Текст книги "Дети Локи (СИ)"

Автор книги: Alexandra Destino

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

Когда вода сошла, Нарви встал на ноги и осмотрелся. Величественные стены, некогда построенные безымянным инеистым великаном и его конём Свадильфари. Нар помнил, как вместе с братом воображал их триумфальное возвращение в разрушенную крепость после битвы на равнине Вигридр. Они грезили, что не умрут, и трон Одина будет принадлежать им. Нарви закрыл глаза, представляя себе улыбающееся лицо Вали, и забылся лишь на минуту, но этого времени хватило, чтобы он потерял бдительность.

Удар, который сбил Нарви с ног, пришёлся ему прямо в голову. Нападение оказалось на редкость отрезвляющим – сын Локи тут же покинул мир грёз, вернувшись к состоянию перманентной злобы. Поморщившись от боли в голове, Нар огляделся, но врага не увидел. Пока он пытался осознать произошедшее, затылок пронзила резкая боль. Упав на одно колено, Нарви потрогал голову спереди и сзади. Волосы его взмокли от крови, а на лбу он нащупал болезненную ссадину. Подняв взгляд, сын Локи увидел своего врага, изготовившегося к новому нападению.

Над стенами асгардской крепости, верхом на Гуллинбурсти, волшебном золотом вепре, летал Фрейр. Не известно, сколько ван просидел в засаде, ожидая врагов, но он оказался хорошо подготовлен.

– Очевидно, ты ждал не меня, – насмешливо крикнул ему Нарви, – неужели ты думал сразиться с Суртом без своего меча?

Словно бы издеваясь над своим противником, сын Локи правой рукой вытащил сохранённый ванов меч из-за пояса, а левой извлёк Рунблад из заспинных ножен. Нарви промок до нитки, всё его существо пропиталось болью, от которой хотелось поскорее избавиться. Он хотел убивать, но более того, он хотел умереть. Следующий раз, когда золотой вепрь пролетел над головой, Нар упал раньше, чем жёсткие копыта коснулись его головы.

– Спускайся вниз и дерись как мужчина! – крикнул Нарви, взбешённый хитрой тактикой Фрейра.

Ван сделал вид, будто не слышал его криков, и тогда Нарви решил, что пора покончить с подлым врагом. Следующий раз, когда Гуллинбурсти собирался пролететь над ним, Нар подпрыгнул и взмахнул сразу двумя волшебными мечами. Рунблад и меч Фрейра действовали слаженно, как близнецы. Под натиском сразу двух зачарованных клинков золотая шкура вепря не выдержала. Горячая, похожая на ртуть кровь пролилась на Радужный Мост. Из дыры в брюхе вепря выпали кишки, он дико завизжал. Гуллинбурсти упал, едва не придавив своего седока. Фрейр в последний момент успел неловко соскочить в сторону, упав прямиком в лужу золотисто-серебряной крови.

Нарви в три шага оказался подле вана. Сын Локи испытал то, что в Мидгарде называли дежавю. Фрейр снова лежал у его ног, но в этот раз он, полный сил, ещё мог сражаться. Ван ловко вскочил на ноги, вытащил из ножен меч и атаковал Нарви, но его клинок встретил двойной удар вражеских мечей и жёсткий смех.

– Слишком медленно, ничтожество, – рассмеялся сын Локи, легко отражая атаку оппонента и отталкивая его от себя. – Я всегда считал тебя никудышным воином. Если бы Один отдал Скидбладнир и этот меч твоей сестре Фрейе, толку было больше. Но, быть может, ты захочешь доказать мне, что я ошибаюсь.

– Быть может, – сказал Фрейр, не отрывая взгляда от своего меча.

Не обращая внимания на язвительные слова Нарви, ван продолжал бой. Фрейра было не так-то просто вывести из себя, даже сейчас, в день всеобщей гибели. Нарви уже потерял Вали – самое дорогое, что было у него в этой жизни, а потому ему всё равно, как умирать, лишь бы утащить за собой в Нифльхейм побольше народу. Фрейр тоже потерял свою сестру-близняшку, но у него ещё имелись причины, чтобы выжить. Если магический меч вернётся в его руки, у него появится маленький шанс одержать победу над Суртом. Даже тень надежды на спасение стоила того, чтобы бороться.

