Текст книги "Фельдмаршальский жезл. Николай Николаевич"

Автор книги: Алексей Шишов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц)

Николай.

12 апреля 1877 г.

Бухарест».

Русская армия авангардными полками занимала бессарабский и валашский берега Дуная. На реке господствовала турецкая броненосная флотилия, предпочитая держаться подальше от левого берега. Там возводились береговые батареи, с которых и прозвучали первые залпы в новой Русско-турецкой войне. Исполнялся приказ великого князя Николая Николаевича-Старшего:

   – Турецкие броненосцы из дунайского устья в реку, в местах наших переправ не пускать любой ценой...

Часть вторая
ДУНАЙ. ПЛЕВНА. БАЛКАНЫ

омандующий русской армией поторапливал корпуса и дивизии с выходом в назначенные места к Дунаю. Ему не сиделось в бухарестской штаб-квартире. Николай Николаевич посетил в сопровождении нескольких адъютантов и небольших казачьего и румынского конвоев Рени, Галац и позиции береговых батарей.

В Браилове великий князь на площади перед железнодорожным вокзалом сделал смотр 125-му пехотному Курскому полку. В это время к берегу подошёл турецкий монитор, который обстрелял город. Один из снарядов – стальной цилиндр длиной около аршина – упал, подняв тучу пыли, в двадцати саженях от вокзала и не разорвался.

Николай Николаевич осмотрел неразорвавшийся вражеский снаряд:

   – Турки таких делать не умеют, поэтому определённо – германская поставка.

   – Прикажите вывезти снаряд за город и подорвать в каком-нибудь овраге? Или в реку бросить? Калибр-то не наш.

   – Не надо уничтожать первый трофей Дунайской армии. Возьмём с собой в Бухарест и сделаем из него украшение моей штаб-квартиры...

Стальной снаряд с бережением (его везли на кипе сена) доставили в румынскую столицу, во дворец, где разместился великий князь. Там снаряд простоял «в парадном строю» в прихожей, у лестницы всю войну. Николай Николаевич любил показывать его иностранным гостям и корреспондентам-газетчикам. При этом, как бы между прочим, говорил:

   – Разорвись он тогда у галацкого вокзала, и был бы в моей армии, возможно, иной командующий...

В другой раз великий князь со своим адъютантом Дмитрием Скалоном попал под артиллерийский обстрел при посещении города Мачина. Командующий прибыл на батарею, которая прикрывала Мачинский рукав Дуная. В это время из рукава вышла вражеская броненосная флотилия в составе трёхмачтового корвета, вооружённого парохода и трёх мониторов. Турки начали пушечный обстрел русской позиции на окраине города.

Огонь вёлся по батарее, отделённой от города оврагом. С берега было видно, как броненосцы, развернувшись бортом, «кидали» снаряд за снарядом на румынский берег. После каждого выстрела хорошо слышался звук «соп-соп». Великий князь спросил тогда у адъютанта:

   – Ну что, Дмитрий, ты доволен, что находишься под огнём в первый раз?

   – Так точно, ваше высочество. Только в первый раз под артиллерийским огнём, а под ружейным уже стоял...

Инспекционная поездка в Мачин закончилась тем, что великий князь приказал установить на местной батарее 24-фунтовые орудия, подкрепив их мортирами. После первых залпов турки решили лишний раз «не высовываться» из Мачинского рукава.

Вскоре в Дунайской армии появились первые боевые потери. Командующий телеграфировал о том государю следующее:

«25 апреля турки обстреливали Ферапонтьевский монастырь близ Сатунова и причинили ему значительные повреждения, причём в 13-й конной батарее.

которая им отвечала, убит один и ранено два рядовых.

26 апреля утром в Браилове вооружена батарея четырьмя осадными орудиями, которые открыли огонь, после чего удалился 1 корвет и 2 броненосца. Там же была значительная ружейная перестрелка, причём у нас ранен один рядовой».

