Текст книги "Мразь"

Автор книги: Алексей Алешко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

Лариса.

На ней черный шелковый халат, что под ним – не знаю, но чувствую подвох. Мы неспеша ужинаем обсуждая рабочие вопросы и последние новости с биржи. Я не спешу, жду, наконец она не выдерживает:

–Когда же будет обещанный сюрприз?

–Ты хочешь его увидеть прямо сейчас? – Усмехаюсь и подмигиваю.

–Да, хочу, и именно сейчас.

–Ну что ж, как скажете, моя королева, – кланяюсь, – я тоже думаю, что уже пора, да и вино надо обновить. – Хлопаю два раза в ладоши, в комнату заходит Антон и застывает около двери. – Вина мне и королеве. – Командую я. Он подходит к столу, берет бутылку, наливает сперва ей, потом мне, отходит и снова замирает глядя куда-то вдаль. Отлично, все как договаривались, если и дальше не взбрыкнет, премиальные пять сотен его.

–Это что? – Морщится Лариса, – стриптизер?

–Фи, – парирую я, – как ты могла обо мне так низко подумать. – Поднимаю бокал приглашая ее чокнуться.

–И что же это тогда? – Рассматривая Антона игнорирует мое приглашение она.

–Это раб. Бессловесный и полностью послушный, делай с ним что угодно, приказывай что хочешь.

–Скучно. – Снова морщится она.

–Раз так, оставлю его себе. – Я пожимаю плечами, ставлю бокал, поднимаюсь из-за стола. Медленно подхожу к Антону, останавливаюсь демонстративно рассматривая его и резко бью в живот. Он сгибается хватая ртом воздух, я двумя руками беру его за уши и бью лицом об колено, потом бросаю на пол и добавляю ногой по почкам. Гора мышц могущая раздавить меня одним тычком хрипит и скручивается у меня под ногами. Перешагнув через него возвращаюсь на свое место, снова беру бокал и словно ничего не случилось обращаюсь к Ларисе:

–Так мы выпьем?

–Пожалуй я передумала. – Растягивая слова задумчиво произносит она с интересом рассматривая корежащееся на полу тело. Её глаза блестят. Я смеюсь, мы чокаемся и пригубливаем вино.

–Раз передумала, тогда вторая часть подарка. – Спектакль удался, Антон сыграл как надо, Лариса возбуждена и заинтригована. – Ползи под стол и подай госпоже приготовленный для нее чемоданчик.

Антон еще немного кряхтит приходя в себя, с трудом поднимается, очень натурально постанывая и прижимая к покрасневшему боку руку ползет под стол. Вытаскивает кофр и передвигаясь на коленях подает его Ларисе.

–Мило, очень мило. – Комментирует она. – А как его зовут?

–Как скажешь, так и зовут. – Пожимаю плечами.

–Отлично! – Она адуется как маленькая и хлопает в ладоши. – Я назову его Мозесом!

–Как? – Удивленно спрашиваю я, но она не отвечает, открывает протянутый кофр и увлеченно достает из него содержимое: плетку, страпон, наручники, ошейник с шипами и толстую цепь.

–Да уж, сюрприз удался. – Лариса довольно светится. – А он умеет просто делать массаж? Мозес, ты умеешь делать массаж? – Тут же переадресовывает она вопрос Антону. Он кивает. – Замечательно! Прибери здесь, я в сауну, потом тебя позову. – Она резко встает из-за стола, скидывает халат, под ним ничего нет. – Ты составишь мне компанию? – Адресуется мне вопрос.

–С удовольствием. – Я поднимаюсь и иду следом на ходу раздеваясь и бросая вещи. Вот ведь женщина, не перестаю удивляться её фигуре, столько лет, а хоть сейчас на подиум.

В сауне комфортные 70 градусов. Она лежит на боку на верхней полке, я сижу рядом, глажу её бедро и рассказываю историю Антона, так сказать – как он стал Мозесом. Лариса смеётся забавно закидывая голову.

–Ты уверяешь, что он не профессионал, а обычный человек? – Недоверчиво спросила она когда я закончил короткий рассказ.

–Уверен. – Подтверждаю я. – В чем, на мой взгляд, особенная прелесть.

–У-ум... – Протянула она. – Целочка...

