Текст книги "Фельдмаршальский жезл. Николай Николаевич"

Автор книги: Алексей Шишов

– Я надеюсь, что из Сан-Стефано вам будет гораздо проще сноситься с его величеством султаном Порты...

В этот маленький город на подступах к Стамбулу вскоре вступили русские войска, правда всего один кавалерийский эскадрон и одна пехотная рота. В тот же день, 12 февраля, в Сан-Стефано прибыл и русский главнокомандующий, который (по совету графа Игнатьева) перенёс туда из Адрианополя продолжение мирных переговоров.

На турецкую сторону это подействовало великолепно: Стамбул был рядом, всего в 15 километрах. Для пехотинца с полной выкладкой полдня пути. Интересно, что на таком же расстоянии от столицы Оттоманской Порты находилась в те дни и английская эскадра.

В Сан-Стефано уже 19 февраля был подписан прелиминарный мир между Россией и Турцией. Он подвёл итог войне 1877—1878 годов. Главным результатом стало то, что на карте европейского континента появилась автономная Болгария. В договоре о том говорилось:

«Болгария образует самоуправляющееся, платящее дань княжество с христианским правительством и земским войском».

Турецкие войска с болгарской территории выводились, а крепости срывались. Здесь на два года оставались оккупационные войска России численностью 50 тысяч человек, то есть менее десятой части Дунайской армии. За эти два года Болгария должна была устроиться как государство.

Сербия, Черногория и Румыния становились полностью независимыми от Турции государствами. Румыния как союзник России в войне получала Северную Добруджу. России возвращались три южных (придунайских) уезда Бессарабии, которые были отторгнуты от неё после Крымской войны Парижским трактатом.

На побеждённую Оттоманскую Порту накладывалась контрибуция в размере 1410 миллионов рублей. Выплатить её полностью в звонкой монете Турция не могла. Поэтому значительная часть контрибуции была уплачена территориальными уступками в Турецкой Азии. К России отходило более 600 квадратных километров горных областей, населённых преимущественно армянами, с городами Ардаган, Карс, Батум, Баязет, вплоть до горного хребта Саганлук.

Сан-Стефанский мирный договор подтверждал свободу плавания через черноморские проливы. Существовавший до войны режим проливной зоны не менялся.

Один из участников Русско-турецкой войны описал её завершение в таких словах:

«Русские войска приближались уже к Константинополю, угрожая овладеть последним клочком земли, оставшимся ещё у турок в Европе...

Турция запросила мира...

Война была окончена. Предпринятая с целью освобождения балканских христиан от тяжкого, невыносимого турецкого ига, она окончилась достижением этой высокой цели. 19 февраля, в день, памятный для России освобождением крестьян, между Россией и Турцией был заключён мирный договор, давший свободу и жизнь миллионному населению Болгарии. Да будет этот день днём возрождения и началом новой, лучшей эпохи в жизни болгарских славян!»

...Главнокомандующему армии-освободительницы, Георгиевскому кавалеру великому князю Николаю Николаевичу-Старшему со всех концов России шли поздравительные телеграммы. В них за свершённую великую победу благодарили и его, и его воинов, и боевых сподвижников. Уже давно Российская империя не переживала такого духовного единения:

– Вся страна благодарит ваше высочество за победу русского оружия, за освобождение славянской, православной Болгарии.

* * *

Четырнадцать месяцев исполнения обязанностей главнокомандующего Дунайской армии тяжёлым бременем легли на великого князя. Здоровье его за войну резко ухудшилось. 27 марта он отправил на имя государя телеграмму, прося о замене во главе армии другим человеком. При этом кандидатура Николаем Николаевичем-Старшим не называлась, то есть сменщика на своём посту он «не имел».

В те дни, казалось бы победные и триумфальные, полководец, ещё не старый (всего 47 лет!), но очень утомлённый войной, смотрит на нас с фотографий с потухшим, усталым взором. Таким и видело великого князя его окружение в первые месяцы 1878 года.

