаю. К тому же, ты меня не знаешь совершенно.

– Я не.

– Всё в порядке, – он вышел из машины, открыл дверцу, помогая выйти мне, вынул вещи из багажника и тогда произнес: – Ну, веди. Куда нести это?

Я указала рукой на подъезд и сама зашагала в нужном направлении. Алекс ступал рядом, задавая какие-то вопросы, не имеющие ничего общего с моим отцом, моими проблемами или – и за это я была особенно благодарна, – моими отношениями с Олегом. Вольный упрямо притворялся, будто ничего не знает, и делал это до такой степени реалистично, что даже я поверила. Надо же, бывает, люди в самом деле ведут себя тактично.

Жаль, что это случается довольно редко.

Лифта в моем подъезде не было, и мы с Алексом вынуждены были подниматься по ступенькам. Я минут пять рылась в собственной сумке и уже отчаялась было, но всё – таки нашарила в потайном кармане нужные ключи.

Войти в родную квартиру было чем-то вроде возвращением в спасительное родительское гнездо. Затхлый воздух, пыль – всё это меня не смущало, всё это легко можно оттереть, убрать, привести в порядок. Я наслаждалась уже одной мыслью, что смогу эти несколько дней провести по своим правилам, поступая так, как мне одной в голову взбредет, и ничье постороннее мнение не сможет меня остановить.

– Дома хорошо, – прошептала я несколько очарованно, осматриваясь в квартире. – Так давно здесь не была, теперь даже не понимаю, почему…

– Это хорошо, когда есть пристанище, – кивнул Вольный.

– У тебя нет?

– Я свой дом так и не нашел, – отрицательно покачал головой он. – Родительская хата в деревне, это покосившееся дореволюционное строение, точно не то место, где я планирую проводить большую часть времени. Мне там, если честно, просто отвратительно. Да и мы не общаемся.

– Ну ты же где-то живешь.

– Живу, конечно же, – согласился Алекс. – У меня есть квартира. Однушка с тараканами.

– Так ты же.

– Выигрываю миллионы? Да, – кивнул он. – Но легкие деньги легко и уходят. У меня нет мотивации это бросить, нет мотивации и копить.

– Это как-то…

– Странно?

– Да, – честно кивнула я. – Это очень странно. Я никогда прежде не встречала человека, который так смотрел бы на жизнь. В моем кругу деньги всегда имели значение. Папа греб их просто потому, что любил деньги. Мы с мамой не страдали такой корыстностью, но я пожалела об этом, о том, что у мамы не было огромных сбережений, когда она заболела.

– Мне не о ком заботиться, – промолвил Вольный. – Дома я разве что ночую, и то нечасто. Моя жизнь пока что – калейдоскоп игр и денег. Я не забочусь о будущем. Пока что. Возможно, где-то там заблудилась моя мотивация, и я однажды её найду. А пока как живется, так и живу. Подрабатываю Робином Гудом, когда есть такая возможность. Может, хоть часть грехов с себя сниму.

– Верующий?

– Только в свои силы.

Я кивнула. Разговор заходил в тупик, и я понимала, что мне надо что – то предложить Алексу или просто отпустить его и наконец-то остаться наедине со всеми своими пугающими мыслями. Понимала, но никак не могла решиться на это.

– Может быть, – наконец-то рискнула я, – чаю?

Алекс взглянул на меня сочувствующе, будто бы понял, почему я вдруг решила спросить его об этом, предложить напиток, который он, возможно, по жизни не пьет, а потом промолвил:

– Нет, наверное, я всё же откажусь. Чай как-то не по мне… Пойду уже.

– Хорошо.

Он шагнул к двери, но в последнее мгновение остановился и вновь вернулся ко мне. Я едва заметно вздрогнула, должно быть, потому, что не понимала, что он хочет сделать, а Алекс взял меня за руку. И вложил мне в раскрытую ладонь ключи от машины.

– Забирай. Это твое.

– Но. – запнулась я. – Но это неправильно! Ты чего! Это же твоя плата.

– Это твоя плата.

– Я своё уже получила!

