Текст книги "Миры Альфреда Бестера. Том 3"

Автор книги: Альфред Бестер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

Глава 22

Когда Гретхен, пошатываясь, прибрела в Оазис, возбужденная толпа женщин передавала ее из одних объятий в другие, лаская, поглаживая и целуя. Откуда-то из недр разгромленной квартиры раздобыли диван, согнали с него кого-то и водрузили Гретхен – отдыхать. Она была нагой одалиской; по ней ручьями стекали пот, слюна и сперма; от нее остро пахло. Они столпились вокруг, нежно поглаживая венерин бугорок, покуда судорога не отпустила ее. Тогда они удалили окровавленный пенис Шимы – видимый знак того, что их царица сочеталась браком, и устроились ждать, шурша, тихо жужжа и перешептываясь.

Наконец Гретхен открыла глаза и огляделась вокруг. Они замолчали и выжидательно уставились на нее.

– Все надо вернуть на место, – слабым голосом сказала она.

– Да, ЧК.

– Все назад, в будущее.

– Да, ЧК. – Они не поняли ее, но подобострастно захихикали.

Гретхен начала приходить в себя.

– Гули, ты знаешь, наверное, агентства по уборке.

– Да, ЧК.

– Нужно нанять.

– Они очень дорого берут, ЧК.

– Я могу это позволить.

– Мы сами можем все сделать, ЧК, – предложило двуглавое чудище с четырьмя головами. – Тебе не придется ничего платить.

– Нет. У меня для вас двоих есть другая работа. Кого из наших я убила?

– Ты не помнишь? – поразилась Мери Наобум.

– Нет.

– Т-ты убила троих, – заикаясь, сказала Гули. – Н-Нелл. Сару. Е-енту. Чуть не убила ее р-ребе.

– Так. Основных соперниц. Нужно это уладить. Угадай, Откатай, я хочу, чтобы тела доставили в Управление полиции. Вы расскажете субадару Индъдни все, что произошло. Сделаете?

– Хорошо, ЧК. – Близнецам и в голову не пришло вносить раздор, разлад или раскол.

– Он, наверное, издаст приказ об аресте, но этим я займусь сама. Охрана, помогите близнецам и вернитесь на пост. Никаких вторжений больше.

– Да, ЧК.

– Где эта Раксон?

– Здесь, ЧК.

– Уборка вашей квартиры – за мной, но потолок и пол придется ремонтировать. У вас есть знакомые строители?

– Да, ЧК.

– Наймите рабочих, я оплачу.

– Нет, ЧК, мои девочки безобразничали не меньше ваших.

– Мои девочки? Да, мои девочки. Но я командую моими девочками и оплачиваю все счета. Найдите рабочих.

– Да, ЧК.

– Где Пи-девка?

– Я здесь, ЧК.

– Сколько тебе лет?

– Семнадцать, госпожа.

– Достаточно, чтобы работать со мной. Я принимаю тебя на службу – ты будешь моей горничной.

– О благодарю, ЧК, госпожа-хозяйка.

– И ты будешь ходить в вечернюю школу. Я все устрою. Не потерплю неграмотную прислугу.

– О нет, ЧК-хозяйка. Да, ЧК-хозяйка.

– Если кто-нибудь из девочек хочет какие-то вещи из квартиры Реджины, я разрешаю взять. Берите, что хотите, только никаких ссор.

– Да, ЧК.

– И у Нелли.

– Все сгорело.

– А у Енты?

– Все перешло к ее ребе.

– У Сары?

– Я беру ее себе, ЧК.

– Ты Нора, ее костюмерша?

– Да, ЧК.

– Бери и распоряжайся на здоровье, Нора. Но ты сможешь позволить себе квартиру Сары?

– Благодарю, ЧК. Сказать по правде, еще не знаю.

– Если не сможешь, обращайся ко мне. – Гретхен обвела взглядом свой рой. – Все обращаются ко мне – что бы это ни было. Понятно?