Он не скрывал от близких людей ни физического, ни эмоционального утомления от бремени командования действующей армией. Это бремя истощило его силы. Главнокомандующий открыто говорил своим адъютантам и штабистам:

   – Какой я теперь служака? Сам себя не вижу...

   – Куда я гожусь, если вместо седла на лошадке предпочитаю коляску на рессорах?..

   – Ни встать поутру раненько, ни двигаться по тревоге, ни работать ночью – ничего не могу...

Император Александр II всё это знал. Он оказался в затруднительном положении, не видя достойной кандидатуры на место младшего брата. Да ещё в дни, когда отношения с Британией стали почти враждебными. Но император понимал – брату надо заняться своим здоровьем. Ответ из Санкт-Петербурга был отправлен лишь 2 апреля. В телеграмме говорилось:

«...Увольняю тебя, согласно твоему желанию, от командования действующей армией, произвожу тебя в генерал-фельдмаршалы в воздаяние столь славно оконченной кампании...

Александр».

Полководец России получил фельдмаршальский жезл в воздаяние «важных заслуг, оказанных престолу и Отечеству» и за выигранную большую войну. Он впоследствии не раз скажет такие слова:

   – Фельдмаршальский чин за Болгарию стал вершиной моей военной карьеры...

Дела главнокомандующий сдавал боевому соратнику, герою Плевны генерал-адъютанту Тотлебену.

   – Эдуард Михайлович, дорогой мой сотоварищ, принимай заведование во второй раз.

   – Первый раз, ваше высочество, было в Севастополе?

   – Да, тогда сдавались батареи и редуты Северной стороны. Помнишь?

   – Ещё бы не помнить! Британцы и французы тогда на них пойти так и не отважились...

Перед отъездом великим князем был сделан последний смотр войскам, для которых он стал на болгарской земле военным вождём. И как полагается, был издан традиционный прощальный приказ по армии:

«...Особенное, сердечное спасибо тебе, русский солдат. Ты не знал ни преград, ни лишений, ни опасности. Безропотно, безостановочно шёл ты в грязи и снегу, через реки и пропасти, через долы и горы и бесстрашно бился с врагом, где бы с ним ни встретился. Для тебя не было невозможного в пути, который тебе указывал начальник. Тебе честь, тебе слава, добытая кровью и потом России, бившейся за освобождение угнетённых христиан».

В этих словах Николай Николаевич-Старший выразил всю свою любовь к российскому воинству, уважение, понимание его. Очевидцы напишут, что обращение главнокомандующего к солдатам всегда вызывало у них «порывы восторга».

* * *

Генерал-фельдмаршал Николай Романов отбыл с Балкан не сразу по причине разных важных дел. Среди прочего он настоял, чтобы в ряде мест, в том числе у Маврикия, турки прекратили всякие фортификационные работы. Великий князь самолично посещал эти места, чтобы убедиться в том, что недавний неприятель больше не строит новые укрепления «неизвестно для чего». Своим генералам он говорил:

   – В Стамбуле немало горячих голов. Могут бросить в потушенный костёр войны пылающую головешку, и пойдёт тогда пламя вновь гулять по Балканам...

   – Рущук и Силистрию на Дунае нам сдали, а у Эгейского моря, в ином месте, вздумали их поставить. Не выйдет...

   – Что-то не поубавилось в султанской армии английских советников. Пора бы им отплыть на своей эскадре восвояси, война-то закончилась...

   – Кому-то там, в Стамбуле, захотелось после драки опять кулаками помахать...

Великий князь успел многое сделать для Болгарского княжества, которое вновь возродилось на свет спустя столетия. Одним из первых своих приказов генерал-фельдмаршал поблагодарил за верность и доблесть болгар, содействовавших русской армии. Так, Дмитрий Хранов, Никола Кабакчиев и Панайот Хитов были пожалованы орденами Святого Станислава 3-й степени с мечами. В наградном приказе говорилось:

«За особое усердие и храбрость при разведках о противнике, честную и искреннюю службу нуждам армии».

