Текст книги "Дети Локи (СИ)"

Автор книги: Alexandra Destino

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

– Тор и Скади значит, – произнёс Вал, потирая подбородок, словно что-то обдумывая. Затем с его губ сорвался короткий смешок. – Так вот как было дело. Значит я весь путь корил себя за то, что не сдержался и убил Скади, когда она была лишь исполнительницей чужой воли. А сейчас выясняется, что единственное, чего она не заслуживала – это быстрая смерть!

– Скажи, с такими силами, почему ты всё ещё не освободил Локи? – произнёс Флориан, спеша сменить тему. Слушать о гибели Скади ему не слишком хотелось.

– Ещё не время, – лениво протянул Вальтер, словно говорил очевидные вещи. – Иггдрасиль ещё не умер, Нагльфар ещё не достроен, армия Хельхейма ещё не полна. Всему своё время. А насколько армия Асгарда готова к Рагнарёку?

– Почти не готова. Один Всеотец спит, а светлые миры почти лишены жизни. Мы остались в Мидгарде надеясь всё исправить, но зная вас – надежды почти нет. А ты знаешь, зачем нужен Рагнарёк? Ты знаешь, что эта последняя битва и мы все умрём в ней?

– Рагнарёк просто нужен. Это то, чего нельзя миновать. Я просто его приближаю. Это вынужденная необходимость. К тому же, я не хочу жить в этом мире, он опротивел мне уже давно…

В коридоре раздался шум. Тиберт и Норман вернулись. Фенни заворчал, словно ругая их за задержку, Норм заговорил с ним. Тиберт прошёл в комнату и остановился на пороге, поставив чуть в стороне свой чемодан. Мужчина ничего не сказал, словно лишь по взгляду племянника понял, что вмешиваться не стоит. Тиберт вернулся в прихожую и велел Норману «выметаться». Раздались шаги, хлопнула входная дверь и в доме снова стало тихо.

– Продолжай, пожалуйста, – практически взмолился Флориан. – Я хочу знать всё, что у тебя на уме.

– Ты просишь слишком много, – грустно усмехнулся Вальтер. – Вы считаете Рагнарёк высшим злом, я же считаю его избавлением. Иггдрасиль прогнил ещё до моего вмешательства. Это я понял, когда только прибыл в Мидгард. Многое из того, что мы считали недостойным и порочным – здесь уже было нормой жизни. И с годами всё становится только хуже. Единственный шанс всё спасти – сжечь то, что есть, до тла, уничтожить миры, загубить Иггдрасиль и ввергнуть всё в первородную тьму. Тогда может быть, мир переродится в нечто лучшее, чем есть сейчас.

– А как на это смотрят Норман и Хельга? – эти слова были едва слышны. Флор думал, что Вальтер даже не разберёт его бормотания.

– Хельга смертельно устала. Ежедневно через её руки проходят мертвецы, и большая их часть – умершие не от старости. Она видит много боли и много скорби в глазах живых, старается отстраниться от неё, но вернуться в настоящий Хельхейм для неё ещё хуже. Здесь она хотя бы не отличается от живых людей, от неё никто не отворачивается, как было в Асгарде и её не боятся, – Вальтер отвернулся и упёрся взглядом в пустую стену. – Норман и вовсе видел смерть. Ему уже не страшно и не больно, а последнюю битву он ждёт как маленький ребёнок свой новогодний подарок. Ты ведь понимаешь, о чём я говорю. Ты судья.

– Я юрист, – произнёс Флориан и задумался. Вальтер был прав. За свою карьеру Флор повидал многое из того, чего предпочёл не видеть. Он устал от жизни в Мидгарде именно из-за людей и той тьмы, что он часто видел в их сердцах.

– Юрист ты или кто, но я по глазам вижу – ты меня понял, – слова Вала прозвучали как непогрешимая истина, но затем он, как ни в чём ни бывало спросил: – Кому-нибудь собираешься рассказывать то, о чём мы беседовали?

– Я буду хранить эту тайну до самого Рагнарёка, если ты ответишь на мой последний вопрос, – отозвался Флориан, которому уже нестерпимо хотелось закончить эту беседу. – Расскажи всё, что знаешь про моего отца, начиная с момента, когда Локи замыслил его убийство.

