Текст книги "Голливудская Грязь (ЛП)"

Автор книги: Алессандра Р. Торре

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

ГЛАВА 49

Я точно не была уверена, как Куинси узнал о моей роли, но могла поспорить, что утечка произошла от Скотта. Или, точнее, от Шелли. В ту же минуту, как я отправила по электронной почте письмо с контрактом, аккуратно печатая в верхнем поле её адрес, я поняла, что подписываю смертный приговор своей анонимной жизни в Куинси.

Я смотрела фильмы и знала, как это случалось с другими. Как перед знаменитостями заискивали и обращали их в паническое бегство на публике. В Куинси такого никогда не случится. Нам нравилось изливать свои чувства из частного пространства наших домов, красться сквозь сарафанное радио и сплетни. Чем сильнее мы притворялись, что нам всё равно, тем более важным был повод.

Я чувствовала, как по городу распространяются слухи. Люди, с детьми которых я вместе росла, бросали на меня очень долгие косые взгляды, я слышала, как смолкал шёпот, когда я проходила мимо кофейни Беннеров. Знаю, что Коулу это покажется странным. Но я не ожидала, что тоже стану жертвой.

– Ни одного звонка! – я бросила шарик теста на вощеную бумагу и стала мять его кулаком, потому что месить было труднее, так как оно получилось круче, чем нужно.

– Ты удивлена? Ты же знаешь, какие люди в этих краях, – мама оторвалась от воскресной газеты с ножницами в руке и половинкой купона и посмотрела на меня.

– Знаю, – я раскатала тесто и прижала его ладонями. – Я просто думала… что кто-нибудь позвонит.

– Несколько недель назад у тебя была куча звонков. Этот чёртов телефон не переставал звонить.

– Хотели узнать о фильме. О Коуле, – я присыпала тесто мукой.

– Ах… тебе хочется, чтобы они интересовались тобой. Чтобы поздравить, – я услышала стук ножниц, когда мама положила их на стол, и уставилась на розовые обои. Я не могла видеть её лица, сочувствия на нём. – Всё в порядке, Саммер. Тебе хочется немного внимания.

Я оторвала руки от теста, посмотрела вниз, сдёрнула с кольца кухонное полотенце и вытерла руки.

– Я чувствую себя глупой. Слабой.

– Ты долго была одинока в этом городе. Наказана за то, в чём нет твоей вины, – тихо сказала мама. – Сейчас все заняты тем, что зализывают свои раны. Им не хочется, чтобы на них смотрели как на фальшивых друзей, которые заявляются только потому, что вокруг тебя поднялась какая-то шумиха.

Я бы не стала отказываться даже от таких друзей. В старших классах у меня была уйма друзей, наше социальное положение игнорировалось в единодушном сопротивлении взрослению и серьёзному отношению к жизни. И как у девушки Скотта, а затем его невесты, у меня были его друзья. Потом потянулись долгие три года отторжения, когда я могла опереться только на маму. И сейчас, с неизбежным отъездом Бена, я была согласна на кого угодно. Даже если их дружба небескорыстна и фальшива.

Забудьте. Может, это и к лучшему, что мой телефон не звонил.

ГЛАВА 50

Во вторник днём в самое пекло Коул Мастен решил приехать меня навестить. Я чинила забор где-то на середине подъездной дороги к дому Холденов, и когда подъехал его нелепый грузовик, стояла на коленях.

Услышав шум мотора, подняла голову, мгновенно узнав машину, и встала на ноги, вытирая рукой лоб. Я была вся в поту, он пропитал майку и каплями стекал по спине. Отступив в сторону от дороги и тяжело дыша, кивнула, приветствуя Коула. Стекло с его стороны опустилось, повеяло холодным воздухом, и мне стоило больших усилий, чтобы побороть желание нырнуть в окно лицом. Но самое ужасное, прыгнуть к нему на колени. Идеально чистые, судя по всему. Взгляд медленно поднялся к снежно-белому треугольному вырезу футболки, светившейся изнутри кабины, затем к шее, к великолепному лицу, покрытому щетиной, мимо сердито поджатых губ и до сверкающих зелёных глаз. Я посмотрела на центральную консоль и заметила в подстаканнике бутылку. С ледяной водой. Стекло покрылось сверху конденсатом. Коул взял бутылку, закрыв рукой этикетку и протянул её мне.

