Текст книги "Фельдмаршальский жезл. Николай Николаевич"

Автор книги: Алексей Шишов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 28 страниц)

* * *

Императору Александру II о ходе переправы докладывали телеграммами из Турну-Магурелли каждые четверть часа. К месту переправы, в Зимницу, государь прибыл на следующий день. С первой «оказией» он был уже на болгарском берегу.

Когда у Систово через Дунай и остров Адда была наведён первый понтонный мост (его назвали Нижним), по нему на противоположный берег потянулась длинная вереница войск, повозок, орудийных упряжек. Одновременно люди переправлялись на лодках и понтонах. Гребцами во многих случаях служили уральские казаки – потомственные рыболовы Каспия и реки Урал.

Второй мост, получивший название Верхнего, был наведён через остров Бужиреску. Длина первого составляла около 1200 метров, второго – свыше 1200 метров. Нижний мост был построен за четыре дня, Верхний – за тринадцать дней.

Великий князь, прибыв к месту переправы, поздравлял с боевым успехом то сапёр, то моряков и понтонёров:

   – Спасибо вам, сапёрчики! Спасибо, молодцы!..

   – Славно поработали, понтонёры! Молодцы!..

   – Слава вам, балтийцы!..

На переправе Николая Николаевича уже поджидал «персональный» понтон с командой гребцов из уральских казаков. Главнокомандующий пошутил:

   – У меня, генерал-инспектора кавалерии, теперь целая флотилия. Я имею своих кавалеристов-моряков – уральцев.

Пока штабисты главнокомандующего располагались на пароме со своим «грузом», великому князю представили героя-понтонёра: он спасся на доске от разбитого турецким снарядом понтона, сумев доплыть до острова, который лежал вёрстах в пяти ниже места переправы. И спасся не только сам, но сумел вытащить из воды двух раненых солдат-пехотинцев. Николай Николаевич спросил:

   – Откуда родом будешь, герой?

   – Тверской я, ваше императорское высочество.

   – Как звать-то?

   – Иванов-Крымов Александр, ваше высочество.

   – Знатная у тебя, братец, фамилия. Где научился так лихо плавать?

   – Да на Волге-реке, ваше высочество. Где ещё можно реку вширь мерить руками?

   – Я приказал представить тебя к Георгию за спасение двух товарищей. Поздравляю.

   – Премного благодарен, ваше высочество.

   – Молодец, солдат. А теперь иди-ка в лазарет. Пусть тебе ногу как следует перевяжут...

Понтон медленно стал пересекать Дунай, прицеливаясь к берегу у Систова. Все пассажиры стояли. Лейб-казак держал в руках штандарт главнокомандующего. Тот негромко переговаривался со своим начальником штаба, из-под козырька белой фуражки всматриваясь в приближающийся болгарский берег:

   – Вот мы и перешли Дунай, Артур Адамович.

   – Да, ваше высочество. Слава богу. А сколько мы об этом думали и тревожились!..

   – О переправе думали много. Теперь нам надо думать, как идти вперёд, к Балканским горам...

Несмотря на быстрое речное течение, гребцы подвели понтон вполоборота к пристани у болгарского берега. Там главнокомандующего уже поджидали сын великий князь Николай Николаевич-Младший и командир 14-й пехотной дивизии генерал-лейтенант Драгомиров. Обняв того и другого, инженер-генерал сказал дивизионному начальнику:

   – Михаил Иванович, спросил я на том берегу, в прибрежном лазарете одного раненого солдатика-волынца, почему у него осталось ровно тридцать патронов. Не меньше и не больше. Знаешь, что он мне на то ответил?

   – Догадываюсь, ваше высочество.

   – Солдатик сказал, что дивизионный начальник приказал в день переправы взыскивать с каждого, у кого из положенных на человека 60 патронов останется меньше половины. Правда ли это?

   – Правда. Я приказал в атаке на этом берегу не увлекаться пальбой, а работать больше штыком.

   – Вижу, что твои хорошо сегодня потрудились в штыковых атаках.

