Текст книги "Кто, если не мы? (СИ)"

Автор книги: Алексей Скуратов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

Иджис поднялся и встал рядом с юношей. Единственное, что он чувствовал сейчас – это решительность и уверенность в принятом решении. У него есть все: дом, средства, чтобы жить, и даже любимый человек. Так почему бы и не пожертвовать одно желание тому, кто нуждается в этом больше всего? Крайт, словно слышащий его мысли, опустил на его плечо ладонь, соглашаясь с еще несказанными словами.

– Я желаю, чтобы Вы были свободны, Аэлла, – произнес старший чародей, – исполните мое желание и станьте одной из нас – вольной волшебницей. Используйте силу с умом и во благо. Помните о том, что произошло тысячу лет назад.

На белоснежных щеках женщины заблестели мокрые дорожки слез. Хрустальная клетка дала трещину, и воздух вокруг тихо загудел от магической вибрации. Сила, пронизывающая Горы, давила на виски и проходила сквозь тела, как раскаленный нож сквозь кусок масла.

– Да будет так.

Комментарий к Глава двадцать четвертая: «Черная Звезда»

Не ждали? А вот пожалуйста! :)

========== «Кто, если не мы?» ==========

– Ну вот и прибыли, – вздохнул Крайт и слез с белоснежной кобылы, оправляя складки безупречно чистой и совсем новой одежды. – Черт, я словно жук на булавке!

– Не нервничай так, – отозвался Иджис. – Я барахтаюсь в точно таком же море, что и ты. И, да, подними воротник немного. Вот, так хорошо. Боюсь, столь роскошные пятна на твоей шее несколько смутят присутствующих.

– Ими я обязан только тебе, дорогой друг, – нервно хихикнул юноша и принялся подниматься по ступенькам.

Проклятие Черной Звезды рухнуло, словно карточный домик. Поздней ночью, уже чувствуя на горле прикосновение ледяных пальцев смерти, Меррая вдруг схватила губами воздух и подскочила в кровати, рассматривая вытянутые перед собой руки – белые и лишенные гниющих чумных язв. Ее не лихорадило, не ломало в предсмертных муках. Она была совершенно здорова. Она и тысячи жителей королевства, с коих внезапно упала тяжесть поистине страшного бремени.

Как только Аэлла стала свободна, хрустальная клетка бесконечных горных пещер дала трещину и рассыпалась в пыль, наполнив пустоту животов Гор льдистыми внутренностями. Звезда и чародеи едва успели покинуть обваливающиеся коридоры, а когда вылетели наружу, хватая свежий воздух, многочисленные ходы затопило лавинами снега и раскрошившегося в хрустящую крошку льда – сияющую и холодную. Выбравшись, они встретили непонимающие и шокированные взгляды тройки столичных всадников, потратили на рассказ о случившемся тысячу лет назад и тысячу лет спустя всю дорогу. Дорогу спешную, безопасную, но забравшую из ослабленных тел последние силы.

К тому времени, когда полдюжины уставших и осунувшихся чародеев вернулись со стороны Гор Ледяных Королей, на столичной площади высился эшафот, непривычно «оживленный» десятками разряженных трупов: Альянс мерно покачивался на виселице и однообразно болтал распухшими ногами, сопровождая выпученными глазами всякого, кто проезжал мимо. В ту же ночь, когда Меррая пришла в себя, королевские войска, преданные правительнице до глубины души, вломились в дома колдунов и заковали в цепи, лишив возможности чародействовать и бежать. Утро Альянс встречал вместе с королевой, лично вышибавшей пни из-под ног людей, некогда служивших ей верой и правдой.

Иджис, Крайт и Аэлла, грязные от дорожной пыли и настигшего их ливня, сонные и слабые, но необычайно спокойные, первым делом навестили Мерраю и рассказали ей все. Они разговаривали глубокой ночью. Королева, полураздетая, с растрепанными волосами, лишенная роскоши украшений, слушала внимательно, кивала головой, много молчала. Они были на равных – совсем молодые герои, Черная Звезда и венценосная монархиня.

Меррая, выслушав их до конца, предложила троице остаться, привести себя в порядок и утром устроить официальное торжество. В итоге осталась только Аэлла, поклявшаяся на собственной крови в верности королеве. Чародеи, переглянувшись, попросили десять дней на отдых и путь до Аллраэлла и обратно. Монархиня не возражала, только дала новых коней: белоснежную кобылу для Крайта и спокойного вороного жеребца для Иджиса. А потом, наплевав на королевские обычаи и голубую кровь, крепко обняла их. Тех, кому была обязана жизнью.