– И будешь везти больную мать на троллейбусе? – хмыкнул он. – Забирай. Я себе ещё выиграю. В конце концов, должно тебе достаться хоть что – то хорошее от отца. Я видел, как ты смотрела, ты явно умеешь водить.

Я покраснела.

– Спасибо, но.

– Встретимся когда-нибудь, – подмигнул мне Вольный. – Надеюсь, ты к тому времени будешь хоть немножечко счастливее, чем сейчас. А пока. Пока.

Он улыбнулся напоследок и ушел прежде, чем я вновь успела запротестовать. Я так и стояла, сжимая ключи в руке, а когда догадалась броситься следом, Алекса и след простыл. А я так и осталась стоять, одинокая и, кажется, свободная.

Конец первой части

Часть вторая

Глава семнадцатая

Полтора месяца пролетели как один день. Мой ломаный немецкий стал куда более приближенным к разговорному, пока я общалась без конца с мамиными врачами, а истрепанные нервы, казалось, истерзались ещё больше за долгие часы, проведенные в небольшом коридорчике, предназначенном для ожидающих результаты. Операционный блок мигал ярким светом, и я молилась – впервые в жизни настолько неистово молилась, – чтобы мама выжила, чтобы у хирурга не дрогнула рука, не было перебоев с электричеством, чтобы…

Всё было хорошо.

Я помнила, с каким волнением ждала первых результатов анализов после операции, замирала возле маминой постели, ожидая её пробуждения, и самого первого, и всех последующих. Это было очень, очень больно, и мое сердце замирало, когда я видела на мониторах показатели, отклоняющиеся от привычных, но мы медленно, но верно шли на поправку. За окнами больницы ярко горело лето, готовясь перетечь в не менее жизнерадостную осень. Я не беспокоилась о времени; в университете договорилась об оформлении академического отпуска, знала только, что надо будет предъявить необходимые документы. Мне ведь надо ухаживать за мамой, работать.

Я знала, что вернусь, только позже, когда всё окончательно наладится.

Тем не менее, возвращаться в страну было непривычно. Я настолько привыкла к порядку немецкой больницы, что улицы, переполненные людьми, казались мне самым настоящим чудом. Я ехала осторожно, будто забыла, как на самом деле надо управлять машиной, осторожно всматривалась в каждый дорожный знак, чтобы случайно ничего не нарушить. Мама сидела рядом и тоже, казалось, пыталась впитать в себя реальный мир. Правда, она не боялась аварии, доверяла мне, но зато впервые за долгое время видела такое количество людей.

– Так непривычно, – поделилась она. – Я как будто в летаргическом сне два последних года провела. Даже не представляю себе, как оно будет – прийти домой.

– Сначала тебе надо будет провести несколько дней в больнице, – возразила я. – Только потом – домой. Анатолий Игоревич должен проконтролировать, как ты будешь восстанавливаться после переезда, это не настолько легкая процедура. И так понятия не имею, как он разрешил нам добраться до больницы самостоятельно.

– Я отлично себя чувствую, – улыбнулась мама. – Ведь я сама уже спокойно хожу. И сердце совершенно не болит. Ты перестраховываешься, Стася.

– Просто стараюсь сохранять здравомыслие.

– Ну ведь я не маленький ребенок! – мама, конечно, спорила не всерьез, скорее для того, чтобы немного разрядить атмосферу. – А этот молодой человек, который привез машину, он тебе кто?

Я закатила глаза, с трудом сдерживая досадливый взгляд.

– Просто знакомый.

– Просто знакомый? – уточнила мама. – Просто знакомые не привозят авто. Которое, к тому же, прежде принадлежало твоему отцу.

– Это уже полтора месяца не так, – возразила я. – Мне всё равно было некуда деть машину. Не стоять же ей на улице полтора месяца. Потому я попросила Алекса за нею присмотреть. Не более того. Возможно, он пользовался ею это время, не знаю. Я разрешила.

