Текст книги "Привет от Вещего Олега"
Автор книги: Алла Арбенина
Жанр:
Криминальные детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)
Глава 3
Наутро я пришла в крепость к восьми часам – Арне назначил мне именно это время в соответствии со своим шведским режимом. Господи, даже Италия его ничему не научила! С другой стороны, рано утром было не так жарко, и я рассчитывала, что к обеду швед угомонится и я смогу сбегать искупаться в Волхове и позагорать на крепостной стене – даже местечко уже приглядела!
Арне нигде не было видно, и я разговорилась с «камералкой» – завхозом экспедиции Тамарой Семеновной.
– А он на пробежку отправился, – рассказала она. – Вы пока ко мне пройдите, что ли. Почитайте что–нибудь, а он мимо не пройдет.
Так! Финно–швед, видимо, решил, что я непременно окажусь непунктуальной, и решил опоздать сам! Стоило ради него вставать так рано! Чтобы скрасить неожиданно возникший досуг, я зашла в кабинет Тамары Семеновны и с ее разрешения принялась листать книги регистрации находок. Сама хозяйка, сославшись на срочные дела, убежала и оставила меня один на один с отчетами экспедиции. Работали в этом году около месяца, и за это время были найдены в основном черепки керамики и обломки каких–то металлических изделий, но были и настоящие редкости. Например, я нашла запись о шести монетах X века, трех с половиной скандинавских фибулах и серебряном кубке. Интересно, что все они были находками одного человека: везде стояла подпись «Инга Пономаренко» – это была та красивая студентка, чей странный роман так неприятно поразил вечером нас с Лизой.
– Простите, а что вы здесь делаете и по какому праву? – Строго спросил меня мужской голос, говоривший по–русски чисто и грамотно, но с легким азиатским акцентом. Подняв глаза, я увидела молодого человека лет тридцати пяти, худощавого, смуглого и черноволосого; его внешность также говорила о том, что в графе «место рождения» следовало писать какое–нибудь славное на весь Восток географическое название. Черт, а ему–то что надо? Вроде вчера я его не видела. И неужели я позволю отчитывать себя, как школьницу? Ну уж нет! Я гордо выпрямилась на стуле и сказала как можно более равнодушно:
– Проверяю, если вам интересно. Вот здесь, кажется, страница одна вырвана. – Я кивнула на книгу учета, почему–то надеясь, что это заявление будет воспринято как повод оставить меня одну. Не тут–то было!
Парень уставился на меня вдвое внимательнее и спросил:
– А вы откуда к нам с проверкой? Счетная палата? – Ха! Поверил!
– Народный контроль, – безапелляционно заявила я, давая понять, что разговор окончен. – Что найду, сообщу в милицию, – я решила добавить это заманчивое обещание, чтобы окончательно деморализовать собеседника: а то еще помчится к дяде Мише жаловаться!
Однако надоедливый посетитель не испугался, а, напротив, подошел к столу, взял в руки книгу и стал внимательно рассматривать. Потом с уважением посмотрел на меня:
– Невероятно, но вы правы. Здесь нет страницы. – Он протянул мне книгу, приглашая удостовериться в истинности этого утверждения.
Я приосанилась: надо же, ляпнула наугад, а вышло, что в самую точку! Сразу же припомнились недавние детективные подвиги – как ни крути, а без меня то убийство до сих пор оставалось бы, как выражаются «в органах», «висяком»! Но почти одновременно с самодовольством в душу закралась смутная тревога: а с чего это вдруг из книги учета ценных находок тут пропадают листы? Я вгляделась в корешок: все выглядело обыкновенно. Только в одном уголке торчал крошечный рваный хвостик, свидетельствовавший о том, что страницу удалили механически и безвременно. Интересно, и что там было?
Похоже, парень думал о том же, потому что достал из ящика лупу и принялся придирчиво исследовать книгу миллиметр за миллиметром. Меня несколько огорчало, что при этом он молчал и только угрожающе цокал языком; становилось как–то не по себе.
