Текст книги "Дети Локи (СИ)"

Автор книги: Alexandra Destino

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Вали опускался всё ниже и ниже. Возможно, он уже дрейфовал у самого дна. Сказать было сложно. Руки не слушались его, глаза закрывались. Ему вдруг вспомнились слова отца: «Хочешь называй себя Вальтером Локсоном. Хочешь живи в Мидгарде с братом и сестрой. Однако тогда ты погибнешь бесславно, как погибнут все девять миров»!

А ведь каким безумным ни был Локи, в этот раз он оказался прав. Сейчас Вали именно погибает, глупо и бесславно. Разве об этом он мечтал? Разве так хотел завершить свою жизнь? Ещё в детстве, когда он и Нарви дрались на деревянных кинжалах, потому что настоящее оружие им никто не доверял, они мечтали умереть в бою. Асгардцы верили в то, что смерть должна быть достойна их, а не наоборот. Это и отличало богов от слабых людей.

Сверкающие пузырьки взвились ввысь. Вали сжал губы так сильно, как только мог, но воздух выходил через нос. Неприятно сдавило грудь. Пальцы немели от холода. Удивительно, как Вал мог забыть, что сейчас зима. Последняя зима, вечная. Предвестник всеобщей гибели. Вероятно, Вали не суждено дожить до финальной битвы. Сын злился на отца за то, что тот внушил ему свою мораль, но сейчас он понимал, что всё было совсем не так. Мысль о том, что путь к Рагнарёку единственный верный, пришла к нему давно. В тот самый момент, когда Вали бежал из той пещеры в облике рыжего волка…

Вал открыл глаза. Он должен бороться. Не для того он прошёл свой длинный путь, чтобы сгинуть в воде. Но сил не было. Руки и ноги не слушались. Вали открыл рот и беззвучно закричал, выпуская на волю миллион пузырьков спасительного кислорода.

Его крик был услышан. Чёрная длинная тень скользнула под ним и Вали почувствовал, как незримая, но могучая сила толкает его на поверхность. На одну секунду перед финальным толчком напротив Вали оказался огромный оранжевый глаз с узким зрачком, а затем сын Локи выпал на берег, ударившись о камни.

Со стоном Вали наблюдал, как опадает волна, вызванная Йормунгандом. Изо рта мужчины текла вода. Вал перевернулся на живот и его обильно вырвало водой, затем желчью. Он чувствовал себя слабым и одновременно переродившимся. Он был новой версией себя. Мокрый и беспомощный, как младенец. Вал лёг на холодную мокрую гальку, прижался к ней щекой и закрыл глаза. Он не знал, что ему делать дальше, ибо слишком ослабел после такого купания. Быть может, если ему удастся поспать, ответы придут.

– Ну, ну, – вдруг раздался над его головой хриплый шёпот, похожий на рык, и что-то тёплое и мягкое ткнулось ему в лицо. – Нарви, сюда, я нашёл его!

Вали почти не помнил тот отрезок времени, когда Нарви и Фенрир тащили его домой. Ему было очень хорошо, когда Нар прижал его к себе. Вроде они погрузили его в фургон и Фенрир лежал рядом, согревая своим теплом, но наверняка сказать было сложно. Дома сестра и братья крутились возле него, стягивая мокрую одежду, как с куклы, а затем вытирая кожу и волосы от влаги. Как только Вали оказался в кровати голым, то тут же потерял сознание.

Сквозь дрёму до Вали доносились голоса. Хель и Нарви перешёптывались на кухне, будто он их не слышал. Более того, Вал не сомневался, что и отец их слышал. Вот только трикстера такие вещи мало волновали, а Валу было стыдно, словно это он виноват в случившейся размолвке.

Когда Вали проснулся, была глубокая ночь. Он лежал на диване в гостиной под горой одеял. Ни брата, ни Фенрира, ни тем более Локи рядом не оказалось. Почувствовав жуткую сухость во рту, Вал вылез из постели, закутался в одеяло и тихо вышел на кухню. Двери в обе спальни были приоткрыты, но Вали не решился кого-нибудь будить.

