Текст книги "Красная туфелька (СИ)"

Автор книги: Алексей Супруненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Поэтому надо отдышаться, собраться с силами и пойти на кухню. Вдруг мне перепадёт того восхитительного супа? А ещё стоит попросить Олега Степановича воспользоваться телефоном, чтобы позвонить в типографию. Даже если Аннушка оттуда к тому времени уйдёт, ей всё равно передадут весточку обо мне. Возможно, даже гонца домой пошлют, там полно мальчишек ошивается, которые газеты разносят.

С этой мыслью я прикрыла глаза, принялась нарочито медленно вдыхать и выдыхать. Перед внутренним взором сам собой нарисовался пёс, с которым мы сегодня успели довольно тесно познакомиться. Пушистый, игривый, непоседливый.

Родной.

В голове вдруг всплыло, что это редкая порода, привезённая из страны восходящего солнца. Полуволк-полусобака, охотится на крупных животных, а ещё эту породу разводят некоторые аристократы, в том числе и князь Репнин.

Акита-ину. Я вспомнила, как звучит вторая часть названия! Вот только, кажется, я никогда в своей двадцатилетней жизни не разбиралась в экзотических породах. Ни собак, ни кошек, ни прочей живности. В монастыре у нас жили самые обыкновенные животные, а на уроках биологии мы больше по вершкам учили. В такие тонкости не вникали.

Честное слово! Клянусь всем, что у меня есть!

Но как? Откуда я могу это знать?

Мои судорожные размышления прервал стук в дверь.

– Полина, это Олег Степанович, можно войти? – раздался обеспокоенный голос моего нового хозяина.

– Да-да, – пролепетала я.

Думала, что не услышит меня, но нет, отворил дверь, шагнул внутрь.

– Как вы себя чувствуете? – в его голосе явственно слышалось сочувствие, отчего почему-то захотелось плакать.

Сжала руки, поджала пальцы на ногах, но сумела сдержаться!

– Боже, да на вас лица нет! – воскликнул он. – Что-то случилось? Доктор Фромм недостаточно хорошо вам помог?

Я покачала головой, но потом резко вспомнила, что да, имел место обман, потому согласно закивала.

– Он… – сглотнула, потому что в горле резко пересохло. – Он написал одно лекарство в конце, но на деле не дал его.

Олег Степанович нахмурился. Поднёс лист бумаги, который, как оказалось, был зажат в его руке, принялся перечитывать записи доктора.

– Серьёзно? – заломил бровь, отчего сердце испуганно сжалось.

Он мне не поверил? Собственно, можно было этого ожидать. Кто я, и кто доктор? Горло словно стиснула ледяная рука, я с трудом могла дышать.

– Это просто возмутительно! Я обязательно с этим разберусь. И вызову другого врача. А ещё я шёл вас спросить, не нужно ли сообщить кому-то из ваших близких, что вы останетесь здесь на ночь? Я знаю, что вы – сирота, это написано в анкете, но наверняка есть кто-то, с кем вы живёте, общаетесь.

А вот теперь я не выдержала. Слёзы покатились градом, из горла вырвался судорожный всхлип, а потом я сама не заметила, как потеряла сознание.

Глава 7. Рыбоедов

Князь Репнин Олег Степанович

Рыбоедов Константин Сергеевич развлекался, как мог. Когда я вошёл (каюсь, опоздал), то застал его в прелюбопытнейшей ситуации: он сидел на кожаном диване в моём кабинете, надев на глаза фиолетовые окуляры, и разглядывал полотно. Что он собирался увидеть в современной шуточной картине а-ля «Поцелуй» Густава Климта прибором для анализа слоёв – непонятно. Жена подарила мне её около года назад, более того, заставила повесить в рабочем кабинете, чтобы я мог отвлечься, улыбнуться, вспомнить, что искусство – оно разное бывает. В том числе и юмористического толка.

– Какая занятная картинка, – проговорил мой клиент, поднимаясь на ноги, но не отводя взгляда от полотна. – Вот только я так и не понял, как пользоваться этими штуками.

Он снял, наконец, окуляры, тут же зажмурился от светового контраста, подал их мне.