–Что-то вроде. Девственный кусок глины из которого можно вылепить все что угодно.

–М-мда, – Лариса о чем-то размышляла пару мгновений, – при грамотной лепке получившийся предмет можно очень хорошо использовать в своих целях.

–Ты читаешь мои мысли. – Усмехнулся я. – Многие будут очень признательны за такой подарок.

–А я все же не верю, что ты смог обработать его достаточно. – Поразмышляв еще чуть-чуть заявила она. – Не будет он согласен действительно на все.

–Проверь. – Пожимаю плечами и внутренне съеживаюсь от предстоящей Антону неизвестной проверки. Фантазия у Ларисы богатая.

–Мозес! – Немедленно кричит она. – Мозес! Бегом сюда! – Зовет снова громче и озорно смотрит на меня, что-то задумала. Так и есть. Вот ведь проказливая баба! Стоит только Мозесу ввалиться без стука в сауну командует. – Сделай ему минет, я хочу посмотреть как у тебя это получится.

Вот тут я напрягся, откровенно напрягся. Этот вопрос конечно с Антоном обсуждался, тем не менее для меня наступил момент истины, экзамен, так сказать. Правильно ли я составил его психологический портрет, достаточно ли было проведенной обработки и корректировки. Получилось ли у меня сделать из обычного, пусть и несколько туповатого, но обычного человека, послушную чужой воле куклу? Лариса мгновенно считала с моего лица напряжение, поняла его, усмехнулась и теперь внимательно наблюдала за реакцией Антона. Или уже Мозеса?

Антон застыл не более чем на пол секунды, потом опустился на колени облокотясь на нижнюю полку, аккуратно, двумя сосископодобными пальцами приподнял мой находящийся в далеко не боеспособном состоянии, распаренный член, несмело коснулся его губами, закрыл глаза и решительно вобрал в себя. «Мозес» – подумал я, откинулся назад и прислонившись к стене посмотрел на Ларису. Она улыбнулась, одобрительно кивнула и стала наблюдать за старающимся Мозесом. Я закрыл глаза и расслабился.

Пухленькие губки, кругленькие щечки, работает вполне себе сноровисто. Без фантазии, но это дело наживное, у него и сейчас очень душевно получается. Привыкнет, потренируется и будет миньетчик хоть куда, старые педики будут любые деньги платить и в очередь записываться. Да, надо об этом серьезно подумать.

Сказать по чести, я удивлен, приятно удивлен. Нет, не тому что Антон пока подчинялся беспрекословно и не выражал неудовольствия. Если что-то у него внутри и клокотало, наружу ничего не выплескивалось. Я удивлен, не скрою – приятно удивлен тем, что у меня получилось! Антон. Нет, уже точно – Мозес, был спокоен и отрешен как настоящий, смирившийся со своей участью раб. И планов у меня на него с каждой минутой было все больше и больше. Естественно если он пройдет всю сегодняшнюю проверку так же хорошо, как начал.

– Хватит. – Резкая команда Ларисы вывела меня из транса буквально через минуту. Мозес немедленно прекратил и отстранился. – Встань, – продолжала командовать она, – сними. – Он подчинился и начал неуклюже стягивать трико.

–Ну почему. – Обиженным ребенком захныкал я открывая глаза.

–Какая прелесть! – Воскликнула Лариса не обратив на мое хныканье внимания. – Саша, ты посмотри!, ему нравится!

И только тут я заметил, что хозяйство Мозеса находится в самом что ни на есть приподнятом настроении. Я не стал комментировать. Во-первых чтоб не смущать еще больше его, а во-вторых не хотел озвучивать предположение, что он возбудился просто от вида Ларисы. Сомнительное конечно, в данной ситуации, тем не менее вариант имеющий право быть. Так же не стал комментировать очень существенный размер его орудия, а вот Лариса не удержалась.

–А какой! Нет, ты только посмотри какой! – Она соскользнула с полки и схватив Мозеса за мошонку приложила его член к руке оценивая размер. – Восхитительно! Ровный, в меру толстенкий, Сашка!, ты нашел настоящий алмаз! – Я польщенно улыбнулся и тут же вздрогнул от звука звонкой пощечины. – Не смей возгордиться! – Лариса зло ткнула аккуратным ногтем Антону в нос. – Ты еще ничто! Слушайся и подчиняйся. Держись его, – кивок в мою сторону, – будешь жить в достатке. Ты хочешь этого? – Мозес кивает и тут же получает еще одну звонкую пощечину. – Говори! – Приказывает она.