– Что это вы тут изучаете? – Прозвучал от двери новый голос; принадлежал он Олегу, тому самому вчерашнему студенту Кружкину, неординарному человеку, любимцу публики и неформальному лидеру группы.
Мой первый собеседник обернулся к нему с книгой в руках:
– Олег, здесь не хватает страницы.
Олег посмотрел на него странно, потом уставился в потолок, в окно, на меня и наконец сказал:
– Ринат, похоже, ты пытаешься придать значение тому, что иметь его не может!
Черные глаза Рината горели: я с удивлением прочла в них то ли злость, то ли раздражение, направленные против Олега. Он строго сказал студенту:
– Олег, ты прекрасно понимаешь, что это значит и что я хочу сказать. – Он не сводил с вошедшего строгого взгляда.
– Я понимаю, что у тебя паранойя, – небрежно бросил Олег, выбирая на полке какой–то справочник. – Ринат, да скорее всего, кто–нибудь напартачил и выкинул по психозу! Не майся дурью.
Но Ринат был настроен серьезно:
– А печать на каждом листе зачем, по–твоему, поставлена? Мы же отвечаем за все, что здесь обнаружим! Это же национальное достояние!
Олег пожал плечами:
– Да знаю, читал инструкции. И все равно, ерунда это. Кто–нибудь по рассеянности не сообразил. Народ–то молодой еще, – добавил он тоном аксакала. – Да, кстати, я вспомнил: это Маша. Ты ведь знаешь, какая она аккуратная!
– Что Маша? – Послышался с улицы уже знакомый звонкий голос: пухленькая аспирантка как раз проходила мимо и, уловив свое имя, немедленно подошла к окну в надежде услышать новости.
Олег деланно улыбнулся ей:
– Я говорю, какая ты аккуратная, Маша, а Ринат не верит. Я сказал, что ты не потерпела бы недочетов ни в какой работе, и поэтому, когда сделала помарку из–за того, что тебе кто–то помешал, просто удалила лист и переписала все начисто. Ведь ты такая требовательная и ответственная! – Хитрый парень угадал слабую струнку Маши и, видимо, пользовался этой уловкой не впервые. Как в той детской песенке: «На хвастуна не нужен нож, ему немного подпоешь – и делай с ним, что хошь!»
Интересно, он говорит правду или просто пытается убедить ее перейти на ее сторону?
Маша некоторое время морщила лоб, глядя на говорившего, потом неуверенно спросила:
– Ты о чем?
– Да вспомни, на прошлой неделе, – возбужденно затараторил Олег, – я еще восхищался твоей требовательностью, ты тогда заметила помарку в отчете и р–раз! – рванула страницу, а потом все чисто–чисто оформила! Нет, я слышал, конечно, что чем красивее девушка, тем хуже у нее память, но до встречи с тобой я в это не верил, Маша! – Видимо, мошенник почувствовал, что наживка была все же недостаточно сладкой, и решил прибавить сиропа. На этот раз сработало: Маша приосанилась и согласилась с ним, хотя и не вполне уверенно:
– Да, вроде что–то такое было. Я действительно что–то переписывала. Но неужели я сама вырвала страницу? Вот уж памяти не стало! – Она вздохнула, оглядев всех вокруг: было видно, что вырванный лист не вписывался в ее представления о собственной аккуратности. Олег энергично добавлял допинга:
– Маша, да не расстраивайся ты так! У такого ответственного человека, как ты, просто не может хватить памяти на все, ты до деталей помнишь все важное, а такая ерунда, как лист, это же просто бытовой момент! Я это запомнил только потому, что я запоминаю все, что с тобой связано! – Он подошел к окну и, взяв ее руку, припал к ней поцелуем Иуды. Толстушка сдалась:
– Ты прав, я не могу обо всем помнить. Я только важные вещи запоминаю. Потому что я в этой экспедиции слишком за многое отвечаю. Тем более я тот лист полностью восстановила, там про черепки было в основном. Не то что Малена!
– А кто такая Малена? – Поинтересовалась я.
