Текст книги "Миры Альфреда Бестера. Том 3"

Автор книги: Альфред Бестер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

– Я могу оставаться на этом месте, субадар?

– Где вам угодно, мадам.

– Я не хочу смотреть на них.

– Вполне понятно.

– Благодарю вас.

– Это приятный долг – быть полезным коллеге с такой высокой репутацией, мадам.

За их спинами переговаривались сотрудники бригады по расследованию убийств, раздавались восклицания. Гретхен слишком сосредоточилась на том вранье, которое ей предстояло, чтобы заметить отсутствие удивления в их возгласах.

– Что произошло, мадам?

– Эти громилы. Двое. Вломились сюда.

– Простите, мадам, поточнее. Хорошо известно, как вы осторожны. Вломились? Проникновение со взломом, говоря языком закона? Насильственно и с оружием? Vi et armis [8]8
  С применением силы и оружия (лат.).


[Закрыть], как сказали бы Законники. Верно?

– Вы совершенно правы, субадар Индъдни. Я должна быть профессионально точна. Не взлом и проникновение в юридическом смысле. Боюсь, что я не обезопасила дверь.

– Крайне необычно для вас, мадам. Так? При вашей профессии. Позвольте спросить, как это случилось?

– Я отослала прислугу на ночь.

– Всю прислугу? Весьма необычно.

– А в суматохе забыли о двери.

– Хотели сказать, забыли о замках?

– Да.

– Вы сама?

– Да.

– Если позволено спросить причину небывалого волнения?

– Я так никогда раньше не поступала.

– Да. Почему поступили, прошу вас?

– Я работаю над трудным и запутанным делом, капитан Индъдни. Мне было необходимо побыть одной и поразмыслить.

– В чем означенное дело?

– Простите, я не могу вам сказать.

– Разумеется. Профессиональная этика. Понимаю. И тогда вошли эти два? В незапертую дверь?

– Да.

– Время означенного вхождения?

– Тридцать – сорок минут назад.

– Вот вам и система. Сожалею узнать, что безопасность этого Оазиса не в надлежащем виде. Так, мотив?

– Разве он не очевиден, капитан Индъдни? Изнасилование и ограбление.

– В таком именно порядке? Чрезвычайно любопытно.

– Нет, я ошиблась. Простите меня, капитан. Я еще не пришла в себя.

– Само разумеется.

– Я полагаю, что задумана была кража. Когда они обнаружили меня, то решили к тому еще и изнасиловать.

– Гораздо более разумное предположение, мадам. И тогда?

– Я сопротивлялась.

– Свидетельства этому весьма наглядны.

– Да, мне повезло. Мне удалось остаться в живых.

– Одна против двоих?

– Да.

– А они были вооружены?

– Да, вот этим. Возьмите, прошу вас.

– Благодарю, мадам. Вы это у них выхватили?

– Мне повезло, или они утратили осторожность.

– И вы убили нападавших?

– В порядке самозащиты.

– Летальный-Законный, безусловно. Опишите их, пожалуйста.

– Это необходимо, капитан Индъдни? Вам стоит всего лишь на них посмотреть.

– Мадам, верно, изволит шутить. Мадам знает, что там не на что смотреть.

– Что?

– Мадам весьма удивлена? Крайне странно. Гретхен вскочила с места и обернулась. Тесный кружок сыщиков распался, позволяя ей заглянуть внутрь.

На полу лежали два чистеньких скелета. Кости были сухие и отполированные. Нигде не видно было и ошметка плоти. Нигде не было ни единой капли крови.

Она лишилась дара речи.

– Как та женщина на свалке, – пробурчал один из сыщиков, – только на сей раз обошлось без жуков.

Субадар Индъдни резким жестом заставил его замолчать. И мягко продолжал, обращаясь к Гретхен:

– Безусловно, причина не этот резак, мадам? Сверла для плоти, да. Проникающие сверла, одно или несколько, да. Но полное уничтожение? И только плоти и крови? Вы поймете мое замешательство.

– Я… Да, капитан.