– Что ж, вот мы и подошли к завершающему акту, – улыбка снова искривила губы Вальтера. – Предупреждаю: ответ может разочаровать тебя, ведь всё не так просто. Сомневаюсь, что Локи долго думал перед тем, как сделать вообще что-либо. А может всё было наоборот? Может ненависть зрела в нём годами? Локи был подобен первородному хаосу. Я никогда до конца не мог понять своего отца, и это меня в нём восхищало. Я не просто так сделал его поглотителем жизни Иггдрасиля. Не смотря на его яркое привлекательное сияние он, на самом деле, был как чёрный цвет, как тьма Нифльхейма. Он поглощал свет, и этим жил. И лишь дважды он не смог поглотить – когда родились мы с Норманом и когда родился Бальдр. Но я и Норман, мы были на его стороне всегда. Сияли рядом, подпитывали его силы. Он знал, что соверши он что угодно, и мы простим его. Это не объяснить, но ты должен понять меня. Как любящий сын своих родителей ты должен понять. Бальдр, он был действительно прекрасен. Он был воплощением самой живительной силы. Все боги Асгарда в какой-то мере связаны с живительной силой, но он стал её источником. С его появлением всё вдруг стало держаться на нём. Локи догадался об этом, но был равнодушен ровно до того момента, пока не узнал, что ему суждено устроить Рагнарёк. Зная моего отца на столько, на сколько мне довелось, он решил, что эта роль предводителя страшной армии ему подходит. Но не с пустого же места начинать конец света? Нужно расшатать мир прежде, чем обрушить его. Опорой был Бальдр. И Локи снёс эту опору…

– Всё было так просто, – прошептал Флориан. Он едва сдерживал слёзы. Вся скорбь по отцу вернулась к нему с новой силой. – Но я всегда думал, что это могла быть зависть, гордыня, ненависть. Что угодно…

– Всё, о чём ты говоришь – простые человеческие чувства. За завтраком я сказал, что мой отец начисто лишён эмпатии. Он равнодушен, или по крайней мере таковым всегда казался.

– И смысл тебе следовать за ним в эту тьму?

– Иного выхода нет. У него не было иного выхода. Он не мог мирно существовать во Вселенной. Рагнарёк всё-равно случится, вы лишь отдаляете неизбежное. Но долго держаться вы не сможете.

– Почему бы нам не убить Локи?

– А вы готовы принести Одина в жертву? Они не просто побратимы, они связаны гораздо теснее. У них словно одна кровеносная система на двоих. А благодаря мне у Локи теперь есть власть над всеми мирами. Чтобы мой алтарь силы перестал действовать, Локи должен сам встать с него. Убьёте его и миры погибнут, только гораздо прозаичнее. Никакой битвы, только расползающаяся по миру тьма. И не воскреснут мёртвые, и не выйдут на битву в последний раз.

– И я больше никогда не увижу своих отца и мать, ты на это намекаешь? Они ведь в царстве Хель?

– Разумеется. И я скажу тебе даже больше. Норман рассказал мне всё. Когда я убедил Хельгу пойти со мной в Мидгард, она согласилась не сразу. Ей нужен был тот, кто заменит её на троне этого пустого мрачного края. Заместитель нашёлся весьма быстро. Именно Бальдр дал Хель шанс уйти, и остался править вместо неё. Теперь он встречает усопших в чертоге Хель в отсутствие хозяйки.

Флориан встал с кресла и посмотрел на Вальтера сверху вниз. Тот изображал крайнюю степень заинтересованности. После краткого молчания Флор произнёс:

– Я многое сегодня услышал и многое осознал. Я, как и ты, довольно давно живу в Мидгарде. Этот мир действительно далёк от идеалов, если выражаться мягким языком. Как и тебе, мне он опостылел. Однако, по своей природе, я никогда бы не предпринял попыток его уничтожить. И всё же, как судья, я должен вынести вердикт.

– Ах, вот в чём дело, – рассмеялся Вальтер откидываясь на спинку кресла. – Значит это была не беседа, а дача показаний. Вернулся к старому и пытаешься меня судить?

Флориан не обратил внимания на слова оппонента.