– Да шведка, – Маша обрадовалась случаю перевести разговор со своей промашки на чужую. – Их в мае целая группа была здесь, теперь она одна осталась, остальные на месяц уехали. Так на их раскопе было что–то многообещающее, они порасписали всякого, да самое смешное, еще по–русски, а потом выяснилось, что на самом деле там нашли–то всего пару черепков, копье какое–то и нож. Мы проверили и решили, что она просто плохо в языке ориентируется, вот ошибок и наделала!
– А, точно! – Олег охотно поддержал тему. – Она по–русски говорит, конечно, но чтобы научные отчеты писать, еще слабовата, а свои силы переоценила! Вот ты, Маша, никогда бы не допустила такой оплошности!
Меня начинал уже утомлять этот странный обмен то ли любезностями, то ли оперативными данными, и я страшно обрадовалась, когда пришла Тамара Семеновна с какими–то книгами и попросила помочь их разобрать. Она послала Рината выгрузить из машины другие принадлежности, Машу – сообщить профессору Северову о прибытии грузовика, а Олега – на раскоп, звать ребят к обеду.
– А почему Олег не копает вместе со всеми? – Во мне проснулось чувство социальной справедливости.
Да у него сердце болит, – сострадательно вздохнула Тамара Семеновна. – Он в экспедицию очень просился, Алексей Михайлович из–за болезни не хотел его брать, но парень весь деканат обошел, упросил все–таки. Вот он в исследованиях участвует, а работы тяжелой не выполняет. Тем более на такой жаре.
Я понимающе кивнула:
– Но тут, я смотрю, и без него накопали много интересного! И, как ни странно, девушки?
– Одна девушка, – уточнила Тамара Семеновна. – Инга Пономаренко. Ей действительно везет на находки. Ребята даже поначалу завидовали ей, говорили, это не она, а Ринат ей редкости со шведского раскопа таскает!
– Ринат? – Удивилась я.
– А вы ничего не заметили? – С готовностью отозвалась моя собеседница. – Впрочем, у вас и времени–то было мало. Ведь Ринат просто сохнет по Инге!
Наконец появился Арне, своим приходом прекративший этот поток новостей и сплетен местного значения. Он объявил, что намерен отправиться в монастырь.
– Не рано ли? – Съязвила я. – Вроде вы еще не успели тут как следует согрешить?
Швед засмеялся и пояснил, что хочет посмотреть, как там идет работа по реставрации фрагментов фресок.
– И к тому же там самое вкусное во всей округе варенье из крыжовника! – И где только успел заполучить такую ценную оперативную информацию?
В монастыре реставраторы пожаловались нам на ретивых студентов, которым доверили было маркировать фрески – точнее, их мелкие фрагменты, казавшиеся на первый взгляд просто кусочками камня.
– Мы им объяснили, что самое важное – сохранить гладкую сторону, на которой остатки колера, – жаловалась моложавая реставраторша. – Так эти архаровцы сделали все с точностью до наоборот! – Женщина показала нам коробочку, где лежало десятка два камушков: их единственная гладкая поверхность была любовно и с чисто русской щедростью замазана белилами. Видимо, студенты предпочли путь наименьшего сопротивления и подготовили бывшие куски стены к маркировке именно с самой удобной стороны.
– А потом, когда обнаружили свою ошибку, взяли да выбросили одну коробку, мы ее потом выбирали со свалки по кусочку! – Продолжила свои жалобы исследовательница. – И как теперь быть? Студентов мы, конечно, выгнали, но как вернуть рисунок?
Арне немедленно включился в беседу о возможности отмыть фрагменты, не повредив колера, а в моей душе зашевелилось странное сомнение: не слишком ли много тут всего странного происходит? В какую–то нехорошую линию выстраивались вырванная из книги учета страница, студенческие сплетни о находках Инги и блефе со шведского раскопа и теперь вот еще эта история с колером! То, что его могли измазать случайно, я вполне допускала. Но ведь под эту лавочку вполне можно замаскировать и нечто более серьезное, чем простое шалопайство! Интересно, насколько ценными были те фрагменты?
