Текст книги "Привет от Вещего Олега"

Глава 16

Участковый пришел в ужас: он с трудом принял всерьез наше недавнее заявление о краже ценностей, потом его постиг еще более неприятный удар – зловещая и таинственная смерть Олега, окапавшаяся на поверку самым настоящим убийством. И тут вдруг исчезают два человека из той же самой экспедиции!

– Это что же, тут маньяк объявился? – Изумился он. – Или банда орудует? Да в наших краях отродясь такого не было!

Вздыхая, он вытащил из стола пачку нетронутых служебных бланков и, хмурясь, стал заполнять два из них – постановления о розыске пропавших.

– Раньше бы я мог трое суток потянуть, может, сами бы нашлись, – приговаривал он почти виновато, будто делал что–то совершенно неприличное, но необходимое по долгу службы. – Но в таких обстоятельствах за канитель по головке не погладят. Господи, девчонки, да где ж я их искать буду? А может, если они вместе пропали, то и не пропали вовсе? – Он с надеждой посмотрел на нас, но я и Лиза совершенно не были настроены разделять его псевдоромантические иллюзии. Впрочем, и сам Шестопалов понимал это прекрасно; еще раз шумно вздохнув, он засунул пистолет в кобуру, грозно поддернул штаны и сделал нам знак следовать за ним.

Милиционер прочесал все окрестные кусты – без малейшего результата. Как сомнамбула, я ходила вместе с Лизкой за участковым, пытаясь отогнать мысли о самом худшем. Я убеждала себя, что такие, как Маша, не становятся жертвами преступлений, что она достаточно глупа для этого… Но здравый смысл упрямо подсказывал, что как раз именно такие и становятся, что она как раз достаточно глупа для этого! И становилось как–то уж совсем страшно при мысли о том, каким же должен быть этот преступник, справившийся с двумя мужчинами и девушкой, а до этого еще и готовивший покушение на нас.

Я решила позвонить мужу, который, насколько мне было известно, с утра ковырялся вместе с оперативниками у Олеговой Могилы, надеясь восстановить хоть какие–то подробности трагической гибели студента. Однако уже в процесс набора номера вклинился резкий и требовательный звонок Милы:

– Клава, мы с Арне идем к вам на помощь, но немного заблудились! Сообщи, где вы!

Черт, тоже мне, помощнички! Я закричала в трубку требования немедленно идти домой, но через пару минут услышала собачий лай. Обернувшись в ту сторону, я с удивлением увидела Шарика. Пес уже вполне опомнился от недавнего скандала с селянкой и теперь деловито инспектировал местность. На небольшом расстоянии за ним следовали Арне, Мила и Рома. Подойдя, они показали нам небольшую корзинку, которой, видимо, рассчитывали ввести меня в заблуждение относительно своих истинных намерений. Мила тут же принялась плести сказочку о том, как пошли–де они по ягоды да услышали молву людскую о пропавших…

– Мила, перестань врать! – Резко оборвала ее я. – Можно подумать, я на это куплюсь! Лучше скажи правду, ничего вы не заметили странного?

Все трое огорченно вздохнули. Шестопалов, желая уладить конфликт внутри поисковой группы, предложил прочесать еще рощицу за деревней. Арне, воодушевившись, напомнил о присутствии собаки. Я усомнилась в розыскных способностях Шарика, но, не желая обижать шведа, сказала, что мы не захватили с собой никаких вещей пропавших.

Мы вышли за деревню и, передвигаясь на небольшом расстоянии друг от друга, присматривались ко всем кустам, холмикам и прочим потенциально подозрительным объектам, вошли в лес. Внезапно Арне остановился и посвистел, подзывая Шарика. Однако пес, отставший от процессии, задержался в каких–то кустах – видимо, обнаружил там нечто привлекательное для себя. Арне кричал и свистел, но пес, судя по всему, вспомнил недавнюю бродячую жизнь и лишь весело гавкал, копаясь среди растений. Недовольный Арне попросил прощения и вернулся приструнить собаку. Немного подумав, я побежала за ним – мало ли что, вдруг пес найдет какой–нибудь боеприпас времен войны, Арне опять, не подумав, затеет международный скандал, Макс тогда точно меня со свету сживет!

