Текст книги "Частная Академия. Осколки (СИ)"

Автор книги: Алина Ланская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

Глава 8

Юлька возвращается с занятий, когда я уже доделала английский, подготовила на понедельник информатику и собралась, наконец, спуститься в нашу столовку-кафешку.

– Как ты? – Шелест поспешно стягивает с себя пуховик и кричит уже из ванной: – Точно все хорошо? Пропала сегодня на большой перемене. Перепугала…

– Я же написала тебе, все ок. – Убираю со стола учебники. – Но спасибо тебе, что сказала Аркадию… Николаевичу, что я иногда на третьем этаже зависаю.

Так. На сегодня все, вечером посижу в чатах факультативов, на которые записалась.

– Вся академия на ушах, между прочим. – Юлька заглядывает в комнату и усаживается на своей кровати, скрестив ноги по-турецки. Маленькая, раскрасневшаяся от холода, с короткой стрижкой, она похожа сейчас на воробья. Но я знаю: за внешней хрупкостью и слабостью скрывается очень острый ум. В своей компании задротов-айтишников Юля-тян пользуется огромным уважением.

– На ушах? – Надо спросить, иначе будет выглядеть слишком подозрительным. Не может же меня не волновать очередной всеобщий кипеж. – Из-за чего?

– Из-за кого! Темный вернулся. И… говорят, он не в духе. Согнал свою свиту, в смысле «семью» в конференц-зал в главном корпусе. Типа мутят чего-то. Я не в курсе, меня, сама понимаешь, туда не позвали.

Зато меня позвали.

– Нас с тобой это не касается, – преувеличенно бодрым тоном втолковываю я. – Слушай, пойду поем. А то без обеда сегодня осталась.

Внезапно смекаю, что облажалась. Юлька аж заискрилась от любопытства:

– А что случилось-то? Тебя и на парах потом не было.

– Ничего, Юль… то есть я не готова пока говорить. Мне надо самой переварить, но я расскажу. Обязательно. Только позже, ладно?

– Аха. – Шелест не верит моим словам. – Тогда, может, сейчас расскажешь, что под нашей дверью делает долговязый пацан с филфака? Четвертый курс, кстати! И он точно не в нашей общаге живет!

– Тощий? Да он же кабан здоровый! – возмущаюсь я и тут же стихаю под внимательным взглядом Шелест. – Не знаю, может… может, ждет кого-то?

– Он тебя охраняет! Чтобы не пришел никто лишний! – безапелляционно заявляет моя соседка. – Ты знаешь, что мне пришлось показать студенческий, пропуск в общагу и при нем открыть дверь своим ключом? Может, объяснишь? Хотя чего объяснять, и так понятно. Это Баев, да? Сегодня что-то произошло серьезное?

– Юль, я есть хочу! – стону я. – Очень хочу. И да, это Баев! Все, что здесь происходит, это Баев! Не хочу о нем говорить! Ясно тебе?!

– Да я чего? – тут же пугается Шелест и мигом превращается в ту, кого я уже неплохо знаю, – кроткую зашуганную дотационщицу, которая больше всего хочет быть незаметной перед нашими зажравшимися мажорами. – Мир, я с тобой, ладно? Тоже есть хочу.

Не могу же я ей сказать «нет»!

В коридоре сидит на полу темноволосый парень и чатится с кем-то в телефоне. Нас провожает хмурым взглядом и поднимается – идет вслед за нами.

– Интересно, а ночевать тоже у нашей двери будет? – хихикает Юлька. – Ладно, я молчу.

В столовке привычный гул затихает, едва мы появляемся с Шелест. Кто-то усиленно начинает есть, кто-то отворачивается, почесывая нос, кто-то с любопытством таращится на нас как на витрину магазина.

Замечаю Катьку Ларченко. На ней лица нет, сидит с подружками, а у самой нетронутая тарелка еды. И это при том, что Катя – типичный книжный червь, который любит поесть и не любит спорт. Увидев меня, неожиданно машет рукой:

– Мира, привет!