– Хочешь?

Проглотив свою гордость, я приняла его дар и внимательно рассмотрела бутылку, прежде чем открутить крышку.Voss. Никогда о такой не слышала. Я поднесла бутылку к губам и жадно выпила половину, потом заставила себя остановиться, вытерла рот тыльной стороной кисти и закрыла крышку.

– Спасибо. Где ты такую взял? – кивнула я на бутылку.

– В продуктовом магазине… – он махнул рукой в сторону города. – В городе.

– Ты ездил в «Пабликс»1? – удивлённо подняла я брови.

– Нет. Заплатил Бену, чтобы он достал мне всё необходимое по списку, – Коул посмотрел на полупустую бутылку воды, которую я протянула ему обратно. – У тебя нет воды?

Он не взял её, тогда я снова отвинтила крышку – не пропадать же добру зря – и пожала плечами.

– Тогда ты лишился бы возможности помочь девице в беде, – я припала к горлышку бутылке и прикончила её. – Это основная идея сказки. Ты должен быть в курсе.

– Вряд ли ты в беде, – он указал на дом Холденов. – Как до него далеко? Метров сто?

Я уставилась на его аккуратные брови, и мне стало интересно, выщипывает ли он их.

– У тебя была причина прийти сюда?

– Ты не отвечаешь на звонки. Я пытаюсь дозвониться уже три часа.

Я бросила бутылку на землю рядом с валяющимся поясом для инструментов.

– У меня нет сотового. Тот номер – номер домашнего телефона. А я здесь.

– У тебя нет мобильного, – он произнёс эти слова медленно, как будто так в них было больше смысла.

– Не-а, – я не чувствовала необходимости объяснять, что у меня нет причин находиться на связи двадцать четыре часа в сутки. К тому же восемьдесят процентов времени я проводила дома. С кем мне болтать, стоя в очереди в гастрономе? Кому звонить по дороге домой? Кроме того, ещё существовал крошечный вопрос расходов. Я зарабатывала пятьсот долларов в месяц. Сотовый телефон запросто съел бы двадцать процентов из них. Домашний телефон в нашем доме был бесплатным, так же, как и интернет, кабельное телевидение и коммунальные услуги, всё за счёт и с позволения Холденов. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, почему у меня нет мобильного телефона.

– Тебе нужен сотовый. По крайней мере, на ближайшие четыре месяца. Если после этого ты захочешь вернуться к своей затворнической жизни, флаг тебе в руки.

– Хорошо. Вот получу свой чек и куплю мобильник.

Он оглядел мою одежду, затем кивнул на пассажирское сиденье.

– Запрыгивай. Мы можем поехать за ним прямо сейчас. Я заплачу.

Я покачала головой.

– Мне нужно поставить ещё один столб. Нельзя оставить этот забор не до конца починенным. Лошади могут разбежаться.

Похоже, только теперь он в первый раз обратил внимание на то, что меня окружало: земляной бур, прислонённый к изгороди, лежащий на земле деревянный брус пять на десять (сечение, см), пневматический пистолет для гвоздей на траве.

– Ты чинишь забор? Разве нет кого-нибудь…

Клянусь, если он сейчас скажет «…более компетентного», я использую этот пистолет для гвоздей на его красивой руке.

– …ещё, кто может это сделать? – он огляделся, как будто за нами болталась без дела целая команда разнорабочих.

– У парней сегодня выходной, – язвительно заметила я. – Почему бы тебе не съездить в «Гэп» и не дать мне поработать?

Он уставился на меня, а потом расхохотался. Я подошла ближе и впилась в него взглядом, и давайте на секунду притворимся, что моё желание оказаться рядом с ним не имело ничего общего с тем, чтобы получить немного больше холода от кондиционера из окна его машины.

– Гэп? – его смех перешёл в фырканье. – Саммер, я перестал ходить за покупками в «Гэп», когда достиг половой зрелости.

