Текст книги "Как на ладони (ЛП)"

Автор книги: Алисия Эриан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Я ненавидела, когда он делал вид, будто какое-нибудь занятие – наша общая идея. На самом деле все всегда решал он сам. Конечно, это всего лишь сад, но меня все равно это бесило.

– Ну, – произнес Гил, – не буду вам мешать. Я-то пришел, чтобы пригласить вас к нам на ужин. Мелина решила, что нам следует всем вместе отпраздновать окончание войны.

– Отпраздновать? – переспросил папа. – Что же тут праздновать?

Я думала, что папин тон напугает Гила, но тот, кажется, даже ничего не заметил. Улыбнувшись, он ответил:

– А вас это разве не радует?

– Нет, – буркнул папа, – не радует.

Гил пожал плечами:

– Ну, не обязательно праздновать. Можно и просто поесть.

Я надеялась, что папа откажется и нам не придется к ним идти. Что он будет вести себя как обычно и не захочет сближаться с другими людьми. Но он меня разочаровал.

– Как это мило с вашей стороны, – сказал он. – Конечно, мы с радостью придем.

– Отлично, – обрадовался Гил и сообщил, что ждет нас в пятницу в половине восьмого.

Как только он ушел, папа заявил:

– Этот тип такой же идиот, как и Вуозо. Оба навешивают на меня ярлыки.

– Тогда зачем ты согласился идти на ужин? – удивилась я.

Папа взглянул на меня:

– Я думал, ты дружишь с этой Мелиндой.

– Мелиной, – поправила я.

– Не называй взрослых по имени.

– Извини.

После обеда он подвез меня к Дениз. Он дождался, пока та откроет дверь, и уехал. Дениз помахала ему рукой, но он, кажется, не заметил.

– Пошли, – позвала она, – мы как раз обедаем.

Я сказала, что уже поела, но Дениз заявила, что ее мама испекла пирог, так что мне придется поесть еще раз.

Миссис Стэсни, женщина с короткими рыжими волосами, была гораздо выше Дениз. Когда мы вошли в кухню, она пожала мне руку и велела нам присаживаться.

– А у Джасиры депрессия, – заявила Дениз.

– Правда? – спросила миссис Стэсни, вытаскивая пирог из плиты и ставя его на стол. – Из-за чего?

– Ее бойфренд разлюбил. Совсем как у меня, – сообщила Дениз.

– Девочки, вы еще слишком маленькие, чтобы расстраиваться из-за парней, – сказала миссис Стэсни.

– Неправда, – возмутилась Дениз. – У нас как раз переходный возраст.

Ополоснув тарелки, мы сложили их в посудомоечную машину, и миссис Стэсни повезла нас в торговый центр. Дениз хотела купить себе пару штанов, но подходящих не нашлось. Те, что идеально сидели на талии, дико жали в попе, а те, что сели как влитые на попу, болтались в талии.

– Вот ведь отстой. – Дениз вздохнула так тяжело, что прядь ее светлых волос отлетела в сторону.

Раз уж Дениз не смогла найти себе нормальной одежды, мы решили пойти в ателье под названием “Волшебные снимки” и сфотографироваться. Там нас накрасили, одели в красивые платья и показали, как позируют модели. Я стеснялась, но Дениз заявила, что только это сможет ее утешить. После съемки фотограф показал нам все снимки, и мы выбрали самые удачные. Мне хватило денег только на одну копию, но Дениз заказала мне еще две.

– Одну маме, одну папе, – сказала она. – Вот так.

Я поблагодарила ее, хотя понимала, что меньше всего мои родители мечтают о сексуальной фотографии своей дочери.

Папа Дениз забрал нас около шести часов. Высокий, но полный, он носил слуховой аппарат телесного цвета – о нем упоминала Дениз. Я его сразу заметила, потому что сидела в машине позади него. Все это время он провел в тренажерном зале и теперь подробно рассказывал нам про свои достижения: сколько миль пробежал, сколько скручиваний для пресса сделал, с каким весом отжимался лежа. Он похвастался, что потерял уже почти полтора килограмма. Дениз заявила, что это, конечно, очень хорошо, но ей хочется поговорить о чем-нибудь еще помимо спортзала.

– Задай Джасире какие-нибудь вопросы про нее, – велела она. – Узнай хоть что-нибудь о моих друзьях.

