Текст книги "В поисках Солнца (ЛП)"

Автор книги: Ален Жербо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ.
ОСТРОВА НАВИГАТОРОВ

Покидая лагуну Порапора (Бора-Бора), я миновал небольшой парусный катер, возвращавшийся с острова Маупити и лавирующий против юго-восточного ветра. Случайно взглянув на погоду, я заметил большие черные облака, быстро несущиеся по небу. В мгновение ока на меня обрушился шквал, и «Файркрест», накренившись на бок, мчался по волнам на полной скорости, а местный катер исчез из виду. Море бушевало, и я постоянно принимал на борт зеленые волны.

Мой трисель скоро стал слишком тяжелым, и я был вынужден его убрать; но, закрепив руль, я оставил Firecrest плыть перед штормом только под стакселем и спустился вниз, где царил полный беспорядок. Все мои книги были разбросаны по полу, а все, что было не закреплено в камбузе, смешалось с едой и фруктами, которые я не успел закрепить.

На следующий день я прошел совсем близко от низкого опасного атолла Фенуа-Ура. На протяжении всего перехода дули сильные пассаты, море было высоким и покрыто белыми барашками; поскольку волны постоянно разбивались о палубу, я был вынужден держать люки плотно закрытыми.

Firecrest плыл под тремя передними парусами, оставляя за собой красивый прямой след, проходя по 80-100 миль каждые 24 часа. Поскольку палуба была практически всегда затоплена, я оставался внизу, поднимаясь наверх только для наблюдения, когда солнце показывалось из-за облаков, или для того, чтобы следить за изношенным оборудованием.

Я не мог ни сидеть, ни стоять в салоне внизу, и мне приходилось лежать на диване, полулежа на боку, потому что «Файркрест», как и все другие узкие катера, плыл в шторм с большим креном, с релингом в воде. Так я коротал время, читая книги, которые получил в Папеэте из Франции, или переигрывая на маленькой складной шахматной доске партии недавнего нью-йоркского шахматного турнира. Часы пролетали очень быстро, и на рассвете пятнадцатого дня я увидел острова Фау и Олесинга, принадлежащие Американскому Самоа, но, к сожалению, я не мог там причалить из-за отсутствия безопасной гавани.

Чуть позже я увидел остров Тутуила и, проплыв девять часов подряд, наконец прибыл в гавань Пангопанго (Паго-Паго), как раз в тот момент, когда оттуда выходил британский шлюп «Лабурнум», который покинул Порапору (Бора-Бора) на десять дней раньше меня. Офицеры на его мостике помахали мне рукой, когда я вошел в гавань между мысами Брейкер и Дистресс.

Гавань представляла собой глубокую бухту между высокими горами, простирающуюся с севера на юг более чем на милю. Вершины были покрыты деревьями и растительностью, от самых высоких гребней до крошечных пляжей из белого коралла, где маленькие голые дети играли на солнце. Среди кокосовых пальм, на берегу моря, я с восторгом увидел живописные самоанские жилища вместо ужасных лачуг из досок и гофрированного железа, которые являются позором Южной Полинезии.

Море разбивалось о рифы, простиравшиеся вдоль всего побережья, но на поверхности не было видно опасных скал Уэйл и Грампус. Бухта изгибалась внутрь в западном направлении, и вскоре я смог разглядеть стальные антенные мачты радиостанции, а также здания и пирсы военно-морской базы США.

Рядом с причалом стоял американский военный шлюп «Онтарио», а неподалеку находились многочисленные офицеры и солдаты, которые махали мне рукой, приглашая подойти ближе, но я боялся толпы. Мне хотелось тишины и уединения и, как обычно, я бросил якорь далеко, на другом конце гавани, недалеко от деревни Фанга Тонга.

Вскоре от пристани отчалила моторная лодка и подошла к «Файркресту». Два морских офицера поднялись на борт и предложили мне воспользоваться ресурсами военно-морской базы, если мне понадобится ремонт.

Как раз когда сумерки сгущались, от берега выскочила каноэ с выносными опорами (аутриггерами) и направилась к «Файркресту». Мальчик греб, а две молодые туземки пели. У них были цветы в волосах и гирлянды на талии, а их свежие, чистые голоса разносились далеко по морю. Я был рад услышать самоанский язык с его интонациями, которые были для меня новыми, так как в нем есть звуки «с» и «л», неизвестные в Восточной Полинезии. Однако несколько слов были мне знакомы, как и звук «нг», который я выучил на островах Мангарева.