   – Дай Бог, чтоб так было и дальше, ваше высочество. Штыковыми ударами погнали турка от Систово.

   – Расскажи нам, как дело было?

   – Сам я переправлялся через Дунай в третьем эшелоне. Как только сошёл на берег, так сразу вон к той мельнице и поспешил. Стрельба там большая шла.

   – Извини, перебью. Сильно турки дрались?

   – Сильно. Перед самой мельницей идёт раненый солдат из литовцев. Одной рукой размахивает ружьём, а второй держится за пробитую голову и кричит: «Так нельзя! Разве так дерутся?» Дальше слышу крик в кустах. Подбежал с адъютантом и солдатами, что со мной переправились. Видим такую картину: раненый турок пытается заколоть нашего санитара, который хотел его перевязать.

   – И что ты приказал?

   – Приказал, разумеется, турка на штыки поднять. Грешен.

   – Дальше говори. Каким ты, Михаил Иванович, бой с мельничной высоты увидел?

   – Те, кто переправился, сильно растянулись вдоль берега. Местами полки перемешались в рукопашной. Стал наводить порядок распоряжениями. Потом встретил штабс-капитана Дронова из первого эшелона – весь в крови. Спрашиваю его: «Что, Дронов, вы ранены?» А он на мой вопрос не отвечает, а говорит: «Всё хорошо идёт, турки всюду сбиты».

   – Штабс-капитана твоего к ордену представить можно?

   – Безусловно, ваше высочество. Герой. Роту вёл в первом ряду, получил за бой несколько штыковых ранений.

   – Будет награждён. Как артиллеристы наши действовали у Систово?

   – Молодцами. Особенно горная батарея. Втащили пушки на речной обрыв и помогли пехоте отбить контратаку турок. Сильно они в ту минуту на нас навалились...

К месту, где стоял главнокомандующий, подошла сводная гвардейская рота Императорского конвоя. Она форсировала реку в числе первых и успела отличиться в рукопашном бою. Драгомиров спросил разрешения у великого князя:

   – Дозвольте, ваше высочество, поблагодарить ваших гвардейцев за отличную работу? Не успел я сегодня это сделать. А вы спрячьтесь за адъютантов, а то не мне поздравлять бойцов придётся.

   – Дозволяю, Михаил Иванович. Спрячусь.

Командир 14-й пехотной дивизии, подойдя к остановившейся роте, снял запылённую фуражку и сказал торжественно:

   – Спасибо, братцы! Честь и слава вам, молодцы! Показали себя, сослужили службу царю-батюшке дети Русской земли!

   – Рады стараться! – громко отвечали гвардейцы.

В эту минуту к ним, не выдержав, подошёл великий князь, войсками гвардии командир. При виде его нижние чины подтянулись, взяв ружья на караул, а ротный командир капитан Косач отдал рапорт. В знак благодарности Николай Николаевич сказал и своё слово:

   – Спасибо вам, молодцы. Доказали на деле, что вы достойные представители гвардейских частей, и оправдали выбор вашего начальства. Знайте, братцы, что для меня вы как родные дети.

Ответом на такие отеческие слова стало «ура» гвардейцев. Великий князь обошёл строй роты, спрашивая о погибших и раненых, о настроении людей в бою.

Тут пришло известие, что катер лейтенанта Платова, на котором находился император, цесаревич, военный министр Милютин и царская свита, подходит к берегу. Великий князь, Драгомиров и бывшие с ними люди поспешили к пристани встречать.

Монарх всероссийский вступил на болгарский берег. Первое, что он сделал, – улыбаясь, подал генерал-лейтенанту Драгомирову шейный крест Святого Георгия 3-й степени. Обняв дивизионного начальника, сказал ему:

   – Поздравляю тебя, Михаил Иванович, с победным днём. Твоя молодецкая дивизия первой шагнула за Дунай. И награда тебе от меня за этот большой подвиг.

   – Премного благодарен, ваше величество, за такую честь.

   – Ты её заслужил, как никто другой в сегодняшний день, Михаил Иванович. Носи своего Георгия со славой...

