Текст книги "Кто, если не мы? (СИ)"

Автор книги: Алексей Скуратов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

В твоих очах, любовь моя, я таю,

Твой голос – словно арфы переливы.

Дышу тобой и тихо умираю:

Сгораю в страстных чувственных порывах!

Огонь, вода – какая здесь симфония?

Не быть им вместе: чувства станут паром!

Меня томит сомнений какофония,

Будь мне рекою! Стану я пожаром!

Пальцы Крайта замедлились, а музыка звучала все тише и слабее, пока, наконец, не стихла. Осталось лишь бормотание аристократии, понизившей голос из уважения к менестрелю, да звучные всхлипывания девушек, растроганных до глубины души.

– Лучшего вина мастеру за мой счет, хозяин! – потребовал молодой князь, не сводящий взгляда с Крайта. – Изумительный голос, мэтр!

– Премного благодарен, светлейший, – безупречно улыбнулся юноша, и Иджиса больно уколола ревность, чему он в этот раз не сильно удивился. К слову, он уже расправился с половиной бутылки вина, и это давало свои результаты – сейчас ему не до сомнений и копаний в собственной душе, так противоестественно заговорившей этой ночью.

– Выпейте со мной, – предложил все тот же молодой мужчина знатных кровей, – промочите горло! Был бы счастлив сидеть со столь бесценным дарованием!

– Поверьте, я был бы не менее счастлив, однако позвольте мне покинуть ненадолго Ваше общество. Я неважно себя чувствую. Наверное, жар камина и аромат вина так на меня подействовали.

Князь только разочарованно покачал головой и вздохнул, однако не попросил остаться еще хоть на пару минуточек. Даже девушки, до глубины души проникшиеся мастерством менестреля-самозванца, нашли в себе силы отпустить мастера, чтобы он поскорее отдохнул и исполнил им нечто прекрасное и волшебное. Нечто такое, что вновь заставит их сердца завороженно трепетать.

Иджис, относительно вернувшись в реальность и убедив самого себя в том, что причиной столь странных мыслей стало предательское вино, разумом вернулся в аристократический омут. Он прекрасно знал, что Крайт наврал с три короба и чувствует себя изумительно. Знал, что этот плут уже пошел шарить по комнатам в поисках зацепок, называющих имена тех, кто может позариться на их жизни.

«Что же, – подумал Иджис и вернулся к беседам с аристократами, – я не настолько бесполезен, как кажется. И поверь, малолетний хорёк, я тоже умею слушать и делать выводы»,

Комментарий к Глава одиннадцатая: «То ли песни, то ли вино…»

Тем временем ориджинал дописан. Сие значит, что он будет обязательно опубликован до конца.

========== Глава двенадцатая: «О том, как Крайт оступился» ==========

Ночь была в самом разгаре, и вино дурманило разум, отчаянно цепляющийся за чистоту и ясность. И хотя Иджис действительно боролся за владение самим собой, хотя отчаянно цеплялся за трезвость, алкоголь бил по мозгам и отчего-то не хотел выветриваться, схватывая все крепче и прочнее. Будучи трезвым, он начал бы читать тирады о вреде пьянства, о том, что всё пьющее – не что иное, как безнравственные свиньи, к числу которых он, примерный выпускник чародейской школы и исполнительный писарь, никак не относится. Но трезвым он не был. Даже близко. И потому, подлив себе еще немного, Иджис вновь принялся нести исключительную чушь, столь приятную слуху напившихся собутыльников благородных кровей.

О, это и вправду изумительно работало. Потерявшие всякую осторожность аристократы уже вовсю обсуждали чуму и повинных в ней (а как же иначе?) колдунов – ведьминское паршивое отродье. Кому какое дело до того, что это самое отродье сейчас рискует жизнью и намеревается ее отдать ради безропотного существования жителей королевства, поливающих их грязью? Верно. Это скучно и неинтересно. А Ардэшар и не спорил. Он прекрасно понимал, что людям, живущим внушенными стереотипами, бесполезно доказывать даже объективные и простые истины.