– Я знаком со всеми видами Летальных в результате насилия, мадам. Уверен, что вы тоже. Никогда ранее я не видел ничего подобного. А вы?

– Я… Никогда… До сих пор.

– Однако вы полагаете, что сделали это. У меня очень особая причина просить весьма обдумать ответ. Это ваша работа?

– Я… да.

– Позволено ли узнать, как добились? Это весьма важно, мадам; более важно, чем вы можете знать.

– Позволено.

– Благодарю вас. Итак?..

Он дал ей достаточно времени, чтобы собраться с мыслями. За эти несколько мгновений она подготовила импровизацию того, что будет говорить в ближайшие полчаса.

– Очень жаль, но я не могу вам ответить, капитан Индъдни.

– Нет? Но отчего, мадам? Снова я должен предупредить вас. Это хранит большую важность и опасность: больше опасности, чем вам известно.

– Я использовала новое и совершенно секретное оружие. Откровенно говоря, это и есть изюминка того дела, над которым я работаю. Никто его еще не видел и никто не должен видеть. Вот почему мне пришлось отпустить сегодня всю прислугу.

– Ага. И вы применили это оружие из вашего дела против напавших? Не лазер, который вы передали мне?

– Да.

– И произвели такой эффект?

– Да.

– Вы никогда не пользовались им раньше? В другом месте? В другое время? Будьте очень точны, мадам.

– Никогда. Я как раз билась сегодня над этим тоже: как мне втайне его испытать.

– И случился очень своевременный грабеж. – Тон субадара Индъдни отдавал иронией. – Поздравляю и благодарю вас, мадам. Откровенно говоря, мне трудно было поверить, что вы отразили двоих нападавших, обезоружили их и убили из их собственного лазера. Вы весьма грозная дама, но не физически.

– Простите мне неловкое вранье, капитан Индъдни. Я только еще прихожу в себя и пытаюсь оберечь клиента.

– Весьма понятно, мадам. Увы, защита клиента уже не случится. Необходимо, чтобы мне отдали это оружие.

– Это совершенно невозможно.

– Это не мое требование, а Законников. Оружие должно быть предъявлено. Вы это знаете, мадам.

– Мне очень жаль.

– Вы тверды в этом, мадам?

– Таков мой долг.

– Вы делаете наше положение весьма затруднительным. Я имею дело с наиуважаемым коллегой, пользующимся великим почетом и уважением. Это – с одной стороны, но есть и другая. Законники требуют от меня, чтобы я собрал все имеющиеся улики и показания, чтобы оформить дело и передать его обвинению.

– Разумеется.

– Но вы же не сдали оружие, причинившее смерть.

– Я не могу.

– Тогда что же мне делать? Ваш отказ требует от меня следования процедуре дознания при убийстве.

– Я предлагаю, чтобы вы следовали требованиям процедуры.

– В таком случае вы арестованы, мадам.

– Летальный-Один? Летальный-Два? Летальный-Законный?

– Вы настоятельно превращаете трудное дело в еще более запутанное, мадам. Никогда раньше мне… Вы стоите выше подозрений, но все… Нет. Нет. Мы не предъявляем вам ни одно из этих обвинений. Я обвиню вас по вновь придуманной категории. Это… Как же его назвать? Ага. Да. Преступление-Пять.

Гретхен залилась смехом. Ей это удалось!

– Браво, капитан Индъдни! А вы придумали заодно и процессуальные моменты для Преступления-Пять? Меня поместят в тюрьму? Могу ли я выйти под залог?

– Я продолжаю изобретать даже под весьма немилосердный смех. Вы находитесь под распространенным домашним арестом. Назовем его Гиль-арест. Вы можете практиковать в вашей профессии, но ни при каких обстоятельствах не покинете Гиль без hukm [9]9
  Разрешение (хинди).


[Закрыть]от меня.

– Благодарю вас, субадар.

– Хотя я и не обладаю вашими дарованиями, мадам, у меня есть некоторые возможности. Предупреждаю, что если это страшно секретное оружие существует, то я его найду.

