Текст книги "Красная туфелька (СИ)"

Автор книги: Алексей Супруненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

Фух, надо успокоиться. Вот так, умыться, лечь в ванну, расслабиться. Не думать о том, как горячи губы Олега Степановича. Не думать, я сказала!

Кое-как, постанывая от боли в рёбрах, я смогла промыть свою встрёпанную шевелюру, нанесла бальзам, чтобы потом суметь нормально расчесаться. Намылила мочалку, принялась изо всех сил тереть себя, чтобы отвлечь тело от того томления, которое никак не желало его отпускать. Тёрла долго, аж руки заломило, а кожа и вовсе горела огнём. Наконец, всполоснувшись, я надела ночную сорочку, сверху накинула пресловутый халат, который совсем недавно, буквально час назад распахивал князь, навертела на волосы тюрбан и отправилась в комнату.

Хвала Господу, никого по дороге не встретила!

Разве что рыжего кота, который трусцой бежал по коридору. Надо же, не знала, что здесь есть кот, до этого только собаку видела.

Внезапно кот остановился. Долго всматривался мне в глаза, причём вид его был таким ошарашенным, что я и не знала, что предпринять. Подойти и погладить или не трогать, пусть сам в себя придёт? Пока я размышляла, кот встрепенулся, а потом с таким душераздирающим мявом запрыгнул мне на грудь, что я едва не упала. Схватила его, роняя при этом вещи, да так и не поняла, что с ним делать: оторвать от халата, который, боюсь, не выдержит такого обращения, или прижать к себе, чтобы успокоить?

Нет, халат точно жалко. Он так в него вцепился, что тот совершенно точно падёт смертью храбрых, ежели над ним так надругаться. Да и кот вдруг принялся лизать мою шею, потом добрался до щёк, а как замурчал, как замурчал! Я даже растерялась от столь напористой кошачьей любви.

– Что тут за шум? – Одна из дверей отворилась, являя моему взору заспанное лицо дворецкого. – Полина? Мурзик?

Самое забавное, что моё имя он произнёс с куда меньшим изумлением, чем кошачье.

– Простите, я выронила шампунь, потому что он внезапно набросился на меня, – принялась оправдываться, одновременно пытаясь поднять с пола упавшие бутылки и мочалку.

С последней уже успела натечь приличная лужа, хотя я её и отжала.

– Да, давненько я не видел, чтобы этот рыжий хвост кого-либо лизал, – задумчиво проговорил Фёдор Михайлович. – А уж с тех пор, как собаку привезли, и подавно.

Стало неловко. Кота я с трудом, но всё-таки оторвала от себя, подхватила вещи и, ещё раз извинившись, двинулась к себе. В спину услышала бормотание:

– Да ничего, девочка, я привык рано вставать. Зато увидел то, чего уже и не ожидал никогда увидеть.

Еле сдержала себя, чтобы не остановиться и не уточнить, что он имел в виду. Потому что было жутко неудобно и даже стыдно. Добравшись до своей комнаты, я с удивлением увидела шмыгнувшую между ног рыжую тушку. Кот деловито обошёл комнату, обнюхал мои вещи, а потом вскочил на кровать и улёгся прямо на мою подушку

– Ну уж нет, дорогой, не для того я волосы мыла, чтобы потом вычёсывать из них твою шерсть, – хмыкнула я и, положив на стол шампунь и бальзам, а также повесив мокрую мочалку на батарею, подошла к рыжему наглецу.

Он продолжал смотреть на меня влюблённым взглядом, а стоило мне протянуть к нему руки, как принялся лизать пальцы. Поморщилась, ибо язык у него, как и у всех котов, был шершавый. А кончики у меня чувствительные, я даже руку отдёрнула. Но кот продолжал одаривать меня своей неуёмной любовью: поставил лапы на колени, потянулся с таким видом, словно я не человек, а рыба. На худой конец русалка.

Ну а что, все знают, что от запаха рыбы коты себя перестают контролировать…

В общем, так с котом на кровати я и уснула. Завтрак благополучно проспала, встала ближе к обеду. С кровати поднялась не сразу, ибо кот улёгся мне на грудь и так мурчал, так мурчал, что невозможно было не уделить ему внимание. Надо же, с котами я много раз имела дело, но ни один из них не пылал ко мне столь сильной любовью.

