Текст книги "Привет от Вещего Олега"

Глава 14

Сон после всего этого мне в голову не шел никак; я сидела, играя в «змею» на мобильнике и мрачно раздумывала о неправдоподобности несчастного случая с рептилией. Вспомнились даже вычитанные когда–то из книжек сведения о том, что у наших местных змей при температуре плюс 37 наступает тепловое окоченение. А сегодня в полдень было плюс 33, я сама смотрела на градусник перед тем, как пойти гулять. Да какая же психически здоровая гадюка выползет в такую погоду из своего укрытия и найдет в себе силы кусаться, да еще подняв корпус так высоко? Я бы вот лично даже не отреагировала ни на какие попытки контакта, тем более со стороны Олега.

– Не спишь? – Услышала я голос мужа. Черт, видимо, я разбудила его щелканьем клавиш.

– Думаю, – мрачно ответила я.

– Что ж, – сказал он. – Полезное занятие. Знаешь, – добавил он помолчав: Мне тоже не дает покоя это убийство.

– Да ведь еще не доказано, что это убийство, Вань, ну вдруг он и вправду сам змею эту допел до трясучки! – Я продолжала цепляться за свою первую гипотезу. – Ведь вот чисто психологически и эту рептилию отлично понимаю, Олег кого хочешь мог разозлить до исступления!

– Клава, не строй иллюзии, – посоветовал мне супруг. – Я вот о другом думаю. Скажи, тебе приходилось видеть серую гадюку?

– Ну да, – ответила я, припомнив, как однажды в детстве собирала ягоды и чуть не схватила такую за хвост.

Он продолжал:

– Так вот. Мне не приходилось слышать, чтобы гадюка в наших широтах нападала на людей, да еще в броске. Это не агрессивная змея.

– Я тоже всегда думала, что ото скорее для кобры какой–нибудь характерно. Но может, это какая–то особо прыгучая гадюка оказалась. Чемпионка Ленинградской области по легкой атлетике среди пресмыкающихся.

– Да ты послушай, я тебе дело говорю! – Рассердился он. – Тут не в гадюке дело. В общем, я тоже думал, могло ли так быть, чтобы Олег сдуру поймал змею где–нибудь поблизости, а она на него напала бы. Как–то не вяжется… И клиническая картина какая–то странная…

– У гадюки элементарно не возникло бы желания выползать на улицу в такую жару без зонтика и солнцезащитного крема. А вообще, давай лучше прекратим этот разговор, – пробурчала я, заворачиваясь в одеяло. – Утро вечера мудренее. Может, к понедельнику эксперты обнаружат какую–нибудь более приемлемую с точки зрения УК и здравого смысла вообще причину смерти.

Наутро я проснулась от звонка своего мобильника. Нажав кнопку ответа, я услышала недовольный голос своего братца:

– Клава, вы там, что, с ума все посходили?

– Макс, какого черта! – Взорвалась я. – Ты звонишь в воскресенье утром и требуешь отчета о моем психическом состоянии?! Ты сам–то давно у психиатра проверялся?

– Хорошо. Ставлю вопрос иначе: ты забастовала там, что ли? – Не менее злобно рычал в трубку Макс.

– Что значит забастовала, если я ничего не делаю? – Возмущение в моей душе росло.

– А то и значит, – подытожил Макс. – Именно так я и подумал.

– А ты не мог бы выражаться яснее, у меня не безлимитка! Что еще за шуточки? – Я безуспешно пыталась перевести разговор в более конструктивное русло.

– А ты не могла бы хоть для отчетности присматривать за своим шведом, у нас теперь из–за него московская проверка будет! – Проорал Макс. – Мало мне змей, чтобы вы еще собак на меня навешивали!

– Змей? – Осторожно спросила я, пытаясь ущипнуть себя и убедиться, что это не кошмар, навеянный вчерашним происшествием. – Ты с ума сошел?