Вал вскипятил себе чайник и заварил ароматного травяного чаю. Он сел за стол и долго пил обжигающий напиток маленькими глотками. Бледный свет луны прорывался в окно столовой, и Вали завороженно смотрел на небесное светило. Мужчина уже почти задремал снова, но его разбудило чужое вмешательство. Напротив Вали за стол сел Локи. На нём были только пижамные штаны непонятного цвета, а взлохмаченные волосы беспорядочно разметались по плечам. Но в каком бы облике не представал Локи, он всегда был обворожителен.

– Я не в настроении, отец, – пробормотал Вал, хотя это предостережение вряд ли прозвучало уверенно.

– А я думаю нам самое время поболтать, – произнёс трикстер заговорщицким шёпотом. – Мёд поэзии развязывает язык. И нам пришло время поговорить как отцу и сыну.

Локи поставил на стол большую объёмную бутылку из тёмного стекла. Судя по стуку, с которым она встала на столешницу, бутыль была полна до горла.

– Откуда у тебя мёд поэзии? – спросил Вал недоверчиво. Достать его было невозможно, но ведь его отец сам Локи, который не уступал по хитрости своему побратиму Одину.

– Я шучу, – с улыбкой сказал бог обмана, вертя в руках бутылку. – Это не мёд поэзии, а обычная медовуха. Нарви достал её по моей просьбе у какого-то медовара по имени Бар. Может это родственник нашего Одноглазого?

Вали рассмеялся. Спасибо, что Нар не покупал медовуху у «торговца» с нелепым именем Супермаркет.

– Ну вот, тебе уже весело, – Локи подмигнул сыну и подтолкнул к нему бутылку. – Я не хочу, чтобы ты печалился или злился на меня.

– Я думал, что тебе безразлично, что я чувствую, – Вали всё же решил не отказываться. Отец не стал бы ему вредить, а потому мужчина взял бутылку и пригубил напиток. Медовуха была некрепкой, в ней почти не чувствовался алкоголь, зато отчётливо можно было ощутить вкус северных ягод.

– Ты плохо меня знаешь, – произнёс Локи, и было заметно, что эти слова даются ему с трудом. – И это тоже моё упущение. Близится Рагнарёк. Миры погибнут, и, как гласит пророчество, мы все умрём. Самое время сплотиться и стать семьёй, пока у нас ещё есть время.

– Но ты ведь знал, – протянул Вали, передавая бутылку отцу, – знал это чёртово пророчество и всё равно последовал ему?

– Ведь ты знаешь, для чего нужен Рагнарёк, знаешь не хуже меня, – трикстер отпил из бутылки, а затем продолжил. – И кто, если не я, устроит его. Кто, если не я? Я, подобно нашему мудрому Всеотцу Одину, принёс себя в жертву во имя благой цели. Единственное, чего я не хотел – ваших страданий. Я не знал, но догадывался, что они используют семейные узы в качестве моих цепей.

Вали взял бутылку и сделал большой глоток. С трудом сглотнув мёд, Вал выдал то, о чём думал со вчерашнего вечера:

– Не пытайся убедить меня сейчас, что всё это время мы были тебе не безразличны. Да ты понятие не имел, что мы чувствовали!

Вали сказал это слишком громко, а затем резко притих. Но даже если Хель, Нарви или Фенрир услышали его, то не спешили прийти и выяснить, в чём дело. Локи похихикал над сыном, затем выпил медовухи и продолжил диалог.

– Ты так считаешь? Вали, сын мой, я никогда не думал, что скажу это тебе, – Локи сделал ударение на последнее слово. – Ты ужасно недальновиден. Я держался от вас подальше не потому, что вы были мне совершенно безразличны. Я уже тогда предвидел, что вы будете расплачиваться за мои грехи, если асгардцы поймут, как вы мне дороги. Но вы упрямо тянулись ко мне. И что из этого вышло?

– Ты бог лжи и назови хоть одну причину, почему я должен тебе верить? – Вали выдернул руку из-под одеяла и ткнул пальцем в отца, но на приличное обвинение у него уже не хватало сил. Покрывало скользнуло с его плеча, и Вал поспешно завязал его на подобие туники. Он уже забыл, что ведёт дискуссию обнажённым.

– Просто посмотри на меня сейчас и вспомни, каким я был, – произнёс Локи, налегая на столешницу, чтобы быть ближе к сыну. – Асгардские боги не уязвляли меня так, как ты. В тот день, когда Брокк зашил мне рот, а Тор при этом держал меня крепко, чтобы я не вырывался, все смеялись надо мной, даже Один, мой побратим. Но я не чувствовал себя так паршиво, как в момент твоего ухода вчера вечером. Нарви и Хель не спали всю ночь. А я лишь притворился спящим. Думаешь я не переживал за тебя? Я успокоился только тогда, когда смог связаться с Йормунгандом, и тот обещал позаботиться о тебе.

– Спихнуть меня в ледяную воду, едва не утопив – это его забота? – спросил Вали удивлённо и выпил ещё одну порцию мёда.

– Иногда побывать на грани смерти – это лучшая встряска, – заметил Локи, принимая у сына бутыль.

– Ты знаешь это не по наслышке, – сказал Вал. Он осознавал, что мог быть не прав перед отцом, но не был готов сказать это вслух.

Лёд между ними постепенно таял. За окном разразился буран, затмив свет луны, но между сыном и отцом внезапно стало тепло, что они не замечали понижения температуры.

– Вали, ты мой любимый сын, и я смотрел твоими глазами на мир не потому что пытался впихнуть в твою голову свои мысли, а потому, что я хотел быть рядом с тобой, – язык Локи слегка заплетался. Он всегда быстро пьянел, и часто это становилось причиной неприятностей трикстера. Сегодня был не тот случай. – Вали, может быть, я вёл себя как плохой отец, но сказать, что я вас не любил – оскорбление для меня. То, что мы мыслим одинаково – это промысел судьбы. Но судьба коварна, и я не по своему выбору стал причастен к концу света. К тому же, даже если б я захотел, то не смог бы его остановить. Я делился этим с Сигюн, но она уже не слышала меня. Да она бы и не поняла. А я слишком поздно узрел твоими глазами живого Нарви, чтобы поделиться с ней надеждой на наше воссоединение.

– Судьба не решает всё на свете, – Вали одновременно и понимал отца, и не мог полностью согласиться с ним. – Многое определяет наш выбор. Ты ведь хотел начать Рагнарёк и убил Бальдра для этого. Или ты будешь отрицать это?

– Отрицать я более ничего не собираюсь, – пообещал Локи и поспешил объясниться. – Однако ты всё понимаешь по-своему. Убийство Бальдра, разумеется, было мной спланировано, но не для того, чтобы дать толчок к началу конца. Я убил Бальдра не для того, чтобы уничтожить его самого, но только его кончина могла подорвать дух асгардцев.

– Что ж, тебе это удалось, – Вал выпил ещё мёда, чтобы не сболтнуть лишнего.

– Но ты думаешь, что я распланировал всю свою жизнь, так? – спросил Локи с иронией. – Я, по большей части, действовал по наитию. Результат одних деяний приводил к злу, результат других – к благу. Так или иначе, за счёт меня, асгардские боги, включая Тора Громовержца и Одина Всеотца, получили очень многое. И в определённый момент своей жизни, а это было после того, как я выяснил пророчество, я начал замечать, что мои поступки всё более вредоносны. И когда у меня появилась идея, а не убить ли в самом деле нашего солнценосного мальчика, чтобы он более не плакался о своих дурных снах, я понял, к чему это приведёт. И мне это понравилось. Я на самом деле устал быть изгоем в том мире, в который привёл меня Один. Иногда я проклинал тот день, когда мы с Одноглазым побратались на крови. Но даже тогда Рагнарёк казался мне чем-то далёким и чем-то весьма нереальным. Я думал, что это будет очередной проказой, не воспринимал его серьёзно. Заставили меня поменять решение сами Асгардцы. Когда меня вели в ту пещеру, я даже не сопротивлялся особо. Я догадался, к чему всё идёт, и меня мало волновала моя участь. Я предполагал, что меня скуют в цепи, как Фенрира, и оставят там. Но, к сожалению, всё пошло не так. Когда меня привели в пещеру, и я увидел вас и Сигюн, уверенность моя пошатнулась. Может быть, ты не видел, ибо был напуган, но в моих глазах, если б ты встретился с ними хоть раз, ты бы уловил не меньший страх. Я не хотел, чтобы вам причиняли вред. Я старался казаться спокойным, чтобы не доставлять удовольствия вашим палачам. Но когда тебя превратили в волка и ты растерзал Нарви, моё сердце едва не остановилось. Можешь не верить мне – это твоё право. Но когда ты сбежал, а асгардские боги, довольные своим судом, удалились, оставив мне на прощание змею, плюющуюся ядом, и верную жену, которая будет меня от этого яда ограждать, крик мой содрогнул горы, отнюдь не от того, что яд обжог мне лицо. Снова и снова я звал вас по именам. И, наконец, ты пришёл. Как же я был счастлив тогда…

Из глаз Вали брызнули слёзы. То, о чём говорил Локи было правдой. Их воспоминания совпали, а значит, трикстер не лгал. Стена между сыном и отцом была сломана. После этого Вали и Локи беседовали до рассвета. Даже когда медовуха уже кончилась, они всё говорили и говорили, будто действительно испили мёда поэзии. Возможно, это была сила внушения трикстера.

На рассвете, когда солнце взошло и озарило столовую через большое окно, Вали завязал Локи глаза. Локи улыбнулся сыну очень тепло. Поддавшись внезапному порыву, Вал обнял отца, крепко, как только мог. Локи сперва стоял как оглушённый, а затем обнял сына в ответ. И ни один из них не слышал и не чувствовал, как другой плачет, ибо каждый думал, что содрогается от собственных рыданий.

Комментарий к Глава 3.3. Узы, что крепче цепей

Близятся завершающие главы. Обращаюсь к своим читателям, постоянным и не очень: если на ваш взгляд какая-то часть истории осталась непонятной, нераскрытой, незавершённой, прошу сообщить мне об этом в комментарии или личные сообщения. Буду рада прислушаться к вашим советам. Заранее всем спасибо!

========== Глава 3.4. У корней Иггдрассиль ==========

Дни ускользали, как песчинки меж пальцев. Локи и его дети не успели оглянуться, а два года уже пронеслись мимо них и ушли в прошлое. Последний день богов был уже не таким далёким, каким казался, когда Вальтер Локсон однажды проснулся от страшного сна и решил во чтобы то ни стало вернуть своего брата-близнеца. Но так уж устроено время, что когда ты счастлив, и тебе есть, ради чего жить, ты не замечаешь, как секунды складываются в минуты, минуты в часы, часы в дни…

Время, которое они провели вместе, не было потрачено в пустую. Вали простил своего отца, и отношения, которые появились между ними, стали откровением для бога-трикстера. Ничего подобного он не испытывал ранее. Всю свою жизнь Локи лишь по крови и на словах был отцом своим детям. На самом же деле, все они понимали, что родители ведут себя немного иначе со своими потомками. Локи пропустил момент, когда он был нужен своим отпрыскам, как защитник и воспитатель, но теперь ему дали шанс стать другом. Бог уцепился за эту возможность так крепко, будто от этого зависела его жизнь. Впрочем, с какой стороны поглядеть, может, так оно и было. Для трикстера понять всех своих детей, таких разных, было не просто, но каждый день они делали шаг навстречу друг к другу. Постепенно та ледяная стена, что незримо стояла между ними, растаяла. Локи приложил усилия сверх меры, чтобы добиться этого, ибо чувствовал, что должен своим детям. Трикстер понимал, что в вопросах выбора все они сильнее и рассудительнее него. Ведь они были не обязаны следовать пророчеству, могли выбрать иную судьбу и всё поменять. Могли бросить его в той пещере и вычеркнуть из своих жизней, потому что у них всё складывалось хорошо и без него. К счастью, сыновья и дочь Локи оказались милосерднее остальных скандинавских богов, и дали трикстеру последний шанс, которым он благоразумно воспользовался.

Дружба с собственными детьми оказала на Локи благотворное влияние. Переживший ужасные муки трикстер снова стал открытым и уравновешенным, на сколько это было возможно для него. Разумеется, у него ещё случались приступы, которые любой уважающий себя психоаналитик Мидгарда назвал бы паническими атаками, но они встречались всё реже. По большей части Локи крепко спал и разум его был чист. Теперь, когда Рагнарёк так приблизился, трикстер всё более думал о настоящем и будущем, нежели о прошлом.

Всё переменилось в их семье. Они впервые за долгое время ощутили мир и спокойствие. И, пожалуй, в Мидгарде только им было мирно. Фимбулвинтер, последняя зима, продолжала нарастать и свирепствовать. Мир замерзал постепенно, и всё же люди начали ощущать неестественный холод. И дело касалось не только аномально низких температур и повсеместного изменения климата. Холод проник в сердца людей, заморозил не их тела, но души. Весь срединный мир поразила отрава, куда худшая, чем тьма, появлению которой поспособствовал Вали. Наружу вылезла вся гниль, которая таилась в сердцах мидгардцев. Увеличилось количество насилия, начиная от конфликтов человека против человека и заканчивая конфликтом человека против всего мира. В разных точках планеты теракты случались едва ли не каждый месяц. СМИ трубили о том, что назревает Третья Мировая Война.

Только Локи и его дети знали, что никакой войны у мидгардцев не будет. Случится Рагнарёк и уничтожит жизнь гораздо раньше, чем какой-нибудь мировой лидер, возомнивший себя хозяином вселенной, нажмёт кнопку запуска ядерных ракетных боеголовок. Отгородившись от мира смертных магической стеной, Локи и его дети готовились к битве. Они добыли себе оружие и тренировались день за днём. В последней битве они не планировали уцелеть, но должны были уничтожить асгардцев раньше, чем упадут замертво. Никто не пытался разыскать их и остановить Рагнарёк. Напрасно они ожидали появления Одина или хотя бы Тора. Вероятно, некоторые боги из тех, кому Вали и Нарви сохранили жизнь, остались верны своему слову и отказались от мести или преследования. А, может, они слишком боялись приблизить свой последний день, а заодно и гибель девяти миров. Или Громовник, узнав, что близнецы Локи жаждут получить его голову, просто струсил. Хотя последнее было маловероятно, ибо великая сила Тора равнялась его не менее выдающейся тупости.

Последний год, в связи с ростом Фенрира, Локи и его детям пришлось переехать из квартиры в более просторный медицинский центр. Они перевезли мебель из квартир, которые принадлежали Хельге Локдоттир и Вальтеру Локсону, и заняли несколько врачебных кабинетов на верхних этажах центрального корпуса. Чтобы Фенриру было удобнее передвигаться по этажам и коридорам центра, Вали и Нарви сделали «ремонт», подчистую разнеся некоторые стены и двери. Под руководством Хель большое здание, где живых кроме них не было, стало вполне уютным пристанищем.

«Всё равно в Рагнарёк мы все выйдем отсюда, из «Хельхейма», как и было сказано в пророчестве. Ибо я думаю, что мой медицинский центр и настоящий Хельхейм – одно и то же место», – так сказала Хель, и это было истиной. Но первой ушла сама богиня смерти. Последние полгода перед Рагнарёком Локи и его сыновья остались без женского общества, ибо настал черёд Хель совершить своё путешествие. Богиня отправилась в путь по девяти мирам, дабы узнать, насколько они готовы к своему концу.

Женщина, закутанная в серый меховой плащ, прошла от ворот к входу в высокое здание, оставив за собой цепочку следов на снегу. Ранним туманным утром её шаги были бесшумны. Так подкрадывается к людям смерть, забирая их с собой в вечность. Дом, в который она вошла сегодня, был её домом в самом глубоком смысле слова. Хель вернулась в мидгардский «Хельхейм» после долгого путешествия. Единственное место, где её ждали.

Оказавшись в холле главного здания, женщина скинула с головы капюшон плаща и огляделась. В зале было неприветливо пусто. Всю мебель и все тела убрали ещё до её отъезда, ибо пока Фенрир не был слишком уж большим и мог заходить внутрь, он обитал здесь. Теперь же волк возвращался в «Хельхейм» редко, решив оторваться напоследок. Хищный сын Локи исследовал Мидгард и куда занесло его сейчас, не знал никто, кроме, разве что, Йормунганда.

Эхо шагов Хель, казалось, было единственным звуком в тишине. Женщина была слегка расстроена тем, что её никто не встречает. И Вали, и Нарви, и Локи обладали склонностью ко всему необычному и потустороннему. Они могли бы почувствовать или хотя бы случайно выглянуть в окно и увидеть её приближение. Но вот с лестницы чёрного хода раздались быстрые шаги, крики, и в зал влетели близнецы, с грохотом вышибив двери. Они были одеты в одинаковые синие джинсы и чёрные водолазки, так что Хель сперва не поняла кто есть кто.

Вали, который не изменял своей короткой стрижке с длинной чёлкой, явно убегал от брата, чьи длинные волосы были завязаны в хвост. Выскочив на площадку, Вал развернулся к Нарви лицом и принял удар Рунблада своим не менее внушительным клинком. Близнецы сражались так яростно, что даже не заметили сестру, пока едва не сбили её с ног. Хель улыбнулась им тепло и насмешливо правой половинкой губ, когда они встали перед ней. На их лицах женщина прочитала смесь удивления, смущения и радости.

– Как я счастлив тебя видеть, сестра, – Вали бросился к ней с объятиями, не выпуская из рук меч. Женщине было слегка неловко, но она его не оттолкнула.

– Я тоже рада, – призналась Хель, прощая брату его эмоциональный всплеск, и ласково утёрла кровь, сочившуюся из пореза на его щеке.

– Ну, наконец-то ты вернулась, – Нарви не проявлял такого воодушевления, как его брат, но Хель легко прочла всё в его глазах. – Ты устала с дороги?

– И да, и нет, – ответила женщина спокойно, рассматривая братьев по которым скучала в пути. – Признаться, это путешествие открыло во мне второе дыхание.

– Тогда идём, – позвал Вали, убирая меч в ножны на поясе. – Отец тоже будет рад тебе.

Они втроём подошли к лифту. Вал нажал кнопку и двери, немного помедлив, открылись. Когда они зашли в кабину, Хель заметила, что внутри темно, а все стены и потолок, а так же каждая кнопка внутри и снаружи исписаны рунами «Райдо».

– В чём дело? – поинтересовалась богиня, недоумевая. – Зачем вы изрисовали лифт? И почему свет не работает?

– Я экспериментирую, – признался Вали, небрежно пожав плечами. – Лифт сломался несколько месяцев назад. Чтобы не тратить время на изучение его механизма действия и починку, я просто применил к нему магию.

Двери резко захлопнулись, лифт стал подниматься на последний этаж. Он работал удивительно плавно для металлической кабины, которая была заряжена магией, но так же и подозрительно тихо, а это доказывало, что Вали не шутит.

– Тогда бы уж применил руну света к лампе, раз твои силы так возросли – хмыкнула Хель, одновременно поддразнив и похвалив брата. – Как-то не слишком комфортно ездить в темноте.

– Он пробовал, – язвительно заметил Нарви. – Потом мне пришлось тушить лифт. Потолок до сих пор весь в копоти.

– Видимо, когда были придуманы руны, никто не слышал про лампочки, – со смехом сказал Вали.

– Про лифты, впрочем, тоже, – весело отозвалась Хель.

Все трое ещё смеялись, когда двери открылись в холл верхнего этажа. Они вышли из лифта, двери за ними захлопнулись, и Вали крикнул:

– Отец, Хель вернулась!

Локи показался из дальней комнаты, бывшей когда-то кабинетом Барнабаса Андерссона, будто только этого и ждал. Трикстер выглядел заметно помолодевшим. Чудесные яблоки Идунн помогли ему вернуть свою былую стать и поддерживать её. Седина ушла, рыжие волосы, заплетённые в тугую косу, выглядели здоровыми и блестящими. Он больше не шатался от слабости, а на истощённом теле, наконец, начало нарастать мясо. Раны зажили, оставив после себя белёсые шрамы, а глаза снова могли видеть без боли. И только при очень ярком солнечном свете Локи надевал тёмные очки, как делали все мидгардцы. Да и в целом трикстер выглядел как обычный мидгардец, благодаря брюкам, рубашке и ботинкам, которые он носил.

– Обману я других, сотню раз обману, – начал Локи нараспев, идя на встречу своим детям, смотря в лицо Хель. – Но такой красивой женщины я не видал давно. Ты очень похорошела и сейчас невероятно похожа на свою мать Ангрбоду.

– Благодарю, отец, – Хель подошла к нему и протянула руки, положив свои ладони на его. Теперь женщина принимала похвалу без стыда и страха.

– Ты изменилась в этом путешествии, – бог-трикстер оглядел дочь с головы до ног. – Только слепой мог бы этого не заметить.

– Это правда, – отозвалась Хель, а затем обвела взглядом всех присутствующих. Её глаза сияли, она действительно была рада вернуться. – И мне не терпится рассказать о моём путешествии. Жаль только Фенрира нет с нами.

– Если мы будем внимать не отвлекаясь и помалкивать при этом, то Йормунганд услышит тебя через нас, – сказал Нарви сестре. – И передаст всё Фенриру, где бы он ни был.

Хель прошла в свой бывший кабинет, мужчины покорно следовали за ней. Кабинет Хельги Локдоттир сейчас напоминал комнату непрезентабельного отеля. У свободной стены стояли кровать, тумбочка и лампа, а к рабочему столу был придвинут ещё один диван, который когда-то стоял в гостиной квартиры Хель. Пока богиня отсутствовала, в её кабинете никто не жил, хотя здесь было достаточно мебели, чтобы Локи и близнецы разместились с комфортом. Однако зная любовь Хель к порядку, а так же её острое ощущение личного пространства, никто не осмеливался посягать на чужую собственность.

Сейчас же женщина сама пригласила их войти. Вали и Нарви быстро подставили диван из гостиной напротив белого кожаного дивана, который всегда стоял в кабинете доктора Локдоттир. Хель сбросила свою меховую мантию, мокрую от талого снега, и повесила её на вешалку, оставшись в чёрном расшитом золотой нитью платье, которое плотно облегало её стан. Вали и Нарви сели на кожаный диван, Хель и Локи – напротив них. Женщина приготовилась к долгому рассказу, а все остальные замерли, ожидая её слов. И вот они прозвучали, погружая всех присутствующих в события минувшего времени.

Последний раз, когда Вали видел Хель до путешествия, он открыл ей портал прямиком к мёртвым землям, где никогда не светило солнце. Переступив грань между мирами, Хель вернулась в свои владения. Как царица она шла по своему мрачному царству, прямиком к крепости, чьи башни-пики разрезали тёмное небо.

Приближаясь к крепостным стенам, богиня поразилась, насколько велика стала армия Хельхейма. Когда-то владения Хель были почти пусты, особенно по сравнению с Вальгаллой, а теперь тёмный край напоминал густо населённый мегаполис. Мертвецы, встречавшие её на пути, почтительно склоняли головы. Сквозь толпы мёртвых навстречу Хель с рыком и лаем выскочил страшный пёс Гарм. Четырёхглазый монстр оскалил красную пасть, капая на землю ядовитой слюной. Две пары сверкающих бледным золотом глаз уставились на Хель. Узнав свою хозяйку, пёс припал к земле, как нашкодивший щенок и подполз к её ногам. Хель не могла винить своего слугу за ошибку. Давно богиня смерти не была здесь, и она поразилась от случившегося преображения.

Вместе со своим псом-стражем, женщина вошла в крепость. В пиршественном зале на троне королевы смерти сидел её регент – Бальдр, по правую руку от него находилась Нанна, а по левую – иная женщина, которую Хель не признала. Регент сердечно приветствовал богиню и готов был уже освободить место для неё, но услышал отказ. Женщина отозвала Бальдра и переговорила с ним. Некогда светлый бог теперь отлично справлялся с ролью, которую Хель заставила его играть. Под его командованием мертвецы подготовились к решающему бою. И пусть первый раз они умерли бесславной смертью, в день Рагнарёка все – и женщины, и старики, и дети, были готовы поднять оружие. В своё время Хель боялась, что стоит ей уйти в Мидгард, как Бальдр перестанет ей повиноваться, но реальность оказалась куда лучше её ожиданий. Все мертвецы по-прежнему принадлежали Хель, в том числе и сын Фригг, который с радостью выполнял порученную ему работу и готовил армию к Рагнарёку.

