Текст книги "Детский сад для чайлдфри (СИ)"
Автор книги: Алёна Цветкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)
Глава 29
Утром я проснулась в гостевой комнате абсолютно счастливой. Игрен уже не спал, он лежал, приподнявшись на локте и смотрел на меня с легкой улыбкой.
– Что? – хриплым после сна голосом спросила я, чувствуя, как краска смущения заливает лицо. Как девочка, фыркнула мысленно.
– Ничего, – ответил он и улыбнулся еще шире. – Просто я так давно об этом мечтал… И больше я тебя не отпущу, Феклалия. Даже не надейся. Я больше никому не уступлю тебя. Ни за что. Теперь все будет по-другому… так, как мы с тобой мечтали… тогда…
– Игрен, – вздохнула я… пора признаваться. Если не я сама, то гелла Изера все равно все расскажет. – я должна тебе кое-что рассказать. Понимаешь, я…
Но договорить я не успела. Дверь в спальню с грохотом распахнулась, и взбешенная гелла Изера влетела в спальню тряся стопкой каких-то бумаг.
– Игрен, представляешь, – возмущенно начала она и застыла, уставившись на нас во все глаза. Даже рот закрыть забыла.
Я фыркнула и натянула одеяло до подбородка. Гелла Изера выглядела так смешно, что я даже не смогла на нее рассердиться за бесцеремонное вторжение.
– Мама, – улыбнулся Игрен, – ты опять забыла постучаться… Подожди меня у себя в кабинете, я сейчас приду.
– Игрен, – взвизгнула гелла Изера, – что это значит?!
– Мама! – его голос потяжелел, – Я же просил, выйти и подождать меня в кабинете.
Гелла Изера взглянула на меня с ненавистью, развернулась и вылетела из комнаты так же стремительно, как вошла, от души хлопнув дверью. С тихим шелестом осыпалась штукатура. Игрен со свистом выдохнул, посмотрел на меня виновато и сказал:
– Прости. Моя мама совершенно невыносима.
– Не понимаю, – пробормотала я растеряно. Ненависть в глазах экономки была такой сильной. Поти осязаемой.
– Не бери в голову, – он поцеловал меня в щеку и, вздохнув, встал и начал одеваться, – ей придется принять мой выбор.
– Но она же сама хотела! – выпалила я и заткнулась не договорив до конца. Признаваться мужчине, который тебе нравится… да что уж врать самой себе, в которого ты влюблена… что его мать мечтала свести нас, чтобы я родила ребенка для рода Мериганов… ну, такое…
– Она иногда сама не понимает, что хочет, – усмехнулся Игрен. Я даже подумала, что ненароком высказала свои мысли вслух. – Я пришлю к тебе горничную. Она поможет одеться, – он склонился надо мной и мягко улыбнулся, – не переживай. Теперь все будет хорошо.
Жаркий, выбивающий почву из-под ног и мысли из головы, поцелуй. Я сама не заметила, как закинула ему на шею руки, обнимая и притягивая к себе. Очень не хотелось отпускать его, но я не стала удерживать его, когда он отстранился.
У нас еще вся жизнь впереди. Много-много дней и ночей вместе. А сейчас пора приниматься за работу. Надо проведать свой детский сад, выяснить почему до сих пор не пришли документы на Сольку, и попытаться решить, что делать с гелой Изерой. Она стала меня откровенно утомлять.
Да, характер у старухи не сахар, но после болезни она вероятно немного тронулась умом. И ведет себя крайне неадекватно. Вот за что, спрашивается, она стала так меня ненавидеть? Я же ей ничего плохого не сделала. Наоборот, я сделал то, что она давно хотела – наладила отношения с ее сыном. И, я тихо засмеялась, кто знает, может быть желание геллы Изеры сбудется и у нас будет ребенок. Мне, конечно, не двадцать лет, но с женским здоровьем, насколько я могу судить, полный порядок.