Да здесь все ценное, – ответила мне реставратор. Я поняла, что мы с ней думаем о разном. А мне, похоже, уже не избавиться от подозрительности. Ведь как просто все выглядит и какие топорные отговорки идут в ход! Или это просто у меня криминальное мышление, от которого я не избавлюсь уже никогда?
Вечером я рассказала о своих подозрениях Лизке.
– Как думаешь, это у меня просто криминальная деформация менталитета, или тут в самом деле что–то нечисто?
Она пожала плечами:
– То есть, ты считаешь, здесь может быть не обычная небрежность и халатность, а что–то похуже?
– Я не знаю, что думать, – честно призналась я. – Но вот если бы я замышляла что–то нехорошее, как раз и постаралась бы обставить все именно как эту самую небрежность и халатность!
– Ну, не доверять твоему криминальному чутью у меня оснований нет, – засмеялась Лизка, припомнив недавнюю историю с убийством. Потом стала серьезной и посмотрела на меня:
– А тогда что нехорошее, Клава?
– Да антиквариат, конечно! – Убежденно ответила я. – Здесь–то он стопроцентный, подделки исключены, выкопал, идентифицировал – и на продажу! Особенно если вещь регистрацию не прошла!
– Но тогда нужно рассказать об этом моему папе! – Лизетту, похоже, встревожил ход моих мыслей. – Ведь тогда он сможет хотя бы меры принять! Хотя… а если тебе показалось? А папа такой впечатлительный, он сразу может в милицию побежать! Слушай! – Ее глаза загорелись. – А давай проведем собственное расследование? Тебе не привыкать, а для меня будет как бы практика? – Лиза перешла на третий курс юрфака, где намеревалась получить свой второй диплом.
Так! Вот вам и клинический случай! Говорят, жены богатых людей со скуки клептоманией страдают, а у Лизки, стало быть, особый поворот в сознании? Миссис Шерлок Холмс! Ага, а потом ее муженек Юра будет ко мне в претензии за странные развлечения, в которые я вовлекаю его супругу? Еще выговор влепит, он же мой директор! С другой стороны, а если тут действительно что–то кроется, и вместе мы сможем докопаться до истины? Не хотелось бы, в самом деле, растревожить дядю Мишу на пустом месте…
Итак, отмахиваясь от комаров, как от вражеских лазутчиков, мы приступили к разработке плана частного независимого расследования. Пока, правда, было неизвестно, что именно предстояло расследовать.
Глава 4
Наутро, ожидая Арне с пробежки, я с удивлением увидела, что он бежит не один: да, похоже все–таки, что годы жизни на Апеннинах не прошли даром даже для нордического характера! Интересно, и ведь языковой барьер не стал помехой для романтического приключения с какой–то местной молодкой! Правда, девица явно маловата, но это, наверное, оптический эффект – на фоне долговязого Арне любая покажется коротышкой!
Пара спортсменов тем временем приблизилась, и я чуть не упала в обморок, признав в спутнице нашего новоявленного донжуана свою сестрицу Милу. Господи, откуда она взялась? Они подбежали ко мне, и Мила начала деловито прощаться на небезупречном шведском и, похоже, таком же финском – о ужас! И все это – не обращая ни малейшего внимания на мое скромное присутствие! Прощаясь с Арне, она кокетливо улыбнулась и пропела:
– В общем, приходите завтра на обед, я поговорю с Надей и думаю, что смогу решить этот вопрос! – Сказывалось многократное присутствие моей вездесущей сестрицы при папиных телефонных разговорах! – Надеюсь, вы измените свое мнение о нашем национальном характере! – Она помахала ручкой и настроилась удирать. Спешно попросив у шведа прощения, я погналась за ней – черт, придется переходить на здоровый образ жизни!
Настигнув сестрицу через несколько минут, я схватила ее за руку и строго спросила:
– Мила, о чем ты там договорилась с Арне?
– Просто пригласила его на обед, – Мила дергала руку, пытаясь вырваться, но я держала ее крепко. – Я просто хочу, чтобы он не думал так плохо о русских!