– Благодарю, Константин Сергеевич, – принял окуляры, которые были мне нужны кровь из носу.

Мои сломались, причём в самый неподходящий момент. Я кинулся было их купить, но в наличие тех не оказалось. К счастью, на тот момент Рыбоедов как раз находился в моём кабинете, а к ещё большему счастью,  выяснилось, что у него есть целый арсенал всевозможных окуляров для искусствоведческих изысканий. Купил как-то по акции весь набор, кажется, за полцены. Пользоваться, правда, не умел, но пытался строить из себя эксперта.

– Это подлинник или копия? – Кивнул он на поддельного Климта

Я еле сдержался, чтобы не ухмыльнуться.

– Конечно, подлинник! – не покривил душой ни разу.

Это действительно не копия. Скорее качественный шарж на признанного гения, так как вместо девушки одно из юных, но очень талантливых и не обделённых чувством юмора дарований написало кота. Белого, толстого, с недовольно прищуренным глазом[1].

Собственно, наш кот так же недовольно щурится, когда дети его тискают. Правда, после того, как мы привезли в городской дом собаку, он вообще старается не появляться на нашем пути. Но кто же его спрашивать будет, хочет он общаться с собакой или нет? Дети умудряются его отловить, посадить на Акиту и старательно катать.

Пёс, что характерно, даже не пытается его укусить. Разве что заслюнявить до смерти. Видимо, всё дело в детях, которые в нём души не чают, а он, соответственно, в них. Даже кота готов катать, впрочем, основные объекты охоты у этой породы куда более крупные, чем банальный кот, будь он хоть трижды упитанным.

Что касается картины, то, несмотря на её шуточный характер, прорисована она качественно, а местами даже гениально. Не стыдно в кабинете главы департамента культурного наследия повесить. А вот за Рыбоедова немного стыдно, но то испанский стыд, потому что он, похоже, принял это за истинного Климта.

– Марго бы понравилось, она любит котиков, – многозначительно проронил Константин Сергеевич.

Я нахмурился. Не понравился мне непрозрачный намёк в его голосе.

– Это подарок Катерины, не продаётся, – ответил вежливо, но непреклонно.

Рыбоедов, который, разумеется, был в курсе моей семейной трагедии, отступил. Даже прощения попросил, после чего мы взялись за дело: он достал этого своего Мунди (так и хотелось произнести неприличную ассоциацию, но я сдержался), аккуратно развернул упаковку, демонстрируя, что принёс именно то, что требовалось. Я в свою очередь вынул из портфеля копии документов, которые он прислал мне по факсу. Поля так и пестрели от пометок.

– Мне потребуется около недели, чтобы тщательно исследовать все аспекты. – Я старался не смотреть на картину, чтобы не ужасаться лишний раз. Мне и фото с аукциона хватило, чтобы понять главное – это подделка. Нет, я буду более чем тщательно исследовать сие произведение, но предварительно выпью валерьяночки. – Хорошо, что вы заранее мне копии отправили, я успел хорошенько их изучить.

– И что вы можете сказать? – Рыбоедову явно не терпелось узнать как можно больше.

При том при всём его лицо выражало массу противоположных по спектру эмоций. Губы сжимались от  досады, ведь его жестоко обманули, и в то же время в серо-зелёных, слегка опухших глазах мелькала надежда: а вдруг это всё-таки Леонардо? Всё же это не только финансовые, но и репутационные потери. Никому не хочется выглядеть идиотом, особенно тогда, когда находишься на вершине. Причём не просто так, а пройдя путь на эту самую вершину не самым лёгким путём.

Выгрызая зубами, расталкивая соперников локтями, ставя им подножки, порой получая не менее жестокие оплеухи в ответ. Непростая судьба у этого бастарда, которого никак не желали принимать прочие родственники. После смерти отца ему пришлось много потрудиться, чтобы всё-таки получить наследство. Причём дело, насколько я помню, было не столько в деньгах (их Константин и сам неплохо зарабатывал), сколько в титуле и земле.