План Крайта, казалось, был безупречен и идеально работал – по крайней мере, на стороне старшего из чародеев. Посетители Эдельвейса говорили много, и даже час слушания местных сплетен давал весомый результат. Например, вырисовывал четкую картинку того, что даже сама Меррая, отправившая за Звездой магов, уже сомневалась в правильности своего решения. Более того, Альянс, похоже, собирался направить на храбрецов пару-тройку головорезов, если им все же удастся заполучить черную сияющую смерть. Что и говорить о самих жителях королевства, которые не просили, а требовали прикончить безымянных колдунов. Под раздачу пошло и все так или иначе связанное с магией. Народ негодовал. Народ кричал, трубил и гремел: магам больше нет места в этом мире.

Иджису, относительно контролирующему свой разум и язык, было невероятно трудно сдержаться, чтобы не сорваться на защиту собственной братии. Он держался. Держался и, смущаясь словно пристыженная девчонка, невзначай думал о напарнике. У него были причины рассматривать такой вариант. Ему, казалось огражденному в свое время от всего неправильного и злого, пришлось увидеть больше, чем следовало, и пройдет еще немало времени, чем старший маг позволит себе действительно вспомнить о том, что творилось в стенах прославленной чародейской школы для мальчиков.

«Это просто неправильно, – неуверенно звучала мысль в его хмельном сознании, – так или иначе, он мужчина. Молодой мужчина, которому могут быть интересны только молодые женщины».

Он смотрел в твои глаза!

«Он мужчина».

Он смотрел в твои чертовы глаза, и ты прекрасно помнишь, как он к тебе прикоснулся той ночью.

«Я не могу позволить себе… не могу позволить ему! Нам! Мы должны думать о Черной Звезде и тех, кто прямо сейчас умирает в страшных мучениях!»

Да кого ты обманываешь? Он вскружил тебе голову. Мальчишка просто очаровал тебя, Иджис Ильмар эст Силверлив Ардэшар. Невозможно избегать чувств вечно.

Кажется, это было окончательным поражением, и юноша, покоривший бесчисленные сердца, ворвался в очередное, чтобы, следуя традиции, разбить и его. Он по-своему ломал зануду-писаря, глаза которого поражали рассудительностью и спокойствием. Но разве могла остаться в коньячном взгляде хотя бы крупица здравого смысла и истины, когда он, примерный чародей, тихий мужчина и девственник-неудачник, вопреки собственным установкам глушил вино и проворачивал вместе с юным прохвостом какую-то безумную авантюру? Едва ли.

Однако в приторных глазах Крайта искрился неистощимый, обострившийся азарт. Еще бы! Его план почти безупречен и так прекрасно воплощается в реальность! То, что Эдельвейс был плотно заселен, лишь возбуждало и раззадоривало. Он уже не ощущал самого себя. Его словно подменили.

Юноша знал, что делает. Это было уже рефлекторно, исполнялось точно само собой, по накатанной. Он, демонстративно прошагав по коридору с громким стуком каблуков, удостоверился в том, какие из комнат уже заселены, ибо в ответ на его громовое хождение из-за дверей слышались недовольные стоны и резкие, гневные слова тех, кто еще надеялся выспаться. Однако некоторые помещения явно пустовали, и парень вернулся к ним, но уже бесшумно. Словно мышка. Крайт, вооружившись тугой проволокой, призраком прошмыгнул к нужной двери и принялся тихонечко поскрипывать примитивной отмычкой, чувствуя близость триумфа.

Замок оказался прямо-таки смешным. Его без труда можно открыть ржавым гвоздем – не то что импровизированным фигурным ключиком. Механизм чуть слышно лязгнул, петли скрипнули сдержанным шепотом, и юноша, осмотревшись, прошмыгнул внутрь, щелчком пальцев запуская в непроглядный мрак скромный голубой огонек, танцующий в черном воздухе. Нет, он и близко не тянул на настоящего шпиона. Ему нужна была информация, и он намеревался добыть ее так, как умел. Это было несложно. Более того – возбуждало растущим адреналином. Дверь щелкнула во второй раз, чтобы предусмотрительно закрыться.

