Текст книги "Это только сон (СИ)"

Автор книги: Алена Льнова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 30 страниц)

  – Драконов хочет найти? – Уточнила я.

  – Дырконов? Это – что? – Мирру удивленно поднял брови.

  – Драконы, это такие древние создания, ящеры с крыльями, они по мирам умеют перемещаться. – Ляпнула я. Явно, от "большого" ума. Сразу же возникло желание схватить свой язык и держать, держать засранца!

  – А ты откуда это знаешь? – Вцепился в меня Мирро.

  – Я... эээ. Сны вижу. Очень содержательные. Как будто в другие миры проваливаюсь. Но это редко бывает и не по заказу. – Добавила я.

  – Ааа... Расскажешь потом ещё? – Сник Мирро. Я кивнула. Фух, как я по неосторожности почти выдала себя.

   Я обратила внимание, что танцующих почти нет,эльфы собрались небольшими кучками – беседуют, да и их ряды значительно поредели. А где же Мати?! Помнится, я вручила ее Виву...

  – Мирро, ты не видел здесь Вива? – Спросила я, шаря глазами по присуствующим в зале.

  – Это кронпринца Индора ты так обзываешь?

  – Его, большего не заслужил. Он меня Ньен называет!– Мирро запрокинул голову и начал ржать. Не смеяться, а именно ржать. Я ткнула его в бок кулаком, эльфы уже удивлённо оглядывались, но он перестал, только отсмеявшись вволю.

  – Здорово! Думаю, ты точно найдешь общий язык с Ригги! Вивьен и его брат очень избалованы, страна большая, королевский двор большой, много пресмыкающихся подданых. – Взялся за объяснение Мирро. – А старший, вдобавок, считает себя великим магом. Поэтому и ведет себя несколько снисходительно по отношению к ровесникам, младшим и ниже себя по положению.

  – А каким боком ты попал в этот список?

  – Кажется, я выгляжу моложе его, – лукаво улыбнулся эльф и продолжил: – В Академии Магии он действительно был звездой, у него выдающиеся магические способности, но не выше среднего нашего мага. А мы этого не показываем, как ты понимаешь. И он взял себе манеру уничижительно сокращать имена или давать клички. Поэтому ты сегодня отомстила ему за всех! Его никто не смел так называть! А теперь, уж я постараюсь, все узнают! – И Мирро оживлённо потер руки. Мы уже дошли до выхода из зала и слуги распахнули перед нами двери. И в этот ничем не примечательный момент у меня забурчал живот. Я испуганно замерла, стремясь прекратить это громкое безобразие, а Мирро расширил глаза:

  – Ты что, ничего не ела на балу?!

  – И перед ним – тоже, – пожаловалась я.

  – Идем, Далина спасёт нас от голода! – Мирро схватил меня за руку, и мы, не сговариваясь, быстро побежали на кухню.

   Когда мы ворвались на кухню, Далина испуганно уронила миску с чем-то белым.

  – Бесята! Напугали! Кто за вами гонится? – Строго спросила она, изобразив позу сахарницы, руки в бока.

  – Мы есть хотим! Ирри не ела с утра! – Одновременно сказали мы, переглянулись, и засмеялись.

  – Так, не ели с утра. А прийти ко мне было трудно! – Начала ворчать Далина, стремительно двигаясь по кухне, собирая на стол тарелки, блюда, чайник и чашки. Когда она остановилась, перед нами чудесным натюрмортом красовались разнообразные кушанья. У меня потекли слюни, и живот тотчас же напомнил о себе. Мирро, взяв меня за плечо, силком усадил на стул, а Далина уже подвинула тарелку ко мне и ловко её нагружала. Через минуту я уже бросала в себя еду. Какие манеры, нужно было заглушить это ужасное чудовище, поселившееся у меня в животе! Мирро от меня не отставал, думаю, и его сегодня не кормили. Проскользнула мысль, что бал – это стихийное бедствие для хозяев. Вероятно, и Повелитель, и Рэми, и Иварри, тоже голодные. Я оторвалась от еды и чуть не подавилась – рядом с Мирро сидели Повелитель и Ригги, и так же рьяно набивали щёки. Когда и, самое главное, как они подкрались?