– Именем всех девяти миров я, Форсети, сын Бальдра, внук Одина, признаю за детьми Локи право мстить Асгардским богам – Тору Громовержцу и Скади, дочери Тьяцци, – в этот момент Флор будто возвысился над Вальтером и действительно стал похожим на бога. Сквозь лик человека словно проглядывало его истинное обличие, слишком неземное, слишком красивое и сильное. – Поскольку Скади уже убита, вы так же имеете право убить и Тора, если он появится в Мидгарде до того, как Хеймдалль протрубит в свой рог. Но я не могу обещать, что расплата за их смерти не придёт в Рагнарёк.

– Расплата придёт в Рагнарёк, – повторил за ним Вальтер. – Это я тебе гарантирую.

Рано утром этого дня, до того, как Флор проснулся, Тиберт велел Норману одеться и ждать его снаружи. Берт полагал, что просто обязан оградить любимого племянника от опасного врага. Норман сперва огрызался, но затем Вальтер забрал его в ванную комнату, чтобы сделать инъекцию. Братья переговорили за закрытой дверью. Суть их разговора осталась тайной для Тиберта, но после этого Норм сделался более покладистым.

Сперва они позавтракали вне дома. Норман рассеянно помешивал свой кофе, который ему не суждено выпить, и смотрел, как Тиберт уплетает поистине варварскую порцию оладьев и тостов, запивая это огромной порцией чая. Периодически, когда Норм отворачивался и задумчиво смотрел в окно на проходящих мимо людей, Тиберт украдкой бросал на него взгляд. Норман был во вчерашней одежде и со стороны выглядел как обыкновенный среднестатистический житель города, быть может более бледный и худой. Чисто механически он мешал в кружке давно остывший кофе, но даже не думал к нему притрагиваться. Берта так и подмывало узнать, как Норм живёт в этом полуживом теле, но сдерживался, скорее даже из вежливости, чем из нежелания услышать очередную порцию грубости.

После завтрака Тиберт и Норман съездили в аэропорт. Берт опасался, что охранники задержат Норма, ведь мальчишка так и не удосужился оставить дома меч. Опасения были напрасны. Стражи порядка, как и простые обыватели, не видели в огромном мече ничего странного. И только потом на тряпичных ножнах Тиберт приметил множество крохотных рун «Манназ». Если эту руну использовал сильный маг, то она помогала делать незаметным то, к чему применялась.

Чтобы получить чемодан из камеры хранения, пришлось отстоять громадную очередь, так что освободились они ближе к обеду. За несколько часов они перекинулись лишь парой фраз. Говорил в основном Тиберт, отдавая команды. После этого они вернулись домой.

Тиберт занёс багаж в прихожую, из которой тут же вылетел Фенни и бросился на Нормана, как скучающий пёс. Пока Норман успокаивал волкособа, Берт прошёл в гостиную, где застал Флориана и Вальтера, ведущих разговор. По красноречивому взгляду Флора, Тиберт понял, что вмешиваться не стоит. Берту не улыбалась идея провести ещё несколько часов с невоспитанным полуживым мальчишкой, но выбора не было.

Заглянув в свой чемодан, Тиберт прямо в прихожей сменил грязную футболку на чистую и накинул поверх коричневое кожаное пальто. Прихватив с собой небольшую продолговатую сумку и закинув её за спину по типу рюкзака, Тиберт смерил взглядом Нормана и Фенни.

– Выметайся, – прикрикнул Берт, указывая взглядом на дверь.

Норман одарил его самым недружелюбным молчанием, на которое был способен. Фенни глухо заворчал. Однако Норм покинул дом, потянув за собой пса. Тиберт вышел последним и закрыл за собой дверь.

– И куда ты намерен нас отвести, старик? – хмыкнул Норман, когда они оказались на улице. – Заведёшь в ближайший лес и убьёшь?

– На Манхэттене нет лесов, только парки, – покачал головой Тиберт. – И я не собираюсь вас убивать. Мы просто немного походим, пока твой брат и Флориан разговаривают.

– Знаешь, твоим словам я перестал верить давным давно, ещё когда ты был моим учителем, – голос Нормана был хриплым и язвительным.

– Хорошо, что ты вспомнил старые времена, – произнёс Берт. – Я тоже вижу перед собой лишь странного невоспитанного мальчишку, какого видел много лет назад.