Искать долго не пришлось. Арендатор комнаты явно не думал о том, что кто-то может вторгнуться в покои роскошного Эдельвейса и уж точно он не мог предположить, что чьи-то шаловливые руки посмеют прикоснуться к его бумагам, халатно брошенным прямо на смятой постели.

Пачка писем принадлежала некоему графу. Бумага насквозь пропахла его безвкусным, вычурным парфюмом и кое-где была прозрачной – видимо, какой-то неряха схватил ее жирными руками. Однако все это казалось сущим пустяком, гораздо важнее содержимое. Крайт, выпустив еще пару мягких огней, со смешанным чувством просматривал строки, написанные некрасивым, кривым, трудно читаемым мужским почерком.

«Искренне надеюсь, что по души этой мерзости наши ребята прибудут вовремя. Впрочем, дорогая, когда нас подводили столь презентабельные наемники? Головы недругов говорят более красноречиво и внушительно, нежели все те глупые высокопарные фразочки. Словом, не вижу особого смысла писать больше. Через две недели встречаемся в моем столичном домике с бутылочкой хорошего вина, при свечах и с музыкой. Поверь, у нас будут денежки и на большее. Альянс платит истинно по-царски, как ему и подобает. Люблю тебя, мой солнца свет. М.»

– Сукин ты сын, – шепотом выругался парень. – Плясать тебе на том свете… Надо убираться… хотя…

Ну конечно же, он не удержался. Соблазн был слишком велик, и Файрхаль принялся спешно перечитывать все листки бумаги, исписанные все тем же уродливым почерком. К слову, лишь несколько писем отличались. Они пахли нежным женским парфюмом и были расписаны фиолетовыми чернилами – дорогим удовольствием, предназначенным для аристократов.

«Удивительно, – подумал юный чародей. – Они совсем не заботились о конспирации. Нужно быть полным идиотом или жителем глухомани на краю мира, чтобы не знать о том, что только чародейки пишут Сиреневые Письма… Глупо. Или же… Подстава? Нет. Едва ли. Сомневаюсь, что даже Иджис тянет своим скучным видом на средненького колдуна. О себе и вовсе промолчу. Черт… наверняка народ ждет песен. Трачу время».

Да, времени было мало. Еще немного, и кто-нибудь из постояльцев наверняка поднимется, дабы поинтересоваться самочувствием почтенного господина менестреля. Впрочем, он уже заканчивал. Скудная информация о заказе на их волшебные головы содержалась лишь в трех письмах, но столь абстрактно и обтекаемо, что предполагать нечто конкретное – глубоко заблуждаться. Одно вырисовывалось черным по белому – нужно держать ухо востро и быть крайне осторожными. Ему, по правде, не хотелось, чтобы Иджису пришлось еще раз вставать на его защиту. Напарник был, без сомнений, весьма силен, однако насилие для него – самое страшное издевательство над самим собой. Крайт принимал это. Крайт был безмерно благодарен за тот риск, за магию, которая так дорого далась Ардэшару, и молчание, кое стоило еще больше.

Юноша сложил письма и оставил их на скомканной постели так, как они лежали до его незаконного вторжения. Он выдохнул, оправил волосы и с довольным видом вышел из комнаты, чтобы в пару простых манипуляций закрыть за собой дверь.

– Ну вот, – улыбнулся он самому себе, – точно меня тут и не было. Чудесненько.

Файрхаль спрятал отмычку в голенище сапога, развернулся на пятках и не успел пройти и половины коридора, как замер на месте и почувствовал, что его сердце, кажется, забилось чаще, чем гремели по брусчатке копыта лошади, несущейся сумасшедшим, обезумевшим галопом. Ему дорогого стоило сохранить спокойствие в чертах лица. Он не смог скрыть парники, томящейся в приторных глазах.

– Гуляете, мастер? – вежливо поинтересовался князь, который около часа назад отчаянно пытался угостить его вином. – А мы Вас заждались. Право слово, изумительный голос! Это выше всяких похвал!