Я положила ладонь на живот и на минутку представила, что там, внутри меня зародилась жизнь. Это оказалось так волнительно, что у меня закружилась голова. Тихо засмеялась. Игрен будет хорошим отцом. А я буду хорошей матерью. Опыта обращения с младенцами у меня много.
Но пока надо разобраться с геллой Изерой. В идеале ее бы уволить и отправить из поместья куда подальше, чтобы она больше не отравляла мне жизнь. И еще вчера я бы сделала именно так. Назначила бы ей пенсию, и спровадила на заслуженный отдых.
Но, если я собираюсь связать свою жизнь с Игреном, то придется поступить по-другому. Вряд ли он обрадуется, если я выпру из поместья его мать, всю жизнь прослужившую на благо Мериганов. Он слишком любит ее. Мне бы точно не понравилось, если бы кто-то поступил так с моей матерью. И я не стала бы молчать и высказала бы свои претензии хозяину.
Мне не хотелось омрачать наши едва зародившиеся отношения спорами из-за геллы Изеры. И так все слишком неясно и хрупко. Я ведь еще даже не знаю, что там думает сам Игрен по поводу нашего совместного будущего. Да, оно вроде есть в его планах, но он еще не знает, кто я на самом деле.
– Лесса Феклалия, – горничная, помогавшая мне привести себя в порядок и собраться, слегка поклонилась, – прикажете подавать завтрак?
– Да, – кивнула я, все еще размышляя над тем, как поступить с геллой Изерой. Ясно, что подобного отношения ей спускать нельзя. Иначе старуха совсем обнаглеет и сядет мне на шею. Но как же быть?!
– Надо посоветоваться с Игреном! – прошептала я себе под нос. В конце-то концов это его мать. Пусть он и решает, что с ней делать. Но здесь, в поместье я ее точно не оставлю.
И приняв решение я помчалась к кабинету геллы Изеры, чтобы сразу же поговорить с Игреном.
– Еще раз повторяю, мне все равно! – голос Игрена был таким громким, что я услышала все до единого слова даже не дойдя до двери. – Мама, я хочу быть с ней!
Гелла Изера прошипела что-то неразборчивое.
– Мне плевать на деньги! Это моя женщина! Я уже один раз пошел у тебя на поводу! И к чему это привело?!
Гелла Изера вероятно снова ответила что-то, но я не расслышала.
– Хватит, мама! Хватит! Я больше не хочу ничего слышать про деньги! Мне все равно.
Дверь распахнулась, со всего маху ударяясь об стену. И в коридор вылетел взбешенный, как тысяча носорогов, Игрен. Я сделала шаг назад, вдруг показалось, что он сейчас не заметит меня и растопчет. Но он, увидев растеряно замершую меня, вдруг как-то резко остыл. Выпустил пар. Молча подошел, обнял и прижал к себе…
– Все будет хорошо, – сказал он то ли мне, то ли себе, то ли гелле Изере, – теперь все будет хорошо.
Но хорошо не было. Значит все таки гелла Изера вела свою игру. А доктор Джемсон помогал ей. И все это было, очевидно, ради денег рода Мериганов. И у нее почти получилось.
– Что за деньги? – помертвевшим голосом спросила я вырываясь из объятий доктора. А что? Хорошенькое дельце. Заделать мне ребенка, который станет наследником. А потом избавится от меня и жить припеваючи. Доктору Джемсону это будет сделать легко… знай подливай яд в капли… Я ахнула. А не поэтому ли фиалка-Феклалия писала, чтобы я не брала в рот капли доктора Джемсона?! Это что же, получается, она все знала?! И именно потому не подпускала его к себе так близко, как я?!