–  Если?Вы сомневаетесь в моих словах, капитан?

– Я не приношу извинений. Неверие искони присуще бомбейцам, но дело сейчас вовсе не в этом. Вы, как ни жаль, оказались связаны с одним из преступлений в целой серии очень и крайне отвратительных зверств, о которых, надеюсь, вам ничего не известно.

– Это и в самом деле что-то новенькое. Каких зверств, капитан Индъдни? Я ничего такого не слышала.

– О них еще нет сообщений.

– Почему же?

– Потому что они слишком невероятно outre.

– Понимаю. Вернее, мне кажется, что я понимаю. Что ж, благодарю за любезность, субадар. Я постараюсь вам помочь всеми доступными мне способами. Чертовски неприятно, не так ли?

– Соглашаюсь при всем огорчении, мадам. Боюсь, что огорчение наше будет еще глубже, когда я, наконец получу ясные ответы на все вопросы.

– Когда это случится, надеюсь, что вы мне расскажете.

Гретхен жарко молилась. Все навыки психотеха в построении и проектировании временно покинули ее. С этим животным – человеком – такое иногда творит любовь.

Глава 7

Сдав заключительный отчет (который, безусловно, не был правдой, всей правдой и ничем, кроме правды) председателю правления Миллсу Коупленду, госпожа Нунн приняла его благодарность, подкрепленную чеком, и отправилась прямо в лабораторию новых ароматов, в которую и вошла, не объявив о своем приходе. Доктор Шима творил что-то несусветное с колбами, пипетками и бутылками с реагентами.

Не поворачивая головы, он приказал:

– Вон! Вон! Вон!

– Доброе утро, Блэз.

Он резко обернулся – лицо его носило следы схватки.

– Так-так-так, прославленная Гретхен Нунн, я полагаю? [10]10
  Парафраз знаменитых слов, которыми журналист Стэнли приветствовал доктора Ливингстона в Центральной Африке: «Доктор Ливингстон, я полагаю?»


[Закрыть]Та самая, которую три раза подряд избирают «Личностью года»?.

У нее радостно дрогнуло сердце; в его голосе не было ни малейшего оттенка неприязни.

– Нет, сударь. Людей моего положения не зовут по фамилии.

– Обойдемся без «сударя», ладно?

– Благодарю вас, су… господин Хоч. Блэз мучительно скривился.

– Не напоминай мне об этом непостижимом безумии, Гретхен. Я… Как все прошло с Убийственниками?

– Я им всем забила баки.

– А с председателем?

– Я и ему забила баки. С тебя все снято.

– Для «ФФФ», возможно, и снято, но не для меня самого. Ты знаешь, я серьезно подумывал лечь в психушку, еще этим утром.

– Что же тебя остановило?

– Ну, отчасти ты.

– Только отчасти? Я возмущена. Ты заставил меня поверить, что рабски предан мне!

– А потом я так увлекся синтезом аромата пачулей [11]11
  Эфирное масло цветочного растения в Индокитае, широко используемое в парфюмерии.


[Закрыть]и… и как-то обо всем позабыл.

Гретхен рассмеялась:

– Можешь не волноваться. Ты спасен.

– Но не вылечен.

– Не более, чем я, от своей странной слепоты. Мы – пара уродцев, но мы спаслись, потому что все о себе знаем. Теперь мы с этим справимся.

Доктор Шима грустно кивнул в ответ.

– Ну и какие у тебя планы на сегодня? – бодро спросила она. – Грандиозная битва с пачулями?

– Нет. По правде сказать, я механически перекладываю все с места на место. Я ведь все еще по уши в неприятностях. Знаешь, Гретхен, наверное, мне стоит отпроситься сегодня.

– Лучше не придумаешь. Прими заказ на два обеда. Никаких шалостей: нужно держать военный совет. Мы оба по уши в неприятностях.

* * *

– Ты мне все рассказала?

– Да, Блэз, полностью.

– Ничего не упущено по недосмотру или пересмотру?