Приняв положенный в таких случаях рапорт от командира сводной гвардейской роты капитана Косача, Александр II сел на лошадь и поехал в город Систово, первый город, освобождённый русской армией от турок. По пути шпалерами выстраивались роты 35-й пехотной дивизии, которая вслед за 14-й начала переправляться через Дунай. Солдаты, надев на штыки шапки, приветствовали своего государя несмолкаемыми криками «ура».

На окраине города императора встречало местное православное духовенство и жители. Государь сошёл с лошади, снял фуражку и приложился к кресту. Затем, предшествуемый болгарскими священниками, проехал в городской собор, где состоялось богослужение. По дороге процессию забрасывали цветами женщины и дети. Лица болгар светились радостью: на их землю вступила армия избавителей от векового османского ига.

После этого состоялась церемония награждения в штаб-квартире 8-го армейского корпуса, которая на первое время обосновалась в Систово. Корпусной командир Радецкий удостоился ордена Святого Георгия 3-й степени, командиры драгомировских пехотных бригад генерал-майоры Голицын и Петрушевский – Георгиевских наград 4-й степени. Георгия 3-й степени удостоился начальник армейского штаба генерал от инфантерии Непокойчицкий.

В наградном рескрипте генерал-лейтенанта Фёдора Фёдоровича Радецкого говорилось:

«В награду за отличное мужество и храбрость, оказанные при переходе войск через Дунай у Систово 15 июня 1877 года».

У Артура Адамовича Непокойчицкого наградные строки звучали несколько иначе:

«В награду за подвиги отличной распорядительности во время войны с Турцией, увенчанные блестящим успехом при переходе русских войск через Дунай, в таком пункте, где неприятель не ожидал переправы».

После церемонии награждения и недолгого праздничного обеда главнокомандующий поехал осматривать место боя на Систовских высотах. Недалеко от них, в ложбине, он увидел белые кибитки подвижного лазарета. Они были пусты. Великий князь спросил вышедшую из одной из кибиток сестру милосердия:

   – А что, сестрица, палаты ваши пусты? Где раненые-то?

   – Отправили к переправе. Полковой врач их повёз на берег. Подводы болгары привели, они все такие радостные. А раненые у нас ещё будут.

   – Откуда будут? Бой-то уже часа два как затих?

   – Ещё не всех пособирали на высотах-то. Вон, смотрите, ещё везут, и прямо к нам.

Действительно, по склону холма стали спускаться несколько непривычных для глаза болгарских повозок. Возчиками были систовцы. Раненых, по всей видимости наскоро перевязанных на поле боя, оказалось до трёх десятков человек. Ранения были больше в руки и ноги. Николай Николаевич-Старший подошёл к первой повозке и спросил ближайшего солдата:

   – Во что ранен, голубчик?

   – В ногу, ваше благородие.

   – Ну что, больно?

   – Да ничего, ваше благородие. Терпимо.

   – Будь здоров, братец. Поправляйся.

   – Покорно благодарю. Дай вам Господь Бог добра.

Соседний молодой солдат полулежал на повозке, устланной соломой, молча от боли сжав зубы. Главнокомандующий спросил и его:

   – А ты, братец, ранен куда?

   – А вот сюда.

С этими словами солдат приподнял всю в кровяных пятнах рубашку и показал на свежую пулевую рану. Великий князь только покачал головой.

   – Что ж тебя в роте на месте не перевязали?

   – Да все рвались на турка. И я со всеми бежал, пока совсем не свалился.

   – Сестрица, принимай раненых. А этого молодца перевяжи первым. Видишь, как он исстрадался.

После этих слов Николай Николаевич обратился к одному из своих адъютантов и вполголоса велел ему:

   – Задержись в лазарете. Узнай и запиши для меня имя и полк этого геройского солдатика. В числе первых его за переправу награжу Георгиевским крестом. Заслужил. Дай только Бог, чтоб выздоровел и увечным не стал.