Когда составлялась телеграмма, начальник армейского штаба Непокойчицкий заметил великому князю:

   – Жаль бедного солдатика. Не там погиб.

Командующий ответил с явным неудовольствием:

   – Тем более что это совершенно ненужная жертва. Не следовало выезжать открыто на позицию против броненосца. Батарее следовало стрелять с закрытой позиции.

   – Увлеклись, ваше высочество, видом броненосца наши конные пушкари.

   – Не увлеклись, Артур Адамович. Воевать не умеют. Не научились в лагерях на стрельбах...

Вскоре пришла и первая победа, она свершилась на дунайских водах. Вечером в обеденный зал армейской штаб-квартиры быстрыми шагами вошёл командующий и громким, ровным голосом произнёс:

   – Ребята, слушай! Сегодня в три часа турецкий трёхмачтовый броненосец был взорван нашими выстрелами и пошёл ко дну.

Ответом на это было «неистовое» «ура» всех, кто в ту минуту находился за столами. Великий князь, улыбаясь, добавил к сказанному:

   – Турецкие броненосцы все эти дни войны держали нас на берегу под шахом. А теперь ходим на шахматной доске мы...

От имени великого князя командиру 11-го корпуса князю Шаховскому немедленно телеграфировалось:

«От всей души поздравляю тебя и войска со славным результатом стрельбы вашей артиллерии. Прикажи объявить тому наводчику, который верным выстрелом взорвал броненосец, что я его жалую знаком военного ордена. Пришли мне его имя и фамилию и фамилию офицера, который командовал орудием. Объявить артиллеристам моё большое спасибо».

Николай Николаевич-Старший приказал отправить краткие телеграммы об одержанной первой победе по пяти адресам: императору, военному министру, великим князьям Константину и Михаилу Николаевичам, адмиралу Казакевичу в Кронштадт:

«Генерал Салов донёс из Браилова, что сегодня 29 апреля в три часа пополудни большой турецкий трёхмачтовый броненосец взорван нашими выстрелами и пошёл ко дну».

На следующий день этим же адресатам была отправлена «разъяснительная» телеграмма огневого боя у Браилова:

«...Имя потопленного броненосца «Лютфи Джелиль», тот самый, который бомбардировал Браилов в моём присутствии. Погибли капитан Наджиб-бей и 200 человек экипажа. От нашей бомбы, взорвавшей пороховую камеру, броненосец пошёл ко дну мгновенно. Полковник Струков и капитан 1 ранга Рогуля с 3 шлюпками бросились спасать утопавших, но успели спасти только одного. Лейтенант Дубасов снял с утопленного броненосца флаг».

Броненосный корвет «Лютфи Джелиль», не имевший бронированной палубы, получил почти одновременно два попадания – из 24-фунтовой пушки и 6-дюймовой мортиры. После сильного взрыва корабль затонул на глубине 22 метра. Его потопление свидетельство о высоком профессионализме тех артиллеристов, кто стрелял по корвету.

Великий князь сдержал своё слово о награждениях. В приказе по армии за подписью её главнокомандующего объявлялись следующие награды героям огневого боя у Браилова. Командовавший батарейцами поручик Самойло получил орден Святого Владимира 4-й степени с мечами, а наводчики орудий рядовые Роман Давидюк и Иван Помпор стали Георгиевскими кавалерами, удостоившись Знаков отличия военного ордена.

* * *

Вскоре в городе Плоешти состоялась встреча русского командующего с румынским монархом, князем Карлом. Ему суждено было в ближайшее время стать королём, а княжеству Румыния – королевством. Разговор шёл доверительно, наедине, без свидетелей. Начал беседу Николай Николаевич-Старший:

   – Должен заметить, ваше величество, что румынские министры стараются ограничить вашу самостоятельность в деле командования армией княжества.

   – Да, вы правы, ваше высочество. Мои министры бывают порой чрезмерно настойчивы.

   – Вам, как князю Румынии, надо не слишком подчиняться кабинету министров. Особенно министру иностранных дел Когольничано и военному – Братиано.

