Текст книги "Привет от Вещего Олега"
Автор книги: Алла Арбенина
Жанр:
Криминальные детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)
Глава 8
Лиза, склонив светловолосую голову, с увлечением рассматривала листки, исписанные мелким аккуратным почерком Малены.
– Да, похоже, здесь действительно было какое–то большое жилье, – повернулась она ко мне, показывая схему на листочке.
– И действительно богатое, – согласилась я с ее выводом.
– Знаешь, а я начинаю верить, что квартирку и впрямь обнесли, пока Малена спала! – В Лизке заговорил начинающий сыщик.
– И ты предлагаешь отправиться с заявлением к Шестопалову и предложить ему возбудить уголовное дело по факту квартирной кражи? – Засмеялась я.
– Я предлагаю реализовать нашу идею о расследовании! – Сказала она безапелляционно.
Было решено искать улики, на основании которых можно будет сделать юридически обоснованный вывод о краже и передать расследование в руки правоохранительных органов.
Наутро Лизка отправилась к отцу – взять для штудирования каталог находок, сделанных в Ладоге за последние пять–шесть лет. А я отправилась в камералку, где с разрешения Тамары Семеновны еще раз посмотрела книгу учета и тайком сделала кое–какие выписки. Потом вместе с Арне мы отправились на студенческий раскоп, где швед начал что–то ковырять в земле сам, а я, примостившись на краешке ямы, стала осторожно расспрашивать о недавних находках Инги. Удалось выяснить, что красавица находила самые разнообразные предметы – в основном фибулы, ключи и монеты, среди которых, как уверяли студенты, были и золотые.
– А сколько их было? Штук пять–шесть? – Небрежно поинтересовалась я, помня о количестве, указанном в книге учета.
– Что вы, гораздо больше, – улыбнулась симпатичная голубоглазая студентка Таня. – Я помню, она копнула легонько, а оттуда все так и посыпалось! Там штук двадцать–тридцать только одних монет было!
– И золото? – Я продолжала изображать недоверие.
– И золото, – подтвердила Таня серьезно. – Скажи, Денис?
Парень, который в первый наш вечер делал сообщение о Вещем Олеге, – кудрявый курносый увалень в очках, сказал деловито:
Танечка, но ведь потом оказалось, это просто медь такая отшлифованная. Но то, что находок у Инги было не пять, не шесть и не десять, это точно. Там еще два гребешка были, с камешками, и браслет. Возможно, серебряный.
– Отшлифованная! – Передразнила его Таня. – Денис, ты можешь что угодно говорить, но чтобы я золото не признала! – Чувствовалось, она знает в этом толк: даже на раскопе на ее холеных руках с безупречным маникюром красовались колечки с камушками, на шее болталось несколько цепочек, в ушах сияли золотые сережки. К тому же на недавней дискотеке она щеголяла скромным нарядом в спортивном стиле – от Гуччи, да и удобная текстильная сумочка, с которой она гуляла по деревне, явно была куплена не на оптовом рынке. А на небрежную прическу девушки, несомненно, была потрачена сумма, на которую некоторые наши сограждане, увы, живут целый месяц… Да уж, трудно было представить, чтобы такая не могла отличить золото от простой меди!
– Но самое странное в том, что ничего подобного никто больше не нашел, – заметил Денис.
– И поэтому кое–кто начал злословить, что это все Ринат украл со шведского раскопа и здесь спрятал так, чтобы она нашла. – Сказала Таня, отряхивая джинсы от пыли и незаметно кивая в сторону Маши, которая радостно копалась в яме с черепками, приветствуя веселым визгом каждый вновь обнаруженный привет из прошлого.
Итак, рассказы студентов сводились к одному: Инга странным образом сделала не совсем типичную для этого раскопа находку; а если Таню не подвело чутье на драгметаллы, то еще и ценную. А потом вся эта красота куда–то исчезла, и в книге учета оказались только шесть медных монет и три с половиной фибулы из железа и серебра. Мне страшно захотелось побеседовать непосредственно с этой удачливой исследовательницей, но следовательский пыл охлаждало предположение о том, что она и сама могла быть причастной к столь неравноценному обмену древней валюты.