–Да. – Тихо-тихо произносит он и опускает голову.

–Громко и четко! – Лариса отличным апперкотом поднимет ему голову. – И глядя мне в глаза!

–Да. – Из носа показывается капля крови, словно несмело выглядывает, наконец решается и струйкой сбегает к губам. Удар у нее поставлен, наверное занималась, – думаю я.

–Что да?! – Еще одна пощечина, сильная, очень сильная. Сброшенная мотнувшейся головой кровь летит на стену.

–Да, я хочу достатка. – Четко произносят окровавленные губы.

–Ты будешь слушаться? – Взяв его за лицо мягко спрашивает Лариса.

–Да, я буду слушаться. – Не дрогнувшим голосом отвечает он.

Я смотрю как Лариса смачно, страстно целует его в разбитые губы размазывая по щекам кровь. Вижу как он ей отвечает и думаю о том, что если после моей работы с ним и был какой-то шанс вызвать его неудовольствие или сопротивление, теперь его нет. Все же Лариса чертовски умная женщина.

–Молодец, – Лариса отрывается от его губ, – теперь отнеси меня в бассейн. – Мозес легко подхватывает её на руки. – Ты идешь, или еще посидишь? – С высоты своего положения обращается она ко мне. Молча поднимаюсь.

Теплая вода. Лариса лежит на средней ступеньке бассейна и качает в руках бокал с вином. Я напротив нее, сижу на ступеньке по пояс в воде. Мозес отпущен привести себя в порядок и перекусить. Мы молча смакуем вино, рассматриваем друг друга, каждый думает о чем-то своем. Нижняя подсветка проходя через воду рисует фантастические картины на стенах и потолке, гипнотизирует ими. Из гостиной едва долетает тихая музыка. Что играет – не разобрать, звуки рвет журчание воды из небольшого водопада в углу бассейна. Покой и нега. Нега и покой. Теплая вода расслабляет и ласкает, убаюкивает, и я уже пару раз себя одергивал боясь задремать.

–Тебе чертовски повезло найти Мозеса. – Первой нарушает тишину Лариса в очередной раз выдергивая меня из дремы. Киваю болванчиком. – Ты уже представляешь для кого его можно использовать. – Констатирует она. Снова киваю. – Осталось оценить остальные его возможности. – Говорит она, отставляет бокал и поднимается. – Я слышала в разговоре слово «массаж». Мозес! – Её крик гулко разносится под высокими потолками и отразившись от воды неприятно бъет по ушам. Невольно морщусь.

У Ларисы неприлично большой дом: несколько спален с санузлами, огромная гостиная с камином, кабинет, библиотека, кинозал, гардеробные, прачечная, неиспользуемая комната прислуги и отдельное, соединенное с гостиной зимним садом, крыло с бассейном, сауной и тренажерным залом. Здесь есть все, в том числе профессиональный массажный стол слева от входа в бассейн. Когда входит по прежнему голый и что-то заканчивающий жевать Мозес, Лариса как раз грациозно на нем устраивается.

–Масло вон там, на полке. Приступай. – Командует она.

Я опускаюсь на ступеньку ниже, вода доходит мне до плеч, и смакуя вино наблюдаю как нежно и старательно он работает над её спиной. Неумело, но старательно. Надо будет отправить его на курсы массажа. Кажется это я произношу вслух, Лариса поворачивает ко мне голову и улыбается. Улыбаюсь в ответ.

Стыдно ли мне? Терзает ли меня совесть за то, во что я превратил Антона? Уверенный ответ – нет. Я лишь дал ему шанс изменить свою жизнь и, кажется, он собирается использовать его на всю катушку. Да, еще подтолкнул немножко помогая решиться, но все ровно, он молодец. Какая разница чем и как зарабатывать, как пробиваться в жизни? К чему эти условности? Как сказала Екатерина Вторая – victores non judicant, остальное – лишь попытки оправдать себя придуманные многими поколениями неудачников, воспетые ими, превращенные в мораль и украшенные понятием нравственности. Кто дает всем им право за меня решать, что нравственно, а что нет, что хорошо и что аморально? Как смеют судить те, что трусливо прячут свои пороки за пыльные условности с неясной историей?