Подбегая, я увидела, что Арне не наказывает собаку и не сажает на поводок, а озадаченно смотрят на нечто перед собой. Ну точно, нашли какой–нибудь «шмайсер»! На всякий случай я спросила:

– Арне, надеюсь, для Шарика нет никакой опасности?

Арне посмотрел на меня странно, потом отозвался – мол, не знает еще, что перед ним, но хотел бы понять.

– Клавдия! – Вдруг сказал он мне, присаживаясь на корточки. – Здесь человеческая голова!

– Чего? – Переспросил подоспевший Шестопалов. Это «чего» скорее было адресовано мне, как переводчику. Я тоже решила переспросить и, услышав ту же фразу, шокировала участкового:

– Он говорит, здесь человеческая голова. Терял тут кто–нибудь голову в последнее время? – В этот же миг мое сознание пронзила жуткая мысль о наших пропавших… Господи, нет! На ватных ногах я подошла к Арне, который молча указывал на кучу веток, из которой действительно торчало нечто округлое и удивительно знакомое. У меня хватило сил присесть и приглядеться, но потом все поплыло перед глазами… Кажется, Арне успел меня подхватить.

Я очнулась от брызг чего–то холодного в лицо: передо мной стояла Лиза и озабоченно следила за моей реакцией.

– Вот видишь, – послышался рядом еще один голос; покосившись, я узнала Милу. – Газировка ничуть не хуже любого нашатыря! Моментально в чувство приводит!

Я с трудом осмотрелась по сторонам: метрах в трех от нас Арне, Шестопалов и Рома, да еще Шарик, осторожно растаскивали ветки вокруг того самого предмета. Вспомнив, что это было, я снова в ужасе закрыла глаза.

– Слушайте, я все–таки вызову «Скорую»! – Заявила Мила, хватаясь за телефон.

– Мне не надо, – промямлила я, встряхивая головой.

– Да при чем тут ты! – Бессердечно отмахнулась Мила. – Пусть труп вскрывают!

Лизка даже замахнулась дать ей подзатыльник, но передумала в последний момент. А следовало бы! Мила, отодвинувшись на безопасное расстояние, верещала в мобильник:

– Да, да, труп женщины, на опушке леса, мы пока не знаем, что с ней произошло! Но она здесь давно лежит! Приезжайте скорее!

К моменту прибытия врачей из морга нашей поисковой группе удалось освободить тело из плена ветвей и сучьев, и к тому моменту всем уже было ясно, что мы нашли Машу. Сердобольный Рома отобрал у меня свою бутылку воды, где еще оставалось немного жидкости, смочил в ней платок и протер несчастной лицо. Я поморщилась – надо же, как спокойно юный милиционер возится с трупом, на который я даже взглянуть не могу!

Рома отважно сделал еще несколько осторожных движений платком по лицу Маши и вдруг отскочил, закричав:

– Иван Григорьевич, да она живая! Она глазами шевелит!

Участковый снова бросился к телу, нагнулся совсем близко к потерпевшей и легонько похлопал ее по лицу, потом тоже провел платком и кивнул:

– Точно, жива. Шевелится, хотя и едва заметно. Ну, где там эти врачи! – Боясь трогать тело девушки, он тем не менее осторожно осмотрел ее и пришел к выводу, что она потеряла сознание от сильного удара чем–то тяжелым по голове. В таком вот состоянии преступник расположил ее на полянке, завалил ветками и бросил на произвол судьбы. Впрочем, Шестопалов был уверен, что спасти Машу медики вполне смогут. Потом он осмотрел вместе с Арне и Шариком поляну и пришел к выводу, что нападение на Машу было совершено в другом месте, а сюда ее притащили уже без сознания: следы на земле явно указывали на то, что по поляне волокли что–то тяжелое; ноги девушки были поцарапаны, к тому же обута была только одна, а второй башмак, видимо, соскочивший по дороге, валялся поодаль.