– Слушай, кот-обормот, мне бы в туалет сходить, – попыталась я призвать его к порядку.

– Мр-р, – было мне ответом.

– А ты сам-то не хочешь облегчиться? Поесть?

Кот затарахтел ещё сильнее. Принялся вытягивать и втягивать когти, слегка царапая мою кожу через ткань сорочки. Нашу идиллию прервал стук в дверь.

– Полина, ты там живая? – Раздался голос Глаши.

– Да, заходи, – крикнула я.

Стоило племяннице Михая войти в комнату, как она практически в точности повторила реакцию Фёдора Михайловича. То есть удивлённо уставилась на кота. Тот, кстати, недовольно повёл на неё своим изумрудным взором и вновь принялся мурчать.

– Мурзик, ты ли это? – Покачала она головой.

Глаза даже немного выпучила, хотя они у неё и без того немного навыкате.

– А что с ним не так? – Я ссадила его на кровать, сама же начала вставать.

Правда, тут же поморщилась от небольшой, но вполне ощутимой боли в рёбрах.

– Так он на руки никому не даётся, даже детям, – развела она руками. – Точнее им в особенности. После того, как они его на собаке начали катать, он вообще предпочитает шкериться по углам. Только ночью высовывается, когда все спят.

– Неудивительно. – Покачала головой и ещё раз погладила кота. – Я его ночью и встретила, точнее под утро, когда из ванной выходила.

– А, так вот почему ты проспала, – догадалась Глаша. – Что, рёбра болели?

– И они тоже, – поспешила опустить глаза, чтобы не выдать себя.

О рёбрах этой ночью я думала далеко не в первую очередь. Кстати, о них!

– Глаш, поможешь сделать перевязку? А то пришлось снимать бинт, чтобы помыться. Под ним так всё чесалось, я даже спать не смогла.

– Конечно, только ты сначала переоденься.

Я кивнула. Двинулась к шкафу, достала оттуда новую нижнюю рубашку, надела её, предварительно сняв ночнушку. Поразмыслив, решила сегодня нарядиться в юбку в серо-синюю клетку и розовую кофточку в белый горошек с пуговицами на груди. Так удобнее, особенно перевязку делать.

После того, как Глаша помогла мне с эластичным бинтом, натянула ту самую кофточку, оправила кокетливый бантик на горловине, обула домашние туфли. Кстати, а когда мне выдадут форму?

Озвучила это вопрос Глаше, хотя, вероятно, с ним надо подходить к экономке.

– Это к Степаниде Ивановне, – подтвердила мои мысли горничная.

Что ж, к ней, так к ней. Заправив кровать, я расчесала волосы, а вот заплестись не смогла – тянуло рёбра, когда поднимала руки к затылку. К счастью, Глаша вполне справилась с плетением косы на французский манер, после чего я взяла зубную щётку с пастой и двинулась в ванную комнату. Да, кушать хотелось очень сильно, но гигиеной пренебрегать не стоило. Кот, что характерно, остался в комнате. Вспрыгнул на подоконник, принялся смотреть, как шелестят листья на деревьях.

Кстати, об окне, надо бы открыть, чтобы проветрить комнату! Заодно будет выход для кота, ежели он возжелает сходить до ветру. Как-то не хочется запереть его тут, а потом обнаружить не самые приятные запахи. И не только запахи, конечно, но и их источник.

День прошёл маятно. Экономки на месте не оказалось, у неё сегодня был закупочный день. Дети сначала были заняты уроками, потом гувернантка повезла их в бассейн, поэтому сначала я немного прогулялась по саду, а потом вернулась в комнату. В объятья любвеобильного кота.

Вообще, я бы не отказалась поработать, но рёбра всё ещё ныли, а голова гудела после вчерашнего. Единственное, что меня хоть немного отвлекало от суетных мыслей, это кот. Он буквально замурчал мою хандру, отчего к вечеру я была уже более-менее дееспособная. И хвала небесам, потому что после ужина меня ждал такой сюрприз, которого я никак не ожидала: Олег Степанович предложил мне стать няней.