* * *

Зимница и Систово стали местом переправы главных сил русской армии через Дунай. Перед этим завязались бои за Буджакские высоты на речном правобережье близ устья реки. Здесь действовал Нижнедунайский отряд под начальством командира 14-го корпуса генерал-лейтенанта Циммермана. К слову сказать, турки из стратегических соображений больших сил в Добрудже никогда не держали и местные крепостные гарнизоны почти все состояли из одного батальона пехоты с несколькими орудиями.

Переправа была совершена близ Галаца и Браилова, у небольшой деревушки Заклысь, в Камышевых плавнях. Первым эшелоном через Дунай шла бригада 18-й пехотной дивизии, которой командовал генерал-майор Даниил Жуков. Фронтовой корреспондент газеты «Русский мир» так описал эту десантную операцию:

«...В ночь на 10 июня Ряжский и Рязанский пехотные полки, будучи переправлены заранее в деревню Заклысь, на тот берег Дуная, двинулись на заготовленных там судах по болотам к Буджаку для десанта. Не успели они проплыть половины расстояния, как по ним турки открыли убийственный огонь, огонь прямо в упор в массы наших солдат, скученных на судах.

Мало того, им турки не давали высаживаться: пришлось брать штыками каждую пядь завоёванной земли. Вы сами можете дополнить эту картину страшной резни, которая происходила и в болотах, и на Буджакских высотах. Но, говорим, нужно было видеть наших молодых солдат, как они шли в огонь и как они показывали себя в рукопашных схватках. Я видел старых офицеров-севастопольцев, и их отзывы были таковы, что они не ожидали от этой молодёжи, что она будет так драться.

Много ложилось убитыми, много валилось и тонуло в болотах, но ничто не останавливало их. Они заняли берег. В иных местах болотная вода стояла до плеч. Они выскочили из лодок и плотов, кинулись за убегающими турками и преследовали их по пятам.

Если вы взглянете на карту, то увидите, что ещё от берега до Буджакских высот порядочное расстояние. Вот это-то расстояние, около трёх вёрст, наши два полка то на лодках и плотах, то цепью проходили, преследуя бегущего неприятеля, под страшным огнём неприятельской цепи, расположенной второю линиею у подошвы, высот. Затем на них грянула с высот артиллерия.

Ряжцы шли впереди. Чуть было дрогнули молодцы, уже поредевшие от убыли и измученные таким ужасным переходом, но за ними на плотах подплыли рязанцы. Сплотившись дружною стеною, они пошли выбивать вторую линию неприятеля под страшным артиллерийским огнём. Здесь на своих плечах потянули они по болотам артиллерию и в убийственном огне успели установить её на одном более возвышенном месте.

Очевидцы говорят, что первый наш орудийный выстрел оказал такую громадную нравственную поддержку нашим солдатам и навёл на турок такой панический страх, что с этих минут участь Буджакских высот была решена. Неприятель дрогнул и, отстреливаясь, стал отступать. Наши взобрались на горы с разных сторон и шаг за шагом выбивали неприятеля. Здесь было несколько кавалерийских атак неприятельской кавалерии, но меткою стрельбою и стойкостью они были отбиты.

Генерал Жуков, командир этого отряда, преследовал неприятеля до деревни Гарван, далее которой измученные люди, бывши 12 часов в огне, идти уже не могли...

Наших пало 28 человек. Я видел доктора перевязочного пункта. Он говорил, что раны всё более в верхнюю часть тела, а у убитых их было по три, по четыре и более ран, от пуль и от штыков. Можете судить, какая была свалка!

Занятие Буджака произвело на турок полную панику. Они отступили к Исакче и тотчас дали знать, чтобы мачинский отряд оставил город и двигался по тому же направлению. Таким образом, мы в этом месте от Галаца до Мачина владеем теперь двумя берегами Дуная».

...Пока переправлявшиеся через Дунай войска закреплялись на болгарском берегу, главнокомандующий успел позаботиться о многом. Было установлено на всякий случай несколько артиллерийских батарей на подступах к Систово. Все городские пекарни занялись выпечкой хлеба для армии: у турок здесь были захвачены большие запасы муки и зерна.