На наградное рассмотрение государя были поданы списки болгар-переводчиков, служивших в русской армии. Они находились при штабах отрядов, корпусов и дивизий, в отдельных полках. Многих Николай Николаевич-Старший знал лично, часто бывая в войсках.

Житель Систово Христо Захарьев прошёл войну со штабом генерал-адъютанта Гурко. Наградой ему стала серебряная медаль «За усердие», носимая на Александровской ленте на шее.

Георгиевским кавалером стал Петро Качев, тоже житель Систово, воевавший в рядах Донского 12-го казачьего полка. Он удостоился солдатского Георгия – Знака отличия военного ордена 4-й степени.

Гражданин города Филиппополя Василий Павлитов, переводчик при штабе 2-й гренадерской дивизии, получил орден Святого Станислава 3-й степени с мечами.

* * *

Уже оказавшись в России, Николай Николаевич-Старший активно содействовал формированию, вооружению и снабжению Болгарского земского войска, основой которого стали болгарское ополчение и русские военнослужащие. В своём окружении он говорил:

   – Болгария обретает независимость. Коли будет государством, значит, будет иметь и армию...

   – Болгарская армия должна стать на будущее союзницей русской армии. И не только в балканских делах...

   – У нас с болгарами боевое побратимство. Не следует жалеть им пушек и ружей...

В справке Главного штаба о помощи России в формировании болгарской армии говорилось:

«...6 февраля 1878 года.

Передача части турецкой артиллерии для будущей болгарской милиции (приблизительно на 3-4 батареи). (По предложению его императорского высочества главнокомандующего действующей армией).

...2 августа 1878 года.

Передача в распоряжение императорского российского комиссара в Болгарии для Болгарского земского войска оружия: 4 дальнобойные пушки с 5-ю лафетами, 5-ю передками, 6-ю зарядными ящиками, всею принадлежностью и 2500 снарядов; 6 горных орудий с лафетами и 3 тысячи снарядов, 15 тысяч ружей Снайдера и к ним 5,25 миллиона патронов.

...3 августа 1878 года.

Командировать сапёрных специалистов в Болгарское войско (6 офицеров, 32 унтер-офицеров и 48 ефрейторов).

...14 сентября 1878 года.

Отпустить две инструментальные, две гальванические и две динамитные повозки с соответствующим штатным инженерным имуществом и материальную часть одного отделения военно-телеграфного парка для вновь формируемых сапёрных частей Болгарского земского войска.

...11 октября 1878 года.

Передать Болгарскому земскому войску ещё до 60 тысяч ружей Кринка, от перевооружения 12-го, 13-го и 14-го корпусов.

...10 апреля 1879 года.

Передать в гражданское управление княжества Болгарского всех телеграфных линий и станций, устроенных (российским) Военным ведомством, с аппаратами, казёнными лошадьми, материалами и запасами телеграфных принадлежностей.

...22 апреля 1879 года.

Передать Болгарии винтовые малые пароходы «Породим» и «Горный Студень», буксирные речные пароходы «Взрыв» и «Опыт», 7 портовых катеров (в том числе принадлежащие Военному ведомству катера: «Рента», «Мутала», «Фардиг» и «Бавария»), шхуну «Келассуру» для Дунайской флотилии, один паровой катер, одну железную баржу и несколько магон (для Варненского порта )».

...Николай Николаевич-Старший, и будучи в должности главнокомандующего Дунайской армии, и уйдя с этого поста, был причастен к выделению чрезвычайных кредитов, открытых государственным казначейством для Болгарии. Так, на обмундирование шести болгарских дружин было выделено свыше 124 тысяч рублей, на устройство железной дороги Систово – Бело – Булгарени – более 1,8 миллиона рублей, за поставку 60 почтовых лошадей – 31 тысяча рублей, на изготовление вещей, требуемых для болгарской жандармерии, – 3 тысячи рублей...