Фрейр старался не тратить силы на атаку, а по большей части защищался. Что бы не говорил Нарви, а сын Ньёрда не посрамил свою честь. Ван держался с достоинством, и покуда сын Локи бездумно наносил удары, пытаясь вымотать врага, он обратил внимание на одну интересную особенность. Зачарованный меч Фрейра явно сопротивлялся атакам на своего хозяина. Чем сильнее напирал Нарви, тем более неудобным становился меч. Оба воина заметили это.

– Тебе не победить! – произнёс Фрейр, легко отводя от себя очередной удар. – Сдайся, дурак, и верни мне моё оружие!

– Ты в своём уме, ван, если предлагаешь мне такое? – прохрипел Нарви, снова нацелившись на врага.

– Тебе бы лучше просто умереть, – продолжил ван. – Ты ничто без своего брата. Отправляйся вслед за ним и упокойся уже!

Нар и Фрейр снова сцепились. Сын Ньёрда держал оборону, в то время как Нарви давил всё сильнее, словно надеялся таким методом сломать противника. Сын Локи начинал терять терпение, а вместе с ним и концентрацию. Боль, которая ни на секунду не переставала терзать его тело, тоже усилилась. Хуже того, меч Фрейра, зажатый в правой руке Нарви, задёргался, словно хотел вырваться из вспотевшей от натуги ладони. Почувствовав это движение, Нар с удивлением посмотрел на вана и понял, что тот всё знает.

Зачарованный меч потворствовал своему хозяину, и Нарви был вынужден оттолкнуть Фрейра. Воспользовавшись этим моментом, ван ловко нанёс удар по правой кисти сына Локи и выбил оружие. Отбросив простой меч, как ненужный элемент, сын Ньёрда тут же подобрал упавший клинок. Фрейр взглянул на свой меч и тепло улыбнулся, будто встретил старого друга. Нарви перебрал пальцами правой руки и, убедившись, что все целы, взял ими Рунблад. Начинался второй раунд, более честный, чем предыдущий.

– Уходи, пока есть шанс, – произнёс ван, тем не менее, вставая в боевую позицию. – Встреться с теми, кто тебе дорог, пока всё не закончилось. Ты потеряешь их всех, как потерял Вали.

– Не смей говорить мне что делать и не оперируй смертью моего брата! – с ненавистью гаркнул Нарви. – Если ты надеешься победить Сурта – забудь о своих глупых фантазиях!

Фрейр и Нар сошлись в бою. Они сражались на равных и, казалось это никогда не закончится. Если один наносил другому удар, второй отвечал тем же самым. Один атаковал, второй парировал. Они сближались и расходились, как танцоры. Если бы сейчас их видела Хель, она бы лишь задумчиво прошептала «данс макабр», но у богини смерти были другие заботы.

Всё решилось в одно мгновение. Мост задрожал. Отравленная вода под Биврёстом закипела, а затем и запылала. Воздух наполнился густым туманом, который так же быстро рассеялся, сменившись знойным маревом. Биврёст трескался под шагами огненного великана, плавился и бурлил, как кипящее железо. На Радужный мост ступил Сурт, издавая нечленораздельный рёв, подобный вою лавы, пожирающей землю. Сын Локи и ван замерли, поражённые величием властителя Муспельхейма.

Великан, что был выше крепостных стен Асгарда, поднял меч над головой, намереваясь обрушить Биврёст. Заметив опасность, Нарви тут же попытался сбежать, но Фрейр не дал ему уйти.

– Ты убедил меня, сын Локи! – крикнул Фрейр, а в его золотых глазах отразился огонь Муспельхейма. – Мой меч послужит иной цели!

Огненный великан выглядел куда огромнее и опаснее, чем твердила молва. Победить его, даже с помощью зачарованного меча не было никаких шансов. Горечь безысходности Фрейр обратил против Нарви. Бросившись сыну Локи наперерез, ван ударил лезвием по его горлу. Швы, которые любовно накладывала Хель разошлись, обнаружив зияющую рану. Захлёбываясь кровью, Нарви не глядя сделал выпад в сторону врага. Рунблад не подвёл и на этот раз. Ещё раньше, чем огненный меч коснулся Радужного Моста, рунный клинок вонзился в солнечное сплетение Фрейра. Оба воина, истекая кровью, упали на колени, будто склоняясь перед неумолимым роком. Меч Сурта опустился на Биврёст.

«Какая нелепая смерть», – подумал Локи, смотря на обрушивающийся Радужный Мост и падающего в бездну Фрейра. Бог обмана не мог помыслить, что его сын умер столь же непочётно, разве что его останки сразу обуглились под ударом огненного меча Сурта.

Любуясь пейзажем гибели Асгарда, трикстер краем глаза заметил какую-то подозрительную тень. Обернувшись, Локи обомлел. В метре от него прошёл Видар – бог мести, который, мерно шагая мимо дерущихся, направлялся прямиком в сторону Фенрира.

Локи перехватил секиру поудобнее и последовал за ним. Юноша, чьи каштановые волосы были забраны наверх, двигался спокойно, не смотря на жар и толпы сражающихся мертвецов. Видар слегка прихрамывал – сказывалась на том неудобная обувь. Один сапог бога был ему явно велик и выглядел нелепо. Однако Локи, вместо того, чтобы усмехнуться, побледнел. Этот нелепый сапог, сшитый из всех обувных обрезов в мире, должен был принести смерть самому Фенриру.

Видар не чувствовал, что Локи идёт за ним по пятам, улучая момент, чтобы нанести удар в спину и покончить с ещё одним сынком Одина. Трикстер уже замахнулся топором, но выпад, который должен был разрубить Видара вдоль позвоночника, был парирован. Бог мести так и пошёл дальше, не обернувшись. Локи, скорее удивлённый, чем злой, повернулся к тому воину, что помешал ему.

Мировой Змей содрогнулся, когда почувствовал, что Нарви больше нет. Дрожь прошла по могучему длинному телу. Нар умер в бою, как сам того хотел, но петь панихиду по нему никто не станет, как и по многим другим. Йормунганд пожалел мальчишку, насколько мог, ведь его самого впереди ждала погибель. Скользя по воде, которая залила уже всё вокруг, Змей направлялся туда, где над полем брани сверкали яркие молнии.

Там, где вспышки света сливались воедино виднелся тёмный силуэт, высокий и широкоплечий. В правой руке воина был зажат огромный молот на короткой рукояти – знаменитый Мьёльнир. Это творение карликов Брокка и Эйтри славили и боялись едва ли не больше, чем его хозяина. Даже Тор, одарённый небывалой мощью, мог поднять и удержать этот молот только с помощью пояса силы и железных рукавиц. Громовник сражался с присущей ему яростью и шумом. На своей телеге, запряжённой двумя козлами Тангниостром и Тангрисниром, сын Одина рассекал воду, будто на лодке, поднимая волны, и земля под ним при этом содрогалась. Голубые глаза его отливали серебром, отчего казалось, что в них тоже пляшут молнии, медно-рыжие волосы и густая борода торчали во все стороны от ветра, воды и разрядов электричества. Ряды армии Хель и сыновей Муспеля заметно поредели благодаря его стараниям.

Не многие могли выстоять против молний и Мьёльнира, но Йормунганд планировал это сделать. Тор был великолепен в своей боевой ярости, однако Змей не испугался. Бог грома сражался отважно, бил метко, но всё же бездумно. Возможно спонтанные атаки и делали его ещё более неуязвимым, но Йормунганд даже не надеялся, что это спланированная тактика. Проникнув в мысли сына Одина, Змей нашёл там занятные картины. Сосредоточиться Тору мешала не столько глупость, сколько злость. Сын Одина видел, как под знамёнами Хель выступают боги Асгарда, в том числе его единокровные братья – Бальдр и Хёд. Тору пришлось убить Нанну, когда женщина пошла на него с поднятым мечом. Он видел и то, как гибнет возлюбленная Сив от клыков кровожадного Фенрира. Все эти картины сводили асгардца с ума.

Йормунганд знал, как воспользоваться сложившейся ситуацией. Он подполз к Громовнику неслышно, на сколько это было возможно для гигантского Змея. Он был нем, вода заглушала шелест его скольжения, и всё же ради Тора змееподобный сын Локи мог даже спеть. Раздался громкий звук, похожий на скрежет стекла о металл – единственный звук, который умел издавать Мидгардский Змей. Тор зажал уши и повернулся к Йормунганду. Чёрный змей склонился над ним, вокруг его ромбовидной головы открылся капюшон, покрытый сотней острых чешуек. Вибрируя кожной складкой, Йормунганд создавал дополнительный стрекот, который дезориентировал его противника.

Надо было отдать ему должное, Громовник даже в лице не изменился, увидев нависающее над ним склизское тело Йормунганда. Битва была его родной стихией, хоть Рагнарёка он и не желал. Тор подтянул пояс силы и размахнулся, бросив Мьёльнир прямо в шипастую голову Змея. Тот ловко увернулся, скрывшись под водой, там, где было глубоко, и подняв гигантские волны. Выпрыгнув из воды снова, Йормунганд сделал выпад в сторону колесницы Тора. Змей схватил клыками его козлов вместе с повозкой. Помотав головой, он отбросил повозку и в один глоток сожрал обоих козлов. Тор ухнул вниз как камень.

Лишив асгардца средства передвижения, Йормунганд склонился над ним. Можно было бы прикончить Громовержца одним ядовитым плевком, но Змей не хотел лёгкой победы. Как и любой другой скандинавский бог, он хотел умереть в хорошем честном бою. Вместо приветствия Мидгардский Змей мысленно передал своему врагу воспоминания о злосчастной рыбалке, которая когда-то вывела его из себя – их последнюю встречу.

– А ты боялся, что я тебя не узнаю, червяк?! – громоподобно гаркнул Тор, едва не захлебнувшись водой.

Громовержец поднялся на ноги. Волны бились о него, как о прибрежные валуны, но не могли сдвинуть с места. Йормунганд недовольно встряхнулся, но у него имелось оружие даже для такого непробиваемого громилы. На ментальном уровне физическая сила не имеет никакого преимущества. Обратившись к памяти миров, Змей передал Тору воспоминания о его бое со старухой-смертью в Утгарде*. Это был неравный бой, но тогда костлявая поставила Громовника лишь на одно колено. В красках змееподобный сын Локи создал мысленные картины, как смерть одолевает Тора и тот падает ниц перед неумолимым роком. Вестником смерти был он сам – Йормунганд, сын Локи и Ангрбоды, Великий Мировой Змей.

– Ты глупая жирная змея, и не можешь мне навредить!

Громовник лишь рассмеялся, сведя на нет все старания его врага. Змей поморщился, если бы мог. Тор был настолько глуп и зол, что ментальное давление, которое убило бы кого угодно, на него не действовало. Йормунганд зашипел, обнажив мечеподобные зубы, и изготовился к нападению. Мысленные атаки были нипочём тому, кто не ведал страха ввиду отсутствия мозгов. Тор понимал только грубую силу.

Почувствовав угрозу, Громовник размахнулся и ударил Мьёльниром по воде. Океан заискрился от пляшущих по ней молний. Йормунганд недовольно зашевелился, забил хвостом. Уколы электричества проникали даже под его плотную чешую. Змею совершенно это не понравилось, и прежде, чем Тор ещё раз размахнулся молотом, Йормунганд бросился вперёд. Тор был силён, но у Змея имелось другое преимущество – быстрота. Раскрыв широкую пасть, он подхватил Тора хлыстообразным раздвоенным языком и проглотил прямо со всем облачением.

Змей сглотнул, почувствовав тяжесть. Проваливаясь по пищеводу Йормунганда, Тор расцарапал ему нёбо и все внутренности, и никак не мог успокоиться. Нутро Змея разбухало: сынок Одина барахтался, лез обратно и пытался драться даже в столь безвыходном положении. Йормунганд погрузился в воду, чтобы её давление заставило Громовника угомониться. Свет померк над головой Змея, и тогда Тор замер. Сын Локи подумал, что норнам-ткачихам придётся смириться с неумолимой реальностью, не всё случается так, как предсказано. Тор повержен, а он, Змей Мидгарда, будет жить и убьёт ещё многих в день Рагнарёка, покуда огонь Сурта не сожжёт его вместе со всеми девятью мирами.

Молния, пронзившая водную гладь, поразила Йормунганда, сковав его длинное тело множеством электрических разрядов. Тор, проглоченный, но не убитый, призвал прямиком с небес самое совершенное своё орудие. Внутренности Змея начали лопаться, из широкой пасти потекла тёмная кровь. Он испытал боль, каковой ранее никогда не чувствовал, а затем его совершенный мозг, настроенный на восприятие вселенной, отключился. Брюхо Йормунганда разорвалось, выбрасывая вонючие кишки прямиком в воду. Тор выбрался наружу из нутра Змея и попытался всплыть, но не смог. Силы разом покинули его, яд проник в каждую клеточку, сжигая Громовержца изнутри так же, как он сжёг Мидгардского Змея. Под тяжестью Мьёльнира повисшего на его руке, Громовник опускался всё глубже в воду, постепенно умирая.

В предсмертных конвульсиях Йормунганд бил хвостом, поднимая волны. Нагльфар, с инеистыми великанами на борту уже шёл к оставшемуся островку суши, но причалить им было не дано. Хвост Мирового Змея ударил прямо поперёк палубы Нагльфара, и самый большой драккар в мире потонул. Великаны попрыгали за борт, но это лишь ускорило их смерть. Сделав лишь один случайный глоток они тут же умирали, ибо концентрация яда в воде была невероятно велика. На дно ушло и тело Вали, сына Локи, вместе с копьём Гунгнир в руках.

Фенрир, окрылённый своими бесконечными победами, вдруг увидел перед собой иного врага. Хрупкого молодого бога, как ни странно, в разных сапогах. Один был обычным сапогом, а другой – сшитым из разных лоскутков кожи. В остальном он выглядел вполне обыденно – каштановые волосы забраны наверх, из одежды – лишь брюки и безрукавка, подбитая мехом. Юноша шёл прихрамывая и в целом создавал образ человека, вышедшего прогуляться в первый день конца света. Тем не менее, этот обманчиво безобидный вид заставил Фенрира поморщиться. Самый дурацкий бог со своим дурацким артефактом был куда опаснее, чем можно от него ожидать.

– Видар, – прорычал сын Локи сквозь стиснутые зубы и попятился.

Один в пасти Волка, прижатый к нижнему нёбу языком, начал сопротивляться и попытался разомкнуть его челюсти, но Фенрир только сильнее сжал клыки. Волк поджал хвост и продолжал отступать, мимолётно поглядывая на сражение Локи. Ему-то всего и требовалось, что продержаться до того момента, пока его отец не победит Хеймдалля. Видар, с абсолютно бесстрастным взглядом продолжал наступать на Волка.

Фенрир думал, что раз мальчишку ещё не убили, значит всё случится согласно пророчеству. Волк даже представить себе не мог, насколько неприятно бывает, когда тебя разрывают пополам, держа за пасть. Нельзя было этого допустить, покуда Фенрир не исполнит свой долг и обещание, данное отцу.

Видар подошёл уже совсем близко. Кинув последний взгляд на отца, Фенрир показушно щёлкнул челюстями и злобно рассмеялся сквозь стиснутые зубы. Из пасти Волка потекла алая кровь Всеотца. Разъярённый этим зрелищем Видар с криком бросился на Фенрира.

На пути у трикстера возникла Фулла. Наглая дева препятствовала Локи, парировав замах секиры стальным прутом. Приняв на себя удар, храбрая женщина оттолкнула бога. Богиня, которая раньше только и была способна, что выбирать заколки для Фригг, сейчас выглядела более чем воинственно: коротко остриженные светлые волосы забраны назад золотой лентой, на ногах кожаные брюки и сапоги, внушительная грудь плотно стянута кожаной рубахой. Локи пошло усмехнулся, собираясь сделать Фулле комплимент, но не успел. Мощный удар в грудь железным прутом выбил весь воздух из его лёгких. Трикстер даже не смог закричать, только стоны прорывались через плотно сомкнутые губы. Локи упал на колени, сжавшись в комок и обхватив себя руками. Слёзы струились по его покрасневшему лицу от невыносимой боли.

Фулла занесла прут над коленопреклонным врагом, но Локи не стал ждать, пока его забьют насмерть. Он вытянул вперёд левую руку и перехватил прут, пожертвовав целостностью нескольких пальцев. Женщину испугала его молниеносная реакция. Локи поднялся и выхватил оружие у своей противницы. Фулла замерла, страх парализовал её. Решив, что прут на данный момент ему больше по душе, трикстер размахнулся и нанёс удар богине в висок. Одного раза вполне хватило, чтобы выбить дурь из прекрасной головки.

– Впредь осторожнее выбирай себе врагов, – недовольно сказал Локи, бросив окровавленный прут на землю.

К сожалению, пока трикстер бился с Фуллой, его заметил Хеймдалль. Страж богов всегда отличался высоким ростом и видел куда дальше любого другого бога или человека. Приметив подбирающегося к нему врага, расталкивающего толпу, Локи подхватил умерщвлённую женщину за талию, как слегка перепившую на пиру даму. Левая рука трикстера жутко ныла и начала распухать, но надо было отыграть свою партию до конца.

– А вот и ты! – вместо приветствия гаркнул страж богов.

Хеймдалль выглядел устрашающе. Доспех с массивными наплечниками делал его больше, чем он есть, хотя это казалось невозможно, а длинный широкий меч в его руках был покрыт алой жидкостью от навершия рукояти до острия лезвия. Каштаново-рыжие с проседью волосы стража были всклокочены из-за чего он напомнил Локи изготовившуюся к атаке хищную птицу, а лицо, с острыми чертами, покрытое сетью белёсых шрамов только усиливали это ощущение.

– О, вижу, вы взяли много женщин на бой, – как бы про между прочим высказался Локи, крепче прижимая к себе тело Фуллы и чувствуя, как кровь пропитывает кожаный рукав его рубашки.

– Да, и они сражаются куда лучше и честнее тебя, Локи! – с ненавистью крикнул Хеймдалль. Лишь на миг в его остром соколином взгляде синих глаз отразилось сожаление о гибели Фуллы и тут же погасло, сменившись гневом.

Подобравшись ближе Хеймдалль замахнулся мечом, и трикстер прикрылся телом мёртвой богини. В сущности Фулле уже безразлично, сколько ран на ней будет. Удар меча рассёк грудь мёртвой женщины, сохранив жизнь Локи. Откинув обезображенный труп, трикстер отступил на два шага и подобрал свою секиру, которая ему очень полюбилась.

Сражение Локи и Хеймдалля мало отличалось от идущих вокруг боёв, разве что Локи больше кривлялся и уворачивался, чем наносил удары, будто хотел продлить этот бой. Хотя трикстер понимал, что его время весьма ограничено, но с другой стороны, не было ничего ценнее, чем улучить момент и нанести один точный удар. Он уже представлял себе, как лезвие секиры расколет голову Хеймдалля, словно перезрелый фрукт. Локи старался не дать бой врагу, а измотать его. Он верил, что Фенрир сможет продержаться достаточно долго, чтобы усталый страж Радужного моста сдался.

– Я и представить себе не могла, что сама Фригг удостоит меня чести, – язвительно произнесла Хель и поклонилась, элегантно, как танцовщица.

– Для меня это не развлечение, дочь предателя, – с ненавистью бросила супруга Одина, распознав скрытую издёвку в этом действии.

– А я думала, что чужие поклоны льстят тебе, о, королева, – богиня смерти выпрямилась, смотря прямо в глаза оппонентке.

– Я пришла на битву, а не на пир, – отозвалась Фригг, не опуская взгляда. – Твои любезности мне не нужны, владычица мёртвых!

– Разумеется, ты пришла убить пособницу Локи, раз уж не хватило смелости бросить вызов ему самому, – произнесла Хель, и каждое её слово было как удар плети для богини, что стояла перед ней. – Потеря сына – истинное горе для матери. Ты не смогла уберечь Бальдра от смерти, но готова покарать всех, кто был к ней причастен. Убить дочь Локи в отместку за сына Одина – это вполне справедливо.

– Молчи! – истерично прокричала Фригг, взмахнув кулаком в воздухе, будто желала ударить по столу. – Ты и понятия не имеешь о справедливости!