Подходя к камералке, я увидела через открытое окно Рината – он с энтузиазмом проводил генеральную уборку в своей комнате. Как раз когда я подошла к домику, он показался в дверях с корзиной мусора, которую вытряхнул и ушел обратно. Поднявшийся ветер немного разметал бумажки.
Одна прилетела прямо ко мне под ноги, и я, движимая инстинктом детектива, подобрала ее и рассмотрела. Написанное на ней вполне могло сойти за автограф какого–нибудь африканского вождя: «нга Поно». Однако на следующей строчке, под самым «нга», красовалась надпись: «19 предм.», которая объясняла, что этим вождем могла быть только Инга Пономаренко. Следовательно, в мои руки попал кусочек отчета о ее находке? Я немедленно вбежала в камералку, вытащила книгу учета и, приложив обрывок к ее листам, подтвердила свой вполне логичный вывод: это действительно когда–то было частью книги и было удалено в силу некоей неблагонадежности. Интересно, как вырванный лист оказался в комнате Рината? Который, кстати, несколько дней назад столь естественно выражал удивление по поводу обнаруженных мною следов отрыва страницы! Может, он сам ее и выдрал, а потом разыгрывал комедию, чтобы замаскировать свое замешательство? Впрочем, справедливости ради стоит заметить, что комедию–то скорее разыгрывал Олег и даже вовлек в этот свой спектакль Машу. Значит, выдрал листок он? Тогда зачем Ринату было прятать бумажку у себя, ведь он недолюбливает Олега? А вообще, он знал, что выбрасывает?
– Это, кстати, уместный вопрос, – заметила Лиза, укладывая вещдок в чистый конвертик и затем – в коробочку, где уже хранился отчет Малены, также упакованный в конверт – было видно, что к расследованию она подошла самым серьезным образом. Хотя в быту эта в целом аккуратная особа порой выкидывает штуки, достойные Рассеянного с улицы Бассейной (кстати, у них с Юрой квартира именно в этом районе, в шикарном новом комплексе).
– У меня две версии, – поделилась я. – Это либо Олег, либо Ринат. И сделал он это из–за Инги.
– Либо сама Инга, – добавила Лизка. – По той же причине. То есть в собственных интересах.
– Но учти, я совсем не имею в – виду, что дело тут непременно в страстной любви и желании защитить робкую деву, – продолжила я. – Она может быть пешкой в чужой игре, к примеру.
– Или не пешкой, – вставила Лизетта. – Она может быть и в доле.
– А могло быть и так, – я притянула коробочку к себе. – Она вообще могла случайно попасть в игру, копнув не в том месте и обнаружив то, чего ей видеть совершенно не следовало! И тогда мошенник мог в своих интересах выдрать лист, который она добросовестно заполнила, ни о чем не подозревая!
– Что ж, пожалуй, это выглядит более приемлемо по сравнению с мелодраматическими версиями. – Лиза достала из маленькой тумбочки раздобытый у отца каталог в стиле «самиздат». – Посмотрим, может, прояснится чего?
Пока она разглядывала любительские фотографии в каталоге, я набирала послание в Питер, своей подруге Соне, сотруднику детективного агентства: мне было ясно, что расследование должно идти по двум, так сказать, фронтам. Ведь если мы имеем дело с кражами антиквариата, понятно, что не на главном базаре райцентра Волхов преступники должны были сбывать краденое! Поэтому я вызвала Соню к нам, чтобы, вооружив ее данными каталога, уполномочить на поиски аналогичных предметов на «черном рынке» Петербурга.
Получив ее положительный ответ, мы с Лизкой стали собираться в город. Встреча была назначена на два часа дня – по каковому случаю я сплавила Арне своей дражайшей сестрице, вверив их обоих надзору Малены. Лизетта вывела из гаража свой «Фольксваген» и уселась за руль, поглядывая на меня с видом «Эх, прокачу!».