Через полчаса наконец прибыла «Скорая» с шофером и двумя санитарами на борту. Энергичными усилиями пяти мужчин и собаки Маша была помещена в автомобиль, который спешно увез ее в Волхов – в больницу. Шестопалов остался на поляне – ждать из города опергруппу, а мы отправились к Наде, рассуждая, где же следует в таком случае искать Игоря. Или его тело.

Через некоторое время мы узнали, что в том же лесу милиционеры нашли труп мужчины лет тридцати пяти–сорока, весьма подходивший под описание Игоря. Этот человек скончался от ножевых ран в живот и сердце и от тяжелой черепно–мозговой травмы, нанесенной неизвестным тяжелым предметом, возможно, камнем. Изуродованное лицо весьма затрудняло опознание, но помогла татуировка на правой лопатке и личные вещи. Других особых примет Игоря никто из членов экспедиции не припомнил. Как ни странно, родных его не обнаружилось; паспорт у него был российский, а родня, по слухам, жила где–то на Западной Украине, но запрос туда не дал никаких результатов. Ничего не дал и запрос по месту его регистрации – в одно из питерских общежитий. Сосед по комнате сказал, что Игорь появлялся очень редко, потому что снимал то ли комнату, то ли квартиру в другом месте, то ли вообще жил у подруги. Из–за отсутствия родных тело реставратора пока не забирали из морга, собираясь в скором времени похоронить на местном кладбище. Но на всякий случай отправили еще один запрос в Закарпатье.

Маша лежала в больнице и говорить пока не могла: хотя у нее было лишь легкое сотрясение мозга, как и предположил Шестопалов, пребывание в лесу без медицинской помощи сказалось на ее здоровье не самым лучшим образом. Врачи ручались за ее жизнь и дальнейшую трудоспособность, но никого к ней не пускали, и аспирантка выздоравливала в одиночестве под охраной милиции.

Вечером Шестопалов зашел в гости и рассказал нам странные подробности обнаружения трупа на поляне.

– Не поверите, – покачал головой участковый. – Там все выжжено!

– Только на этом участке? – Встал в охотничью стойку Иван.

– Да, причем только трава. Аккуратненько так, и еще издевательски окопано вокруг, чтобы огонь не распространялся, – заметил Шестопалов. – А что самое поразительное – пламя практически не тронуло тело! Зато лицо обожгло довольно сильно.

– А одежду? – уточнила я.

– На нем были только брюки, они, как и тело, только перепачканы сажей, – недоумевая, рассказывал участковый.

– В этом должна быть какая–то логика, – задумчиво произнес мой муж.

– Может, эксперты сумеют что–то там обнаружить? – Предположил Шестопалов.

Я мучительно раздумывала, пытаясь представить себе образ действий преступника, и никак не могла понять, что же именно мне так не понравилось в этом рассказе.

– Постойте, – вставила я наконец. – Это что же получается, он Машу унес, а поляну поджег, чтобы какие–то следы скрыть, а труп туда потом подложил, что ли? А с лицом тогда что произошло? И почему тело было не сжечь в таком случае? Или даже два.

– Вот именно, – сказал Ванька. – Почему?