– Расскажи про себя, Джасира, – послушно сказал мистер Стэсни, глядя на меня в зеркало заднего вида.

– Не так! – возмутилась Дениз. – Задай ей какой-нибудь личный вопрос.

Мистер Стэсни задал мне несколько “личных” вопросов – про школу, папу и маму. Мне это напомнило беседу с родителями Томаса, вот только мистера Стэсни совершенно не интересовали мои ответы. Конечно, он не был невежливым или что-нибудь в таком духе. Просто, наверное, он еще не все рассказал про свое посещение спортзала.

Ужинать мы отправились в ресторан “Олив Гарден”, где мистер Стэсни стал позорить Дениз, громко разговаривая и представляясь официантке по имени. Потом мы вернулись к Дениз домой и сели смотреть фильм из проката, который назывался “Кусочек синевы”. Фильм был старый, шестидесятых годов, и в нем рассказывалась история любви слепой девушки и негра.

– Я подумала, что ты сразу вспомнишь о себе и Томасе, – сказала Дениз.

– Ну, я же не слепая.

Она стукнула меня по руке.

– Да при чем тут это! – воскликнула она.

В середине фильма Дениз положила голову мне на ноги, которые я вытянула вдоль дивана. Иногда, когда я пыталась отщипнуть кусочек заусеницы с пальца, она брала меня за руку и строго велела прекратить. И потом не сразу отпускала мою руку.

Мистер и миссис Стэсни ушли в гости к друзьям, и, когда они вернулись, я забеспокоилась, как они отреагируют, увидев нас в таком виде. Но, возникнув в дверном проеме, миссис Стэсни только заметила, как это романтично. На это Дениз велела ей заткнуться, а миссис Стэсни только засмеялась и пожелала нам спокойной ночи. Я даже представить не могла, каково это – велеть маме заткнуться. И не могла представить, чтобы моя мама нормально отнеслась к тому, что я – романтичная.

Я надеялась, что спать Дениз ляжет рядом со мной, как тогда на диване, но она держалась своей стороны кровати. Я немножко подумала, а может, я лесбиянка, но потом решила, что все же нет. Скорее всего, мне просто нравится, когда до меня дотрагиваются, а мне из-за этого не делается плохо или больно.

Когда на следующее утро за мной приехал папа, на переднем сиденье его машины красовался “Плейбой”, подаренный мне мистером Вуозо. Я увидела его сквозь пассажирское окно еще до того, как открыла дверь, и на секунду захотела убежать обратно в дом Дениз, чтобы попросить убежища. Но я не убежала. Я стояла как истукан и смотрела на сиденье.

– Залезай! – злобно прошипел папа, и я наконец набралась смелости, чтобы взяться за дверную ручку.

Прежде чем сесть, мне пришлось взять в руки журнал, и это почему-то смутило меня больше всего – ведь я дотронулась до него в присутствии папы.

Сначала он молчал. Сидел и смотрел, как я пристегиваюсь. Я не знала, куда деть журнал, так что в итоге просто положила его на колени. Я бы предпочла скинуть его на пол к рюкзаку, но знала, что это папу только разозлит. Он наверняка хотел, чтобы мы оба смотрели на “Плейбой”, пока он будет на меня орать.

Как только дом Дениз скрылся из поля зрения, папа очень больно ударил меня кулаком по бедру. Потом еще раз, и еще, и все в одно место. Я хотела было прикрыть это место рукой, но потом подумала, что он и по руке начнет колотить.

– Это что такое?! – сказал он наконец, показывая на “Плейбой”.

Я не стала отвечать, что это журнал, потому что он явно ждал от меня не такого ответа. Папа спросил, откуда он у меня, зачем он мне и что я с ним делала. А я знала, что не смогу ответить ни на один из его вопросов. Никогда. И я знала, что он будет бить меня до тех пор, пока я не отвечу. Но раз этого не произойдет никогда, значит, рано или поздно он устанет.

Вместо ответа я спросила, где он нашел журнал.

– В каком смысле, где я его нашел?! Ты прекрасно знаешь, где я его нашел.

– Ты что, рылся в моей комнате?

– Нет, я не рылся в твоей комнате. Мне не хватило грязного белья, чтобы заполнить стиральную машину, так что я решил оказать тебе услугу и постирать твои простыни.