Ему пришлось даже в тюрьме какое-то время сидеть, после чего он был оправдан в судах трёх инстанций (клевету его «родственничков» раскрыли, несмотря на их усиленные старания сделать всё шито-крыто) и смог вернуть себе честное имя. Слегка подмоченное, но при таких миллиардах и доставшемся в жестокой борьбе титуле это было уже несущественно.

– Не хочу раньше времени вас огорчать, предварительный результат могу сообщить через три дня, – ответил максимально аккуратно. – Могу только гарантировать, что сделаю всё максимально качественно и объективно.

Морщины на лбу Рыбоедова немного разгладились. Нет, он не успокоился, но отступил, а потом и вовсе ушёл, внеся задаток. Я же остался наедине с Сальватором, дери его за ногу, Мунди.

Отнёс его в мастерскую, которая была защищена от всех видов катаклизмов и вариантов проникновения. Накапал в стакан с водой валерианы, выпил, закурил сигару.

Пристрастился к этой пагубной привычке после смерти Екатерины. До этого не употреблял, разве что до брака. А всё жена! Говорила: целоваться с тобой не буду, пока этой гадостью изо рта несёт. Она у меня была не из робких, знала себе цену. Тем и взяла. А ещё умом, красотой, обаянием…

Внутренней силой.

Не магической, той было совсем немного у неё, но духовной. И душевным теплом.

Закашлялся.

Эх, надо бросать эту дрянь, пока совсем не привык!

Выбросив сигару недокуренной, я накинул рабочий халат, мысленно приравняв его к костюму ассенизатора. Перчатки на руках, набор окуляров аккуратно лежит в специальном ящичке по левую сторону стола. Прочие инструменты. Справа ручка и кипа разлинованных листов для заполнения. Лично форму разрабатывал, чтобы было максимально удобно фиксировать данные.

Ну что, приступим-с…

Домой я ехал с особым удовольствием. Картину, разумеется, оставил в мастерской, ибо та укреплена на совесть. Дом мой тоже крепок, более того, имеет некоторые дополнительные функции, поскольку род наш древний и всегда славился сильными магами. В иные комнаты никто попасть не сможет, только я и Катерина. Дети пока ограничены, иначе не миновать там бардака.

Сальватор Мунди, так называемый «Спаситель мира», радовал меня безмерно. Той самой тихой радостью, когда с каждым шагом анализа ты понимаешь, что был чертовски прав. Да, холст оказался старый, того периода, когда творил Леонардо. Задник, опять же, характерная манера написания прозрачной сферы. Она-то и смущает, ведёт к мысли о да Винчи, его любви к кристаллам и мастерскому изображению оных. Именно этот фрагмент картины сбивает с толку. Но в целом мазки-то другие, нет той глубины, того объёма, что присущ произведениям Леонардо. Этот прямолинейный анфас, который мастер всячески избегал.

Это больше похоже на  ученическую работу молодого художника, пока только осваивающего технику перспективы и светотени[2]. Возможно, то ученик самого Леонардо, на работе которого он написал этот кристалл, чтобы показать технику? Сложно сказать, этим я займусь в последнюю очередь, ибо работы очень много. Успеть бы уложиться в срок!

Но самое главное я увидел: под верхним поздним слоем краски всё печально. Да, в экспертизе, подписанной Драги, говорится, что картина прошла реставрационные работы, и поздний слой краски оправдан, вот только в фиолетовые окуляры я чётко видел, что под ним. И не будь я сильным магом, более того, посвящённым, мог бы и не продраться сквозь всё то, что намалевали реставраторы. Краску-то они использовали далеко не простую…

Да, всей этой обнаглевшей арт-картели настанет если не конец, то начало конца. Потому что Рыбоедов. И Особинский, кстати. Надо только будет охранные браслеты детей и персонала усилить, дом опять же подпитать. Да, сегодня ночью увеличу настройки приёмного шпиля небесного электричества. Эх, грозу бы в ближайшее время!

Нет, хорошо всё-таки родиться в княжеской семье. В нашем особняке, как и в загородном поместье, имеются свои собственные установки по приёму небесного электричества. Резервуары для его хранения опять же. Очень удобно, особенно когда центральные приёмники сбоят.