Мы встретили Соню у железнодорожного вокзала самого удобного ориентира для приезжих, пусть и прибывших на собственных автомобилях. После краткой беседы в местном ресторане мы вместе отправились в городскую библиотеку, чтобы без лишнего шума сделать ксерокопии с наиболее заметных фотографий каталога.
– Ой, а вы тоже к зачету готовитесь по этой книжке? – Спросила нас дежурный библиотекарь.
– Почему тоже? – Мгновенно отреагировала Соня.
– Да я только на прошлой неделе с нее копии делала, – охотно пояснила девушка. – Приходили какие–то ребята, рассказывали про зачет, про то, какой профессор строгий.
– Ой, наверное, это из нашей группы! – Деланно обрадовалась Лизка. – : А какие они из себя, может, мы их узнаем, вот будет весело!
Однако из описаний девушки–библиотекаря мы поняли только, что трое парней, явно из Питера, одеты были обыкновенно и выглядели так же – даже цвет волос нельзя было узнать из–за бейсболок. Исчерпав на этом возможности следствия, мы вручили Соне ксерокопии фотографий, моих выписок из книги учета и отчетов Малены, после чего она села в свою машину и отправилась обратно, пообещав нам немедленно сообщать все новости, которые ей удастся вызнать.
Возвращаясь, мы проследовали мимо крепости. Возле камералки я заметила знакомую фигурку в спортивном костюме и с хвостом из африканских косичек на голове – Мила сидела рядом с каким–то мужчиной и беседовала о жизни, бурно жестикулируя. Подойдя ближе, я узнала Рината.
Сославшись на позднее время, я велела Миле идти вместе с нами домой. Всю дорогу она щебетала о том, какой прекрасный человек этот Ринат; оказалось, за полтора часа общения она успела собрать целое досье: и что родом он из Ташкента, и что Университет у него – уже второе образование, а по, первой специальности он военный врач.
– Я показала ему твоих змей! – Возбужденно заявила она, тараща круглые карие глаза. – И, представляешь, он в юности работал в бригаде по сбору змеиного яда для медицины! И вообще, он столько всего знает!
Вот с этим я была вполне согласна. Во всяком случае, он должен был вполне определенно знать, при каких обстоятельствах страница с отчетом Инги вдруг покинула свое законное место, превратилась в обрывок с именем африканского вождя и в таком виде обреталась в его собственной комнате. До змеиного яда мне дела не было – в конце концов, кобры здесь действительно не водились и ничьей жизни не угрожали. А для краж скандинавского антиквариата такой опыт явно ни к чему. Равно как и навыки военврача. Посему анкетные данные персонажа мы приняли к сведению, но особого внимания не уделили – в силу малой значимости для нашего импровизированного следствия.
Глава 9
Прошло несколько дней. Мы с Лизкой, вычисляя подозреваемых, следили за всеми, кто попадал в поле зрения, а в свободное от этих полезных поисков время с интервалом раз в час бросались к компьютеру проверять мою почту на предмет поступления новостей от Сони. Предоставленная самой себе Мила исследовала домашнее хозяйство, постепенно подбираясь к самому экзотическому для нее животному – настоящей рогатой корове. Изредка замечая эти ее поползновения, я тихо выражала надежду, что до корриды по–сельски дело все же не дойдет.
Наконец, как–то утром я получила по телефону короткое указание проверить почту и, забыв обо всем на свете, устремилась в Интернет. Подключаясь, я услышала над ухом возбужденное дыхание Лизы.
– Есть! – Восторженно выдохнула я. Мы переглянулись, чувствуя поворотный момент в наших приключениях.
«Дорогая Клава, не устаю удивляться твоей способности зреть в корень, – писала Софья. – Мои агентурные связи в преступном мире позволили «засечь» в подпольной торговой сети несколько вещичек, которые, как я полагаю, могут тебя заинтересовать. Во всяком случае, эксперт Министерства культуры датировал их именно так, как ты предполагала. В общем, приятного просмотра!» Еле попадая от волнения пальцем в красненькую кнопку–мышь в центре клавиатуры, я открыла вложенный файл и перевела его в режим слайд–шоу.