   – Но как это сделать? Ведь я ещё вчера был немецким принцем некоролевских кровей.

   – Вы, ваше величество, по своему положению – главнокомандующий румынской армии. Это даёт вам право действовать самостоятельно во всём, что касается войск княжества.

   – Но мы ещё не вступили в войну с Турцией.

   – Румыния должна в неё вступить, иначе Европа не признает ваши притязания на королевскую корону.

   – Но опять же мои министры...

   – Ваше величество, если вы им не покажете силу своей военной власти, от них будет множество пустых затруднений.

   – Мои министры считают себя самыми эрудированными людьми в княжестве.

   – Это пустые слова. Министры не могут знать всех стратегических требований войны. Поэтому вы должны дать понять, что в дела командования румынской армией им влезать не стоит.

   – Вы меня убедили, ваше высочество. Обещаю действовать вполне самостоятельно.

   – А как с вступлением Румынии в войну?

   – Я решил твёрдо драться вместе с вами против турок. И даже поведу свою армию вместе с русской за Дунай.

   – В добрый час, ваше величество...

После этого конфиденциального разговора в штаб-квартиру великого князя Николая Николаевича прибыл с деловым визитом начальник штаба румынской армии генерал Сланичано. Разговор шёл об участии войск княжества в боевых действиях по ту сторону Дуная. В беседе участвовал и директор императорской дипломатической канцелярии Нелидов.

Когда были обговорены вопросы усиления русских сил румынским корпусом и проблемы, связанные с заготовкой провианта, генерал Сланичано, как бы между прочим, сказал Нелидову:

   – Наш князь Карл после встречи с братом вашего императора заметно изменился.

   – В чём же, господин генерал?

   – Министры Братиано и Когольничано очень встревожены холодностью в обращении с ними князя Карла и великого князя Николая Николаевича.

   – Их высочество, скажем прямо, недоволен образом их действий.

   – Но у нас в Румынии князь не то, что в России царь.

   – А чем конкретно недовольны ваши министры, господин Сланичано?

   – Они высказывают опасения, что с приходом русской армии во главе с великим князем наш князь Карл сделается диктатором.

   – Но это не может произойти. Русская армия не будет вмешиваться в ваши внутренние дела.

   – Но и в таком случае у министров остаются опасения. Братиано и Когольничано боятся, что они потеряют вес при дворе князя и свободу министерской власти.

   – Вашим министрам, генерал Сланичано, можно только посоветовать заботиться раньше об Отечестве, а потом о себе.

   – Так говорит ваш великий князь?

   – Да. Он стоит за то, чтобы Румыния в войне с турнами завоевала перед лицом Европы право быть не княжеством, а королевством...

...Румыния стала союзницей России в войне против Оттоманской Порты по ряду причин. И во многом благодаря финансовой и материальной помощи российской стороны. С началом объявления войны Николай Николаевич-Старший становился человеком, в обязанности которого входило регулирование этой союзной помощи.

16 мая главнокомандующий получил от военного министра Милютина телеграмму с разрешением выдать очередную денежную ссуду румынскому правительству. В телеграмме говорилось:

«Государь император изволил уже предоставить вашему высочеству разрешать выдачу назначенных в ссуду румынскому правительству денег по вашему усмотрению сообразно с образом действий румын».

После войны великий князь скажет:

«Союзники получали от нас золота в достатке, чтобы одеть и обуть свою армию. Мы дали им ружей и орудий, патронов и снарядов столько, чтоб румынская армия выдержала до конца накал войны и участвовала в нашей победе...

Действительно, российская помощь княжеству впечатляла. В первые же дни войны барон Стюарт, русский генеральный консул в Бухаресте, получил для передачи румынскому правительству 250 тысяч рублей золотом.

Но это было только начало. К началу мая Россия поставила Румынии 32 тяжёлых орудия, 9410 снарядов, 4 вагона пороха, 25 тысяч ружей и 3 миллиона 600 тысяч ружейных патронов. В мае из России была доставлена тысяча лошадей для румынской полевой артиллерии.