В простую погоду электричество накапливается из атмосферы постепенно, ну а в грозу можно заполнить резервуары для стратегических запасов. Особенно это важно в больших производствах, а также магических академиях. Последние тоже активно его используют, причём не только в бытовом плане, но и на профильном факультете электромагов.

За начало нашего технического прогресса стоит поблагодарить Ломоносова, много работавшего над этой темой и создавшего «громовую машину»[3]. Конечно, со временем её усовершенствовали, но основу заложил именно он. Примерно в то же время был ещё Франклин, который тоже внёс большой вклад, ну а после Никола Тесла окончательно доработал этот вопрос.

Я засунул руку в карман, нащупал там заряженный браслет для Полины. Сам даже не заметил, как автоматически прихватил его из дома, а на работе уже зарядил. Интересно, она всё ещё в доме или уже пришла в себя и уехала? Кстати, совсем забыл, надо будет позвонить в полицию, сказать, что прибуду туда после девяти. Потому что вечер с детьми – это святое.

Вот только я и подумать не мог, что ждёт меня этим самым вечером отнюдь не игра с Людмилой и Павлушей…

Первым делом я спросил Фёдора, нашего дворецкого, о Полине. Он сказал, что той за обедом стало плохо, и её отправили в ту самую комнату, где она и будет жить вместо уволившейся горничной. Хм, знать бы ещё, где она находится. Я как-то не отслеживал, кто из прислуги какие именно комнаты занимает. Поэтому сначала прошёл в кабинет, взял там отчёт доктора Фромма, присвистнул, но отказываться платить, конечно же, не собирался.

Вызвал экономку.

– Олег Степанович, ужин будет подан через десять минут, – отчиталась полная женщина, входя в кабинет.

Она кинула быстрый взгляд на лист, который я продолжал держать в руках, нервно сжала подол платья.

– Что-то случилось? – мигом отреагировал на её эмоции.

Напрягся. Она тоже напряглась, что о-очень мне не понравилось.

– Да новенькая эта… – она запнулась, полные щёки окрасил румянец, а руки разжали подол и сцепились друг с дружкой. – Хилая она какая-то. Чуть что, сразу в обморок, а ещё я не знаю, умеет ли она нормально работать.

Хм, так вот оно в чём дело! Не знает она…

– Зато я знаю, – резче, чем собирался, ответил я. – у Полины Андреевой прекрасные рекомендации из монастыря, где она росла и училась, а также с предыдущего места работы.

Экономка, явственно услышав моё недовольство, втянула шею в плечи. Испуганно взглянула на меня и снова потупила взор. И я успел заметить, что в нём был не только страх, но и несогласие.

Ничего, смирится. В конце концов, я не обязан пояснять прислуге причины своих решений. И вообще, городской дом точно не для неё, в поместье куда больше объём работы, там некогда дурью маяться. А ещё в городе нужно тоньше мыслить.

– Проведи меня к ней, – приказал я, не собираясь больше тратить время на этот разговор.

Стоило открыть дверь и увидеть бледное лицо Полины, меня охватило сильное чувство. Захотелось подойти, дотронуться до тонкой руки, спросить, что случилось. Сам не знаю, почему, но дверь я закрыл прямо перед носом экономки. Решил не впускать сюда эту женщину. Пусть идёт, занимается своими непосредственными обязанностями, а не зыркает исподтишка.

– Как вы себя чувствуете? – Сделал шаг в сторону Полины, второй...

Остановился. Сердце сжалось, когда я увидел, как она судорожно стискивает кулачки, как пытается сдержаться, чтобы не… заплакать? Что вообще здесь произошло, пока меня не было?

Озвучил свои вопросы, упомянул доктора Фромма, отчего Полина, начавшая было отрицательно качать головой, резко кивнула.

– Он… – она запнулась, судорожно сглотнула. – Он написал одно лекарство в конце, но на деле не дал его.

Нахмурился. Принялся искать глазами тот самый последний пункт, который, кажется, был самым дорогим, если мне не изменяет память…

Не изменяет. Действительно самое дорогое лекарство из использованных.