– Ну, мне всё равно, куда бы вы, больные на всю голову, ни ходили, – разочарованно махнула я рукой и повернулась к сломанному забору. Прошлой ночью прошёл сильный шторм. Он размыл почву под цоколем вдоль этого участка забора, и, проснувшись, я обнаружила, что забор покосился. Слава богу, Хэнк завёл лошадей на время шторма внутрь. Иначе ещё до полудня Спотс перепрыгнула бы через поваленный забор и раздразнила половину жеребцов в о́круге Томас. Мне пришлось бы потратить целый день, гоняясь с Хэнком за ней. Она была занозой в заднице, прошу прощения за грубость.

Коул удивил меня, когда открыл дверцу и вышел из машины, плюхнувшись в грязь сначала одной теннисной туфлей, потом второй. На нём были джинсы, на которых, клянусь, если присмотреться, можно увидеть.

– Я помогу, – предложил он.

– Поможешь мне закончить починить забор? – теперь рассмеялась я. – Пожалуйста, красавчик. Возвращайся в грузовик, пока не испачкался.

Ему мои слова не понравились. Я увидела это по выражению его лица, по тому, как изменились его глаза. Он отвернулся от меня, подошёл к задней части грузовика, и откинул борт. Вернувшись, обхватил обеими руками мои бёдра. Я дёрнулась назад, отпрянула от его груди, готовясь к очередному непрошенному поцелую, и завизжала от удивления, когда вместо этого он меня поднял. От неожиданности мне пришлось схватиться за него вместо того, чтобы оттолкнуть. Моё противоборство закончилось, когда Коул мягко посадил меня на откинутый задний борт. Потом наклонился, его руки переместились с талии на грузовик, отрезав пути к бегству, а рот приблизился к моему.

– Оставайся здесь, – прошептал он и на мгновение встретился со мной глазами, затем оттолкнулся, отряхнул руки о задние карманы джинсов, подошёл к кабине грузовика и выключил двигатель. Я услышала, как открылась задняя дверь, и удивилась, когда он вернулся с цыплёнком на руках. – Подержи его, – хрипло сказал он.

Я взяла цыплёнка, который на самом деле был уже совсем не цыплёнок. За последние две недели он вырос – ноги стали длиннее, колени больше, а гребешок краснее и мягче. Петух посмотрел сначала на меня, потом на Коула и встряхнул перьями.

– Просто поставь его в кузов, и пусть он погуляет, – проинструктировал Коул, поворачиваясь и рассматривая результат моих работ на отремонтированных секциях забора.

Я, наконец, обрела речь и выдавила из себя слова:

– Ты привёз цыплёнка? С собой?

– Решил, что ты захочешь его увидеть, – крикнул он, надавливая на новую секцию, словно проверяя её на прочность.

– Это деревянная изгородь, – крикнула я. – Ставишь опорный столб, а затем…

– Я знаю, как построить забор, – перебил он, поворачиваясь ко мне.

– Да неужели? Где это ты строил забор? – бросил я ему вызов.

– Ты когда-нибудь смотрела фильм «Легенды Монтаны»? – спросил Коул. – Я провёл на ранчо шесть месяцев. И когда закончились съёмки, купил его к чёртовой матери. Я могу построить забор, Саммер, – пристально посмотрел на меня Коул, и я пожала плечами. Это был достойный ответ.

– Ну, тогда действуй, – я осторожно положила петуха рядом с собой и засунула руки под бёдра, немного подвинувшись, чтобы освободить место. Птица тут же поставила ногу мне на голое бедро и вспрыгнула на него. Коул улыбнулся птице, пристально посмотрел на меня, нагнулся, схватил бур и подошёл к последнему покосившемуся столбу. Он отшвырнул бур, схватил столб и, прежде чем вытащить, немного раскачал его вперёд-назад в земле.

– Сними футболку, – крикнула я. – Запачкаешься.

Он посмотрел на меня через плечо, всё ещё держа столб. Не знаю, почему я это сказала, не понимаю, откуда взялся этот кокетливый тон и почему он пробудился именно в этот момент.

– Ты тоже должна снять свою рубашку, – крикнул он в ответ. – Я не хочу быть объектом похотливого изучения.

– Обалдеть, – рассмеялась я. – Все в курсе, что у тебя там.