   Насладившись липовым чаем и булочками, мы начали переглядываться. Все выглядели расслабленными, довольными, и тут я вспомнила про тётушку.

  – Ой, а где же тётушка? И Мати... – Спросила я, чувствуя неприятный холодок в желудке, и явно, не от съеденного. Вот, эгоистка, забыла о них, бросила.

  – Она с Риваллу спорит, – сообщил мне, как бы невзначай, Повелитель. – А фрейлина её ждет.

  – Скоро их отправят обратно? – Спросила я.

  – Думаю, да. Пойдем, нам с тобой тоже нужно поговорить, – позвал он меня.

   В кабинете Повелителя Онни не было. Интересно, куда делся этот вероломный разбойник? Повелитель, вопреки моим ожиданиям, сел рядом со мной на диване.

  – Ирри, можно я буду тебя так называть? – Спросил он меня. Я пожала плечами, почему бы и нет.

  – Мы с тобой теперь очень близко связаны. Ты можешь меня позвать, и я всегда услышу тебя.

  – Как это? – Удивилась я. – По крови, что ли?

  – Да, и я могу тебя позвать, еслиже ты захочешь поговорить со мной, то я услышу тебя.

  – А почему ритуал был такой кровавый? У вас все – такие? – Спросила я, потирая звёздочку на запястье.

  – Нет! Существуют три ступени Долга Жизни: первая, когда нужно однажды по зову отдать долг, вторая, находиться всю жизнь в пределах досягаемости от спасённого и помогать, облагодетельствовать его по мере возможности, таким образом выплачивая долг. И третья, наша.

  – Зачем? – Только и спросила я.

  – Только так я мыслю искупить наш долг с сыном перед тобой. И еще, только через этот обряд, по сути, очень жестокий, потому что приносится кровавая жертва богам, мы сможем общаться с тобой мысленно. А в преддверии надвигающейся опасности на наш мир, я должен всегда знать и чувствовать, что с тобой происходит. Да, кстати, теперь ты можешь назвать меня – Элоэн. Рабов не принято величать Повелителем, – озорно улыбнулся он.

  А я застыла. Вот этого великолепного эльфа-жеребца, красавца, правителя великого Леса, отца моего друга, мне, маленькой человеческой девчонке, можно именовать просто Элоэном. Я ещё раз посмотрела на Повелителя, в своём ли он уме. Тот внимательно глядел на меня, ждал. То-то Мирро будет рад, что я сблизилась с его отцом и могу его обзывать совсем простенько! Ладно, с другой стороны, Элоэн знает, что я не совсем ребёнок, может, поэтому так себя ведёт?

  – Элоэн, Элоэн, Элоэннни, – покатала я его имя на губах, при последней редакции Повелитель засветился так радостно, солнечно. – Я что-то не так сказала?

  – Нет-нет, так меня называла мама, ласково... – Сообщил он мне. Ещё бы хвостиком помахал, как мой Онни в детстве: преданно смотрит на меня и хвостиком тук-тук об землю.

  – Я вообще-то не специально, – извинилась я. – Ещё что-то? Или пойдём уже, тётушка, наверное, освободилась.

   В свою комнату я добралась только через час. Тётушка и Мати удалились в Дирану, оказывается, Тибильда, прежде чем уйти с Риваллу, нашла девушку, одиноко сидевшую в комнате отдыха. Её бросил Вив, засранец, а эльфы не интересовались человечкой. Так что, на самом деле, всё было хорошо. О чём так долго беседовали два мага, я не смогла узнать. Так что пришлось отпустить тётушку не солоно хлебавши. Еще с порога меня снёс Онни. Его заперли здесь, что ли? Мияна была тут же, наверняка, голодная. Я приказала переодеть меня в брючный комплект, после чего отправила её на дозаправку. А мы с Онни и Тимозо пошли на прогулку. По дороге я не выдержала и заскочила на кухню, выпросила у Дарины жареную куропатку для Онни и полотняный мешочек с пирожками для Тимозо. Все, справедливость восстановлена! И мы пошли бродить по близлежащему лесу. Мой любимец меня исцеловал всю после куропатки и теперь носился, счастливый. Вот оно, что! Онни просто обижался на меня из-за невнимания.