– Серьёзно? – я глазам своим не мог поверить. – Это просто возмутительно! Я обязательно с этим разберусь. И вызову другого врача. А ещё я шёл спросить, не нужно ли сообщить кому-то из ваших близких, что вы останетесь здесь на ночь? Я знаю, что вы – сирота, это написано в анкете, но наверняка есть кто-то, с кем вы живёте, общаетесь.

Не знаю, какое из моих слов вызвало столь бурную реакцию, но девушка внезапно разрыдалась. Да так искренне, так судорожно… Я не выдержал – двинулся к ней, сам не зная, что буду дальше делать, но не успел ничего предпринять. Полина потеряла сознание.

Что, чёрт возьми, происходит? Я прекрасно помню все показатели по шкале Рихтера! У девушки нет склонности к истерикам без серьёзных на то причин. Что с ней тут сделали?

Я бросился вон из комнаты, добежал до кабинета, перескакивая сразу через две, а то и три ступени лестницы, снял телефонную трубку и принялся звонить доктору Фромму. Тот, как назло, не отвечал, отчего моя злость всё больше росла. Как он посмел обмануть меня?

– Приёмная доктора Фромма, – раздался, наконец, мелодичный голос.

– Позовите Генриха Марковича к аппарату, это князь Репнин, – выдал ровно, чтобы раньше времени никого не напугать.

Разговор начал тоже ровно, поинтересовался, как всё прошло, удивился большой сумме, особенно касательно последнего препарата. Выслушал пространные пояснения докторишки, а после едко выдал:

– Поразительно, насколько люди считают себя безнаказанными, когда гадят тем, кто ниже их по социальной лестнице. – На том стороне провода раздался судорожный кашель. Я сделал паузу, подождал, когда меня вновь смогут нормально слышать,  продолжил. – Вероятно, вы думали, что девушка постесняется рассказать мне правду, побоится, что я ей не поверю, а то и вовсе, расторгну контракт.

– Я не понимаю, о чём вы говорите! – оскорблённо воскликнул доктор. – Это клевета! Я – профессионал, у меня репутация!

– Что же вы ей не дорожили, когда Полину обслуживали? – Несмотря на клокочущую в груди ярость, голос мой оставался холодным.

А ещё я старательно отслеживал малейшие нюансы его интонаций, чтобы уловить нужные нотки.

– Да эта девка… – он вновь закашлялся, видимо, сдерживаясь, чтобы не допустить грубых слов, всё же с князем разговаривает. А потом, старательно сдерживая эмоции, выдал: – Она очень плохо себя чувствовала, несмотря на лекарства. У неё кружилась голова, взгляд и вовсе фокусировался через раз. Вероятно, ей что-то показалось, а то и вовсе привиделось в галлюцинациях. Спросите вашу экономку, она присутствовала при осмотре и лечении, наверняка сможет подтвердить мои слова.

В конце его голос дрогнул. Да и до этого, несмотря на то, что доктор вроде бы взял себя в руки, чувствовалось, что он врёт. Нагло и беспринципно. Зачем? Неужели деньги, которые он хотел заполучить обманом, стоят репутации? Странно.

– Я спрошу, но до тех пор, пока я всё досконально не выясню, счёт оплачен не будет.

Повесил трубку. Вдохнул, выдохнул, снова вдохнул… Набрал новый номер.

– Дорого вечера, дражайшая тётушка, – заговорил я после того, как нужную мне даму пригласили к аппарату.

– Олежа, ты ли это? – изумлённо выдохнула Алевтина Алексеевна – младшая сестра моего батюшки.

Матушка моя скончалась в родах около десяти лет назад, после чего батюшка полностью отошёл от дел и уехал в глушь. Я к тому времени уже вырос, Маргариту, мою младшую сестру, аккурат выдали замуж, а после и маменька преставилась. Грустно. Особенно жаль, что она ни Люду, ни Павлушу не увидела. С другой стороны, тот факт, что к моменту женитьбы я был полноправным князем, ибо отец передал мне все регалии, немало облегчал мне жизнь. Всё же Катерина была пусть и дворянского, но куда менее знатного происхождения. Мезальянс вышел, ну да мне без разницы.

Я свою жизнь живу, а не чужую.

– Я, твой непутёвый племянник, – усмехнулся, ибо в моей «непутёвости» тётушка меня активно поддерживала, в отличие от сестрицы.