Я смотрела на него и не могла поверить, что можно вот так бессовестно врать. Говорить те слова, которые он шептал мне этой ночью. Смотреть так, как он всегда смотрел на меня. Целовать. Обнимать. И думать о том, что меня надо убить…
– Уходи, – прошептала я. Говорить было больно. Голос пропал, и изо рта вырывался только тихий хрип, – уходи! – заорала я отчаянно, чувствуя, как хлынули слезы, – видеть тебя не хочу! Пошел вон!
– Ну, уж нет, Феклалия, – Доктор Джемсон сделал шаг навстречу, – я не позволю тебе снова прогнать меня! Слышишь?! Я не уйду! Я уже совершил эту ошибку однажды, и не повторю ее снова!
– Уйдешь! И я уйду! У нее нет денег, чтобы мне платить, – в дверях стояла гелла Изера и презрительно смотрела на меня. – Ты нищая! Нищая дура, которая за полтора месяца растратила все деньги Мериганов на свои забавы! – Она фыркнула и расхохоталась. – Игрен, не будь дураком. Она же даже не Феклалия. Не та Феклалия, – поправилась она, – которую ты полюбил двадцать лет назад.
– Что?! – вытаращилась я, услышав первую часть фразы про деньги.
– Что?! – эхом повторил доктор Джемсон.
– Что за ерунду вы говорите, гелла Изера, – я насмешливо фыркнула, хотя мне совсем не было смешно. Холодок ужаса пронесся по моей спине. – Когда я успела потратить все богатство рода? Я не покупала ничего особенно дорогого!
– Что ты говоришь, мама, – одновременно заговорил доктор Джемсон, но осекся. Дослушал мою фразу до конца. И спросил, – деньги? Феклалия… тебя возмущает только это?! Значит это правда?! Ты не Феклалия?!
Он смотрел на меня с диким ужасом. Как будто бы я была ядовитой змеей, которую пригвоздили к земле вилами. Она все еще опасна и к ней нельзя приближаться, но уже повержена и проиграла.
А я вроде бы только что хотела, чтобы он ушел. Да и сейчас, если задуматься, была против того, чтобы он остался. Ведь с его стороны это были не чувства, а всего лишь жажда денег. Но почему-то сказала совсем другое:
– Я хотела тебе сказать. Сегодня! Как раз, когда гелла Изера ворвалась в нашу спальню…
И сразу же поняла, как глупо это прозвучало. Как в дурацкой мелодраме с героями, совершающими тупые поступки. И тебе кажется, будь ты на их месте, уж точно поступил бы по-другому. Но я умудрилась наступить на те же грабли, что и киношные персонажи.
– Значит ритуал подействовал?! – растерянно пробормотал он, – Э… Э-эжея… это ты?!
– Что?! – теперь я выпучила на него глаза. Откуда он знал про ритуал и про то, что на моем месте должна была быть мать гелла Борка – Эжея?!
– Замолчи! – Завизжала гелла Изера, кинулась на сына и принялась выталкивать его из коридорчика. – Уходи! Уходи! Уходи! – Вопела она в истерике.
Доктор Джемсон пятился назад и пытался успокоить мать, а я смотрела на них обоих и теперь совершенно четко понимала. Я дура. Мы обе дуры. И я, и филака-Феклалия.
Она не зря написала, чтобы я не доверяла доктору Джемсону. Она что-то знала. Например, что он что-то подливал ей в «горькие» микстуры для того, чтобы затуманить разум. К тому же она ведь постоянно болела и почти не выезжала из поместья. Где в таком случае она могла бы встретиться с геллом Борком? А вот доктор Джемсон вполне мог познакомить фиалку-Феклалию со своим приятелем.
Гелл Борк сумел втереться к ней в доверие. Это было несложно. С учетом отношения к ней геллы Изеры и подозрений относительно доктора Джемсона. Геллу Борку стоило только проявить чуточку внимания, выслушать весь тот бред, что лился с языка, развязанного то ли черной магией, то ли зельем, подлитым в кофе, и вот уже фиалка-Феклалия всецело доверяет мерзкому черному магу. И идет у него на поводу, соглашаясь на убийство лесса Виренса и на ритуал…
Но и я дала маху. Я так верила в то, что во всем виноват гелл Борк, что даже не задумалась о некоторых нюансах.