С ума сойти!

По идее, если брать классическую расстановку, то у Павлуши как раз-таки и должна быть няня, а у Людмилы уже гувернантка. Но тут были приняты немного другие порядки и, как выяснилось, потому что их мама много времени проводила с детьми. И я всецело одобряла такое её решение, пусть и немного удивилась, ведь в высших кругах так не принято.

Ох, как мне не терпелось уже сегодня уложить детишек спать, но пресловутые рёбра снова начали ныть. Да так сильно, что после вечерней игры я еле доковыляла до своей комнаты, где поспешила принять вечернюю дозу капель.

Ох уж эта вчерашняя ночь. Из-за неё я не могу теперь спокойно смотреть на Олега Степановича. От перенапряжения и сбившегося графика сна и бодрствования боль в рёбрах усилилась, а ещё снова приснился неприличный сон. Да такой жаркий, что я опять извертелась, превратив простынь в потную верёвку.

Нет, и как теперь быть? Надо будет обязательно попросить у доктора успокоительные капли. И о видениях рассказать. Может, пропишет мне чего, чтобы я не маялась.

Новое утро началось с того, что я опять проспала. Серьёзно, я от себя такого не ожидала, ибо ночью нигде не гуляла. Да, заснуть смогла довольно поздно, но терпеливо лежала в кровати и всячески сдерживалась, чтобы не встать и не выйти прогуляться в тот же сад. А хотелось! Луна светила в окно слегка погрызенным с краю блином, сверчки зазывно пели, а цветы благоухали. Я слышала их манящий аромат через приоткрытое окно, но смогла устоять перед соблазном.

Мало ли, опять куда-нибудь не туда забреду…

Пока умывалась, голову посетила гениальная идея: а ведь если я буду няней, то придётся каждый день ужинать в обществе Олега Степановича! Надо ли это мне? Если рассуждать разумно, то совершенно точно нет, но ведь дети… да и сам князь. Он такой красивый, такой мужественный, такой… Вот как на него смотреть и не краснеть от воспоминаний?

С другой стороны, вчера же во время вечерней игры я не умерла. И дальше не умру. Наоборот, привыкну к его виду, меньше буду фантазировать.

Да и если на другую чашу весов против моего смущения поставить детское счастье, то я готова и потерпеть. Буду скромна, немногословна и максимально тактична. Да, отличный план! И подглядывать за ним исподтишка не буду. Зуб даю!

Позавтракав остывшей кашей, направилась в детскую. Да, я знала, что Людочка и Павлуша сейчас на занятиях в классной комнате, мне просто не терпелось посмотреть, как они живут. Перебрать вещи, глянуть на игрушки, да и в целом оценить обстановку. Понять будущий фронт работ, так сказать.

Возле самой двери меня перехватила… экономка. Подхватила под руку, повела в  кладовую, чтобы подобрать форменное платье, фартук, наколку для волос и туфли. Странное дело, сегодня она вела себя не просто приветливо, но даже немного заискивающе, а ещё сбивчиво извинилась за ту неприятную ситуацию с доктором Фроммом.

Хм, интересно, повлиял ли на её нынешнюю приветливость тот факт, что я буду не горничной, а няней? Или у неё попросту был серьёзный разговор с Олегом Степановичем? Хотя, что это я, конечно же, был, ведь князь Репнин слов на ветер не бросает.

Впрочем, Бог с ней, главное, что она одумалась и встала на путь исправления.

Форменное платье имело фамильный бирюзовый цвет Репниных. Кипенно-белое кружево на горловине и манжетах красиво оттеняли его, впрочем, как и фартук с наколкой. Даже на тёмно-коричневых туфлях имелся белый кант. Красота!

Платье село на мне как влитое, но в наличии имелось только одно. Впрочем, Степанида Ивановна уверила меня, что обязательно сделает заказ, причём не только на ещё одно платье, но и юбку с блузкой. Также она спросила о белье, которое тоже можно заказать через неё, причём хорошего качества и по вполне демократичной цене. Фамилия Репниных давала многое не только её непосредственным носителям, но и слугам. В том числе и хорошие скидки.