Я не призываю сбрасывать одежду и ходить размахивая гендерными признаками, нет, маски нужны, но компании, места, приходя в которые макси оставляют за дверью, нужны не меньше. Остается только найти в себе смелость и открыть эти двери. Антон нашел. Нашел в себе смелость и снять маску и признаться себе в уровне, своем уровне. Занять свою нишу в пищевой цепочке, так что все у него теперь будет хорошо ибо только находясь на своем месте человек остается человеком, какую бы роль ему не приходилось на этом месте играть.

Конечно над ним еще надо поработать, но только над умениями: массаж, сервировка, банщик чтоб с ним позанимался. Главное не задеть его вид и повадки деревенского увальня, они придают ему отдельный шарм. Ну тут опасность: если я начну использовать его постоянно, и с разными людьми, он начнет жить в Москве, весь естественный налет деревенского простачка растеряется и от него прийдется избавиться. А что делать? – А делать нечего, надо использовать его пореже и платить поменьше, чтоб денег хватало только на поддержание штанов в Вологде и у его жены даже мыслей не возникало о возвращении в Москву. Соответственно ему нужен сменщик. Лучше даже несколько и разных.

А что это у нас там происходит? – Оторвала меня от размышлений изменившаяся картинка. Лариса слезла с массажного стола и за член вела Мозеса в душевую.

–У него не плохо получается, – обратив внимание на мой интерес прокомментировала она свои действия, – он сделал хорошо мне, хочу его отблагодарить. Встань на колени. – Войдя под душ приказала она. – Теперь ласкай меня. – Лариса облокотилась спиной на стену, подняла ножку упершись в его плечо и открывшийся раковиной надвинулась ему на лицо. – Придержи меня за попу. – Отдала она последние приказание и расслабилась чуть присев на тут же подставленные лопатоподобные руки.

Я смотрел на них, представлял по-дивичьи пухлые губы большого рта Мозеса вполне способные обнять, вместить в себя, весь её лобок. Представлял как его язык вертится вокруг ее клитора, щекочет тайную ракушку. Да, наверное сейчас так и происходит: Лариса запрокинула голову, мнет себе грудь и... Смеётся? Мозес отшатывается от нее.

–Куда сука! – Она бьет его кулаком по затылку вколачивая обратно. – Тебе не нравится моя награда? – Она держит его за уши и мочится ему на лицо. – Рот открой, тварь! – Мозес послушно открывает рот, Лариса снова запрокидывает голову и звонко смеётся выдавливая из себя золотой дождь до последней капли. Золотая струя мечется по его лицу, переливается из открытого рта и стекает по подбородку. Лариса смеётся и прижимает его открытым ртом к своей щелке заставляя глотать. Наблюдаю за ними, я возбужден, на лице глупая ухмылка. Лариса замечает это, смеётся еще громче, включает душ, встряхивается под водой продолжая держать зажатой между ног голову Мозеса.

–Да, да! Паршивец! – Кричит и смеётся она. – Сильнее, не останавливайся! Попу крепче сожми! Да держи же ты меня! – Я завороженно наблюдаю за её беснованием и тискаю себя. – Иди ко мне! – Кричит Лариса заметив мое внимание. – Идииии!

Взгляд мутный, словно пьяный, плечи начинают трястись. Я резко вскакиваю, борясь с головокружением в два шага оказываюсь рядом, опершись коленом о спину Мозеса впиваюсь ей в губы, прижимаю к себе. Она стонет, мелко трясется, мои пальцы с силой стискивают коралловую пуговку её соска, во рту привкус крови. Чья она? – Какая разница! Она вырывается запрокидывает голову в беззвучном крике и начинает заваливаться в бок. Удерживаю, прижимаю к себе коленом отпихивая в сторону Мозеса. Стоим под душем, обнявшись, застыли словно разучившись двигаться и еле-еле удерживая равновесие. Вода безразлично стекает смывая жар, успокаивая.

–Боже, – наконец выдыхает она, отпускает меня и выключает воду, – это было нечто.

–Я рад, что тебе понравилось. – Целую её в шею и придерживая под руку веду к креслу.