«Почему ты пришел сюда?» – спросили они меня. «Чтобы увидеть вас».

«Чтобы увидеть нас? Ах! Талофа ли!»

Я был в восторге, узнав приветствие Маркизских островов – «Каоха», которое является не чем иным, как «Алоха» Гавайских островов, измененным в результате замены согласных, столь частой в Полинезии. Я сразу понял, что меня ждет приятное пребывание на острове Тутуила, ведь люди, которые используют слово «любовь» в своих повседневных приветствиях, не могут не быть приятными и достойными того, чтобы с ними пожить.

На следующий день после прибытия я вышел на берег и был встречен военно-морскими офицерами; они представили меня адмиралу Райану, который пригласил меня поужинать с его семьей. Так я провел очень приятный вечер, который закончился в кинотеатре, где нас развлекали очень живыми фильмами о Диком Западе.

Американский адмирал рассказал мне, что офицеры «Лабурнума» жаловались на плохую погоду и что, измученные тяжелым плаванием, члены экипажа не смогли принять участие в играх и спортивных состязаниях, которые американский флот хотел устроить в их честь, а предпочли остаться на борту, чтобы отдохнуть и поспать.

Что касается меня, то у меня было мало времени для отдыха, как это обычно бывало, когда я заходил в порт. Переход был очень тяжелым, и все внизу стало влажным и пропитанным морской водой. Мне нужно было все высушить, убрать и вымыть, так что, с учетом всей работы на палубе и ухода за такелажем, я был постоянно занят.

Firecrest был пришвартован к большому бую в дальнем конце бухты Пангопанго (Паго-Паго), примерно в миле от берега. Бухта со всех сторон была окружена горами, а над ней возвышалась гора Рейнмейкер, вершина которой практически всегда была окутана облаками. Когда я покидал свою лодку, то только для того, чтобы поиграть в теннис, что я делал впервые с момента отправления из Панамы, или поплавать, или прогуляться. В Пангопанго были очень хорошие теннисные корты с твердым покрытием и прекрасно ухоженная лужайка, где играли в бейсбол. Чистота и порядок повсюду свидетельствовали о способном управлении ВМС США.

Жилые дома на базе были удобными и хорошо построенными, а дорога, проходящая по берегу, была очищена от всей ненужной растительности. Сквозь густой подлесок, вдали от поселения белых людей, были видны живописные деревни туземцев с любопытными самоанскими хижинами, которые одновременно были чистыми, гигиеничными и живописными. Колья, установленные вокруг круглого пространства, покрытого мелкими камешками, поддерживали коническую крышу из пальмовых листьев. Стен не было, только подвижные ширмы из ветвей тех же деревьев, которые устанавливались в зависимости от направления ветра или дождя. Это обеспечивало здоровое и хорошо вентилируемое жилище, прекрасно подходящее для тропиков.

Коренные жители Тутуилы носят набедренные повязки или лава-лава; они являются здоровой расой, и остров густо заселен. В прямом противовесе нашей французской администрации в Океании, которая делает все возможное, чтобы обучить коренных жителей европейской культуре, военно-морской режим поддерживает жесткий барьер между белыми и коренными жителями, обязывая последних сохранять большое количество своих старых обычаев, что безусловно, лучше для них. Во время прогулок я часто останавливался у этих хижин, где мне всегда предлагали «каву», традиционный местный напиток, приготовленный из измельченного корня Piper Methisticum, смешанного с водой.

День независимости США, который приходится на 4 июля, отмечался через несколько дней после моего прибытия, и я был рад возможности посмотреть спортивные соревнования и танцы, организованные по этому случаю; на двух единственных лодках, находившихся в то время в гавани, «Онтарио» и «Файркрест», были вывешены все флаги. Утро началось с гонок на китобойных вельботах, а на прекрасном бейсбольном поле прошли соревнования между фитас-фитас и моряками из США. Фитас-фитас – это самоанцы, принадлежащие к местной армии и полиции; они носят черные набедренные повязки с красными краями и красные тюрбаны. Выбранные из числа самых крупных и сильных самоанцев, они являются великолепными, атлетически сложенными парнями.