В апреле – мае 1877 года румынскому правительству был предоставлен заем в один миллион рублей золотом. В октябре того же года Бухаресту была проведена новая выплата, и общий размер займа достиг двух миллионов рублей золотом. А новая партия оружия и боеприпасов включала 5 миллионов патронов, 11,5 тысячи снарядов, более 4,5 тысячи пудов пороха...

* * *

Концентрация русских войск на Дунае продолжалась, хотя не всё здесь было гладко. Единственная железная дорога сковывала размах мобилизационных планов. К этому добавлялись самые различные тыловые неожиданности. Пришла в движение и румынская армия: князь Карл сдержал своё слово, данное великому князю Николаю Николаевичу-Старшему.

Вскоре в армейскую штаб-квартиру пришла телеграмма из Санкт-Петербурга. Император извещал великого князя о том, что он вновь прибудет в действующую армию как её главнокомандующий с наследником—цесаревичем Александром. Государь просил назначить в конвой его Главной квартиры сводную роту и сводный полуэскадрон от всех полков армии и гвардии.

В армейской штаб-квартире стали готовиться к приезду императора и его свиты. Командующий тем временем продолжал совершать поездки в войска, инспектируя их походный быт и организацию службы. Его адъютант Дмитрий Скалой так описал одну из поездок великого князя:

«...Около 5-ти его высочество приказал заложить коляску и поехал на бивак со мной и Бибиковым.

Его высочество вышел из коляски у мест для варки. Около маленького озерца, величиною с добрую лужу, были врыты в землю котлы, под ними топка. Вокруг котлов по пригоркам сидели люди, хлебая из своих котелков горячую похлёбку.

Его высочество, подходя к ним, не позволял вставать и, разговаривая с солдатиками, заставлял их сидя отвечать.

   – Ну, что, братцы, хорошо ли поели?

   – Покорно благодарим, ваше императорское высочество, – хорошо.

   – А хорош ли у вас хлеб? Вот третьего дня я нашёл его дурно пропечённым.

Солдатики, показывая хлеб, говорили:

   – Хорош.

И действительно, хлеб был хороший.

   – А что, братцы, хорошо ли вы стреляете?

   – Хорошо, ваше императорское высочество.

   – А попадаете?

   – Попадаем, ваше императорское высочество.

   – Молодцы.

   – Рады стараться, ваше императорское высочество.

   – А в турка будете попадать?

   – Будем, ваше императорское высочество, – всё громче и звонче отвечали солдатики, всё больше и больше окружая великого князя.

   – Ну и в штыки попрошу вас поработать.

   – Постараемся, ваше императорское высочество, – с воодушевлением ответили солдаты.

   – Да смотри, так, чтобы, турка вот как побежал.

При этом великий князь надел шапку на затылок, подобрал задние фалды и, балагуря труса, побежал, сгибая колени. А солдатики уже рассмеялись – и не успел его высочество договорить: «Смотрите же, ребята, постарайтесь», – как уже все заорали «ура», да так, что в ушах только звенело.

В другом месте его высочество подойдёт к части, поздоровается, поговорит с молодыми, отличит старых кавалеров, а ребята на него глаза так уставят, так уставят... А он-то им: «Спасибо, братцы! Молодцами глядите», – а они-то ему: – «Рады стараться, ваше императорское высочество. Ура!»

Между тем, таким образом подвигаясь вперёд от части к части, его высочество на всех посмотрел и себя всем показал, и Бог знает, как и почему, а уже везде его поняли, всем он приветливо в душу заглянул, и уже всех-то он воодушевил, и уже всем-то он родной стал – обогрел, приласкал, завоевал.

И пойдёт же этот славный солдатик умирать и, ни о чём не думая, себя не пожалеет, а обрушится грозным валом на врага.

В одном месте его высочество спросил:

   – А что, братцы, как сапоги служат?