При непосредственном участии великого князя из войск действующей армии в формируемое болгарское земское войско для обучения было назначено:

Генерального штаба обер-офицеров – 2;

штаб-офицеров – 6;

обер-офицеров – 243;

музыкантов – 204;

унтер-офицеров – 790;

рядовых – 266;

нестроевых – 61.

Всего военнослужащих русской армии – 1472 человека. Следует заметить, что военными советниками становились наиболее квалифицированные офицеры и нижние чины, прошедшие сквозь огонь и тернии Русско-турецкой войны.

Болгарское княжество, дружины Болгарского ополчения, Болгарское земское войско безвозмездно получило от России и её действующей Дунайской армии самое необходимое вооружение и снаряжение к концу 1879 года:

винтовок Кринка, карабинов Бердана и ружей Шаспо – около 175 тысяч;

револьверов Смита и Бессона – 2773 единицы;

различных полевых, горных, осадных орудий и мортир – 138 (в том числе 12 крупповских орудий, купленных на деньги, собранные Славянскими комитетами);

холодного оружия (сабель) – почти 6,5 тысячи;

патронов – почти 40 миллионов;

снарядов – более 63 тысяч;

лошадей (почти все – артиллерийские) – 11 705;

шанцевого инструмента – около 13 тысяч.

Кроме того, из турецких трофеев Дунайской армии болгарской стороне было разновременно передано:

ружей разных систем – 26,5 тысячи;

ятаганов – 1256;

орудий и мортир разных калибров – 81;

ружейных патронов – 20 миллионов;

снарядов – более 82 тысяч...

* * *

Россия оставляла на два года (1889 и 1880) на дружественной болгарской земле 50-тысячный армейский корпус, который только с большой натяжкой можно назвать оккупационным. Он служил гарантом безопасности Болгарского княжества прежде всего со стороны Турции. Полки и батареи отбирались в состав корпуса с ведома и по рекомендации генерал-фельдмаршала: он прекрасно знал боевой состав своей Дунайской армии.

Когда встал вопрос о назначении императорского комиссара в Болгарии, одновременно исполняющего должность командующего русским корпусом, Александр II посоветовался с братом:

   – Как ты знаешь, Николай, войска наши из Болгарии все ушли. Остался лишь корпус по договорённости с болгарской стороной.

   – Вы, ваше величество, уже решили, кто его возглавит?

   – Нет ещё. Нужен толковый человек, командующий корпусом будет ведь и российским комиссаром в княжестве. Решил я с тобой посоветоваться: ты своих генералов лучше меня знаешь.

   – Как не знать, если всю Болгарию вместе прошли. Там нужен не просто армейский генерал, а ещё и дипломат. И возраста не самого преклонного, чтоб энергичен был и глазаст.

   – И чтобы у болгар и их земского войска был в полном доверии.

   – Думаю, что лучше всех подошёл бы Скобелев. Он и болгарским ополчением командовал, и герой Шипки.

   – Я не против его кандидатуры. Но он нужен для наших туркестанских дел. В песках среди кочевий туркменских племён кому воевать, как не опытному генералу?!

   – Тогда, ваше величество, видится мне другая кандидатура, тоже достойная во всех отношениях. Князь Дондуков-Корсаков Александр Михайлович. 13-м армейским корпусом у меня командовал, затем Восточный отряд принял у цесаревича Александра по его отъезду.

   – Мой генерал-адъютант.

   – Да, он. Войсками Киевского военного округа командовал. И что хорошо, образование имеет университетское, юридическое.

   – Что ж, если ты его предлагаешь, то я против не буду. Только переговори с ним сам перед указом. Нам надо знать его личное мнение.

   – Будет исполнено, ваше величество...