– Благодарю, – чуть склонил голову «менестрель», молясь, чтобы волнение не отразилось на его поведении и речи. Нет, если и проигрывать – то не так просто и глупо! – Я как раз собирался спуститься вниз, да только в голову пришла приятная рифма. Знаете, это происходит всегда так спонтанно… Я отвлекся.

– О, мастер, мне ли не понимать! Мой отец, да будет земля ему пухом, в порывах вдохновения метался по комнате, словно раненый пес! Но, позвольте, о чем же будет Ваше новое творение?

Щека Крайта дернулась. Он возблагодарил Лунноокую за то, что в полумраке увидеть такие вещи попросту невозможно. Адреналин щекотал нервы, обострял чувства. Его начинало уносить в очередную авантюру, а это как не что иное возбуждало. До дрожи.

– О любви, – обезоруживающе улыбнулся парень, сделав пару шагов навстречу князю. – О любви под полной луной. Назову эту балладу «Влюбленный месяц». Как Вам? Звучит, не так ли?

Его маскарад почти всегда заканчивался подобным. Не обошлось без приятных случайностей и сейчас. Кажется, и сам аристократ только и ждал того, что прославленный менестрель пойдет к нему навстречу. Ох, неспроста он пожирал глазами музыканта! Ох, неспроста он поднялся наверх в столь неожиданный момент!

– Могу ли я рассчитывать на пару приватных баллад? – плотоядно ухмыльнулся князь, расправляя льняную прядь волос и любуясь изящным лицом менестреля, освещенным призрачным светом из окна.

– За определенную плату я готов петь всю ночь.

Это было красиво. Так, как бывает только в приторно-сладких романах для глупеньких девушек из высших слоев общества, любивших краснеть, восхищаться и мечтать о подобном. В лунном свете две стройные фигуры слились в одну, и Крайт, отдавшись ощущениям, уже млел в объятиях аристократа, самозабвенно целуясь без тени подозрения. Мужчина оказался красив, внимателен и весьма опытен, от него чудесно пахло дорогим вином и свежестью. Он не был особо напорист, и это лишь возвышало его в глазах музыканта-самозванца, который стал вдруг податливым и послушным.

Ему было приятно чувствовать кожей мягкие руки князя, ловко расстегивающие его рубашку. Приятно ощущать себя ведомым и получать ни с чем не сравнимое удовольствие, которое порой не купить и за самые большие деньги. Изумительно. Волшебно. Так безрассудно и… и обманчиво.

Сказка была прервана грохотом снизу. Юноша, сразу сообразив в чем дело, нервно ухмыльнулся, спрятав лицо за полотном распущенных волос. Ну конечно же. Кому еще дебоширить внизу, как не раскрепостившемуся зануде? Вот так ирония!

– Боюсь, сейчас я очень нужен своему другу, – с неподдельным сожалением выдохнул Крайт, отстраняясь от князя. – Уверен, если я не вмешаюсь, его вышвырнут на порог, закрыв глаза на тугой кошелек и благородную кровь…

– Я могу помочь?

– Едва ли. Все в порядке. Прошу прощения.

– О, не берите в голову, мастер! Позвольте только привести в должное состояние Вашу одежду. Этакая скромная компенсация.

Молодой чародей не имел ничего против. В какой-то степени ему было весьма лестно такое внимание со стороны этого красивого мужчины. Очень жаль, что столь приятная ночь не позволит ему узнать, сколь хорош он в постели. Однако, наверное, сейчас нужно быть благодарным и за малое. Ибо внизу поджидала одна большая проблема в виде перебравшего с вином друга.

«Тоже мне, святоша…» – ругнулся мысленно Крайт, однако вернул озадаченному лицу былое выражение непринужденности и радушия. Рука рефлекторно накрыла грудь, чтобы оправить несуществующие складочки. Когда же Файрхаль совершил это бессмысленное таинство, то почувствовал что-то влажное. На пальцах отпечаталась едва заметная кровь. Его кровь.

«Наверное, случайно задел какую-нибудь ссадину», – первое, что пришло на ум парня.

Обернувшись, он увидел, что князя уже нигде не было.