   – Да уж одну пару посбили.

   – А кто же вам её даст?

   – Ваше императорское высочество.

   – Ну, а довольны ли вы палатками? Не лишнюю ли они вам только тяжесть прибавляют?

   – Очень довольны. Их можно носить, ваше императорское высочество.

   – Так не хотите их оставить?

   – Никак нет, ваше императорское высочество, от них польза большая.

   – Ну, а ранцы?

Солдаты молчат.

   – Любите их?

   – Что делать, ваше императорское высочество, без них нельзя.

   – Так, братцы, так, без них подлинно нельзя, и тяжело, но что же делать...»

Перевозка войск по железной дороге шла с большими трудностями. Ливневые дожди превратили просёлочные дороги в непролазную грязь. В различных местах «провалились» три железнодорожных моста. Четвёртый, у Слатины, обвалился под поездом, который, к счастью, оказался пустым. Армейские сапёры работали, как говорится, не покладая рук.

Тем временем с Кавказа от великого князя Михаила Николаевича одна за другой приходили телеграммы о ходе боевых действий. 9 мая Николай Николаевич-Старший лично зачитал одну такую телеграмму – о взятии крепости Ардаган – перед походной колонной пехотного полка. Стоя на обрыве древнего кургана, генерал-инженер закончил чтение такими словами:

   – Кавказцы взяли Ардаганскую крепость, а вскоре мы с вами возьмём дунайскую крепость. Ура, братцы!

Полк ответил командующему армией дружным «ура!»

* * *

Бои шли пока только на Дунае, в его нижнем течении. Две военные флотилии – русская и турецкая – словно соревновались друг с другом во внезапных нападениях и обстрелах. Однако османы, имея превосходство в бронированных судах, на рискованные дела не решались. Чем и воспользовался их противник.

Одной из побед стал бой катеров лейтенантов Дубасова и Шестакова с вражеским монитором. Последний в ходе поистине лихой атаки на воде был взорван. Великий князь собственноручно написал телеграмму в адрес императора как главнокомандующего всеми вооружёнными силами России в войне:

«...Полагаю, что оба заслуживают одной из высших наград храбрых, хотя в статуте о минах не предвиделось, но сравнить можно с взорванием пороха.

Жду Твоего решения».

Речь шла о награждении лейтенантов и членов их экипажей орденами Святого Георгия и Знаками отличия военного ордена (Георгиевскими крестами). Александр II на заслуженные награды скупиться не стал.

Николай Николаевич собственноручно вручил Фёдору Дубасову и Александру Шестакову ордена Святого великомученика и Победоносца Георгия 4-й степени. Для лейтенантского звания это были исключительные награждения. Великий князь спросил героев дунайских вод:

   – Что вы чувствовали, когда с победой вернулись к своим?

Шестаков, «до сих пор ещё так потрясённый в нервной системе», не удержал слёз, но всё же ответил:

   – Когда вышли на берег, то вся моя команда плакала и обнималась.

   – Ещё бы, ведь вы шли на смерть.

   – Ваше высочество, это мы осознали только дома.

   – Молодцы. За подвиг вам всем честь и слава...

Командующий по такому случаю направил поздравительную телеграмму в Санкт-Петербург Гвардейскому экипажу. Шестаков был офицером этой воинской части, отправившись на войну добровольцем...

Следующее дело на дунайских водах славной страницей вошло в боевую летопись и той Русско-турецкой войны, и Российского Императорского флота. Дело обстояло так.

Россия по условиям мира, который подвёл черту под Крымской (или Восточной) войной 1853—1856 годов, лишилась права иметь на Черном море военный флот. Поэтому с началом новой войны султанская военная флотилия господствовала на водах Дуная – от его устья до Видинской крепости. В состав флотилии входили броненосные корветы, мониторы, канонерские лодки, колёсные пароходы и другие суда, имевшие артиллерийское вооружение.