– Хотелось бы, – мечтательно вымолвил Макс. – Но пока не до этого.

– Макс, напоминаю, что тариф у меня не резиновый, – сказала я угрожающе. – Так что валяй по порядку, но быстро.

Тут Ванька, который до этого с интересом вслушивался в нашу увлекательную беседу, отобрал у меня трубку:

– Макс, бросишь ей на телефон из моих, ты знаешь где. Рассказывай, что там еще случилось.

И пока я раздумывала, стоит ли разозлиться, что Макс знает о Ванькиных заначках больше, чем я, его законная жена, черт возьми, они весьма плодотворно обсуждали что–то, напоминавшее странную комедию. Оказалось, что Арне, гуляя по поселку с собакой, имел довольно неприятное столкновение с одной из местных теток, которая рассердилась на то, что Шарик забежал на ее двор, и плеснула на пса помоями – к счастью, хотя бы негорячими. Не сумев найти с женщиной общего языка (в буквальном смысле), а также убедить, несмотря на помощь Милы, участкового в возмутительности этого случая, швед, недолго думая, написал электронные письма по–английски и отправил одно на сайт МВД, второе – на сайт правительства Ленинградской области. В этих посланиях он написал, что в Старой Ладоге происходит непонятно что и ни люди, ни почтенные домашние животные не могут чувствовать себя в безопасности. И просил, естественно, отреагировать соответствующим образом.

И надо же было такому случиться, что и те, и другие адресаты в это злополучное воскресенье не отдыхали, а ударно трудились. И по роковой случайности дежурные клерки и в той, и в другой инстанции почти одновременно распечатали письма Арне, практически не читая их, и положили на столы заместителю министра в Москве и вице–губернатору области в Петербурге. Каковые, не сговариваясь, заслушали устный перевод текста и затем по очереди набрали номер начальника питерского ГУВД и, пользуясь случаем, высказали ему все, что думают об оперативно–служебной деятельности главка в целом, подразделений по работе с иностранцами и неведомого им участкового Шестопалова. После чего эта полезная информация излилась на головы спешно вызванных на ковер начальника областной милиции, начальника службы участковых и Макса, возглавлявшего пресловутое подразделение. Повествование заняло минуты четыре. Однако выслушав это, я почувствовала какую–то неудовлетворенность. Не хватало одной детали.

Не отвечая на вопросы мужа, я набрала номер брата и спросила:

– Макс, а при чем тут змея?

– Да ты, видно, не хуже Милы поехала на этом вопросе! – Расхохотался Макс из трубки.

– Но ты сам ее упомянул! – Огрызнулась я. – Что еще за змея?

– Ох, да черт бы ее побрал! – Вздохнул Макс обреченно. – Песчаная эфа, будь она неладна!

– Эфа? – Удивилась я и заметила, как не меньшее удивление нарисовалось на лице моего мужа. – Эфа? В Питере? Или ты опять собираешься на какой–нибудь Арабский Восток?

– То–то и оно, что нет, – с горечью сказал Макс. – Я бы с радостью. А вместо этого должен сидеть у себя на Захарьевской и упрашивать одного типажа, чтобы он мне заявление написал по поводу кражи у него этой самой чертовой эфы!

– И у кого в наше время воруют змей? – Небрежно поинтересовалась я, не давая Ваньке вторично завладеть моей трубкой.

– Гляди–ка, ты и про безлимитку забыла! – Съязвил Макс. – Да есть тут один тип, армянин с двойным гражданством. Израильтянин, типа. Вот он за границей разбогател, почувствовал ностальгию по оставленной советской земле, приехал, купил здесь дом в пригороде и решил заделаться коллекционером. И собирает, чтоб ему пусто было, в числе прочего редких рептилий! Ну, и эфу эту паршивую ему приволокли месяца два назад. А на днях украли. Вместе с материальными ценностями тыщ на двести долларов. А он заяву писать не хочет, боится, там вроде не все чисто с его коллекцией.