И там было на что посмотреть, скажу я вам! При появлении первых кадров мне вспомнились проспекты Золотой кладовой Эрмитажа.
– Сплошное золото! – Прошептала я Лизке, с опаской оглядываясь по сторонам. Действительно, на фотографиях было представлено несколько золотых колец, фибулы, скромное ожерелье–обруч и пара небольших, но вполне симпатичных гребешков, украшенных речным жемчугом.
– См отри–ка, чистенько, как говорится, но бедненько. – Ехидничала Лиза.
– Я вот думаю, а не про эти ли гребешки говорила Таня? – Размышляла я вслух. – Может, стоит ей показать?
– Ты забыла, что мы подозреваем всех? – Строго осведомилась новоявленная частная сыщица. – И никого из списка пока не вычеркнули!
– Но кое–кому показать эти фотки все равно придется, – заметила я.
– Шестопалову? – Спросила Лиза пренебрежительно.
– Малене, – уточнила я. – Если она их опознает, появятся основания и для обращения к столь полюбившемуся тебе представителю власти.
Малена сосредоточенно уставилась на фотографии, потом вытащила мобильник.
– Кому ты собираешься звонить? – Насторожились мы.
– Никому. – Она обернулась к нам. – Просто хочу вам кое–что показать. – Пощелкав немного кнопками телефона, она сделала характерный знак бровями и протянула аппарат мне. На его экране красовалась маленькая изящная фибула с кусочком бирюзы – такая же, как на присланной из Питера фотографии, только снятая в другом ракурсе.
– Она меня заинтересовала именно бирюзой, – сказала шведка. – Это изделие более позднего периода, уже после крестовых походов. Наверное, ее с Востока и привезли. Я нашла это в день отъезда нашей группы, а уже ночью она пропала.
– Почему же ты сразу не обратилась в милицию? – Спросила я.
– Мне показалось, будет более корректно, если туда обратится профессор Северов, – пояснила Малена. – Он ведь руководитель экспедиции. А он послал ко мне Машу.
– А снимок в телефоне ты им показывала? Поинтересовалась Лиза.
– Показывала, – с горечью сказала наша подруга. – А Олег сказал, что таких картинок можно хоть штук двадцать каждый день из Интернета скачивать! – Она вздохнула.
После того как Малена по нашей просьбе еще раз пересмотрела Сонины фотографии и идентифицировала еще несколько вещей как условно ей знакомые, мы решили немедленно отправиться к Шестопалову. Погрузив в машину ноутбук с вещдоками, мы пустились в путь.
Иван Григорьевич, у которого образовался двухчасовой перерыв в охране правопорядка, сидел на скамеечке в собственном саду, блаженно опустив в тазик с водой босые ноги в закатанных по колено форменных брюках, почитывал газетку и попивал молочко с аппетитным румяным калачиком. Его маленький курносый носик, удобно и основательно устроившийся между крепких щек, радостно наморщился, когда милиционер узрел нашу дамскую компанию.
– Девчонки! Какими судьбами? Не иначе местные парни проходу не дают, так я их за хулиганство на пятнадцать суток! – Пошутил он.
– Иван Григорьевич, мы пришли просить вас начать проверку по заявлению фрекен Малены Карлссон, шведской подданной, – сказала я почти официальным тоном.
Босая нога Шестопалова поднялась и тут же снова звонко шлепнулась в таз, подняв небольшой, но шумный фонтан брызг; голубые глазки милиционера смотрели растерянно – как будто мы сообщили ему о назначении какого–нибудь Бен Ладена новым начальником ГУВД Санкт–Петербурга и Ленинградской области.