Что могли противопоставить на реке неприятелю русские? Только небольшой отряд минных паровых катеров, вооружённых шестовыми (носовыми и кормовыми) минами и минами-«крылатками», то есть буксируемыми. Это были предшественники будущих миноносок, эскадренных миноносцев, торпедных катеров войн XX века.

Отрядом минных катеров командовал 32-летний лейтенант Фёдор Дубасов. Ему великим князем Николаем Николаевичем-Старшим было предоставлено многое решать самому. Флотский офицер задумал провести дерзкую ночную атаку турецких кораблей в Мачинском рукаве дунайского устья. В ночную экспедицию Дубасов взял четыре катера: своего «Царевича», «Ксению» лейтенанта Шестакова, «Джигита» мичмана Персина и «Царевну» мичмана Баля.

Катера были надёжны в прибрежном морском плавании, но тихоходны. Смысл атаки состоял в том, чтобы ночью найти неприятельский корабль, подойти к нему почти вплотную и ударом о борт длинным деревянным шестом взорвать мину на его конце. Экипажи катеров состояли из пяти-семи человек, вооружённых ружьями и револьверами. Защитой в ближнем бою от пуль служили броневые заслонки. Матросы и офицеры дубасовского отряда горели желанием отличиться на войне.

Собрав командиров, лейтенант изложил им свой план, продуманный до деталей. В Мачинском рукаве катера идут кильватерным строем, под самым берегом. Ночью это была хорошая маскировка, но и большая опасность: турки могли обстрелять катера из ружей с речного обрыва. И что ещё хуже – из орудий. Дубасов предупредил:

– До тех пор, пока османы нас не обнаружат, всем идти за «Царевичем» малошумным ходом, погасив все огни. Курить запрещаю. Курительные трубки настоятельно рекомендую всем оставить на берегу...

Определились и роли в предстоящей ночной атаке. К неприятелю катера должны были подойти незаметно и как можно ближе. Затем «Царевич» даёт полный ход и атакует первым. Атаку повторяет «Ксения». «Джигит» окажет помощь тому катеру, которому она понадобится. «Царевна» оставалась в резерве.

В случае успеха первого нападения Дубасов предусматривал атаку и соседнего вражеского корабля. Но только в том случае, если ближайший речной броненосец после подрыва шестовой мины не сможет защищаться огнём из своих орудий и ружейной стрельбой.

Катера вышли на поиск вражеской речной флотилии в ночь на 14 мая. Береговые конные разъезды казаков разведали примерное местонахождение турецких кораблей. Но те вечером могли сменить позицию, благо речные воды команды знали хорошо. Поэтому на катерах изготовились к неожиданной встрече с неприятелем. Погода в ту ночь не благоприятствовала русским морякам: луна ярко освещала речную гладь; ветер не был попутным.

Около двух часов тридцати минут с впереди идущего «Царевича» турецкие броненосцы были обнаружены: они стояли под парами, видимо, ожидая нападения. С катеров отчётливо просматривались три речных гиганта. Ближе всех стоял колёсный пароход «Килидж-Али», за ним – монитор «Сейфи», краса и гордость султанской Дунайской военной флотилии, а далее виднелась канонерская лодка «Фетх-уль-Ислам».

Главную цель в атаке выбирать не приходилось, ею являлся только броненосный монитор. Лейтенант Дубасов отдал команду экипажам катеров:

– Перестроиться для атаки! Я атакую первым!

Катера на ходу перестроились попарно. Впереди шли «Царевич» и «Ксения», два других катера на небольшом расстоянии – сзади. Атакующие прошли незамеченными почти половину дистанции, когда турецкий часовой с «Сейфи» их окликнул. И, не получив ответа, выстрелом из ружья поднял тревогу.

То ли ночь в середине мая была тёплая, то ли турки постоянно были настороже, но орудийная прислуга спала на верхней палубе. Ружейный выстрел и крики часового подняли её на ноги в считаные секунды. Броненосец стоял под парами и мог начать стрельбу из кормового орудия, размещённого на верхней палубе. Поэтому лейтенант Дубасов развернул свой катер для атаки так, чтобы нанести шестовой миной удар в левый борт монитора чуть выше кормовой раковины.