Великий князь хорошо знал Дондукова-Корсакова, служившего в молодости в лейб-кирасирском Наследника Цесаревича полку. Потомок по женской линии прославленного калмыцкого хана Аюки, после непродолжительной службы в гвардейской кавалерии отправился на Кавказскую войну. Вёл конфиденциальную переписку наместника князя Воронцова, был дважды ранен, получил за Даргинскую экспедицию и штурм аула Салты два боевых ордена и Золотое оружие с надписью «За храбрость».

После этого Дондуков-Корсаков вернулся в столичную гвардию, в лейб-гвардии Гусарский полк. Произведённый в полковники, использовал отпуск для заграничной поездки в Алжир, где ознакомился с «образом» ведения войны французской армией с местными жителями. Алжирская война, по его мнению, была во многом схожа с войной Кавказской. О целях «личной» поездки на африканский север лейб-гвардеец скажет так:

   – Мы – как Франция. России в горах ещё воевать и воевать. И не только с Шамилем...

На Кавказ Дондуков-Корсаков вернулся в должности командира прославленного Нижегородского драгунского полка. Участвовал с ним в Крымской войне (под крепостью Карс стал Георгиевским кавалером), в окончательном покорении Чечни. Был начальником войскового штаба Донского казачьего войска, затем около пяти лет находился в отставке, всецело отдаваясь общественной и земской работе...

Генерал-фельдмаршал вскоре пригласил к себе, в штаб гвардии и столичного военного округа, человека, которого рекомендовал государю. Потомок хана Аюки, степного сподвижника царя Петра Великого, был рад встрече со своим недавним главнокомандующим за Дунаем:

   – Ваше высочество, не имел чести и случая поздравить вас с фельдмаршалом. Считаю, это заслуженная награда и честь для русской армии.

   – Благодарю за сказанное, Александр Михайлович. Но речь сейчас пойдёт не о моём фельдмаршальском жезле, а о вашем новом назначении.

   – О моём назначении?

   – Да. Государь попросил меня переговорить с вами о принятии должности командующего оккупационным корпусом в Болгарии. Одновременно придётся исполнять обязанности императорского комиссара.

   – Но, ваше высочество, в армии есть более заслуженные военачальники для такой почётной миссии.

   – В данном случае, князь, речь идёт о вас. Вы имеете прекрасные рекомендации от цесаревича Александра. Вас хорошо знают в Болгарии. И я сам рекомендовал государю командира Восточного отряда, умело державшего Мехмет Али-пашу в бездействии.

   – За столь лестный отзыв о моём отряде, ваше высочество, я вам премного благодарен. Но в Болгарии для меня, как я понимаю, будут совсем другие задачи.

   – Значит, вы согласны принять предложение.

   – Сочту за честь.

   – Тогда слушайте. Корпус наш там будет стоять по договорённости всего два года. Численность – 50 тысяч человек. За это время надо превратить местное земское войско в небольшую, но регулярную армию. Возникнет новая война с Турцией – болгары станут, вне всякого сомнения, нашими в ней союзниками.

   – А вооружение, боеприпасы, снаряжение, инструкторы?

   – Всё это мы Болгарскому княжеству даём в достатке. Ваше дело – направлять эту помощь в нужное русло.

   – Обязанности корпусного командира, ваше высочество, мне понятны. А вот комиссарские?

   – Они, пожалуй, посложнее будут, хотя вы и учились в университете на юриста. Надо организовать новое управление страной. Умиротворить в ней разные политические силы, бороться с интригами извне. То есть выступать полномочным императорским комиссаром от лица России. Так что задачи будут не из лёгких.

   – Я постараюсь оправдать доверие государя. И ваше тоже.

   – Император просил вам, Александр Михайлович, передать, что одновременно с новым назначением вы заслуженно производитесь в генералы от кавалерии...

Дондуков-Корсаков в российско-болгарских отношениях оставил заметный след. Трезво глядя на вещи, будучи чужд канцелярской рутины, он исполнял свои дипломатические и военные обязанности энергично и талантливо. Любовь болгар была к нему столь велика, что они даже помышляли возвести его на княжеский престол.