– О, – вымолвила я.

– Когда тебе оказывают услугу, нужно благодарить, – напомнил папа.

– Спасибо.

Мы проехали заправку, где несколько ребят из старших классов организовали сбор средств для благотворительности и мыли машины. Они держали плакаты и прыгали. Когда мимо проезжала машина, они начинали кричать, какая она грязная и что нужно поддерживать благотворительную организацию “Юнайтед Уэй”. Я знала, что папа их ненавидит. Если бы он увидел меня в таком виде – хоть я и подозревала, что такое поведение совершенно нормально для мойщиков машин, – он бы просто разъярился.

– Так откуда у тебя этот журнал? – повторил он.

Я не ответила. Просто не смогла. Не то чтобы я хотела защитить мистера Вуозо, нет. Наоборот, я хотела, чтобы у него были проблемы. Вот только сама не хотела влипнуть вместе с ним.

– Отвечай! – заорал папа.

Я вновь промолчала, и тогда он снова ударил меня по ноге, заявив, что дома меня ожидает взбучка покруче.

– Ты живешь в каком-то своем, аморальном мире. Нормальные люди не совершают таких поступков, как ты. Ты ненормальная. Этот журнал предназначен для мужчин, а не для женщин. Ты смотришь на фотографии со шлюхами, и они тебе так нравятся, что ты даже решила припрятать журнал. Ты не слушаешься меня, ты не слушаешься свою мать. Однажды, Джасира, тебе будет негде жить.

Мы въехали в наш район, и через минуту показалось то место, где папа сбил Снежка. “Прости, Снежок”, – произнесла про себя я. Каждый раз, проезжая мимо этого места, я мысленно просила прощения. Я пыталась представить, как Снежок выпрыгивает на дорогу перед машиной, а папа не успевает затормозить. Но почему-то каждый раз в моей голове рисовалась другая концовка, где папа просто не захотел остановиться. Может, и мог бы, но вместо этого предпочел сбить Снежка.

Мы свернули на нашу улицу, подъехали к гаражу. Журнал все еще лежал у меня на коленках. Я нагнулась, чтобы взять рюкзак – тот же, что я носила в школу, только теперь вместо книжек в нем лежали пижама и зубная щетка.

– Дома ты пожалеешь о том, что натворила, – пригрозил папа, открывая дверь.

Я тоже открыла дверь, чувствуя себя одеревеневшей и медлительной. Отчасти из-за ноги, которая болела и отказывалась двигаться больше, чем это было нужно для ходьбы. Отчасти из-за того, что я была растеряна – я знала, что произойдет дома, и не хотела туда идти. И не понимала, почему я должна туда идти.

– Быстрее, – поторопил меня папа. Он уже стоял у задней двери и вынимал ключи от дома. Затем он толкнул дверь и оставил ее открытой, чтобы я пошла вслед за ним. Какая-то бессмыслица. Я должна войти внутрь, чтобы меня избили.

Я прикрыла дверцу машины и пошла по подъездной дорожке. Затем я достигла края лужайки Вуозо и пересекла ее. Я ускорила шаг, прижимая к себе журнал. Рюкзак трясся в такт шагам. Каждый раз, когда левая нога касалась земли, мое бедро пронизывала боль.

Я прошла мимо подъездной дорожки Мелины, потом пересекла их лужайку. Добралась до главной дорожки и поднялась по ступенькам. Машины Мелины видно не было, так что я расстегнула крошечный кармашек сзади рюкзака и вынула оттуда ключ.

Как только я открыла дверь-ширму и вставила ключ в замок, я услышала папу, который выкрикивал мое имя. Я быстро взглянула на наш дом и увидела его около нашего гаража. Я стала поворачивать ключ и больше на него не смотрела. Только слышала свист рассекаемого воздуха, топот его ног и крики, которые становились все ближе. Но это было уже не важно, потому что я открыла входную дверь и зашла внутрь, быстро захлопнув ее за собой, пока Гил наблюдал за моими действиями с дивана.

Сперва он, кажется, немного удивился, но потом повел себя так, будто бы так и надо.

– О, привет! – поздоровался он. – Проходи.

Я не сдвинулась с места. Скоро сюда явится папа, и я понятия не имела, что делать дальше.

– А Мелина дома? – спросила я.