  Глава 17.

  Ки Ву.

   Он сидел, притаившись около лаза наверх, заметил его давно, но никому не сказал. Здесь было так светло по сравнению с их тоннелями. Сначала он даже думал, что ослеп, глаза болели, но после пары визитов сюда глаза привыкли. Если кто-нибудь узнает об этом, то наказания не избежать, ведь по закону, установленному первыми переселенцами, любые выходы, входы, щели и лазы нужно немедленно замуровать.

   Всё, нужно ползти, если он не принесет корзину личинок, за которыми, собственно, его и послали, опять выпорют. И так спина уже покрылась такими жёсткими рубцами, которые не свести. Дед Шу жалел его, но сделать ничего не мог. Да и зачем? Мальчишка был последним из вылупившихся, и вот уже 70 лет не удавалось отложить ни одного яйца. От некогда Великого народа Нагаи осталась жалкая кучка загнанных в тоннели под землёю, которые привыкли жить без дневного света, тепла и мерцания звёзд...

   Дед Шу ещё помнил рассказы своего прапрапрапрадеда и иногда вспоминал их. Они жили наверху, у них были каменные дома и люди прислуживали им. Из-за способности видеть сквозь неживую ткань, то есть землю и камень, наги указывали на месторождение драгоценных камней, золота, серебра. Поэтому и жили богато, иногда покупая рабынь, те рожали маленьких головастиков, которых маги погружали в энергетический кокон для дальнейшего развития. Так вводилась новая кровь к Нагаи.

   Прошли века, люди размножались быстрее и начали теснить своих благодетелей. Нагаи пришлось уйти на север, на необжитые территории, на каменистые почвы, непригодные для угодий. Жить стало труднее, самки стали реже откладывать яйца из-за холода и отсутствия свежей крови. Мужчинам приходилось охотиться, а женщины и дети стали собирать насекомых и корешки, ягоды. Как бы то ни было, но и тогда они жили пристойно. От камней, разбросанных повсюду, шла странная энергия, со временем наги научились ее использовать.

   Но наступил момент, когда боги рассердились на Нагаи. Появились тролли, гоблины и баньши. С последними Нагаи дружили, а вот мелкие уродливые карлики стали им конкурентами, отбирая последний оставшийся способ выживания. Гоблины стали копать шахты и тоннели для добычи ценных руд и алмазов, добывая ценности в труднодоступных для разработки местах, забрав у нагов самое важное и нужное умение.

   А тролли стали врагами, они воспринимали нагов как веселую игрушку, гонялись за ними, норовя придавить хвост, а поймав, забавлялись до смерти. Число Нагаи стало стремительно уменьшаться, и вот настал момент, когда старейшины приняли решение уйти под землю, в брошенные гоблинами шахты, входы в которые кто-то замуровал и засыпал, чуть позже. Люди, а может, и сами гоблины. В те времена, наги потеряли самое ценное, цветы жизни любого живого существа – детей.

   Прошло несколько десятилетий, прежде чем переселенцы приспособились, научились добывать воду и пищу, пригодную для употребления, привыкли к постоянной темноте и холоду. А сейчас внизу осталось всего 34 родственника. Из них самок – всего двенадцать, причем, семеро были совсем немолодыми, детей – только он, парень, за что много раз был бит. Всем была нужна самочка, а вылупился он. Остальные – взрослые.

   Ки Ву уныло заглянул в свою корзинку, даже половины нет. Что делать, если тоннели постепенно рушились и места добычи еды неуклонно сокращались, а делать вылазку наружу ему запретили под страхом смерти. Ведь если бы он погиб сам, то и ладно! Но этот несносный мальчишка мог показать дорогу к оставшимся безобразным троллям. Ки Ву еще посидел немножко и пополз обратно, наказание приближалось неотвратимо

   Этим занимался Эр Ку, у него была тяжёлая рука, порол он кожаной плёткой с пятью ремнями и грубыми узлами на концах. Ки Ву ещё не менял шкуру, поэтому имел статус раба, мяса и не имел права голоса. Мужчиной признавали только после линьки, другое дело самочки! Они с детства получали самое лучшее и ещё их берегли. Правда, сейчас этого не было заметно. Но ненужным изгоем был только Ки Ву. Он мог только до крови закусить губы и молчать, беззвучно обливаясь слезами, когда ему очередной раз полосовали спину за принесенную неполную корзину личинок. Где, где он мог столько набрать?! Иногда ему казалось, что родственники хотели поркой уменьшить количество едоков, чтобы больше досталось самочкам. Но разве могло это быть правдой?