– Привет, – сдержанно киваю и удивленно переглядываюсь с Шелест. С Ларченко мы не поладили с первой недели нашего пребывания в академии. А уж после вписки у Стэна Шумского мы по сути стали с ней врагами. Катька еще и сплетни обо мне грязные распускала. Но после того как я переехала в пентхаус к Баеву, виделись мы с ней, к счастью, очень редко. А теперь снова живем в одном корпусе.

– Иди к нам, – громко, на всю столовую, зовет она нас с Шелест.

– Пошли, – кивает Юлька. – Она же не отвяжется.

Ларченко и правда очень настырная девица. Разговор не клеится, но хоть аппетит не пропал. Катька рассказывает о том, как ездила к родителям в Казань и что летом собирается подрабатывать у матери в компании статистом. Светка, ее подружка, прикидывается, что ей интересно, но сама нервно елозит задом по стулу. Еще две девочки, они вроде со второго курса, лениво помешивают остывший чай.

– Юль, а ты случайно не знаешь, чего завтра днем всех дотационщиков-перваков собирают? – напряженно спрашивает Светка, перебивая Катьку. А Ларченко выжидающе смотрит почему-то на меня, не на Шелест.

– Как «собирает»? – Округляет глаза моя соседка. – В чате что-то? Не видела.

Девчонки истерично смеются, будто Юля шутку рассказала, а потом Ларченко сует ей под нос свой мобильный. Я тоже вижу, что там написано:

«Завтра в час всем быть в корпусе «В»» и подпись: «Баев».

– Отправлено с номера Ларисы, – постукивает пальцами по столу Светка. – Баев писал. Лично. Похоже, кобзда нам всем.

Пью из трубочки сок. Медленно пью, минут на пять смогу продлить удовольствие.

– Может, и не Баев, – неуверенно тянет Юлька. Она тоже напугана. Даже две девчонки со второго курса, и те нервничают.

– Я звонила ей, у нее мобильный отключен, – понуро сообщает Ларченко. – Всех, кто был на вписке у Шумского осенью, Баев собрал в конференц-зале. Слышали? Что-то происходит. Я написала в чатики, но все молчат. Стремно как-то.

Она замолкает; все взгляды сейчас направлены на меня. Ладно, черт с вами!

– Я ничего не знаю, можно меня не гипнотизировать!

– Неужели?! – деланно удивляется Светка, но Ларченко ее одергивает:

– Мира, все же знают, что ты жила с ним. Узнай у него, почему он про нас вдруг вспомнил?

Кровь приливает к щекам, я мысленно заставляю себя сосчитать до десяти и только после этого отвечаю Кате:

– Не «с ним», а «у него». И звонить я ему не буду, надо – сами узнавайте. Не надо меня в это втягивать!

– Втягивать?! – возмущается Светка. – Ты всегда ни при чем, Шанина! Стоило Касаткиной вчера спросить, почему тебя нет в нашем общем чате, как сегодня Баев на уши всю академию поставил. А ты как всегда вся в белом!

– Тихо ты! – шипит на подругу Катька. – Мир, ну тебе жалко, что ли?

– Позвони сама, – вступается за меня Юлька. – Если не Лариске, то Ульссон. Инга же точно в курсе, я тебя с ней несколько раз вместе видела.

– Ну это громко сказано! – пожимает плечами Ларченко. – Так, пересекались пару раз.

Ага, пересекались! С местной королевой, которая к себе на метр никого не подпустит просто так.

– Ты ей сливала инфу про меня, – спокойно говорю я Кате. – И слухи про меня распускала, а теперь: Мира, помоги? Серьезно?

Ларченко бледнеет, закусывает губу, а я, воспользовавшись временным затишьем, встаю и беру свой поднос.