– Откуда же ты тогда об этом знаешь? – История занимала меня все больше. А я еще Милу ругала!

– Да любовница у него сознательная попалась, – хмыкнул Макс. – Ты ее, кстати, знаешь. Это твоя знакомая Нелли. У нее, видимо, после того случая выработался рефлекс уважения к закону. Пришла и мне все рассказала. По знакомству, так сказать.

Я развеселилась окончательно: хорошенькая кудрявая блондинка Нелли, моя бывшая сослуживица, в нашей недавней истории е убийством тоже неплохо влипла и даже предстала перед судом и провела пять часов в изоляторе временного содержания. А все из–за порочных связей с богатенькими дяденьками, склонными к сделкам с совестью! И вот опять у нее какой–то очередной состоятельный любовник! Нет, ничему ее жизнь не научила! Впрочем, научила: к Максу–то она додумалась явиться! Я спросила:

– Макс, и что ты мучаешься? Принял информацию, расписал в РУВД по территориальности и забыл!

– Я бы рад, – во второй раз сказал Макс. – Но дядька этот не наш гражданин, я же тебе сказал. У него паспорт в Израиле. А у нас только собственность. И змеи эти чертовы! – Проворчал он с обидой.

– Мужайся, братик, – сказала я примирительно. – А насчет Арне я все улажу. Он действительно возмущен, то на собаку его покушались, то вдруг на меня. Правда, последнее уже компетенция местной криминальной милиции. Так что ищи своих змей. Видимо, это такое змеиное нашествие на нашу семью.

– На тебя? – Удивился Макс. – А Ванька куда смотрел?

– В тот момент не знаю, – ответила я честно. – В смысле, его еще здесь не было тогда. Но ты не беспокойся, я жива, участковый в курсе, можно считать, что все в порядке, – будничным тоном завершила я свою повесть.

Макс думал иначе:

– Клава, во что ты там опять сунулась? – Спросил он сердито.

– Я и сама еще не поняла. Какая–то афера. Но, уверяю, тебе нет никакой нужды вмешиваться. Мы тут разберемся.

– Нет уж! – Отрезал Макс. – Я позвоню Валентину Викторовичу, он там со своими кадетами, пусть попробует вам помочь. Он же такой спец, во всем понимает! Он и по оружию всякому эксперт, и даже по ядам и по отравляющим веществам! На все руки, в общем!

Последний аргумент круто изменил ситуацию в пользу бывшего начальника Макса, и, заканчивая разговор, я спешно сползала вниз, пытаясь догнать мужа, который уверенно направлялся к своей машине.

Через полчаса мы сидели в гостинице у Валентина Викторовича. Худощавый и улыбчивый, он с первого взгляда располагал к себе. Совершенно несложно было поверить, что за плечами этого человека долгие годы службы в уголовном розыске в разных концах Советского Союза, а к тому же еще пятилетнее пребывание в Афганистане – советником какого–то местного чина, и во всяких прочих опасных местах. И – что в данный момент интересовало нас больше всего – будучи, как и Ринат, по первому образованию военврачом, он начинал свою милицейскую карьеру в экспертно–криминалистическом подразделении где–то в Средней Азии. И в ядах разбирался великолепно.

Макс успел позвонить ему, пока мы ехали, и теперь нам оставалось только рассказать все в подробностях. Валентин Викторович связался с волховской милицией и теперь направлялся проводить исследования. По пути они перекидывались с Ванькой какими–то умными фразами насчет интоксикаций, клинической картины и прочей ерунды: один что–то такое видел в Африке, пока лицезрел там народно–демократические режимы, другой вспоминал случаи из афганской практики… Словом, типичное расставление павлиньих перьев при первом мужском знакомстве. Я слушала их рассеянно и под шумок набирала сообщение Соне с просьбой вызнать, что там за история с Нелли, ее богатым любовником и его расхищенной коллекцией рептилий.