Гил покачал головой.

– Она на йоге для беременных. Но скоро вернется, так что ты ее дождись.

На голове у него красовалась черная вязаная шапочка, которая делала его похожим на дружелюбного бандита. На журнальном столике перед ним лежала стопка бумаг. Кажется, он разбирал счета.

Тут раздался громкий стук в дверь.

– Эй! – кричал папа. – Откройте, пожалуйста!

Я взглянула на Гила. Я не могла просить его о помощи, мне было слишком стыдно. В руках я держала “Плейбой”, и Гил, бросив на него первый взгляд, потом старательно отводил глаза. Будь Мелина дома, я могла бы попросить ее о помощи, но ее тут не было. Если бы я была одна, я бы просто закрыла дверь и выслушала всю папину ругань. Но рядом стоял Гил, поэтому я пошла открывать дверь.

– Погоди-ка, – произнес вдруг он, вставая с дивана. – Я открою.

Дойдя до меня, он произнес:

– Кажется, тебе нужен платок. Может, поднимешься наверх, в ванную?

Я дотронулась до своего лица. Оказывается, я плакала. Не знаю, правда, из-за ноги или из-за побега.

– Вторая дверь направо, – подсказал Гил.

Я кивнула и начала подниматься по лестнице. Ковра, как у Вуозо, на ней не было, так что звук моих шагов звонко разносился по дому. Я чувствовала, что Гил наблюдает за мной. Хорошо бы он не стал открывать дверь, пока я не перестану издавать так много шума, подумала я. И он не стал. Стук в дверь не прекращался, пока я не свернула в коридор второго этажа.

С каждым шагом я все четче понимала, насколько я себе навредила, не последовав домой за папой. Если бы я вернулась, как только он меня позвал, мне точно пришлось бы несладко. Еще хуже все обернулось бы, если бы я сейчас открыла ему дверь и пошла с ним домой. Но теперь, когда вместо меня с ним будет разговаривать Гил, в то время как я буду прятаться в глубине их дома… Теперь, когда я вернусь домой, папа меня точно убьет.

Я не стала искать платок, как посоветовал мне Гил. Вместо этого я заперла дверь и подперла ее спиной, на случай, если папа с Гилом решат ломать ее. Я была уверена, что папа уговорит Гила меня выдать. Папа умел убеждать людей, чтобы они не думали, будто он сумасшедший.

Я слышала, как они долго разговаривали, правда, не могла разобрать ни слова. Я так вдавливала плечи в дверь, что они заболели. Но я не сдвинулась с места. Мне наплевать было на боль, которую я причиняла сама себе.

Через какое-то время – полчаса, может, сорок пять минут – они умолкли, и я услышала, как закрывается дверь. Кто-то поднимался по лестнице и шел по коридору, и я еще сильнее вжалась в дверь.

– Джасира? – окликнул меня Гил, стуча в дверь.

– Да?

– Ты нашла платок?

– Да.

Я думала, что Гил поднялся вместе с папой и теперь попытается выманить меня, чтобы вернуть домой.

– Послушай, – начал он. – Я просто хотел тебе сказать, что твой папа ушел.

– Ладно, – сказала я, ни капельки ему не поверив.

– Ладно, – повторил он.

Я не знала, что делать дальше. Я прижалась к двери еще крепче, и она издала жалобный скрип.

– Джасира? – снова окликнул меня Гил.

– Да?

– Мелина скоро вернется.

– Хорошо.

– Может, тебе что-нибудь принести? – спросил он.

– Нет, спасибо.

– Ну ладно, – откликнулся он, и через секунду я услышала затихающие звуки шагов.

Я подождала немного, думая, что сейчас он вернется и попробует выманить меня еще раз. Но он не вернулся, а просто спустился по лестнице вниз. Я начала думать, что, возможно, кроме нас двоих в доме и вправду никого нет.

Наконец я отодвинулась от двери, уселась на туалет и начала растирать плечи. Через несколько минут я встала и умылась. Потом взяла из рюкзака зубную щетку и почистила зубы.

Скоро я услышала, как открылась входная дверь. Вошла Мелина, крикнув, что она дома. Потом несколько минут стояла тишина. Затем кто-то поднялся по лестнице и прошел по коридору.

– Джасира? – позвала Мелина, стуча в дверь.