Когда через два «положенных» года генерал от кавалерии князь Дондуков-Корсаков покидал благодарную Болгарию, он был назначен (по традиции русской армии) шефом 9-й Тырновской дружины. Она – одна из лучших в армии Болгарии – получила почётное название Дондуковской.

Николай Николаевич-Старший ещё не раз будет давать князю самые лестные рекомендации императорам Александру II и Александру III. Дондуков-Корсаков будет занимать должности командующего военными округами и временного генерал-губернатора в Харькове и Одессе. Восемь лет будет главночальствующим на Кавказе и командующим войсками Кавказского военного округа. Последние встречи с великим князем состоятся тогда, когда князь будет назначен членом Государственного совета.

Интересно, что в частных беседах и личной переписке Дондуков-Корсаков называл Николая Николаевича-Старшего, который после Турецкой войны так много ему покровительствовал, только так:

   – Мой главнокомандующий...

* * *

Сан-Стефанский мирный договор был лишь предварительным, прелеминарным договором. Европейские державы, в первую очередь Англия и Австро-Венгерская империя, настояли на проведении международного конгресса, который должен был обсудить условия мира, заключённого в Сан-Стефано. России, испытывая сильный дипломатический нажим, пришлось согласиться на проведение такого конгресса.

Берлинская конференция открылась 1 июня 1878 года под председательством «железного канцлера» Бисмарка. Россия оказалась в Берлине в одиночестве среди великих европейских держав. О создании большой Болгарии даже речи не шло. В итоге дискуссий было решено образовать между Дунаем и Стара Планиной небольшое княжество площадью около 64 тысяч квадратных километров с населением два миллиона человек. Почти половина болгарского населения осталась в турецких владениях.

Из болгарских земель, расположенных южнее Балканского хребта, создавалась автономная провинция Восточная Румелия с христианским губернатором, входившая в состав Оттоманской Порты.

Правда, Турции на Берлинском конгрессе пришлось признать независимость Румынии, Сербии и Черногории, хотя последние две страны больших территориальных приращений так и не получили. То есть и в отношении их Сан-Стефанский мирный договор был изменен.

Английские дипломаты стремились, чтобы в Азии Россия не раздвинула свои границы. Один из российских военных консультантов на конгрессе, Бобриков, вспоминал:

«Громадного напряжения воли стоили нашим уполномоченным прения о размере непосредственного территориального вознаграждения нас в Азиатской Турции. Если представители Великобритании выказали себя ярыми поборниками интересов Оттоманской Порты во всех вопросах, касающихся её европейских владений, то при обсуждении новой азиатской границы их рвение не знало пределов и доходило до ожесточения».

Всё же канцлер Горчаков и граф Шувалов настояли на том, чтобы Россия получила города-крепости Карс, Ардаган и Батум с прилегающими к ним землями – часть Турецкой Армении и Аджарию.

Самым поразительным итогом Берлинского конгресса стало то, что главные его инициаторы – Англия и Австро-Венгрия, в войне против Османской Порты не участвовавшие и потому не потерявшие ни одного солдата, получили немалые территории. Британии достался важный в стратегическом отношении остров Кипр, а Вена оккупировала своими войсками турецкие провинции Боснию и Герцеговину, которые она в скором времени аннексировала.

Николай Николаевич-Старший хорошо знал лично канцлера князя Горчакова, который на Берлинском конгрессе был главным уполномоченным России. Когда тот вернулся из Берлина, великий князь постарался сразу же устроить встречу, чтобы высказать своё искреннее возмущение «переделом» Сан-Стефанского мира:

   – Уважаемый Александр Михайлович! Как же так всё могло случиться в Берлине?

   – Ваше высочество, вы читали газеты? Даже итальянцы нас не поддержали.

   – Но вы же могли отстоять за болгарами Румелию?!

   – Нет, не мог. Увы, не мог.

   – Тогда надо было наши интересы защищать угрозой возобновления войны. Это могло подействовать на Лондон и Вену?