Во-первых, подготовка к ритуалу… Вряд ли фиалка-Феклалия лично исписала всю конюшню загадочными письменами. Это должен был сделать сам гелл Борк. Но гелла Изера его слишком не любила, чтобы позволить шляться тут каждый день. Он ведь и тогда, в первую нашу встречу ждал меня за воротами Платановой аллеи, а не на территории поместья. И скорее всего его просто не допускали на территорию поместья.
А вот для доктора Джемсона преград не существовало. Он приезжал к больной фиалке-Феклалии каждый день. И вполне мог тайком провезти гелла Борка, который чертил символы в заброшенной конюшне, пока доктор Джемсон поил фиалку-Феклалию «горькими» микстурами.
Во-вторых, после ритуала я каким-то образом оказалась в доме. Если я пролежала без сознания больше суток, то возникает вопрос: а как я попала из конюшни в дом, в свою постель? Гелла Борка во время ритуала рядом не было. Это точно. Иначе фиалка-Феклалия не «ошиблась» бы, оглашая условия. И вместо меня в ее теле поселилась бы Эжея.
А вот доктор Джемсон вполне мог отнести бесчувственную меня в дом. И никто ничего не заподозрил бы. Кстати, в пользу этой версии говорит и его странная чувствительность к черной магии. Вероятно, он ждал завершения ритуала достаточно далеко, чтобы не суметь проконтролировать, что же там просит фиалка-Феклалия у черной магии.
Ну, и, в-третьих, становится понятно, что же такое сказал гелл Борк гелле Изере в тот самый вечер, когда с ней случился апоплексический удар. Он просто признался несчастной старухе, что ее сын совсем не такой хороший, как она думала, и что он принимал во всех его грязных делишках непосредственное участие.
Именно поэтому гелла Изера и возненавидела меня так сильно. Я не фиалка-Феклалия. И пусть иногда туплю не по-детски, но все таки, без ложной скромности, мозгов у меня гораздо больше. А значит экономка понимала, что я все равно докопаюсь до правды. И не прощу. И да, для ее сына было бы гораздо лучше, если бы я умерла на сороковой день. Ну, или вернулась бы прежняя фиалка-Феклалия, которую можно заставить поступить так, как им хочется.
Именно поэтому доктор Джемсон так встревожился, когда я сказала, что Филина арестовала полиция. И был так рад, когда соврала, что он без сознания и скорее всего не выкарабкается.
Я уже не раз попадала впросак со своими догадками. Но сейчас все было не так. Я чувствовала разницу. Эта моя версия объясняла не отдельные ситуации, а всю картину целиком. Остались еще некоторые непонятные моменты, но в основном все стало кристально ясно.
– Феклалия?! – в коридор влетел доктор Джемсон. Это мне показалось, что прошла целая вечность с того мгновения, как я узнала о его роли во всей этой истории. Но на самом деле – не больше пары секунд, – Феклалия! Мне все равно кто ты… не все равно, что у тебя нет денег… слышишь, мне все равно!
Он вцепился мне в плечи и тряс так сильно, что моя челюсть клацала зубами. И я больно, до крови прикусила язык. И это привело меня в чувство быстрее, чем крики.
Я проглотила ком в горле. Облизнула окровавленным языком губы и тихо приказала:
– Отпусти!
Доктор Джемсон тут же прекратил меня трясти и замер. В его глазах плескалась паника.
– Феклалия, – выдохнул он, – пожалуйста… я люблю тебя… Люблю по-настоящему. У меня практика… я смогу прокормить тебя… и даже твоих детей. Слышишь?! Все будет хорошо… И мне плевать, что ты это не ты… я люблю именно тебя. А не ту, что была раньше.