– Несправедливо, что мы за тебя отрабатываем разные задания, Мира! – медленно, но четко выговаривает Света. – Ладно еще, когда ты у Баева жила, чем ты там с ним расплачивалась, все и так знают. Но сейчас-то чего? Ты вернулась, а нам в воскресенье готовить зал к конкурсу чтецов французской классики. А еще мне делать курсовик по экономики для одного дебила из параллели, а Катьке вообще… Короче, это нечестно, ты так не думаешь?

Несколько пар глаз пристально смотрят на меня и ждут ответа. Мне даже кажется, что вся столовка замерла.

– Нет, Свет. Не думаю. У вас тоже был выбор. Как и у меня. Я отказалась следовать этим дурацким традициям, вы могли сделать то же самое.

– Ну да! – хмыкает Катька. – И переехать жить к Баеву. Та еще революция!

– А ты не завидуй, – назидательно изрекает Юлька. – Но если тебя так напрягает пахать за других, скажи об этом Ларисе, а еще лучше – самому Баеву. Завтра.

В шоке от вечной тихони Шелест не только я. Но пока девчонки придумывают, что бы такое сказать, мы возвращаемся в комнату.

Юлька не стала обсуждать разговор за столом, молча влезает в наушники и зависает за компом, а я, потыркавшись в чатах, беру первую попавшуюся книгу и читаю, пока глаза не слипаются.

Не хочу больше ни о чем думать. Пусть этот сумасшедший день закончится наконец!

Утром в субботу сплю до одиннадцати, а когда просыпаюсь, вижу перед собой Шелест. В ее глазах упрек. Что я не так сделала?

– Тебе это надо увидеть. – Юлька сует мне свой мобильный. – Всей академии пришло. И тебе тоже, кстати.

– Что это? – зеваю я, а сердце уже предательски замирает.

Отправитель: «Инга Ульссон».

– Ролик. Очень интересный. Включай.

Не жду ничего хорошо, но послушно запускаю видос.

Мгновенно узнаю локацию – третий этаж, релакс-зона. Касаткина, Яна и трое парней. Больше никого нет, но они явно знают, что их снимают. Испуганно смотрят в камеру, потом Влад берет у кого-то ножницы и поворачивается к Савицкой. Та не сводит глаз с его рук и дергается, когда он начинает… разрезать на ней тонкую блузку. До самых плеч. А потом еще и еще – до тех пор пока она не превращается в лохмотья.

Остальные смотрят на Яну. Это могло бы сойти за пранк или какой-то спор, но весельем здесь и не пахнет. Лариса Касаткина стоит, обхватив себя руками, и вскрикивает, когда один из парней тянется к ней с ножницами. Она визжит, но двое других держат ее за руки, пока Влад кромсает ее тонкий джемпер, а потом и юбку.

– Охренеть, да? – взволнованно шепчет Юлька. – Ты знаешь, сколько стоит такой шмот?!

Смотрю, как Янка забирает ножницы у Влада и начинает резать на нем его толстовку.

– Они что, так друг на друге все порежут? – спрашиваю я у Юльки, хотя и так знаю ответ.

Но что странно: я не ужасаюсь и мне не жаль, что с ними делает Баев. А я уверена – это его рук дело. Его почерк.

– Ага, порежут, но это еще не все. Смотри дальше.

Картинка меняется – они уже не в релакс-зоне, а в… на нашей кафедре физики?!

Снимают свои брендовые лохмотья, остаются в одном белье. А на полу стоят ведра и швабры. Такими у нас моют полы уборщицы. Похожие, только классом повыше, и у меня были в пентхаусе.

– Я думаю, это самые дорогие половые тряпки в нашей академии, – довольно ухмыляется Юлька. – Гляди!

И точно: как по команде все пятеро накидывают свою разрезанную одежду на швабры и неумело начинают мыть пол, Янка своей блузкой протирает столы…

– Охренеть, а? Это из-за тебя их так опустили? – спрашивает Шелест. – Зато вся ваша кафедра теперь сверкает. Приятно, наверное, будет там заниматься.