Так и есть. В «Хранилище улик» он появился на экране полностью обнажённым. Вся Америка впала в экстаз, а моему вибратору понадобились новые батарейки. Коул вернулся к своей работе, а я устроилась поудобнее. Даже в футболке он был усладой для глаз. И, понаблюдав за ним несколько минут, я расслабилась. Он знал, что делал. И, похоже, лучше, чем я. У него определённо получалось быстрее. Его футболка ещё не успела прилипнуть от пота к спине, а он уже закончил работу, поднял остатки досок и бросил их в кузов рядом со мной. Цыплёнок подпрыгнул на моём колене и посмотрел на него.

– Привет, приятель, – сказал он, поднимая его и ставя на землю.

– Не могу поверить, что ты взял его с собой.

Он пожал плечами.

– А что ещё ему делать? Сидеть дома, уставившись в потолок? – он сел рядом со мной, и грузовик немного просел под его весом. – У тебя правда нет мобильного? – спросил он, поворачиваясь ко мне.

– Не-а, – я смотрела, как цыплёнок быстро-быстро убегает от грузовика. – Зачем ты мне звонил?

– Дон хочет встретиться. Он приедет завтра, хочет, чтобы мы вместе пробежались по некоторым сценам. Почему ты до сих пор не подписала контракт?

– Он у моего адвоката. Я позвоню ему в офис, узнаю, как там дела.

Скотт уже звонил дважды: в первый раз оставил сообщение, а во второй имел несчастье нарваться на мою маму. Не очень приятный для него опыт. Я сидела и хихикала в тарелку с хлопьями и мысленно её подначивала. Полагаю, раз с моей работой ещё не до конца определено, мне стоит ему перезвонить.

– У тебя есть адвокат? – он выглядел таким удивлённым, что я почти обиделась.

– Да, мы, деревенские жители, так же, как и вы, нанимаем юристов.

– Я не имел в виду… – он опустил глаза. – Нам нужна твоя подпись. Если есть какие-то проблемы, мы должны узнать об этом как можно скорее.

– Окей. Я позвоню ему вечером.

– Вау, – он посмотрел на меня, и его рука коснулась моей. – Он работает по вечерам? Мне нужен твой адвокат.

Я рассмеялась, вспомнив его адвоката.

– А я бы предпочла твоего.

– О, совершенно верно, – его взгляд потемнел. – Я и забыл, как ты виляла перед ним хвостом на крыльце.

– Что? – я соскочила с откинутого борта грузовика и встала перед ним нос к носу. Было бы куда лучше, останься между нами немного больше пространства. Тогда я могла бы нормально дышать.

– Ты стояла и пускала по нему слюни. У тебя на крыльце Коул Грёбанный Мастен, а ты смотришь на ДеЛуку так, будто твои чёртовы трусики вот-вот воспламенятся.

Я склонила голову набок.

– О. Мой. Бог. Ты ревнуешь, – точно. Я поняла это по тому, как нахмурился его лоб. Ревность я узнаю, даже если давно её не видела. Скотт довёл ревность до искусства. – И кто вместо отчества использует слово на букву «Г»?

– Слово на букву «Г»? – переспросил он. – Ох, какой у деревенской девочки грязный ротик.

С его словами тон разговора изменился, заведя нас на территорию, где я чувствовала себя неловко. Да, мой деревенский рот очень даже может быть грязным.

Козлина.

Мудак.

Хрен моржовый.

У меня был целый список слов, которые я могла бы на него вывалить. Вместо этого я отвернулась и занялась делом, преследуя его цыплёнка, который рванул от меня к нему. Коул осторожно отошёл от борта грузовика и подхватил петуха.

– Когда мы сможем встретиться по поводу сценария? – быстро и деловито сорвался с его губ вопрос.

Я пожала плечами и постаралась не пялиться на то, как рукава его футболки натянулись, демонстрируя бицепсы.

– Можно завтра. Во сколько угодно.

– Я позвоню тебе завтра утром и назначу время. Мы соберёмся у меня. Потому что Дон поселился в каком-то крошечном мотеле.

Ему повезло, что это не слышала Этель Рейн. Она без колебаний отрезала бы ему яйца и подала на завтрак с овсянкой и печеньем.