   Когда закончилась экзекуция, и Эр Ку за хвост приволок мальчишку старику Шу, пусть нянчится с недоноском, Ки Ву разрыдался. Он слабел с каждым месяцем, сегодня уже не смог подняться сам и приползти в свой угол. Теперь и лицо, и руки были в ссадинах и крови. Дед Шу уложил мальчишку кольцами и устроил поудобнее. Он гладил его длинные спутанные волосы, ведь он может не дожить до того времени, когда поменяет шкуру, получит право голоса и стричь волосы. А пока он – никто, не женщина, но и не ребёнок, никто...

   Когда малыш успокоился и затих, старик наклонился над ним и прошептал:

  – Тебе нужно уходить. Тихо! Слушай! Каждый день будешь откладывать по парочке личинок, давить и сушить там, где светло. Я тебе дам мешочек, будешь потом их складывать и закапывать, чтобы не нашли. Готовься. Тебе нужно уходить, иначе не выживешь. Ты думаешь, почему ТОГДА умерли все дети? Потому что им не давали еды, решили, что взрослые смогут еще отложить яйца... – И отстранился от мальчишки.

   А тот лежал, смотря в никуда, обняв себя руками. Постоянный холод, недостаток еды, побои не делали его упитаннее. Ки Ву помнил времена, когда он был маленьким малышом и хвостиком ползал за мамой, до того, как её завалило... Он был тогда пухленьким, не то, что сейчас, ребра выпирали над впалым животом... Эх, мама, если бы ты была жива, ты меня бы в обиду не дала... Ради тебя я выживу, я убегу... Завтра... личинки... сушить... спрятать... хрррр...

  ***

  – Дорогая! Ты где? Туа, любимая, отзовись! – Настойчиво вал мужской голос.

  Девушка напряглась и тревожно наморщила носик, не отзываясь.

   С чего это Лива, муж, который обиделся на нее за то, что она завела себе новую любимицу, которую она освободила из его ловушки и уже молчал два месяца, вдруг заговорил о любви? Она пружинисто поднялась и неслышно выскользнула из комнаты. Туа решила подкрасться к Лива и посмотреть в каком он состоянии, и уж потом решить, отзываться или нет.

   Коридор, светящиеся насыщенно красно-коричневым стены, почти черный пол – здесь она всегда чувствовала тревогу и напряжение. Как она согласились мириться с этим жутким дизайном мужа столько лет?

   Тихая поступь, неслышная, не ощущаемая, ее фирменная походка, лишь отзвуком которой она смогла научить своих питомцев – эльфов, несла ее в соседнюю комнату рядом с залом, в котором любили супруги проводить вместе время. Эта каморка предназначалась для прислуги, няньки. По планам обоих, в большом зале и должен был резвиться их первенец вместе с родителями, а служанка иногда могла отдохнуть в своей комнате. Но именно здесь и был сделан глазок, через который Туа последние месяцы подсматривала за некогда любимым мужем. Удивительно, как легко можно убить любовь. Или её чувства к нему были сном, иллюзией?

   Вот и вожделенная комната. Движимая желанием увидеть мужа, Туа не обратила внимание на изменение обстановки. Здесь появилась узкая кровать, шкаф , корзина для рукоделья, большое зеркало в серебряной оправе, и новая дверь в примыкающую купальню с туалетом.

   Она приникла к отверстию и стала методично искать мужа в огромном в зале. Нет, его там не было, странно, голос ведь слышался именно оттуда...

   Захлопнувшаяся дверь громко и грубо поставила точку на их отношениях, но ни один из них не понял этого. Туа побледнела, а за дверью раздался издевательский смех.

  – Любимая, ты же обожаешь подсматривать, теперь у тебя будет эта возможность! Для лучшего обзора я поставил тебе твое Зеркало, наслаждайся! А я займусь твоими любимцами, надоели они мне, сколько места занимают! Лучше оборотней туда подселить! – И он ехидно захихикал.