– Обокрали вас, милочка? – Спросил он, нащупывая рукой старенькое клетчатое полотенце, лежавшее под лавкой. – Вы помогите ей, Клавдия Петровна, – похоже, он уже перевел меня в разряд официальных лиц.
– Она прекрасно говорит по–русски, – сообщила я. Милиционер вытер ноги и устремил недоверчивый взгляд на шведскую подданную, которая приступила к подаче заявления:
– Обокрали, – сказала она коротко. Милиционер полез рукой под фуражку и сосредоточенно поскреб макушку. – Но не совсем меня. Украли ценные находки с нашего раскопа.
Шестопалов посмотрел на меня огорченно. Потом спросил на всякий случай:
– А она… того, правильно излагает, ничего не путает?
Я кивнула, заметив, как в ответ на это недоверие к ее знанию языка в кротких голубых глазах Мешены сверкнула настоящая молния. Милиционер озадаченно вздохнул, нашел свой портфель и, выудив оттуда листочек и ручку, подвинулся к стоявшему рядом на одной, но весьма толстой и прочной ноге столику и приобрел наконец строгий вид служителя Правосудия.
– Попрошу вас излагать все по порядку, госпожа м–м–м… Карлссон. – Он прокашлялся. – Только помните, что сообщать нужно только достоверные сведения, правду то есть. Дача ложных показаний влечет уголовную ответственность. В соответствии с российским законодательством. – Он внимательно посмотрел на Малену, словно предупреждая ее воздержаться, пока не поздно. – А то таскай вас потом по судам, по адвокатам… Стоп! – Он оживился еще больше. – А кто ваш адвокат, без него ничего делать с иностранкой не буду! – Я заподозрила, что на плите у него стоит какая–нибудь аппетитная картошечка, к которой он еще надеется прорваться до конца перерыва.
Повисла пауза. Черт, и чего он такой принципиальный? Боится, видимо, связываться потом со шведскими коллегами. Тишину нарушила Лиза:
– Я могу исполнить обязанности адвоката. Я заканчиваю юридический факультет, образование, в принципе, уже позволяет. На правах стажера, – соврала она весьма уверенно. Хотя до окончания юрфака ей оставалось еще два года.
Малена, с ходу подхватив это бесстыжее вранье, радостно закивала, сообщив, что возлагает на Лизку защиту своих интересов до приезда основного адвоката. Шестопалову пришлось сдаться.
– И вы считаете, здесь тянет на кражу? – Недоверчиво спросил он, перечитывая заявление, только что подписанное фрекен Карлссон.
– Нет, – сказала я и злорадно покосилась на изменившиеся лица Малены и Лизы. – На хищение предметов, имеющих особую ценность. Статья сто шестьдесят четвертая УК РФ. Организованной группой по предварительному сговору.
– Постойте, постойте, – прервал меня милиционер. – А как же я признаю, что эти штуки ваши имеют особую ценность, если они даже не зарегистрированы в книге учета, как вы говорите? Может, это все–таки ошибка? – Спросил он с надеждой.
– Может, конечно, статься, что и ошибка, – согласилась я. – Но ведь может выйти и наоборот.
– Ну, вы гадать будете на кофейной гуще, а я тут дела на пустом месте возбуждай! – Начал сердиться страж порядка. – Да вы представляете себе хотя бы, сколько у меня работы без ваших тут кладов!
Однако видя непреклонность на наших лицах, участковый ср вздохом вернулся к листочку бумаги, теребя в руках ручку и бубня себе под нос:
– Черт с ним, приму заявление, потом напишу, мол, провел проверку, состава не обнаружил… А то еще к начальству пойдут в Питере, скажут, Шестопалов иностранной гражданке отказал… – Он выбирал на листочке стартовую позицию.
Я поправила:
– Иностранной подданной. Швеция – это королевство. Там нет граждан.
– Чего, все не граждане, что ли? – Не понял милиционер. – Как же они там живут в таком случае? Ладно, девчонки, записываю, говорите, – снова вздохнул он. – А вы хотя бы видели тут посторонних того… копателей?