Началось составление армейских отрядов для действий в разных направлениях. На город Тырново отправлялся отряд генерала Иосифа Владимировича Гурко. В его состав включили 4-ю стрелковую бригаду генерала Цвецинского, болгарские добровольческие дружины (шесть) генерала Столетова, кавалерийскую бригаду князя Евгения Максимилиановича (Астраханский и Казанский драгунские полки, гвардейский Сводный почётный конвой Его Величества), сводную кавалерийскую бригаду князя Николая Максимилиановича (Киевский гусарский и 30-й Донской казачий полки) и Донскую казачью бригаду полковника Чернозубова (полки 21-й и 26-й).

Отряд начальника 2-й гвардейской кавалерийской дивизии генерал-лейтенанта Иосифа Гурко, который был вытребован на войну из Санкт-Петербурга, получил название Передового. Его численность доходила до десяти тысяч человек. Он состоял из 42 кавалерийских эскадронов и казачьих сотен, 4 батальонов стрелков и 6 дружин болгарских ополченцев, 26 конных и 14 горных орудий. Один из драгунских офицеров вспоминал:

«Всякий, кто попал в Передовой отряд, считает себя счастливцем, да как же этому не радоваться, когда будешь в беспрестанных делах, впереди всех, да вдобавок, как говорят, мы будем открывать путь армии за Балканы».

Кавказской казачьей бригаде полковника Тутолмина, входившей в состав Передового отряда, главнокомандующий отдал приказ занять Плевну (её гарнизон тогда, по данным разведки, значительным ещё не был). Эта же дивизия составляла заслон Систовской переправы со стороны крепостей Никополь и Видин.

Кавказская бригада состояла из 2-го Кубанского казачьего полка, Владикавказского-Осетинского полка терцев и Донской казачьей конно-горной батареи. Всего 12 сотен конницы при 8 орудиях.

Из 12-го и 13-го армейских корпусов состоял Рущукский отряд силой в 75 тысяч человек, ему предстояло наступать на крепость Рущук. Общее командование отрядом возлагалось на наследника цесаревича Александра, будущего императора Александра III. Он должен был прикрыть левый фланг армии со стороны Тырново.

Рущукский отряд обеспечивал левый фланг Передового отряда, которому предстояло наступать в направлении на Константинополь. В оперативное подчинение цесаревича поступал Нижнедунайский отряд, наступавший в Добрудже.

Третий отряд русских войск получил название Западного. Он прикрывал наступление войск Гурко со стороны Никопольской крепости. Основу отряда составлял 9-й корпус генерал-адъютанта Криденера. Ему ставилась задача взять Никополь, а потом идти к Плевне.

Позже исследователи отметят, что такое разделение главных сил Дунайской армии по воле её главнокомандующего стало по сути отказом от плана начальника Главного штаба Обручева. Оправданием являлось то, что на месте было виднее.

Великий князь Владимир Александрович назначался командиром 12-го армейского корпуса. Генерал Банковский переводился начальником штаба к цесаревичу. Таковы были первые распоряжения по армии Николая Николаевича-Старшего на болгарской земле.

В те дни, находясь в Систове, он впервые обмолвился со своими адъютантами о том, что стало его тревожить с началом войны:

– Я устал, постоянная ходьба каждодневно к государю меня утомляет. И я узнал, что свита императора очень критикует мои действия.

* * *

Действия Николая Николаевича-Старшего в первые дни войны на болгарской земле критиковали не только люди из императорской свиты. Военный министр Д.А. Милютин в своём дневнике писал:

«27 июня. Понедельник.

...Великий князь решается не останавливаясь идти вперёд к Тырнову и далее чрез Балканы, не приступая к осаде Рущука, как до сих пор предполагалось».

«29 июля. Среда.

...Я воспользовался случаем, чтобы представить государю некоторые соображения относительно составленного великим князем плана действий, по моему мнению, крайне рискованного и даже безрассудного...