Очень интересным событием была шестиэтапная эстафета на дистанции около 800 ярдов, которую местные жители с трудом смогли выиграть. Американские моряки, несмотря на свою крепкую статуру, выглядели довольно маленькими по сравнению с огромными фитас-фитас, которые, однако, бежали в плохом стиле, с откинутой назад грудью.

Победу в заплыве на дистанцию 200 ярдов одержал гавайский туземец. Действительно, самоанцы показались мне гораздо хуже туземцев Гонолулу в кроле. Во второй половине дня состоялся бейсбольный матч между американцами и командой туземцев. Самоанцы представляли собой очень любопытное зрелище. Они переняли особенности своих соперников, носили такие же маленькие кепки и полосатые рубашки, и среди зрителей можно было услышать «Молодец!» и «Вот это парень!» – кричали с морским носовым акцентом некоторые маленькие местные мальчики, как будто это был матч в Нью-Йорке.

Наконец игра закончилась, и начались народные танцы, которых я с нетерпением ждал. Примерно в шестидесяти милях к западу от Тутуилы находится остров Мануа, где, вдали от контактов с белыми людьми, благородные туземцы тщательно сохранили старые традиции. Поэтому накануне вечером «Онтарио» привезло двести из этих туземцев, и теперь они появились на сцене. Они были одеты лишь в набедренные повязки из сиапо, коры бумажного шелковица, или из тонко сплетенных матов. Под ними мы могли разглядеть любопытные самоанские татуировки, которые наносятся только на середину тела и выглядят как пара коротких трусов, нарисованных на коже темно-синим цветом. Их тела были помазаны кокосовым маслом и блестели на солнце, а на лицах они нарисовали усы, которые придавали им очень свирепый вид.

Некоторые танцоры носили длинные светлые парики из кокосового волокна, а впереди всей процессии два маленьких старичка выполняли всевозможные трюки, жонглируя двумя длинными и тяжелыми топорами. Остальные же были красивыми парнями, высокими и мускулистыми, каждый из которых нес деревянную палку, которой отбивал ритм, напевая странные и варварские песни. Таким образом, процессия пересекла все поле и подошла к трибуне, на одной стороне которой стоял американский адмирал в окружении своих офицеров, а на другой – высокопоставленные лица местного правительства. Их осанка, воинственный вид и гордо поднятые головы были действительно восхитительны. Они были достойными потомками тех суровых воинов, которые убили часть экипажа Лаперуза.

Это был примитивный танец с небольшим количеством жестов, который длился довольно долго. Во время представления я бродил среди живописной толпы зрителей в их разноцветных лава-лава. Их прямые короткие волосы сильно отличались от волос жителей Таити или Маркизских островов, и у большинства мужчин они были зачесаны назад от лба. Многие из них обесцвечивали волосы с помощью своего рода извести, изготовленной из кораллов, которая при постоянном использовании придавала волосам особый каштановый оттенок, так что по крайней мере половина туземцев имела светлые волосы.

Как только свирепые мануанцы покинули поле, их заменила группа туземцев с острова Олесинга, одетых в светлые лава-лавы и гирлянды из цветов. Новоприбывшие заняли свои места на матах, расстеленных перед платформой, и затем начали один из тех необычных сидячих танцев, или сива-сива, характерных для Самоа – не совсем танец, а скорее пантомима, сопровождаемая пением. Была также бурлескная нотка, когда два молодых туземца, тела которых были побелены мукой, ползали по полю на четвереньках, непрерывно прыгая и подпрыгивая в воздухе. У них были прикреплены длинные хвосты, а носы были сплющены повязкой, чтобы они изображали обезьян. Они прыгали на спины двух других и оставались там, делая самые необычные гримасы и отпуская шутки, которые развлекали толпу.

В целом, это было еще одно необычное зрелище, которое добавилось к моим воспоминаниям; к моим впечатлениям от совершенного искусства старинных священных танцев Мангаревы, чувственности многих танцев, исполняемых на Таити, и необычайной акробатической ловкости танцев на Поропора, теперь добавился этот странный сидячий танец, который, однако, указывал на то, что Самоа никогда не знало той высокой степени художественной культуры, которой Таити и Раиатеа достигли в былые времена.

Поскольку я хотел заправить баки перед отправлением, я покинул свое место стоянки в дальнем конце гавани и пришвартовал «Файркрест» у причала. Как я и боялся, толпа посетителей сразу же окружила меня, и с того момента у меня не было больше покоя. Самоанцы вели себя так, как будто лодка принадлежала им, и прыгали с причала на палубу, даже не спросив моего разрешения; затем они осматривали Firecrest от носа до кормы, не обращая на меня ни малейшего внимания.

Я не мог не сравнить этих людей с жителями Маркизских островов и Таити, которые никогда не беспокоили меня таким образом. Здесь у меня сложилось впечатление, что я нахожусь среди совершенно другой расы, и в конце концов я был вынужден запретить кому-либо подниматься на борт «Файркреста», но самые любопытные все равно продолжали собираться на набережной, наблюдая за каждым моим движением, и я был вынужден закрыть иллюминатор, чтобы не дать им заглянуть внутрь. Вскоре я вернулся на свое одинокое причальное место в дальнем конце бухты.

23 июля, после того как я дождался лодки из Сан-Франциско, которая привезла мне несколько карт и навигационные инструкции, я снялся с якоря, как раз когда после трех дней полного затишья снова задули пассаты. Поскольку я был вынужден постоянно лавировать, я продвигался вперед против противоположного течения очень медленно. Лейтенант Хейс из ВМС США подошел на моторной лодке, чтобы пожелать мне приятного путешествия и сделать несколько фотографий, а также предложил отбуксировать меня из гавани. Однако я отказался от его предложения, поскольку вход в порты и выход из них, требующие от моряка полного мастерства, являются одной из главных привлекательных черт парусного спорта. Итак, после долгого лавирования мне удалось выйти из бухты и плыть вдоль побережья Тутуила, которое образовано огромными базальтовыми глыбами, отвесно обрывающимися в море.

Я обогнул Стэп-Пойнт, очень опасный мыс, где вдали от берега море разбивалось о полузатопленные базальтовые скалы. Внезапно резкий порыв ветра с юго-запада разорвал мой стаксель на куски. Пока я устанавливал второй стаксель, мое положение становилось все более опасным, поскольку дрейф и течение все ближе подносили меня к этим опасным волнам. Поэтому я был вынужден снова лавировать, чтобы вернуться на ветер, но вскоре ветер внезапно поменялся, и я смог оставить позади этот опасный мыс, самую западную точку Тутуилы, которая защищает бухту Асау, навсегда запомнившуюся как место массового убийства, где в 1787 году погибли граф де Лангле и шевалье де Лемнон вместе с несколькими товарищами Лаперуза.

Вне защиты суши пассаты дули сильно, и всю ночь «Файркрест» качался на очень сильном волнении. Я был вынужден спать, растянувшись на палубе каюты, так как оставаться в своей койке было совершенно невозможно. Именно тогда произошло событие, которое показало мне, что самые большие опасности на море, да и в других местах, часто приходят из самых неожиданных источников. Особенно сильная волна выбросила из подвеса тяжелую бронзовую лампу с свинцовым грузом; она разбилась на полу в нескольких сантиметрах от моей головы. Если бы она попала в меня, я, вероятно, получил бы серьезную травму.

Рано утром следующего дня я находился у острова Уполу и любовался его плодородием и внешним видом, отличающимся от более восточных островов, которые я посетил. Низкие горы, постепенно спускающиеся к морю, были зелеными и хорошо возделанными. Это был остров, который Дюмон-Д'Юрвиль, соглашаясь с Лаперузом, описал как превосходящий по красоте даже Таити. Плавая в открытом море, я проводил сравнения, но не мог согласиться с Дюмон-Д'Юрвилем. Таити с его глубокими долинами и высокими величественными горами, отвесно спускающимися к морю, казался мне гораздо более красивым. Я составил рейтинг своих любимых островов в следующем порядке. В первую очередь, любой атолл в группе Туамоту, такой как Макемо, состоящий из минимума суши – море вокруг, море внутри – настоящая обитель моряка. Затем Фату-Хива, остров фантастической красоты; затем другие Маркизские острова, Муреа, Порапора и Тутуила и, наконец Таити, самый величественный из всех. Но я должен сказать, что предпочитаю красоту дикой природы той, которая культивирована и искусственна.