– Нет, – честно ответила Малена.
– Только разве что рыжего пса местного, – хихикнула Лизка, вспомнив о наших недавних ночных похождениях.
– Ну, уж против собаки я не стану дело возбуждать! – Заупрямился Шестопалов, отбрасывая ручку. – Все бы вам хихоньки да хаханьки!
– А вы возбуждайте не в отношении, а по факту. Или по признакам преступления, – проявила я знание юридической лексики (в который уже раз пришлись кстати рефераты, к копированию которых Макс в годы учебы на юрфаке беззастенчиво приобщал меня, тогда еще наивную ученицу седьмого класса). – И потом, пока можно только принять заявление и начать проверку.
– Да уж вы меня не учите, как с населением работать, – проворчал он добродушно и покосился в мою сторону с некоторым уважением. Нацарапав на листочке какие–то служебные пометки, он поднял на нас глаза:
– И что нам теперь делать? Вы что вообще об этом думаете?
– Мы считаем, что кто–то из людей, работающих в экспедиции, связан с преступным миром, – поделилась я оперативными разработками. – И что преступники изобрели весьма хитроумный план по хищению находок, которые потом переправляют в Петербург и там продают частным коллекционерам при посредничестве «черных» торговцев антиквариатом. Доказательством последнего факта могут служить данные, полученные нами из Питера. – Я сделала знак Лизке, та сбегала в машину, принесла ноутбук и начала подключать его к Интернету.
– Сейчас мы вам все покажем, – улыбнулась она милиционеру, одними губами произнося комплименты в адрес телефонной компании, уверявшей нас, что их связь покрывает, как в песенке – «соленый Тихий океан, и тундру, и тайгу». Шестопалов с интересом косился, ожидая результата. На конец торжествующая Лиза придвинула к нему компьютер, на экране которого замелькало уже знакомое нам слайд–шоу.
– И что это, выставка в Эрмитаже? – Недоверчиво поинтересовался милиционер. Занятно, что у него появилась та же ассоциация, что и у меня!
– Нет, это каталог продаж «черных торговцев». Санкт–Петербург, июнь текущего года, – пояснила я. – Нам прислали его из одного детективного агентства.
– Ну, еще и ЧОПы задействованы, – недовольно пробурчал Шестопалов, не отрывая взгляда от картинок. – И чего, это все отсюда? – Он кивнул головой в сторону крепости.
– Наверное, не все, – выразила я надежду на лучшее. – Но кое–что точно отсюда.
Малена показала милиционеру кадр в своем телефоне:
– Видите, я сфотографировала это в крепости, три недели назад. В ту же ночь эта фибула пропала. А теперь ее предлагают к продаже в Петербурге, и хорошо, если еще не купили!
Шестопалов почесал в затылке: видимо, перспектива расследования его нисколько не привлекала. Еще раз осторожно нажав на кнопку старта, он снова просмотрел картинки, и деловито осведомился:
– И много вы опознали на этих снимках, госпожа Карлссон?
– От восьми до двенадцати предметов, – ответила Малена. – Просто мне трудно сказать на сто процентов, ракурсы разные. Я датирую их десятым – тринадцатым веком.
– Тогда точно особая ценность, – вздохнув, подытожил милиционер. – Но вот я пока, хоть вы меня режьте на части, девчонки, не могу дело возбудить! Ведь у меня на руках нет никаких доказательств, что эти штуки существовали, вы меня поймите правильно, госпожа Карлссон, – он умоляюще посмотрел на Малену, – документально они нигде не были подтверждены, преступники, если вы все правильно думаете, и впрямь не дураки!
Лицо Малены сделалось печальным, голубые глаза подернулись слезами; Шестопалову стало ее жалко:
– Да вы не расстраивайтесь, гражданочка… То есть не гражданочка… Но все равно. Дело я пока не могу возбудить, это правда. Но могу начать проверку и в рамках, так сказать, оперативно–розыскных мероприятий опросить, скажем, руководителей экспедиции, при условии строжайшей конфиденциальности. Может, прояснится чего. – Он засуетился, сбегал в дом, принес кувшин молока, три кружки и хлеба. – Да я же теперь и сам заинтересован в этом расследовании!