Орудийная прислуга так торопилась, что кормовое орудие раз за разом сделало подряд три осечки. По всей видимости, английские инструктора на флоте султана в предвоенные годы часть своих трудов потратили зря. Эти осечки и позволили «Царевичу» совершенно беспрепятственно, если не считать летевших навстречу ружейных пуль, подойти к монитору и ударить о его корму шестовой миной. Раздался глухой взрыв, и корма «Сейфи» у всех на глазах стала садиться в воду.

Судовая команда в страхе бросилась на нос броненосца и оттуда возобновила ружейную пальбу. Пули щёлкали по броневым заслонкам русских. Взрыв шестовой мины превзошёл все ожидания: пробитыми оказались и борт монитора, и его палуба. Над «Сейфи» поднялся тёмный столб дыма высотой более ста футов.

В первую минуту после взрыва показалось, что дубасовский катер тоже погружается в воду – его накрыло волной. Экипаж делал всё возможное, чтобы как можно скорее дать задний ход и пустить в дело паровой эжектор для выкачивания воды. В эти минуты из башенного орудия подорванного броненосца был сделан первый выстрел. Тогда Дубасов условным сигналом приказал лейтенанту Шестакову повторить атаку.

«Ксения» решительно пошла вперёд. Удар её шестовой мины пришёлся против броневой орудийной башни, из которой одновременно со взрывом раздался второй выстрел. «Ксения» с ходу ткнулась о борт вражеского корабля. Взрыв разрушил не только борт монитора, но и его палубу. Вверх полетели многочисленные обломки. Пушки «Сейфи» больше не стреляли, хотя его команда продолжала вести стрельбу из ружей.

Катер Шестакова встал: его винт запутался в обломках. «Царевич» тоже не слушался руля, поскольку ещё был полон воды. Половина экипажей устраняла неисправности, а вторая из-за броневых заслонок вела перестрелку с турками.

Беда заключалась в том, что минные катера обстреливались не только с монитора, но и с палуб стоявших поблизости «Килидж-Али» и «Фетх-уль-Ислама». Русских спасала только ночная темнота и спешка турок, которые в эти минуты опасались повторения атак на другие корабли.

С колёсного парохода началась орудийная стрельба. Но высокие его борта не позволяли расчётам пушек выцеливать в ночи маленькие катера: те находились слишком близко. С «Килидж-Али» в ночь летел снаряд за снарядом, с канонерской же лодки артиллеристы могли стрелять только по одному сектору, в котором атакующих не оказалось.

На «Царевиче» и «Ксении» неисправности устранили почти одновременно. Когда катера вновь обрели ход, лейтенант Дубасов приказал выходить из боя. Развернувшись, катера легли на обратный курс. На глазах их экипажей монитор «Сейфи» окончательно погрузился в воду, и над Дунаем, как победный салют, прогремело троекратное:

– Ура! Ура! Ура-а-а!

Дубасовский отряд возвращался в базу с большой победой. Среди его четырёх экипажей не оказалось не только убитых, но даже и раненых.

Великий князь Николай Николаевич-Старший позаботился о награждении Георгиевскими крестами участников дерзкого ночного рейда в Мачинском рукаве Дуная. Кроме того, командиру отряда Фёдору Дубасову при производстве его в январе 1878 года в чин капитан-лейтенанта старшинство в воинском звании отдавалось от победного дня 14 мая 1877 года.

Николай Николаевич постарался во всех подробностях узнать о том бое на речной воде. И доложить всё узнанное императору Александру II.

...Последствия атаки «Сейфи» и потопления броненосного монитора были таковы. После утраты второго броненосца турецкая Дунайская флотилия совсем перестала вести активные действия. Она больше не мешала противной стороне готовиться к форсированию полноводной реки.