На самом деле он не придал этому ни малейшего значения и, несколько разочарованно вздохнув, почувствовав, что его тело уже успело среагировать на ласку, все же нашел в себе силы вернуться в серую реальность и спуститься вниз, поскрипывая чистенькими ступеньками. А там, внизу, его ждала весьма уморительная картинка. Иджис, явно перестаравшийся со своей ролью подвыпившего аристократа, уже успел, видимо, на эмоциях, опрокинуть пару стульев и разбить о стену бутылку вина. На дощатой поверхности темнело кроваво-красное пятно, источающее глубокий аромат. Окружавшие чародея богачи притихли. Их взгляды выражали недоумение и слабо скрываемую панику.

Крайт, успев в который раз за вечер взять себя в руки, все же пришел в себя и, не играя никаких ролей, жемчужно рассмеялся, вышагивая по полупустому помещению. За время его отсутствия Эдельвейс поредел. Часть постояльцев разошлась по комнатам, часть и вовсе покинула трактир. «Оно и к лучшему», – подумал молодой чародей и уже формулировал оправдывающие друга тирады.

– О, господа, я смотрю, вино в этом благопристойном заведении просто изумительно, раз поразило до глубины души моего доброго друга! Мои овации! Хозяин, должен ли я что-то в качестве извинений за этого благородного человека?

Хозяин таверны с недовольной миной все же буркнул, что вино было оплачено, а стулья не повреждены, и никто не посчитает бременем поднять их. Кажется, Крайт снова завоевал сердца всех тех, кто слышал его игру на лютне и волнующие душу песни.

– Тогда, если никто не выскажет недовольств, я его заберу. Боюсь, мой скромный друг может разнести Эдельвейс, как в свое время конная армия венценосной Мерраи разгромила пехотинцев запада!

«Менестрель», одарив присутствующих умопомрачительной улыбкой, подхватил Иджиса, слабо стоящего на ногах, под руку, и повел поскорее прочь, чтобы как можно быстрее добраться до захудалого постоялого двора на другом конце города. От приключений и греха подальше. Что-то ему подсказывало, что идея пошляться по борделям сейчас будет страшным делом. Что-то ему подсказывало, что его верный друг, даже если «доживет» до ласк и ублажений, скорее всего или уснет, или оставит выпитое и съеденное прямо на кроватях. От этой мысли парень нервно усмехнулся и, подавшись ближе к старшему магу, тихонько шепнул ему, избавившись от манеры высокопарных речей:

– Ах, сукин же ты сын, Иджис! Только посмей мне забыть то, о чем чесали языком эти напыщенные фанфароны!

– Я н-ничего н-не забываю! – заплетающимся языком буркнул Ардэшар. – Отвяжись от м-меня…

И юноша отвязался, улыбнувшись этой жалкой агрессии некогда целомудренного, рассудительного и до невозможности спокойного молодого мужчины. Что же, впереди еще дорога домой, уговоры лечь спать и, скорее всего, бега с тазом. Утром, конечно же, битва с похмельем. Видимо, так сильно Иджис напился впервые.

Когда Крайт затаскивал напарника в седло перед собой, в его глазах резко почернело, а грудь будто бы сжало титаническими тисками. На минуту он будто оказался в полубессознательном состоянии, наполненном тупой болью и тошнотой. «Странно, – подумал он, тяжело дыша, – я не выпил и стакана вина. Впрочем, те пару глотков я сделал из той же бутылки, что и зануда. Однако он вполне нормально пьян… Что за мракобесие…»

Однако ответ был рядом.

Ответ превратился в засохшую кровавую корочку на худой груди и предвещал немало «чудес».

========== Глава тринадцатая: «Бурные ночи и их последствия» ==========

Крайт думал, что провалившаяся идея с борделем – самое печальное завершение этого необычного вечера. Крайт понял, что если бы он потащил пьяного в стельку напарника еще и «по девочкам», то, вероятно, влез бы в петлю по собственному желанию, ибо путь в Козью Ножку стал для него сущим кошмаром. Мало того, что он, кажется, успел чем-то отравиться (то и дело кружилась голова, ноги подкашивались от слабости, и во рту мучительно пересохло), так еще и Иджис сводил с ума тем, как был беспомощен. Он словно тряпичная кукла болтался перед ним в седле, вообще не владея собой. Этот зануда, этот идеалист и образец для подражания, в прошлом отличник и примерный ученик, с завидным успехом окончивший элитную школу, сейчас пугал неадекватным, убитым взглядом и непрекращающимися бормотаниями, похожими на проклятия.