Машина нисколечко не изменилась с того момента, как я вручила Вольному ключи. Я и нашла-то его чудом – через соцсети, подбирала имена, пока наконец-то не натолкнулась на поддельную страничку, фэйк, с которой улыбалась его фотография. Алекс ответил довольно быстро и согласился помочь, а потом, пока мы с мамой были в Германии, периодически писал, интересовался, как мама себя чувствует, рассказывал мне последние новости – но только те, о которых я спрашивала. На самом деле, я так и не смогла притвориться на все сто процентов равнодушной, сделать вид, будто мне наплевать на то, что там у папеньки.

Алекс говорил, мой отец пытался вернуть себе имущество. Даже нашел адвоката, который, впрочем, послал его уже через несколько дней работы – потому что понял, дело бессмысленное, выиграть его всё равно не получится. С Викки и Олегом Вольный не контактировал, а я боялась спросить, вместе они или нет. Алекс предусмотрительно не упоминал об этом, а может, ему на самом деле было наплевать на них. Они-то ему чужие.

Собственно, я тоже. Но, как смеялся Вольный, ему нравилось моё упорство.

– Он привлекательный мужчина, – отметила мама. – Даже очень.

О да. Я заметила. Пока Алекс встречал нас, наверное, половина аэропорта едва шеи не скрутила. Он, собственно, даже довез нас до города, а потом отдал мне ключи и, попрощавшись, опять куда-то убежал. Должно быть, по делам, но я не спрашивала. Алекс терпеть не мог распространяться о том, насколько успешно проходят его игры и что происходит в его жизни. Кажется, он даже стеснялся своего вида деятельности. Или просто понимал, что такого человека, как моя мама, подобные откровения могут попросту испугать.

А волноваться ей нельзя.

В любом случае, принять Алекса за непривлекательного было невозможно. Хоть сейчас он и напрочь избавился от любого пафоса в своем внешнем виде и казался обычным человеком, всё равно притягивал к себе взгляды. Мама обратила на него внимание, само собой, чисто теоретически, но, кажется, была готовить мой выбор.

Одна беда – у нас с Алексом не было и быть не могло никаких отношений. Хотя мы с ним были едва знакомы, я уже чувствовала, что слишком осторожна, чтобы влюбиться.

Влюбиться во второй раз.

Мне первого по горло хватило.

– Да, привлекательный, – усмехнулась я. – И он хороший человек. Но между нами ничего нет и быть не может.

Мама понимающе покачала головой. Она не спрашивала об Олеге, но прекрасно понимала: если он сейчас не рядом, значит, оставил меня. Неважно, какие для того были причины, одно понятно: напоминать о нем уж точно не стоит, если она не желает расстроить меня ещё сильнее и загнать в депрессию.

– Приехали, – нарушила становившуюся всё тяжелее тишину я, паркуя авто у больницы. – Не выходи из машины, подожди, я тебе помогу!

Я выскочила из авто, прекрасно зная, что мама сейчас будет рваться куда-то бежать, испробовать возможности своего уже излеченного тела. Реабилитация прошла успешно, но это был только самый первый шаг. Я знала, что ей пока что нельзя слишком активничать, надо беречь силы и не давать организму расходовать весь ресурс. Но мама, должно быть, впервые почувствовав возможность действительно жить полноценно, упорно забывала обо всех разумных ограничениях.

Я с нею не ругалась – понимала, что это, во-первых, бессмысленно, во-вторых, только сильнее её расстроит, просто мягко направляла, говорила, что надо бережнее относиться к собственному здоровью. Она вроде бы и слушалась, но потом вновь забывалась.

В Германии неусыпно бдели врачи и медперсонал. Теперь же рядом постоянно находилась я, и, кажется, мама начинала уставать от того, что практически никогда не оставалась одна. Но она не жаловалась, просто на несколько минут будто проваливалась в себя, смотрела в окно и таинственно улыбалась.

Я понимала, что это означает. Для неё операция была как будто вторым днем рождения. Она познавала мир, как маленький ребенок, который хотел увидеть всё, ко всему прикоснуться, насладиться жизнью сполна.

Ничего, ещё немного, и у неё будет такая возможность.