–Мозес, – тихо зовет она усаживаясь, – теперь его очередь. – Лариса хитро щуриться указывая на мой светящийся от возбуждения член.

Я улыбаюсь в ответ и удобно пристраиваюсь на полу, между её ног, откинув голову на кресло. Мозес покорно встает на колени возле меня, наклоняется и начинает ласкать. У него смешные красные опухшие уши, правое слегка кровит. Интересно – проскакивает в голове мысль, – мне встречалось множество вовсе не умеющих делать минет женщин, и ни одного мужчины не делающего его изумительно. Лариса наклоняется, целует меня в лоб и глаза щекоча ресницы. Её тонкие, артистические пальчики с хищными коготками покрытыми вишневым лаком ласкают мне живот, грудь, чуть стискивают и покручивают соски. Я тянусь к ней губами ища поцелуя, но она уворачивается и легко шлепает меня по губам. Вместо поцелуя её пальчик проникает ко мне в рот и начинает нежно гладить язык, я обхватываю его губами, посасываю заставляя проникать глубже, слегка прикусываю и сова отпускаю на волю давая ласкать меня как ему заблагорассудится. Он убегает чтоб оказаться у меня на груди, вертится вокруг соска, больно щиплет и, словно за извинением, снова устремляется к языку.

Глаза закрыты, голова немного кружится, пульс стучит в висках. Тела нет, от меня остался только язык, левый сосок, член. И все это пульсирует даря наслаждение, мне больше ничего не нужно, достаточно того что есть, остальное бы только мешало. Кончаю мощно и немного больно, меня выгибает дугой, перед глазами мечутся светлячки. Руки что-то стискивают до боли в пальцах, на краю сознания понимаю – уши Мозеса, многострадальные уши Мозеса. Лариса снова смеётся, сдавливает мне горло. Душит. Задыхаюсь. Темнота.

Юля.

Мне девять лет и сегодня мы первый раз поцеловались. Её зовут Юля и она мне нравится с первого класса. Да что там нравится – я люблю её! Люблю ее светлые вьющиеся волосы, голубые глаза, люблю ямочки появляющиеся на её щечках когда она смеётся и просто обожаю её смех! Она такая милая, добрая. Я ухаживал за ней целый год, из-за нее пошел в кружок рисования и уговорил родителей отдать меня в музыкальную школу. Мы живем далеко друг от друга и видимся только в школе и на занятиях. Я даже не мог её провожать домой так как мне запрещалось куда-либо сворачивать по дороге из расположенной в соседнем дворе школы, а её всегда встречала бабушка. И я аккуратно ходил и на рисование и на музыку и согласен был ходить куда угодно не смотря на насмешки одноклассников лишь бы проводить больше времени рядом с ней.

Так продолжалось целый год, я почти всегда был с ней рядом, мы сидели за одной партой, вместе гуляли на переменах. Я неловко шутил стараясь еще раз увидеть её улыбку, всегда старался помочь, робко, по-дружески. И так целый год. Во втором классе я решился и взял её за руку, она не оттолкнула меня и мы вместе, за руку, прошли весь длинный школьный коридор. Я говорил и говорил, лишь бы что-нибудь говорить, лишь бы она не заметила отчаянно стремящегося выпрыгнуть из моей груди сердца. С тех пор мы часто ходили за руку, а фингал удачно оставленный моим кулаком под глазом бывшего меня на год старше Пашки, гарантировано заставлял остальных лишний раз подумать, прежде чем крикнуть нам вслед «Тили-тили тесто, жених и невеста».

Третий учебный год начался без нее. Мы не виделись целое лето, я еле дождался 1 сентября и не увидев её на линейке не выдержал, подбежал к учительнице с вопросом: где Юля? Она не заболела и не перешла в другую школу, просто задержалась с родителями на море и пришла в школу только третьего, заставив меня ждать её такие бесконечно длинные два дня. И сегодня, едва зайдя в класс, она сразу подбежав ко мне, громко крикнула: «Привет!» – и, наклонившись, тихо, только для меня: «Я скучала». А на следующей перемене, мы заболтались и остались одни в классе, она наклонилась ко мне и робко, словно боясь обжечься, поцеловала. Пусть лишь коснувшись на короткий, такой короткий и бесконечно длинный миг, поцеловала. И не дружески в щеку, а в губы, как взрослые, нежно положив руку мне на плечо.