– Хорошо, – засунув руки в задние карманы, я смотрела, как Коул открыл заднюю дверцу грузовика и осторожно положил птицу внутрь. Затем, не говоря ни слова на прощание, сел на переднее сиденье, захлопнул за собой дверь и тронулся с места. Недавно прошедший дождь превратил землю в грязь, и когда колёса машины попали в жижу, раздался влажный чавкающий звук. Я отошла в сторону и стала наблюдать за тем, как красный грузовик ринулся вперёд, развернулся и поехал в мою сторону. Я прислонилась к новому забору, положив руки на перила, и следила, как он пролетел мимо, мельком увидев куриную голову, высунувшуюся из окна с заднего сиденья. Видимо, он передумал покупать мне сотовый. Меня это порадовало. Меньше всего сейчас хотелось куда-то ехать с этим мужчиной. Одно дело – невзлюбить его при нашей первой встрече. Но теперь, по мере того как время шло, и обнаруживались все его черты характера, я чувствовала себя рядом с ним всё более и более сбитой с толку. Временами он казался почти милым, а иногда – каким угодно, только не располагающим к себе. В тот момент, когда он сидел рядом со мной, случайное прикосновение его руки или ноги… это становилось уже чересчур. Слишком много этого мужчины, слишком близко. Слишком притягательным он был, когда улыбался, слишком соблазнительным, когда флиртовал, слишком заманчивой была вырытая им глубокая яма. Я не могла позволить его обаянию, его искушению затащить меня в эту яму и столкнуть вниз. Для него флирт ничего не значил, деревенская девушка должна считать его привлекательность естественной. А для меня? Влюблённость в недосягаемого Коула Мастена, падение в эту яму может просто переломать при ударе все мои кости.

Я не могу сломаться. Не из-за человека, который не заслуживает этого, не из-за человека, который сбежит из города даже быстрее, чем я. Мы оба, когда закончатся съёмки, уберёмся отсюда. Нет смысла искать в таком человеке что-то хорошее.

Я смотрела, как его грузовик свернул в конце подъездной дороги и помчался к дому Кирклендов.

ГЛАВА 51

Он поступил глупо. Ему не следовало туда ехать. Надо было послать Бена, Дона или любого другого подручного. Ему, конечно же, не следовало принимать душ, бриться и пользоваться грёбаным одеколоном, как подростку на первом свидании.

Он не ожидал, что она окажется во дворе, и уж точно не ожидал, что она будет работать. Действительно работать – рубашка прилипла к телу, грудь высоко вздымалась, руки грязные, сильные и красивые. И она на самом деле была красива – с растрёпанными волосами, собранными в конский хвост, и в шортах, демонстрирующих всю длину этих ног. Когда он поднял её и посадил на задний борт грузовика, то с неимоверным трудом смог сдержаться, чтобы не прижаться губами к её губам, не стянуть с неё шорты и не заставить обхватить ногами его талию.

В этом-то и заключалась проблема. Он хотел её. В самом первобытном смысле, что было совершенно непонятно. За все годы, проведённые с Надией, у него ни разу не возникло искушения взглянуть на другую женщину. Перед тем, как уехать в Куинси, он провёл две недели, перепробовав женщин всех мастей. Ни одна из них не смогла уменьшить остроты воздействия Надии. Но теперь, проведя несколько мгновений с Саммер, в ситуации, когда ему нельзя ни к кому прикасаться и нужно вести себя прилично, соблюдать целибат и сосредоточиться на работе, он не мог перестать думать о ней. Не ожидал, что увлечётся женщиной, которая, похоже, не проявляет к нему ни малейшего интереса. Хуже того, которая, видимо, испытывает к нему неприязнь.

Это было нелепо. Вся ситуация, от начала до конца. Он слишком резко свернул с подъездной дорожки, и грузовик подпрыгнул, с заднего сидения пронзительно закричал Коки, а сам Коул ударился об окно. Он оглянулся на Коки, погасил скорость и, отгоняя мысли о ней и пытаясь отвлечься, потянулся к телефону.

– Дон, – заговорил он в трубку. – Где ты?

ГЛАВА 52

Если обучение правилам общения с прессой было первой подсказкой на то, что такое быть актрисой, то я оказалась тостом. Тостом, подгоревшим так, что его нельзя было есть, поломанным и раскрошившимся на тарелке, которому самое место в мусорной корзине.