– И даже посредством ясновидения. Я оперирую фактами, парень.

– И я тоже, госпожа, но я химичу, а ты интуичишь; стало быть, я мозгую, а ты нутром чуешь.

– Хочешь сказать, что я мыслю кишечником?

– Именно. Ты же не можешь не сознавать, что сначала ты чувствуешьрешение своей проблемы. Лишь потом твой могучий ум возводит строение из доказательств.

– А ты работаешь иначе?

– Прямо противоположным образом. Обнаружив факт, я стараюсь перевести его в ощущение – так я создаю духи.

– Тогда разъясни мне, могутный созидатель, что такое Летальный-Один – факт или ощущение?

– Может быть и любовной горячкой в чистом виде. Послушай-ка, если мы открываем военный совет, то, будь добра, слезь с меня.

– Да, ты лучше соображаешь в вертикальном положении.

– Как ты до этого додумалась? Психодинамика помогла?

– Я знаю, как ты занимаешься любовью.

– Это оставляет мне почву для сомнений. Но кроме шуток, Гретхен. Я хочу поразмыслить всерьез.

– Продвигайся с осторожностью.

– Мы должны бы ненавидеть друг дружку.

– Да? Почему же?

– Потому что мы совершенно по-разному мыслим. Ты ориентирована на психику, а я на химию. Мы на разных полюсах. Это же помогает нам идеально работать в одной упряжке. Я назвал бы нас «психемо»… Чему ты смеешься?

– Я только что надумала несколько оскорбительных терминов из двадцатого века, которые могут быть приложены к нам.

– Попрошу меня не шокировать.

– Никогда в жизни, Блэз!

– Постоянно, Гретхен!

– Только в профессиональном смысле.

– Да? А кто еще этим утром сказал насчет никаких шалостей? Так говорить о любви!

– А кто забыл доставить два обеда? Шима помедлил, после чего буркнул:

– Мой закадычный друг, господин Хоч. Гретхен стала серьезной:

– Так его, молодец. Слава Богу, что ты можешь об этом шутить.

– Юмор висельника. – В ответе Шимы и этот юмор отсутствовал.

Они опять помолчали. Наконец Шима встретил грудью шквал смертельного свинца.

– Думаешь, вся эта заваруха связана с господином Хочем?

– Думаю? Знаю наверняка. Иначе и быть не может.

– Нутро чует?

– Да.

– Значит, мы не в силах отринуть эту заморочку со скелетами как еще один изврат Гили и на этом успокоиться?

– Ну подумай сам! Присмотри, что на нас висит. Я – главный подозреваемый по делу Летального-Один. Более того, уж по делу – не подкопаешься.

– Не Летальный-Один. Летальный-Законный.

– Ну какая разница? Обе наши карьеры повисли на волоске. – Гретхен тяжело вздохнула. – Даже если я оправдаюсь за этих Летальных перед Индъдни, события станут достоянием общественности, и я потеряю доверие – я же гарантировала конфиденциальность, это немалая доля моей репутации. Индъдни придется вынести на люди и участие господина Хоча, и где окажется тогда твоя карьера?

Шима задумался.

– Ты права. Куда ни кинь, всюду клин. Но поверь мне, Гретхен: я готов предстать как господин Хоч, если без этого тебе не выкрутиться.

Гретхен поцеловала его в затылок.

– Что я в тебе люблю, Блэз, так это – как ты мне нравишься! Такой славный парень… Благодарю за предложение, однако правда о Хоче не даст ответа на все вопросы Индъдни. Не забывай об этих треклятых скелетах.

– Я бы забыл, если б смог. Но разве теперь это не забота субадара? При чем здесь мы?

– Неверно. Они – все еще наша забота. Кто сделал это с громилами? Как? Почему? Повторится ли такое? Все это – проблемы Индъдни, да, но ответь мне на такой вопрос: кому предназначалось стать этой жертвой, тебе или мне?

У Шимы отвисла челюсть.

– Ты хочешь сказать, что быдлонов разделали по недосмотру?