– С чего это ты взяла, что он плохо думает? – Спросила я с подозрением.
– Он сам сказал. – Мила опять попыталась вырваться. – Он тут встретил какую–то свою соотечественницу, она ему наговорила, что русские злые и завистливые, а поскольку раньше он с нашими нигде не встречался, то вот ей и поверил! А насчет нас решил, что мы просто исключение из правил.
– А ты правильно его поняла? – История приобретала неприятный оборот, который совершенно не вписывался в мои планы, и в сердце шевелилась смутная надежда на недостаточные познания сестренки. Мила обиделась от души:
– У меня по финскому, между прочим, одни пятерки! И я сначала по–шведски это услышала, тоже испугалась, что недопоняла чего, и попросила по–фински повторить! А теперь у меня душа болит за наше национальное достоинство! – Она гордо вскинула свою рыжую голову с пышным хвостом противных, унизанных бусинками и перевитых ленточками «африканских» косичек. Я отпустила ее руку, чем она немедленно воспользовалась и бросилась наутек, крича мне:
– Я скажу Наде, чтобы приготовила что–нибудь национальное! Только не знаю еще что!
– Пареную репу с гречневой кашей, – проворчала я, всерьез сомневаясь, что Мила услышит эту ценную рекомендацию. На всякий случай я решила, что стоит уточнить у Арне насчет его неожиданной русофобии, и при первой же возможности спросила:
Мила говорит, вы составили не очень лестное мнение о русских?
Арне стал серьезным:
– Наверное, я зря ей об этом сказал. Но вчера я беседовал с работающей здесь фрекен Карлссон, и она убедила меня, что приятные и веселые русские, такие, как вы, это исключение, а не правило, и что на самом деле люди в вашей стране злы и завистливы.
– И что навело ее на такую мысль?
– Ситуация в этой местности, – загадочно ответил Арне. – Малена очень ответственная девушка, ученица одного моего старого друга, и она не могла бы сделать такой самонадеянной ошибки, чтобы написать неправильные данные на чужом языке!
Я начинала понимать: стало быть, он встретил ту самую Малену со шведского раскопа, по поводу которой вчера в моем присутствии ехидничала визгливая Маша! Черт, похоже, нам с Лизкой все–таки будет что расследовать! Нехорошее предчувствие снова предательски зашевелилось в душе: неужели здесь что–то происходит? Я попросила Арне пока больше ни с кем не делиться нелицеприятным для россиян выводом о нашем национальном характере; мы договорились, что он познакомит нас с Маленой и я попробую помочь ей разобраться в проблеме без лишнего шума и восстановить истину. Хотя второе упоминание о фрекен Карлссон навело меня на вполне логичное размышление: а почему, собственно, мы оказались здесь обе? Зачем, спрашивается, было дяде Мише приглашать меня обеспечивать контакт с Арне, когда здесь находится шведка, владеющая русским? Или дело тут как раз в том скандале на раскопе, подробности которого я, кстати, еще не выяснила?
Обсуждая перспективы российско–шведских связей в контексте открывшегося конфликта, мы с Арне достигли участка, на котором трудились на благо Истории воспитанники Школы Интерпола. Там было шесть или семь пацанов, с увлечением окруживших какой–то предмет.
– Не иначе нашли что–то сенсационное, – сказала я Арне, вспомнив шуточки Макса насчет собачьей головы. Подойдя поближе, я поздоровалась с будущими милиционерами и поинтересовалась, как их успехи. Узнав во мне переводчицу Иностранного профессора, ребята начали наперебой делиться впечатлениями:
– Да! У нас есть находка! Древняя посуда! И в замечательной сохранности!