Норман снова замолчал и двинулся прочь по улице. Тиберт устало пошёл за ним, и больше они не разговаривали. По крайней мере, Норм не говорил с Бертом, а с Фенни они понимали друг друга без слов. Изредка Норм чуть склонялся к бегущему рядом волкособу и ласково тормошил его за загривок. Фенни порыкивал, скорее выражая радость, чем недовольство.

Тиберт шёл за ними и думал о своём. Не удивительно, что такие боги, как Вали и Форсети нашли общий язык. Они оба воспитывались матерями, а их отцы были куда больше зациклены на себе, чем на своих детях. Тиберт любил Бальдра, как единокровного брата, но ему претило то, что Фригг слишком его любит, какой-то нездоровой любовью. Бальдр женился и сам стал отцом. И пора было ему выйти из-под материнской опеки. Но он не смог этого сделать до самой смерти. Даже гибель его была нелепой. Больше всего Тиберту было жаль, что сын Одина умер и попал не в Вальгаллу, а в мрачное царство Хель.

Тиберт посмотрел на идущих впереди братьев. Да, окружающие видели пса и его хозяина, но это были единокровные братья. В чёрном псе Тиберт с момента их появления узнал Фенрира-волка. Потому что именно таким: безмолвным и размером с собаку, Берт увидел его впервые в тронном зале Одина. Так что в каком-то смысле Фенрир впал в детство, хотя несомненно помнил свою прошлую жизнь. И теперь Фенни нравилось грызть подобранную с земли палку и драться за неё, но уже не с Тибертом, а с Норманом.

В своих раздумиях Берт не заметил, как далеко они ушли от дома Флориана. Этот район был ему не знаком. Небо потемнело, начинал накрапывать дождь. Берт разозлился, что позволил завести себя так далеко. Но Норман не выглядел как злодей, задумавший коварное внезапное нападение. Норм всегда был честен с собой и окружающими, это Вальтер был хитрецом. Нормана Тиберт знал хорошо, чтобы судить, не зря столько лет они встречались на тренировочном поле каждый день.

Тиберт огляделся. Они шли мимо забора из сетки Рабица, за которым находилось заброшенное здание, судя по вывеске – некогда частная школа. Окна были выбиты, стены изрисованы граффити. А дождь тем временем из мороси превратился в настоящий ливень.

– Сюда, старик, – позвал Норман, показывая прореху в сетке.

Норм пропустил вперёд себя Фенни и, не дожидаясь Берта, сам пролез в дыру. Пёс и Норман побежали к зданию. Выругавшись про себя, Тиберт отогнул сетку, с трудом протиснулся в дырку, едва не оставив на сетке свою бороду, и пошёл за ними.

Спрятаться в старой школе было весьма разумно. Да, здесь было неуютно и пусто, но хотя бы сухо. А снаружи началась настоящая гроза и стена дождя полностью отделила их от окружающей реальности. Пока Берт добрался до здания, успел основательно промокнуть

– Что-то Тор разбушевался, – протянул Тиберт, смотря сквозь битое окно.

– Даже не упоминай при мне его имя, – раздражённо бросил Норман, осматривая лестницу на второй этаж. Она была крепкая, только деревянные перила кто-то выломал.

– Стой, куда ты пошёл? – крикнул Берт вслед Норму, который начал подниматься по лестнице, увлекая за собой Фенни.

– Может найду где передохнуть, – ответил Норман не останавливаясь. – Целый день с тобой по городу мотаюсь. А гроза ещё не скоро кончится.

Снова посмотрев на небо, Тиберт решил, что в словах мальчишки есть резон и пошёл за ним. На втором этаже не обнаружилось ни предметов мебели, ни палаток бездомных. Норман присел на невысокий деревянный помост, который, вероятно, когда-то служил сценой. Фенни запрыгнул наверх и улёгся подле брата-хозяина. Тиберт снял с себя пальто и остался в одной футболке. Было холодно, но в мокрой одежде ещё холоднее.

– Интересно, почему он так изменился? – невзначай спросил Тиберт.

– Кусок цепи Глейпнир на его шее и переход между мирами сделали его таким, – просто ответил Норман. – Мы же тоже уменьшились. И магия здесь слабее.

– А как же ты живёшь здесь, раз магия слабеет? – Берт всё же задал мучавший его вопрос.

– Я живу с трудом, – сквозь зубы процедил Норм. – И то, только потому, что Хельга потратила много сил на моё воскрешение.

– Сочувствую, хоть и знаю, что тебе это не нужно, – бросил Тиберт.

– Знаешь, о чём я всегда мечтал? – внезапно спросил Норман, хитро поглядывая на рыжеволосого великана. – Победить в честной справедливой борьбе и лишить жизни на глазах всех богов. От имени всех детей Локи я хотел отомстить за Фенрира.

– Обычно ученики всегда хотят превзойти своего учителя, но не у всех это выходит, – отозвался Берт. – Я знал, что ты меня ненавидишь, но не думал, что придётся обнажать оружие, чтобы усмирить тебя.

Тиберт скинул со спины сумку и достал из неё два небольших топорика из эбеновой стали.

– Я так и думал, – хмыкнул Норман, и на его лице появилась улыбка удовлетворения. – Ты подготовился.

– Ты ходишь с мечом, я тоже прихватил своих дружков, – ответил Берт, подбросив один из топориков бионическим протезом и ловко его поймав. – Для самозащиты.

– Разумеется для самозащиты, – Норман поднялся со сцены и вытащил клинок из самодельных ножен. – Когда-то ты предал Фенни. Ты потерял честь, которой так гордился. У меня нет основания тебе верить или любить тебя.

– Я должен был вас убить ещё давно! – громыхнул Тиберт так, что даже Норм вздрогнул. – Тогда в пещере я должен был выпустить вам кишки, и вы бы отправились к своей сестре Хель с миром!

– Да?! И где же ты был в тот день, старик?! – в эти слова Норман вложил весь свой гнев, всю свою боль и обиду. Воспоминания тяжким грузом легли на его плечи. – Где был в тот момент, когда мой брат в облике волка перегрыз мне горло?! Упивался мёдом, радуясь почётной роли палача?!

– Меня там не было, потому что Тор и Скади скрыли это от меня! – с жаром отозвался Берт, размахивая клинками.

– О, так Скади всё же была виновна, – Норман жутко рассмеялся. – Вот как значит, а я-то думал, почему перед смертью она так волновалась. Чувствовала, что получает по заслугам, когда её голова скатилась с плеч!

Тиберт с криком берсерка набросился на Норма. Выпад топориков Берта, которые казались маленькими лишь в его руках, Рунблад с лёгкостью принял на себя. Битва их была не на жизнь, а на смерть. Противники не уступали друг другу в мастерстве. На стороне Тиберта было время и опыт, на стороне Нормана – молодость и отчаяние. Фенни наблюдал за их сражением, беспокойно метаясь по сцене. Норм бился очень профессионально, но под натиском Берта быстро начал сдавать позиции.

Что-то Норман подзабыл, покуда был мёртв, да и, в отличие от Фрейра, Тиберт не был ослаблен. Норм начал отступать и ему приходилось только отбиваться, а лезвия топоров мелькали со всех сторон, будто Берт был многоруким индийским божеством. В это время Тиберт сделал рисковый выпад, пытаясь ранить Нормана в рабочую руку. Норм заметил это, но не успел до конца парировать этот удар. Топор проскользил по лезвию Рунблада и вошёл прямо в бок Нормана, погрузившись в мягкую плоть по самую рукоять.

Битва тут же прекратилась. Норм стоял, ошарашенно смотря вниз на рану. На одежде уже проступило пятно крови. Сперва Тиберту показалось будто он тяжело дышит, но на самом деле Норман глухо посмеивался. Из его нутра раздался булькающий звук, с губ потекла кровь. Противник положил руку на протез Тиберта и поднял лицо. Светлая, будто разбавленная кровь, текла по его губам и подбородку. Тиберт попытался вытянуть оружие назад, но у него ничего не получилось. Норман вцепился в его руку мёртвой хваткой.

Ухмыляясь как полоумный, Норм занёс Рунблад и резко опустил его на плечо Тиберта. Таким ударом Норман мог запросто отсечь Берту руку, и тот не успел бы отмахнуться, но лезвие едва задело плечевой сустав. Фенни бросился на своего хозяина и вцепился в кулак, в котором была зажата рукоять Рунблада. Тиберт отшатнулся назад, выпустив свой топор, а Норман опрокинулся на спину под весом волкособа.