Ну да ту тоже можно понять, её-то отдали в договорной брак, мужа она никогда не любила, но то была воля родителей. С другой стороны, князь Урусов гораздо старше неё, и скорее рано, чем поздно оставит её вдовой. Наследник есть, дочка тоже подрастает, да и любовник, насколько я знаю, имеется. Всё как у всех.

– Как твои дела, как дети? – принялась расспрашивать меня тётушка.

– Дела неплохи, детям пока не очень из-за новой гувернантки, ну да это дело времени. А сейчас мне от тебя нужен ценный совет касательно добросовестного доктора.

Изложил вкратце проблему, разъяснил причины, почему я так скоропалительно взял Полину на работу и почему именно её слову поверил. Нет, с экономкой я тоже поговорю, но больше для того, чтобы увидеть: обманет она меня или нет.

– Ох, Олежа, Олежа, – сочувственно покачала головой тётя. Конечно, я не видел её воочию, но прекрасно знал манеру поведения. – А я ещё Катерине говорила, что этот Фромм – гнилой типчик. Вот только она, добрая душа, во всех хорошее старалась видеть. Я бы на твоём месте так это дело не оставляла, а подала жалобу в гильдию. Пусть его лицензии лишат, либо предупреждение какое вынесут, ежели он раньше в подобном замечен не был.

Я вздохнул. Нет, в целом я был с ней согласен, но где взять время? Впрочем, можно дать задание в юридический отдел, пусть грамотно составят бумагу. Да, это не касается дел департамента, но спускать такое на самотёк однозначно нельзя.

– Сделаю, дражайшая Алевтина Алексеевна, всё сделаю. А что насчёт врача? Мне нужен номер, чтобы вызвать его на дом, Полина в обмороке.

Снова вздохнул. С одной стороны, начало работы у неё не задалось, с другой, она ещё к ней и не приступала. Лишь попыталась начать переезд, да только уйти не смогла. По крайней мере, далеко.

– Записывай: Прозоровский Альберт Юрьевич, номер телефона…

Она принялась диктовать цифры. После мы договорились, что завтра она к нам зайдёт после обеда, детей навестит, на Полину посмотрит. Меня, конечно, не будет, но к ужину я вернусь, а она аккурат дождётся моего прихода, пообщаемся вживую.

Хорошее решение. Думаю, насчёт экономки тоже придётся принимать решение, причём достаточно жёсткое. Но сначала нужно выяснить, с чего она решила, что вообще может вступать с кем-либо в сговор против меня. Похоже, в поместье она уже не вернётся, возможно, даже в тюрьму сядет, если что-то откроется. Так, надо бы записать этот момент, сегодня всё равно пойду в полицию, заодно договорюсь о слежке за экономкой. Всё, отметил, а теперь звонок Прозоровскому.

Надеюсь, этот врач не подведёт.

Глава 8. Новый доктор

Полина Андреева

Очнулась я от чьих-то мягких прикосновений. Кто-то щупал мою шею, считал пульс, трогал руки и ноги. Судя по всему – врач.

Неужели опять доктор Фромм?

Распахнула глаза и тут же снова их зажмурила – так сильно в них бил свет.

– Осторожно, дорогая, лучше вам сейчас не напрягать глаза, – раздался суховатый и в  то же время доброжелательный голос.

На доктора Фромма с его мерзкими интонациями совсем не похожий. Слава тебе, Господи!

– Альберт Юрьевич, что вы можете сказать о её состоянии? – а это уже Олег Степанович, от чьего голоса мои руки тут же покрылись мурашками.

В нём было всё: беспокойство, усталая хрипотца, царапнувшая мои нервы, нечто такое, отчего захотелось приоткрыть губы в ожидании поцелуя.

– В первую очередь её надо обильно поить, – ответил новый доктор и поднёс к моим губам влажную тряпочку.

Ох, похоже, я их всё-таки приоткрыла и, кажется, даже тихонько застонала. Хорошо, что мою реакцию списали на плохое состояние, а не на внезапно возникшее влечение к князю.