Государь вполне согласился с моими соображениями: безрассудно было бы идти за Балканы с частью армии, когда в тылу остаются справа и слева от пути сообщения огромные силы неприятельские. Известно, что Порта со всех сторон собирает войска на Дунайский театр действий. Она даже оставила в покое Черногорию, которую почти готова уже была раздавить...»

...Наступательное движение Передового отряда, начатое 25 июня, развивалось достаточно успешно. Преследуя отступавших турок, войска Гурко освободили древнюю болгарскую столицу город Тырново. Он являлся центром Тырновского санджака (области) Дунайского вилайета (провинции) Оттоманской Порты. Турки отступили здесь столь поспешно, что не успели предать огню большие склады провианта и мосты через реку Янтру.

Горожане исключительно тепло встречали своих освободителей. Командир 15-го стрелкового батальона подполковник Савич вспоминал:

«...Около 11 часов утра перед городом генерал Гурко встретил нас и повёл с песнями и музыкой в Тырнов.

Масса жителей болгар, греков и других национальностей встретила нас за городом с букетами и венками. Остальные же, которые не поспели, встречали на улицах. Шествие было вполне торжественное. Офицеры и солдаты были не только все обвешаны цветами, но в знак признательности болгары дарили платки носовые, вышитые золотом, выносили лучшие свои вина, раздавали булки целыми сотнями и не знали, чем ещё выразить свою благодарность и любовь.

Женщины в середину фронта вбегали и жали руки. Крики «браво» и пение болгарских национальных песен провожали нас по всему городу. На площади встретило болгарское духовенство в облачении и с хоругвями.

Везде, куда ни взгляни, видишь торжество и великий праздник, только не убранные ещё турецкие трупы напоминали, что торжество не обошлось без кровопролития.

Расположили весь наш отряд и болгарские ополчения за городом на площади. В городе поставлены были караулы. Обходы встречались на каждом шагу, и вообще порядок стал такой, будто вечно Тырнов был под нашими властями...»

Когда в армейскую штаб-квартиру пришло известие о том, что занят древний Тырнов, Николай Николаевич-Старший решил с берегов Дуная перебраться туда. Очевидец событий так описывал прибытие русского главнокомандующего в древнюю столицу Болгарского царства:

«...Главная Квартира на походе представляла также живописные своеобразности. Впереди на некотором расстоянии следовал небольшой авангард из казаков и часть пехотного конвоя Главнокомандующего, за ним в коляске четверней ехал Его Высочество, здоровье которого не позволяло продолжительного движения верхом, окружённый наиболее приближёнными из своей свиты. Затем следовал штандарт Великого Князя, ещё несколько экипажей и остальная часть конвоя.

По сторонам головы кортежа, в живописном беспорядке и широко рассыпавшись, следовал личный состав Главной Квартиры, в котором пестрели весьма разнообразные костюмы: военные, полувоенные, статские и даже духовные. Всё это съезжалось, разъезжалось, обгоняло друг друга, разговаривая между собою, двигаясь вперёд шагом под звуки игравшей по временам музыки, бывшей при казачьей конвойной сотне.

Хвост кортежа составляла длинная вереница экипажей и повозок, замыкавшихся наконец небольшим арьергардом...

...Перед деревнею Поликраишти в Сеновцах Великого Князя встретило население с венками и образами. Поблизости находился высокий курган, около которого Великий Князь остановился для отдыха и чтобы выждать спешивший, наперерез к нему, крестный ход с хоругвями, шедший из какой-то лежавшей в стороне церкви.

Въезд в Тырново, куда мы прибыли сегодня утром, был настоящим триумфальным шествием. Вёрст за пять от города в деревне Модель обыватели смастерили нечто вроде триумфальной арки, сквозь которую проходил наш кортеж, окружённый толпою местных жителей с духовенством, при звуках звонких ударов в висячие железные доски, заменявшие колокола...