Норм упал на бетонный пол, Рунблад вылетел из его руки и оказался в стороне. Топор Берта так и торчал из живота сына Локи. Норман простонал и вытащил оружие Тиберта из своего тела. Фенни подошёл к хозяину, как бы извиняясь, и начал лизать укушенную руку, но Норм грубо оттолкнул пса.

Берт склонился пополам, чтобы отдышаться и увидел, как Норман, встав на четвереньки подползает к Фенни и смотрит ему прямо в глаза. Они будто бы вели молчаливую беседу: Норм смотрел с укором, волкособ, прижав уши, виновато прятал взгляд. Наконец Норман вскочил на ноги. Тиберт тоже поспешил подняться: вдруг сыну Локи вздумается взять реванш.

– Ты редкостная сволочь, Тиберт Одинссон, – с вызовом бросил Норман, уничижающе показывая пальцем на оппонента. – Но он хочет, чтобы я убил тебя в Рагнарёк, а не сейчас. Будь моя воля, я бы порешал тебя на месте, но Фенни тоже мой брат и я не могу пойти против его воли.

Закончив свою гневную речь, Норм повалился обратно на пол. Его скрутило от боли, и встать он больше не мог. Норман схватился руками за раненный бок. Кровавое пятно разрасталось всё больше.

– Нужно срочно отвести тебя домой, – устало произнёс Тиберт, хотя ещё пару часов назад бросил бы его умирать, ведомый страхом за себя и за все миры.

Берт с трудом дотащил Нормана до их фургона. Уже смеркалось, дождь кончился. Ему пришлось плотно прижать Норма к себе, чтобы никто из прохожих не заметил крови у него на боку. Несколько кварталов Тиберт буквально нёс парня на себе, потому что Норман едва мог переставлять ноги. Фенни обеспокоенно бежал рядом, подпирая его с другой стороны.

– Аптечка под левым сиденьем в кабине, – прохрипел Норм, когда Тиберт бросил его в задней части фургона. Кровь уже пропитала не только низ его кофты, но брюки. Он был ещё бледнее, чем всегда, и мелко дрожал. – Там есть кровоостанавливающие и бинты.

Тиберт метнулся к кабине. Благо, двери были не заблокированы, и он достал огромный ящик-аптечку. В ней нашлось всё необходимое. И хотя Берт был судьёй по профессии, по призванию он всё ещё помнил, как ему приходилось перевязывать раны молодых юношей, которые ещё толком не умели меч держать в руках, а уже лезли в бой.

Флориан и Вальтер вышли из дома и застали их, когда рана Нормана уже была забита кровоостанавливающими губками, а поверх наложена тугая бинтовая повязка. Норм успел прийти в себя и теперь сидел подле Тиберта в задней части фургона, свесив ноги в приоткрытые двери. Берт гладил снующего рядом с хозяином Фенни по голове, делая вид, что он не причём. Волкособ ворчал, но не отстранялся, будто сомневался, а не слишком ли добр он ко врагу.

– Ну, что ж, все живы и относительно здоровы, – произнёс Вальтер, с укоризной смотря на дыру и пятно крови на одежде Нормана.

– Мы отпускаем вас только потому, что твои слова принесли мне успокоение, – напомнил Флориан, посматривая на Вала. – Если руководствоваться моими прошлыми решениями, Тиберт всё ещё должен выпустить вам обоим кишки.

– Кишок на вас не напасёшься, если из-за каждой мелочи их будут вырывать силой, – хмыкнул Норман, покосившись на Тиберта.

– А я напоминаю, что Тор всё ещё заслуживает смерти за то, что совершил, – произнёс Вальтер. – Если до Рагнарёка он объявится в Мидгарде, мы его убьём. Более никого не тронем, даю слово чести.

– Чести у тебя никогда не было, – хмыкнул под нос Тиберт, поднимаясь на ноги и подходя к Флориану.

– Думаю, я обзавёлся ей совсем недавно, – с лукавой улыбкой ответил Вальтер, загоняя Фенни внутрь фургона. – Ты оставил своего ненаглядного племянника со мной на весь день, полагая, что без Нормана и Фенни я могу лишь языком трепать. Но, мало кто знает, сколько людей я убил голыми руками ради денег, чтобы выжить в Мидгарде и чтобы Хельге не пришлось мараться.