Они радостно зашуршали.

–  Толькоко мне. Ясно? Шорох местами стал нерадостным.

– Успокойтесь все. Я подробно объясню в нашу первую сходку сегодня. Двадцать ровно.

– Двадцать? – озадачилась Мери Наобум. – Разве нас двадцать?

Угадай прервала ее подсчет по головам.

– Ну хоть немножко ты будешь соображать? ЧК имеет в виду двадцать часов.

– Это восемь вечера, – пояснила Откатай.

– Да? Мы собираемся в восемь? Где? Здесь?

– Нет, – сказала Гретхен. – Мы все грязные до отвращения. Нужно помыться, освежиться и переодеться. В Сауне.

* * *

В Сауне можно побывать в зонах холодного, умеренного и жаркого земного климата; там же можно попробовать климат Луны, Марса и Венеры вместе с подлинным звуковым сопровождением: шумом ветра, снегопада, града, дождя, грозы, криками птиц, стрекотом насекомых, рыком зверей. Можно услышать и чужую невразумительную речь внеземной растительности: шепоты, стоны, щебетание и стуки во время прорастания, роста, размножения и гибели.

Вода в банях, разумеется, чудовищно дорогая, хотя и подвергается постоянной очистке с рециркуляцией. Духи, мыла и благовонные масла довольно дешевы, но без воды – что в них толку. За ошеломляющую цену (которую Гретхен и выложила) можно уединиться в Сауне со своими гостями.

Пока весь рой поочередно переходил из жары в тепло и потом в холод, окунался в ванны и мылся под душем, пользовался мылом, маслами и массажем, грелся, расслаблялся и нежился, Гретхен занялась ублажением своих подданных.

– Я расскажу вам правдивую историю, – начала она. – Кое-кто узнает в ней себя. Остальные могут лишь догадываться. Нет-нет, Лидия, никаких фанфар, милая. Не прерывай меня. Никто мне не мешайте.

Жили-были дамы, которые каждую неделю собирались своей компанией, чтобы пообщаться и порадовать себя вкусной едой, дружеской болтовней, играми и забавами. Они все были милыми, славными, прелестными созданиями, которые никому не желали зла. Но они послужили источником огромного зла, потому что забыли, что все они – женщины, а между женщиной и дамой есть огромная разница.

Одной из придуманных ими забав был колдовской обряд, чтобы вызвать Дьявола. Никто из них не верил в Сатану или ад – не больше, чем в Бога и небеса. У нас сейчас двадцать второй век в конце-то концов, и дамы были вполне современными и цивилизованными; но все же они оставались женщинами.

Между дамой и женщиной такая же разница как между резной слоновой костью и бивнем слона. Нет, не смейтесь, я вовсе не сравниваю нас со слонами. Мы – резная слоновая кость; мы утонченные, прекрасные, нас породили века совершенствования мастерства – не забудьте это слово – мастерства по созданию замысла, формованию и филигранной обработке грубого природного бивня в произведение искусства, которое порадует мужчин. Мужское мастерство потребовалось для того, чтобы мы превратились в дам на радость мужчинам. И мы уже позабыли об исходном бивне: о том боевом, добывающем пищу грозном оружии, каким является женщина. Говорят, что под каждой шуткой таится истина. Внутри каждой безделушки из резной кости скрыто смертельное оружие.

Почему женщины всегда позволяли мужчинам распоряжаться собой и формировать из себя дам? Да потому, что нам мужчины необходимы не меньше, чем мы необходимы им. Однако, если нас вынудили принимать мужчин такими, как они есть, то они боятся нас таких, как мы есть на самом деле; так наша нужда в них становится для нас западней, навязывает нам роль безопасных игрушек из резной кости – безопасных для мужчин, я хочу сказать. Но несмотря ни на что, мы таим в себе угрозу.

Ну так вот – с этой дамской компанией стали твориться странные вещи. Первобытная угроза, глубоко спрятанная и позабытая внутри каждой из них, умножилась и породила единое целое – страшно опасное псевдосущество, олицетворенную в любом облике первобытную похоть, удесятеренного и еще раз удесятеренного зверя-самца, Голема ¹⁰⁰. Я не стану описывать те ужасы, что принесло Гили появление Голема ¹⁰⁰. Все это теперь в прошлом. Зверь пропал в другом мироздании.

Это никогда не должно больше случиться. Это больше не случится ни со мной, ни с моими девочками. Желайте мужчин. Принимайте мужчин. Используйте мужчин. Да, да и да! Но никогда не позволяйте мужчине использовать вас. Они возжелают женщин? Очень хорошо! Но больше никогда не поддавайтесь их мастерству по обработке бивня в безопасную резную кость. Потому я и сказала: любите мужчин, да, но не более того.

Любите их, наслаждайтесь ими, берите от них то, что они могут дать, но никогда не испытывайте в них потребность. К чему? У нас есть мы сами. Уже не дамы – мы женщины. Мы – дом; они – всего лишь жильцы. Они будут приходить и уходить, но мы остаемся. Следующий раз наши Двадцать будут здесь же, в этой Сауне, в тот же день через неделю. Я договорюсь. А пока оставайтесь здесь и наслаждайтесь свободой. Пи-девка, за мной. Надо разобраться с одним химиком-шовинистом, который злоупотребил моей привычкой быть дамой.

* * *

(Выход из Бань со стороны Сохо. Гретхен и Пи выходят в Гиль. Они начисто распарены и отмыты, им сделан массаж. На них свежие комбинезоны. Обе они без косметики, но Гретхен осыпала радужными блестками свою пышную прическу «афро». Пи заплела белесые волосы в две косички и перевязала их белыми шелковыми бантами. Они замирают на минуту под вывесками, которые по стенам домов и на тротуаре переливаются, уговаривают и призывают прохожих.)

ВЫВЕСКИ

ЖИВИ! ЖИВИ! ЖИВИ! ЖИВИ! ЖИВИ! ЖИВИ!

ЛЮБИ! ЛЮБИ! ЛЮБИ! ЛЮБИ! ЛЮБИ! ЛЮБИ! ЕШЬ! ЕШЬ! ЕШЬ! ЕШЬ! ЕШЬ! ЕШЬ!

ТРОТУАР

– Не захочешь ли, крошка, чтобы тебя затрахали вусмерть? Иди за мной! Иди за мной! Иди за мной на место секступления!

(Двое пьяных, хихикая и пошатываясь, бредут вдоль бесконечного светящегося члена, указывающею им дорогу за угол.)

1-Й ПЬЯНЫЙ

(На жаргоне Гили, заплетающимся языком)

– Эй мужик хватать и тикать парень трах-перетрах мужик так вот эдак и вот так во все дырки так что ли?

2-Й ПЬЯНЫЙ

(Подражая аристократическому выговору)

– Ах друг мой не разберу что вы говорите.

ВЫВЕСКИ

МУЖЕСИСКИ….100

ГРЯЗНОСИСКИ….150

ДЕВКОСИСКИ….175

КИШКОСИСКИ….160

ПИСЬЕСИСКИ….75

ГРЕТХЕН

(Показывает)

– Нам сюда, Пи-девка.

ПИ

– Куда это, госпожа-хозяйка?

ГРЕТХЕН

– В западные верхние кварталы – к пентхаузу Блэза Шимы. Придется пройтись. Шевелись, девочка.

(Две женщины идут своим путем по улицам Гили. Когда они огибают набережную Гудзона, на растрескавшийся поребрик высачиваются грязевые чудища, порожденные радиоактивным загрязнением вод Нью-Йоркской гавани – подвижная плесневая слизь в поисках гнили для пропитания.)

ЧУДИЩА

– Сссс! Фффф! Сррр! Зззз!

(В Доме Секступления у мамаши Меркин на окне верхнего этажа стоят три шлюхи; у каждой в левой руке горит фаллическая свеча, а правыми они готовят себя к ночным увеселениям. Одеты и причесаны они в подражание нынешним знаменитостям.)

ПИ

– Ой, госпожа Нунн-хозяйка, поглядите! Это Грета Грабье?

ГРЕТХЕН

– Нет.

ПИ

– А это Ждана Хонда?

ГРЕТХЕН

– Нет.

ПИ

– А это Хулия Собетс?

ГРЕТХЕН

– Да нет же. Это все дешевки пятидесятого разбора.

(Потаскухи распахивают окно и запевают на радость публике Гили свою рекламную песенку.)

ШЛЮХИ

 
Мамаша наказала мне
Заняться трахом при луне.
Сможешь, если повезет,
Ублажить себе перед.
И задок. И задок.
А пусть оплатит мудачок.
 

(Уличный Тошномат на углу вдруг озаряется пронзительными огнями.)

ПИ

– Ой, пожалуйста, госпожа-хозяйка. Я уж сама не своя от этой новенькой штуки Плюньки. Можно, госпожа? Можно?

(Гретхен неохотно останавливается и опускает в Тошномат жетон. Пи нажимает кнопку № 1101. Выскакивает звуковой клоп, подползает к отпечатку указательного пальца Пи и ползет по нему, тихо напевая.)

ПЛЮНЬКА

(С клинической точностью)

 
Тошнотанье. Тошнотанье.
Рыготанье. Рыготанье.
Блю-у. Блю-у.
Выдай харч, герой,
Да густой струей.
 

(Звукоклоп заканчивает номер и упархивает обратно в Тошномат. Возле переулка Особей, бывшего Девичьего, двадцать два носильщика с огромными грузами Пластекилы компании Сгущенка & Сушенка о чем-то горячо спорят со взводом боевиков ООП и их лейтенантом.)

НОСИЛЬЩИК

– Эй мужик что же и не доставить товар так что? С каких пор таможенный пост у нас тут ваще приключился ну ваще…

ЛЕЙТЕНАНТ

– Эй парень а с вечера тут. Надо доставить гони двадцатник и ваще. (К Гретхен)Эй привет. Запомнил тебя. Сладкая штучка еврейка из фалашей приходила куколка в пирамиду. Приветит красоточка-жидовка.

ГРЕТХЕН

– Привет, красавчик. Вижу, что Отец-Ооп установила новую незаконную таможню по соседству. Чудно. Нам платить?

ЛЕЙТЕНАНТ

– От тебя – ни медяшки от такой куколки-красотки. Может что другое попозже?

ГРЕТХЕН

– Ладно. Увидимся внизу.

(Взрыв. Сотрясение! Фабрика криптонового кетчупа разваливается на куски от взрыва бомбы, и представитель движения Органических Террористов делает заявление по городской сети.)

ЗАЯВЛЕНИЕ ПО РАДИО

– Мы это сделали! Мы это сделали! Но не тревожьтесь, отравляемые сограждане! Наша бомба была изготовлена из исключительно натуральных и безопасных компонентов. Движение НИКОГДА не загнивает.

(Тысяча двадцать семь белесых трупоедов Гили алеют, вылизывая с мостовой кетчуп.)

ТРУПОЕДЫ

– Чав-Чав-Чав-Чав-Чав-Чав-Хлюп-Чав-Чав.

(В метательном тире капитана Копьетана голые тетки-мишени выкриками подзадоривают Садо-Мазов, мечущих стрелки.)

МИШЕНИ

– Бросай, мужик, бросай! Ты же меня ненавидишь! Так живее бросай все три! В сиську, другую и ниже – посередке!

КАПИТАН КОПЬЕТАН

– Попытаете удачи, девочки? Есть отличные смачные мишени с вот такими здоровыми!

ГРЕТХЕН

– Ей еще рано, а я уже старовата.