– Я все поняла, – я смотрела прямо на него. Боль была такая… оглушающая. Невыносимая. Тяжелая. Как будто бы мне на плечи упало небо. – Ты был с ним заодно… с геллом Борком…
– Это ничего не значит! – он все понял… Понял, что я не смогу простить. Но цеплялся за соломинку. – Я был не прав… Но я рад, что все случилось именно так! Ведь если бы не гелл Борк, я бы не встретил тебя! Тебя, а не прежнюю Феклалию, – попытался он еще раз.
Я молчала. Мне было что сказать ему. Но не было сил говорить. Я держала на спине всю вселенную. И она давила так сильно, что я не могла даже моргать.
– Феклалия… – очередной вопль раскаяний перебил резкий стук в дверь и грозный окрик:
– Полиция! Откройте!
Филин, он же гелл Борк, пришел в себя и дал показания.
Мертвенно бледный доктор Джемсон… полицейский, надевающий ему наручники… рыдающая на полу гелла Изера… Все было как будто бы не со мной. Я стояла, прислонившись спиной к стене в гостиной. И молчала…
Глава 30
Это было похоже на дурной сон. Уже несколько дней в моем доме обитали тишина и уныние. Я бродила по своей комнате, как неприкаянная, иногда надолго застывая без движения. Мне было больно. Мое сердце было разбито на мелкие осколки, которые при малейшем движении безжалостно впивались в легкое, разрезая плоть острыми краями. Иногда мне даже казалось, что на губах пузыриться кровь, вырываясь наружу вместе с дыханием.
Гелла Изера тоже все время проводила у себя. Иногда я слышала, как она кричала. Громко, пронзительно. Даже мне было больно от той боли, которая досталась несчастной матери. Полиция арестовала не только доктора Джемсона, но и Маришку. Она тоже оказалась замазана во всей этой истории по самые уши. Я не уверена, что поняла правильно, слишком сильным было потрясение от предательства доктора Джемсона и тот вечер словно затянуло туманом, но вроде бы именно она была идейным вдохновителем во всей этой мерзкой компании. И именно она готовила отвары, которые использовал гелл Борк и подливал в микстуры доктор Джемсон. К тому же она оказалась весьма известным в преступных кругам зельеваром. Или скорее ядоваром. Потому что варила она исключительно яды.
– Лесса Феклалия, – неугомонная Иська, которая в эти трудные для всех дни взяла управление домом в свои руки, заглянула ко мне в спальню, – уже обедать пора. Давайте-ка я вас переодену. И хватит уже прятаться, жизнь продолжается.
Я не ответила. И даже не оглянулась. Я стояла и смотрела в окно на дождь, который лил без перерыва много дней, на мокрый черно-серый лес, на его темном фоне белыми скелетами выделялись платаны. Этак картина идеально повторяла то, что творилось у меня в душе. Уныние.
– Лесса Феклалия, – вздохнула жалобно Иська, – дети по вам скучают. Может быть после обеда вы их навестите?
Но я снова ничего не ответила. Я боялась идти к детям. Потому что гелла Изера не соврала. Мои счета оказались девственно пусты. Я даже ушла в небольшой минус, когда выписала чек на ремонт крыши в лечебнице. Не знаю, как так вышло, но все богатство рода Мериганов, которым мне постоянно тыкала в лицо гелла Изера, оказалось пшиком. На счетах едва хватило денег на пару лет содержания поместья. И когда я выдала кругленькую сумму лечебнице, то сама осталась без штанов.
– Лесса Феклалия, – не унималась Иська. И вдруг всхлипнула и разрыдалась, – лесса Феклалия!
– Не плачь, – разлепила я губы, – я не стою твоих слез… я все испортила…
– Нет! – Иська, наплевав на субординацию, кинулась ко мне и обняла меня, прижимая к себе, – лесса Феклалия, все не так! Вы так много сделали для этих детей, для меня, для моей мамы, для всех нас… даже для геллы Изеры, хотя она пока этого не понимает. Лесса Феклалия, – она всхлипнула и заревела сильнее, – лесса Феклалия!
Я не знаю, что именно сработало… Иськины слова, слезы или объятия… а может быть все вместе, но глазам стало горячо. Слезы, которыми плакала моя душа, нашли дорогу наружу. И наконец-то смогли пролиться, облегчая боль.
– Иська, – всхлипнула и обняла бывшую горничную, которая, я вдруг поняла это совершенно отчетливо, искренне любила меня… Пожалуй, единственная из всего этого паноптикума, в который я попала.
Иське все же удалось уговорить меня выйти из комнаты. После того, как я выплакалась, дышать стало легче. Я пока еще не готова была начать новую жизнь, но хотя бы перестала думать, что все закончилось.
Я сидела в кресле у камина на первом этаже и смотрела на огонь. Яркие всполохи пламени играли за узорчатой каминной решеткой. Тени на стенах повторяли этот сложный танец, после обеда серое небо резко потемнело и обложилось черными тучами. Иська сказала, что ночью будет очень сильный дождь, а может быть даже буря. По осени тут такие бывают довольно часто.
Как раз из-за предстоящей бури похолодало так сильно, что Иська впервые в этом году велела растопить камины. И здесь, и в приюте.
В доме стало совсем темно, но я не разрешила зажигать газовые светильники. И теперь комната резко сжалась до размеров светового полукруга возле камина, на границе которого и стояло мое кресло. Я чувствовала, что мое лицо раскраснелось от жара, и понимала, что надо бы отодвинуться немного подальше, но продолжала сидеть и смотреть на огонь.
– Лесса Феклалия, – тихий шепот прозвучал так неожиданно, что я вздрогнула. Жирка, определила я.
– Лесса Феклалия, как вы? – Хором спросили Миклуха с Солькой.
Я повернула голову. Три светлых пятна осторожно выглядывали из темного коридора ведущего на кухню. Конечно, кто же еще мог сбежать от надзора воспитателей и прокрасться в дом, чтобы увидеть меня? Только вездесущая парочка хулиганов и Солька.
Сердце гулко бухнуло. Именно с ними я боялась встречаться больше всего. Я любила всех детей в своем детском саду, но именно эти трое стали мне особенно дороги.
– Все хорошо, – через силу улыбнулась я. Им совсем не нужно знать, что у меня серьезные проблемы. А я так разбита, что даже не хочу думать, с какой стороны подойти к их решению. – что вы здесь делаете? Вас же потеряют воспитатели.
– Нет, – мотнул головой Миклуха, – они заняты. У них Поть пропал.
Поть – это тот самый мальчишка-трубочист, который поразил меня на медосмотре, когда я увидела израненное, покрытое ожогами тельце.
– Поть пропал?! – ахнула я, вскакивая с кресла. – Когда вы видели его в последний раз?!
– Лесса Феклалия, – Солька подбежала ко мне, обняла и запрокинув лицо, взглянула в глаза, – он не по-настоящему пропал. Понарошку. Мы его спрятали, чтобы сбежать к вам. Вы же не сердитесь?
– Вас так давно не было, – вздохнул Миклуха, – мы стали бояться, что с вами что-то случилось. И, вообще, соскучились.
– А меня от вас забирают, – вздохнул Жирка, – завтра. Я боялся, что мы так и не попрощаемся.
Дети, как всегда говорили вразнобой, вываливая на меня кучу важной информации, и не давая возможности отреагировать на все по очереди. Поэтому я нахмурилась, когда услышала про Потя, с облегчением выдохнула, когда поняла, что это просто уловка, улыбнулась радостно, когда Миклуха сказал, что они скучали и переживали за меня, и встревожилась, услышав, что Жирку хотят забрать. И все это одновременно.
Не в силах переработать все сразу, я на мгновение зависла, а потом что-то щелкнуло, и случилась перезагрузка. Все прошлое осталось позади. Прямо здесь и сейчас началось будущее. И только от меня зависит, каким оно будет.
Какой смысл горевать о прошлом, которого не изменишь? Надо забыть все плохое, простить себя за все просчеты. Мы же не боги, мы просто люди. Мы можем ошибаться, быть глупыми и недальновидными. Мы можем любить тех, кто этого не достоин. Верить тому, кто привык обманывать. И можем не замечать того, кто мог бы сделать нас счастливыми. Даже если этот человек находится прямо перед носом. Ну и что?! Пока мы живи, надо жить. Дышать полной грудью и радоваться, что есть возможность все исправить и… совершить новые ошибки.
Я рассмеялась, глядя на детей. Вот они – то, ради чего стоит взять себя в руки.
– Солька, я не сержусь, – улыбнулась я девочке, приглаживая отросшие светлые волосики, – но больше, пожалуйста, так не делайте. И вы сейчас вернетесь в приют и скажете воспитателям, что Поть нашелся. Миклуха, со мной все хорошо, я тоже очень соскучилась. И мне очень приятно, что вы за меня переживали. Жирка, куда это ты собрался? Кто тебя забирает? И, вообще, – махнула я мальчишкам, усаживаясь в кресло и подтягивая Сольку на колени, – идите ко мне я вас обниму.
Дети тут же кинулись ко мне и с разбегу запрыгнули в кресло и повисли на мне, крепко обнимая за шею с двух сторон.
– Лесса Феклалия, – Жирка прильнул ко мне, – я буду очень скучать по вам и по всем остальным.
– Подожди, а куда ты собрался? Я тебя не отпускала.
– Меня гелл Джер усыновляет, – вздохнул Жирка. И столько в этом вздохе было эмоций. И сожаление, что придется расстаться с друзьями, и радость, что от того, что ждет впереди. – Это инквизитор. У него своих детей нет, погибли от черной магии много лет назад. Он вчера приходил с геллой Лимой разговаривал. Она сказала, что вы не будете против.
– Инквизитор? – удивилась я, – а ты его хорошо знаешь?
– Да, – кивнул Жирка, – я же у них работаю. Гелл Джер меня и нашел, и привел в полицию.
– Кстати, – вдруг вспомнила я один странный момент, – как ты работаешь в полиции, если я тебя лично оттуда вытащила? Тебя же поймал за воровство пирога?
Мальчишка засопел, но признался:
– Меня не арестовали… Побили, я и пришел в отделение отлежаться. А тут вы. Они и говорят, мол, Жирка, надо проследить за поместьем, неладно там что-то. Кто-то черной магией балуется. Ну, я и пошел… Только я сразу не верил, что это вы… вы же добрая.
– Кхм, – закашлялась я. Это что же получается, пока я тут спокойно жила, мой дом уже был на карандаше у инквизиторов? Хорошо, что мы с геллой Изерой вовремя сожгли проклятую конюшню. Но с этим я разберусь позже. Когда арестовывали доктора Джемсона, меня предупредили, что скоро вызовут на допрос. Тогда все и узнаю. А пока надо выяснить ситуацию с усыновлением Жирки. – А ты сам-то хочешь переехать к геллу Джеру?
– Не знаю, – вздохнул мальчишка. – Он давно предлагал к нему переехать. Он ведь тоже совсем один, как и я… был… Но я раньше не хотел быть инквизитором. Их же все ненавидят. Но после, – он запнулся, – той ночи… я понял, все неправы. Инквизиторы против черных магов. И я тоже хочу… чтоб такие, как Филин… – он снова запнулся и закончил отчаянно, – ну, вы поняли же, да, Лесса Феклалия?!