Мне очень хотелось остаться в этом платье, оно невероятно мне шло, делая серые глаза немного бирюзовыми, но я вовремя вспомнила, что доктор обещался зайти именно сегодня, поэтому надела обратно юбку с блузкой. Ведь так будет куда комфортнее: не придётся ни мне сильно краснеть, ни доктору терпеть моё смущение. Пока возилась с вещами, настало время обеда, который я с удовольствием провела с детьми.

Павлуша и Людмила выглядели после занятий утомлёнными, но моему присутствию за столом обрадовались. Генриетта Марковна, как и следовало ожидать, недовольно поджала губы, и даже высказалась в духе того, что раз уж начала день с лени, нечего пытаться делать вид, что хочешь работать.

Как ни странно, но я даже не обиделась. Мне было абсолютно всё равно, что она обо мне думает, оправдываться не собиралась. Во-первых, Олег Степанович отдельно уточнил о том, что пока я на больничном и потому могу вливаться в работу постепенно. Если силы позволят. Во-вторых, Михай и Глаша рассказали, что она тут временно, поэтому смысл на неё реагировать? Да и с защитным браслетом я чувствовала себя очень спокойно, знала, что с ним мне никто не сможет навредить.

Что характерно, на аналогичном браслете Грымзы камень был не таким ярким, как у меня. Хм… у остальных тоже. Только у детей он был столь же насыщенно бирюзовым. Интересно, от чего это зависит? Наверное, от заряда. Олег Степанович сказал, что периодически его надо подзаряжать, причём сделать это легко – достаточно положить на специальную подставку, которая имеется в каждой спальне. Нескольких часов вполне хватает, чтобы браслетом вновь можно было пользоваться.

Прогулка прошла весело. Дети бегали за собакой, собака от детей, а кот от всех вместе взятых. Его заметили, так как он имел неосторожность подбежать ко мне и попроситься на ручки. И я бы рада была успеть ему помочь, но нытьё в рёбрах, как и тугая повязка, сделали меня медлительной. Пришлось только с сожалением наблюдать, как Мурзик спасает свой хвостатый зад. Впрочем, серьёзной угрозы его жизни и здоровью не было. Акита не пытался его загрызть, только азартно лаял и клацал зубами, едва не доставая до задних лап. Дети тоже ничего сверхъестественного с ним не делали, так что даже не нашлось повода их усовестить.

Что характерно, пределов сада, разбитого вокруг особняка, мы не покидали. Более того, дети даже не пытались проситься наружу. Было очевидно, что трагическая гибель мамы сильно сказалась на их образе жизни.

Ужин, в отличие от прогулки, оказался куда менее интересным, поскольку сегодня не было в гостях Алевтины Алексеевны. Если честно, мне было немного странно, почему именно гувернантка распоряжалась вечерним меню. Она же здесь на время, так почему ей дали столько полномочий? Наверняка так вышло, потому что Олег Степанович был не совсем в себе от горя, когда только нанял её. Вероятно, он просто передал в её руки бразды правления детьми и больше не вникал в детали, а та и рада. Очевидно, что сам он явно не замечает, что ест, только и делает, что на детей глядит. И на меня. А я на него, правда, стараюсь делать это украдкой и не очень часто, но получается так себе.

Зря я зуб давала, что не буду на него смотреть. Такими темпами я рискую и вовсе без зубов остаться, фигурально выражаясь.

Вечерняя игра на сегодня была отменена, потому что к восьми ожидался приход доктора. Детишки расстроились, особенно тому факту, что придётся провести это время не со мной или папой, а с гувернанткой. Потому что, как выяснилось, Олег Степанович тоже должен присутствовать при приёме. Не сказать, чтобы я удивилась, но стало неловко. Вот как при нём рассказывать доктору о своих странных видениях? Особенно когда князь так пронзительно на меня смотрит.

Я буквально не знала, куда девать глаза. Судорожно сцепив пальцы, я пробормотала:

– Я детей до спальни провожу, поцелую и вернусь.