И все бы ничего. Да, определенно, вполне можно вытерпеть эти странные чародейские неадекватные мантры и закрыть глаза на столь поразительные перемены в характере. Однако тогда, когда парню пришлось тащить его наверх, в комнату, даже отказавшись от былой затеи пробраться по веревке, он проклял всё и вся. Иджис вообще на ногах не стоял. Даже когда Файрхаль взял его под руки, это не дало ни малейших результатов.

«Прославленный менестрель», «благородный господин», «аристократ» и объект вожделения десятков живых душ, хрупкий и утонченный юноша принял факт того, что сегодня о его гордость вытрет ноги простая истина: в эту ночь его напарник бесполезен и беспомощен, словно бревно. Он, обреченно взглянув на лестницу, ведущую на второй этаж, наплевал на все и не без труда поднял старшего мага на руки, чтобы, превозмогая головокружение и слабость, все же дотащить его до комнаты и бросить на кровать, как мешок камней. Нет, конечно, Иджис был низкорослым и худым, однако в таком состоянии он больше походил на неподъемный труп, чем на того живого человека.

Крайт выругался. Сдержавшись, чтобы со злости не сломать о стену подвернувшийся под руку стул, он сжал кулаки и проскрипел зубами. Тяжело дыша, юноша без сил опустился на край кровати, переводя дух и слыша тихое дыхание уснувшего напарника. Еще бы ему не спать! Баснословно дорогой, вкуснейший ужин, светские беседы, роскошное вино и, ко всему прочему, задушевные баллады на фоне – что за благодать такая? Сиди, ешь, пей и слушай. Никакого риска. Никакого взлома комнат. И уж тем более никаких оправданий перед человеком, застукавшим ночного воришку почти на месте преступления.

– Чтоб тебя черти отодрали, – буркнул юноша, косясь на мирно посапывающего мага. – Если бы не ты, дорогой друг, я бы благополучно валялся в кровати с тем красавцем, а не тащил пропойц-неудачников до комнаты. Бес меня дернул напоить тебя… и ведь наверняка утром даже не вспомнишь, о чем судачила местная аристократия!

Время едва перевалило за полночь. Самый разгар гулянок, подумалось Крайту, расстегивающему на груди богатый малиновый кафтан. В иной ситуации он лишь взял бы кошелек потуже и отправился по игорным домам и борделям в поисках приключений да удовольствий, а сейчас вынужден был оставаться на месте и охранять сон напарника, которому, вероятнее всего, совсем скоро станет не до сна. Совсем скоро он, пожалуй, повиснет над ведром, а не продолжит безмятежно нежиться в постели «без задних ног».

Спать юноше не хотелось от слова совсем, но и занять себя оказалось нечем. Козья Ножка видела десятый сон, вино и пиво в трактире наверняка были той еще бормотухой, обильно разбавленной водой. Наверное, даже среди спящих уже нельзя найти себе собеседника, пригодного хотя бы для банальных разговоров о проблемах насущных. Нет, этот вечер определенно безвозвратно испоганен. Файрхаль горько вздохнул. А он так надеялся, что ему выпадет удача задержаться с тем статным и манерным господином…

Ему, если уж откровенно, почему-то захотелось расплакаться, как то подобает глубоко обиженным девицам. Юные особы, оставленные былыми воздыхателями, очень уж любили драматизировать, утирать слезы с хорошеньких мордашек и марать носовые платки с изрядно противными звуками. Однако, и слава Светозарной, девушкой он не был. Трагично простонав, парень пристроился на краю кровати, ибо большую ее часть занял развалившийся Иджис.