– Скажите, милочка, всё, что прописал доктор Фромм, он дал вам единовременно? – спросил этот самый Альберт Юрьевич. – Если трудно говорить, кивните либо мотните головой.

Я сглотнула вязкую слюну, попыталась сказать… и у меня даже получилось!

– Всё, кроме последнего. – Вышло хрипло, но внятно.

– С… двоечник, – проговорил тот сквозь зубы.

Хотя по начальной «с» было понятно, что он еле удержался от нецензурного слова.

– Что характерно, последний препарат он не давал, но в список внёс, – язвительно отозвался Олег Степанович.

У меня аж сердце подпрыгнуло. Он мне поверил? Вот так на слово? Вряд ли доктор Фромм сознался, да и экономка вернее всего промолчала.

– И хвала Господу, что не дал, – сухо отозвался врач. – Не факт, что от такого коктейля я смог бы её откачать. Хотя препарат действительно отличный, просто не в таком сочетании. Ваше сиятельство, можно попросить вас приглушить сейчас свет, чтобы девушка попыталась открыть глаза.

– Её зовут Полина, – тут же отозвался Олег Степанович, а я уже и не знала, что с собой делать.

Хотелось подскочить, пригладить волосы, показать себя в лучшем виде, но нет! Я продолжала лежать как мешок с костями и пытаться открыть глаза. Разумеется, после того, как князь приглушил свет. Причём не встал, не подошёл к выключателю, а просто сказал:

– Свет только на бра.

Сразу стало темнее, попытки с третьей я смогла, наконец, нормально посмотреть на того, кто сейчас так аккуратно и в то же время решительно держит меня за руку.

Олег Степанович! Я мигом покраснела, тот, кажется, тоже только сейчас осознал, что делает, и убрал руку. На нас обоих с лёгкой усмешкой взирал доктор, который Альберт Юрьевич. Худощавый, очень высокий, горбоносый. Очки в тонкой золотистой оправе украшали его, придавали хищным чертам лица интеллигентности.

– Будьте добры, Полина, посмотрите на моё левое ухо, – невозмутимо продолжил осмотр врач. – Теперь на правое. Закройте глаза и прикоснитесь указательным пальцем к кончику своего носа…

Старательно исполняя указания доктора, я немного успокоилась. Особенно мне понравились его слова, что здоровье у меня отменное, особенно если его излишними лекарствами не забивать. Просто нужен покой, хорошее питание, положительные эмоции и укрепляющий эликсир, который, конечно же, у него есть с собой. И да, стоит он не сильно дорого, и дело вовсе не в экономии, он бы прописал его в любом случае, неважно какого происхождения перед ним пациент.

– Просто во всём нужна разумность, – Альбер Юрьевич поднял вверх указательный палец. – Рёбра действительно лучше перевязать, странно, что коллега сам этого не сделал, на ногу в течение недели накладывать компресс. Ссадины на лице обрабатывать антисептиком, я вам оставлю. Что касается доктора Фромма, вы будете писать жалобу в гильдию?

– Да, конечно, налицо не просто попытка мошенничества, но и неверная схема лечения, – кивнул Олег Степанович.

– В таком разе я составлю вам профессиональный анализ, приложите его к заявлению. И да, не вздумайте оплачивать его счёт, даже частично, потому что тем самым вы автоматически признаете верной методику его лечения. Потом будет трудно доказать обратное. Юридическая тонкость, мало кто о ней знает. – Доктор энергично поднялся.

Олег Степанович тоже, отчего оказалось, что он ниже его на целую голову. Ничего себе! А ведь князь – отнюдь не маленький, рядом с ним я чувствую себя миниатюрной, и это при ста семидесяти сантиметрах роста. Сколько же тогда этих самых сантиметров в Альберте Юрьевиче?

– Буду вам премного благодарен, – кивнул головой князь. – Вам как удобнее заплатить: наличными или банковским чеком?

– Давайте чеком, время позднее, так будет надёжнее.

– Кстати, о надёжности! – спохватился князь. Полез в карман, выудил оттуда аккуратный металлический браслет с бирюзовым камнем, подошёл ко мне. – Это – родовая защита. Теперь вас никто не сможет обидеть.