Глава 9

Юлька уже раз четвертый просматривает ролик, и это только при мне.

– Не знала, что ты такая злорадная, – не выдерживаю, глядя на довольную улыбку Шелест. – Может, хватит, а?

– Типа они не заслужили, да? – удивляется Юлька и машет перед моим носом мобильником. – Ты забыла, что Янка сделала на вписке? А Лариска эта?! Ты почти весь семестр не с нами была, вот и не знаешь, какая она сука!

– Знаю. – У меня нет никакого морального права спорить с Юлькой, но и танцевать на их прилюдном унижении тоже гадко. – Как бы хуже теперь не стало.

– Для кого? Для нас? – спрашивает Юлька и снова «ныряет» в мобильный. – В чатах пишут, что Темный из-за тебя их наказал. И якобы Лариса больше не куратор перваков. Но тогда кто? Кого поставит? Кстати, в столовку пойдешь?

– Есть не хочу пока, дел много. Не знаю, Юль… По мне, так надо уничтожить эту порочную систему! Не надо никаких кураторов, надо просто…

– Отпустить нас всех на волю? – фыркает соседка. – Мечты, мечты… Катька, кстати, заходила утром, когда ты спала, и в столовке ко мне приставала.

– Что ей нужно? – Морщусь, вспоминая наш неприятный разговор вчера. – Я не знаю, зачем всех собирает Баев. И я… наверное, я не пойду.

– Серьезно? Это не очень хорошая идея, Мира! Все и так от тебя шарахаются, потому что ты… не со всеми, так скажу. А если еще и не придешь? Светка вообще не завтракала, психует и антидепрессанты жрет, говорят. Пацаны тоже на нервяке, у Шмелева факультатив в час, так он не пойдет на него, к Эдику предки приехали в город, так он сидит и ждет, а ты чего?!

От Юлькиной отповеди становится стыдно. И правда, чего я о себе возомнила? В конце концов, мои разборки с Баевым касаются только нас с ним, нечего его еще больше злить. И все же оттягиваю по возможности встречу с однокурсниками и Артемом. Лишь за пару минут до назначенного часа выхожу из комнаты, где вижу своего «приятеля-телохранителя». Спускаюсь на первый этаж, где располагается рекреация – что-то типа общей гостиной с двумя креслами, диванчиком и столом, на котором стоит стационарный комп, и стеллажом с разными учебниками.

Я захожу последней – наши все в сборе. Со мной – ровно десять человек. Именно столько дотационщиков взяли на первый курс. В таком полном составе я всех видела… да-да, на той самой вписке Стэна Шумского, после которой моя жизнь так круто изменилась.

– А чего никто не сидит? – Осматриваю нашу компанию. Шестеро девчонок и четверо парней. Мне никто не отвечает, кто-то хмуро качает головой, кто-то пожимает плечами. Наконец, Ларченко выдает:

– Ну хочешь, посиди! А мы тут постоим. Мира, могла бы ты узнать для нас всех, чего ему от нас на…

Она осекается и бледнеет. Мне не нужно оглядываться, чтобы понимать: Артем здесь. Чувствую, что он не один явился.

– Привет! – нервно кивает мне за спину Федька Чернышев.

И я все же оборачиваюсь.

Артем Баев. Темный. Хозяин академии.

Это не тот парень, к которому я привыкла в последние свои недели в пентхаусе. И он совсем не похож на того, кто пришел вчера ко мне в комнату. С тем человеком еще можно было договориться или высказать обиду, а сейчас Баев подавляет одним своим присутствием. Его тяжелый взгляд заставляет опустить голову и не смотреть на него. Как будто я вернулась на несколько месяцев назад, на ту проклятую вписку, когда мне было безумно страшно находиться с ним рядом. Но я все равно выбрала его.