...В конце ущелья наш кортеж перебрался вброд через извивающуюся по дну его речку Янтру и очутился у въезда в город. Дорога слева окаймлялась отвесною стеной из небольших скал, уступы которых были усеяны местными обывателями, оглашавших воздух криками «ура» и хлопаньем в ладоши. Чем далее мы подвигались, тем гуще и гуще становились толпы, народа, вышедшие навстречу. При въезде же в черту города масса жителей буквально запрудила весь путь...

На улице Хаджи Павли воздвигли триумфальную арку с надписью: «Добре пришёл». Одним словом, город употребил всё зависевшее, чтобы обставить торжеством наше вступление в древнюю столицу Болгарии...»

Тырновцы участвовали в Сентябрьском восстании 1876 года. Они сумели сохранить знамя тех дней, на котором был начертан девиз: «Свобода или смерть!» Он был вышит тырновчанкой Вангели и стал воинским символом Горноряховской четы. Знамя было торжественно вручено 4-й дружине Болгарского ополчения генерала Столетова.

* * *

В Тырново было решено, не задерживаясь, двигаться за Балканы. Рассматривая карту, Николай Николаевич-Старший сказал своему старому сослуживцу по войскам столичной гвардии генералу Гурко:

   – Иосиф Владимирович, как там у тебя, лошади не подустали? О людях я не спрашиваю, настрой у них на редкость бодрый.

   – Да нет, ваше высочество. Подковы пока не посбивали, горячих кавалерийских дел не было.

   – Тогда надо идти за Балканы. Смотри, здесь на разном удалении от Тырново четыре горных прохода по перевалам – Шипкинскому, Травненскому, Хаинкиойскому и Твардицкому. Что говорят о них местные болгары? Опрошены они?

   – Опрошены. Сами к нам пришли, в проводники просятся.

   – Так бери проводников.

   – Уже взял, ваше высочество. Болгары с оружием, биться с османами хотят не хуже наших ребятушек.

   – Что же они говорят о перевалах?

   – Рассказали многое в деталях. Самый удобный перевал – Шипкинский. Но он уже занят турками и укреплён. Говорят, что южнее его, в Казанлыке сосредоточены большие силы османов. Турки есть, но в малом числе, на Травиеннском и Твардицком перевалах.

   – А четвёртый, Хаинкиойский? Что там, Иосиф Владимирович?

   – Болгары сказали, что турками он не охраняется.

   – Почему?

   – Объяснили так: он самый трудный для перехода. И пропасти, и кручи, и дорога – простая горная тропа. Потому турки его даже наблюдать сторожевыми постами не стали.

   – По карте видно, что этот перевал крайне удобен для обхода Шипкинской позиции.

   – Тогда, если позволите, ваше высочество, я поведу Передовой отряд по Хаинкиойскому перевалу.

   – В добрый час, Иосиф Владимирович.

   – Рекогносцировка показала, что отрядные обозы там не пройдут. Я уже приказал все тяжести оставить под караулом в Тырново. Конный обоз заменю вьючным.

   – Верное решение. Лошади на поводах пройдут по любым тропам в горах. А как решили с провиантом?

   – Отряд обеспечен неприкосновенным запасом сухарей на пять дней. Приказано расходовать его только по моему личному приказанию.

   – Одобряю. На сколько дней берёте с собой зернового фуража?

   – Трёхдневный запас берём, не больше. Будем надеяться на подножный корм. Леса здесь густые, травы много...

30 июня Передовой отряд генерал-лейтенанта Гурко возобновил движение в Балканские горы. От местных жителей стало известно, что сам перевал имеет ширину не более сотни метров, на пути к нему есть три очень трудных, крутых подъёма. От перевала начинался крутой спуск по ущелью длиной до 20 километров. Узкая дорога, больше напоминавшая тропу, шла здесь по берегам и руслу горной речки Сельвер.

Один из участников того перехода через Хаинкиойский перевал в своём «фронтовом» дневнике рассказывал:

«1 июля. Пятница.