– Ну. Целиться могли в нас. А если это так, повторится ли попытка и как нам отбиться? – Гретхен перекосилась. – Нужно придумать, как нам обороняться, только не спрашивай меня, от чего.

Шима нахмурился.

– Тогда отводим войска и перестраиваем ряды. Индъдни упомянул о других злостных зверствах?

– Да.

– Не уточнял?

– Он сказал, что сообщений не делалось, потому что они были неправдоподобно outre.

– Должна быть небывалая чертовщина, – покачал головой Шима, – чтобы в нынешней жизни Гили это сочли outre.

– Он дал мне понять, что это было хуже, чем случившееся здесь.

– И ты не представляешь, что же здесь случилось?

– Ни малейшей зацепки.

– Ты надежно заперла дверь после моего ухода?

– Да.

– Так как же, помилуй Бог, он попал внутрь? Иисус-Мария и святой Иосиф! Непостижимо! Ты ничего не видела?

– Ничего.

– Значит, ты не могла видеть его глазами. Значит, он слеп. Невероятно!

– Он или она… – Гретхен осеклась. – Слепой? Не знаю, но чувствую я что-то другое.

– Чувствуешь… Ты ничего не почувствовала, когда ждала Убийственников?

– Ничего. Я… постой, на мгновение потянуло холодом, но я была почти раздета, да и все мы привыкли к ознобу и сквознякам. «Как Ему пчела предстанет, коли Божий Хлад нагрянет?»

– Холод, говоришь. Прошел сквозь запертую дверь, и потянуло холодом. Ты что-нибудь слышала?

– Ни шороха.

– Другие ощущения были?

– Нет. Хотя погоди. Помнится, повеяло странным запахом.

– Вот это по моей части. Какого рода запах? Сладкий, резкий, тяжелый, приятный, скверный?

– Чужой и тошнотворный.

– Проникновение. Холод. Молчание. Тошнотворный запах. А потом потребил плоть и кровь мертвых громил?

– Все подчистую. Кости были обглоданы добела.

– И ушел сквозь надежно запертую дверь, оставив ее запертой. Не мог, но ушел. Точка. Ну, как наши дела? Я доложу, куда добралась моя половина психимика… Никуда! Вот вам и могучая сила фактов. Какие ты оскорбления имела в виду?

– Как тебя кидает, Блэз, – смех Гретхен показал, что напряжение ее отпустило. – Нигра и япошка.

– Ясно.

– Тебе не смешно?

– А должно быть? Я не знаю, что такое нигра. Япошка – это вроде меня, да? А ты – нигра?

– Ага.

– Что такое нигра?

– Чернокожая.

– Почему это должно быть смешно?

– Потому что было совсем не смешно.

– Когда?

– Лет двести тому назад.

– С возрастом шутка лучше не стала. Хорошо. Госпожа Нигра, твоя очередь.

– Милый япошка, ты не сможешь систематизировать эти факты, их нужно прочувствовать.

– Я привык начинать с эмпирического уравнения.

– Иногда это упрощает дело, но в нашем случае где будет знак равенства? Нет, здесь надо ощущать.

– Не знаю, что и почувствовать.

– Но ты чувствуешь что-то?

– Бог мой, конечно!

– Только не знаешь, что именно.

– Не знаю.

– Благодарю вас, сударь. К этому я и веду. Недоумение Шимы было таким явным, что Гретхен пояснила:

– Твое нутро откликается на происходящее? Он кивнул.

– Я хочу сказать, что может произойти что-то неизведанное, неожиданное, внезапное, но внутри себя ты способен это принять, прийти к новому знакомыми путями, потому что ты чувствуешь, что можешь осознатьлюбую неожиданность.

– Помилуй, Гретх, на таких высотах у меня в ушах звенит. Но я, кажется, понял. Ты говоришь, что мы реагируем на происходящее, только если чувствуем, что оно вписывается в картину жизни, как мы ее понимаем или в состоянии понять.

– Да, в этом вся суть дела.