Днем, проплыв между двумя выступающими отрогами внешнего рифа, я бросил якорь в рейде Апиа, недалеко от полуострова Матаулу, известного в истории Самоа. Как только представители органов здравоохранения и портовых властей покинули «Файркрест», к нам подплыли многочисленные каноэ. Но увы, туземцы были слишком любопытны и хотели узнать, что они могут получить от меня во время моего пребывания. Поэтому я решил отказать всем посетителям.

Хотя я никогда раньше не видел этих мест, они казались мне очень знакомыми, потому что я смог узнать места, описанные Робертом Луи Стивенсоном в его «Письмах из Вайлимы» – полуострова Матауту и Мулинуу, пляж Апиа и обломки немецкого крейсера «Зидлер», который был потерян вместе с четырьмя другими линкорами во время великого циклона 1889 года. Это место было ареной многих легендарных событий в войне между королем Малиетоа и королем Матаафа, когда Англия, Германия и Америка пытались получить контроль над Самоанскими островами.

Там же я увидел Вайлиму, ныне резиденцию правительства, и гору Ваеа, которая напоминала мне о могиле прославленного писателя, чьи произведения так часто очаровывали меня во время долгих часов дежурства. Город Апиа, населенный исключительно белыми и состоящий в основном из магазинов и офисов, не представляет большого интереса для путешественника. Однако на берегу моря был любопытный местный рынок, где продавали приготовленную рыбу, завернутую в банановые листья, таро, крабов и палосами, или молодые побеги таро, приготовленные в кокосовом молоке, блюдо, очень ценимое на Самоа.

Мое пребывание было коротким, и все время я был занят ремонтом парусов и попытками привести в рабочее состояние свои фото– и киноаппараты, которые я не смог уберечь от повреждения влагой. Невозможность сделать световые люки водонепроницаемыми и, прежде всего, плохая вентиляция под палубой были главными недостатками «Файркреста». Они должны быть устранены на ее преемнике, конструкцию которого я постоянно совершенствовал в своем воображении, опираясь на опыт, полученный во время моего плавания.

Я был приглашен на обед епископом Апиа. Его дворец находился на холме примерно в пяти милях от города, и я совершил приятную поездку верхом на лошади через плодородную местность, мимо любопытных деревень туземцев, где хижины стояли друг напротив друга; одна использовалась как жилище, другая – для приема гостей. Миссионерская станция была великолепным местом с видом на море; к сожалению, большинство пальм было уничтожено жуком-носорогом, который опустошил большую часть страны.

Во время моего пребывания я также посмотрел матч по регби между двумя местными командами из Самоа и Тонга. Поле находилось на ипподроме, примерно в миле от города, и было слишком узким и коротким. Однако игроки были очень колоритными: тонганцы были босиком, а местная команда, в которой было несколько метисов, носила либо резиновые ботинки, либо просто носки и подтяжки. Игра проходила очень спокойно, без грубости, и закончилась убедительной победой гостей, которые действительно были хорошими игроками. Под управлением Новой Зеландии регби постепенно вытесняет местную игру, основанную на крикете и очень популярную на островах. Матчи между деревенскими командами привлекали большие толпы зрителей.

Те самоанцы, которых я встретил, казались совершенно отличными от полинезийцев Восточного Тихого океана, которые менее утонченны и проявляют большое гостеприимство к проходящим мимо незнакомцам. Я хотел узнать, связано ли это с контактами с белыми, и мне понравилось бы пожить некоторое время среди туземцев какой-нибудь малопосещаемой деревни. Поэтому я решил покинуть Уполу и отплыть на остров Савайи, где было мало защищенных гаваней и который редко посещали корабли. В деревне Сафуне, на северном побережье острова, снимался фильм «Моана из Южных морей», и я не хотел туда ехать. Меня очень привлекало одно место – Асау с его длинным, мелким и узким входом, который очень затруднял доступ к этому месту. Но как только проход был очищен, он обеспечивал защиту от любого ветра, и в лагуне у меня была прекрасная возможность провести различные срочные ремонтные работы в такелаже «Файркреста». Кроме того, там было только две небольшие деревни, и меня не должны были беспокоить во время работы.

1. Туземные танцоры, Панго-панго; 2. «Катоага» в честь Алена Жербо, остров Уоллис; 3. Любимая игра у жителей Увеа.