Я был самым счастливым на свете – она, скучала, по мне! Целых три месяца она помнила меня и скучала! И поцеловала! Она, сегодня, меня, поцеловала! Я мчался домой из музыкальной школы перепрыгивая лужи, мне нужно было срочно поделиться с родителями – она меня сегодня поцеловала! Она меня сегодня поцеловала! Она, меня, сегодня, поцеловала! Родители естественно будут рады, они всегда знали о том, что Юля мне нравится и время от времени, когда я слишком увлекался рассказами о проведенном с ней времени, шутливо подтрунивали: «Растет мальчик, первая любовь». Я краснел, смущался, чем еще больше веселил родителей, но не обижался – они были правы, а мне было приятно, что мы вместе радуемся моей любви. Моей первой, но такой серьезной любви.

Сегодня я получил первое подтверждение взаимности, уверенность что она не просто дружит со мной, а испытывает ко мне нечто большее. Это осознание распирало меня изнутри и настойчиво требовало поделиться с самыми близкими мне людьми – родителями. И я спешил домой твердо решив сегодня все им рассказать, а завтра, выбрать укромный момент и признаться в своих чувствах ей, моей Юле.

Родителей дома еще не было и я решил устроить им сюрприз – спрятаться, а когда они прийдут выскочить с криком «Ага!». Они естественно испугаются и будут смеяться, я уже так делал. Потом расскажу им про пятерки, а у меня их сегодня целых три. И только потом, когда они начнут меня хвалить и тискать, я расскажу им о Юле. Вот это день! Это самый лучший день в моей жизни!

В этот раз я решил прятаться не за моим диванчиком. Во-первых я там уже прятался, а во-вторых сегодняшний повод требовал более основательной подготовки к сюрпризу. Поэтому, осмотрев квартиру, я решил спрятаться в самом неожиданном месте – большом шкафу который отгораживал мой угол комнаты нашей однокомнатной квартиры от угла в котором стоял большой диван родителей. В шкафу было спрятаться в принципе невозможно так как он был до половины заставлен большими коробкам с наваленной в них обувью, постельным бельем, конькам и еще незнамо чем, а выше плотно висела одежда. Папа даже шутил, что все запиханное в шкаф, если это начать оттуда вытаскивать, вряд ли поместиться во всей квартире. Все не все, а вытащить одну коробку и перепрятать её на балкон я смог. Проверил, освободившегося места как раз хватило поместиться мне.

Школьный ранец, куртку и ботинки, скрывая свое пребывание в квартире, спрятал в бочкообразную стиральную машину стоящую около входной двери. Потом перевесил в шкафу халат так, чтоб он закрывал щель от оставленной приоткрытой двери не позволяя разглядеть меня внутри, но оставлял достаточный обзор комнаты. Проверил – более чем замечательно получилось, обнаружить меня в шкафу можно только зная, что я там спрятался.

Очень довольный результатом я пристроился на подоконнике высматривая обычно возвращавшихся с работы вместе родителей. Ждать пришлось не долго. Как только они подошли к подъезду, я покинул наблюдательный пост и не торопясь, основательно устроился в шкафу. Еще раз проконтролировал ширину щели, полу скрывающего меня халата через удачную дырку которого я планировал наблюдать выжидая оптимальный момент моего появления.

Заскрипел ключ во входной двери и из коридора послышались шаги родителей, они о чем-то тихо шептались.

–Что это Сашки еще нет? – Голос мамы.

–В музыкалке наверное задержался. – Папа. – Очень удачно.

–Ай! – Снова мама. – Ты что!

–Люда-а. – Папа, протяжно. – Ну пойдем!

Шум одежды, мама что-то шепчет, потом громче: – Не надо.

–Да хватит тебе уже. – Это снова папа. – Дверь на щеколду... – дальше не слышно.

–Женя, не надо. – Мама.

–Надо, надо. – Вваливаются в комнату. Мама впереди, блузка расстегнута, сзади к ней прилип отец, его руки прижимают её к себе стискивая грудь. Я зажмуриваюсь.

–Женя.

–Ну сколько можно! Успеем! – Отец, раздраженно.

–Я не хо...

–Тихо. – Снова папа. – Ладно тебе.