(Планер Висельника скользит низко у них над головами, медленно заходя на посадку. С планера свисает человек, вокруг шеи у него затянута веревка с петлей – на положенные тринадцать оборотов.)

ПИ

– Ох, поглядите, госпожа-хозяйка Гретх. Я много видать самоубийц, но такого вот – ни разу.

(Кучка кладбищенских ведьм торопится за падающим планером, жадно поглощая выделения содрогающегося пениса самоубийцы.)

ГРЕТХЕН

– Видела, Пи, видела. Мне ясно, что тебя нужно отправить в хорошую школу.

(Вечерний класс Начальной Школы Образовательного Телевидения прилежно изучает экран.)

ЭКРАН

ОВСЯНКА – ВКУС ДОБРОГО СТАРОГО ВРЕМЕНИ

Дайте определение слову «Добрый».

Дайте определение слову «Старый».

Дайте определение слову «Время».

Дайте определение слову «Вкус».

Напишите сочинение на пятьсот (500) слов об употреблении тире.

Дайте определение слову «Тире».

Дайте определение, что такое «500».

ПИ

(Горестно)

– Я бы не сдала эту контрольную, госпожа Гретх. Хозяйка.

ГРЕТХЕН

(Бодрым голосом)

– Не расстраивайся, детка. Это было занятие повышенной сложности для группы с высоким коэффициентом интеллекта.

(В Никсоновском, бывшем Линкольновском, Центре госпожа Луз Кус, смущаясь, принимает Первую премию за композицию из восковых цветов, которую она представляла на 75-й Ежегодной Выставке Искусственных Достижений Сельского Хозяйства).

ГОСПОЖА КУС

– Есть у меня мнение, что воск напрочь забивает пластики, особенно если для еды… (Торопливо) Вы уж на меня не сердитесь, вон какие все красавчики из Корчерации Фото-Пластмасс… Мне и пластмасса по нутру.

(Эскимосская Дезинсекторная Компания вычищает архивные залежи Налогового Управления, чтобы спасти груды обвинительных и очерняющих свидетельств от насекомых и грызунов. Два эскимоса обсуждают сравнительные достоинства муравьев и тараканов, жадно хрустя таковыми.)

1-Й ЭСКИМОС

– Halstu di oyg'n tsu der erd, vestu mer vi verem nisht zen [96]96
  Смотри внимательнее под ноги и не споткнешься (идиш). Поcл.


[Закрыть].

2-Й ЭСКИМОС

– Der vus hot alemen lib, iz gelibt fun keynem [97]97
  Кто любит всех, тот не любит никого (идиш). Поcл.


[Закрыть].

ПИ

– Ox уж эти скимосы, всюду пролезут.

ГРЕТХЕН

– Эскимосы, Пи. Эскимосы!

(В Содомском Родео Шлямбера наездник-шимпанзе горько пеняет конюхам, которые седлают для него необъезженного мужика, на котором ему предстоит выступать.)

ШИМПАНЗЕ

– Тк-нк-фк-тк-лк-мк-бк-зк!

1-Й КОНЮХ

– Ну чего он снова ноет?

2-Й КОНЮХ

– Ай, да эти звезды родео все время недовольны. Говорит, что мы слишком туго подвязываем необмуку яйца колючей проволокой. Брыкаться-то он брыкается, но запал у жеребца уже не тот.

(В Криогеновом Ледяном Дворце два людоеда обсуждают мороженые блюда.)

1-Й ЛЮДОЕД

– Их вроде как слегка нужно оттаять, мужик, прежде чем жарить.

2-Й ЛЮДОЕД

– И ни разу, если он на леднике больше сотни лет, парень. Приванивать начнет, вот что. Так и жарь мороженым.

1-Й ЛЮДОЕД

– А какой кусочек для тебя лакомый?

2-Й ЛЮДОЕД

– Потроха.