Однако Хель могла бы признаться, что всё равно разочарована. Когда-то давным давно она с трудом поддалась на уговоры Вали убежать в Мидгард. Ей не хотелось бросать мир, созданный специально для неё. Но сейчас, вернувшись, она не почувствовала былой связи с этим местом. Её настоящий дом был там же, где остались невыносимый, но обаятельный Вали, молчаливый и надёжный Нарви, Фенрир и Йормунганд, родные по духу и по крови, и Локи – их беспутный отец, с которым, как не хотелось это признавать, у них у всех было что-то общее.

В своих владениях богиня не задержалась надолго. Хель запрягла в повозку двух мёртвых лошадей и направилась дальше. Она побывала в Йотунхейме и убедилась, что Нагльфар, самый большой из кораблей, почти достроен. Она отправилась в Муспельхейм и призвала к его сынам, напомнив властителю Суртуру о дне последней битвы, в которую он выйдет на бой на стороне тёмных миров. Хель проехала на своей ужасной повозке и по светлым мирам, внушая ужас в чужие сердца, предвещая скорый конец многих и многих жизней. И так она добралась до стен Асгарда.

Хель изменилась в этом путешествии. Её правая сторона становилась всё краше, волосы приобрели цвет червонного золота. Здоровый глаз сиял как изумруд на фоне кожи, похожей на розовый шёлк. Можно было бы сказать, что Хель стала прекраснее Фрейи, вот только сколь была прекрасна её правая сторона, столь уродлива – левая. Кожа иссохла, приобретя мертвенно-синий оттенок, и обтянула кости, мышц почти не было видно. Кровоточили и гноились раны. Незрячий взгляд белёсого глаза внушал желание упасть на колени и трястись от страха. Всякий, кто видел Хель, мог бы задрожать от ужаса или вожделения, в зависимости от того, какой стороной богиня к нему поворачивалась. Её одежды более не напоминали саван. В честь своего второго визита в Асгард она принарядилась. В путь она отправилась в тёмно-зелёном платье из бархата и его шлейф стелился за ней, заметая следы на снегу. Плечи Хель покрывала тёмно-синяя накидка, похожая на беззвёздное небо. Не смотря на своё частичное уродство, она двигалась плавно, держа спину ровно, а голову высоко, как подобает скандинавской богине. И, как полагалось женщине, она надела пояс из цепи, нанизав на него связку ключей, чтобы звенеть при каждом шаге. Не просто ключи. Это были ключи от «дома» – её оберег. Там был ключ от дома Вальтера Локсона в Норвегии, ключ от его квартиры в Швеции, ключ от квартиры Хельги Локдоттир и множество ключей от разных дверей мидгардского «Хельхейма».

Богине смерти никто не был указом. Её не могли убить, даже если бы захотели. Теперь она без страха появлялась везде, где только желала, и только дурак стал бы ей перечить. Хель стала как злая фея из той самой сказки, которая приходила туда, куда её не приглашали*. Женщина прошла через асгардские стены свободно, как могла бы, будь она здешней богиней. Она направилась прямиком в тронный зал Одина, и оказалась там очень вовремя. Асы и ваны собрались у трона Всеотца, чтобы вести совет.

Прихода Хель явно не ждали, ей были не рады, но и прогонять никто не осмелился. Все ждали слова Одина, но он лишь с интересом смотрел на незваную гостью. Вороны Хугин и Мунин – мысль и память, сидели на плечах Одноглазого и шептали что-то ему в уши, перебирая клювами седые волосы. Волки Гери и Фреки стояли у его ног. При виде прекрасной и опасной женщины, они оскалились, но не смели броситься. Время воевать с богиней смерти ещё не пришло.