   – Нет, не могло, ваше высочество.

   – Почему вы так считаете?

   – Потому что наши военные мне и графу Шувалову перед отъездом говорили, что для продолжения войны у нас нет достаточных средств.

   – Но мы победили в войне, а не британцы и австрийцы.

   – Да, победило русское оружие. Но посудите сами, что это значит для Европы?

   – То, что вся Болгария уходит из-под власти султана, а не только дунайская её часть.

   – Ваше высочество, вы говорите как человек сугубо военный, а не как дипломат за круглым столом конгресса.

   – Лондон и Вена не хотят видеть нас на Балканах – это мне понятно. Но позиция Бисмарка меня поразила.

   – Не стоит удивляться. Германский канцлер всегда был и будет на стороне венского двора. Они же все немцы.

   – Александр Михайлович, всё же надо было напомнить в Берлине о русской армии.

   – Бесполезно.

   – Тогда как быть с возрождением Болгарии?

   – Как быть? А надо следовать военному министру Милютину. Ведь это он сказал государю, что после войны России надо позаботиться о национальном возрождении болгарской государственности. Разве вы с ним не согласны?

   – Полностью согласен. Но мы не получили на Балканах всё то, за что заплатили кровью русского солдата.

   – Согласен. Но мы получили главное – будущность Болгарии. А свои границы болгары, думаю, раздвинут сами.

   – Как скоро? Не придётся ли России ещё раз воевать с турками за южных славян?

   – Надо постараться обойтись без войны, ваше высочество. Война всегда слишком дорого стоит.

   – Тогда надо помочь болгарам так, чтобы канцлер Бисмарк не смог вмешаться в ход событий.

   – То-то и оно, ваше высочество. Как я знаю, вы с государем уже решили помочь болгарам создать для начала свою армию?

   – Решение государя есть. И помощь за Дунай от нас идёт немалая.

   – Тогда Берлинский конгресс не так страшен, как кажется...

* * *

Образ легендарного русского полководца, во главе Дунайской армии изгнавшего с болгарской земли турок-османов, будет всегда «сопутствовать» великому князю Николаю Николаевичу-Старшему по жизни. Особенно памятным ему станет случай, когда на одном из смотров лейб-гвардии Московского полка он услышит такую солдатскую песню о минувшей войне:

 
Не туман с моря поднялся,
Три дня кряду сильный дождик шёл —
Князь великий переправлялся,
Через Дунай с войском он шёл.
Он и шёл с крестом, молитвой,
Чтобы турок победить,
Чтобы турок победить,
Всех болгар освободить.
Три мы ночи шли в походе,
Притуманилось у нас в глазах.
Государь нам дал свободу
На три часа погулять.
Мы гуляли эти три часа,
Про нас знали только небеса.
Вдруг в войсках огонь открылся
И ударил военный сильный гром,
Город дымом весь покрыло,
Три часа не виден город был.
Заплакала наша Плевна,
Зарыдали все её места,
Запропала турецкая слава
И не будет боле никогда.
 

Полковой командир гвардейцев-московцев, проводив глазами роту, только что прошедшую под оркестровую музыку мимо генерал-фельдмаршала, сказал ему:

   – Ваше высочество, эта песня сложена нижними чинами о вас.

   – Как она называется?

   – «Под Плевной».

   – Значит, песня эта не о великом князе, а о русских солдатушках. Это от них запропала турецкая слава, как в песне поётся.

   – А какие слова, ваше высочество?!

   – Слова душевные. Смотри, чтоб у тебя в полку такие песни солдатами не забывались.

   – Как забудутся, ваше высочество? Сам от государя за Балканский поход Святого Владимира 4-й степени имею...