Норман забрался вглубь фургона и улёгся на свою кровать. Смеяться ему было больно, но он улыбнулся Вальтеру перед тем, как закрылись задние двери.

– Ты этого не говорил, – ошеломлённо произнёс Флориан и суп, который приготовил Вальтер на обед, начал проситься обратно.

– Ты аж весь позеленел, – весело рассмеялся Вал. – Расслабься, убивать тебя не было в моих планах. Ну, может быть, только в начале.

– Трикстер ты или нет, а юмор у тебя отвратный, – ответил Флор, покрываясь мурашками. – Судите Тора сами, если хотите. Но остальных не троньте. Если нам осталось жить не долго, дайте им шанс на мирное небо над головой.

– Обещаю, – кивнул Вальтер, а затем добавил, как предупреждение:

– Только если на нас не начнут охотиться.

С этими словами, он сел в кабину фургона. Серый автомобиль рыкнул и умчался по улице, оставив Флориану и Тиберту облачко серого дыма на прощанье.

– Вы говорили так долго. О чем можно было разговаривать почти целый день? – наконец у Тиберта появилась возможность спросить.

– Я и сам был удивлён, когда сын Локи стал вдруг так откровенен, – пожал плечами Флор. – А потом понял: Вальтеру была нужна исповедь, если можно так это назвать. Я слушал, но не осуждал. Полагаю, когда ты намеренно совершаешь злодеяния, даже руководствуясь при этом благой целью, подсознательно начинаешь искать одобрения. Мол, убедитесь, что я не так плох, дурны лишь мои поступки.

– Все мы не святые, – Берт хотел почесать глолову, ещё мокрую от дождя и пота, но боль от раны заставила его опустить руку. – В этом я убедился.

– Я не психолог, а юрист, но даже я понял, насколько одиноким был Вальтер большую часть жизни, – продолжил Флориан. – За весь день он очень мало упоминал Хельгу и Нормана. Он слишком долго был лишён брата, и с сестрой его отношения были не очень близкими. А накануне Рагнарёка он очень нуждался в том, чтобы выложить кому-то историю своей длинной жизни.

– Но что нам теперь делать, если Рагнарёк так близко? – задал Тиберт главный вопрос.

– Тоже самое, что делали раньше – просто жить, только теперь осознавая, на сколько короткий срок нам отведён, – Флориан побрёл в сторону дома. – Идём, нам нужно обработать твои раны.

– Ох, Всеотец, спаси нас, – прошептал Берт и последовал за племянником.

Комментарий к Глава 2.5. Правосудие Форсети

*”Анзус”, “Райдо”, “Соулу”, “Кано”, “Гебо”

*ARCH – (англ.) арка, записывается этими рунами

========== Глава 2.6. Желанные яблочки ==========

Рассвело. Солнце уже поднялось довольно высоко над горизонтом, но тепла от него было слишком мало. Особенно в последнее время. Тем не менее Иден, как и каждое утро, покинула свой светлый уютный домик и вышла на задний двор. Трава, которая ещё не успела просохнуть, мерцала от миллиона капель росы. Ступни Иден, на которых были только мягкие коричневые мокасины, тут же намокли, когда она ступила в травяные заросли.

Соседи часто ругали женщину за то, что на её участке такая высокая трава и говорили, что рано или поздно в ней заведутся змеи. Иден лишь пожимала плечами на замечания в свой адрес. Резать свою траву у неё не поднималась рука, а единственный змей, которого она боялась, жил отнюдь не на суше.

По меркам людей Иден уже было больше двадцати пяти лет, но своим телосложением и чертами лица она походила на подростка. По-началу, когда она только переехала в этот городок, полиция очень часто задерживала её и интересовалась, куда подевались родители Иден. Женщина показывала свои документы и её оставляли в покое. Раньше, когда Иден жила в закрытой резервации среди потомков коренных жителей Америки, таких глупых вопросов ей никто не задавал.