Зря я это сделала. Стоило мне войти в детскую, как закружилась голова. Слёзы выступили из глаз, а потом я и вовсе осела на ковёр. Знакомый, чёрт возьми, ковёр! Радужный, ворсистый, на котором стояла деревянная лошадка-качалка, которую…

Додумать я не успела, просто упала в обморок. Опять! Если честно, так это дело надоело…

Глава 14. Озадачить доктора

Князь Олег Степанович Репнин

Я еле сдержал себя, чтобы не пойти в детскую вслед за Полиной. Пожелал своим сорванцам спокойной ночи здесь, в гостиной, а после поднялся в кабинет, из которого вышел на балкон, опоясывающий вкруговую практически весь этаж. Покурить.

Да, я давал себе зарок, что брошу, но именно сейчас как-то не бросалось. Нервно было, хотелось успокоить себя хоть чем-то, занять руки. И губы. Заменить её губы, к которым хотелось прикоснуться, хотя бы сигарой.

– Чёрт, сейчас же врач приедет, надо будет кровь сдавать! – ругнулся я, убирая зажигалку от кончика сигары.

Хорошо, что поджечь не успел.

– Нет, надо что-то с этим делать, – вздохнул я, возвращаясь в кабинет и убирая сигару обратно в резную шкатулку.

Подарок кузена. Того самого, который помогал мне рыть под Драги. У них там, в Италиях, с контрабандой всё просто, особенно на Сицилии. Много чего есть, причём куда более серьёзного, чем табак. Я даже пробовал когда-то, ещё в студенческую бытность. Потом было так паршиво, что я зарёкся ставить сомнительные эксперименты над организмом. Вот только сейчас, похоже, этот самый организм решил поставить эксперимент надо мной.

Смогу я удержаться и не совратить Полину, или таки пущусь во все тяжкие?

Давно у меня такой реакции на постороннюю женщину не было. По молодости да, порой приходилось приматывать взбунтовавшуюся плоть носовым платком к ноге, чтобы не мешала. Да-да, идёшь такой в школьный туалет, прикрывая пах папкой для бумаг, снимаешь штаны и приматываешь. Потому что нет никаких сил удержаться от эрекции, когда видишь очень красивую девушку. Новую учительницу рисования, которая впорхнула в нашу довольно унылую школьную жизнь на какой-то год, а потом ушла в декрет.

Оставив после себя половину класса разбитых сердец.

С тех пор я вырос, возмужал, научился сдерживаться. Познал женщин, в конце концов. Понял, что не стоит реагировать только на внешность, в какой-то момент даже усомнился, что захочу связаться с кем-либо из тех, кого выводили в высший свет – уж больно много там было фальши. Тщательно скрываемой всевозможными способами, но едким туманом забивавшейся в лёгкие и оседавшей на губах. Мерзость!

Собственно, так и вышло. С женой я встретился случайно, выискивая в одной довольно удалённой от столицы губернии древний артефакт.

То была картина, с помощью которой владелец оставался вечно молодым. Для этого ему требовалось не так уж и много усилий: раз в год он должен был напоить зловещее полотно кровью, желательно человеческой. Стоит отметить, держал её граф Давлетьяров подальше от столичных магов в доме, оформленном на доверенного. Пустом, чтобы никто-то и не увидел её. Сам дом запер артефактом, да так крепко, что мне пришлось попотеть, взламывая защиту.

Попотел я и от процесса поисков. Разумеется, не в одиночку, нас работала целая команда. Тогда-то я и встретил Катерину, что жила в небольшом городке, близ которого располагался тот самый дом. Его мы нашли не сразу, хотя у нас были более-менее точные данные от Давлетьярова. Разумеется, тот дал их не просто так, а под давлением. Да и кто станет делиться подобной информацией без веских на то причин?

А причины были не просто веские, они не оставляли ему выбора. К тому времени Давлетьярова взяли под стражу, причём из-за какого-то довольно банального преступления. Сейчас уже и не упомню подробностей, ведь самое интересное началось после допроса, в процессе которого один из дознавателей заметил за ним ряд странностей. Например, удивительную регенерацию, вовсе не свойственную человеку. Впрочем, она его не спасала от боли, которую он чувствовал каждую секунду своего бытия до того момента, пока не признался. Вот тогда-то нас и отправили искать опасный артефакт.