   Туа подергала дверь – не открыть. Она была спокойна, сама – одна из создателей мира могла движением брови изменить расположение комнат. Но для начала нужно было подумать. Присев на кончик кровати, она задумалась, можно ли вылечить временное помешательство мужа или нужно предпринять какие-то другие действия.

   Её взглад остановился на противоположной стене, медленно, очень медленно Туа сообразала, что покрытие стен изменилось. Она решительно шагнула к стене и ногтем ковырнула ее. Побелка осыпалась, открывая голубовато-серебристое покрытие стены. Холодея от внезапно пришедшей мысли, она металась по комнате, везде обнаруживая ловушку. Напоследок её взгляд остановился на двери.

   Туа попробовала обратиться, но Басту, ее внутренняя кошачья суть,молчала, связанная, а энергии в комнате было слишко мало для этого.

  – Будь ты проклят, выпусти меня! – Рыкнула Туа.

   Но никто не ответил ей.

  Ийзинерутанве.,

   Он сидел на крыльце своего родного дома, в расстегнутой до пупка рубахе, волосы свободно рассыпались по плечам и спине. Он вдыхал ещё морозный смолистый воздух, наслаждаясь предрассветной тишиной и простором. Там в Лесу, повсюду были высокие деревья, заслоняя небо и горизонт, а ему так хотелось бросить привычный взгляд вдаль...

   Рядом кто-то вздохнул. Даже не оборачиваясь, Танве мог сказать – это Гро, старый гоблин, глава семьи. Эльф был еще ребенком, а Гро уже так же выглядел – сморщенная серая кожа, складки на лице, пенсне, и у него уже тогда были дети, внуки, правнуки. Гоблин еще раз вздохнул и поплотнее закутался в пушистую шаль.

  – Танве, простудишься, – прокаркал он своим гнусавым хриплым голосом.

   Эльф только мотнул головой, и они продолжили сидеть в тишине. Когда затеплился горизонт и появилась бледная светло-серая полоска, разгоняя сумеречную смурь, к ним вышла Дора, дочь Гро, затем Вэхо, её муж...

   Когда Арава начало подниматься, на ступеньках большого каменного дома сидела странная компания: беловолосый молодой эльф в окружении таких же, как и он полураздетых гоблинов разных возрастов и мастей, а в дверях, оперевшись о косяки с двух сторон, стояла женщина с суровым, словно высеченным из скалы лицом, и похожий на нее парень.

   Но только вокруг стало светло, все как по команде встрепенулись и засуетились. Гоблины исчезли первыми, кроме старого Гро. Он, словно предчувствуя серьезный разговор, и не пошевелился. Зато на ступеньки сели стоявшие в дверях мать Танве и его брат Ланве.

  – Что скажешь, мама? – Посмотрел на неё старший, Танве.-

  – Я оказываю Повелителю – никто из нас не пойдет к нему учить. Но я могу принять двоих на обучение здесь, естественно, одна из них – принцесса Дираны. Ничего, сынок, девочка не опасна, она изменит нашу жизнь, в лучшую сторону. Она сама, скорее, из наших. Только Повелитель будет настаивать и на своем сыне. Передай, его мы не примем. Но до этого ты должен поговорить с Ригги, кузеном Элоэна. Если тот даст тебе клятву Гирвунге, что всё, что он ранее не знал о нас, и что о нас не знают остальные эльфы, останется с ним до его могилы, тогда ты назовешь его имя Повелителю. Если нет, принцесса поедет одна. С девочкой может прийти её наставник, он полон тайн и магии, и будет интересен нам.

  – Силда, почему ты уверена, что девочка из наших? Она ведь человек! – Хрипло просипел Гро.

  – Я получила чёткий ответ, она – наша! Ты не веришь Проницающей?

  – Да кто же скажет, в этот раз или в другой ты ошибёшься. – Покачал головой старичок.

  – Гро, не ворчи, пойдем в дом. Дора уже и чай согрела, и блинчики напекла, – предложил Ланве.

  – Подожди! – Веско приказала Силда. – В Альдараде через два с половиной месяца будет свадьба, Пресветлая и Иварри заключают Союз сердец. Так что, думаю, ты можешь погостить дома месяц, другой... – Уже улыбаясь, закончила Хозяйка. Её губы не привыкли этого делать, поэтому только хорошо знающие её и любящие существа, угадывали в этой гримасе с растянутыми губами улыбку.

  Иррьен.

   Как оказалось, после помолвки Иварри совсем перестал заглядывать в лабораторию. Понятно, они так долго скрывали свою любовь, что не могли надышаться друг на друга. Розовый период... Интересно, а я, когда у меня начнут играть гормоны, тоже начну влюбляться? Ээх! Пока в лаборатории мне было скучновато, и я ещё немного боялась, вспоминая день знакомства с Иварри. И когда Риваллу сообщил, что мы будем заниматься с ним и после дневного чая. Получилось, мне на алхимию совсем не оставалось времени. Меня куда-то гнали, к чему-то готовили. Эльфийский у меня был и так неплох, но хотелось бы лучше, так как иногда я не улавливала нюансы речи. Я решила серьезно взяться за этот вопрос и стала говорить везде и много. Думаю, обитатели дворца уже через два дня готовы были вешаться, но я упорно шла к своей цели, добавив еще и ночные бдения с эльфийскими учебниками. Мирро был так мил, что согласился заниматься со мной на прогулке с Онни. Это напоминало наш моцион вокруг острова на озере. А спать я стала мало, часов по 5, не больше, и чувствовала себя превосходно, Тимиозо оказался прав.

   Риваллу начал мне объяснять принципы взаимодействия и противодействия сил, энергий. Ведь ничего не появляется из ниоткуда, всегда есть источник, поэтому нужны знания, чтобы извлекая элемент, не нарушить равновесие. Может быть, поэтому эльфы предпочитали не пользоваться магией там, где могли обойтись без неё. Я поняла, почему Вив так высокомерен. Он не видит у эльфов бездумного применения магии, считая это отсутствием умения. Глупец! Я научилась преобразовывать энергию, например, из воды делать лёд и, наоборот, изо льда – пар, и так далее. Как Риваллу мне сказал – это были азы, а дальше мне предстояло научиться сложным преобразованиям. Так мы с Риваллу и занимались, мне всё было безумно интересно, поэтому я каждое слово старого мага впитывала как губка, зная по себе, что если не сейчас, то позже обязательно вспомню и разберу вложенный смысл в сказанном.

   А свадьба приближалась, изготовление нарядов шло полным ходом и подготовка свадебного обряда. Я прочитала, что его проведут в каком-то Сердце. Это священный камень в Лесу, привезенный в давние времена с севера. У него была особая энергетика, входящая в резонанс с Лесом. Именно поэтому на обряд не пускали людей. Единственные исключения были для соединяющих судьбы. Жизнь текла, эльфы влюблялись, и иногда среди них оказывались люди. Дополнительно кроме жреца, жениха и невесты, могли присутствовать четыре свидетеля, по два с каждой стороны, но только эльфы. Уяснив для себя, что мне попасть на обряд не светит, я пошла к Элоэну и сообщила, что раз тут такая кутерьма по поводу свадьбы, а не пойти ли мне домой на это время, в Малон? И он даже обещал подумать...

   Буквально на следующий день он изложил мне своё решение: мне дарили месяц дома, но! Мне вручали какой-то сверхценный артефакт, серый невзрачный камушек, оплетенный змеевидными серебряными цепочками, который мне прикрепили к массивному браслету, звонко защёлкнувшемуся на запястье, как наручник. Чтобы не потерялся и не украли, пояснили мне. Артефакт настроили между моей комнатой в Малоне и в Альдараде, чтобы я как штык приходила на занятия с Риваллу. Получалось, я буду проводить здесь время после обеда и до ужина.

   Мияне приказали собрать мне пару брючных костюмов и несколько платьев, и она предоставила мне небольшой кожаный саквояж розово-коричневого цвета. Я с недоумением посмотрела на него: как там могли уместиться вещи? Я заглянула внутрь, сверху лежали туфельки, я вытащила их, под ними оказались сапожки, они тоже последовали наружу, теперь виднелось платье.

  – Что Вы делаете, госпожа, я только всё уложила! – Отобрала у меня саквояж Мияна, снова все упаковала, как было, и подняла глаза на меня:

  – Госпожа, а у Вас ещё то средство, от пятнышек есть?– Спросила она, мило смущаясь.

  А я любовалась её чистым белым лицом. Она теперь была похожа на чистокровную эльфийку, но она мне нравилась больше с веснушками. Но её тело – её решение.

  – Раздевайся, у меня есть другой способ! – Приказала я.

  У Мияны глаза стали как теннисные шарики.

  – Раздевайся! – Повторила я и отвернулась.

   Когда я через минуту посмотрела на Мияну, она стояла, сгорбившись и смущённо опустив голову, руками пытаясь прикрыть причинное место. Я обошла её, она была прекрасно сложена, в ней присутствовала женственная мягкость, пропорции, стройная высокая грудь и выраженные бедра. Интересно смотрелось: её плечи, декольте, руки и спина были в веснушках, а верхняя часть шеи и лицо белели первозданной чистотой. Я не стала её мучить и произнесла "эолу", представив Мияну со светлой, словно светящейся кожей, и открыла глаза. Да, магия – страшная штука...

   Передо мной стояла Венера, в самом натуральном смысле слова. Изумительная светящаяся кожа, ржаные локоны, рассыпавшиеся при раздевании. А её зеленые глаза? Но Мияна так и стояла, опустив голову и, по-видимому, зажмурившись.

  – Эй, красавица, очнись! – Позвала я.

   Мияна чуть приподняла голову и посмотрела исподлобья на меня одним глазом. У меня перехватило дыхание, как это было красиво! Ярко зеленые глаза контрастировали с белейшей кожей и подчеркивались теплыми рыжеватыми волосами.

  – Мияна, будь осторожна, теперь ты смертельно красива,– предупредила я. – И перестань стесняться, у тебя великолепное тело!

   Мияна, послушная девочка, начала осматривать себя. Первыми стали руки, она удивленно чуть ли не обнюхала их и, не найдя ни пятнышка, схватилась за грудь. Не обнаружив и там ничего, она метнулась к зеркалу и осмотрела свою спину, плечи. Обернулась ко мне с выражением смеси почти детского восторга, неверия и благодарности, бросилась на колени и попробовала поцеловать мне ноги. Беэээ!

  – Госпожа, спасибо, я всю жизнь буду вам благодарна, буду служить! – Она теперь плакала, стоя на коленях, слёзы щедро лились по её красивым щекам. Что-то было в этом не то, обнажённая девушка стоит коленопреклонённая перед мелкой девчонкой...

  – Надеюсь, это принесет тебе счастье! – Сказала я, зная на своем прошлом опыте, что не в красоте оно. – Только помни, что мужчины падки на красоту, а тебе нужно найти любовь! Не торопись, главное. И кстати, хочешь отдохнуть дома, пока меня не будет?

  Мияна неверяще смотрела на меня.

  – Как хочешь! Ладно, мне пора! Не промахнись!

  Иррьен.

   Согрев в ладошке камень переноса, и взявшись за руку Тимиозо, я почти мгновенно оказалась в своей комнате в Малоне. Тимиозо тут же вышел за дверь. Здесь было чисто, но пусто. Я ради интереса заглянула в гардероб, сняла с плечиков платье и приложила к себе. И правда, я выросла, ноги оказались открыты не как раньше, чуть выше щиколоток, а почти до середины голеней. Да, от прежнего гардероба нужно избавляться.

   Осмотрев себя в зеркале, я признала, что выгляжу замечательно: аккуратно заплетённые косы были скручены в узел на затылке, открывали шею и линию плеч. Нежно салатовое платье с шарфом насыщенного, глубокого темного сине-зеленого цвета, таким же кушаком и вышитым по низу подола узором в виде дубовых листочков, отлично сочетались с серебряными серьгами с изумрудами. Я посчитала свой образ лаконичным, законченным, кивнула себе в зеркале и направилась к отцу.

   Встретив по пути Мигелиоса и раскланявшись с ним, я направилась в покои отца. Он полулежал в постели на высоких подушках и читал.

  – Ясного неба! Почему сидим в помещении? Почему не открыты окна? – Ворвалась я ураганом в вялую и душную атмосферу спальни, наклонилась, поцеловала больного.