Дочь Локи услужливо смолкла, ожидая, что же будет дальше. Здоровая половина губ растянулась в усмешке, вторая половина ухмылялась, обнажая голые кости черепа. Фригг могла сколько угодно кричать и угрожать, богине смерти её потуги были безразличны. Хель чувствовала себя королевой куда более сильной и властной, живее всех живых и мертвее мёртвых. Воспользовавшись возникшей паузой, богиня смерти огляделась. Валькирии-всадницы на крылатых лошадях окружили их плотным кольцом, продолжая сражаться с мёртвыми Хельхейма, и всё же бдили. Победа или поражение для Хель были равны – путь в Нифльхейм ей обеспечен.

– Тогда без лишних слов, начнём, – богиня смерти подкинула в руке топор Тюра – чудесное оружие, с которым ей никак не хотелось расставаться. – Финальная часть «данс макабр» – всеобщая кончина.

Фригг невозмутимо сняла со спины щит и вытащила меч из поясных ножен. Её оружие выглядело куда уже и изящнее, чем обычный викингский клинок, и щит был не традиционно круглым и массивным, а облегчённым, овальной формы. Однако оружие и защита шли своей владелице не меньше, чем браслет и булавка. Валькирии и их предводительница всегда славились тем, что сохраняя женский нежный облик, они тем не менее, воевали наравне с мужчинами.

Когда женщины сошлись в бою, стало понятно, что меч Фригг не такой хрупкий, каким был на вид. Топор Хель не оставил на нём даже царапины, когда его лезвие проскрежетало по клинку. Супруга Одина оказалась куда более умелой воительницей, чем думала о ней богиня смерти. В этом Хель просчиталась, недооценив свою противницу. Бесчисленные победы над более слабыми врагами распалили её и затуманили разум.

Когда богиня смерти в очередной раз замахнулась топором, рассчитывая попасть плохо защищённую голову Фригг, та подставила свой щит. Топор с треском рассёк дерево, намертво застряв в овальном щите. Хель была вынужденна выпустить оружие и отступить, но Фригг не дала ей отстраниться и молниеносно нанесла свой удар. Тонкий изящный клинок врезался в левую щёку Хель и плотно застрял в её скуле. Супруга Одина отпустила рукоять меча и оттолкнула противницу ударом щита в грудь. Хель с глухим шлепком упала на землю. Кровь не струилась по её лицу, и умирать она не планировала. Богиня смерти посмотрела на Фригг и разразилась смехом, больше похожим на скрежет. Меч вонзился ей в кость, расслоив кожу и остатки плоти, но вошёл не достаточно глубоко, чтобы убить.

– Всё-таки полезно иногда оказаться мёртвой, – произнесла Хель дребезжащим голосом старухи.

Дочь Локи с трудом вывернула меч из своей скулы. Кость расщепилась и челюсть скосилась на бок, будто Хель раскрыла рот в карикатурном удивлении. Валькирии сузили круг, направив своё оружие на богиню смерти. Фригг скинула с руки отяжелевший раздробленный щит, с торчащим в нём топором.

– Даже не думай вставать, владычица Хельхейма, – с ненавистью произнесла Фригг, убирая с лица прядь мокрых от пота волос, что выбились из-под заколок. – Ты и понятия не имеешь, на что способна мать, испытавшая горе от потери любимого сына.

– Какая же ты эгоистка, – Хель визгливо рассмеялась, и мурашки побежали по телу Фригг. – Надменная самовлюблённая богиня, которая даже сейчас печётся о своей причёске.

– Не тебе меня судить! – грубо ответила Фригг, встав напротив богини смерти и смотря на неё сверху вниз. – Я любила своего сына и до сих пор его люблю.

– А кому же судить, если не мне, – из-за свёрнутой челюсти речь Хель стала невнятой, как шамканье беззубой старухи. – Передо мной все равны.

Фригг вздрогнула, и Хель не могла не улыбнуться. Богиня смерти прекрасно поняла, чей образ в ней увидела супруга Одина. Образ старухи, в котором предстал Локи, нашёптывая Фригг, что брать клятву с омелы – пустая трата сил*…

– Что ты знаешь о равенстве и справедливости? – с ненавистью бросила светлая богиня, превозмогая свою неприязнь.