На прощание руководство шепнуло, что если довезём в целости и сохранности, то будет нам большой почёт. Премия. И повышение по службе.

Не знаю, как прочие, но я после такого намёка решил уничтожить картину во что бы то ни стало. Ибо нечего! И таки уничтожил, правда, сам едва концы не отдал.

Дом Катерины располагался аккурат по соседству с гостиницей, где мы сняли номера. Я видел её каждое утро – она любила ходить за булочками в ближайшую пекарню. Свежая, словно бутон розы, лёгкая, витающая в своих мыслях и рассеянно улыбающаяся прохожим. В том числе и мне.

После одной из тех улыбок я понял, что вот она – та, с которой я свяжу свою жизнь. Да, я не сразу осознал сию истину в полной мере, смирился с неизбежным и того позже. Уже после того, как нашёл ту злосчастную картину. И, как было уже упомянуто, едва не отдал Богу душу.

Выходил меня не кто иной, как мать Катерины. Сама девушка тоже помогала, но основное сделала именно моя будущая тёща. Она лично пришла в больницу, куда меня поместили мои сослуживцы. Никто не ожидал, что я выживу, место в морге уже определили, да вот тёща не дала. Оказалось, она не только помогала больнице финансово, но и приходила к больным. Да не просто так, оказалось, что она обладает целительским даром, более того, умеет видеть души. Влиять на них, в иных случаях помогать избавиться от скверны.

Собственно, именно это она и сделала со мной – помогла очиститься от той грязи, которая вылилась на меня, когда я уничтожал картину-артефакт. Катерина ей добросовестно помогала. Столь же добросовестно я отвёл её в церковь, едва смог подняться на ноги. И вовсе не из чувства благодарности, хотя, безусловно, я его испытывал. Просто я не мог (да и не видел смысла) с ней расстаться. Ибо понял, что всё пустое, если я просто уеду и больше не увижу этих замечательных зелёных глаз. Милой улыбки, вьющихся светло-каштановых волос, стройной фигуры. Не услышу нежный голосок, который нежил мой слух всё это время.

К слову, именно после того дела меня повысили до начальника департамента культурного наследия. Не без ворчания на тему уничтожения артефакта, но тем не менее. Насчёт неравного брака с мелкопоместной графиней тоже выказали неудовольствие, но плевать я хотел на это.

– Ваше сиятельство! – стук в дверь и голос Фёдора вырвали меня из воспоминаний. – Господин Прозоровский прибыл.

– Впустите! – откликнулся я, убирая в шкаф шкатулку с сигарами. – И позовите Полину.

– Добрый вечер, Олег Степанович, – поздоровался доктор, входя в кабинет.

Вид его был весьма встрёпан, но движения и выражение лица спокойны. Правда, губы его дрогнули, а глаза сощурились, стоило дворецкому привести Полину. Точнее принести.

Следом пытались прорваться дети, которым, по идее, пора принимать ванну и готовиться ко сну.

– Папа, она так неожиданно упала! – верещал Павлуша.

– Ей стало плохо в нашей спальне, – куда спокойнее, но тоже взволнованно говорила Людмила.

Между ними просочился кот, вспрыгнул на спинку дивана, на который я взмахом руки велел уложить девушку, и уставился на нас презрительным взором.

– Дети, ну-ка марш обратно! – грозно прошипела Генриетта Марковна на заднем плане. – Взрослые сами разберутся, что к чему.

Я стоял и чувствовал себя престранно. На кожаном диване вновь лежала Полина, только в этот раз на её лице не было ссадин. Оно успешно зажило после того компресса, который я ей сделал. Кот и вовсе удивлял!

Эта наглая рыжая морда, которая никого-то, кроме Катерины не признавала, явно волновался за нашу новую горничную, точнее уже няню. И если к детям он относился ещё более-менее лояльно, да и то до тех пор, пока они собаку сюда не привезли, то ко мне всегда ревновал. Вот и сейчас он посмотрел на меня недовольным взором, демонстративно поточил когти об дорогую обивку.