– Да?

– Ты не могла бы открыть дверь?

Я отперла и распахнула дверь.

– Привет, – поздоровалась Мелина. На ней были спортивные штаны и голубая мужская рубашка, у которой не сходились пуговицы на животе, так что Мелина оставила низ расстегнутым.

– Мне придется вернуться домой? – спросила я.

– А ты хочешь домой? – в свою очередь спросила Мелина.

– Нет, – ответила я и разревелась, ведь я никогда раньше не отвечала на такие вопросы правдиво.

Мелина попросила меня подойти, и я послушалась. И мне даже было все равно, что, обнимаясь, мы обнимали и Дорри, оказавшуюся посередке.

После того как я вышла из ванной, мы не очень-то много разговаривали. Мелина только велела отнести мне свои вещи в кабинет Гила – за исключением “Плейбоя”, который она молча взяла и убрала к себе в комнату. А когда она сообщила, что диван в кабинете раскладывается, я с трудом заставила себя не завопить от радости, что мне, возможно, разрешат остаться на ночь.

Потом мы спустились вниз и устроились в гостиной. Мелина вязала, я читала книгу, Гил разбирался с бумагами. Оказалось, что это вовсе не счета, а ценные бумаги, и он пытался выяснить, выручит ли хоть сколько-нибудь от их продажи. Теперь, уйдя из Корпуса мира, Гил начал работать на “Меррилл Линч”.

Я не знала, какую главу из своей книжки мне читать. Кажется, в ней не осталось ничего, чего бы я не знала. Потом я нашла главу, посвященную детям, которых заставили участвовать в сексуальных действиях против их воли. При этом их телам это нравилось, совсем как в моем случае с мистером Вуозо. В книжке говорилось, что я ни в чем не виновата, что я человек, а не растение, и именно поэтому мое тело так и отреагировало.

Мелина заявила, что слишком устала, чтобы готовить, так что Гил приготовил ужин из блюд йеменской кухни. Я немножко расстроилась, потому что папа всегда готовил такую еду, но, попробовав, поняла, что папина стряпня не идет ни в какое сравнение с ужином Гила.

– Какое вкусное мясо, – сказала я. – А у папы всегда жесткое получается.

– Арабы вечно все пережаривают, – кивнул Гил.

Мы сидели за пластиковым столом. Гил устроился ближе всех к кухне, чтобы при случае что-нибудь принести. Мелине из-за живота пришлось сесть довольно далеко от стола, и ее вилка проделывала долгий путь, прежде чем попасть ей в рот. Иногда еда с нее падала прямо на ее голубую рубашку. Меня это забавляло, потому что я еще раньше заметила, что вся ее одежда испачкана в одном и том же месте, но только теперь поняла почему.

Мне казалось странным, что мы так и не обсудили, что же случилось, поэтому я спросила у Гила, что же ему сказал мой отец.

– Ну, – начал Гил, – он хотел, чтобы ты вернулась домой вместе с ним. Ну и все в таком духе.

– А что ты ответил?

– Что ты в ванной.

Мелина рассмеялась. Гил тоже не сдержал ухмылки.

– А он? – заинтересовалась я.

– Да он все время повторял одно и то же: что ты его дочь и что он пришел, чтобы тебя забрать.

– А ты ему отказывал снова и снова? – удивилась я.

– Ну, вроде того.

– Но он ведь вернется, да?

Гил пожал плечами:

– Может быть.

– И тогда мне придется с ним пойти? – забеспокоилась я.

– Ты же вроде сказала, что не хочешь возвращаться домой, – заговорила Мелина.

– Я и не хочу.

– Ну, так и не волнуйся на этот счет, – успокоила она меня.

– Не говори ей, чтобы она не волновалась, – сказал Гил. – Она же уже волнуется.

– Я просто хотела сказать, что никто не в силах заставить ее делать то, чего она не хочет, – объяснила Мелина Гилу, затем повернулась ко мне и повторила: – Никто не заставит тебя делать то, чего ты не хочешь, поняла?

– Да, – ответила я.

Позже вечером, когда мы втроем сидели в гостиной и смотрели телевизор, раздался стук в дверь.

– Это папа, – определила я.

– С чего ты взяла? – спросила Мелина.

– Да я просто знаю.