– Всем привет! – нежным, почти хрустальным голосом произносит Инга Ульссон. Она стоит за спиной Баева, вся такая изысканная, тоненькая. Ни разу не видела ее в чем-то бесформенном, только изящная классика. Вот и сейчас – ярко-красное пальто, черные сапоги на шпильке. Снисходительная улыбка на идеально накрашенных тонких губах – Ульссон не признает никаких уколов.

Они с Артемом выглядят как люди из другого мира. Не просто красивые, ухоженные и в очень дорогой одежде. От них исходит аура могущества и бесконечной власти. И эти двое «сто́ят» намного больше, чем мы вдесятером.

– Здрасти, – выдает Шмелев; он самый высокий и спортивный из наших ребят, но и он, кажется, встревожен. За ним кто-то звонко, кто-то едва слышно выдают свои «привет».

Артем слегка кивает, ни на кого не смотрит, проходит вперед и садится на диван, Инга тут же оказывается рядом с ним, но остается стоять. Как и все мы.

Но Баева это не смущает, он будто этого и не замечает.

– Касаткина больше не ваш куратор, – без предисловий сообщает Артем. – Я нашел вам ту, кто лучше справится с этими обязанностями. С этого момента по всем вопросам обращайтесь к Инге.

Мы ошеломленно переглядываемся. Ульссон! Признанная королева академии будет куратором перваков? С чего вдруг такая честь нам? Инга улыбается, но улыбка у нее какая-то беспокойная. До меня не сразу доходит – ей очень некомфортно с нами.

– Ну а если она будет плохо справляться со своими обязанностями, то можете обращаться прямо ко мне, – продолжает Баев. – Не стесняйтесь, ребята. У вас тоже есть права.

Из груди вырывается нервный смешок. И не только у меня – хмыкает Федька Чернышев, но демонстративно поворачивает лицо к Шмелеву. А вот Ларченко, наоборот, хлопает в ладоши.

– Какие-то проблемы? – негромко спрашивает Артем, и все вокруг затихают. – Может, кому-то не нравится система кураторства, которая существует в академии?

Тишина.

Баев медленно обводит нас взглядом, задерживается на мне. Ждет, что я скажу.

Да пожалуйста!

– Мне! – решительно произношу я. – Мне она не нравится.

Ульссон закатывает глаза под потолок, мол, я сморозила чушь. Все парни, кроме Эдика, несмело кивают, но молчат. Девчонки… Шелест созерцает носки своих кроссовок, еще две мотают головой, а Ларченко и Света явно хотят что-то сказать, но не решаются.

– Ну, это не новость, – беспечно улыбается Артем, но я вижу в его глазах холод. – Не понимаю, зачем ты пришла. Но раз здесь, иди-ка сюда.

Указывает мне на место рядом с собой. Он совсем?! Чего он хочет?!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Вот сейчас надо развернуться и уйти отсюда. Раз меня не звали! Чтобы все уяснили, наконец: я – не с ним!

– Мира. – Артем пронизывает меня взглядом. – Сядь.

Два слова – и я теряю весь боевой настрой. Ненавижу себя за слабость, но у меня не хватает решимости уйти. Знаю, что так правильно, но вместо этого иду к нему на ватных ногах, а когда сажусь, не чувствую под собой дивана.

– Может, еще кому не нравится? – мягко, даже доброжелательно спрашивает Баев. Этот тон не вяжется с вайбом, который от него исходит. – Кому не нравится, может выйти из чата перваков. Никто никого не держит.

И снова полная тишина. Я жду, замерев, ответ. Ведь никому, никому не нравится то, что здесь происходит!

– И что это будет значить? – осторожно уточняет Ларченко. – Я не против, мне просто интересно.

– Разумеется, – кивает Артем. Да он же получает удовольствие! Садист! – Вы можете выйти из системы, учиться так же, как другие студенты, которые заплатили за свое образование.

– И нам за это ничего не будет? – нервно усмехается Шмелев.

– Мы будем как Мирка? – осмелев, спрашивает Света и бросает на меня не самый добрый взгляд.

– Нет, – качает головой Баев. – Как Мирослава никто из вас не будет. У Миры есть я. У вас же будете только вы сами.

Сижу, окаменев от его слов, у меня нет сил не то что возмутиться, вскочить с этого проклятого дивана, но даже посмотреть в глаза однокурсникам. И что я им скажу? Что Баев врет? Никто мне не поверит. Я сама не поверю, потому что знаю, почему сменился куратор, а Лариса и ее компания голышом драили нашу кафедру.

– Ну… – тянет Катя Ларченко, скрестив руки на пышной груди, – так не интересно. Я остаюсь. Меня все устраивает.

Парни молчат, девочки тоже. Баев и здесь меня обыграл. Он циник и намного умнее, а я… я наивная дурочка, которая чего-то ждала от людей, которые себя еще раньше однозначно себя проявили.

– Я так и понял, – с легкой иронией произносит Артем, а потом кладет руку мне на плечо. – Инга теперь ваш куратор и полностью отвечает передо мной за вашу адаптацию в академии. Будет плохо себя вести, отправится вслед за Касаткиной. Все свободны!

Глава 10

– Плохо буду себя вести? Я? – взвивается Инга, едва за всеми захлопывается дверь. Я бы тоже ушла, но Артем так сильно сжал мне плечо, что я не рискнула вырваться. – Я?! Отправлюсь вслед за Касаткиной?!

От нежного хрустального голоска не остается и следа. Перед нами стоит сирена, которая может так завизжать, что все вокруг оглохнут. Но Баев даже не морщится.

– Ты, Инга, ты, – спокойно смотрит он на гневную Ульссон. – А то, что ты можешь вести себя очень плохо, мы оба знаем.

Инга злобно прищуривается и явно готовится ответить что-то резкое, но не успевает. Артем включает какую-то запись на телефоне, и в тишину вторгается плачущий женский голос:

– Артем, это не я, клянусь! Я вообще про эту Шанину забыла! Но Инга сказала, ты сам на нее забил, поюзал и выбросил. Сам же сказал, тебе плевать на нее! Когда она с Кочетовым ушла. Инга сказала, эта телка, то есть Мирослава, она должна ей и Стэну… я… ты не забыл, кто моя мать?! Она…

Артем выключает запись. Не знаю, что там дальше плела Касаткина, но судя по тому, что ей пришлось мыть голой нашу кафедру, Баева не впечатлило упоминание о матери. Но эта мысль второстепенна и мимолетна, она исчезает, когда на меня обрушивается жестокая правда.

Инга. Она снова подставила меня. Ей мало оказалось Лики с ее братом-уголовником, мало было позора с видео Стэна и проститутки. Да что она ко мне так привязалась-то?!

И Артем? Он действительно сказал, что ему плевать на меня? Но тогда зачем это все?

Встаю с дивана с единственным желанием – уйти отсюда. Противно находиться возле этой Ульссон. Я не фанат насилия, но как же хочется врезать ей хорошенько!

– И что? Это ничего не значит!

Инга ни капли не смущена, поправляет свои идеально уложенные волосы, к ней даже ее хрустальный голосок вернулся. Она реально не понимает?

– Это значит, что тебе нужно как минимум извиниться перед Мирославой. – Артем не дает мне встать, удерживая рядом. Может, чувствует, что я едва владею собой? Мысленно я уже разбила этой суке губу.

– Не нужно! – зло выдыхаю я. У самой голова немного кружится от нахлынувших эмоций. – Мне не нужны ее извинения! Дрянь!

– А мне нужны, – буднично произносит Артем и еще сильнее прижимает меня к себе. – Я велел ее не трогать. Никогда.

Инга не уходит, наоборот, усаживается в кресло напротив нас, словно мы тут светскую беседу ведем.

– Ты не заигрался в благородного рыцаря, а? – мягко спрашивает Ульссон. – Смотри, она еще и поверить может! А ты совсем не такой.