Когда я перевела это Арне, он тоже пришел в состояние страшного волнения и пожелал немедленно и самолично узреть утварь, тысячу лет назад импортированную на Русь варягами. Взбудораженные милиционерики повели нас к небольшой ямке, где лежало нечто, весьма явно напоминавшее кастрюлю. Только почерневшую и порядком проржавевшую. Надо же, а я и представить не могла, что повар Вещего Олега или Синеуса какого–нибудь использовал такую же посуду, как моя покойная, бабушка! Арне тоже был явно шокирован: он благоговейно опустился на колени перед находкой и осторожно взял ее в руки, внимательно рассматривая. Смахнув с кастрюли пыль веков, он перевернул ее и уставился на донышко, потом протянул посудину мне:
– Посмотрите, Клавдия, может, это что–то значит на русском. – С трепетным волнением я взяла находку со следами, как выясняется, славянской письменности и с замиранием сердца прочла: «ОТК 23». Кажется, археологическая ценность находки несколько снизилась: представить себе отдел технического контроля в Древней Руси было как–то сложно. Пусть даже и с учетом призвания варягов. Наверное, кастрюлю придется отправить не в краеведческий музей, а в ближайший пункт приема цветного металла: все–таки алюминий! Я осторожно спросила у насторожившихся пацанов, похоже, не имевших ни малейшего понятия о точных временных границах деятельности ОТК на территории нашей страны:
– А где вы ее нашли?
– А чем профессор ее датирует? – Спросили с интересом ребята.
Что им было ответить? Тысяча девятьсот шестьдесят третий год, если только не подделка? Я осторожно соврала, что профессор пока затрудняется, потому что мало видел подобных изделий. Юные стражи порядка показали нам место и соотнесли его с точкой на плане раскопа. Ситуация прояснилась окончательно: оказалось, ребята просто перепутали направление и докопались до места, где раньше была помойка. На которую кто–то выбросил изделие советской промышленности, отслужившее свой век, скорее всего, в арсенале повара одной из многочисленных здешних экспедиций. Я вполголоса объясняла это Арне, подбивая его вступить в заговор и спасти самолюбие археологов в милицейских мундирчиках, когда на раскопе появился бравый толстенький дядечка в форменной одежде того же ведомства.
– Ого, уже накопали чего–то! – Обрадовался он. Увидев нас с Арне, он подошел и, козырнув, представился:
– Иван Григорьевич Шестопалов, майор милиции, здешний участковый. Вот, пришел коллег проведать. – Он широко улыбнулся, потом поднял злосчастную кастрюлю, покрутил в руках и, тоже увидев надпись «ОТК», прокомментировал удачу раскопок:
– Правильно, ребята, начинать надо с разбора мусора. А то настоящие редкости просмотреть можно. А эту мне отдайте. Жена моя в таких комбикорм птицам разводит.
– А как же… а как же можно такое делать? – Возмущенно выдохнули ребята. – Ведь она антикварная!
– Да у меня их еще штук пять таких антикварных дома стоит, – хмыкнул майор. – От матери остались. Их раньше много выпускали, удобная была штука, – Шестопалов жестоко развеял археологические иллюзии своих юных товарищей. Огорошенные ребята пару минут хранили молчание, потом один из них, опомнившийся первым, обернулся к стоявшему поодаль с лопатой однокашнику и во весь голос завопил:
– Рома, ты лох! Ты лузер! Это фуфловая кастрюля какая–то, а не антиквариат скандинавский! А ты гнал нам столько!
– Не фуфловая, а алюминиевая, – угрюмо пробурчал Рома.
– Так отдай ее бомжам! – Продолжал изгаляться первый.
– А настоящего тут ничего не будет, – еще более мрачно заявил неудавшийся Шлиман. – Потому что мы не одни здесь копаем.
– Да конечно, – примирительно сказал майор Шестопалов, чувствуя вину перед Ромой. – Тут же много экспедиций всяких. Ну, пойду я, мальчики, – заторопился он. – А вы не отчаивайтесь, небось, найдете еще что ценное. Здесь же целый город был, столица Руси! – С уважением молвил участковый, подняв вверх палец. Постояв еще пару минут, он удалился по своим делам, оставив нас с прежней аудиторией.