Возня, шелест одежды, скрип дивана.

–Ай! Осторожней. – Это мама.

Снова звуки возни сопровождаемые скрипом дивана, потом настойчивый голос отца:

–Повернись.

–Не надо. – Глухой голос матери.

–Иди ко мне, повернись. – Отец.

–Ай. Не надо. Тише. – Мама.

–Надо Федя, надо. – Смешинка в голосе отца, он любит и часто использует эту фразу.

Возня, шелест одежды, скрип дивана, скрип, скрип, скрип и тяжелое дыхание отца.

Не выдержав открываю глаза: перед лицом пола халата, в ней дырка, в дырку видно половину дивана на которой на четвереньках стоит мама. Блузки на ней нет, юбка задрана и скомкана на талии, лифчик расстегнут и болтается на шее открывая раскачивающиеся в такт движениям пристроившегося сзади и вцепившегося ей в обнаженные бедра отца. Он без пиджака и брюк, его голый торс шлепается об зад матери – шлеп, шлеп, шлеп, шлеп. Полы рубашки и галстук отец прижимает подбородком и из-за этого его тяжелое дыхание все больше и больше напоминает хрюканье. Я боюсь пошевелиться, даже снова закрыть глаза боюсь – вдруг услышат как хлопнут веки. Смотрю. Смотрю и не понимаю, что происходит и почему мне так мерзко и противно. Почему хочется бежать куда-нибудь далеко-далеко, туда где никого нет и никогда не будет.

Отец хрипит все сильнее, потом начинает дергается и резко вытаскивает большую письку, дёргано дрыкает её рукой, стонет и... Писает на маму? Прямо ей на спину, а она покорно стоит и ждет когда он закончит. Меня тошнит, еле сдерживаюсь, тело словно парализованное. Дергаться и странно писать папа прекращает очень быстро, гулко выдыхает. Для мамы его вздох словно служит командой, она поднимается и выходит механически переставляя ноги. Даже её обнаженная грудь не раскачивается в такт движению. Отец еще раз гулко выдыхает и пританцовывая идет следом.

–Ну вот, успели. – Доносится из коридора его довольный голос, мама что-то тихо отвечает, он смеётся.

–Закрой дверь, дует. – Голос мамы.

–Я к тебе. – Голос отца.

Хлопает закрывающаяся дверь в ванную комнату.

– Миллион миллион миллион алых роз. – Начинает петь папа и его голос теряется за шумом воды из душа.

Я тихо вылезаю из шкафа, крадусь в коридор, шумящий душ надежно скрывает противно скрипнувший паркет. Аккуратно поднимаю крышку стиральной машины, боясь дышать достаю спрятанное и выскальзываю из квартиры.

Мозес.

Потрескивает огонь в камине, я развалился в низком кожаном кресле вытянув ноги к огню и с удовольствием наблюдаю за Ларисой. Она сидит на застеленном медвежьей шкурой полу прислонившись ко второму креслу и потягивая вино наблюдает за разминающим ей стопы Мозесом. На ней снова небрежно накинутый на голое тело и эффектно подчеркивающий её спортивную фигуру шелковый халат. Мы молчим. Она думает о чем-то своем, я пытаюсь прийти в себя после отправившего меня в темноту невыносимого оргазма. Весь электрический свет выключен, тишину освещает только живой огонь: камин и несколько расставленных тут и там свечей.

–Почему ты назвала его Мозесом? – Спрашиваю я. Нет, мне не интересно это знать, просто Лариса не относится к тем, с кем мне комфортно долго находиться в тишине. Молчание в её присутствии не расслабляет негой покоя и приятности, оно пусто. Не угнетает, нет, лишь холодно и пусто, вот я и наполняю его риторическим, по сути, вопросом.

–Мне показалось, что он похож на Карла Маркса. – Пожимает плечами она.

–На кого! – Я начинаю смеяться.

–На Карла Маркса, только без бороды.

–Посмотри на меня. – Не переставая смеяться приказываю Мозесу, он поднимает голову не прекращая массировать Ларисе ступни. Я прищурившись демонстративно рассматриваю его лицо представляя его в обрамлении густой бороды. – Действительно, что-то есть. Только почему Мозес, а не Карл?

–Да что-то его антисемитское прозвище вспомнилось. – Тоже начинает смеяться Лариса.