Еще немного поговорив с милиционером о версиях, мы условились действовать сообща и немедленно ставить друг друга в известность о каждом новом факте. Провожая нас к выходу, Шестопалов вдруг остановился и хитро спросил:
– А знаете, девчонки, что мне покоя не дает? Ведь вот ты, Лиза, дочка профессора, Клавдия его племянница. Почему же вы пошли ко мне, хотя ему могли бы, наверное, даже более откровенно все рассказать?
Надо полагать, он рассчитывал поймать нас на этой неясности и узнать, что в случае разговора с дядей Мишей наши фантазии стали бы видны на первых же минутах? Как бы не так! Я начала спокойно пояснять:
– Все равно, в конце концов, пришлось бы обращаться к вам. Так лучше это сделать быстрее, не дожидаясь каких–то новых проявлений. Во всяком случае, все знакомые милиционеры всегда говорили мне: заподозрила что–то – не теряй времени, сигнализируй в милицию! Может, удастся чего предотвратить. Да и расследовать так легче, наверное?
Он кивнул с уважением: еще бы, после такого пассажа о пользе своевременного содействия правоохранительным органам мною гордился бы даже мой придирчивый братец Макс, не то что добрый сельский участковый! Тут и Лизка вставила свое веское слово:
– К тому же мой папа своеобразный человек. Он ни за что не поверит в плохое, связанное с кем–то из его знакомых. Даже если своими глазами увидит, бросится искать доказательства, что это ошибка. Он и в работе так же – скажите ему, что император Юстиниан ел рабов на завтрак, он попросит доказательств, но, в конце концов, поверит, ему до этого Юстиниана дела нет. Но попробуйте обвинить в том же какого–нибудь Кнута Великого, предводителя викингов! Не советую, потому что папа тут же бросится доказывать, что, мол, кто–кто, а уж Кнут был такой человек, что ничего подобного ни–ни! А все потому, что он еще студентом, на третьем курсе про него доклад делал, так что тот получается вроде как его близкий друг!
Шестопалов хмыкнул, соотнося Лизкины рассказы с собственными наблюдениями и соглашаясь с ее выводами. Чтобы окончательно сломить его сопротивление, я напомнила:
– А к тому же Малена уже обращалась, правда, не к дяде Мише, а к профессору Северову, но что это изменило? Ценностей даже следа не нашлось, а ее обвинили в некомпетентности! Так что по всему выходит, что обращение к вам было для нас единственным разумным выходом.
– Или собственное расследование, – предложила альтернативу Лизка.
Шестопалов замахал руками:
– Вот только самодеятельности этой мне не надо! Это вы в Питер возвращайтесь, и там хоть альтернативное ГУВД открывайте. А здесь у меня диктатура закона, – гордо произнес он, открывая нам калитку.
Участковый скрылся в доме, а Лизка, выразительным жестом пристегнув ремень, уже крутила руль, когда на дорожке вдруг показалась округлая светлая фигура, державшая в руке объемистую авоську с хлебом и парниковыми огурцами. Приглядевшись, мы узнали Машу, которая с большим интересом рассматривала нашу машину, словно прикидывая, что это дочке Михаила Владимировича делать у милицейского жилища.
– Вот черт! – Выругалась Лизка. – Похоже, она за нами следила!
– И что, по–твоему, получается, она преступница? – Хмыкнула я пренебрежительно. – Может, она просто вездесущая в этой местности?
Лиза пожала плечами:
– Все равно. Результата это не меняет. Надо срочно ей что–нибудь внушить, пока она не включила мыслительный аппарат на полную. – И, опустив стекло, Лизетта замахала Маше рукой, приглашая ее подойти к машине. Та не заставила просить себя дважды – надо отдать ей должное.