Около получаса Арне общался с ребятами, рассказывая им о сущности археологических исследований и уверяя, что с каждым стоящим ученым в начале пути непременно случается подобный казус. В своей снисходительности он дошел до того, что с места в карьер придумал скандинавскую народную примету о том, что при поисках клада даже просто необходимо найти сначала пустой котел – это вроде как сулит стопроцентную удачу. Окрыленные, юные археологи даже перестали смеяться над Ромой и отправились на обед. Парень тоже немного опомнился от своего сокрушительного поражения и начал подшучивать вместе со всеми.
Однако в конце дня я, уже простившись с Арне и направляясь домой, заметила у дороги все того же Рому.
Парнишка робко подошел ко мне:
– А я вас жду, Клавдия Петровна. Мне поговорить с вами надо.
Я кивнула и предложила пройтись немножко вместе. Рома осторожно начал:
– Я вижу, вы женщина понимающая. В смысле, не такая дура, как все бабы.
Начало неплохое, подумалось мне.
– Вы не стали меня утром на смех поднимать, хотя сразу увидели, что там не так что–то, я заметил, – продолжил он уважительно. – И поэтому я вам все расскажу.
Я даже остановилась:
– О чем это?
– Да о раскопе о нашем. Я утром начал было говорить, но Иван Григорьевич меня перебил. А ведь мы не одни там копаем. Я следы обнаружил.
Сообщение повергло меня в ужас: неужели все–таки да, неужели я не ошиблась, и тут и впрямь дело нечисто? Господи, да что за наваждение такое! Я едва нашла в себе силы переспросить:
– Следы?
– Да, Клавдия Петровна, – серьезно сказал мальчик. – Следы другого исследователя.
Я поняла, что надо действовать немедленно:
– Рома, если это правда, то мы не имеем права молчать! Надо сейчас же пойти к руководителям экспедиции и все рассказать! Между прочим, незаконное производство раскопок в нашей стране карается Уголовным кодексом!
– Но ведь у меня только подозрения, не подкрепленные процессуальными доказательствами, Клавдия Петровна! – Укоризненно произнес милиционерик; мой авторитет, похоже, слегка пошатнулся в его упрямых серых глазах. Надо было срочно принимать меры.
– У меня есть идея, – бодро сообщила я. – Пойдем на ваш раскоп, ты мне покажешь эти следы, а потом решим, как быть. Может, попробуем сами выследить этого «черного следопыта»?
Мой рейтинг снова взлетел до высшей отметки: Рома даже заулыбался; глаза его горели лихорадочным огоньком:
– Пойдемте!
Через десять минут он водил меня по уже знакомой площадке, показывая разные ямки:
– Вот, видите, здесь мы копали, следы от лопат широкие и короткие. А вот тут – он протянул руку – рыли чем–то узким и тонким. Какой–то кустарный скребок, – заключил парнишка с видом бывалого оперативника.
Действительно, ямка была какая–то нестандартная; я уже бывала в экспедициях с дядей Мишей и примерно представляла, как выглядели следы профессиональной научной работы; эти же не могли быть квалифицированы подобным образом ни при каких обстоятельствах. Подозрение снова зашевелилось в моей душе, соединившись со странностями предшествовавших дней в классическое: «У Шпака куртку, у посла медальон…» Сердце мое переполнилось решимостью:
– Рома, я ночью приду сюда выслеживать преступника! – В том, что мы имеем дело с преступником, я уже нисколько не сомневалась; я решила взять с собой Лизку – для храбрости, тем более она была автором идеи о частном расследовании.
– Я тоже приду! – Пообещал Рома.
– А отбой? Нет–нет, и не думай даже! – Запротестовала я. – А если воспитатели тебя хватятся? Обещаю, если мы выйдем на какой–то след, я всем скажу, что действовала по твоему плану!
– Я сумею улизнуть, Клавдия Петровна, – решительно заявил парнишка. – Короче, встречаемся в половине двенадцатого внизу. Не испугаетесь?
Вопрос меня даже несколько обидел: после того как я раскрыла убийство практически в одиночку?
Да я боюсь только крыс! Впрочем, он ведь не посвящен в эти подробности. Взяв с него клятву молчать, я отправилась за своей сообщницей.