И им действительно пригодились те десять дней. На отдохнувших лошадях они быстро добрались до иджисова дома, утонувшего в пустоте и безмолвии, немытыми ввалились на кровать и проспали, плотно прижавшись друг к другу, целые сутки. Лишь на третий день в городе они стали приходить в себя: отъедаться, отмываться, стричься, бриться, неторопливо заниматься любовью и приближаться к осознанию того, что все закончилось. Заросший пылью и тоннами фолиантов дом Ардэшара стал для них лучшим местом, где можно понять произошедшее и окончательно удостовериться в том, что эта история – не сон. Что они действительно вместе пережили проклятие того князька (кстати говоря, приговоренного к вечному заточению), прошли сквозь Лес Семи Владык, Степи, Топи и Пустыри Серых Проводников, где старуха в белом сажала бесконечность блеклых цветов на свежие могилы. Потом был луг, любовь и океан изумрудной травы. И – Горы. Прекрасные Горы с прекрасной узницей, сошедшей с тропы тирании только спустя тысячу лет. Жестокий урок Шаммаса перевоспитал Черную Звезду, вернув ей некогда забытое имя и утраченную доброту.

И рассмотрев эту получившуюся картинку, эту прописанную золотыми чернилами историю, Иджис с Крайтом напились до чертей, перебив кучу бутылок и расплескав пару рек вина, пока ужас пережитого не вышел из них, словно едкий дым. После винной ночи им действительно стало легче дышать. До визита в столицу оставалось трое суток.

Крайт настоял на роскоши и лоске. Они потратили уйму времени, чтобы найти в городе действительно подходящие наряды, но в Арул-Тэшар отправились во всем своем великолепии. Юноша щеголял в изумруде и золоте – невысокий, но до невозможности красивый в новом кафтане, полупрозрачной рубахе, начищенных черных сапогах из нежной кожи. Иджис ничуть не уступал ему, хотя несколько неуверенно чувствовал себя в обилии роскоши цвета крови и черненого серебра. Если старший чародей, глядя в зеркало, видел переодетого писаря, то, оборачиваясь на Файрхаля, не сомневался в том, что перед ним стоял князь самых чистых кровей.

Казалось, что страшного таилось в визите к самой Меррае по личному приглашению? Величие дворца, золото и напыщенные графы, князья, виконты, толпы фрейлин, ломящийся от напитков и яств стол, манеры. Наверняка высокопарные дифирамбы в их честь – честь спасителей целого королевства. Но более всего этого вместе взятого и умноженного во сто крат чародеев смущала одна-единственная мысль: во дворце будет чета Файрхалей и одинокий Ильмар Ардэшар. А это, надо признать, пугало их обоих сильнее, нежели то надуманное приближение смерти у Гор. Ильмар наверняка не выдаст что-то оригинальнее рукопожатия и холодного кивка. Но чего ждать от Ригберда и Биргитт, однажды заставших собственного сына в постели с учителем и выставивших обоих за дверь с проклятиями?

Об этом они и думали, вышагивая по королевскому залу под оглушительные раскаты музыки. Меррая, сидя на троне, оказалась гораздо прекраснее и величественнее той женщины, которая встретила их ночью в рубахе – сонная и лохматая. Теперь на них смотрела настоящая королева в золоте, бриллиантах и шелках. По правую руку монархини сидела Аэлла. Ее завитые пепельные волосы под серебряной витой диадемой волнами ниспадали на сапфирово-синее платье, украшенное одной-единственной брошью в форме изящной розы, усыпанной алмазной крошкой. И на губах Аэллы, некогда Черной Звезды, цвела мягкая умиротворенная улыбка.

Иджис и Крайт остановились одновременно. То, как близко они стояли друг к другу, бросалось в глаза всем присутствующим: в том числе траурно-черному Ильмару и изысканной, богатой чете Файрхалей.

– В этот торжественный день я, королева Меррая, дочь прославленного монарха Царгаса, от имени всего королевства и имени собственного благодарю двух юных чародеев, спасших род людской от страшной смерти, от черного мора! Иджис, сын Ильмара и Силверлив, Крайт, сын Ригберда и Биргитт – да пропишут имена ваши золотыми чернилами в повести королевства! Слава героям!

Зал взорвался аплодисментами и криками. Сотни благодарных людей, исцелившихся по их воле, стояли вдоль стен и рукоплескали, не отводя взглядов от собственных спасителей, смутившихся от торжественных речей, пылких благодарностей и мокрых от слез глаз. Когда рука королевы поднялась в воздух, зал смолк в одно мгновение. Меррая не все успела сказать.