– Привет! – Мерзко улыбнулась ей Лизка. – Ты в крепость? Могу подвезти. Правда, не всегда у меня выходит достойно справляться с машиной, вот, взяла и заглохла прямо у чьих–то ворот, того и гляди, хозяин выйдет и скажет все, что думает о моей манере вождения! Надеюсь, это все же бабуля какая–нибудь, которая не будет сильно ругаться… – Она притворно вздохнула.
– На самом деле это дом местного участкового, – авторитетно поставила нас в известность Маша.
– Ой! – Весьма артистично отреагировала Лизка. – Тогда надо делать ноги, то есть колеса! Садись быстрее, Маша!
Толстушка довольно энергично втиснулась на заднее сиденье, водружая свой пышный торс, а за ним и объемистую авоську рядом с Маленой.
– Ой, а что это у вас? – Поинтересовалась она, совершенно бестактно кивая на лежавший на коленях у шведки ноутбук в портфельчике. – На компьютер похоже!
– Это палитра, – холодно соврала Малена, не моргнув глазом; научилась у Лизки, тоже мне!
– Зачем палитра? – Откровенно удивилась Маша.
– Краски смешивать, – тем же тоном ответствовала шведка, ничуть не заботясь о дружбе народов. – Я иногда рисую пейзажи акварелью.
– И что вы намерены изобразить? – Маша поддалась настроению собеседницы, а я тихо благословляла находчивость Малены, так удачно направившей энергию неугомонной болтушки в безопасное для нас русло. Стоило мне так подумать, шведка строго обозначила будущий объект своего вдохновения:
– Я намерена изобразить могилу Олега. – Это прозвучало зловеще, особенно если припомнить обстоятельства недавнего конфликта, в котором Олег (не князь, конечно) был, если верить им обеим, чуть ли не главным действующим лицом. Маша почувствовала неловкость и, не услышав ничего в свою защиту, обиженно затихла до самой крепости.
Подъехав к воротам, Лизка весело скомандовала назад:
– Приехали!
И тут же удивилась:
– Малена, ты что, плакала? – Действительно, глаза шведки покраснели, щеки пылали, что и впрямь могло быть следствием продолжительного плача.
– Да нет, – слабо улыбнулась Малена, говоря слегка «в нос». – Наверное, я простудилась, когда на рассвете полезла сегодня купаться.
– С ума сошла! – Возмутилась Маша, приостановившая даже по такому случаю процесс своей выгрузки из авто. – Вода же по утрам холоднющая, тем более это Волхов! Теперь лечиться надо! – Нравоучительно заметила она, посмотрев на страдалицу.
– Я дам тебе хороший порошок, – заявила Лиза. – Выпьешь, ляжешь спать, к утру все пройдет, гарантирую, на себе испытывала не раз.
Мы видели, как Маша, бодро шлепая по дороге, приближалась к камералке. У домика ее встретил Ринат, подхватил сумку и понес в помещение, болтая на ходу с нашей попутчицей. Один раз он оглянулся в сторону нашей отъезжавшей машины, потом в сторону Малены, обходившей крепость справа, и вошел в камералку. Решив, что больше ничего интересного здесь больше не увидишь, мы двинулись домой.
Вечер прошел под знаком ворожбы – Мила вычитала в своей злополучной книжице, что завтра какой–то там необыкновенный день, и, раскинув карты, строго велела нам с Лизой опасаться бытового травматизма.
– Вот смотрите, – вещала она, затянув рыжую голову пестрым платком и нацепив какие–то невиданные медные браслеты, – карты, книга и составленные мною астрологические таблицы показывают, что в первое полнолуние после Троицына дня надо остерегаться происшествий в самой привычной, бытовой обстановке, особенно тем, кто живет в сельской местности!
Лизка легкомысленно отмахнулась:
– Мила, да этими картами Гена всю деревню в дурака обыграл, какая от них может быть правда!
– Кассандре тоже никто в Трое не поверил, – высокомерно заключила Мила, собрала свое чародейское хозяйство и гордо вышла из комнаты.