В четверть двенадцатого мы с Лизкой, переодевшись в спортивные костюмы, взяли фонарик и сетки пчеловодов – от комаров, тайком выбрались из дома и отправились к условленному месту. Ровно через пятнадцать минут туда же явился Рома, вооруженный игрушечным пистолетом и с мотком крепкой веревки в руках:
– Свяжем его, если что, – объяснил он авторитетно. – А пистолет я для устрашения взял, все равно в темноте не поймешь, настоящий он или нет. К тому же стреляет пистонами.
Напялив на головы сетчатые головные уборы, мы с Лизой приобрели сходство то ли с поклонницами какого–то культа, то ли с немецкими рыцарями, с которыми сражался в свое время где–то почти в этих же самых краях Александр Невский. Рома тихо фыркнул и показал нам небольшой пузырек:
– Я за прогресс! – И, открыв емкость, щедро плеснул себе на ладонь пахучей жидкости, растер лицо и шею и предложил нам. Опасаясь, что после этого с неделю в зеркало можно будет смотреть только под общим наркозом, мы отказались, заявив Роме, что предпочитаем спасаться от вампиров старым дедовским способом.
Экипировавшись, мы обменялись знаками о необходимости молчания и стали осторожно подниматься в гору. Когда вершина была покорена, мы выбрали удобное местечко за кучей земли, ближайшей к подозрительным нестандартным следам, и замерли в ожидании. К сожалению, позиция была неудобна тем, что мы могли только слышать, что происходит на площадке, но ничего не видели. Однако выбирать не приходилось: с любого места обзор открывался не только на раскоп, но и в обратном направлении. Мы рассчитывали, что успеем выскочить бесшумно и застать преступника врасплох; для верности операция по захвату была отрепетирована четыре раза, которые убедили нас в правильности выработанного плана.
Время тянулось бесконечно; утешало только то, что комары и вправду не могли нас достать. Ночь выдалась тихая и безлунная, к тому же было пасмурно, и от этого почти не чувствовалось, что ночи у нас в эту пору белые; мы ждали, погрузившись во влажный теплый сумрак. Я даже немного задремала и проснулась от толчка в бок и шепота Лизы:
– Клава! Он пришел и копает!
Я прислушалась: со стороны раскопа действительно доносился какой–то едва уловимый шорох. Кто–то весьма энергично производил противоправные действия в ущерб государству, тяжело и часто дыша – видимо, от волнения. Мы переглянулись в предвкушении торжества: не зря было потрачено время, отнятое у драгоценного сна! Чувствуя себя почти что оперативниками группы «Альфа», я, Лиза и Рома подтвердили друг другу минутную готовность и в соответствии со своим замечательным планом одновременно выскочили из засады.
– Стоять! Всем оставаться на местах! – Дрожащим, но строгим голосом выпалил Рома, размахивая своим оружием. Лизка приготовила веревку, а я включила фонарик и направила луч света гуда, где, по моим представлениям, находилось лицо «черного следопыта».
С той стороны мы услышали хриплое дыхание, за ним ворчание, а потом округу огласил громкий и заливистый собачий лай. Значит, злоумышленники пришли с собакой? Я посветила еще: никого не было видно, звуков человеческого бегства тоже не слышалось. Зато перед нами стоял лохматый рыжий пес, придавивший передней лапой нечто такое, с чем он никак не хотел расставаться. Присев и направив луч на этот предмет, я увидела огромнейший мосол с остатками мяса видимо, псина где–то заполучила этот ценный трофей и решила без помех обглодать его в уединении под покровом темноты, а недоеденное спрятать на раскопе под охрану государства. Очень разумно, что тут скажешь?
– Состав преступления налицо, – обратилась я к своим соратникам. – Пес намеревался выдать свою косточку за национальное достояние. Вполне тянет на мошенничество. Только надо стоимость вещдока уточнить.
Лизка, стягивая свой антипчелиный чудо–шлем, зашлась тихим хохотом:
