Текст книги "Миры Альфреда Бестера. Том 3"
Автор книги: Альфред Бестер
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)
– Я вынула ее из ящика, Блэз, – тихо сказала Гретхен.
– Но… Но алмаз!
– Я попросила ее надеть алмаз.
– Почему?
– Потому что это ключ.
– Откуда ты меня вытащила?
– От господина Хоча.
– О Боже! Боже милостивый!
– Все в порядке, Херой, – мягко сказала Ильдефонса. Она запустила руки ему под тогу. – Уже все в порядке. Ты вернулся. Я вернулась. Мы оба снова в самом начале. Пошли, козлик. – Она подтолкнула его к спальне.
Шима вгляделся в ее лицо. Она ответила ему томным взглядом. Шима посмотрел на Гретхен. Ее взгляд был твердым. Он снова перевел взгляд с одной на другую, осторожно развернул Ильдефонсу и подтолкнул в сторону спальни. Казалось, он двинулся следом, но он просто сбросил тогу и окутал ею плечи Ильдефонсы.
– Прощаются навсегда, – сказал он. Ильдефонса изумленно обернулась. Шима подошел к Гретхен.
– Что теперь?
– Благодарю за вручение короны.
– У тебя не было соперницы.
– По-моему, была.
– Что теперь? – повторил он.
– Что? Бегом к тебе в лабораторию – и полет на Pm. Нам нужно нанести визит в Фазма-мир. – И, через плечо, остолбеневшей Ильдефонсе: – Ты обсчиталась, Нелли. Со мной всегда нужно искать третий скрытый смысл. Алмаз можешь оставить себе.
Глава 13
– Блэз?
– Я здесь, Гретхен.
– «Здесь» – это где?
– В твоем Подмире. Помнишь, мы всадили себе по миллиграмму Pm у меня в лаборатории?
– Здесь страшно!
– Здесь потрясно. Прости, Гретхен, что я не въехал в твою теорию Подмира. Я был неправ.
– Мне страшно. Дай мне твою руку.
– Мы не можем дотронуться друг до друга. В этом мире мы вне ощущений и времени. Потрясающе!
– Для исследователя – возможно, но не для меня. Мне очень страшно, Блэз. Я вижу всякие ужасы!
– И я тоже. А что ты сейчас видишь?
– Я пытаюсь найти тебя!..
– Ну и как? Удается?
– Мне показалось на миг… Нет. А ты?
– Пытаюсь разглядеть тебя.
– Тебе нравится то, что ты видишь?
– Ух как ух как ух как ух как ух как ух как ух как ух как ух как ух как ух как ух как ух как ух как ух как!
– Поцелуй меня, дурачок.
– Как-нибудь в другое пространство-время. Я пытаюсь разглядеть лабораторию.
– Блэз, ты видишь хоть что-то мало-мальски настоящее? Я – нет. Меня от этого трясет!
– Не впадай в панику, Гретхен. Мы и не можем пока ничего увидеть. Сейчас мы видим только мешанину из наших зрительных воспоминаний – как эхо ощущений в нервах после ампутации. Мне кажется, со всеми нашими чувствами сейчас такое творится.
– Но я же тебя слышу!
– Сомневаюсь. Думаю, что мы не пользуемся сейчас речью.
– А чем же?
– Мы переговариваемся на подсознательном уровне, но переводим мысли в привычную звуковую форму.
– Увидим ли мы подлинный мир id?
– Когда наши чувства выйдут из-под укрытия привычных ощущений. Они терпеть не могут встреч с неведомым, но им придется приспосабливаться. Держись, Гретхен! Прикажи своим нервам осознать, что неведомое это захватывающее приключение!
– Блэз!
– Я здесь!
– Ничего путного не вижу! А ты?
– Какие то идиотские куски чувственных воспоминаний. Мы словно новорожденные – приходится научиться совершенно новому восприятию.
– А когда научимся – что будет?
– Не знаю, но приветствую – что бы то ни было! Боже, Гретхен, какое открытие! Какой грандиозный эксперимент! Ты понимаешь, что мы первые осуществили запуск в Нуль-пространство? Значит, мы кто?
– Неганавты?
– Я хочу назад, пожалуйста!
– Потеряла вкус к приключениям?
– Потеряла смелость. Я в панике!
– Миллиграмм должен скоро кончиться, только что такое «скоро» для нуль-пространства? Здесь ведь нет времени, здесь только…
– ГРЕТХЕН!
– Не пугай меня, Блэз мне и так страшно.
– Мне кажется, что чувственные воспоминания понемногу отступают. A у тебя?
– Сама не пойму.
– Различаешь цвета?
– Уже нет.
– Различаешь какие-то образы.
– Тоже нет.
– Отлично.
Если наш Pm-полет продлится, то, может быть, Фазма-мир покажется нам таким, каков он на самом деле.
– БЛЭЗ! БЛЭЗ! ГОЛЕМ!!!
Субадар Индъдни вошел в Первую комнату для допросов. Там было тепло и темно. Доктор Блэз Шима в уютной пластиковой утробе слабо светился в темноте, накачанный успокоительными, голый, свернувшийся в позе зародыша. Играла убаюкивающая музыка, в ритме которой слышалось спокойное биение сердца. Следователи не выкрикивали вопросы ему в уши; напротив того, голоса их, раздававшиеся из темноты, были по-матерински мягкими, вплетались в общую картину уюта и покоя.
– Мы любим тебя, малыш.
– Весь мир тебя любит.
– Так тебе хорошо, так тепло, так безопасно.
– Ты нам можешь все рассказать.
– Скажи мамочке.
– Что тебе сделала Интра-Национальная Картель-Ассоциация?
– Зачем ты искал девственницу?
– Разве какая-нибудь девица может в таком признаться?
– Скажи нам.
– Скажи мамочке.
– Откуда у тебя шутихи?
– Ты их сам сделал?
– Скажи нам, малыш.
– Схватка воздушных змеев – это, наверное, здорово!
– Ты говорил с этими людьми?
– Что ты им сказал?
– Расскажи все мамочке.
– Ты что, не знал, что статую Свободы давным-давно свезли в металлолом?
– И остров Бедлоу тоже продан.
– Что тебе было нужно?
– Скажи мамочке.
– Ты от кожи балдеешь?
– А при чем тут чернила?
– Чего ты добивался?
– Ты ведь знаешь, верно, как выглядит голая девушка?
– Все знают.
– Так чего тебе было нужно от той покойницы?
– Скажи нам.
– Ведь все потому, что ты любишь девушек?
– А зачем их красить в черный цвет?
– И почему ты так ненавидишь свою работу?
– Или ты ненавидишь «ФФФ»?
– А может, тебя воротит от науки? Скажи нам, малыш.
– Может быть, он ненавидит сам себя.
– Ты поэтому собрался в космос, а, малыш?
– Скажи мамочке. Ничего не бойся. Тебя ни за что не накажут.
– Очень занятное музыкальное представление ты устроил.
– Но у тебя не только с цветом не в порядке, тебе еще и медведь на ухо наступил.
– Все равно, мамочка тобой гордится.
– Только расскажи, зачем ты все это проделал.
– Малыш, ведь не положено трахать девок прямо в супермаркете.
– Тебя все любят, но это уже слишком.
– Или это было тайным посланием?
– Скажи нам.
– Ну как мог к тебе в Оазис попасть слон?
– Тем более – к тебе в кровать!
– Глупый малыш!
– Ты же не думал, что сумеешь сам опрокинуть ту цистерну для воды? А? Ведь не сам же по себе!
– Конечно же не думал.
– Тогда чего же ты на самом деле добивался? Может, это был сигнал для ООП?
– Скажи нам, малыш.
– Скажи мамочке.
– Скажи нам.
Шима не откликался. Он плавал в утробе, уткнув голову в колени, обхватив себя руками, совершенно неподвижный.
Субадар Индъдни вздохнул, повернулся и вышел так же тихо, как и вошел. Он отправился во Вторую комнату для допросов. Все в ней было точно таким же, как и в Первой комнате, за исключением того, что тихие голоса звучали по-отечески, а в пластиковой утробе был другой обитатель – Гретхен Нунн.
– Мы любим тебя, детка.
– Весь мир тебя любит.
– Как тебе хорошо, как тепло, как безопасно!
– Вот ты нам все и расскажешь.
– Можешь все рассказать папочке.
– Ты ведь знаешь, мы любим игрушки.
– И они нас любят.
– Так что ты пыталась сделать в той игрушечной лавке?
– Что, тащатся теперь от какой-то новой дури, а мы не знаем?
– Скажи нам, детка.
– Расскажи папочке.
– Ты себя дурно вела в музее.
– Папочка тебе тысячу раз наказывал не трогать то, что не твое.
– Так зачем ты это сделала?
– Малышка, ты знаешь, что у тебя расцветка, которая не годится для татуировки.
– Ну, так что тебе было нужно? Тот мужик – толкач?
– Ты же знаешь, что бесполезно пытаться завести плакат.
– Да ему это и не надо.
– Так зачем стараться?
– А может быть, ты подавала тайный знак неизвестному лицу… или лицам?
– Скажи папочке.
– С чего ты взяла, что способна спеть главную партию в той опере?
– Или у тебя зуб на Армию Оледенения?
– Ты же знаешь наверняка, что нам нужно чем больше духов – тем лучше?
– Так зачем перекрывать их источник?
– Или у тебя зуб на «ФФФ»? Скажи, почему?
– Какая у нас девочка славная, какая умница – разукрасила к Рождеству всю площадку для запуска ракет!
– Только вот рождественские цвета больше не красное с зеленым.
– Теперь принято черное с белым. Что ты имеешь против черного цвета?
– Ты сама черная? Ты этого стыдишься?
– Почему ты не дала этому чудику нагнать себя в супермаркете?
– Раньше-то ты ему все давала.
– А почему не в этот раз? Скажи нам.
– Скажи папочке.
– Скажи, что ты имеешь против звездных сапфиров?
– Ты что, вообще ненавидишь звезды?
– Или это тайный код?
– А где ты выучила эту похабель на латыни?
– Или это снова код?
– Скажи нам, детка.
– Скажи папочке.
– Скажи нам.
Никакого отклика от Гретхен Нунн. Субадар Индъдни вздохнул опять, повернулся, вышел и направился в свой кабинет в здании участка.
Нельзя сказать, чтобы для высокопоставленного чиновника это был обычный кабинет. Индъдни удалялся от горячечного безумия Гили в чистоту Японии: натертые полы из тиковых досок, ничем не закрытые; неброские шторы; удобная, не бросающаяся в глаза мебель черного дерева. Никаких столов для заседаний – в центре комнаты выложенное черепицей углубление для жаровни. По краям и рассаживались приглашенные Индъдни на совещания и он сам – свесив ноги навстречу приветливому теплу. Ничего удивительного, что сотрудники субадара обожали даже разносы в кабинете начальника.
Самым, наверное, примечательным объектом во всей этой японской фиговине был тот, что возвышался на фоне задрапированных окон: полутораметровый ствол кедра, обветренный, сучковатый и узловатый. Его поверхность, гладкая, как слоновая кость, так и притягивала к себе. Даже Индъдни не мог удержаться, чтобы не гладить его, чем он сейчас и занимался.
Наконец он заговорил:
– Итак, будьте любезны? Отзываются или?
В кабинете никого не было, но бесплотный голос ответил:
– Никакого отклика, хозяин.
– Даже обычных отрицаний?
– Нет, хозяин.
– А что есть и есть ли что-то?
– Ничего, хозяин. Полнейший вакуум. Оба, похоже, в отключке.
– Весьма удивительно. Вы придерживались стандартной процедуры при допросе?
– Мы не ограничились только этим, субадар. Мы опробовали все новшества, какие смогли придумать.
– И все тот же провал, отрицательное ничто?
– Мне очень жаль, хозяин.
– Нет, не сожалейте, нет. Весьма интересно, весьма привлекательно – это дополнит головоломную загадку чудовищного Сторукого. Любезно оденьте… Что это? Смех?
– Извините, хозяин. Я просто вспомнил, в каком виде они объявились здесь, в участке.
– А, да. Согласен. Весьма неожиданное и занимательное пришествие. Для некоторых. Так. Любезно оденьте их, приведите в сознание происходящего и доставьте ко мне.
Блэз и Гретхен довольно твердо держались на ногах, входя в кабинет Индъдни, но бодренькими их никто бы не назвал. В них проглядывало смятение людей, пришедших в себя в чужой обстановке без малейшего представления о том, кто, что, когда, где, почему.
– Мои приветствия, – встретил их Индъдни. – Хорошую вы задали гонку злому шерифу по лесам господина Шервуда [57]57
Намек на Шервудский лес, где скрывался от Ноттингемского шерифа Робин Гуд.
[Закрыть]. Очень мило от вас набраться времени заглянуть ко мне в крайнем конце.
Они тупо уставились на него.
Индъдни указал на углубление с жаровней.
– Не присесть ли нам и пообщаться согретым?
– Послушайте… – начал было Шима.
– Или предпочитаете подкрепиться прежде? У вас был такой вечер, полный хлопот.
– Послушайте… – снова начал Шима, но тут вмешалась Гретхен.
– Хлопотный вечер, субадар? Но ведь еще не вечер? Сейчас не позднее пяти-шести часов, верно?
– Вы так полагаете, мадам?
– Не сомневаюсь.
– Вы так представляете себе положение дел?
– Разумеется.
– Послушайте, – в третий раз начал Шима. – Я хочу знать, какого дьявола мы делаем в участке и как мы сюда угодили из моей лаборатории. Это что, очередные ваши штучки?
– Или зверства полиции, да? – улыбнулся Индъдни. – Весьма любопытное состояние недоумения. Идите сюда, погрейтесь и расскажите мне, почему сейчас не может быть позднее, чем пять или шесть часов пополудни.
– Потому что мы не больше часа, как пришли в лабораторию Блэза.
– О да. В комплексе «ФФФ». Позволяется ли уяснить, где вы обнаружили доктора Шиму, мадам? Вы можете припомнить, что сообщили мне о его исчезновении.
– Ну да. Несколько часов назад. И вы по вашему «секретному» коду НЕМО передали приказ о немедленном задержании – хотя я протестовала.
– А что можно мне было сделать? Однако вы нашли его раньше моих патрульных. Где?
– В моей квартире.
– Невредимого и в здравом рассудке?
– К чему этот вопрос? – Голос Гретхен стал напряженным.
– А разве не таково обычное состояние, в котором мы все надеемся застать разыскиваемых особ? – Медовый голос Индъдни опять источал опасность. – Здравыми и невредимыми, не так ли?
– Здравым и невредимым, именно так.
– Но мне вы не сообщили о своей находке, невзирая на сильное волнение прежде. Почему, мадам?
– Потому что… Потому что у нас оказались более срочные дела.
– Уточните природу таковых.
– Полетать с прометием.
– Ах вот. В надежде навестить тот Инфра-мир, который вы так красочно напридумывали.
– Я тоже не поверил ей, – вмешался Шима. – Я соглашался из вежливости. Но это вовсе не выдумка, Индъдни. Его существование – это факт, холодный неприкрытый факт. Или мне стоит сказать, что это – жареный факт, потому что это нечто запредельное! Бред собачий!
– И все это когда?
– Не больше часа назад. – Шиму бросило в жар от возбуждения. – Это открытие станет новой вехой в истории, дайте мне только записать его и опубликовать. Его назовут синдромом Шимы или эффектом Нунн, не знаю. Мы вкатили себе внутривенно по миллиграмму Pm у меня в лаборатории. Выбрали одни и те же вены, чтобы совпал временной интервал погружения, и прометий свалил нас за считанные секунды. Действие потрясающее, субадар! Небывалое! Этот треклятый Фазма-мир – существует!Не знаю, может быть, глубоко под всем внешним живет целая, мать ее, Фазма-цивилизация. Мы были там (где бы это ни было) слишком недолго, чтобы проводить исследования.
– Вы и вправду так полагаете, доктор Шима?
– Полагаю? Черт возьми, субадар, я это знаю!
– Вы были вместе в этом Подмире, о котором говорила мадам?
– Вместе, но не так, как это понимают в нашем Надмире.
– И сколько продолжалось?
– Трудно сказать. У нас исчезло всякое чувство времени и пространства. Но миллиграмм прометия не мог долго нас держать. Я бы сказал, минут двадцать, а, Гретхен?
– Ближе к получасу.
– И все это время, где находились вы… как вы говорили, доктор?.. если в нашем Надмире?
– В моей лаборатории в «ФФФ».
– То есть, – пояснила Гретхен, – там находились наши тела, субадар. Я же говорила вам, что мы уйдем из Гили, не уходя, – так и было.
– Нет, так не было, – отчетливо произнес Индъдни. Гретхен затаила дыхание, потом выпалила:
– По-вашему, мы лжем?
– Нет, – тихо и определенно ответил Индъдни. – Нет. Я думаю, что вы обезумели, оба… Прометий свел вас с ума. Очевидно, это вещество безмерно опасно.
– Что? Как? Почему вы…
– Любезно послушайте. Пять часов пополудни было вчера. Сейчас уже сегодня – седьмой час утра. Ваши полчаса продолжались двенадцать часов.
– Но… нет, это невозможно!
– И я могу представить отчет о том, как вы провели большую часть этого времени. Были разосланы патрули, была тревога по коду НЕМО. Были постовые, и отовсюду поступали рапорты о ваших безумных выходках по всей Гили.
– Но мы же никуда не выходили, – запротестовала Гретхен. – Наши тела не покидали лаборатории Блэза!
– Нет, оба вы выходили.
– Это и в самом деле ваши штучки, Индъдни.
– Честью своей заверяю, доктор, это не так.
Оба они знали, что Индъдни – человек чести. Они ошарашенно замолчали, уставившись на него с немым вопросом в глазах.
– Угодно ли выслушать рассказ о том, как вы провели эти выпавшие двенадцать часов?
Оба не смогли сказать ни слова в ответ.
Тогда Индъдни продолжил. В рассказе его, предупредил он, может нарушаться последовательность времени и места. Возможно, какие-то события оказались вне поля зрения его сотрудников, которые с огромным трудом могли угнаться за непредсказуемыми похождениями двух безумцев.
– Один из сотрудников, шахматный чемпион по участку, сообщил, что ваши перемещения напоминали ходы коня в тороидальных шахматах.
Начинаем в пять часов пополудни вчера. Имело место следующее: мадам ворвалась в помещение игрушечной лавки и попыталась подбить игрушки на бунт против детишек. Слышали, как она уговаривала плюшевого страуса: «Убей же, малыш, убей! Пристукни этих ребятишек!»
В это же время доктор занимался поисками девственницы в комплексе помещений Интра-Национальной Картель-Ассоциации. Сильно озадачившись, я наконец понял, что первые буквы названия компании образуют существительное ИНКА. Доктор Шима, очевидно, намерен был принести жертву ацтекским богам, вырезав сердце у невинной девы. Вместо ритуального ножа он размахивал линейкой с метрическими делениями.
Засим: доктора Шиму обнаруживают в недрах плотины Гудзон-Адовы Врата, провозглашающего свое намерение взорвать всю махину, которая, цитирую, «есть алчное надругательство над экологией побережья». В качестве взрывного устройства он поджег трехметровую змею из китайских шутих и в последовавшем смятении скрылся.
Госпожа Нунн далее объявилась в Художественном музее Гили, где она вызвала потрясение у множества серьезных студентов и ученых, перебегая от статуи к статуе, хватая мужские фигуры за гениталии и жалуясь, что они такие холодные. Она избегла задержания, швырнув фиговый листок в лицо охраннику.
В Центральном парке доктор Шима с помощью змея-убийцы пытался уничтожить других змеев, которых пускали там дети и взрослые. По счастью, хвост его змея был оснащен не опасными лезвиями, как бывает в таких случаях, но механической электробритвой. Далее он появился на острове Бедлоу, полный решимости забраться на макушку несуществующей статуи Свободы и возжечь заново ее факел. Вам известно, полагаю, что остров был продан Лиге защиты животных, и на нем содержат приют для бездомных кошек и собак. Лига дурно восприняла пылающие горючие материалы в руках доктора. Животные отнеслись к этому не лучше.
Затем вы под ручку ввалились в салон модного татуировщика и потребовали, чтобы он сочетал вас браком, утатуировав вас в одно целое. Когда бедняга попытался объяснить, что не имеет права никого и никаким образом поженить, вы свалили его на пол, где пытались нататуировать на его и так полностью покрытом рисунками теле буквы Б-Ы-Д-Л-О, одновременно распевая песенку: «Отведи меня, Уолтер, к алтарю, покажу татуировочку свою!»
Доктор Шима далее был замечен в центральном морге Гили, где он вступил в ожесточенную перепалку из-за девичьего трупа с известным некрофилом. Доктор Шима, кажется, желал произвести вскрытие и осмотр ее внутренних органов: он сокрушался, что никогда не занимался патологоанатомией – ни в Принстоне, ни в МТИ, ни в «Дхоу Кемикл». У другого господина, уже уплатившего за труп, были иные виды. Чрезвычайно неприятная стычка.
Мои сотрудники далее сообщили, что вы, мадам, самым непотребным образом терлись пахом о трехмерный плакат на трех щитах. Плакат рекламировал средство от бессилия «Подъем!», изображая нагого мужчину в состоянии «до» и «после». Ваши ухаживания были направлены целиком на господина в стадии явно «после», с привлекающим внимание живой окраской и заметно больше натурального размера органом.
Доктор Шима тоже в это время поддался любовному пылу. Он носился туда-сюда, срывая одежду с проходящих дам, обрызгивая их черной краской и распевая: «Черных трахать хорошо! Черных трахать хорошо!» Весьма удивительно, поскольку все дамы были черными от природы.
Мне не доложили, как вы, госпожа Нунн, обзавелись гримом, но в помещении «ВГА», принадлежащей Армии Оледенения, вы появились в полной клоунской раскраске и нагло пытались пролезть в их постановку оперы «Паяцы» в обработке Скрябина-Финкеля, утверждающей, что ревность нарушает предопределение Господне. Вы все время рассыпались верхним «до» в подтверждение вашего дарования, что побудило множество бродячих собак поднять вой.
После нового хода коня оперативники разыскали вас обоих в комплексе «ФФФ». Вы подвергли разгрому лабораторию доктора Шимы – целью было смешать все химикаты и реагенты в гигантском цилиндре, похищенном с рекламы земляных орешков. Произведен был крайне дурной запах. На одной стене пальцем в перманганате калия (KM nO 4) было написано: «УБИВОНЬ – ДУХОВИЛОВКА ВОНЮЧЕЛОВЕКА!» [58]58
Пародия на поведение банды убийц Мэнсона в доме Шэрон Тэйт.
[Закрыть]
На Стэйтен-Айленде доктор Шима привязал себя к ракете-носителю на Сатурн и упрашивал госпожу Нунн чиркнуть спичкой, поджечь ракету и запустить его в открытый космос. Мадам, однако, была слишком занята – из распылителя украшала бетон стартовой площадки рождественскими призывами в красной и зеленой красках, вслух рассуждая о том, что чуждым обитателям далеких звезд легче будет понять послание, содержащееся у Луки, гл. II, ст. 14, чем E = mc 2или даже 1 + 1=2.
Поисковый патруль далее обнаружил, по их словам, заговорщиков, явившихся непрошенными на официально разрешенное сборище Черного Ку-Клукс-Клана, где вы загасили их священную пылающую мандалу, причем на крайне скатологический манер; далее вы пустились в импровизированное представление классической оперы «Порги и Бесс» [59]59
Опера Д. Гершвина, содержащая откровенные любовные сцены.
[Закрыть]. Непредубежденные свидетели охарактеризовали выступление как попросту жалкое.
Все еще вдвоем, в нечестивом единении (моими словами) вы были замечены в маркетоне, где доктор Шима гонялся с явно плотскими намерениями за визжащей и хохочущей госпожой Нунн. Вы забрасывали даму, доктор, фаллическими символами: спаржей, сельдереем, бананами, шампиньонами и сосисками. Для того чтобы окружающие не обманулись насчет ваших намерений, вы сопровождали метательные снаряды непристойными яркими описаниями.
Здесь наблюдается некий пробел в ходах коней, но вы, похоже, снова расстались. За мадам гонялись по всему Пассажу, где она громила витрины со звездными сапфирами и обличала мерзость общества потребления, возглашая: «Суета сует и все – суета». Доктор Шима вторгся в родильный дом Равных Прав, где воспрепятствовал приему нескольких родов, чем угрожал жизням рожениц. Он вопил, что его обрюхатил слон и ему срочно необходим аборт.
Вы, госпожа Нунн, укрылись в церкви Всех Атеистов, где вам удалось шокировать тех немногих неверных, которые понимают латынь, громогласно распевая следующие стихи: «Otualingula, usque perniciter vibrans et vipera. О tuae mammulae, mammae molliculae, dulciter turgidae, gemina poma» [60]60
«О язычок твой проникает, дрожа, как змеиный. О грудки твои, груди маленькие, сладостно упругие, драгоценные яблоки». Катулл, «К Лесбии».
[Закрыть]. Постыдились бы, мадам!
А вы, доктор Шима, вскарабкались на крышу Оазиса по соседству с правлением ООП и пытались голыми руками опрокинуть двухтонный дождевой бак на вершину пирамиды ООП. Слышали, как вы завывали: «Она может войти к вам, но не наоборот!» Ну что же это, доктор!
И завершающий акт безумия: вы двое ворвались в наше управление, вытащили меня из кабинета и пытались побить камнями за то – вашими словами, – что я гнусный колдун, своими чарами вызвавший Голема-100. К счастью, на вооружении у вас были только магические жабьи камни, по верованиям древних чародеев, находимые в мозгу у жаб и разрушительные для всякого зла. Убить ими нельзя. Очень неприятно, правда, что вы позабыли добыть камни из жаб.
Субадар Индъдни остановился, улыбнулся, перевел дух и подошел к стволу, где остановился, рассеянно поглаживая его. Воцарилось молчание.
Затем Шима хрипло осведомился:
– Мы творили все это безумие?
– Возможно, и не только это, – тихо подтвердил Индъдни.
– Все двенадцать часов?
– Очень странно действует ваш прометий, доктор. Кстати говоря, могу ли я предложить, чтобы вы и госпожа Нунн согласились в самом ближайшем будущем на медосмотр. Прометий все-таки радиоактивен, хотя в отчете не сообщали, чтобы вы светились в темноте.
– Я знаю, – буркнул Шима. – Это был осознанный риск.
Гретхен сказала:
– Ну что делать? Плакать или смеяться?
– Ни то, ни другое не поможет, мадам. Гораздо важнее узнать, как и почему вы делали то, что делали.
– Так вы верите нам, что мы ничего этого не знали и не помним, господин Индъдни?
– Я следил за выражениями ваших лиц во время своего повествования. Да, я верю. А теперь, согласитесь ли вы вместе со мной поискать выход из тупика? – Индъдни вернулся к жаровне с углями и уселся на краешке. – Прежде чем ответить, позвольте мне заверить вас, что официально я вам ничем не угрожаю. Ваши нелепые поступки были не более чем мелким хулиганством, последствия которого легко устранить, честно заплатив потерпевшим, в чем, я уверен, вы не откажете. Участок не будет рекомендовать Законникам возбудить дело. Все равно вас сейчас не наказать, потому что завтра первый Опсдень недели Опс. Нет, меня волнует только Сторукое чудовище, а я убежден, что вы глубоко и тайно с ним связаны. Вы по-прежнему стоите на том, чтобы хранить свой секрет? У вас есть такое право, но в этом случае мы и заходим в тупик.
Гретхен наконец промолвила:
– Думаю, что пора открыть карты, Блэз.
– Я и раньше хотел, но ты меня остановила.
– Время было неподходящее. А теперь настал момент истины.
– О чем умолчим?
– Ни о чем.
– Твое «секретное оружие»? Господин Хоч?
– Ни о чем.
– Тогда пропали наши карьеры.
– Нет, если можно доверять субадару. Индъдни тихо осведомился, идет ли запись. Бесплотный голос ответил утвердительно.
– Прекратите, пожалуйста. Дальнейшее собеседование только для моих ушей – под мою личную ответственность. На этих словах вы прерываете запись.
– Да, хозяин. Десять-четыре [61]61
Вас понял – армейский жаргон.
[Закрыть]. Гретхен поблагодарила Индъдни взглядом.
– Вы так милостивы, субадар!
– Это вы, мадам, оказали мне честь. Итак…
И тут они рассказали ему все, как на духу. Индъдни проявил высшую любезность, отказавшись на это время от своей бесстрастной маски и позволив изумлению, безнадежности, негодованию, сомнению, иногда даже насмешке отражаться на своем лице; единственно сочувствие не промелькнуло ни разу. Напротив того, дождавшись конца затянувшегося пересказа, он обратился к обоим с отеческой суровостью:
– Вы, люди с вашим положением, образованные, высоко профессиональные, принадлежащие к сливкам общества Гили, вели себя как неразумные дети, затеявшие – как это называлось в старину – игру «Сыщик, лови вора».
– Мы всего лишь пытались подобрать нестандартное решение к нестандартной задаче, – пробормотал Шима.
– Нет, не так, – жестко произнес Индъдни. – Вы пытались отразить сильного противника из слабой позиции. Если верить вашему анализу ситуации, мадам, то я…
– Так вы поверили? – перебила его вопросом Гретхен.
– Меня сильно искушает возможность поверить по причине, которую вы непроизвольно мне подсказали. Я, быть может, оглашу ее далее. Согласно вашему анализу, это чудовищное порождение – Голем – не знает логики поведения человека. Им руководят только страсти. Он будто дикарь. Так как можно применить к нему рациональный подход? Возможно ли очеловечивать циклон? А ведь эта эманация зла сокрушает Гиль, подобно циклону. Вы упомянули, что видели это в своем Подмире?