– Смотри, – предложила она, – может, хочешь подняться наверх?

Я кивнула.

– Вот и хорошо, – сказал она. – Мы подождем, пока ты поднимешься, и откроем дверь.

Я встала с дивана и пошла наверх. Вместо того чтобы закрыться в ванной, я пристроилась в коридоре, чтобы все слышать. Должно быть, именно тогда Мелина и открыла дверь, потому что я услышала, как она говорит:

– О, привет!

Папа сказал в ответ что-то, чего я не расслышала, и Мелина ответила:

– Конечно, проходите.

– Чем мы можем вам помочь? – спросил Гил.

Папа рассмеялся.

– Чем вы можете мне помочь? – перепросил он. – Я пришел, чтобы забрать домой свою дочь.

– Видите ли, – заговорила Мелина, – она не хочет возвращаться к вам домой.

– Да ну? – спросил папа. – Ну вот что, хватит с меня ваших шуточек. Джасира, пошли! – заорал он.

Я не шевельнулась. С одной стороны, мне было его жалко – ведь он не знал, где именно в доме я нахожусь, но с другой стороны, я этому очень радовалась.

– Прошу прощения, – сказала Мелина, – но я же вам только что сказала: она не хочет возвращаться к вам домой.

– Это не ваше дело, – заявил папа. – Если вы ее не вернете, я обвиню вас в похищении!

– Сомневаюсь, – ответила Мелина.

Потом я услышала, как папа говорит что-то Гилу по-арабски – долго и очень громко, а Гил что-то ему отвечает.

– Говорите, пожалуйста, по-английски, – попросила Мелина.

Я готова была биться об заклад, что теперь-то папа в ее присутствии и словечка по-английски не скажет. Я оказалась права. Хотя Гил начал говорить по-английски, отвечал папа только по-арабски.

– О чем он говорит? – спросила Мелина.

– Он хочет вызвать полицию, – объяснил Гил. – А я пытаюсь его отговорить.

– И что вы им скажете? – поинтересовалась Мелина у папы.

Тот ее проигнорировал и сказал что-то по-арабски Гилу.

– А вот я думаю, – заявил тот, – если она побудет у нас пару деньков, ничего страшного не произойдет. Она вернется, когда будет к этому готова.

И хотя папа говорил только по-арабски, кажется, я начала понимать его речь. Например, когда Гил сказал, что я могу вернуться, когда буду готова, папа наверняка выдал что-нибудь вроде: “Да кого волнует, когда она будет готова? Я ее отец, и я решаю, когда ей возвращаться домой”. А потом, когда Гил сказал, что папа пожалеет, если приедет полиция и узнает кое-что о нем, папа точно сказал: “Что узнает? У вас ничего на меня нет”. А Гил ответил “Ну, кое-что они все-таки узнают, тем более что она припадает на левую ногу”, – и папа, скорее всего, сказал, что я притворяюсь.

Наконец я услышала, как открылась и закрылась входная дверь.

– Можешь вылезать, – позвала Мелина, и я, выглянув из-за угла, спустилась по лестнице. – Мы от него избавились, – сообщила она.

– Спасибо.

– Он скорее всего вернется, – предупредил Гил.

– И что? – спросила Мелина. – Еще раз от него избавимся.

Потом мы вернулись к телевизору. Во время рекламы Мелина попросила меня подняться наверх в ванную и принести ей щетку из шкафчика. Я кивнула и скоро вернулась с щеткой. Мелина взяла ее, потом усадила меня перед собой. Она начала расчесывать мне волосы, сначала сзади, а потом с краев.

– Господи, сколько же у тебя волос, – удивилась она.

– Спасибо, – поблагодарила я, чувствуя, что это комплимент.

– Гил, ты посмотри, какие у нее густые волосы, – позвала Мелина Гила.

Я смутилась, что она заставляет Гила комментировать мою внешность, но он, кажется, был не против. Он взглянул на меня поверх биржевых бумаг и согласился, что волос у меня и правда много. После этого процесс расчесывания мне понравился еще больше. Голову немножко покалывало, а кожа даже покрылась пупырышками, которые Мелина наверняка чувствовала щеткой, но умудрялась не задевать. Мне это напомнило времена, когда меня брил Барри, только еще лучше, ведь мне не нужно было держать все это в тайне.