– В связи с произошедшим переворотом и государственной изменой, Альянс был наказан по всей строгости: справедливо и своевременно. Я, как правительница королевства, объявляю о созыве нового объединения лучших чародеев под началом Аэллы Гимран. Иджис Ардэшар, Крайт Файрхаль, вы согласны служить своей королеве в качестве волшебников нового Альянса?

Чародеи встали на колено и склонили головы, принимая почести Мерраи. Зал ликовал и оглушал. Музыка, льющаяся из звонких и громогласных инструментов, била по ушам торжественной симфонией. Конечно, королева не стала говорить при всех присутствующих о дополнительных привилегиях и наградах. Она предпочла промолчать о том, сколько денег было перечислено на счета молодых магов по ее скромной воле и какое «скромное» поместьице присваивалось каждому из молодых людей.

А потом начался пир, и трудно сказать, сколько он продлился. Столы поражали обилием вин всевозможных сортов, сладкого ликера, выдержанного коньяка, пенного пива. На блюдах радовали глаза зажаренными боками печеные куры и гуси, рябчики, перепела, лебеди, фазаны, молочные поросята. Чего здесь только не было: паштеты из печени, мраморная говядина, нежная телятина в вине, свинина под сладким соусом и фаршированная форель. В прохладе раскрошенного льда чернели россыпи свежих мидий, горами высились фрукты, изумительно пах горячий хлеб. Но прежде, чем сесть рядом с королевой и приняться за еду, у чародеев оставалось одно незавершенное дело. Они переглянулись и, выдохнув, направились в разные концы зала. Иджис – к мрачному чародею, напоминающему угольного ворона. Крайт – к Файрхалям.

Ни мать, ни отец юноши ничуть не изменились за четыре года его отсутствия. Когда Крайт подошел ближе, он изумленно встретил медовыми глазами такой же тягучий и сладкий взгляд трехлетнего и белоголового ребенка, цеплявшегося за подол светлого платья Биргитт. А ведь он не знал… не знал, что где-то далеко подрастает его младший брат – по-детски пухлощекий и пока еще неуклюжий Кир Ригберд ан Биргитт Файрхаль.

Юноша не знал, что сказать. Он стоял от семьи в нескольких шагах и не опускал влажных глаз, нервно сжимая края роскошного кафтана: вернувшийся после стольких лет обиды, ненависти и невыносимой боли, изматывающих кошмаров, унижений – брошенный волчонок, выросший в молодого и сильного волка. Но слова, как оказалось, были вовсе не нужны. Первой не выдержала Биргитт, со слезами бросившаяся на шею сына. Поколебавшись и плюнув на случившееся четыре года назад, к супруге присоединился Ригберд, и даже совсем маленький Файрхаль, не зная, как растолкать родителей, обнял брата за ногу. Их душили слезы – счастья и облегчения. Они, не сказав ни слова, забыли об обиде и простили друг другу всё.

Когда Крайта все же отпустили из крепких объятий, он, присев, поднял на руки Кира, и тот, видимо, сразу признал в похожем на него юноше родную кровь, касаясь пухлыми ручонками длинных льняных прядей брата, струящихся меж пальцами, как жидкая платина. Тяжелый груз наконец свалился с крайтовых плеч. И воссоединение с семьей оказалось даром гораздо более щедрым, нежели членство в Альянсе и благодарности самой королевы.

Как и ожидалось, Ильмар действительно лишь пожал руку сына, но в его жестоких глазах, страшных глазах карателя, мастера изощренных пыток, кои способны развязать любой язык, горела гордость. Он одобрительно кивнул головой и похлопал жесткое плечо Иджиса. Впервые он смотрел на него, как на равного. Теперь колдун признавал его и с гордостью называл сыном, родной кровью.

– Я был уверен, что твое письмо – чья-то серьезная ошибка, – произнес Ильмар. – Когда узнал, что ты и правда рванул за Звездой – поставил на тебе крест и не сомневался в том, что у тебя нет шанса не то что вернуться, но и дойти до Гор. Ты дал моим убеждениям крепкую пощечину, Иджис, и я беру все свои слова обратно. Прости, что не верил в тебя двадцать семь лет. Я горд тем, что ты мой сын. Твоя мать делит эту гордость вместе со мной.

Молодой чародей искренне улыбался. Он никогда еще не чувствовал отцовского тепла и его неподдельной, искренней радости. Единственное, о чем он жалел, так это о том, что не мог обнять самую дорогую ему женщину – собственную мать.

– Не желаешь перебраться в столицу? – спросил Ильмар. – Одно из моих поместий пустует лет пятнадцать, если не больше. Немного денег – и засияет вновь.

– Я не один, отец. Я и Крайт…

– Это не имеет значения. Полагаю, с твоим воспитанием я чертовски опоздал. Да и потом… – мужчина вздохнул и потер переносицу, – меня не прельщает идея смывать с рук кровь и возиться с толпой внучат, поэтому твое… твое сожительство мне в какой-то степени выгодно. Так что с поместьем? В любое время дня и ночи для вас открыты двери.

– Столичный лоск не для него, – ухмыльнулся невесть откуда явившийся Крайт. – Простите, что случайно подслушал ваш разговор, я не хотел. Рад знакомству, господин Ильмар. Я наслышан о Вас.

На удивление Иджиса, отцовское лицо не исказило отвращение. Он, выпрямившись статным жестоким вороном, с уважением пожал маленькую юношескую руку и вскоре ушел, оставив их вдвоем.

Файрхаль, светясь неподдельным счастьем, коротко коснулся тонкого запястья Ардэшара, скользнул по ладони, по кончикам пальцев. Ему очень хотелось поцеловать его, но едва ли переполненный зал оценил бы их выражения чувств.

– Черт возьми, – выдохнул юноша, прикрывая слезящиеся глаза, – черт возьми, ударь меня, я сплю! Мы стоим посреди королевского дворца, живые, здоровые, вместе, воссоединившиеся с семьями! Год назад я кроил вены и ненавидел весь мир. Сегодня я понимаю, что нужен. И им, и тебе. Спасибо, Иджис. За то, что спас на границах Леса. За то, что поборолся за мою жизнь, когда я лез на стены, будучи проклятым, и выл подбитой собакой. Спасибо, что поверил мне и принял тем, кем я являюсь. Что остался со мной.

Чародей, наплевав на сотни глаз, обнял его за шею и прикоснулся к губам. Порицания и осуждения не волновали его ни капли. Гораздо важнее то, что человек, которого он смог полюбить, который сам его полюбил, рядом. Он настолько близко, что ощущается биение бойкого молодого сердца, теплое дыхание в шею, руки на плечах. Пожалуй, за это действительно стоило бороться. Вместе с поверженной чумой и своим именем, вписанным в историю, Иджис Ардэшар приобрел нечто бесценное и жизненно необходимое. Прекрасное, как рассвет над бесконечным изумрудным морем луга, как воспоминания о первом поцелуе и переливы звонкой лютни.

– При нашей первой встрече ты был невыносим, – усмехнулся воспоминаниям старший маг. – Хлеще моровой язвы, право слово. Я ведь ненавидел тебя – позёра и развратного авантюриста. Но кому, как не мне, благодарить тебя, Крайт? Да и вообще… Все это мелочи. Ради тебя мне и жизни не жалко. Может быть, не случись это приключение с нами, я так бы и писал у себя в мрачной комнатушке, прожигая годы и обрастая пылью. Может, и ты сдался бы, порезав руки глубже и увереннее. Но теперь-то все иначе. Что думаешь?

– Думаю, что хочу стащить эти тесные кафтаны и упасть с тобой в постель.

– Ты неисправим, Файрхаль, – вздохнул Иджис.

– Да кому, если не мне, доводить тебя?

Ардэшар скосил взгляд на выход из замка. На улицах уже давно стемнело, а столичное поместье Ильмара по великому недоразумению пустовало и скучало по человеческому теплу. Нет, он слабо верил в совпадения, но это, определенно, им являлось.

– Ты что надумал? – поднял бровь юноша.

– Думаю, что столичный лоск, цитирую, не для меня. Знаешь, меня мутит от такого количества людей и дьявольской смеси ароматов. Но вот идея прихватить со стола пару бутылочек вина и скоротать ночь в апартаментах отца кажется очень даже интригующей. Как на это смотришь?

И Крайт, двадцатилетний неугомонный мальчишка с шаловливым блеском в тягуче-сладких глазах, смотрел на идею Иджиса очень и очень положительно, лавируя между гостей королевского двора и утягивая его следом – сквозь океан роскоши и блеска.

В самом деле, кому, если не им, посвящать эту лунную осеннюю ночь вину и любви?

Кому, если не им, разрушать тишину старого поместья?

Кто, если не они?