– Да, кажется.
– Опишите виденное. Нет, не сразу. Опишите сначала подспудный материк – как вы увидели его.
– Сначала мы не видели ничего, – пояснил Шима. – Наши чувства только регистрировали эхо.
– Тогда опишите эхо.
– Но это чушь какая-то, это ничего не стоит.
– Вы так полагаете? Но у меня есть причина спрашивать. Вы недооцениваете мои мыслительные возможности, а зря. Прошу вас ответить.
Индъдни внимательно вслушался в описание фантастических чувственных образов, мелькавших перед Гретхен и Блэзом во время действия прометия. Когда рассказ закончился, Индъдни удовлетворенно кивнул.
– Теперь мне понятны все безумства ваших двенадцатичасовых блужданий. Разве вам не очевидны параллели, связывающие реальный мир – Надмир, как говорит доктор Шима, – и ваши Фазма-странствия?
Шиму, казалось раздосадовала проницательность субадара, уловившего нечто, ускользнувшее от него самого.
– Вот вы нас и просветите, – буркнул он.
На лице Индъдни промелькнуло понимание – он заметил раздражение Шимы.
– Не буду останавливаться на всех подробностях, – мягко начал субадар. – Я уверен, что вы сами все потом свяжете для себя, получив от меня небольшую подсказку… указатели в нужных местах. Не представали вы разве, доктор, перед госпожой Нунн в образе ацтекского божества? Тогда вспомните ваши поиски девственницы в ИНКА.
Или вот еще: когда вы пытались увидеть госпожу Нунн, то вам представилась нагая женщина с обозначенными внутренними органами. Разве это не увязывается с эпизодом в городском морге? Мадам же, стараясь разглядеть вас, видела татуированного японского самурая. Вспомните салон татуировщика в нашем мире.
Потом вы представили себя, доктор, в виде монстра со слоновьей головой. Нет ли тут связи с вашим набегом на родильный дом РП, где вы заявляли, что вас оплодотворил слон?
Вы же, мадам, видели себя как елочное украшение – в то время, как в своем телесном облике вы покрывали красно-зеленым рождественским орнаментом стартовую площадку на Стэйтен-Айленде, заявляя, что чужому разуму с далеких звезд будет доступно откровение от Луки, II: «На земле мир, в человецех благоволение». Ну как, достаточно или продолжать?
Шима присвистнул.
– Бог мой! Да он прав! Все связывается! Когда я увидел тебя в образе прекрасной голой негритянки… как раз тогда я, должно быть, и перекрашивал женщин в черный цвет.
– Ну да. А когда мне представилось, что мы с тобой танцуем, тогда я, наверное, как раз пыталась совратить плакат.
– Но почему мы сами не догадались?
– У вас не было времени подумать, – объяснил Индъдни. – Не огорчайтесь. После вашей финальной выходки уже здесь, в Управлении, вас сразу же подвергли допросу под наркотиками.
– И что мы вам поведали?
– Ничего, доктор. Вы ничего не помните из этих двенадцати часов. Вы полностью выпали из пространства и времени – похоже, что действовала исключительно ваша телесная сущность… вы были как зверьки, расшалившиеся без меры, шкодливые, но не… Да, мадам?
– Я хочу принести свои извинения, субадар. Я и вправду вас недооценивала – не ваш ум, но вашу интуицию. Я пренебрегла вами после того, как вы, казалось, легкомысленно отмахнулись от моего анализа Голема-100. Теперь я поняла. Я упустила из рассмотрения фактор телесности, а вы его учли – чисто инстинктивно. Мои же инстинкты не сработали. Мне очень жаль. Я прошу прощения.
– Вы так любезны и великодушны, мадам, хотя, признаюсь, что сейчас уже я не понимаю.
– Я тоже, – проворчал Шима.
– Я поняла это изнутри. Дело в том, что наши тела могут общаться с нашим рассудком, но не наоборот. Как улица с односторонним движением.
– О чем это ты, Гретхен?
– О своей ошибке, которую почувствовал субадар. Я была настолько одержима идеей исследования Фазма-мира, что забыла о реальности вещественного мира людей. Я предала психодинамику… Давайте оставим весь этот психотехный жаргон и поговорим, как на кухне, ладно?
– С удовольствием, госпожа.
– У нас есть разум и есть тело – они существуют раздельно?