Мы тронулись с бивуака в 7 часов утра, и двигались за болгарским ополчением, и скоро вошли в Хаинкиойский проход. С этого момента начались трудности горного похода: крутые, длинные подъёмы истомляли донельзя лошадей и помогавших им людей. Раз взобрались на вершину подъёма, приходилось идти по такому узкому месту, что ежеминутно грозило орудию вместе с людьми, едва удерживающими его от падения, и лошадьми рухнуться в пропасть.

Целый день мы только и слышали:

«Ну, друзья, навалим... раз, два, три... Бери!..»

Нагайки ездовых запрыгали по бедным лошадям, и орудие продвигалось на несколько шагов и опять останавливалось. И снова та же история...

Особенно доводили людей до отчаяния артиллерийские четырёхколёсные ящики.

Нужно сказать правду, что Хаинкиойский проход, вовсе незнакомый туркам, известен одним местным жителям, благодаря которым мы и могли выйти за Балканы, почти невозможен для артиллерии. Одна природа нас щедро вознаграждала своими видами: горы стали резче выдаваться и принимать конусообразные формы.

Таким образом, таща артиллерию почти что на руках, на каждом шагу останавливаясь, передовой отряд растянулся вёрст на 20, и когда генерал Раух был уже за перевалом, хвост отряда ночевал в 15 (вёрстах) от него.

В походном, растянутом порядке, там, где застала ночь, располагались войска на ночлег, на самой дороге. Ночь эта навсегда останется в памяти у нас! Гвардейский эскадрон один стал бивуаком на самом перевале, на круче, так как площадка была занята пехотою, в обыкновенное время немыслимой для расположения на отдых.

Полковник граф Роникер, командир конно-пионеров, поставил на самом перевале деревянный столб с надписью:

«30 июня 1877г. переход ген(ерала) Рауха с конно-пионерным дивизионом через Балканы, на 4000 фупг(ов) над поверхностью моря».

Всякий спешил вписать или высечь свою фамилию на этом столбе, так как кто знает, может быть, этот памятник обратится со временем и в каменный, исторический.

Не поевши, укрывшись одною буркою, пролежал я всю ночь, просыпаясь по временам от пробиравшего холода...»

...Для главнокомандующего эти дни оказались беспокойными: что, если Передовой отряд будет встречен на перевале турецким заслоном и не сможет здесь перейти Балканские горы? Тогда придётся пробиваться другим путём, более опасным. Однако через трое суток от Гурко пришла для великого князя долгожданная депеша:

«Хаинкиойский перевал пройден на всём его протяжении. Труды перенесены неимоверные...

Только русский солдат мог пройти в три дня и провезти полевые орудия по столь тяжёлому ущелью».

Не скрывая радости, Николай Николаевич отправил донесение в императорскую штаб-квартиру:

«...Русские войска уже за Балканами. Передовой отряд генерала Гурко наступает...»

...Передовой отряд вышел из ущелья утром 2 июля. Первыми это сделали уральские казаки есаула Кириллова, ушедшие вперёд на разведку вражеского расположения. Батальон турецкой пехоты, стоявший в горной деревушке Хаинкиой, был застигнут врасплох, атакован и рассеян. Вскоре от Твардицы подошёл ещё один батальон, который ждала та же участь.

Однако турки всё же попытались загнать русских обратно в Хаинкиойское ущелье. Но контратака их пехоты закончилась полной неудачей. Большой переполох в неприятельских тылах сделали посланные туда для «диверсии» две сотни казаков. Они прервали телеграфную связь между Нова Загорой (Ени-Загре) и Стара Загорой (Эски-Загре), захватили вражеский транспорт с боеприпасами.

5 июня Передовой отряд взял город Казанлык. Теперь русские оказались в тылу войск Халюсси-паши, занимавших позицию на Шипкинском перевале.

Получив новое донесение от Гурко, великий князь решил без промедления брать Шипкинский перевал сдвоенным ударом с юга и севера. Спешно формируется Габровский отряд генерал-майора Дерожинского, командира пехотной бригады.

Николай Николаевич-Старший поставил и перед Гурко, и перед Дерожинским одну и ту же боевую задачу:

– Шипкинский перевал взять любой ценой в ближайшие дни и закрепиться на нём...