– Продвигайся с осторожностью.

– Что мы получаем, если мы не знакомы с нашими реакциями и не понимаем их?

Шима разглядывал ее лицо, словно это был какой-то новый осадок, неожиданно выпавший на дно колбы.

– Тогда, – с расстановкой заговорил он, – Данное. Событие. Является. Непознаваемым. – Внезапно его осенило. – Бог мой, ты это сделала, Гретхен! Ура псиметрике! Мы не имеем дела ни с животным, ни с растением, ни с минералом… ни с чем известным, ни с чем постижимым… Мы столкнулись с чем-то совершенно чуждым; не поддающимся описанию никакими параметрами.

– Да. К этому я и шла.

– И с блеском достигла цели.

– Спасибо. Можно перерыв для вопроса?

– Давай.

– Чуждое из глубокого космоса?

– Ерунда! Нет ничего жизнеспособного во всей Галактике, что могло бы прибыть в гости в Солнечную систему. Все наши зонды это подтвердили. Нет, мы имеем дело с местной, жизнеспособной, доморощенной разновидностью чего-то полностью чуждого… Вроде Голема.

– Как у рабби Льва [12]12
  Лев бен Бецалель, средневековый пражский алхимик и талмудист, вошел в легенды как чернокнижник, создатель Голема – одухотворенного глиняного существа.


[Закрыть]?

– Нет. Это была просто еврейская версия классического сюжета об искусственно сотворенном слуге.

– Тогда о чем ты?

– Я возвращаюсь к исходной легенде о Големе. Согласно талмудической традиции изначальным Големом был Адам во втором часу творения, когда он уже жил, но представлял собой бесформенную массу, лишенную души.

– Бесформенный и лишенный души. Н-да, – Гретхен поразмыслила и кивнула. – Поэтому мы не можем постичь, что такое этот Голем, чего он хочет, почему он чего-то хочет.

– Мы даже не знаем, какон хочет и достигает желаемого. Этим объясняется непостижимый вход, выход и все, что произошло в промежутке. Господи, да мы не знаем, хочет лион чего-то.

– Чего-то он хочет, Блэз. Как насчет людоедства и всего другого – на что намекал Индъдни?

– Думаешь, это все на счету нашего Голема?

– Так думает мое нутро. Кишками чувствую.

– Тогда возражения снимаются. – Шима ощущал небывалый подъем. – Потрясающе, Гретхен! Что-то небывалое! Мы не знаем, есть ли у него чувства и желания, доступные нашему описанию. Его органы чувств могут функционировать на ангстремных волнах – выше или ниже границ нашего спектра восприятия.

– Покупаю, но, Блэз, независимо от того, живой ли он или псевдоживой, у него должны быть потребности. Это – синоним слова «жизнь».

– Как ты думаешь, Гретхен, он живет в нашем смысле слова?

– Скажите мне, доктор, что есть жизнь, и я отвечу на ваш вопрос.

– Я и сам бы не прочь узнать. Хоть бы кто-то дал определение жизни. Какой это потрясающий вызов разуму! Я… – Внезапно Шима содрогнулся и поник. – Я почти забыл о нашем реальном положении. По правде сказать, Гретх, где-то глубоко внутри я очень напуган, очень, словно меня мучает кошмар, а я не в состоянии проснуться… Этот паршивый Голем…

– Легче-легче, парень. Я чувствую то же самое: интеллекту брошен увлекательный вызов, но эмоционально это кошмар.

– Ну и как нам проснуться? Твоими же словами: некуда поставить знак равенства, потому что не к чему что-либо приравнять – сплошные неизвестные.

– Кроме случаев зверства, – напомнила Гретхен.

– И кроме опасности. Этот чужак, этот Голем, «оно», может быть где угодно и делать Бог знает что и – меня это просто убивает – в любой момент способен пройти через эту наглухо запертую дверь… хоть сейчас.

Гретхен кивнула.

– Да. Если один раз он уже здесь побывал, то может прийти и снова… за тобой, за мной, за нами обоими или за господином Хочем.