– Да, поняли, – солидно ответил вместо меня Миклуха, – я тоже инквизиторов не любил. А теперь думаю, если бы у меня были способности, как у тебя, тоже бы пошел. Только, – он тяжело вздохнул, – магии у меня нет… Я обычный.
– Не расстраивайся, – улыбнулась я, потрепав Миклуху по колючей голове, – у тебя есть другие таланты. Ты будешь отличным управляющим. Я помню свои обещания и обязательно сдержу их, если ты не нарушишь свои и будешь хорошо учиться.
Это что же получается, у Жирки есть магия? Очень странно. Вроде обычный мальчишка, ничего странного с ним не происходит. Никакой магии, в моем понимании, я у него не увидела. Огонь он взглядом не зажигал, водой, воздухом и землей не управлял. Надо как можно быстрее выяснить все про эту проклятую магия-шмагию, инквизиторов и все остальное.
– А я, – подняла глаза Солька, – а кем я буду, лесса Феклалия?
– А кем ты хочешь быть? – спросила я у девочки, невольно вспомнив, как она радовалась, что попала в дом терпимости. Но сейчас, я была уверена, у Сольки должны быть совсем другие мечты. И я не ошиблась.
– Я хочу как вы, – девочка говорила серьезно, теребя полотняное платьице, чтобы скрыть волнение. Сейчас она делилась со мной самым сокровенным. Тем, что раньше доверяла только верным друзьям: Миклухе и Жирке. А может быть только Миклухе. – Открыть приют для брошенных деток. Лечить их, кормить, одевать, учить, – перечисляла она, – и любить. Как вы любите нас. Их ведь больше некому любить, лесса Феклалия…
Она подняла на меня глаза наполненные слезами.
– Значит будешь, – кивнула я, прокашлявшись, чтобы убрать ком, вставший в горле. Сердце щемило от жалости к к той, прошлой Сольке. Стало страшно, что все может вернуться и стать как раньше. – Я обещаю…
Обещаю. Ради того, чтобы эти дети не мечтали стали бандитами и проститутками, я смогу все. У меня нет денег, но есть огромное поместье. В крайнем случае можно его продать, если я не придумаю, как заработать на жизнь. Пусть я не смогу собрать остальных, но эти тринадцать детей останутся моими во что бы то ни стало. Даже если мне придется мыть полы в мэрии или доить корову у Лимы на ферме.
– Лесса Феклалия, – Миклуха вдруг хихикнул, – мы же че к вам пришли-то… Мы же хотели сказать, что нашли сокровища… Ну, те самые, которые Филин искал.
– Сокровища?! – переспросила я, ошеломленно глядя на мальчишку. – Вы уверены?
– Да, – кивнул Жирка, – когда камины чистили… Поть нашел. Он и сейчас там прячется… в сокровищнице.
– Камины? – переспросила я, чувствуя как зашевелились извилины. Камины… У меня было ощущение, что я что-то упустила… Камины, повторила про себя. И вдруг перед глазами всплыла полка моей тумбочки, где фиалка-Феклалия оставила для меня книжку, написанную ее отцом, и металлическую штуковину… Она еще показалась мне смутно знакомой… Точно! Это же был обломок каминной решетки! И я даже знаю, где находится камин, от которого он был отломан. – А камин в башне? – спросила я, чувствуя сильное волнение, – в швейной мастерской? Верно?
– Верно, – засиял Миклуха. – А вы знали?
– Нет, – мотнула я головой, чувствуя, как на лицо наползает широкая улыбка. Я не знала, а вот фиалка-Феклалия, зачем-то хранившая этот обломок, вполне может быть.
– Так так много всего, – рассмеялась Солька, – картины, сундуки всякие! Только у них такие большие замки, мы не смогли открыть…
– Идемте, – дети соскочили с моих колен, – мы вам покажем.
Но, конечно же, я не пошла. Побежала.