Обмен сообщениями с подругой отвлек меня от момента, когда мы подъехали к учреждению с малоприятной надписью «Морг». Веселенькое воскресенье у меня, ничего не скажешь! Валентин Викторович вошел внутрь, Ванька, наконец, вспомнил о моем существовании:

– Он тоже говорит, что гадюке было бы жарко в такую погоду.

– Я же говорила тебе про тепловое окоченение, – торжествовала я.

Выйдя из машины, мы решили немного побродить вокруг. «Немного» вылилось в три с половиной часа, по истечении которых на крыльце морга наконец появился Валентин Викторович, все еще одетый в белый халат. Его голубые глаза смотрели на нас озадаченно.

– А вы были правы, когда говорили о странной клинической картине, – обратился он к Ваньке. – И насчет жары правильно. Такую температуру только южные рептилии спокойно выдерживают. Вот только откуда ей тут взяться…

– Значит, это не гадюка? – Уточнила я. Черт, сейчас как выяснится, что он умер совсем от другого!

– Гадюка, – сказал Валентин Викторович странным тоном. – Только не простая гадюка, а очень ядовитая азиатская змея. Этого парня укусила песчаная эфа.

О Господи! Такой диагноз напрочь разрушал мои надежды на несчастный случай, который при наличии гадюки было бы еще позволительно предположить. А эфа, которая водится в Азии и Африке, просто так не могла попасть в старое ведро на Олеговой Могиле. Эфа! Вторая эфа за сегодняшнее утро, подумалось мне. И тут обе змеи сложились в моем сознании в одну, как у того торговца в электричке: изогнувшись диковинными полукольцами, она высовывала раздвоенный хищный язык и угрожающе шелестела чешуей, издевательски демонстрируя характерный крестообразный узор–птицу на голове. Не помня себя от волнения, я набрала номер Макса и выпалила:

– Макс, пусть Неля припомнит, не было ли у той похищенной змеи каких–то знаков типа тавро, что ли, которые бы указывали на ее принадлежность к этой коллекции!

– Да сама–то ей позвони, – пробурчал ленивый Макс. – А тебе это зачем, розыск надумала объявить?

– Да вот Валентин Викторович говорит, у нас тут проявилась одна эфа, – сообщила я, – Ниоткуда она же не возьмется. А думать, что она по туристической визе прибыла смотреть Олегову Могилу, у меня пока нет оснований. Хотя ты можешь проверить в Миграционной службе. На всякий случай.

Ванька смотрел на меня с уважением и даже с некоторой завистью: еще бы, у него даже ничто не шевельнулось по этой части! А у меня предположение с каждой минутой перерастало в уверенность:

– Да поймите вы, – говорила я окружавшим меня умным и знающим мужчинам, – не бывает такого, чтобы в одно время и почти в одном месте ползали две одинаковые змеи, которым тут вообще быть не полагается! А поставьте себя на место преступника: если он знает, что в чью–то подпольную коллекцию доставили эфу, и в случае кражи владелец побоится ее искать с милицией, это же идеальный вариант! Клиент умирает, змея уползает осваиваться на новом месте – интересно, как ей тут покажется? И никаких следов, никакой связи! Это не оружие, даже если ее поймают, как докажешь, что именно эта кусала? ДНК разве что, да и то я не знаю, на яд это распространяется или нет?

– То–то и оно, – мрачно сказал начальник местного угрозыска. – Стоп! Это, выходит, по Ладоге теперь ползает смертоносная азиатская змея, и до наступления холодов людям будет угрожать опасность? А там ребятишки босиком бегают! Надо же объявить в поселке!