Делавар-паша, командовавший отрядом кораблей в Мачинском рукаве, в страхе бежал в крепость Рущук, бросив свои экипажи на произвол судьбы. Но англичанин на султанской службе, командовавший военным флотом Турции на Черном море Гобар(Гобарт)-паша решил спасти речную броненосную флотилию. Он сумел заставить её главного начальника Арифи-пашу вывести остатки отряда Делавар-паши из Мачинского рукава. Что тот и сделал, удачно миновав поставленные с русских катеров минные заграждения.

* * *

В середине мая дожди приняли угрожающий характер. Все намеченные планы воинских перевозок по железной дороге были давно сорваны. 16 мая великий князь телеграфировал государю следующее:

«...Полотно между Барбошем и Браиловым размыто так, что движение приостановилось. Когда восстановится, пока неизвестно. Вода в Сереете так поднялась, что пришлось развести плавучий мост в Барбоше. Вследствие этого появилась новая задержка...»

Переход через Дунай ещё не состоялся, а великого князя уже крайне озаботила несогласованность действий с союзниками – румынами. Князь Карл оказался «под прессом» своих министров, которые стали поговаривать о территориальном расширении княжества за счёт «кусочка земли» на дунайском правобережье вместе с городом Видин.

20 мая состоялась очередная встреча Николая Николаевича с князем Карлом. Речь шла о предстоящих совместных действиях. Русский командующий сразу же счёл нужным заметить своему собеседнику:

   – Ваше величество, ваши министры по отношению к нам действуют неоткровенно.

   – В чём, ваше высочество?

   – Мы не против того, что румынские войска сосредотачиваются в Малой Валахии для действий против Видинской крепости. Но союзные действия должны согласовываться.

   – Я прибыл в вашу штаб-квартиру, чтобы изложить наш план начала войны.

   – Это большая любезность с вашей стороны. Так что же задумал ваш военный министр?

   – Румынская армия переправляется у Четати, обходит Видинскую крепость с западной стороны, занимает у ней в тылу Белградчик и атакует Видин с южной стороны. Каково?

   – Смею заметить, что такой план наступления на сильную крепость неудачен.

   – Почему?

   – Во-первых, атака полностью лишена внезапности. Во-вторых, вы рискуете быть опрокинутыми в Дунай. Погибнете в речных водах или будете вынуждены спасаться в Сербии, отступив за реку Тимок. А последнее для вас особенно опасно, князь.

   – Чем же, ваше высочество?

   – Вы должны знать, что Австрия, объявившая о своём нейтралитете в конфликте на Балканах, одновременно заявила, что примет в нём участие, если война будет перенесена на её территорию.

   – Но моё княжество не собирается воевать с Австрией.

   – Верно, не собирается. Но турки, преследуя вас, перенесут военные действия не только на сербские земли, но и во владения Австрии. Тогда Валахии и Молдове угрожает участь Трансильвании.

   – Моя армия постарается взять Видин и разгромить крепостной гарнизон, хотя он и значителен по силам.

   – Тогда в случае успеха вы отбросите войска видинского паши на правый фланг русской армии, которая не успеет переправиться через Дунай целиком. И мы, ваши союзники, получаем вред.

   – А как поступать посоветуете моему военному министру вы, ваше высочество?

   – Совет здесь может быть только один: союзники должны согласовывать все свои действия, чтобы не навредить ненароком друг другу и добиваться общей победы над турками.

   – Хорошо, мой Сланичано будет завтра у вас...

Николай Николаевич доложил о том разговоре в письме императору. Через день в армейскую штаб-квартиру прибыл сын государя великий князь Владимир Александрович с ответным письмом императора. Тот постарался расставить все точки над «i» в вопросах главного командования:

«...Будь уверен, что, несмотря на Моё присутствие в армии. Я ни в чём не буду тебя стеснять, но главные распоряжения должны будут делаться Моим именем, чрез тебя, так как по учреждении армии главнокомандующий в присутствии государя делается Его начальником Главного штаба.

О всех подробностях Мы переговорим лично...»