– Ты хочешь сказать, что чужак мог идти по следу господина Хоча?

– Возможно. Все возможно. Мы не знаем. Мы в нулевой точке отсчета посреди кошмара.

– Так что нам делать?

– Найти Голема да прихлопнуть.

– Ты и в самом деле считаешь, что опасность так близка?

Гретхен пристально поглядела на Шиму.

– Блэз, у меня каждая жилочка в теле дрожит – не только из-за нас, но и за других тоже. Субадар Индъдни все время упирал на опасность. Что-то совершенно новое, сатанинское выпущено на волю в Гили.

Шима затряс головой:

– Словно чума, которую надо изничтожить… Только мы не знаем, что она такое, почему она случилась, где она и чего хочет.

– Черная Смерть ничего не знала и не хотела – она просто случилась.

– Согласен, Гретхен. Кстати, чертовски хорошая аналогия. Раз мы ничего о Големе не знаем, то и вести себя надо так, словно боремся с занесенной извне эпидемией. То есть надо определить вектор, который приведет нас к своему источнику – рассаднику чумы. Тут мы и сможем его прихлопнуть.

– Да-да, это твердая научная линия.

– Рассмотрим возможное направление векторов. Чудище преследует меня.

– Или тебя в облике господина Хоча.

– Возможно, он охотится на тебя.

– Или на нас обоих.

– Он как-то связан с громилами.

– Не исключено, – на мгновение задумалась Гретхен. – И наиболее вероятно.

– В его действиях может отсутствовать система.

– Тогда мы бессильны. Как ни проектируй, ни конструируй, до него не добраться.

– Неверно, милая дама. Если говорить о жизни, то и в бессистемности есть своя система.

– Это же противоречие в терминах.

– А разве то, с чем мы собираемся сцепиться, – не противоречие?

– Черт бы тебя побрал, Блэз, ты опять прав.

– Странные задачи требуют странных решений. Как ты заметила, наиболее вероятный кандидат из всех векторов – возможные связи в прошлом с громилами. Значит, нам нужна информация субадара Индъдни о других злодействах.

– Придется идти к нему, – насупилась Гретхен. – Не по душе мне это, Блэз. Он проницателен, у него большой опыт и развита интуиция. Он может быть опасен.

– Выходит, ты боишься, не свяжет ли он меня с господином Хочем. Благодарю вас, моя дама, но я должен рискнуть. Мы объединяем усилия с Индъдни. Есть у нас повод?

– Без проблем. Я предлагаю добровольное сотрудничество, потому что Гиль-арест вредит моему бизнесу. Я хочу помочь ему расколоть это дело как можно скорее.

– Он пойдет на это?

– Только если мы будем с ним честны до конца, Блэз.

– Включая господина Хоча?

– Нет, это пока придержим.

– Тогда твоя побасенка об оружии остается в силе?

– Да.

– Так в чем же мы будем честны?

– Во всем, что он может проверить. И не промахнись, детка, он проверит все, что касается нас.

– Это опасно.

– Да, но не для меня, а для господина Хоча. Ты еще в игре?

– Богом клянусь, да, моя госпожа. Да. А в чем, считается, я тебе помогаю? В психодинамике?

– Мне? Просить у тебя помощи в моей области? Неправдоподобно. Нет, как химик.

– Зачем?

– Попытаться идентифицировать громил путем химического анализа останков.

Шима подумал, потом кивнул.

– Да, это может пройти.

– Учтивость не позволит Индъдни сказать тебе прямо, что ты впустую потратишь время. У него в штате участка есть свои судмедэксперты. Но он не заподозрит обмана. Просто еще один честный гражданин, пытающийся примериться к роли Шерлока Холмса.

Шима снова кивнул.

– А покуда ты возишься со своим фуфловым химическим анализом, я буду просеивать косвенную информацию – все, что может пригодиться нам, чтобы получить…

– Эмпирическое уравнение?

– Я хотела сказать, «знак равенства», но какая разница?

– А ну ложись, и я тебе это покажу.