Эффект получился обратный: вездесущие мальчишки, вооружившись чем попало и наскоро соорудив себе из полиэтилена какие–то обувки наподобие тех, что носит химзащита, ринулись на поиски азиатской змеи, которая, по всеобщим предположениям, должна была каким–то непостижимым образом ползать своим знаменитым боковым ходом где–то поблизости от Могилы. Энтузиазм новоявленных змееловов не остудило даже появление у кургана милицейского поста – ребята попросту обходили мента стороной и рыскали по траве в поисках аспида. Книги о ядовитых змеях, особенно с картинками, стали просто нарасхват. Старую Ладогу охватил настоящий змеиный бум – не виданный здесь, наверное, с самой смерти Вещего Олега.

Тем временем Шестопалов рыскал по поселку в поисках свидетелей, которых, естественно, не было. Алиби Рината никто подтвердить не мог – да он, собственно, и не пытался представить хоть какое–нибудь, пусть даже самое паршивенькое. Так, буркнул, что гулял по окрестностям, а потом пошел по записке Олега на встречу. Разумеется, взаимопониманию со следователями это никак не способствовало. Побеседовал участковый и с Ингой – она все утро провела с ребятами: читала книжки в камералке, потом они ходили купаться и так далее. Никого и ничего она не видела, а по поводу смерти Олега даже выразила что–то похожее на сожаление. Мы с Лизой слышали, как Шестопалов спросил ее насчет Рината и его отношений с Олегом и как Инга ответила очень неопределенно – мол, она мало обращает внимания на чужие отношения.

А потом вдруг, оглядываясь по сторонам и теребя полы клетчатой мужской рубашки, завязанные узлом на талии, вдруг спросила.

– Иван Григорьевич, а там ничего подозрительного не нашли на месте? – И понимающе вздохнула, услышав его отказ комментировать ход следствия.

Немного позже я слышала, как Таня похвалила обновку Инги, а та беспечно ответила, что это она, мол, взяла поносить у Рината, у него много красивых. Выло даже где–то забавно, как она гордилась своим правом публично щеголять в вещах парня, на которого заглядывались многие студентки. Пусть даже сейчас на него гораздо внимательнее заглядывались следователи. А Инга просто упивалась своими успехами у противоположного пола и еще тем, что все видели эти успехи и ничего не могли этому противопоставить.

Стоя на крепостной стене, я рассеянно смотрела на Волхов и раздумывала обо всем, что случилось за последние дни. Все вокруг меня – и Лизка, и Шестопалов, и представители районной милиции, похоже, вполне определились с кандидатурой главного подозреваемого и теперь зорко следили за Ринатом. Милиционеры подозревали его всерьез и теперь выискивали где могли основания для поездки в суд – за санкцией на арест аспиранта, а также для его дальнейшего уголовного преследования. Но основной подозреваемый вел себя по–прежнему спокойно, даже, можно сказать, хладнокровно. Скрываться он пытался, подозрительных поступков не совершал (к великому сожалению следователей), своего поведения в отношении Инги и прочих не менял. На наводящие вопросы милиции не отвечал и только грустно оглядывался по сторонам. Мне почему–то не хотелось верить, что он и есть вероломный убийца, лишивший жизни молодого парня из–за глупой ревности, к тому же сейчас он был не очень похож на ревнивца, довольного удачным убийством соперника.

– Говорят, созерцание воды умиротворяет и помогает человеку принять взвешенные решения, не поддаваясь эмоциям и чужому мнению. Одно плохо: передозировка приводит к мыслям о никчемности бытия и, следовательно, к депрессии, – вкрадчиво и немного назидательно произнес у меня за спиной мужской голос.

Я оглянулась и узнала реставратора Игоря – гибкого худощавого человека лет тридцати пяти, со шрамом на щеке и глубоко посаженными большими голубыми глазами. Я уже собиралась надменным тоном ответить, что не нуждаюсь в его бестактных комментариях моих действий, но все же решила не осквернять конфликтами историческое место. Тем более собеседник всем своим видом демонстрировал, что настроен дружелюбно.