– Действительно, что я могу об этом знать, – вновь рассмеялась Хель. – Я, дочь Локи, отосланная в дальний тёмный край, всю жизнь провела во тьме и холоде, покуда асгардские боги в верхних мирах путешествовали, пили и веселились. Я была рада, когда Бальдр заглянул к нам. Мёртвые ждали его с нетерпением, чтобы вдоволь напиться света. Правда, его хватило не на долго. Он был безутешен и страдал. Дабы облегчить его боль, я подчинила Бальдра своей воле и осушила его слёзы. Можешь спросить у него, каково было прозябать во мраке Хельхейма, если отыщешь его на поле битвы. Правда, вероятнее всего, он убьёт тебя прежде, чем ты скажешь хоть слово.

– Мой сын ещё жив? – вместо того, чтобы разозлиться, Фригг обрела надежду.

– Очень вероятно, если среди асгардцев не нашёлся противник сильнее Бальдра, – отозвалась Хель.

Фригг стояла перед Хель, застыв в немом удивлении. Богиня смерти огляделась – валькирии были далеко, а супруга Одина очень близко, стоило лишь протянуть руку. Данс макабр завершался. Оставалось лишь оттанцевать под финальное крещендо. Хель вскочила на ноги одним рывком. Ударив ладонями по ушам Фригг, богиня смерти оглушила противницу, а затем одним точным движением свернула ей шею, сломав несколько позвонков. Супруга Одина упала у её ног как красивая кукла. Хель потратила годы, обучаясь в Мидгарде медицине, а потому знала не только как спасти человека, но и как убить его голыми руками, не затрачивая много сил и времени.

– Я дочь Локи! – крикнула Хель на столько громко и отчётливо, на сколько могла.

Впервые она гордилась своим родством с наглым рыжим трикстером, который практически не участвовал в её жизни. Да и жизни у неё по сути не было. Хель никогда не ложилась с мужчиной и ни в кого не влюблялась. А потому смерти она не боялась.

Валькирии встрепенулись, как стая потревоженных птиц. Они бросились на Хель со всех сторон. Для богини смерти всё закончилось. Она была обречена провести вечность в Нифльхейме, где не будет ни единого лучика света.

Хель не знала, что её мать Ангрбода, увидев гибель дочери обезумела. Великанша вбежала в толпу Валькирий, распугивая их, как стаю голубей на площади. Она начала давить их, приминать руками, душить, ломать им кости. Женщины-воительницы кричали, лошади ржали. Руки Ангрбоды замарались в перьях и крови. Она билась остервенело, пока одна из наиболее удачливых воительниц не метнула ей в затылок копьё, обездвижив великаншу. Её связали, повалили на землю, и вонзили ей ещё одно копьё, в разбитое от горя сердце. Ангрбода замерла, а дух её отправился на встречу со тьмой.

Равнина Вигридр из поля брани превратилась в место упокоения. Тысячи воинов лежали тут и там, и лишь немногие ещё продолжали сражаться. Нельзя было ступить и шагу, чтобы не наткнуться на чей-то мягкий труп, разлагающийся на невыносимой жаре, которая началась после атаки лорда Сурта. Локи, потомок инеистых великанов, ещё сохранял внутри себя частичку холода, а потому мог относительно здраво мыслить и драться в полную силу. У него появилось преимущество, коим не обладал сын девяти матерей*, которое помогло не только сравнять шансы на победу, но и склонить их в сторону Локи.

Трикстер прекрасно понимал, что Хеймдалль был куда лучшим воином, чем он мог когда-либо стать. Если бы Локи сражался честно, то уже гнил бы рядом с остальными поверженными. Большая часть ударов стража, которая должна была лишить его жизни, пролетала мимо. Те же немногие, что попадали в цель, наносили вдвое меньший урон, чем ожидалось. Локи отделался лишь несколькими ушибами и ссадинами. Он пожалел, что был слишком встревожен и отстранён, когда в последний раз видел Вали, а ведь поблагодарить его за столь прекрасную защиту шанса уже не представится.

– Хватит играть в эти глупые игры, Локи, – рявкнул Хеймдалль, опуская меч на голову врага и в очередной раз промахиваясь.

– И это для тебя игры? – со смехом поинтересовался трикстер, огибая своего противника.