–Какое? – Я начинаю беспричинно заходиться гомерическим хохотом.

–Мозес Мордехай Леви. – Выдыхает она успокаиваясь и вытирая кулачком выступившие слезы. Отмечаю как хмыкает Мозес.

–Да уж. – Тоже потихоньку успокаиваюсь. – А тебе не кажется, что евреи сам придумали антисемитов?

–Ich möchte ein selbst den thron, – Декламирует Лариса раскачивая в такт бокалом.

–Auf einem riesigen kalten berg,

–Umgeben von der menschlichen angst,

–Wo es düster schmerz.

–Неплохо, – изображаю аплодисменты пару раз хлопнув в ладоши, – только я не знаю немецкий.

–Мог бы и по настоящему поаплодировать. – Морщится она, я изображаю раскаяние. – Так и быть. – Принимает игру она:

–Я хочу построить себе трон,

–На огромной холодной горе,

–Окруженной человеческим страхом,

–Где царит мрачная боль.

–Очень жизнерадостные стихи, – усмехаюсь я, – теперь тебе остается добавить, что они принадлежат перу автора «Капитала».

–Гарантировать не могу, но последователи теории всемирного еврейского заговора именно ему их и приписывают. – Она пригубливает вино. – Типа написал в студенческие годы.

–Больше похоже на вирши какого-нибудь воинствующего сатаниста. – Я тоже пригубливаю вино.

–Самое замечательное в еврейской нации то, что все не евреи считают друг друга евреями. – Глубокомысленно изрекает она и – Ай! Хватит! – Лариса раздраженно дрыгает ногой. – Болван! – Она снова дрыгает ногой пытаясь ударить прервавшего массаж Мозеса, но не дотягивается. – Все удовольствие испортил.

–Он сделал тебе больно? – Спрашиваю я, Лариса морщится и встает.

–Не больно, но неприятно.

–Оставь его мне. – Сжаливаюсь над сидящим на корточках Мозесом.

–Да пожалуйста! – Раздраженно фыркает она.

–Иди сюда, – подзываю к себе раба, – мне тоже помни ступни. – Мозес поднимается, но ко мне не успевает сделать и шага.

–Стой! – Приказывает Лариса. – Я тебе нравлюсь. – Выдвигает она обвинение показывая на его напряженный член. Мозес смущенно молчит. Лариса берет со стола плетку. – Отвечать! – Бьет его плеткой по груди, не сильно, лишь обозначив удар.

–Да. – Буркает он.

–Как я тебя учила отвечать? – Сквозь зубы цедит она и снова бьет, на этот раз по лицу.

–Да, госпожа. – Тихо, но разборчиво отвечает Мозес.

–На колени! – Приказывает она и Мозес послушно опускается на пол. – Вот так и ходи. – Умиротворенно сообщает она и толкает его ногой в спину заставляя опуститься на карачки.

–Может отпустишь его наконец заняться моими ногами? – Интересуюсь я.

–Ползи уж. – Со вздохом проявляет милость она и изо всех сил лепит плеткой ему по спине. Хмыкает отсутствию результата, трогает связку хвостов из нежнейшей замши, недовольно кривиться, перехватывает их и с размаху опускает на спину Мозеса кожаную, увенчанную большим шишаком ручку плетки. Мозес вскрикивает и дергается вперед. – Совсем другое дело. – Довольно кивает Лариса, отбрасывает плетку в сторону и опускается в кресло.

Мы снова молча сидим потягивая вино. Мозес стоя на четвереньках мнет мне ступни, на массаж не похоже, но расслабляет. Лариса наблюдает за его голым задом что-то на нем рассматривая, я полуприкрытыми глазами наблюдаю за ней и пытаюсь опознать тихо, только для фона, играющую музыку.

Звуки виолончели и клавесина обволакивают комнату на грани слышимости, котенком трутся об меня умиротворяя, успокаивая. Кружатся вокруг Ларисы, мне кажется, что они чуть шевелят её халат аккуратно сдувая его, обнажая её плечо. Только к Мозесу они не пристают, лишь крутятся вокруг и отлетают от его грубого тела, такого чуждого тонким винам и классической музыке. А может они просто боятся его содранной плетью на спине кожи и набухшего вокруг синяка.