Песчаная эфа оказалась еще одним свидетелем против Рината. Ее поимка показалась Шестопалову достаточным поводом нанести ему визит – побеседовать. С ним отправился и мой муж. В комнате они хозяина не застали и решили подождать немного. Со скуки стали разглядывать книги на полке, среди которых красовалась энциклопедия «Змеи СССР». Потянувшись за книжкой, участковый уронил с полки карандаш, не замедливший зловредно укатиться под кровать. Ванька, желая оградить следствие от упреков в самоуправстве и порче имущества, немедленно нырнул туда же и довольно быстро настиг беглую писчую принадлежность. Выползая с добычей, он на всякий случай оглядел все вокруг и тут заметил, что снизу к лежанке приклеена странная бумажка, исписанная латинскими буквами черным фломастером. Прочитав: «Echis carinatus. Sawscaled viper», что в переводе с латинского и английского означало одно и то же заветное: «Песчаная эфа», или «Чешуйчатая гадюка», – Иван, не покидая своего новообретенного местопребывания, принялся названивать заинтересованным лицам. К моменту, когда в комнату вернулся хозяин, его нетерпеливо дожидалась уже вся следственная группа в полном составе, жаждавшая узреть змеиную этикетку, но не решавшаяся лазать под кровать без уважительной причины. Да и комплекция, прямо скажем, не всем позволяла подобные эскалады. Вместе со всеми прибыл прокурор, который привез Шестопалову вожделенную санкцию на обыск в жилище бывшего змеелова.

Поздоровавшись с Ринатом, участковый позвал понятых, по приходе которых лежанку тут же перевернули, и почтенная публика смогла вдоволь насладиться изученном латыни. Тогда Рината попросили показать другие вещи, при досмотре которых была обнаружена фотография Олега, перечеркнутая черным фломастером крест–накрест, и белый полотняный мешочек – как раз в таком накануне отправилась в Петербург Роксана. Осмотрев находку более тщательно, следователи заметили следы оторванной наклейки. К тому же на мешке были и следы другой бирки – металлической, которую прикрепили по требованию нового владельца. Нелли успела выведать это и сообщить следствию. Самой бирки не было, но ее обнаружение все сочли только вопросом времени. А в справочнике страница с изображением эфы была услужливо заложена статьей из какого–то медицинского журнала, с описанием, как действует змеиный яд на организм человека и что может усугубить его действие. Ринат отреагировал на происходившее вяло, признал справочник своей собственностью, объяснить цель хранения мешка и фотографии не смог и даже не попытался, разумеется, отрицая, что имеет к этим вещам какое–то отношение. Посовещавшись, милиционеры поехали в районный суд – теперь уже за санкцией на задержание Рината.

– Знаешь, что меня удивило? – Спросил Иван, когда рассказывал мне об этом.

– То, что все улики так удобно собраны в одном месте? – Уточнила я. Странно, но вот это обилие обвинительных вещдоков снова казалось мне скорее доказательством в пользу Рината. Мне было странно, что человек, додумавшийся до столь изощренного способа убийства, в котором его, как ни крути, до конца не обвинишь, вдруг разложил все улики против себя в своей собственной комнате, да еще позволил следствию их найти!

– Ну, и это тоже, – согласился со мной муж. – О том, что змея найдена, по–моему, знает уже вся округа. И лицо заинтересованное вполне могло сообразить, что стоит припрятать эти вещички. Если только это не специальная декорация, чтобы мы именно так и подумали. Но я имел в виду другое. Понимаешь, когда появилась эта фотография, мне показалось, у него в глазах что–то промелькнуло, как будто он что–то понял. И с того момента он вовсе замолчал, до этого хоть какие–то эмоции были, а потом – замкнулся, и хоть пытай его.

– И что, ты думаешь, это означает? – История интересовала меня все больше.

– Что–то здесь не так, – глубокомысленно заметил Иван. – Парень определенно знает больше, чем намерен нам говорить!

– Ты считаешь, он знает, кто убийца? – Осведомилась я.

– Причем в любом случае, – ответил мне муж.

– Как это – в любом?

– Ну, если все–таки преступник он, это слово в данном случае вернее, потому что, строго говоря, непосредственного исполнителя убийства, эфу, мы изловили – так вот, если он виновен, то уж наверняка лучше других знает об этом!