Генерал-фельдмаршал не очень долго командовал после войны войсками гвардии и Санкт-Петербургским военным округом. Он успел позаботиться о том, чтобы полки и батареи, вернувшиеся с войны, были расквартированы с удобством; много сделал для материальной помощи вдовам и сиротам. Немало сирот было устроено на учёбу по его рекомендациям, стали получать пенсии и прибавки к ним: вдовы солдатские и офицерские, сироты малые должны иметь о себе заботу державную...

   – воин, уходя на бой, должен знать, что святое дело заботы о его семье возьмёт на себя государь...

   – увечный воин и сирота воинский в России на папертях с протянутой рукой стоять не должны. То позор всей державе перед самой собой...

В январе 1880 года великий князь обратился с прошением к государю об отставке, ссылаясь на «расстроенность здоровья». Последнее действительно желало много лучшего. Просьба была уважена только наполовину: Николай Николаевич-Старший до последних дней своей жизни оставался генерал-инспектором кавалерии русской армии. После отставки он находился в продолжительной заграничной поездке.

* * *

Отставка великого князя произошла накануне убийства императора Александра II. Подпольная организация «Народная воля», частью вставшая на путь террора, провела несколько покушений.

4 апреля 1866 года у Летнего сада в Санкт-Петербурге участник подпольного кружка Дмитрий Каракозов пытался застрелить монарха из пистолета.

А с 1879 года за Александром II началась настоящая охота. Сперва народовольцы попытались взорвать поезд, на котором самодержец с семьёй возвращался из Крыма. Однако это покушение не удалось.

5 февраля 1880 года Степан Халтурин, нанявшийся столяром в Зимний дворец, пронёс туда бомбу и устроил взрыв под царской столовой. Лишь по счастливой случайности император Александр II не пострадал, но пострадало немало случайных людей, в том числе нёсший в тот день дворцовый караул из гвардейцев.

Государь, отменивший крепостное право и прозванный за это в народе Царём-Освободителем, давший независимость Болгарии и закончивший Кавказскую войну, был смертельно ранен террористами-«бомбистами» из группы Желябова 1 марта 1881 года. Цареубийство произошло на набережной Екатерининского канала. Писатель-эмигрант генерал-лейтенант П.Н. Краснов так описывает ту кровавую страницу российской истории:

«...Вторым метальщиком был тихвинский мещанин Рысаков, девятнадцатилетний человек с грубым лицом, толстоносый, толстогубый, с детскими доверчивыми глазами. Он так уверовал в Желябова, что смотрел на него как на Бога. Он был совершенно убеждён, что вот бросит он бомбу, взорвёт, убьёт царя и сейчас же, сразу же наступит таинственная, заманчивая революция – и он станет богат и славен. Тогда – «получу пятьсот рублей и открою мелочную лавку в Тихвине...»

У Рысакова не было ни колебаний, ни сомнений.

«Желябов сказал – год исключительный. Голод, язва на скоте. Будет народное восстание, и значит, мы станем героями, первыми людьми в восстании. Желябов говорил: студенты, интеллигенция, рабочие – все пойдут на какие-то баррикады и нас выручат...»

Будучи уверенным, что его «выручат», что он делает геройское и вместе с тем ничем особенным ему самому не угрожающее дело, Рысаков бросил снаряд под колёса кареты.

Раздался страшный грохот. Столб тёмного дыма, снега и земли высоко поднялся в воздух, из домов по ту сторону канала посыпались стёкла. Рысаков бросился бежать, но за ним погнались, какой-то человек в «вольной» одежде схватил его. Сейчас же подбежал городовой с обнажённой шашкой, и Рысакова припёрли к краю набережной.

«Из облака дыма и снега показался государь в шинели и каске. Он рукой смахнул снег с полы шинели.

Кучер Фрол Сергеев с трудом остановил испуганных лошадей. Конвойный офицер, ротмистр Кулебякин, с окровавленным лицом, без папахи, соскочил с лошади и побежал к государю.

   – Ваше императорское величество, – сказал он, почтительно беря государя под руку, – вы ранены?

   – Я ничего, – сказал государь, – а посмотри, что они наделали!