Брекен Николс из Атланты, одетая в синий костюм, неспешным шагом разрезала влажный воздух, как будто у неё было полно времени, хотя, по моим часам, она опаздывала уже на пятнадцать минут. Я нетерпеливо ждала рядом с Беном, наблюдая за её приближением и откладывая в уме всё, что мне нужно было знать об этой женщине.

На одной руке у неё висела большая сумка с монограммой, набитая таким количеством вещей, что мне хватило бы на несколько недель жизни в пустыне. Ярко-красная помада, из-за которой Бен меня бы застрелил, тёмные волосы собраны в один из тех пышных хвостов, которые так любит делать Хайди Клум, но я смотрелась бы с такой причёской нелепо. А Брекен не выглядела смешно. Она выглядела собранно. Идеально. Густые брови, которые она критически вздёрнула при приближении, острый взгляд и хорошо накрашенные глаза, что, должно быть, заняло у неё всё утро. Это была не та женщина, которая даёт себе послабление и убирает за своими домашними животными. Это была женщина, которая обедает в модных ресторанах, выбирает поклонников по величине их банковского счёта и смотрит на таких женщин, как я, словно на жертву. Я сунула руку в задний карман своих новых джинсов и почувствовала её презрение даже прежде, чем она успела открыть рот.

– Боже, пожалуйста, только не говори мне, что в это тебя одели костюмеры, – вылетели из её рта слова, когда она остановилась передо мной. Её голова медленно наклонилась, взгляд скользнул от моей головы к туфлям, и она долго изучала мои кроссовки. Nike. Совершенно новые. Но на неё это не произвело никакого впечатления.

– Я оделась сама, – изложила я очевидный факт дружелюбным тоном, хотя с языка готовы были сорваться дюжину гораздо более грубых ответов. – Саммер Дженкинс, – протянула я ей руку, и Брекен с недоумением уставилась на неё.

– Никогда не представляйся, – наконец отрезала она, проходя мимо моей руки и открывая одну из широких двойных дверей. – Пусть все знают, кто ты, и они будут знать, кто ты. Поняла? – женщина не стала дожидаться ответа, её каблучки застучали по коридору перед нами, и я схватила руку Бена, сжав её так сильно, что он взвизгнул.

– Будь умницей. И найди меня, когда всё закончится, – прошептал он, выдернул руку из моей хватки и не оглядываясь кинулся прочь через парковку, перебирая худыми ногами.

Я обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как Брекен исчезла в комнате справа. Вздохнув, вошла в здание и поплелась вслед за ней. Никогда не представляйся. Как пафосно и глупо… Я вошла в комнату и увидела, как Брекен щёлкнула несколькими выстроившимися в ряд выключателями, лампы стали быстро загораться одна за другой, осветив одинокий пустой стул. Для меня.

– Садись, – энергично произнесла она и выкатила камеру, быстро и ловко установив её в нужное место. – Давай начнём.

Обучение общению со СМИ было довольно простым, несмотря на мучительность процесса. Я сидела на стуле, затем на табурете, потом на диване и отвечала на вопросы, которые задавала мне Брекен. Иногда она садилась напротив и смотрела мне в лицо. Иногда стояла за камерой и заставляла меня смотреть в объектив. Она говорила смешные вещи, а потом ругала меня, когда я начинала хихикать. Задавала неожиданные вопросы, а затем придиралась, если я запиналась. Опрокинула лампу и отчитала меня за то, что вздрагиваю. И после каждого дубля бесцеремонно тащила меня смотреть видео и выискивала мои ошибки.

Судя по выражению лица Брекен и тому, что слышала сама… я не справлялась. Действительно не справлялась. И у меня даже не было дефектов речи, что могло бы всё объяснить.

– Рааасслааабься, – нараспев произнесла Брекен. – Ты выглядишь так, будто тебе в буквальном смысле воткнули кол в задницу.

Я расправила плечи и глубоко вздохнула.

– Нет, – крикнула она. – Не двигайся.

– Как я могу расслабиться, когда ты придираешься ко всему, что я делаю? – уставилась я в камеру.