С этими словами он надел браслет мне на руку. Щёлкнула застёжка, запястье на миг охватило красивое бирюзовое сияние, а потом оно вновь вернулось в камень, где и продолжило тихонечко мерцать.

– Отличная штука, – одобрительно улыбнулся доктор. Не сказать, чтобы широко, скорее скупо, но было видно, что от души. – Я смотрю, вы очень заботливый работодатель.

– Издержки профессии, – пожал плечами Олег Степанович. – У меня много врагов, не хочу, чтобы из-за этого кто-либо пострадал.

– Наслышан, – многозначительно проронил Альберт Юрьевич. – Что ж, прошу вас выйти, я сделаю Полине перевязку, а потом зайду к вам в кабинет.

– Да, конечно, буду ждать вас там, – торопливо откланялся Олег Степанович.

Правда, закрывая за собой дверь, он бросил на меня такой пронзительный взгляд, что я вновь покрылась мурашками. Фух! Надо успокоиться. Выдохнуть. Наверняка я себе всё придумала. Не может такого быть, а если может, то надо держать себя в руках. В конце концов, я сюда работать пришла, а не шашни разводить. Мне ещё замуж надо выходить. Когда-нибудь… За кого-нибудь… Да хоть даже и за повара местного, дайте только на лицо посмотреть да узнать, не женат ли!

Сглотнула накопившуюся слюну и принялась раздеваться до нижней сорочки, чтобы дать возможность сделать перевязку. Доктор деликатно отвернулся.

– Через полчаса вам надо будет поесть, после выпить вторую порцию эликсира, – проговорил доктор. – Мыться нельзя, только лицо и ноги. Завтра будет уже можно, только найдите кого-нибудь, кто вам сможет сделать новую повязку. Дальнейшую схему приёма я вам расписал, постарайтесь её не нарушать.

– Конечно! – кивнула я. – Спасибо вам огромное!

– Олега Степановича благодарите, я лишь исполнял свой врачебный долг, – отмахнулся мужчина.

– Ох, тут я даже не знаю, как и благодарить, – потупилась я под цепким взглядом доктора. – Боюсь, никаких слов не хватит, чтобы выразить ему мою признательность.

– Главное, не переусердствуйте с выказыванием благодарности, – сыронизировал Альберт Юрьевич. – Для вас так будет лучше.

Я непонимающе уставилась на доктора. Тот сначала скупо ухмыльнулся, а потом… смутился.

– Простите, кажется, я позволил себе лишнее, – проговорил он. – Я к вам загляну через три дня, а до того никаких физических нагрузок.

Он быстро собрал все свои медицинские принадлежности в белый с красным крестом чемодан и торопливо вышел из комнаты.

Что это сейчас было? Она намекал на то самое, о чём я подумала? Да как ему в голову могло такое прийти?!

У меня аж щёки запылали и сердце заколотилось от возмущения.

Нет, ну надо же, каков! С другой стороны, он извинился, значит, не так уж циничен, как хотел показать. Ладно, хоть доктор хороший, но всё же…

Как он вообще мог такое подумать? Олег Степанович не такой! Он вежливый, заботливый, честный. Настоящий мужчина, готовый бескорыстно прийти на помощь деве в беде. Рыцарь! Интересно, в нём есть хоть какой-нибудь изъян?

Курение. Грязные носки на полу. Дурацкая манера кусать за пятку, когда лежишь на животе и читаешь книгу.

Всё это промелькнуло в моей голове так живо, словно я сама это пережила. Тело непроизвольно вздрогнуло, а сознание… Сознание слишком устало от этого излишне насыщенного дня и решило подумать обо всём серьёзном и непонятном завтра. Сейчас же зверски захотелось в туалет, вот только новые гости появились в моей комнате весьма неожиданно.

Не успела я сесть, как ко мне вошли дядя Михай и Глаша. Оба высокие, здоровые, кудрявые. И если Глашу я хотя бы на ощупь помнила, то повара только по голосу. Ох и зверское лицо у него оказалось! Не потому, что он сердился на меня, просто черты такие. И борода, как у пирата. По крайней мере, именно так я представляла себе пиратов, когда читала о них в книгах. Повязка на глазу усиливала общее впечатление.