– Меня зовут Игорь, – улыбнулся он, протягивая мне худую загорелую руку. – Я реставратор, работаю здесь второй год. И раньше приезжал, меня тут хорошо знают.

Я рассеянно кивала, по–прежнему осторожно улыбаясь.

– Наверное, вы сейчас думаете о том же, о чем и все в нашей экспедиции: странная история, правда? Жизнь – непонятная штука. Казалось бы. молодой парень, полный сил, и вдруг такой нелепый и несовременный, что ли, случай… Никого рядом, и все! А ведь был такой энергичный мальчишка, с амбициями, сколько всего мог наворотить… – Я уловила в его голосе нотки сарказма. – А вот Олега нет, а мир не обрушился, люди дальше живут, влюбляются, ссорятся, получают зарплату…

– И даже совершают преступления, – оборвала я этот сентиментальный спич. Рассуждения о бренности бытия совершенно не вписывались в мои планы. В то же время мне очень хотелось выведать, не знает ли он чего интересного об этом преступлении.

Он смотрел на меня как–то–испытующе: неужели обиделся за прерванный полет мысли и теперь прикидывает, заслуживаю ли я дальнейшей беседы? Я приготовилась сказать что–то анестезирующее, но он опередил меня и спросил:

– И тем не менее вам не кажется странным, что милиция придает слишком много внимания этому несчастному случаю? При том, что причина смерти совершенно очевидна?

Я пожала плечами:

– Ну, а как же! Ведь по закону при обнаружении трупа надо провести очень тщательные проверки…

Встретив недоверчивый взгляд собеседника, я замолчала.

– Неужели у них есть другие мнения о случившемся? – Заинтересовался он. – О том, что было причиной смерти?..

Я с легким сердцем напомнила правду:

– Да это, мне кажется, все уже знают! Раз его змея укусила, стало быть, он сделал ей что–то неприятное. А что именно, мне трудно представить.

– Я в психологии гадюк не разбираюсь. И милиция тоже не разбирается, к сожалению…

Он тихо фыркнул, и я решила перехватить инициативу, спросив:

– А почему вас волнует мое мнение? Или вы проводите социологический опрос по этому поводу?

Он засмеялся, слегка запрокинув голову:

– С этой ролью отлично справляется Маша Крикунова. У нее и фамилия подходящая. А ваше мнение меня интересует потому, что вы не член экспедиции и смотрите на ситуацию со стороны.

Я прикинулась дурочкой:

– Вы знаете, это трудная история. Особенно для меня, ведь я всего лишь переводчик и ничего не понимаю ни в раскопках, ни в змеях, ни в преступлениях.

Игорь смотрел на меня с подозрением. Я никак не могла понять, чего он от меня добивается: наверняка он что–то знает об этом преступлении или, по крайней мере, думает, что знает. Более того, хочет, чтобы и я узнала кое–что, но не решается даже намекнуть. Боится, что ли, чего–то или кого–то? Или он просто от скуки решил поговорить со мной о мировых проблемах и смысле жизни? Я решила перейти в наступление.

– Ой, а теперь я вас спрошу, можно? – спросила я, заговорщически понизив голос.

– Если только не очень каверзно, – пожал он плечами. В его глазах промелькнула искорка удовлетворения: он давно ждал, когда же я начну выспрашивать сама. Похоже, сейчас реставратор сообщит мне, что за тайна о гибели Олега ему известна.

– А вы думаете, что Олега убили? И, как, по–вашему, это Ринат? Из–эа Инги?

Он встрепенулся:

– Почему вы так решили?

– Ну, тут многие говорят, что Ринату Инга нравится, а про ее отношения с Олегом и вовсе было общеизвестно… – Меня несколько удивила его реакция: неужели он тоже неравнодушен к закарпатской красотке?

– Я думаю, Инга тут совершенно ни при чем, – произнес Игорь значительно. – А что, уже доказано, что это Ринат?