.. Как я и предполагала, мама открыла дверь сама и уже собиралась выскочить на улицу и привычно быстрым шагом направиться к корпусу больницы. Я подоспела как раз вовремя, чтобы взять её за руку, захлопнуть тяжелую дверцу некогда папиного автомобиля, по размерам периодически вызывающего у меня ассоциации с передвижным танком, и подставила плечо.

Мама оперлась о мою руку нехотя. Мы шли медленно, но зато уверенным и бодрым шагом, и она вдыхала воздух полной грудью, наслаждаясь тем, что может наконец – то воссоединиться с природой, с родным городом. На территории больницы было не так уж и шумно, и можно было даже расслышать пение птиц, а ещё – родную речь.

– Наконец-то, – вздохнула мама, – никакого немецкого. Я думала, не выдержу.

– Ты же знаешь немецкий.

– Это не отменяет то, что я терпеть его не могу, – закатила глаза она. – Ничего, постепенно вернусь к переводам, но буду выбирать другие языки. Какие угодно, но только не немецкий!

Когда-то мама работала профессиональным переводчиком в издательстве. Она знала большое количество языков, к тому же, работала достаточно быстро, потому ей платили хорошую стабильную зарплату. Но с каждым годом, когда болезнь напирала, маме становилось всё сложнее и сложнее трудиться в привычных объемах, прежние сроки становились для неё нереальными. Пропали куда-то ученики, которые приходили к нам домой в мои двенадцать-тринадцать-четырнадцать лет.

Уже став старше, я окончательно осознала, насколько сложно маме было справляться со всем этим, чтобы обеспечить меня, чтобы наша жизнь была достойной. Возможно, это было последним камнем, убившим её здоровье.

И теперь я должна была сделать всё, чтобы помочь ей восстановиться.

Мы довольно быстро дошли до больничного корпуса. Я знала, что маму очень трудно сдерживать, когда она твердо вознамерилась что-то сделать, а сейчас она пусть несколько неосознанно, но со своим привычным упрямством рвалась в бой, надеясь на то, что собственной активностью сможет поскорее выбраться из пучины болезни и вкусить жизнь. Правда, её боевое настроение несколько подупало, стоило нам только оказаться внутри и вдохнуть немного неприятный, затхлый больничный воздух, как всегда наполненный запахами лекарств и медицинского спирта, а ещё хлорки, которой тут продолжали мыть полы. Мне казалось, что даже если весь мир перевернется, в этой больнице всё будет точно так же, как и прежде – немного ленивый медперсонал, врачи, готовые тратить огромное количество времени на больных и даже не думающие о вознаграждении, и дух СССР, очевидно, неискоренимый – даже спустия почти тридцать лет больница "радовала" старым оборудованием и мебелью. Разумеется, постепенно всё обновлялось, но не настолько быстро, насколько бы мне хотелось.

Мама выглядела немного растерянной, как будто могла заблудиться в здании, в котором провела последние полтора года. Она растерянно осмотрелась, оглянулась на вход, и я, ободряюще сжав её руку, уверенно повела маму к нужному кабинету. Мне этот путь был знаком, я наизусть выучила его, когда приходила к Анатолию Игоревичу сразу, а не преодолевая дорогу к ординаторской от маминой палаты.

За полтора месяца практически ничего не изменилось. Санитарка, Варвара Максимовна, улыбнулась мне всё так же приветливо, как и прежде, я ответила тем же, зная, что на самом деле она меня недолюбливает – считает заносчивой фифой, у которой есть всё, в том числе деньги на лечение матери. У Варвары Максимовны их нет, и дочь её, старше меня лет на десять, никогда не может позволить себе такие вещи, которые заставлял покупать мой отец…

Для таких, как Варвара Максимовна – нормальных, простых людей, не отравленных этим "высшим" обществом, – я была изгоем, сколько бы ни пыталась показать, что нас на самом деле почти ничего не разделяет. Да и сейчас, хотя я уже избавилась от всего раздражавшего меня в собственном образе, она никак не могла смириться: я-то нашла деньги на лечение мамы, а кто-то другой не смог этого сделать.