Около десяти Мелина сказала, что ей пора спать, и предложила лечь и мне тоже. Мы пожелали спокойной ночи Гилу и поднялись наверх. Я взяла в ванную рюкзак, чтобы переодеться после душа, и, надев огромную оранжевую футболку с надписью “Сиракьюс”, которую мне подарила на Рождество мама, поняла, что она не прикрывает целиком фиолетовый синяк на ноге. Я не знала, что мне делать – попытаться ее растянуть или позволить Мелине все увидеть.

– У тебя все в порядке? – спросила она, легонько стуча в дверь.

– Да.

– Тогда выходи и опробуй постель, сможешь ли ты на ней спать.

– Ладно, – сказала я, оттягивая футболку немного вниз. Я открыла дверь и вышла из ванной.

– Господи Иисусе, – прошептала Мелина. Ее глаза смотрели прямо на мои руки, тянущие футболку вниз. Она подошла и взяла меня за запястье, чтобы я отпустила футболку, которая тут же отпружинила вверх.

– Папа разозлился из-за журнала, – попыталась объяснить я.

– Угу, – пробормотала Мелина. Кажется, она рассердилась, но вроде не на меня. – Можно я это сфотографирую? – спросила она.

– Мою ногу? – удивилась я.

– Думаю, это неплохая мысль, – добавила она.

– Ну ладно, – согласилась я, хотя меня это и нервировало.

– Я сейчас, – пообещала она и вперевалку пошла по коридору.

Я пошла в кабинет Гила и залезла в постель. Теперь я поняла, что имела в виду Мелина, предупреждая, что мне может быть неудобно. Посередине кровати проходила выпуклость, прямо у меня под спиной. Ничего страшного в этом не было, так как я никогда не сплю на спине.

Скоро вернулась Мелина с “поляроидом” в руках.

– Как кровать? – поинтересовалась она.

– Здорово.

– Что, даже эта штука не мешает?

Я потрясла головой.

– Ну, – ухмыльнулась она, – посмотрим, что ты скажешь утром.

Я кивнула, хотя понимала: вне зависимости от того, удобно мне будет ночью или нет, утром я скажу, что все было прекрасно.

– Встань на секунду, я сделаю пару кадров.

Я откинула одеяло и встала посреди кровати. Сначала Мелина сняла меня целиком, потом подошла поближе и сфотографировала отдельно синяк. Когда карточки вылезали из фотоаппарата, она подхватывала их пальцами и помахивала ими в воздухе.

– Есть еще что-то, что я должна снять? – спросила она.

– Нет.

– Слава богу, – обрадовалась она.

Я вернулась в постель и укрылась одеялом. Я заметила, что фотографии, которыми махала Мелина, начали проявляться.

– Можно мне посмотреть?

– Зачем тебе на это смотреть? У тебя же вон оригинал под рукой.

– Просто хочется.

Мелина передала мне фотографии, и, пока я их рассматривала, они стали еще четче.

– Похоже на медузу, – поделилась я.

– Да, – сказала Мелина, забирая фотографии. – Вот только это совсем не медуза.

– Спасибо, что помогаете мне, – поблагодарила я.

– Не за что.

Она наклонилась, чтобы поцеловать меня, потом выключила свет и ушла. Я начала думать о фотографиях. Думала, как она покажет их папе, и тот поймет, что она все знает о нашей с ним совместной жизни. Это были приятные мысли, омрачало их только одно: я знала, что чем больше буду рассказывать посторонним, тем злее будет папа, когда мне, наконец, придется-таки вернуться к нему домой.

В понедельник утром Мелина отвезла меня в школу, так как я боялась, что папа будет поджидать меня на автобусной остановке. Мелина сказала, что после уроков заедет за мной и отдала мне пакет с обедом, чтобы я покушала в школе. Раньше для меня никто ничего не делал. У мамы я сама собирала себе еду в школу, а с папой просто покупала в столовой готовую.

На уроке Дениз прислала мне записку, в которой интересовалась, почему это я сегодня в той же одежде, что и в субботу. Я ответила, что мне нравится эта одежда. А за обедом Томас спросил, откуда у меня такая странная еда.

– Вовсе не странная, – возразила я.

– Да кто вообще ест сандвичи с бараниной? – удивлялся он.