Рука так и зачесалась дать по шее за такое безобразие, но я сдержался.

Вокруг Полины, не обращая внимания на кота (разве что хмыкнув уголком тонких губ), хлопотал Прозоровский. Он надел на нос зелёные окуляры и, вооружившись тонометром, пульсоксиметром и Бог знает ещё чем, колдовал над проблемной пациенткой.

– Давление понижено, сатурация в норме, а голова… – пробормотал спустя некоторое время Альберт Юрьевич. – Очень нестабильные и не совсем понятные вибрации. Нужна томография.

Я не выдержал – подошёл к дивану, протянул руку, аккуратно коснулся волос. Кот недовольно взмыркнул, но мне был плевать. Провёл рукой вниз, касаясь подушечками пальцев нежной кожи щёчки, спустился к подбородку. Полина вздрогнула и… распахнула глаза. И я готов дать руку на отсечение, если не голову, что прикоснись к ней кто другой, она бы так быстро не очнулась.

Взять того же доктора – он её тронул и не раз, и всё без особого результата.

Это… будоражило. Заставляло сердце биться чаще, а голову немного кружиться. Это было столь искренне, столь пронзительно.

– Олег Степанович… – пролепетала она, безотчётно облизав пересохшие губы.

– Что с вами случилось? – я завороженно смотрел, как постепенно зелень уходит из глаз Полины, словно серые воды её затянули.

Кот, мурча, аккуратно спустился на её грудь, улёгся мордой к лицу и затарахтел.

– Я… – девушка запнулась, потянулась рукой к коту, погладила шёрстку. – Я не успела принять вечернюю порцию эликсира, может поэтому?

– Вполне вероятно, – откликнулся Альберт Юрьевич.

Полина вздрогнула. Похоже, до этого момента она не замечала его присутствия.

– Я схожу за ним. – С трудом оторвался от девушки, двинулся вниз, благо, я прекрасно знал, где находится её комната.

По дороге меня одолевала масса мыслей, и одна из них была о коте. Почему он так странно себя ведёт? Прямо как я! Так же не может от неё оторваться, беспокоится, жаждет прикасаться…

Мысль мелькнула и пропала. Я даже не успел ухватить её за хвост.

Войдя в скромную, но симпатичную комнату, принялся искать флакон с эликсиром, правда, не особо успешно, ибо отвлёкся на соблазнительный вид сохнущего белья на батарее. Простого, без особых изысков и франкских кружев, но такого соблазнительного…

Реакция организма не заставила себя ждать.

Да что это такое? Остынь, Репнин! Веди себя прилично! Там девушке плохо, а ты на её панталончики заглядываешься.

Несмотря на мысленную оплеуху, я двинулся к шкафу. Провёл пальцами по резной дверке, открыл её, чтобы тут же прикипеть взглядом к тонким чулкам, чьи резинки касались тех самых потаённых женских мест, к которым так любит подобраться мужская рука.

Где кожа нежна, а формы обретают дивную округлость. Мягкость. А ещё от прикосновений к этим местам женщина начинает дрожать, её глаза загораются, а губы жаждут поцелуя…

С треском захлопнул дверцу, сам же потряс вконец захмелевшей головой. Сжал кулаки, одним из них даже по лицу себе двинул, чтобы отвлечься. Кое-как развернулся, нашёл-таки пресловутый флакон, за которым приходил, и двинулся к выходу.

Идиот! Кретин! Похотливый кобель! Девушке плохо, а я на её бельё слюни пускаю. Нет, надо как-то заняться этим вопросом. Может, в бордель сходить?

Скривился, едва представил, какая там грязь.

Завести любовницу?

Только не Полину, она слишком хороша, чтобы её позорить, ломать жизнь.

Хм, а привлечёт ли меня кто-либо, кроме неё?

Вряд ли. Меня вообще можно назвать однолюбом. До Катерины у меня было всего несколько любовниц в разные промежутки времени, но к тем я ничего особенного не испытывал. И уж точно не шарился у них в белье, хотя денег на него давал, конечно. Любовался им, но то были роскошные кружевные комплекты, а не простое полотно, от одного вида которого у меня…

Так, кстати, надо что-то с этим делать, пока я не оконфузился при посторонних.