Поселиться в городе было не её желанием, но друзья убедили Иден. Так было безопаснее и для неё самой, и для того, что она должна хранить. Женщина подошла к одной-единственной яблоне, что росла у неё на участке. На её ветвях уже не было яблок, хозяйка собрала их всего пару дней назад. Иден прильнула к стройному шершавому стволу, словно к подруге, которую давно не видела, и замерла. Забор вокруг её дома был невысок, но Иден было безразлично, увидят её или нет. Люди и так считали её странной, а город был небольшой.

Безмолвно пообщавшись с яблоней и напев под нос до боли знакомый мотив баллады, которую когда-то давно сочинил её супруг, Иден отступила назад. На её жёлтом топике, белой льняной куртке и мешковатых брюках цвета хаки остались мокрые пятна, а в пепельно-жёлтых волосах застряли кусочки коры и мелкие листики. Выбрав природный мусор из волос и поправив узорчатую ленту, которой они были обвязаны, Иден попрощалась с деревом и вернулась обратно к дому. Взяв свой велосипед, женщина вывезла его через калитку. Оказавшись на подъездной дорожке перед домом, Иден оседлала двухколёсного коня и покрутила педали в сторону своего магазина.

Здесь, в небольшом городке, затерявшемся на просторах штата Кентукки, Иден являлась хозяйкой и единственным работником в магазине свежих овощей и фруктов. У неё имелись договорённости со всеми фермерами окрестностей, и ей поставляли только свежую и натуральную продукцию. И не смотря на все её странности, у Иден было полно постоянных покупателей. Небольшие цены и искренняя любовь, с которой женщина относилась к своему делу, подкупали людей.

Иден ехала привычным маршрутом по узким улочкам города. Дома здесь были в основном одноэтажные, непримичательные, участки лепились один к другому, как соты в улье. В черте города было всего два крупных магазина – продуктовый и хозяйственный, а остальные лавчонки и магазинчики принадлежали местным жителям. По дороге на работу, Иден остановилась возле одной такой уличной палатки. Здесь она предпочитала брать напитки и выпечку на вынос. Не успела она слезть с велосипеда, как за прилавком показался хозяин ларька – американец мексиканского происхождения Джесус, которому было слегка за тридцать. Джесус всегда открывался пораньше специально для того, чтобы обслужить Иден. Мужчине это было не в тягость, к тому же он любил поболтать с вечно жизнерадостной женщиной, которая так сильно отличалась от здешних жителей. Среди местных было много старожилов преклонного возраста и очень мало молодых семей. В основном приезжали только иммигранты, уставшие бороться за кусок хлеба в больших городах. И Джесус был как раз из таких. Позавтракав свежей лепёшкой с травами и овощами и выпив стаканчик красного чая, Иден тепло попрощалась с Джесусом до вечера. Возвращаясь с работы девушка любила брать с собой несколько кусков пирога на ужин.

Добравшись до своего магазинчика, Иден завезла велосипед в переулок и приковала его цепью к водосточной трубе. Хотя вряд ли кто-нибудь захотел бы её обокрасть. Отпирая дверь магазина, Иден широко зевала, совершенно не стесняясь проходящих мимо людей, спешащих по своим делам. Открыв дверь магазинчика она поёжилась. Внутри оказалось довольно прохладно, а потому Иден не спешила раздеваться или включать кондиционер. Открыв жалюзи и сменив табличку на двери на «открыто», Иден села на высокий стул за прилавок, который немного напоминал барную стойку.

Магазинчик, который она приобрела для себя, был крошечным в сравнении с супермаркетами, которые находились в черте города и за ней. Стойка с кассой и стационарным телефоном стояла у стены прямо напротив входа, по правую руку высились ящики с овощами, по левую – с фруктами, а на стеллажах в витрине, которую можно было видеть с улицы, красовались всевозможные горшки, семена, мешки с землёй и садовые инструменты. Это было небольшим хобби Иден. Очень часто фермеры, которые завозили ей продукты, нуждались в каком-нибудь товаре, и Иден было приятно выручить их. Гораздо приятнее, чем советовать ехать на другой конец города в хозяйственный магазин из-за какого-нибудь пакета семян или горшка для рассады. Чуть правее прилавка имелся дверной проём, завешенный шторой, состоящей из унизанных бусинами нитей. Этот ход вёл в подсобку и на задний двор. Там Иден принимала и хранила свой товар.