Так как я заявила, что мне очень понравилась стряпня Гила, Мелина приготовила мне в школу бутерброды с оставшимся мясом. Томасу я, правда, соврала, что это папа заставил меня доесть мясо, чтобы оно не пропало.

После уроков за мной заехала Мелина на своей маленькой “тойоте”. Водительское кресло она отодвинула максимально назад, чтобы уместить свой живот.

– Ну, как дела в школе? – спросила она, как только я залезла в машину.

– Хорошо.

Она подождала, пока я пристегнусь, и завела машину. Я подумала, что это очень мило с ее стороны. Папа всегда трогался с места, как только пристегивал свой ремень, даже если я еще не пристегнулась. Мне всегда казалось, будто он надеется, что мы попадем в аварию прежде, чем я пристегнусь.

Пока мы ехали, Мелина подпевала песенкам по радио. У нее был отличный голос, совсем как у профессиональной певицы, и мне нравилось, что она совершенно не смущается. Когда песня закончилась, я спросила, что она делала, пока я была в школе.

– Ну, – ответила она, – честно говоря, я все это время спала. Устала.

– О… – вымолвила я.

– Вчера переволновалась. Я к такому как-то не привыкла.

– Извини.

– За что? – Она притормозила у светофора. – За что ты извиняешься?

– За то, что заставила тебя волноваться.

Мелина потрясла головой:

– Ты тут совершенно ни при чем. Ты тут не виновата.

– Ладно, – сказала я, хоть и не поняла, почему это я тут ни при чем.

Доехав до нашего района, Мелина спросила, с собой ли у меня ключ от дома.

– Может, пойдем заберем кое-какие твои вещи? Ну, одежду и всякое такое, – предложила она, и я согласилась.

Мы припарковались у дома Мелины и пешком пошли ко мне. Мелина никогда не была у нас дома, так что я устроила ей небольшую экскурсию. Я крайне удивилась, увидев на кухне стопку грязной посуды от вчерашнего папиного ужина. А в его комнате мы обнаружили незастеленную постель.

Зайдя в мою спальню, Мелина сказала:

– Он что, даже не озаботился, чтобы для тебя комнату нормально обставить?

Она-то здорово поработала над будущей комнатой Дорри – покрасила там стены в желтый цвет, развесила картины, даже вышила на маленьких подушечках разных животных: жирафа, слона и льва.

Я пожала плечами.

– Ладно, – махнула рукой она. – Давай заберем твои вещи.

С кухни мы взяли большой мешок и начали укладывать туда вещи из моего шкафа. Сначала я выбрала совсем немного одежды, но Мелина удивилась:

– Что такое? Тебе разве не нравится жить у нас с Гилом?

И она засунула в пакет почти все мои вещи. Потом мы перешли к другому шкафу и выудили оттуда свитера, штаны, рубашки и обувь. После этого вещей у меня в комнате почти не осталось, за исключением пары учебников.

– Ну, все? – спросила Мелина, и я кивнула в ответ.

Когда мы проходили через кухню, я вдруг остановилась у холодильника. Снежок все еще лежал в морозильнике. Папа так и не вспоминал о нем с тех пор, как мы подобрали и завернули его в сто пакетов. Наверное, ему тоже не хотелось выбрасывать его в мусорное ведро. Но все равно, мне казалось, что оставлять Снежка вот так, в холодильнике, – неправильно. Ну и еще я переживала, потому что папа, обнаружив исчезновение моих вещей, мог бы со злобы выкинуть Снежка в мусор просто так.

– В чем дело? – спросила Мелина.

– Мне кое-что надо забрать. Из холодильника, – призналась я.

– Конечно. Ты что-то из еды хочешь взять?

Я покачала головой.

– Нет. И оно большое.

– Так что там?

– Снежок.

– Снежок?

– Котенок Зака, который убежал, – объяснила я.

– Он что, мертвый там лежит?

Я кивнула.

Мелина взглянула на меня.

– Ты убила кошку Зака?

– Ну, типа того, – сказала я и рассказала ей, как все произошло.

– Ясно, – пробормотала она.

– Мы должны были ее выкинуть в мусорку, но папа все время об этом забывал, а я не хотела ему напоминать.

Мелина задумалась на секунду.

– Знаешь, я забила морозилку едой, чтобы после родов не готовить. Я просто не уверена, что кошка туда поместится.