В этом таилось нечто странное, нечто необъяснимое, но Крайт находил напарника довольно привлекательным. Даже будучи убитым алкоголем, старший чародей не вызывал того отвращения, кое вызывают в большинстве своем нетрезвые господа и дамы. Он мирно спал, тихо посапывая. Его щеки горели румянцем выпитого вина, чуть вздрагивали черные, как полночь, ресницы. Несомненно, украшало его и отсутствие той идиотской жесткой козьей бородки. Молодой, поразительно образованный. С виду тихий – да он и в самом деле неприметен. Серая мышь. Серая мышь с храбрым сердцем и нравственными устоями, кои, казалось, давно уже канули в небытие среди той безбожной мрази, что топтала бренный мир от начала времен. Несмотря на внешнюю слабость, он был сильным. Гораздо более сильным, чем все те, кого знал юноша.

О, он многих знал. Прекрасно помнил тех «храбрецов», что били себя в грудь, отправлялись с ним «на дело», но бежали так, что пятки сверкали, едва завидев малейшую опасность, едва услышав подозрительный шорох. Иджис же, ни разу не заикнувшись о собственной силе и умениях, вообще редко расщедривающийся на болтовню, доказывал собственные достоинства делом. Не только целительство давалось образцовому чародею. Он и против вооруженных до зубов наемников мог побороться, что и доказал одной чудной ночью, раскидав головорезов, как слепых котят.

– Я виноват, дружище, – с горечью прошептал юноша, лежа к напарнику спиной. – Я чертовски виноват перед тобой. Наверное, стоило прикинуться идиотом и бросить тебя. Хотя бы не получил по ребрам… наверное, стоило оставить тебя в покое и не тащить в Эдельвейс, не впутывать в мои дела, из-за которых приходится удирать, поджав хвост, или платить по заслугам, полудохлым выползая из вонючих подворотен… И уж точно не стоило тебя поить. Эх, Иджис, а ведь ты в праве как следует отвесить мне утром затрещину за похмелье и головную боль! Готов поставить золото конским весом на то, что не отвесишь. Ты до тошноты правильный. Ты до безобразия моралист.

Из приоткрытого окна потянуло ночной свежестью. Пахло прохладой и влажностью. Далеко на западе собирались грозные тучи, отдаленно, словно льдистые искорки, уже сверкали молнии, и медленно, как тучный и ленивый скот, приближалась буря, коя наверняка будет сводить их с ума дни напролет. Крайт, как и любой житель Ириина и его окрестностей на западных границах, ненавидел весну. Весной на благодатные земли нисходили ледяные, шквальные потоки обильных ливней, от которых размывало дороги, а быстрые реки выходили из берегов. В комнате стало холодно.

Как на зло, на единственном одеяле в этом помещении спал Иджис, будить коего бессмысленно. Юноша надежд не терял и попытался вытащить его из-под старшего мага, однако затея эта, надо сказать, оказалась довольно глупой. Он разве что смог поднять его, основательно напрягшись. Перегарный душок обдал лицо. Файрхаль недовольно поморщился и страдальчески вздохнул, однако вновь отдав себе отчет в том, что именно он так или иначе напоил друга, все же успокоился и улегся рядом, боком чувствуя человеческое тепло. Приоткрытое окошко, хлопнув по жесту, закрылось. В комнате царила тишина и приятное спокойствие.

Юноша, ощущая ноющую слабость во всем теле после вечерних приключений, все же задремал, не видя на собственное счастье пугающих снов, ставших его привычным проклятием. Ему было как-то по-особенному хорошо. Он даже решил пустить все на самотек до поры до времени и даже не думать о проблемах как минимум до утра, но, видимо, судьба распорядилась иначе.

Его скрутило.

Это длилось недолго, всего несколько мучительных минут, показавшихся Крайту часами. Будто бы по щелчку пальцев его виски сдавило, к горлу подступил плотный ком, а на грудь точно навалился многотонный монолит камня – еще немного, и ребра с хрустом лопнут, как хрупкий мыльный пузырь.