– Мне бы не пришло в голову придираться ко всему, что ты делаешь, дорогааая… если бы ты действительно сделала хоть что-нибудь правильно, – она растягивала слова в нелепой манере, явно подражая мне и моему акценту, который критиковала последние три часа.

– Тебя когда-нибудь учили хорошим манерам? – я встала со стула. – Или любезности?

– Тебя с твоей любезностью просто растопчут в этом бизнесе, – она вышла из-за камеры, скрестила руки на груди и, не моргая, уставилась на меня.

– Рад, что я не единственный, кого она ненавидит.

Мы обе обернулись на низкий мужской голос. Коул. Ну, конечно. Если Брекен хочет, чтобы я расслабилась, то это последнее, что мне нужно. Он шагнул в комнату и закрыл за собой дверь. Подошёл к монитору и посмотрел на неподвижную картинку. И тогда я занялась одним из категорически запрещённых Брекен действий – стала грызть ноготь. Она прочистила горло, а Коул сделал то, что, как я надеялась, он никогда не сделает. Потянулся к пульту и нажал клавишу на кнопку – из динамиков донёсся мой нерешительный голос, и меня передёрнуло, когда я споткнулась на вопросе Брекен, мой ответ был полон таким количеством «э-э-э…» и «ну…», что можно было утопиться. Он нажал другую кнопку, и кровавое побоище прекратилось.

– Как давно вы работаете?

– Три часа, – услужливо подсказала Брекен.

– Пойди пообедай, – кивнул Коул в сторону двери. Брекен не двинулась. – Иди. Я сам с ней позанимаюсь.

О нет. Нет, нет, нет, нетнетнетнет. Я оттолкнула стул и поднялась на ноги.

– Я тоже ничего не ела.

– Мы добились некоторого прогресса, – вмешалась Брекен. – Видел бы ты первые дубли, – она не сдвинулась с места, и я почувствовала незрелое желание спрятаться за женщиной, которую проклинала всё утро. Даже она была лучше Коула. Его глаза смеялись, обещая сотни возможностей поиздеваться надо мной позже.

– Этого мало, – в его голосе послышались жёсткие нотки, и она уступила, коротко кивнув и проходя мимо камеры, её тело наклонилось, когда она потянулась за сумочкой. Потом дверь открылась, она вышла, и остались только мы вдвоём.

– Тебе нужен сэндвич? – его глаза смотрели на меня уверенно и твёрдо, черты лица были спокойными, не показывая никаких признаков присутствия каких-либо мыслей под лишённой эмоций оболочкой.

– Нет. Я в порядке.

Несмотря на неудачную попытку присоединиться к Брекен за ланчем, я не могла представить, что смогу есть, особенно сейчас, когда мой желудок в таком состоянии – один сплошной комок нервов.

Он протянул руку, щёлкнул выключателем, и половина ламп, направленных на меня, погасла. Я всё ещё стояла перед стулом, но отступила на шаг, ударившись пяткой о ножку, и заставила себя сесть обратно на металлическое сиденье.

– Я выключу камеру, – Коул протянул руку и нажал несколько кнопок, его руки были уверенными и хорошо знали что делали. Он отодвинул тележку, затем схватил ещё один стул, сел передо мной в расслабленной позе. Его джинсы натянулись на коленях, когда Коул раздвинул ноги, руки были сцеплены и свободно свисали перед ним. – Над чем вы до этого работали?

– Я просто отвечала на вопросы, а потом мы просматривали… – я указала на мониторы и попыталась вспомнить, как Брекен их называла, – на экране, – наконец сказала я.

– Она изучала твой южный диалект, твою лексику и способность абстрагироваться? – его голос был мягким, и я потёрла руки о джинсы. Нужно было постирать их, прежде чем надевать. Они были слишком жёсткими, слишком грубыми.

– Э-э-э… возможно. Мы только начали над всем этим вместе работать.

– О диалекте можешь не беспокоиться. Ты южанка, с этим у тебя всё нормально. И совсем не нужно, чтобы ты говорила как-то по-другому.

– Она сказала, что я не должна говорить «эй вы», – я запомнила лишь одно это правило только потому, что часто его нарушала.

Он пожал плечами.