1-Й ЛЮДОЕД

– Вот это разговор, парень. Потрошки – это самый смак.

(Ночь и Гиль. Грязный сумрак. Гномы-громилы. Поджаривают мороженый труп господина Рубора Тумора. Плясуньи Салема Жгуна отогреваются у костра. Паучьи лапки Отца-Оопа порхают по ягодицам шейха Омара бен Омара, который покрывает Неверную. В морге Джанни Ики покупает труп Нудника Лафферти ради пятнистой шкуры, которую он собирается повесить на стену. Черные глаза Енты Каленты обменяли на ручной миксер. В термокупальне обнаружили, что их странная вода способна вызывать галлюцинации. Три инженера с Плотины Гудзон-Адовы Врата на научной конференции привели математические доказательства того, что пчелы могут летать. Над барышней Гули надругался робот, и с этой новостью она обратилась к психоаналитику. Первоначальный Скрябин-Финкель приказывает долго жить в 97 лет отроду, а его конюшня сотворяет прощание со Скрябиным под названием «ОТБЕЙ МЕНЯ ОДНИМ УДАРОМ, ФИНКЕЛЬ, НЕ ТО Я В СМЕРТНЫЙ АУТ ПОПАДУ».)

* * *

Оазис Шимы раньше был Испанским музеем. Его пентхауз возвышался над ломаной линией домов вдоль испускающей пары реки Гудзон, на поверхности которой горели мигающие болотные огоньки, отплясывая над водоворотами и порожками.

Гретхен открыла дверь, повелительно позвала:

– Блэз! Нет ответа.

Она вошла, Пи-девка за ней. Осмотрели гостиную, спальню, ванную, кухню, террасу, все еще покрытую землей в честь Опс.

– Блэз!

– Здесь нет никого, госпожа ЧК, особа-хозяйка.

– После всего, что мне пришлось пережить, что, этот урод отправился на работу? И даже не позвонил? Ушел в себя? Le pauvre petit. Очень на него похоже.

Она позвонила в «ФФФ». Никакого Шимы.

– Если он опять провалился и ушел в фугу, то я последний раз его вытаскиваю. Пи-девка, позвони от моего имени в Управление полиции Гили. Я не хочу, чтобы меня узнали по голосу и вычислили. Я подскажу тебе, что говорить.

Пи позвонила в Участок по шпаргалке Гретхен. Нет Шимы. Нет приказа задержать Шиму. Нет Индъдни. Субадар ушел домой.

– Какого черта! Все равно мне нужно пригасить приказ на арест, касающийся меня. Пи-девка, ступай ко мне домой и присмотри за восстановительными работами. Я делаю тебя ответственной, девочка. Пора тебе расти. Я не стану окружать себя детьми. Я отправляюсь домой к Индъдни. Может быть, он знает, где Шима. Я им обоим выдам как следует и покончу с ними. Я все же НОВАЯ порода, черт возьми! Свобода! Свобода! Это превыше всего!

Пи-девка проводила Гретхен до Индъдни – его дом стоял в бывшем Грамерси-Парке – и отправилась в Оазис в «Старом Городе». Гретхен одолела лестницу до квартиры Индъдни и позвонила.

Дверь ей открыл сам субадар в изумительном белом одеянии.

– Ах! – сказал он с улыбкой. – Я ждал вас. Входите. Входите же. Входите с миром и надеждой. Мы тоже нашли путь к первоисходному пику. Мы нашли Истинную Веру. Это Господин Шива в Его первом славном воплощении Sveta – «Белоснежного».

Гретхен задохнулась и с трудом произнесла:

– Индъдни?

– Когда-то давно, – с улыбкой продолжал Индъдни. – Входите же. Вы – мой милый друг, Гретхен Нунн.

– Тоже когда-то давно, – отвечала Гретхен, входя. – И я нашла этот путь, субадар.