Думать о Сальваторе Мунди – вот он выход! О том, какой унылый у него ракурс, как бездарно прописана светотень на лице и как талантливо изображена прозрачная сфера в руке. Нет, там точно приложил руку если не Леонардо, то большой мастер. Но лишь к части картины, в целом явно ученической.

Мысли о работе отлично справились с эрекцией, в кабинет я входил почти спокойный. По крайней мере, без компрометирующей выпуклости на брюках.

Полина Андреева

Стоило Олегу Степановичу выйти за дверь, как я встрепенулась. Вот он – тот самый момент, когда можно поговорить с доктором с глазу на глаз. Если честно, сообщать князю о том, что я слишком много вижу в этом доме, было страшно. А ну как выгонит, и что я буду делать? И дело уже вовсе не в работе, а в том, что я всей душой прониклась и к нему, и к деткам, и ко всему. Даже к коту, который давил мне сейчас на грудь!

– Альберт Юрьевич, – позвала я доктора, который в это время укладывал приборы в медицинский чемоданчик.

– Да, Полина? – врач повернул ко мне голову, пронзая внимательным взглядом.

– А может быть такое, что из-за удара по голове я поймала вибрации дома и начала помнить то, чего не могла знать? – спрашивала с опаской, мало ли, вдруг я глупость сморозила?

– Хм… – Доктор задумчиво огляделся.

Даже какие-то окуляры вытащил со стеклами жёлтого цвета, надел их и принялся осматривать стены.

Я ждала вердикта, затаив дыхание.

– В принципе, дом старый, разумный, в нём жило не одно поколение сильных магов, – протянул он. – А какого рода «воспоминания» и в какой форме вы получаете?

Я с облегчением выдохнула. Хорошо, что он не стал смеяться, а решил проверить, более того – выслушать!

Принялась сбивчиво перечислять странности, в том числе и главную – меня потянуло во время грозы в ту странную комнату, куда также пришёл и Олег Степанович. О некоторых привычках князя вроде курения и разбрасывания носков тоже упомянула. Подумав, рассказала и о манере кусать за пятку, правда, жутко при этом покраснела. А ещё уверила, что сама лично ничего такого не испытывала ни от князя, ни от кого-либо другого.

– Я вообще ещё девушка, мне и знать-то такие вещи не положено, – потупив глаза, пробормотала я.

Перед внутренним взором тут же вспыхнуло видение, где я и вовсе сижу на Олеге Степановиче, словно на коне. Вот только если на коне сидят на спине, то там была совсем другая поза. И ощущения.

– Я так понимаю, что говорить об этом Олегу Степановичу вы стесняетесь? – прозорливо догадался Альберт Юрьевич.

Я только кивнула.

– Но нам нужно проверить верность ваших видений. – Развёл он руками. – Кстати, а что послужило причиной вашего сегодняшнего обморока?

– Вид детской, игрушек, всё показалось таким знакомым, таким родным. – Поёжилась, понимая, что он прав.

Но Боже, как мне справится с собой? Одно дело говорить это доктору (хотя я и тут едва со стыда не сгорела), а другое – князю. Учитывая, что совсем недавно он так страстно меня целовал…

– О-очень необычный случай. – Врач запустил в и без того встрёпанные волосы руку. – У меня такого в практике никогда не случалось. Вам надо будет обязательно сделать рентген, томографию и снимок ауры. Нужно найти, где повреждение, как его лечить, иначе, боюсь, это может привести к сумасшествию.

На этих словах дверь резко распахнулась, являя князя Репнина. Его вид был странно взбудораженный, но самое главное – он нёс флакон с эликсиром.

– Отлично, – обрадовался Альберт Юрьевич, беря из его рук лекарство. – Но сначала надо взять кровь на анализ. Потом же, с вашего позволения, я изложу Олегу Степановичу вашу проблему.

Он не спрашивал, и был в этом прав. Без князя действительно не разобраться, но как стыдно…