– Можешь продолжать так говорить. Конечно же, не стоит этого делать, когда ты продвигаешь научно-фантастический триллер, но прямо сейчас, это нормально.

– Окей.

– Однако твоё многословие может стать для тебя проблемой, – он наклонился вперёд. – И болтливость. Не болтай.

– Ну, да, – поморщилась я. – Есть такое.

– Ничего страшного. Мы поработаем над этим.

– В этом нет необходимости. То есть, ты ведь занят. Я могу работать и с Брекен, – с энтузиазмом кивнула я, как будто она была моей новой лучшей подругой.

– Абстрагирование – ещё одна вещь, о которой тебе сейчас не стоит беспокоиться, – проигнорировал замечание Коул. – Но использовать слова-паразиты «короче», «э-э-э» и «ну»…

– Знаю, знаю. А также ёрзать и касаться волос, и слишком часто моргать… – я замолчала, прежде чем в моём голосе прозвучал намёк на истерику. Отведя взгляд в сторону, я сосредоточила его на свитере, висящем на осветительной установке. Без включённых дополнительных ламп стало холодно. Может, я могла бы одолжить его. Ещё один слой между мной и Коулом казался хорошей идеей.

Коул привстал, просунул руку между ног, схватил стул и придвинул его ближе. Когда он снова сел, нас разделяло всего около метра.

– Саммер. Посмотри на меня.

Я взглянула в лицо Коулу. Трудно было не сделать этого, когда он был так близко. И боже, он был великолепен. Так красив, что больно смотреть, как на солнце; притяжение его очарования настолько острое и опасное, что физически ранило моё сердце. Как будто смотришь на что-то, чего никогда не сможешь иметь, но отчаянно хочешь, несмотря на все доводы против, несмотря на любую опасность, которая сопровождала влечение.

– Забудь о правилах и задай мне вопрос.

Это отвлекло меня от его красоты, и я подняла глаза от идеальной линии его подбородка к глазам.

– Вопрос из списка? – спустя три часа я выучила наизусть все двадцать вопросов Брекен.

– Любой вопрос, – пожал он плечами. – Всё, что захочешь.

– Тебе больно? – любой вопрос. У меня была куча вопросов, и непонятно откуда взялся именно этот. Если бы я этого ожидала, то, возможно, отвела бы взгляд, дала бы ему возможность скрыть свою реакцию. Но я не ожидала, что эти слова слетят с моих губ, и поэтому сидела там, уставившись на Коула, когда нанесла удар. Никакой реакции с его стороны. Только глаза немного потускнели, зелёные радужки потемнели, шея сжалась, когда он сглотнул. – Из-за её ухода… я имею в виду. Просто… – я, наконец, смогла отвести глаза. – Ты не выглядишь расстроенным.

– Не части́. Будь краткой, – он коснулся моего колена, чтобы привлечь внимание. – И не отворачивайся. Это указывает на то, что тебе стыдно.

Стыдно. Без шуток. Мне было стыдно. Это слишком личный вопрос, не стоило его задавать.

– Мы с Надией были вместе долгое время. Каждый раз, когда теряешь кого-то, кто так долго был частью твоей жизни, становится больно. Но я думаю, что всё к лучшему. Она стала счастливее в новых отношениях, и это то, чего я хочу. Чтобы она была счастлива, – Коул слабо улыбнулся, пожав плечами в знак покорности судьбе. Я почувствовала внезапное желание утешить его, и уже собралась было протянуть руку, но он выпрямился, его поза изменилась. – Так я бы ответил, если бы меня спросил репортёр. Это продемонстрирует меня с лучшей стороны и ненавязчиво настроит всех против неё.

– А это правда? – ещё один личный вопрос. Похоже, что мне придётся гоняться за этой собакой, пока она не сдохнет.

– Нет, – теперь уже он отвёл взгляд. – Я чувствую себя очень… странно из-за Надии, – медленно произнёс Коул, словно взвешивая каждое слово и записывая его ценность. – Я чувствую себя… глупо. Чувствую, что меня использовали. Чувствую себя очень, очень неуверенно, – Коул поднял голову и снова посмотрел на меня. – Не знаю, можно ли тут употребить слово «больно».