– Не такой. Я жду.

Они прожигают друг друга взглядами. Меня не замечают. Инга первой отводит взгляд.

– Хорошо. – Она раздвигает губы в улыбке. – Окей, Артем, я неправильно тебя поняла. Извини!

Баев молчит, чуть склонив голову набок, ждет продолжения. Давит на Ульссон взглядом, гипнотизирует. Ухмылка слетает с накрашенных губ, Инга встревожена. И мне это нравится.

– Я… сожалею… – И тут она вскипает. Видимо, напряжение, которое копилось в ней долго и которое она скрывала ото всех, наконец прорвалось. – Артем! Ну что такого, а?! Господи, да что ты нас всех гнобишь из-за нее?! Да кто она такая?! Я уже извинилась! Заставил стать куратором этого тупого стада, так еще и извиняться?! Стэн не обрадуется, поверь!

– Он и пальцем не пошевелит, чтобы тебя защитить, – зевает Баев, на которого истерика Инги не произвела впечатления. – Но если тебя так бомбит… Инга, я никого не держу в «семье», сама знаешь.

– Ты не посмеешь! – Она нервно смеется. – Я скажу…

Ульссон замолкает, закусив губу, борется с собой, но не решается закончить фразу. А я не понимаю. Не понимаю, почему она не может уйти из этой отвратительной «семьи», почему себя сейчас ломает.

– Я не собираюсь с тобой ссориться, Артем. Особенно из-за пустяков.

– Тогда тебе не будет сложно извиниться перед Мирославой. Сейчас.

Он заставляет ее переступить через себя. Но зачем? Зачем ее ломать? Она же ненавидит меня! И все же Инга выполняет требование Баева:

– Мира. Извини. Меня… Пожалуйста.

На нее жалко смотреть, ее железная выдержка куда-то испарилась. Инга вот-вот расплачется. Теперь уже я чувствую себя безжалостной стервой.

– А теперь иди, – кивает Артем, и через секунду Инга хлопает дверью.

Никогда она мне не простит этого унижения. Хотя какое это унижение? Неужели ее так выворачивает от простого извинения?

– И чего ты этим добиваешься? Артем, зачем вот это все?! Она же возненавидит меня после этого так, что жизни не даст!

Я вскакиваю с дивана – на этот раз Баев отпустил мое плечо. Сидит с задумчивым видом и выбивает одному ему известную мелодию на экране телефона.

– Она и так тебя ненавидит. А сейчас будет еще и боятся. Страх рулит этим миром. Ей есть что терять.

– «Семью»? – Я вкладываю в это слово все презрение, на какое только способна. – Что ты им даешь, чтобы они за тебя держались?!

Я жду, что Баев взорвется, он не терпит, когда с ним разговаривают подобным тоном, а я почти кричу на него. Но Артем на удивление спокойно начинает объяснять:

– Инга, Стэн или эти покорные ослы на дотации – они, по сути, ничем не отличаются друг от друга. Ну разве что Шумский со своей телкой считают себя элитой, а всех остальных быдлом. Но они и есть быдло – тупое, агрессивное и закомплексованное. Зверь вне стаи погибает, Мира. Поэтому для них самое страшное – это оказаться вне себе подобных. Савицкая была готова тебя разорвать, потому что в обмен ей пообещали, что помогут вернуться в «семью». В одиночку могут выжить сильнейшие. Я не про физические или финансовые возможности. Я про внутреннюю свободу. У тебя она есть, безусловно. Но все же я предпочитаю, чтобы свою независимость ты отстаивала под моим прикрытием.

– Под твоим прикрытием? – цепляюсь я за последние слова. – Ты издеваешься?!

– Я помню, как ты лежала на асфальте, а два подонка хотели тебя изуродовать, – тяжело произносит Артем. – Я не готов увидеть это еще раз. Так что да, я буду рядом, нравится тебе это или нет.