Он лишь успел схватиться за сердце и тут же захлебнулся воздухом, почувствовав, что глаза лезут из орбит. Это было сродни безумию. Каждая клеточка тела вопила от боли, и от нее нельзя сбежать, некуда деться. Он скучал по кошмарам, кои еще несколько мгновений назад считал самым страшным своим наказанием за то, что когда-то случилось.

На мгновение ему показалось, что это сердечный приступ. Что еще чуть-чуть, и мышцы разорвутся, а его жизнь так бесславно и глупо, так быстро закончится на двадцати прожитых годах. Благо, он ошибался. Боль растворилась, словно туман. Все закончилось так же внезапно, как и началось – лишь призрак страданий дикой усталостью обрушился на тело.

– О, Владыки, – прохрипел юноша, – да что это за чертовщина?!

Кроваво-красные розы боли роняли свои лепестки. Он тяжело дышал, будто бы пробежал несколько верст, спасаясь от разъяренных королевских гончих. Страх и сомнения, жуткие догадки начали наполнять его душу черными тенями неопределенности. Крайт свернулся на краю постели подбитой собакой, едва сдерживаясь, чтобы не заскулить.

Ему было так плохо, так страшно и дико от произошедшего, что он чуть ли не закричал, когда почувствовал на себе руку спящего Иджиса. Маг, явно видящий хмельные аморфные сны, перевернулся на другой бок, лицом к напарнику, и сжал его пальцы.

«Неужели он осознает это даже сквозь сон? – ошарашенно подумал юноша, все еще ощущая, как его сердце отбивает бешеную чечетку. – Нет, это наверняка совпадение… Что за дурость? Не может же он…»

Но Ардэшар мог. И, видимо, даже в полуобморочном состоянии, во сне он прекрасно чуял дикий страх и раздирающую боль, кои терзали тело и разум юноши еще пару мгновений назад. В воздухе мягко затрепетала полупрозрачными крыльями магия. Паника уходила.

Глаза Крайта предательски заблестели. От бессилия. От отчаяния. От осознания того, что тот, над кем он подтрунивал и насмехался, кого он считал неудачником, обреченным на провал, на деле уже в который раз приходил ему на помощь. И неважно, днем, ночью, уставшим или убитым алкоголем по вине юного авантюриста и шабашника. Для него не было пределов. По крайней мере, столь смешных.

– Да сколько же в тебе сил?.. – дрогнувшим голосом произнес юноша, прижимая руку напарника к влажной щеке. – Почему мне так стыдно?

Он не услышал ответа – Иджис крепко спал, не чувствуя мокрой от слез кожи, не слыша того, как парень еще долго шмыгал носом и горько вздыхал. Наверное, и к лучшему. Больше всего Файрхаль не любил казаться слабым и напуганным. Теперь он понимал, как глубоко заблуждался насчет зануды-писаря.

Сейчас он осознавал, что, пожалуй, тот самый зануда был единственным, кто может ему помочь и дойти до Звезды, и избавиться от диких кошмаров, закрыв двери к позорному прошлому, и найти спасение от той напасти, коя согнула его в три погибели и заставила возжелать смерти.

Крайт уснул лишь под утро, сжимая руку напарника, которого теперь мог с уверенностью назвать другом.

Пасмурный день давно уже заглянул в стены Козьей Ножки, озарив ее скучным цветом уныния и апатии, тягучей хмари, наполняющей души беспросветной тоской и тупой болью глубоко внутри. С раннего утра внизу гремела посудой кухарка, на дворе сыпала щедрой бранью патрулирующая города солдатня, и протяжно ржали кони, недовольно требующие зерна и сена. Разрывался старый плешивый пес, завидевший наглого жирного кота, вылизывающегося на заборе, громко щебетали серые птахи, не поделившие кусок сухаря, где-то взахлеб рыдал мальчишка, разбивший коленку, но даже эта симфония не пробудила напарников. Крайт был слишком потрясен событиями ночи, Иджис оставался до невозможности безразличным ко всему и вообще не сильно владел собой. Они проспали почти весь день, не слыша и того, как в их дверь весьма ощутимо постучал трактирщик, напоминающий, что если они не спустятся к обеду, то вообще ничего не получат.