   Отец был в рубашке. Я уцепилась за звонок и мучила его, пока не примчался мужчина, по форме похожий на камердинера.

  – Дочь! – Только и сказал король с упреком. Ясно, мозги еще желеобразные, будем лечить!

  – Как зовут? – Обратилась я к слуге.

  – Акимос,– вытянулся в струнку мужчина, ему на вид было около сорока лет, он был дюж, высок, на лице были заметны сообразительность и даже хитринка.

  – Доложить, завтракали или нет, где фрейлины, почему лежит один?

  -Завтракать не пожелали. Они сегодня в печали. Всех прогнали. – Доложил мне Акимос.

  – Ага, здесь есть поблизости балкон, чтобы там можно было устроить завтрак? – Спросила я. Что-то подобное видела здесь, но не помню где.

  – В соседней комнате выход, прикажете накрыть там? – Подхватился камердинер. По нему было видно, что он привязан к королю, но немного обижен на его поведение.

  – Туда большое кресло для короля, чтобы завернуть его в одеяла. На завтрак принести творожный десерт, травяную массу с орехами, как я люблю, на кухне скажете, паштет, яичко, хайго. А, да! Спросите, есть горечь для пищеварения? – Перечислила я свои требования. – И да, оденьте короля, чтобы не замёрз. Все-таки пора ему вставать, залежался, голубчик!

  -А горечь какую?

  – Одуванчики уже цветут? Вот их листья и варите 10 минут, и несите отвар.

  – А, одуванчик – это что? – Уточнил слуга.

  – Любая горькая трава, пригодная для пищи. Ладно, пойдём, на кухне наверняка есть что-нибудь.

   Нагнав страха на главного повара, пожилого мужчину, я начала рыться в шкафчике с травами для чаев. Перерыв там все вверх дном, я с радостью обнаружила пустырник, сцапала его, покрошила в чашку, потребовала залить кипятком и укутать.

  – Все, готово, через 15 минут процедить и принести королю рюмочку, это будет треть залитого объема. – Проинструктировала я повара и Акимоса, и упорхнула, правда, с гирей на ноге, так как Тимиозо не отставал.

   За пятнадцать минут, пока настаивалась целебная горечь, я успела встретиться с тётушкой, обрадовать её своим визитом, найти Мати, которая с Мелли обсуждала наряды Тибильды. Я накинулась на пополневшую Мелли, так как соскучилась по ней неимоверно, зацеловала, затискала её. Она даже всплакнула, и я только через секунду поняла, Мелли беременна! Ой, какая счастливая!

   Легкий ветерок шевелил волосы отца, которые были чуть длиннее его обычной прически. И так он выглядел чуть мягче и симпатичнее. Было уже достаточно тепло, душисто пахло гиацинтами, вокруг жужжали мушки. Отец смотрел вдаль.

  – Пап, почему ты со мной не говоришь? От кого ты прячешься? – Попробовала я разговорить отца.

  – Кхе! Я... – И опять замолчал.

  – Пап, думаю тебе нужно поесть. Может, тебе трудно говорить? Тогда предлагаю игру да-нет. Тебе лишь нужно говорить одно из этих слов. Теперь вопрос: Ты голоден?

  – Да.

  – Из того, что есть на столе, ты съешь что-нибудь?

  – Да.

  Вот, счастье, я сейчас запихну в него что-нибудь.

   Когда через пятнадцать минут к нам заглянула тётушка, папа доедал у меня с ложечки паштет. Она с изумлением смотрела, как я кормлю его.

  – Ещё ложечку. Вооот! Молодец! Всё! Пап, а хайго будешь? Он уже поостыл немножко, так что не обожжёшься!

   Король кивнул. Когда я его поила, он попытался поддержать мою ладонь своей рукой. Она была такой слабой... Вот в чем причина, а они думают, что он капризничает. Рядом сидела тётушка, которую Акимос усадил в принесённое кресло.

  – Пап, у тебя всегда аппетит есть? – Спросила я отца, перед тем выразительно на него посмотрев.

  – Да.

  – Ты отказываешься, потому что у тебя руки слабые, и ты не всегда можешь справиться сам?