– Ну, во всяком случае, так можно подумать, – сказала я неуверенно. – Если только это вообще убийство. Но вот если Инга ни при чем, это, наверное, не версия. Мотива–то нет…

– То есть дальше убийства из ревности веша фантазия не идет? – Он внимательно смотрел мне в глаза, словно проверял на детекторе лжи. Дурак, уж что–то, а врать–то я умею! Я расширила глаза и вкрадчиво спросила почти шепотом:

– А ваша фантазия пошла дальше? Расскажите, ведь это ужас как интересно! – И тоже уставилась на него в упор.

Игорь опустил взгляд и на минуту задумался, потом пустился в рассуждения:

– Нет, конечно, версия насчет ревности имеет право на существование… – Беседа становилась все более занимательной. – Понимаете, я тоже никак не могу поверить, что это преступление. Ну нот вы сами как здравомыслящий человек скажите мне: каким надо быть безумцем, чтобы при совершении убийства использовать змею?! Ведь одно неправильное движение – и жертвой становится покушавшийся на убийство!

– Но ведь Ринат работал змееловом, это всем известно. Уж, наверное, он знает, как с ними обращаться и как направить их агрессию на другого и при этом обезопасить себя!

– Э–э–э, не скажите! Змеелов – очень опасная профессия, уж я–то… – Реставратор внезапно замолк и опасливо огляделся вокруг, потом продолжил: Уж я–то наслышан от друзей о всяких страшных историях, Говорю вам, убийце гораздо проще было бы взять нож или топор – он бы проблему свою решил и спокойно сидел бы в стороночке, наблюдая, как милиция проверяет пятьсот пятьдесят подозреваемых…

Мне уже начинали надоедать эго бестолковые умствования, и я язвительно уточнила:

– То есть вы на месте убийцы выбрали бы традиционный способ?

Игорь посмотрел с укоризной:

– Ну, я, в общем, не это имел в виду. Просто хочу вам показать, что здесь изначальный посыл, насчет убийства, неверен. Я думаю, что Олег все–таки сам как–то вступил в контакт со змеей. Это было вполне в его характере, он считал, что все на свете может и над всем он хозяин. Впрочем, так многие считают в его возрасте. – В голосе Игоря звучала насмешка и в то же время, если хотите, какая–то обида. Только непонятно было, на Олега или на собственную ушедшую юность, «такое «не жалею, не зову, не плачу». – Может, ему из города её привезли, эту гадюку, у него была одна знакомая девица, как я слышал, в цирке работает, что ли, – продолжал рассуждать реставратор.

На эти слова я моментально среагировала:

– Какая девица? Она сюда приезжала? Вы ее видели – как она выглядит, что из себя представляет?

Игорь посмотрел на меня с усмешкой, так, что стало даже неудобно. В его взгляде читалось презрение к бабской готовности всегда совать нос в чужую личную жизнь и разносить сплетни своим кумушкам. Я не стала переубеждать его, что это вовсе не стремление к склокам, а следственный интерес, и предпочла далее эксплуатировать удачно выбранный образ экзальтированной идиотки. Максимально глупо расширив глаза, я всем своим видом выразила обещание больше не перебивать по пустякам.

– Об этом лучше, наверное, кого–нибудь другого расспросить. Я не любитель копаться в чужом белье. Просто в экспедиции Олег ведь не смог бы змею хранить, и никто не смог бы, тут все на виду? – На последней фразе он сделал особый акцент, и я не сразу поняла, спрашивал он или утверждал.

– С другой стороны, я не очень удивлен тем, что Ринат показался вам подозрительным. Он вообще такой… Странный, я бы сказал. Людей сторонится, все время какие–то у него мысли о своем… Но это может быть просто характер… – Он мазками набрасывал весьма точный портрет нашего подозреваемого. Хотя… Я тут наблюдал кое–что…