– Да-да, – тихо сказал Индъдни, запирая дверь. – Да, я полностью осведомлен обо всем, что произошло. Я говорил уже, что располагаю некоторыми возможностями. Вы поднялись на новую вершину, высокую вершину, возможно, что и на первичную вершину, которой, увы, не смог перед смертью достичь доктор Шима. Несмотря на всю его блестящую одаренность, вызов, который он очень захотел принять, оказался ему не по силам.

– Шима умер? – Гретхен была потрясена. Индъдни кивнул.

– Но как это случилось?

– А, значит, вы не помните. Вы оставили старую жизнь позади, как и я свою. Вы в своем новом царском величии разорвали его на куски.

– Я?! Убила его?

– Разорвали на куски. Гретхен поразило немотой.

– Что такое? Вина? Горе? Ну-ну, милая, мы все это уже переросли, так что поговорим откровенно, как равные. Да мы и есть равные, знаете ли. Я достиг своей вершины и, наверное, я единственный первобытный, кто под стать вам. Так что будем душевно поддерживать друг друга.

– В-вы… вы просто хотите меня утешить. – Она не могла отойти от потрясения. – Я растерзала Блэза? Разорвала на куски?

– Мы и должны утешать друг друга. Мы одни на такой высоте, и у нас никого больше нет.

– Н-но все говорили, что ядля этого родилась… чтобы стать Новым Первобытным Человеком… А вовсе не вы, субадар. Как вы достигли своей вершины?

– Я переродился в Черной Дыре.

– В противомире? Он так на вас подействовал?

– Возможно, что и новый рой, твой новый улей, поднял меня на эту высоту.

– Боже! О Боже! Боже!

– Зови Его лучше Его настоящим именем – Шива. Божественный Источник Жизни. Мы вместе войдем в космос Шивы. Ты многому можешь научить меня, а я стану учить тебя порождать всеохватывающий дух Сомы. Мы вместе станем поклоняться двенадцати священным Лингамам [98]98
  Священное фаллическое изображение во многих индуистских культах.


[Закрыть].

– Индъдни, неужели это вы? Мне кажется, что вы сошли с ума, и, наверное, я тоже обезумела. Что случилось с нами?

И он учил ее поклоняться двенадцати священным Лингамам – учил три безумных эротических часа, оставивших ее без сил, ничего не понимающую и сливающуюся с вездесущей Сомой.

– О Боже мой!.. – шептала она. – Боже!.. Боже мой! Боже мой! Меня никогда раньше так не любили. Никогда! Ни одну женщину так не любили. И я никогда раньше так не любила саму любовь. Никогда! Это и есть вершина?

Он кивнул.

– Я знала, что ты вовсе не педик, – это ты притворялся ради Шимы. Я знала, что ты мужчина. Ты больше, чем мужчина, – в десять и еще в десять раз больше, чем любой мужчина, которого я раньше знала. Бог мой! Боже возлюбленный! Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя. А ты? Меня? С тобой такое же?

Индъдни улыбнулся ей, потом встал, подошел к зеркалу и начертил на нем пальцем, окунутым в красное:

ябет юлбюл я

Понадобилось некоторое время, прежде чем Гретхен осознала, что она только что увидела.

– Но… Н-но это была твоя левая рука, – зашептала она. – Ты пишешь левой рукой, и это зеркальное письмо. Я… Ты… Онтак и не смог вернуться из противо-мира… О Господи! Иисусе сладчайший!.. – голос ей изменил. – Он… Оностался там. Навсегда в западне этого безумия. Ты вернулся вместо него. Что, не так? Не так? – Ее голос истерически зазвенел. – А ты подделывался под настоящего Индъдни… под милого, любимого, чудного моего Индъдни. Вот почему после возвращения ты и говорил, и делал все наоборот. Ты его противо-я, Индъдни наизнанку, кровавый, лживый, злой, сластолюбивый… негатив с Индъдни, которого видел мой настоящий Индъдни.

Он улыбнулся.

– Я – Голем ¹⁰¹.